Аннотация: История о молодом писателе, чьи персонажи без приглашения входят в его жизнь - а также размышления об ответственности творца за свои творения.
Последнее слово
Я придумал тебя, придумал тебя
От нечего делать, во время дождя.
Пить до утра в ожидании рассвета - какая тоска...
Я зажмурил глаза и придумал тебя...
"Наутилус Помпилиус"
Рой Герман с трудом разлепил веки. Первые несколько мгновений толку от этого было немного: глаза упорно не желали видеть мир. Да и он, казалось, вовсе не стремился быть увиденным. Рой, ещё не полностью вернувшийся из сна, тщетно пытался понять, прошла ли уже ночь. Но с того места, где он лежал, определить это было сложно. Он заставил себя слезть с кровати и подойти к окну, попутно размышляя, есть ли в этом какой-то смысл - и был ли когда-нибудь в его жизни. Или хотя бы последнее время. По утрам жить хотелось ещё меньше, чем обычно.
Вид из окна оптимизма не прибавлял. Да, на знакомых до боли стенах домов висело утро - хмурое, невыспавшееся, поистине осеннее. Оно держалось за мир туманными пальцами, пригибая всё вокруг к земле, но так и не находя достаточной опоры, чтобы подняться. Ветви деревьев, мокрые не то от росы, не то от ночного дождя, бельё на балконе напротив, которое какой-то чудак повесил в надежде просушить - всё казалось бесформенным, расслабленным, и лениво ловило блёклые краски зари. Утро, упорно не желающее просыпаться и становиться днём, натягивало на глаза себе и людям серые тучи. Ночью действительно шёл дождь, но его силы не хватило бы разбудить даже человека с нечистой совестью. Дожди шли уже неделю - вернее, не шли, а бежали: пугливо, украдкой, словно не желая успеть услышать крепкие слова, что порой отпускали в их адрес горожане. Они были ещё одним, уже лишним напоминанием о том, что лето кончилось, ушло вместе с яркими, бурными грозами. Остались только дожди. Мелкие, быстрые, они проходили незаметно; лужи от них высыхали через пару часов, но сырость в душе держалась гораздо дольше.
Рой отвернулся от окна, почувствовав, что если он простоит так ещё минуту, желание плюнуть туда станет непреодолимым. Он знал, что в таком случае ему придётся смотреть сквозь мутное стекло, наспех протёртое грязными носками. От этого унылая картина вряд ли стала бы привлекательнее.
Надо было идти в ванную, прочистить глаза. Вот только Роя туда совершенно не тянуло. Он не хотел ни смотреть на мир, ни самому показываться ему. Идти ему сегодня было некуда, его никто не ждал - кроме, разве что, одной... Но эта "одна" была совсем рядом, практически под рукой, и Рой протянул ладонь и вытащил её из ящика стола. Она была тетрадью в блестящей белой обложке. Ей было всё равно, как выглядит Рой; более того, она помогала умыться и очиститься - только не ему, а его душе. Её сестричка с несколькими рассказами уже давно лежала в столе, но эта была совсем молода. Сейчас она была и лучшей подругой, и любимым ребёнком. Первые листы в ней уже были исписаны: на них осталась пара вечеров с их тоской, тёмной и липкой, как пролитые чернила. Тетрадь бы с радостью приняла и нынешнюю утреннюю грусть, но сегодня Рой не собирался жаловаться ей на жизнь. Пришло время что-то улучшать - если и не в окружающем мире, то в самой тетради. И сейчас чёрные чернила должны были описать первую светлую картину.
Рой вздохнул и почесал ручкой за ухом, словно пытаясь подцепить там какие-то мысли или образы. На мгновение показалось, что ему это удалось: его лицо просветлело, и ручка быстро зашуршала по бумаге.
