Рыжая Эйлин : другие произведения.

Заросшие тропы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ещё одна ностальгия, на этот раз эльфийская. Медленно и печально, для Сэнда, каким его знают, не очень характерно. Но работа над этим текстом доставила мне большое удовольствие, и результаты общения с Сэндом я решила выложить в тексте фанфика, хотя, возможно, в окончательном варианте это будет переработано в зарисовку. Поэтому, кто не любит мемуаров, может и не читать - нить сюжета не пострадает)
  Оберегаю память от потерь.
  Всё то, что раньше было только звуком,
  простым пятном, лишённым очертанья,
  всё отзовётся в сердце тяжким стуком
  и отольётся в формы длинных фраз.
  Когда, разноголосицей томясь,
  я разделял недели на минуты, года на месяцы
  и постигал их связь,
  мне этот год сначала отдал ночи -
  огромные пространства темноты
  с прорехами неярких фонарей.
  Андрей Ефремов
  
  
  Сэнд
  
  Если кто-нибудь сможет убедить меня в целесообразности того, чтобы рассказывать людям о своей жизни, я тут же усажу его и не отпущу, пока он всё не выслушает. Но какой смысл с новым знакомым бродить старыми заросшими тропами? Это ведь не так легко.
  Для меня доверие - это не то, что партнёры знают друг о друге, а то, как они поступают друг с другом. В сердечной привязанности то же самое. Я не ханжа, не идеалист и не ревнивец, к счастью ли, к сожалению ли, но эти напасти не входят в число моих недостатков. Мне достаточно знать, что моя женщина искренне проявляет ко мне благосклонность. У меня пока нет причин в этом сомневаться. Я видел, каким серьёзным был её взгляд этой ночью, когда я пришёл после разговора с Тину. Она не спала, ждала меня.
  "Что дальше, Сэнд?"
  Когда человеческая женщина задаёт такой вопрос, ты начинаешь чувствовать, как уходит твоё время. Нет, неправильно. Твоё, тяжёлое и неповоротливое, прессующее прозрачные листы памяти в неподъёмные тома - остаётся с тобой. А её, лёгкое и подвижное, просыпается сквозь пальцы белым песком. Не удержать. Ни в одной книге тайн нет такого рецепта.
  Я не хотел больше разговоров, с меня хватило Тину, и Кара, конечно, разгадала все мои манёвры. Но она не оттолкнула меня, вопреки своей привычке в последнее время. Она смотрела мне в глаза, тихо смеялась и путала мои волосы, когда я шептал глупости, подчинялась, а потом играючи меняла роли. Каждая женщина из тех, что я знал, была по-своему восхитительна, но что касается Кары, то меня иногда пугает та пьянящая лёгкость, с которой я готов поддерживать её игру, соответствовать ей, чувствовать, что ей нужно, превосходить самого себя. Есть в этом что-то... затягивающее, отрезающее путь назад. Сродни тайной магии. Но как ещё можно удержать в руках огонь?
  
  Да, я не хочу совершать сумасбродных поступков во имя. Но я просто не понимаю, зачем после таких ночей мне доказывать что-то Нивалю, Арвиду и ещё десятку мужчин. Если однажды мужчина и женщина решили, что они достойны друг друга, то друг на друге и следует сосредоточить усилия. Ведь человеческая жизнь так беспощадно коротка, не правда ли, Кара? Нам недолго осталось, и не странно ли, что из нас двоих именно я чувствую это так остро?
  Я заслужил доверие женщины, с которой когда-то был связан, и не отвернулся от неё - плохо. Я по праву старшего был строг с небрежным помощником, думавшем о чём угодно, кроме своей работы - плохо. Я "не оградил" Кару от внимания Ниваля - тоже плохо. Где логика?! Кто бы меня самого от него оградил! Я должен был вульгарно вызвать его на дуэль? Подогнать стаю акул и устроить так, чтобы внезапный порыв ветра снёс его за борт? Я часто делал это в своих мечтах, это решило бы массу проблем, и, похоже, в первую очередь, его собственных. Но всё, что я мог - это следить, чтобы она сама с ним что-нибудь не сделала.
  Если уж на то пошло, я последние полгода только и думаю, как избавиться от этого покровительства, ставшего не только докучным, но и весьма опасным. Я бы сейчас с радостью уступил злейшему врагу своё место в одной лодке с Нивалем и всем остальным посоветовал бы сделать то же самое. Но ей об этих дрязгах думать ни к чему. Есть более приятные и полезные занятия.
  К чёрту всё, я готов быть тигром, оленем, да хоть неистовым богомолом, если это сделает её счастливее...
  
  
  Потом я не сразу уснул. В голове моей клубился приятный туман, а тело было словно набито соломой. Я смотрел на неё, спокойно и самодовольно любовался её полуприкрытым телом, на которое падал рассеянный ночной свет, делая его отстранённо-фарфоровым. Но Луна зря затеяла эту игру, меня не обманешь. В ушах ещё отдавались стоны, и я вдыхал сладко-пряный запах ещё горячей кожи, смешанный с моим собственным.
  Запах уставшей женщины, которая, разметавшись, спит без снов после твоих несуетливых ласк, словно тебя и нет рядом. Она незаметно вернулась на свою планету, но осталась в тебе, на тебе, с тобой - и унесла частичку тебя. В определённые моменты жизни с этим запахом ничто не может сравниться, и всё становится легко, и кажется, у вас появилась новая точка отсчёта, и никого из вас не беспокоит будущее...
  Но я не насладился этим мимолётным ощущением. Вместо этого мне вдруг стало больно. Гадкая чёрная птица изловчилась и клюнула меня в сердце.
  Мне кажется, сегодня ночью мы всё-таки поняли друг друга. Без слов.
  Мне хорошо, сказала она, но...
  Я знал, что однажды талант, острая потребность в самостоятельном опыте и самореализации повлекут её туда, где я буду не нужен, да и не захочу быть нужным, и её ничто не удержит. В конце концов, разница в возрасте и мироощущении перевесит для неё все плюсы моего общества. В конце концов, я не смогу соответствовать переменам в ней. Но я не хотел, чтобы это произошло так быстро, и боялся, что, затянув с этим, сделаем только хуже. А она боялась резать то, что ещё живо, и не хотела тянуть с этим.
  Не к женщине она меня ревновала...
  
  Сэнд, признайся уже в том, что ты снова наступил на эталонные человеческие грабли. Ты был достаточно глуп, чтобы надеяться на другой исход. На какой, интересно?
  Я не умею совершать поступков, каких она от меня ждёт, но мог бы теперь сказать ей, что за прожитые вместе дни и ночи готов отдать годы своей жизни, в которой без неё всё равно поселится скука. Отдать их её молодости, которую она не хочет растратить и потерять со мной, изводя этим и себя, и меня. Просто отдать их ей. Это были бы слова столь же правильные, сколь и искренние. Но, кажется, уже поздно. День рушит то, что создаёт ночь. Солнце высвечивает и высушивает то, что хранит и лелеет Луна.
  И стоит ли сотрясать воздух, если можешь только сказать, но не сделать. Надо быть реалистом.
  Да и призрак бедного парня теперь, похоже, вечно будет стоять между нами.
  
  Ты слышишь меня, Кара? Я проще, чем кажусь. Я боюсь отпустить и знаю, что не имею права удерживать. Мерделейн... он будет вечной болью, но он по-настоящему открыл мне глаза на тебя. Девочка моя, мне страшно подумать, где бы ты сейчас была, если бы мы не столкнулись в послевоенной депрессии и неопределённости. Наша жаркая капелька весёлого абсурда в бочке всеобщего угрюмого безумия. Я не знаю, что за странные колокола заиграли тогда в моей голове, и почему ты, пьяная, злая и пугающе энергичная - прекрасная, как сто проклятых лун - пошла со мной, а не в любую другую сторону. Кажется, мы оба просто приняли всё, как свершившийся факт, никогда не пытаясь объяснить себе. Ты никогда не замечала, что попытки объяснить необъяснимое часто приводят к его опошлению? Впрочем, нет, конечно же, это не про тебя... И пусть его. Это было благом для нас обоих. Я сдержал свои обещания, взял всё на себя, и ты получила двадцать месяцев относительно спокойной обустроенной жизни, чтобы восстановиться и всё хорошо обдумать. А я... мне всегда были интересны женщины, которые умеют удивлять. Иной скажет, что глупо, прожив столько лет, ожидать чего-то нового. Вздор. Прожить столько лет, не ожидая ничего, не тренируя чувства и разум - вот это тоска. А чтобы затосковать рядом с тобой, надо ослепнуть, оглохнуть, онеметь и утратить всякие мужские амбиции. Что угодно, весь спектр эмоций, только не скука. Ты подрываешь мою веру во вменённый смысл вещей. Ты всё взрываешь и путаешь, а я, вместо того, чтобы судорожно собирать воедино осколки, любуюсь ими, как дурак. Ты вся соткана из каких-то сильнодействующих элементов - так и хочется, чёрт возьми, профессионально полюбопытствовать, что у тебя внутри...
  Я не боюсь увидеть, как ты меняешься. Никогда ничего подобного я не боялся! Я же тебя знаю, я за тебя боюсь, понимаешь?
  
  
  А Тину, ставшая невольным и, в сущности, смешным поводом для нашего разлада, так и не ответила мне, какого рода долги я делаю, принимая её помощь. То ли она так изменилась, что я не могу понять, что у неё на уме, то ли была искренна, обидевшись на мой прямой вопрос. Наверное, первое.
  Странно было снова встретиться с ней и говорить с глазу на глаз. Такой вихрь ярких воспоминаний. Она так же красива и дипломатична, её взгляд так же открыт, но вовсе не наивен. Но теперь я вижу и зрелую силу, ауру влияния и влиятельности, присущую тем, кто чувствует себя во властных сферах, как рыба в воде.
  
  Наши золотые времена.
  Юность позади, зрелость впереди. Симпатичный напористый зубоскал, успевший пообтереться там и сям и получивший хорошие рекомендации. Первые успехи, первые твёрдые и осмысленные шаги по сыпучей извилистой тропе, ведущей на сияющую гору познания, большие планы, работа, работа, работа. Сон по пять часов в сутки и ощущение, что это - не предел твоих возможностей. В таких обстоятельствах встретить женщину, которая дышит с тобой одним воздухом - единственная возможность иметь личную жизнь. Эмоционально бессодержательные и потенциально вредные для здоровья варианты я даже не рассматривал.
  А Тину была прекрасна. О солнечных эльфах у нас говорят "их уши так идеальны, что о них можно уколоться". Это как раз про неё. Моему самолюбию льстила возможность завоевать такую непростую особу, к тому же, из уважаемого аристократического дома. Но я был вовсе не так циничен, как она пыталась представить после нашей ссоры. Она очень нравилась мне. Тину не создала семьи, и не мне, старому холостяку, обсуждать её выбор, но что-то подсказывает мне, что и сейчас её медовые косы и изумрудные глаза пленяют мужчин гораздо моложе меня. Она определённо не мучается от одиночества.
  Просто со временем с ней стало слишком... уютно. Она уже не вдохновляла меня, как прежде, потому что сама перестала вдохновляться. Наше общее дело не увлекало её так, как увлекало меня. Она перестала развиваться, а я рвался вперёд. В конце концов, я получил весьма интригующее предложение за пределами Уотердипа, который тогда был довольно скромен по сравнению с нынешним величием. Я готов был поставить условием, чтобы ей позволили работать со мной, но она заколебалась, и я высказал ей всё наболевшее. Это не оставило камня на камне от наших отношений. Тину всегда находила меня остроумным, но когда мои риторические способности обернулись против неё, не смогла держать удар.
  
  
  Чего я не ожидал от неё сейчас, так это благодарности за тот жестокий разнос. Но, наверное, мои едкие суждения вызвали в ней дух противоречия. Оказалось, что она не зря носит свою гордую фамилию. Может быть, слишком сильное... увлечение мной мешало ей почувствовать и проявить свой потенциал.
  А ведь всё могло бы сложиться иначе. Она не поднялась бы выше среднего уровня, не была бы избрана леди Уотердипа, зато наверняка стала бы хорошей женой, мы жили бы, как говорят люди, душа в душу и пребывали в уверенности, что это именно то, о чём мы мечтали. Но... похоже, тот внутренний эльф, что дёргал за ниточки, лучше меня знал, от чего я бегу.
  Бегал я долго и плодотворно. В конце концов, благодаря некоторым рекомендациям, добежал до холодного Лускана, где в глазах многих быть эльфом значит носить смертный приговор на лбу. Сейчас смешно об этом вспоминать, но тогда меня всерьёз страшила вероятность лишиться контактов с соплеменниками, которых можно встретить почти по всему Фаэруну, кроме совсем уж диких мест. Но Лускан, при всей его относительной цивилизованности, стоит ообняком: это воплощённый жестокий мир людей из наивных эльфийских кошмаров. Поехать туда - высшая глупость. Выйти в город - самоубийство. Но и в недрах пленённых ветрами Башен Тайного Знания ты никогда не будешь в безопасности. Там вовсю кипит раскалённая лава тщеславия, жажды власти и могущества, а подлость и предательство могли бы проесть десятифутовую стену и гибельной желчью разлиться на мили вокруг. Уши, уши, уши и глаза повсюду. Всё, что ты имел неосторожность сказать и сделать, будет использовано против тебя. Я быстро понял правила игры. Доверие, помощь, привязанность - твой риск. Это первое и не самое сложное. Сияющая вершина вблизи распространяла зловоние, и чем выше, тем сильнее. Я был вполне зрелым, чтобы видеть всё гадкое нутро этой системы и не отдавать ей себя с потрохами, но предпочёл играть по правилам. Мне эта сделка показалась стоящей. В любой, самой высокой и чистой науке есть не только строгая красота и благородная игра сил природы и интеллекта, но и свои задворки, подвалы и питательная компостная среда, где борются за выживание зародыши идей и достижений. Я полагал, что отрицать их и лицемерно, и глупо.
  