* * * * * * * * * * * * * * *
Вокруг было так тихо, что, казалось, при желании можно было услышать, как по мягкой траве с тихим шелестом идёт утро. Солнце только начало подниматься, но небо было даже светлее, чем днём. Возможно, оно ещё не было омрачено ничем, что мог принести новый день - даже уносящимся ввысь дыханием людей. А может быть, это подсвеченные снизу облака помогали заполнить небеса розовым сиянием. Они тоже были ещё совсем чистыми и лёгкими. Цвета в них довольно резко переходили друг в друга, серебристая полоска сменялась сочной алой, как будто невидимый художник только начал наносить на голубой холст краски. Это придавало небу трогательный оттенок незавершённости, наивности. На земле подобное можно увидеть разве что на лице у только-только проснувшегося ребёнка, когда полное отсутствие мыслей лишь подчёркивает красоту души, светящейся сквозь прозрачные глаза. Всё напоминало о том, что на земле последние минуты властвует сон. Природа нежилась под рассветным солнцем, спокойная и умиротворённая, как сладостный миг пробуждения. И даже облака, которые днём приобретают прекрасные, но чётко различимые формы, как осознанные чувства, сейчас казались сотканными из чего-то неощутимого и изменчивого, что бывает только в сновидениях. Можно было подумать, что кто-то большой, живущий в вышине, пробудившись и посмотрев вокруг, глубоко вздохнул от счастья, и это дуновение осталось на небе, словно на стекле.
Ничто не нарушало тихой гармонии утра. Вокруг никого не было, да и быть не могло. Город остался позади, и вместе с ним беспокойные люди, которые на протяжении всей своей истории будто бы преследовали единственную цель - испортить всё вокруг себя. Но в любом случае они поступили весьма благородно, окружив себя каменной стеной и отделившись от кроткой, безмятежной природы. Большинство из них редко выходило за ворота и уж подавно не забиралось в такую даль, где сейчас виднелась одинокая фигура. Её обладателю нужно было прийти именно сюда и именно в такой неурочный час, когда добропорядочные горожане ещё сладко спали. Ему хотелось одиночества. Всё кругом было слишком прекрасно, чтобы делиться этим с кем-то ещё.
Этрик стоял на опушке леса, глядя ввысь и широко расставив ноги, чтобы не закружилась голова от бездонности неба и великолепия рассвета. Перед ним возвышались два толстых дерева, вверху переплетающиеся ветвями. Вокруг них, словно крепостная стена у городских ворот, стояли самые сильные из лесного народа, привыкшие сдерживать напор ветров и людей, а за ними клубился зелёный полумрак. Сограждане Этрика не любили лес. Он был слишком непонятен для них и тем самым раздражал - а может быть, пугал людей, привыкших гордиться своей силой и мудростью. И то, и другое казалось одинаково ничтожным перед лицом вековечного леса, спокойного и загадочного. И в довершение всего между стволами постоянно курился туман. Лёгкий, никогда не поднимающийся выше кустов, он был там в любое время суток, в любую погоду. Он походил на болотные испарения, но никаких болот в лесу не было. Это ещё сильнее раздражало людей. Они привыкли точно знать всё: что лежит у них на чердаке, что ожидает их за поворотом, что скажет жена Харлима, хозяина таверны "Днище Бочки", если в пятый раз попросить у неё пива в долг. О лесе не существовало знаний. И добыть их было не у кого, даже если бы люди не побоялись спросить. Опираться можно было лишь на полузабытые предания, многократно перевранные стариками, рассказывавшими их внукам у огня по вечерам. Но сейчас Этрик собирался самостоятельно проверить правдивость сказок. Ради этого стоило подняться ни свет ни заря и прокрасться по пустынным улицам, рискуя нарваться на укоризненные взгляды из-за закрытых ставней. Впрочем, горожане и без того частенько называли его ушибленным рыбой или чем-нибудь в этом духе.