  В итоге, у Тину всё сложилось наилучшим образом. У меня... я тоже в трубу не вылетел. В моей долгой карьере были взлёты. Когда твои консультации ценятся в высоких кругах, и на их основании принимают серьёзные решения, это чего-то да стоит. Способности способностями, но знание конъюнктуры и связи - ценный капитал в нашем деле. Надеюсь, некоторые из них помогут не только мне, но и Каре, когда ей окончательно надоест моя физиономия. Не в моих правилах оставлять без поддержки женщину, потратившую со мной своё драгоценное время.
  Отчасти сбылись и надежды обеспечивать свои нескромные потребности исключительно мастерством. Самостоятельно финансировать все свои идеи я пока не могу, но, по крайней мере, могу открыть магическое производство и не прогореть в любом месте, где есть хотя бы примитивные формы жизни вроде Дункана и его клиентов.
  Даже каторжный лусканский период, который так бесславно закончился, многое мне дал. Я освоил новые методы, развил своё специфическое чутьё и увидел моральный предел своих возможностей. Они заканчиваются там, где больше нет балансирования на тонких гранях дозволенного. Ты отдаёшь себе отчёт в том, что следующий твой шаг - осквернять, а не препарировать мёртвых, изощрённо пытать живых, используя их как подопытный материал, извращать естественные формы и процессы. Просто забыть, кто ты есть и ради чего это всё. Не жалею, что дошёл до этого края и вышел из игры, хотя и не без потерь. Но и вспоминать не хочу. И буду спать, как младенец, и улыбаться во сне, когда боги случайно уронят на лусканские башни какое-нибудь небольшое небесное тело.
  
  Стало быть, не стоит сожалеть и о том, что Тину так и не стала гордой матерью пары умных, хорошо воспитанных и послушных ребятишек, носящих мою фамилию...
  
  Я взял материнское родовое имя, мне приятно думать о нём. На Побережье Мечей эта фамилия знакома лишь редким знатокам, а между тем, у меня на родине она имеет большой вес в гильдии виноделов.
  В Эвереске живут дольше, чем в большом мире, мама ещё относительно молода и полна сил, так что я не испытываю чувства вины за то, что оставил её. Она знает меня лучше всех, и никогда не пыталась вернуть, лишь просила писать почаще. Несколько лет назад её элитные виноградники пострадали при атаке фаэримов на мифаль, но она не разорилась в прах, как многие. Напротив, она единственная не побоялась собрать и использовать в купаже уцелевший урожай, и результаты превзошли все ожидания. Это помогло ей пережить трудные времена, когда нужно было заботится о восстановлении лозы. "Слёзы ветра" и более редкая "Кровь на снегу" из тронутых морозом ягод стали легендами того трагического года. А лет через сто они, без сомнения, станут для коллекционеров редчайшими артефактами, несущими в себе магию истории Народа. Матушка всегда была дамой смелой, предприимчивой и способной сохранять хладнокровие, я горжусь ею. А она гордится мной, потому что я это я. Разве это не прекрасно?
  Жаль только, что Ниваль пронюхал о тех бутылках, что она прислала мне с тайной оказией в Невервинтер, и пришлось с ним делиться. Ему было плевать, что это от матери - ладно, другого я и не ожидал. Обидно то, что в винах он разбирается не лучше, чем я в ходьбе строем, хотя, надо отдать должное, очень старается и для многих сходит за знатока. Но некоторым вещам бесполезно учиться, их можно впитать только собственными корнями, а его корни - не там, где растёт благородная лоза, которую возделывали мои предки.
  
  
  Эвереска. Последний Дом. Средоточие военных искусств, магии, мудрости и культуры лунных и солнечных эльфов. И их же неодолимой расовой гордости, ведь там обитают в основном древние фамилии и те, кто в своё время откликнулся на призыв к Исходу. Но сейчас не так уж много желающих туда переехать, и я понимаю, почему. Для родившегося на Побережье Мечей и в долинах это специфическое место. Но и уезжают оттуда немногие, обычно те, кому остро необходимы приключения на то место, которое воспитанные эльфы не называют, или зрелые таланты, которым в геронтократическом обществе становится мало места под солнцем. Или такие, как я, болтливые и имеющие на всё своё мнение. И неблагодарные.
  
  Я не очень люблю вспоминать об отце, но иногда приходится. Когда смотрю на себя в зеркало. Когда думаю о своей жизни. Когда просто не спится и хочется понять недопонятое и договорить недоговорённое.
  Он был в родстве с одним из Старших Холмов [1] и позже, уже после моего отъезда, занял место в Совете. Я был первенцем, тоже мог именоваться светлым князем и претендовать на власть, но богам было угодно подмочить мою репутацию, сделав незаконнорожденным. Отец женился то ли после моего рождения, то ли когда мать ещё носила меня - но не на ней. Он рано овдовел, но мама так и осталась жить в своём поместье в Холмах, предпочитая общаться с ним эпистолярно. Он приезжал несколько раз, когда душевное здоровье его жены ослабло настолько, что не позволяло ей выполнять свои обязанности. Я тогда лишь входил в отрочество, но хорошо помню эти радостные и полные надежд эпизоды. Родители подолгу разговаривали, но это ничего не изменило.
  
  По детской наивности я думал, что есть какая-то семейная тайна, препятствующая воссоединению мамы с отцом, и ждал, что она посвятит меня в неё. Она не говорила о нём дурного слова, передавала мне его записки и подарки и заботливо собирала в дорогу, когда он присылал за мной - и всё. Я не понимал этого. Если он по молодости поступил с ней некрасиво, то искупил свою вину тем вниманием, которое нам уделял. Я не чувствовал себя чужим в его доме, это была его большая заслуга. Аскетом он, возможно, и не был, но рядом с ним так и не появилась женщина, которая бы метила в супруги. И я решительно не понимал, зачем матери жить затворницей, когда ничего не мешает настоять и узаконить наше положение. Но и она, похоже, не понимала, как тяжело мне было чувствовать себя вторым сортом безо всяких к тому оснований. Странно, что никто из нас не захотел обсудить это и сказать о своих... проблемах. Хотя в остальном наши отношения можно было назвать идеальными отношениями между матерью и сыном.
  У неё, правда, есть свои странности. Она говорила, что в раннем младенчестве я мало того, что был на редкость некрасив, да ещё и постоянно опрокидывался, потому что моя большая лобастая голова была слишком тяжёлой для такого маленького тельца. Это якобы стало причиной её постоянных тревог о моём умственном здоровье, поэтому она решила показать меня Старшим Холмов. Искупав меня в лунном свете и заглянув в мои младенческие глаза, которые, видимо, уже тогда отличались остротой и глубиной прозрения, старики успокоили её, сказав, что со мной всё в порядке, а судьба моя прихотлива и терниста. Ещё бы, с такими-то мозгами. Но лунный свет пошёл мне на пользу, и я стал крепнуть и хорошеть на глазах. Она явно льстила мне, вновь и вновь рассказывая эту душераздирающую историю, даже когда я вырос. Интересно, она у меня одна такая или все матери в этом смысле одинаковы? Зато я знал: хочешь проверить ум и чувство юмора девушки - познакомь её с мамой, чтобы та попыталась сразить её парочкой подобных баек. Пожалуй, она нашла бы Кару ужасной, но, как всегда, деликатно не подала бы виду, и они обе позабавили бы меня. Хотя, о чём это я...
  
  Я очень хочу её увидеть и, может быть, даже в тысячный раз выслушать все эти малоизвестные факты моего тёмного прошлого. Вдохнуть аромат тяжёлых спелых гроздьев, согретых солнцем и её заботой. Взять чашку мятного чая из её рук. Почувствовать себя любимым ребёнком, который обожает "умничать" и терпеть не может, когда его пытаются закаливать. Так много времени прошло. Я уже с трудом вспоминаю её голос...
  
  
  Ветер, зной, песчаный горизонт, страх, кровь, обмороженная и горящая плоть - первый раз, по-настоящему... Здесь моя плавная дорога совершила первый резкий поворот.
  Мама как-то обмолвилась, что отец предал не её, а саму любовь, вступив в "полезный" брак. Может быть, и так. Я мало понимаю в любви, но при желании нетрудно усмотреть высший промысел в его семейных неурядицах.
  За странной болезнью и смертью жены последовал новый удар: очередной кризис в среде молодёжи коснулся и гнезда этого разумного ортодокса, гордившегося своими строгими взглядами. Моя бедная милая, но совершенно неуправляемая сестра, с которой мы так славно тиранили друг друга и соперничали в словесных баталиях, ещё не достигнув совершеннолетия, влюбилась в полукровку и ушла в Анаурох, чего, при всей своей любви, отец не мог принять ни умом, ни сердцем. Поиски стражей успехом не увенчались, как и мои, предпринятые позже. Я не нашёл её там, где рассчитывал, попробовал продвинуться со своим небольшим отрядом дальше, но... мне не хватило сил и решимости. Это было совсем не то, что жить под защитой мифаля в Эвереске, где энергию можно было черпать чуть ли не из воздуха, а по стерильным городским улицам следовало передвигаться посредством левитации. Боги, я даже не знал, каково это, когда шквальный ветер дует в лицо или пытается тащить по земле, и не представлял, что погода может так резко меняться. Столкновение с внешним миром не прошло бесследно: вернувшись домой в полном моральном и физическом упадке, я надолго слёг с Этой кошмарной ветрянкой, которой люди болеют в детстве, и это было совсем не смешно. Мама ни словом не упрекнула меня, являя одним своим видом всю скорбь мира. Но я был чудовищно толстокож, и, идя на поправку, однажды поинтересовался с дальним прицелом, почему бы ей не выйти замуж. "Не глупи, я справлюсь", - только и ответила она, поцеловав мой бестолковый, усеянный пятнами лоб. Что я мог сказать, как оправдаться?
  За границами долины было очень опасно, мне приходилось защищаться и убивать. Это было трудно, но трудность оказалась не в том, в чём я ожидал. Я морально готовился и много тренировался, но мне казалось, что убийство разумного существа должно сопровождаться какими-то сильными эмоциями. Ненавистью. Но я таких чувств не испытывал ни тогда, ни позже.
  
  Тех, кого я когда-либо ненавидел, можно по пальцам руки пересчитать, и большинство из них отошли в мир иной без моего участия или здравствуют по сей день. В серьёзные переделки я стараюсь не попадать, но если нет возможности избежать конфликта, я оскорбляю, провоцирую, это хоть хоть какая-то имитация отвращения. Я редко бываю по-настоящему ожесточён, я для этого не создан. Я просто выполняю свою задачу и мне приходится делать естественный, но обычно неприятный выбор между своей жизнью и жизнью тех, чьи цели вступают с ней в непримиримое противоречие.
  Странная у меня получается концепция насилия, внеморальная, вневолевая. Но других я не могу применить к себе, хоть и понимаю их умом. Если дело обстоит так, что же тогда вообще способно удержать на краю любой мерзости и как почувствовать этот край? Страх? Закон? Бог? Всё это не годится, ибо, стоит сменить точку наблюдения, как в этих инстанциях мы увидим обескураживающе логичное, вменённое самой природой оправдание любых антигуманных действий. Но какую роль во всём этом играет наша собственная воля? Может, это такой феномен её отсутствия, как высшей формы присутствия? Мой личный опыт не дал мне чёткого ответа, и эта проблема, хоть уже и не доводит меня до грани срыва, но занимает не меньше, чем в возрасте мучительных самокопаний.
  Может, оттого и жизнь моя сложилась так, как сложилась.
  