Этрик ещё раз оглянулся, чтобы проверить, не упустил ли он драгоценного времени, любуясь красотами природы. Он довольно улыбнулся, найдя то, что искал. Позади него в небе слабо виднелась луна - бледная, нечёткая, похожая на собственную тень. Призрак ушедшей ночи вот-вот должен был исчезнуть, уступить место дневному светилу. И теперь Этрик жадно вглядывался в небеса, бросая короткие взгляды то на гаснущий серебристый диск, то на разгорающийся алый, то снова на стену деревьев. Он шептал слова древней легенды, которая не так давно стала для него чем-то большим, чем просто любимая сказка. Он повторял их снова и снова, убеждая себя в их истинности.
...Когда первые лучи солнца смешаются в небе с последними лучами луны, их свет позволит увидеть то, что было скрыто для глаза смертного...
* * * * * * * * * * * * * * *
Рой неожиданно почувствовал, что писать ему стало легче. Буквы, ранее едва различимые в слабом утреннем свете, теперь чётко выделялись на бумаге. Поставив многоточие, он подошёл к окну. За мгновение до того, как он взглянул туда, он усмехнулся собственным мыслям. Он поймал себя на желании увидеть за стеклом стену леса, окутанного зеленоватой дымкой, и облака в смешанном сиянии двух светил. Конечно же, никаких стен, кроме кирпичных, он там не увидел, но зато небо и в самом деле начало проясняться. Солнце как будто заглянуло в рукопись через плечо Роя, устыдилось собственной лени и решило взять пример с описываемого в рассказе Этрика, который не залёживался в кровати. Свет постепенно наполнял комнату, с растущим интересом ложась на раскрытую тетрадь. Ещё раз усмехнувшись, Рой оставил её открытой и вышел. В его голове друг за другом гонялись две мысли. Первая была о том, что хотя бы малая толика написанного им сумела перекочевать в реальность. Вторая же - что бы соорудить себе на завтрак.
В тот день Рою пришлось ещё раз убедиться, насколько человек зависит от судьбы - и насколько странное у той чувство юмора. Она находит невероятно забавным любые планы, которые люди строят на долгий промежуток времени или хотя бы на день. Судьбе это кажется великолепной шуткой, и она смеётся от души... над человеком. Рой никогда ещё не чувствовал себя настолько нужным всем и каждому, как в день, когда он решил остаться дома и спокойно поработать над своим рассказом. Телефон звонил снова и снова, а в последний раз и вовсе оказалось, что Рой должен немедленно выбежать из дома и нестись чуть ли не на другой конец города. В тот момент поручение, надо заметить, действительно казалось срочным и важным. Но теперь, когда Рой возвращался домой, он последними словами ругал всё и вся, не обходя того идиота, который вытащил его из дома, и особенно подробно останавливаясь на себе - за то, что поверил всей этой ерунде.
Вокруг быстро темнело. Рой был уверен, что успеет домой до ночи, но теперь он прибавил шаг: причиной сгущающихся сумерек было не заходящее солнце, а стремительно разрастающаяся туча. Недолго думая, Рой присоединил её к списку вещей, которые он бы хотел стереть с лица земли - а составлял он его уже полчаса. Казалось, ночной дождь решил, что позволил людям слишком дёшево отделаться, и вернулся. Более того, на этот раз он привёл всю свою мокрую семью: в ползущей по небу туче было очевидно больше влаги, чем в той, что прошуршала мимо ночью. Хотя дожди шли всю неделю, до сих пор они ограничивались убаюкивающим стуком по подоконникам в ночной темноте. Но на этот раз они явно собирались налить спешащим домой людям по литру воды за шиворот, и Рой был одной из их мишеней.
Хорошего настроения это обстоятельство прибавить не могло, но оно выглядело настолько неизбежным, что Рой счёл за лучшее смириться с ним сразу. В конце концов, когда он вернётся домой, ему будет уже всё равно, что с него течёт в три ручья. А на столе его будет ожидать заветная белая тетрадь. Сегодня он уделил ей недостаточно внимания, но ещё не поздно это наверстать. Рой вспомнил, что прямо перед тем, как этот кретин вызвал его к себе, мысль шла очень гладко. Конечно, достучаться до музы после того, как он столь бесцеремонно покинул её, будет непросто. Но, может быть, перечитав пару раз последние страницы, он сумеет её уговорить. Да и сейчас, подумал он, неплохо было бы припомнить, что там говорилось. На чём бишь он остановился?..