  Было неприятно, но полезно узнать, что есть вещи, способные сделать меня слабым, и они начинаются за секретными вратами родной долины. История с сестрой вообще сильно повлияла на меня. Было большой ошибкой перестать бороться за то, чтобы, если не вернуть её, то хотя бы не потерять с ней связь. Не знаю, как сложилась её судьба, но с того момента, как я решил бросить поиски, я тщетно гнал от себя чувство личной ответственности за всё, что с ней могло после этого произойти. Все эти годы. Остаётся надеяться, что к её врождённым способностям прибавилось некоторое количество жизненного опыта, и она не стала жертвой своей неосмотрительности и моего небрежения.
  
  Брат, напротив, всегда был серьёзен, как паладинский молот, и паранойялен, как Ниваль, подписывающий мой отчёт о расходах. И так же тёмен душою, как этот самый отчёт. Боюсь, безумие его матери коснулось и его. Он тоже воспринял подростковый бунт сестры по-своему близко к сердцу и вскоре примкнул к Элдрет Велуутра [2]. Позже я слышал, что он там далеко пошёл. Я думаю, сожаление отца по этому поводу было напускным, на самом деле он в душе гордился им. Его воспитание проявилось здесь во всей красе. Судя по его взглядам, он и сам мог бы возглавить шайку этих фанатиков, если бы не его положение. Это было бы честно, но неудобно. В этом был он весь.
  
  С трудом оправившись после всех этих печальных событий, отец стал уделять мне непривычно много внимания, часто заговаривал о моём будущем, советуя найти занятие, достойное его сына. Но червь скептицизма, с детства угнездившийся во мне, уже вовсю точил мою душу. Бастард сгодился, когда остальные дети не оправдали надежд! И почему это мне не хочется упасть на колени и прослезиться? И всё в том же духе. Словом, мне бы принять с гордостью положение наследника княжеского венца, но во мне взыграли дерзость и язвительность. Кажется, в запале я даже помянул душевную болезнь его покойной жены. Глупо. Жестоко. Но разве мог я остановиться, когда колючки во рту так и кусались? Я многому научился с тех пор, кроме способности контролировать свой язык, и это сыграло большую роль в моей жизни. Видно, это особый дар. Сестрица говорила, что это про меня ходят слухи, будто некто, не успев ещё родиться, уже глумился над криворукими повитухами и давал им указания. А Кара однажды изрядно насмешила меня... впрочем, неважно.
  Боюсь, здесь я ничего не могу изменить. Если я даже заклею себе рот, взгляд всё скажет. Можно в критические моменты поступать, как Гробнар, и разговаривать с самим собой. Но это кратчайший путь к распаду личности. Да и что я могу сказать почти идеальному себе? Ха-ха два раза...
  
  "Иди, сын. Твоя судьба ждёт тебя". Можно ли считать это благословлением? Скорее, пинком в дорогу.
  Я таким и запомнил его - тонким, прямым, напряжённым, как натянутая тетива. Лишь две глубокие складки пролегли под витым серебряным венцом да потухла луна в устремлённых в никуда золотисто-голубых глазах, когда он понял, что ничего не может изменить. Хмурый, разочарованный хранитель маленького, уютного и ещё живого мира, который я так и не унаследовал. Да и не мог бы, отец зря надеялся на меня. Я уже тянулся к другому, большому и... стремящемуся к разнообразию. Надо было бы ещё добавить "опасному", но тогда я об этом не очень-то задумывался. Мне не приходило в голову, что за возможность познавать и развиваться, не будучи связанным присущими моему народу религиозными и этическими ограничениями, придётся дорого платить. Настолько дорого, что однажды плата покажется чрезмерной.
  Я знал, что мир жесток. Этот мир, подчиняясь неумолимым законам развития цивилизаций, съедал то, что было дорого поколениям моих предков. Но в доме матери или отца, в архивах и светлых лабиринтах Академии, где у стен не было ушей, а в рукавах не прятались кинжалы, истории о пропитанных ядом перчатках или превосходном вине, оборачивающемся кислотой у тебя внутри, казались страшными сказками.
  Но кем бы я стал дома, среди этих мягких линий ландшафта, рвущихся в небо белых башен Совета, оплетённых невесомым кружевом стрельчатых аркад, плодовых террас Шейрадима и синелиственничных рощ, где нет ни одной неправильно растущей веточки или иголочки? Мне кажется, кем-то другим.
  
  
  Плавучие сады Эйрдри Фэйниа... в дни равноденствий я вставал до рассвета, чтобы первым увидеть Танец Кружащихся Ветров и подставить лицо дыханию самой Крылатой Матери. На эти сады выходили окна моей комнаты в доме отца, и, обучаясь в Академии, я почти круглый год читал и засыпал под ароматы винного лотоса и ночного жасмина...
  Странно устроена память. Иногда, пытаясь восстановить какое-то имя или лицо, я застываю в тупом оцепенении, осознавая, что ничего не помню, всё осталось там, за кордонами прожитых столетий. Но стоит припомнить запах или услышать старую, как мир, музыку в тембре чужого голоса - и тени ушедшего проясняются, и вся юность вмещается в один беззаботный вчерашний день.
  Однажды у меня было свидание с одной фатально благородной юной леди на заветном Звёздном Лугу, где многие поколения маминых сынков и папиных дочек укладывали друг друга на траву, то есть, виноват, конечно же, наблюдали звёзды. Я поклялся на алтаре Ханали Селанил [3] хранить тайну этой встречи и даже вступил в их глупое Братство то ли тайных венчаний, то ли запретной любви - тут у меня какой-то странный провал в памяти, подозреваю, что причина его не только в давности лет.
  Какая гадость эта ваша мальвазия для причастий! Её-то я точно до гроба не забуду. Этому ужасу, пожалуй, пошла бы на пользу двойная отгонка с мелованием - Дункан оценил бы результат. Да и шизофреничной совести сэра Ниваля этот продукт прекрасно подошёл бы в качестве ежевечерней терапии. Моя, по-моему, спала мертвецким сном.
  Это свидание было самым бестолковым в моей жизни, но ту нездешнюю песню, что пело мне ясное ночное небо под немного назойливый девичий щебет, невозможно забыть. Я тогда подумал, что только звёзды и чисты, и мудры, и им можно доверить любой секрет. И, должно быть, это бесконечное небо - единственное, что нас всех связывает. В том числе, и меня с этой очаровательной куклой, умеющей выдавать сто разных слов в минуту. Смешно.
  
  Так что я, как выяснилось, являюсь членом Братства тайных венчаний и запретной любви, кому надо, обращайтесь. В самый раз для того, кто держит магазин в Доках и работает на Девятку. Жизнь определённо удалась.
  