* * * * * * * * * * * * * * *
...Когда первые лучи солнца смешаются в небе с последними лучами луны, их свет позволит увидеть то, что было скрыто для глаза смертного...
Этрик понятия не имел, какие лучи будут первыми или последними, или когда наступит этот миг. По чести сказать, он не знал наверняка и того, что именно откроется его глазу. Многие из его знакомых, он был уверен, не согласились бы это проверить ни за какие сокровища мира. Они зачастую страшились того, что каждый из них мог увидеть, а оказаться рядом с чем-то неведомым... невиданным... Да не приведите боги. Юноше, по чести, тоже было не по себе. Но он верил, что открывшееся ему не будет опасным или уродливым, что бы там ни говорили всякие доморощенные умники. Возможно, дело было в том, что люди боялись леса - а значит, и всего, что он мог породить. Этрик же любил его, как любят знаменитого воина или мудреца - с долей почтения и даже преклонения.
Что бы он ни увидел, он сможет вспоминать об этом всегда. Но не в кругу друзей, не хвастаясь удачей - он не посмел бы оскорбить оказанное ему доверие пустым бахвальством. Говорят, что человеку, которому удалось увидеть тайны леса, потом везёт всю жизнь - но может ли ему выпасть счастье более великое, чем то, что он уже изведал?.. Возможно, ближе к истине другое поверие: счастье, напротив, уйдёт от человека, который будет вечно стремиться ещё раз увидеть то, что отныне станет ему недоступным...
Этрик не страшился узнать, которое утверждение окажется верным. Он твёрдо знал лишь одно: ни того, ни другого с ним не случится, если он будет хлопать ушами. Помимо всего прочего, о лесном народе говорили, что они всегда стараются не попадаться людям на глаза, что их легко спугнуть; заметив, что за ними следят, они способны раствориться среди листвы, как будто их там и не было. А сердце вдобавок подсказывало юноше: тот, кто появится перед ним, тоже будет молодым, неопытным, поскольку кому ещё взбредёт в голову отправиться спозаранку к границе своего мира? Он будет... Впрочем, почему "он"? Если удача и вправду сопутствует юноше, возможно, это будет... она...
Стояла непроницаемая тишина. Ни одно дуновение ветра не отражалось на тёмных листьях. Розоватые перистые облака в вышине почти не двигались, но наверное, в небе воздух струился чуть быстрее. Одно облачко незаметно подкралось сзади и остановилось прямо над головой Этрика. Солнце блеснуло ярче: луна в последний раз отразила его свет и начала таять. Облако поймало скрестившиеся лучи и бросило их вниз, прямо в древесную арку. Сердце Этрика скакнуло к горлу. Он подался вперёд... и чуть не сел, встретившись взглядом с парой весёлых и любопытных глаз.
Она была истинной дочерью леса, словно только что отделившаяся от одного из деревьев и в любой момент готовая снова с ним слиться. Её платье переливалось в лучах солнца, которые с трудом просачивались сквозь листву, но тут же радостно бросались к ней, словно котята к любимой хозяйке. Тонкая материя внизу сливалась с малахитовой травой, а выше перехваченной серебряным пояском талии темнела, пока не становилась чёрной, как волосы девушки. Шелковистые с виду, они зашуршали, словно листья на ветру, когда она с интересом чуть склонила голову. Её глаза были цвета молодой коры, согретой солнцем. Это, однако, можно было определить лишь в первую секунду: потом от понимания ускользал и цвет, и разрез; можно было думать лишь о том, что эти глаза хотят сказать тебе...
Сейчас они были устремлены на Этрика, но хотели, скорее, не сказать что-то, а спросить. Вот только от юноши в тот момент можно было немногого добиться. Когда он увидел представительницу лесного народа на расстоянии вытянутой руки, вся его решимость улетучилась. Он забыл, какие приготовил слова для встречи и готовил ли он их вообще. В голове колотилась только одна мысль: их разделяет граница леса. Это создание не переступит черты своего мира...