  Нет, нет, в таком идеальном и чистом месте, как Эвереска, созданном вечными для вечных, хорошо встретить старость. Я хотел вернуться туда, когда почувствую, что устал. Там было бы хорошо предаваться воспоминаниям, лелеять в душе победы, философствовать по поводу поражений и пребывать в счастливой уверенности, что я не увижу, как разрастается тонкая паутина трещин на полупрозрачном мраморе, и как всадник по имени Время вытаптывает эти чудесные сады.
  Увы, моей страстной сомневающейся натуре вскоре стало нечего делать в этой огромной сокровищнице и заповедном питомнике для родовитых. Я любил свой город, но подозревал, что есть секреты, которых я никогда не узнаю, если не вырвусь оттуда.
  
  
  Ах, отец, не было смысла сокрушаться по поводу угрозы древней культуре за пределами долины. Я не спорю, что вступить в Орден, чтобы разыскивать по всему миру старые артефакты и перевозить их в хранилища Эверески - дело благородное и достойное княжеского отпрыска. Но я не создан для такой работы. С этим лучше справился бы твой младший сын, крепкий телом и убеждениями, не чета мне. Но он пошёл другим путём, и не я его подтолкнул. Я могу быть не вполне доволен своей жизнью, но чужой мне уж точно не надо, спасибо.
  Посмотри, ведь наша культура живёт везде, где живут эльфы, где есть магия и науки, где старые города дали жизнь новым. Каждый носит эту культуру в себе, и его право - узнать и что-то иное. Тебя так печалило, что люди смогут пользоваться плодами мудрости Народа по праву победившей цивилизации. Но это не так опасно, как полагаться на мифаль, собрав все тайны и сокровища в одном месте, окружённом предельно агрессивной средой, и всё набивать и набивать это место предметами, излучающими древнюю магию. Стань я в самом деле одним из Старших Холмов, я бы... ах, ладно, не важно!
  А люди - это просто данность, которую нельзя было изменить вчера, невозможно изменить и сегодня. Мой добрый друг сэр Ниваль говорит, что все беды случаются оттого, что люди интересуются не своими вопросами и лезут не в свои дела. Он солдафон с претензией на изысканность, но до смешного прав. Они себе сами и выкопают яму, и выберутся из неё дорогой ценой, и кого-нибудь ещё туда спихнут. Почему кто-то, кроме них, должен держать за это ответ? Недостойным, а их большинство, наше обязывающее наследие не идёт впрок. Но среди людей есть и достойные. Лично я знаю нескольких. При этом я не утонул в пучине вредных духовных и телесных излишеств, и у меня не начал расти хвост.
  Если уж на то пошло, твой младший сын, этот псевдоинтеллектуал, которому хватило твоих проповедей, чтобы составить себе полную картину мира и найти корень зла, достоин ещё меньше. Потому, что в нём течёт кровь аристократов, он - результат тысячелетий отбора по качеству наследственности. Он принадлежит к моему народу, к моей семье, а значит и спрос с него - больше, чем с любого из людей. Он всегда считал меня чёрной овцой, а когда отпала необходимость соблюдать приличия, посмел открыто обвинить в дурном влиянии на сестру. Да, я чёрная овца, и родство с ним для меня больший позор, чем все мои "порочные" связи.
  
  Можно не уходить от мира в свои тайны, находить полезными и авторитетными некоторые человеческие источники, не перекашиваться лицом от слова "полуэльф" и даже любить женщин с маленькими ушами и... интересными пропорциями - иногда они поражают сильнее, чем все твои мистерии Леди Грёз [4], давно и надёжно заменившие тебе реальную жизнь. Но можно при этом оставаться носителем культурного кода своего народа.
  Ты говорил, что мне будет трудно, я ничего не смогу. Мне было трудно, но я кое-что смог, даже проcлужил сорок лет архимагом одного милого захолустья. Кстати, никогда не думал, что буду вспоминать то время с теплотой. Да мне и пятисот лет от роду ещё нет, я совсем зелёный по меркам Эверески.
  У меня выработалась своя этика, не безупречная с точки зрения такого ортодокса, как ты.
  Но чего я точно не делаю, так это детей не пложу, покуда не связал себя брачной клятвой...
  
  
  Но знаешь, за сотни лет я понял одну вещь. Как бы ни были высоки мои звёзды и велик мой мир, какой бы консервативно-закомплексованной ни казалась моя родина, одной ногой, мыском я всегда буду стоять на земле предков. Она не отпустит меня. Я буду помнить, кто я, и эта память будет крепче любых уз.
  Твоё осторожное ретроградское семя со временем проросло и во мне, и затхлый библиотечный воздух привлекает меня сейчас так же, как привлекал тебя.
  Я теперь понимаю, почему тебя тяготил собственный дом, и лишь бдения у алтаря Леди Грёз могли успокоить тебя. Что-то случилось с твоей древней элитной лозой. Она чахнет, не рождая великих воинов и магов, достойных жён и мудрых мужей. Даже я, плод от прививки здорового и сильнорослого, но менее изысканного сорта, оказался слишком поверхностно-терпким, чтобы дать мне выстрелить в твоём букете. Тонкая имитация благородства для доброго столового вина, не так ли?
  Поверь, я далёк от злорадства. Я знаю, как больно видеть, что ничего после себя не оставишь. Я ведь плоть от твоей плоти, я тоже этим заражён. Вся моя жизнь - поиск. Находки. Потери. Снова и снова, как в глупой старой песне. С этим и уйду. Быть может, выход в том, чтобы слушать голос сердца и ценить то, что имеешь. Я знаю одну леди. Она человек, бард. Она могла бы просветить на этот счёт. Это особый человеческий дар, который сами люди едва ли осознают. Чувствовать незаметное биение отпущнного времени в артериях - и принимать как должное его быстротечность. Понимать, что, если не сделаешь, не скажешь чего-то важного сегодня, сейчас - возможно, не сделаешь и не скажешь никогда. Или - или. Их память и воображение работают по-другому, кажется, их мир меняется каждую секунду, они... это трудно объяснить в двух словах, но это полезное знание. Мои способы изучения этого состояния тебе вряд ли понравились бы, к тому же, теоретически, они должны влиять на обмен веществ и сокращать жизнь. Но, единожды познав, понимаешь, что оно стоит того. Это не твои божественные иллюзии, это нечто большее. Они придумали себе утешительную, как мне раньше казалось, поговорку - что-то вроде "мёртвый, о котором помнят, сильнее живого". Лишь недавно я понял её настоящий смысл, который прятался от меня за очевидно-назидательным. Я понял, а некоторые из них - чувствуют сердцем.
  