На мгновение взгляд девушки отпустил его. Она сладко потянулась и ступила вперёд, протягивая ладони к солнцу. Утренний свет залил её, заиграл в волосах, а её глаза блеснули золотом. Этрик попятился, запнулся о корень и, нелепо взмахнув руками, с размаху сел на землю. Девушка рассмеялась и шагнула к нему: юноша судорожно засучил ногами, пытаясь отползти, чем вызвал новую волну смеха.
- Да не бойся ты, глупый! - услышал он. - Правду говорят, что вы, народ долин, никогда не подпустите нас к себе. Ну скажи, в чём дело? Неужели я такая страшная?
- Кто... ты? - вот и всё, что пришло на язык Этрику.
Взгляд девушки внезапно стал строгим, но в голосе по-прежнему звенели нотки смеха:
- Нет уж! Кто ты? Я - та, которая всегда жила здесь, которая сейчас стоит на пороге собственного дома и очень удивлена, что какой-то незнакомец задаёт ей вопросы. Вот если бы мне взбрела в голову фантазия забрести во-о-он туда, в этот каменный мешок вверх дном - ты ведь оттуда, угадала? - тогда я первым делом назвалась бы. Но здесь я - хозяйка, так что изволь отвечать, кто ты и зачем сюда забрался!
Девушке явно стоило больших усилий не рассмеяться, но ошеломлённый Этрик этого так и не заметил и решил, что чудесное создание сердится на него, незваного гостя. Он попытался что-то пролепетать, но ничего вразумительного у него не вышло. А девушка, которая уже не могла сдерживаться, расхохоталась, чем лишила Этрика всякого желания продолжать. Возможно, он и вёл себя как круглый дурак, но всё же не был глуп настолько, чтобы своим голосом нарушать музыку её смеха.
- Ну что же, - проговорила она, наконец успокоившись, - если сейчас ты разговаривать не в состоянии, придётся отложить нашу беседу. Может быть, в следующий раз ты не съешь меня глазами сразу же, а оставишь хоть кусочек, которому и расскажешь про себя. А сейчас я должна исчезнуть. До встречи!
Девушка легко и быстро развернулась, и её волосы взлетели вверх, словно раскрывающиеся крылья. На миг их чёрный блеск застлал глаза Этрика; проморгавшись, он уже не увидел её.
- Постой! - он бросился к деревьям, чувствуя, что обрёл дар речи слишком поздно. - Встречи? Мы ещё увидимся?
- Почему бы и нет? - Она возникла в двух шагах от него. Она никуда не исчезала, просто её мерцающее платье с лёгкостью отводило глаза любому. - Увидимся... если мне этого захочется. Не бойся заходить в лес: никого страшнее меня ты там не найдёшь... если только не заберёшься слишком глубоко. Только не приходи так рано...
- Но как же... Первый луч солнца... Луна... - смутился Этрик.
- Что-что? - Девушка в удивлении даже шагнула обратно к нему. - А, ты об этой старой легенде? Это всего лишь красивая сказка. Вы по-прежнему в неё верите? Тогда я понимаю, почему народ долин редко видит нас. Вы нас ищете на рассвете, а многие из моих сестёр очень любят поспать, - снова звонко рассмеялась она. - Приходи в любое время, я почувствую, что ты здесь. А если ещё и позовёшь, я точно приду... если, конечно, не буду занята.
- Позову? - совсем смешался Этрик. - Ты... скажешь мне своё имя?
Девушка ступила назад, снова слившись с деревьями, и словно из ниоткуда до него долетел голос:
- Скажу, конечно... Меня зовут Адениль...
Солнце, уже единовластно правящее на небе, бросило свой луч на деревья, растолкало тени и проникло в лесной сумрак. Листва сердито зашуршала, но осветившиеся стволы и ветки радостно блеснули в ответ гладкой корой. Вот только среди них ни солнце, ни Этрик никого не увидели...