  Я совершал ошибки, но, всё-таки, самую большую я совершил бы, оставшись дома. Может быть, ты согласишься, если я скажу, что мне стоило покинуть твой оазис красоты и мудрости и увидеть всё своими глазами хотя бы ради того, чего уж точно не найдёшь ни в одном тайнохранилище Эверески. Ради ответа на вопрос, который довлел над тобой, заставлял пристально смотреть в прошлое и, боюсь, подточил твои силы. Он тоскливо звучал между строк в твоих последних письмах: почему так случилось? Почему мы сдались?
  И сдались ли на самом деле?
  
  
  Однако, всё это не более чем пустое зубоскальство.
  Может быть, когда-нибудь я и смогу поговорить с отцом. Если он удостоит меня вниманием с того света. Меня не было в родном городе, когда освобождённые фаэримы пробили мифаль и разразился военный конфликт, я не отдал отцу последний долг, не приехал и позже, чтобы поддержать мать, и уже потому не смогу умереть с чистой совестью. То, что положение моё было и остаётся, мягко говоря, непростым, и известие о случайном ранении отца, больше похожем на самоубийство, я получил окольным путём с большим опозданием - всё это были сносные отговорки. Но теперь брат возвращается в город. Его организация формально стоит вне закона, но это не мешает ей набирать опасную популярность, особенно сейчас, когда жива ещё память об Исходе. Должен ли я помешать ему получить место в Ордене или, ещё хуже, Совете? Имею ли право? Как на это посмотрят? Что сказал бы отец? Он даже последней воли не оставил, просто бросил всё и ушёл. Так даже пресловутые люди не поступают. Почему так?
  И о каких моих правах может идти речь, если, получив долгожданную возможность освободиться от обязательств перед Невервинтером, я сижу здесь, занимаюсь унылыми самооправданиями и чуть ли не молю богов послать мне и мальчику быструю смерть?
  
  *****
  
  Мел засопел и зашевелился под его рукой, освобождаясь. Обожгло холодом мокрую спину, вернулись запахи и звуки клоаки.
  - Ну, как, тебе лучше? - спросил Сэнд, вернувшись из раздумий.
  Мальчишка кивнул.
  - Я могу держать оружие, - хрипло проговорил он и взглянул на него усталым, недетски-серьёзным взглядом. - Мы же мужчины, мы не сдаёмся без боя, правда... учитель?
  Нерешительно произнесённое обращение резануло слух. Показалось незаслуженным. Разве это он научил мальчика не сдаваться? Он по большей части только и делал, что отмахивался от него. В его силах было не допустить, чтобы Мел вообще оказался здесь, но он и пальцем не пошевелил.
  И за что, хотел бы я знать, это долговязое вместилище проблем на мою голову так верит в меня?
  - Голова кружится?
  - Нет.
  Это пока сидишь и не двигаешься. И то хорошо.
  Сэнд вздохнул, прикрыв глаза. Он видел, что мальчик слаб, скромное лечение и остатки зелья помогли ему ровно настолько, насколько могли, чуда не произошло. Он не сможет подняться самостоятельно, и тащить его на верёвке опасно.
  У мага тоже был нож для разделки - хороший, с десятидюймовым зачарованным лезвием. Как последний, не самый внушительный аргумент. Он был не ахти какой мастер рукопашной, но мог постараться взять за свою жизнь хоть что-то. Пару-другую тварей, может быть.
  
  - А вы не бойтесь, - буркнул лесной эльф, сосредоточенно нахмурившись и глядя на стену перед собой. - Бейте, если что, в печень, шею, глаза, ухо, пах. В сердце надо бить сильно и точно, иначе только время упустите. Ногами бейте, старайтесь об стену приложить. Вообще, поактивнее руками и корпусом. Я бы вас потренировал, научил бы паре обманных приёмов. Вам же главное продержаться, а там...
  Сэнд вздохнул.
  - Спасибо, Мел.
  Спасибо, мальчик, но, боюсь, мне это не поможет.
  Если бы только выбраться туда, где можно восстанавливать магию. Это значит, оставить мальчишку. Долго он не продержится. Уже было. Рассуждения ходят по кругу, а тварей всё нет. А Мел продолжал слегка монотонно, словно читая молитву:
  - Ведь главное - не давать страху воли. Я понял урок. - Урок? Сэнд вопросительно приподнял бровь. - Я думаю, мужество - это не значит не бояться. Не боится тот, у кого в голове пусто или душа, как камень. А если ты боишься, но делаешь, значит, ты не трус. Если ты припёрт к стенке, но держишься достойно - значит, ты мужчина. Так?
  Рассеянно улыбнувшись, Сэнд кивнул.
  Да, сын деревьев, всё правильно, ты хорошо рассуждаешь для своих семидесяти четырёх лет.
  - Может, их надолго смыло, это дало бы нам передышку, - пробормотал маг и скользнул рукой в волшебный подсумок.
  Он ещё раз проверил, не утаила ли сумка от него чего-нибудь ценного. Волшебная сумка трансгрессивного типа - это фактически грузовой минипортал с ограниченной пропускной способностью. От них могут быть всякие неожиданности, особенно если ты не сам её сделал, замкнув на надёжное хранилище, а купил у случайного торговца. У них можно напороться на новую с виду, но взломанную, на подделку ценой в полконя или просто сумку со странностями. Но собственная тайная надежда найти там что-то новое мрачно насмешила Сэнда - уж свои-то изделия он хорошо знал. Рука нащупала всё тот же последний флакончик. Маг сжал его в ладони. Можно было не вытаскивать, он знал, что это. Зелье бычьей силы. Это было не из его арсенала, он такое не пользовал. Да и Касавир редко к нему прибегал. Оно могло попасть случайно, скорее всего, по небрежности Мела, который в очередной раз втихаря экспериментировал с его волшебными вещами. Усмехнувшись, Сэнд подумал, что на этот раз проказнику не грозит быть выдранным за ухо, скорее, наоборот. Если они выживут.
  Привстав, он изо всей силы дёрнул нижнюю скобу. Она была мокрой и скользкой, но держалась крепко. Сощурившись, Сэнд посмотрел вверх, стараясь получше разглядеть лоснящуюся стену, где часть скоб отсутствовала, а часть держалась на честном слове. Эльф заключил, что, если хотя бы половина оставшихся скоб такие же крепкие, как нижняя, у них есть шанс. Осталось только собрать в кулак всю свою волю и рискнуть.
  Когда-то ради исследовательского интереса он испытывал на себе многие свои полезные составы. Он знал, что из этого флакончика ему можно выпить ровно половину, чтобы значительно увеличить мышечную силу на две с половиной минуты. Это не много в их положении, но больше нельзя, не выдержат связки и суставы. В них и без того потом будет адская боль. Он передёрнулся, вспомнив, как ноги казались закованными в пыточные колодки, а в плечи и запястья впивались горячие иглы.
  
  Тем временем, Мел, почувствовав дурноту или усталость, обхватил руками поджатые колени и уткнулся в них лицом. Длинный кинжал, сжатый в грязной руке, поблескивал в темноте кривым обоюдоострым лезвием. Присев на корточки, Сэнд положил узкую ладонь мальчику на затылок. Ему показалось, что тот плачет. Было странно, что он ещё так долго держался. Наверное, не осознавал всю безвыходность положения. Мальчишка...
  "Люди говорят, что верность - высшая добродетель для эльфов, - подумал Сэнд, помрачнев. - А ещё в сказках пишут, что эльфийский учитель не имеет права отказаться от ученика, пока не научит его всему, что знает".
  - Придётся и мне в это поверить, - прошептал он и тихо позвал Мелроя.
  Тот быстро поднял голову, и, шмыгнув носом, устремил на него впалые глаза. Отважный малыш и не думал сдаваться. Сэнд вдруг почувствовал облегчение и даже некоторую гордость за то, что во время наводнения и тяжёлой схватки со змеем не ударил перед ним в грязь лицом, заслужил выданное авансом уважение.
  Мелрой. Мел.[5] Должно быть, сама Триединая послала мне тебя, такого нахального, отчаянного и преданного. Вот только зачем?
  Чуть сжав плечо мальчика повыше локтя, он набрал в грудь воздуха и произнёс почти скороговоркой, не отрывая взгляда от его лица:
  - Мне хочется, чтобы все твои планы осуществились, сын деревьев. Клянусь кровью отца моего, я помогу тебе в этом.
  Сэнд почувствовал, что едва не краснеет. Он никогда раньше такого не говорил. Ему казался неловким, неестественным высокий пафос эльфийских клятв на все случаи жизни. Он считал неприличным бросаться подобными словами. Но губы сами выдохнули расхожую формулу, а сердце вложило в неё сокровенный смысл. И лесной эльф понял, поверил, ринулся вставать, но Сэнд мягко удержал его. Тогда побледневший мальчик просто молча кивнул, коснувшись ладонью груди.
  Значит, выбор сделан, ответственность взята? И что-то тёплое дышит в затылок, и сердце заходится сильнее, чем в самые волнующие моменты. Значит, всё сделано правильно?
  Совладав с собой, Сэнд смущенно кашлянул.
  - У меня тоже ещё есть незаконченные дела на этом свете. Оставь оружие и собери силы для другого. Это будет трудно, но мы должны попробовать.
  Мальчик открыл рот, чтобы что-то спросить, но эльф перебил его, отчеканив:
  - Делай, что я велю, если хочешь жить.
  Прозвучало это строго и решительно, но на самом деле Сэнд едва не сорвался на крик. Он просто боялся увязнуть в объяснениях и спорах и потерять твёрдость, которую ощутил под взглядом упрямого мальчишки, готового драться до последнего. Она ему была ох как нужна.
  
  
  Встав, он помолчал немного и с задумчивым видом изобразил руками вокруг себя какую-то странную пантомиму. Потом обратился к Мелу, смотревшему на всё это с большим интересом.
  - Подскажи-ка мне, сметливый отрок, можем ли мы из всех наших ремней сделать что-то вроде петли, которая могла бы поддержать одного эльфа, сидящего на закорках у другого эльфа?
  - Да запросто.
  Мел принялся объяснять, расстёгивая ремень, но вдруг осёкся и подозрительно посмотрел на мага.
  - А это ещё зачем?
  Словно не слыша его вопрос, Сэнд поглядел на верёвку, обрывающуюся на высоте его роста, и продолжил в задумчивости:
  - А это попробуем использовать для страховки...
  - Эй, эй! - Мел окинул критическим взглядом фигуру мага. Его астенические плечи явно не внушали мальчишке доверия. - Мы ж тогда вместе навернёмся... - начал было он, но, поймав мгновенно изменившийся взгляд учителя, смутился.
  - К чему эти эвфемизмы, говори как есть, если это всё, чему ты успел научиться, - Сэнд прищурился, скрестив руки на груди. - Можешь вообще не обращать внимания на мои замечания, если хочешь вместо Академии присоединиться к вчерашним гостям из Доков и промышлять воровством и разбоем.
  Мел угрюмо фыркнул, зло сверкнув глазами.
  - Ну, вы сказанули. Вы меня с полудроу-то не ровняйте. Я не он.
  - А ты не успеешь оглянуться, как станешь им, если будешь держать разум открытым для всяких помоечных истин вроде "я не он", "избавься от балласта" и тому подобное, - холодно возразил Сэнд.
  Лесной эльф недовольно засопел, и маг спохватился, сообразив, что разговор принимает слишком крутой оборот для этой обстановки и ситуации. Смягчившись, он неловко почесал лоб.
  - Да. Ну... ладно. Время дорого. Давай всё своё сюда.
  Мел долго вытягивал ремень из брюк, ковырял пряжку на груди и, когда Сэнд в нетерпении принялся ему помогать, робко выдавил:
  - Я просто подумал, это же для нас обоих риск подниматься в такой связке. Если что.. вдруг...
  - Во-первых, такой способ гарантирует твою доставку наверх даже если тебе снова станет плохо. Бросать я тебя не намерен, заруби себе это на носу. А во-вторых, - Сэнд снисходительно улыбнулся, - запомни: ни в коем случае нельзя произносить слова "если" и "вдруг". Они имеют способность призывать демона невезения.
  - А он, видно, вас любит, - съехидничал мальчишка, желая во что бы то ни стало оставить за собой последнее слово.
  Сэнд нервно усмехнулся, расстёгивая свой брючный ремень.
  - А я его всегда обманывал и сейчас обману.
  ____________________________________________________
  1 - Старшие Холмов - совет правителей Эверески
  2 - Элдрет Велуутра - экстремистская организация эльфов, пропагандирующая чистоту эльфийской расы и ставящая целью стереть людей с лица Фаэруна
  3 - Ханали Селанил - богиня любви
  4 - Леди Грёз - богиня мистических тайн, иллюзий и откровений
  5 - Mel - корень слов "любовь", "любить" и т.д.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"