Юноша задумался. Предания гласили, что волшебные существа никому не открывают своего истинного имени. Если же какому-нибудь мудрецу или хитрецу удастся его выведать, он обретёт власть над таинственным созданием, будет волен вызывать его и повелевать... У Этрика никак не получалось отогнать мысль, что ему больше всего хотелось бы попросить у прекрасной дочери леса...
Вот только под ногами у этой мысли настойчиво путалась другая. Скорее всего, над этой легендой Адениль смеялась бы ещё дольше, чем над сказкой о лучах солнца и луны.
* * * * * * * * * * * * * * *
Дождь разошёлся уже не на шутку. Как Рой ни старался погрузиться в себя и придуманный им мир, он прекрасно почувствовал, как влага пробирается в каждую складку одежды. Лицо было залито водой, видеть было трудно, но Рой мог найти дорогу и с закрытыми глазами. Как странно: когда дождь начался, он всячески пытался отрешиться от реальности, но всё равно ощущал её до мельчайших сырых подробностей. А вот миг, когда сверху перестала литься вода и над его головой оказалась крыша подъезда, он совсем упустил. Почти машинально он отряхнул волосы, оставив на стене россыпь мелких тёмных пятен. Он не заметил и этого. Возможно, теперь, когда он всем телом ощущал близость своей рукописи, мир вокруг него скрывался за пеленой иллюзии. Рой словно смотрел сквозь зеркальное стекло, за которым что-то хотя и виднеется, но картина, отражающаяся в нём, всё же гораздо ярче.
Адениль...
Писать о ней было приятнее всего - и вместе с тем невероятно сложно. Перо подолгу висело над бумагой, но когда опускалось, строчило с невероятной скоростью. Так трудно было найти точный образ, верное слово... Но когда картина наконец-таки складывалась, рука едва поспевала за мыслью. И всё равно на совместную работу сердца и пальцев глаз неизменно взирал скептически. Надо было писать лучше, точнее, этого словно требовал сам предмет описания... А Рой каждый раз ощущал в собственном творчестве какую-то фальшь. Ему часто приходило в голову, что по-настоящему чётко и живо он сможет описать Адениль, только если встретит кого-то, похожую на неё.
Или наоборот?
Последнюю мысль Рой не понял и сам, поэтому тут же забыл о ней. Он направился вверх по лестнице: идти надо было всего два пролёта. Рой уже готов был повернуть в последний раз и увидеть дверь своей квартиры, как вдруг странное ощущение заставило его остановиться. На лестничной площадке, прямо перед его дверью, кто-то стоял. Рой не знал, каким образом он это чувствовал, но этот кто-то явно был там, стоял молча и не двигался. Рой предпочёл замереть и попытаться угадать, зачем человеку может понадобиться прийти вечером под дверь чужой квартиры и неизвестно чего там дожидаться. Он осторожно выглянул из-за перил. Свет на лестнице ещё не горел, но из-за дождя было совсем темно. Оставаясь незамеченным, Рой сумел разглядеть, кто же решил нанести ему визит таким необычным манером. Разглядев же, он в удивлении сделал несколько быстрых шагов наверх.
Там стояла девушка. Она куталась в широкий белый плащ, резко выделяющийся в полумраке. Даже при таком освещении видно было, что она хороша, а плащ не мог скрыть стройную, почти хрупкую фигуру. Мокрые спутанные волосы облепили лицо, но сквозь беспорядочно висящие пряди ярко блестели глаза. Их сиянию пытались подражать капли воды, покрывающие девушку едва ли не сплошным слоем. Она промокла даже сильнее, чем Рой. А когда тот появился на лестнице и их взгляды встретились, её испуг, казалось, был даже сильнее его удивления.
Прежде чем Рой успел собраться с мыслями, девушка заговорила.
- Здравствуй... Прости, это, наверное, прозвучит очень глупо и нахально, но... Ты не пустишь меня к себе обсушиться? Этот ужасный ливень... так внезапно... я едва успела заскочить в первый попавшийся дом, и всё равно промокла до нитки, и... я даже не знала, что... Ты только не подумай ничего такого...
А почему бы и не подумать, мелькнуло в голове у Роя. Не каждый день к тебе домой приходят симпатичные мокрые девушки и просятся зайти. К тому же её речь, ближе к концу становившаяся всё более путаной, не убедила его. Девушка казалась растерянной не потому, что без причины явилась к незнакомому человеку, а оттого, что неумело пыталась скрыть эту причину. Она не зашла сюда, потому что намокла, а наоборот, намокла, потому что шла сюда. Вот только зачем, Рой не имел ни малейшего понятия. Наверняка он знал только одно: в тепле и сухости думать будет гораздо легче.
Он отпер дверь и жестом пригласил девушку войти, пытаясь вести себя по возможности естественно, как будто к нему заглянула добрая подруга. В данной ситуации это казалось ему лучшим средством, чтобы ум не зашёл за разум. Самым непринуждённым голосом он сказал:
- Проходи, будь как дома. Я сейчас найду для тебя что-нибудь тёплое, а потом сварю кофе. Ты пока располагайся. Кстати, прости за нескромный вопрос, как тебя зовут?
- Линда, - прошептала девушка.
- Отлично, улыбнулся он. - А я Рой.
Она быстро кивнула, даже слишком быстро и охотно. Казалось, что за этим кивком скрывается невысказанное: "Да, я знаю".
Рой даже не заметил, сколько прошло времени. Весь остаток дня тучи так и не пускали солнце на небо, поэтому заход он пропустил. По правде говоря, и рассвет мог бы остаться для него незамеченным. Сидящая на диване девушка, закутанная в плед, никак не отпускала от себя его внимание.
Он не знал, как получилось так, что он проговорил с незнакомкой много часов подряд, а запас тем для беседы не иссякал. Даже с самой близкой подругой он не мог бы общаться так легко и открыто, как с ней, свалившейся на него с серого неба вместе с дождём. Линда прекрасно поддерживала разговор: когда она согрелась и обсохла, от её страха и нерешительности не осталось и следа. Рою то и дело казалось, что они и вправду давние приятели - а Линда не допускала ни жеста, ни слова, которые могли бы разрушить эту иллюзию. Иногда у Роя возникало ещё более удивительное ощущение - будто она знает его гораздо лучше, чем он её. А в подсознании витала мысль, слишком странная, чтобы пустить её наверх, в сознание: они оба прекрасно знают друг друга. Только Линда почему-то это скрывает, а он сам просто не хочет это понять...
При всём при этом Линда за долгое время беседы ухитрилась, не сказав почти ни слова о себе, разговорить Роя до такой степени, что тот готов был рассказывать ей о самом сокровенном. Он показал ей тетради со своими рассказами. Он не заметил, как дрогнули её пальцы, принимая рукописи. Первую Линда пролистала с интересом, обещала как-нибудь вникнуть получше. Когда же она открыла белую тетрадь... Рою не было видно её лица, спрятавшегося за пушистой волной волос, но его выражение словно бы изменилось. Блеск глаз, пробивавшийся даже сквозь чёрные пряди и опущенные ресницы, оборвался, как будто Линда крепко зажмурила глаза. Затем тетрадь полетела на стол: движение руки девушки было на волосок от того, чтобы стать резким.
- Мне пора идти, - быстро проговорила она, вскочив с дивана и направляясь туда, где сохла её одежда. - Спасибо тебе, что позволил пересидеть этот дождь. Мне было очень приятно... Спасибо... за всё...
- Подожди! - Рой ещё не понял, что происходит, но его словно выбросило из кресла. - Куда ты? Какое "пересидеть" - там льёт ещё хуже, чем раньше! Да и одежда твоя ещё не высохла! - с очевидной надеждой добавил он.
- Всё с ней в порядке! - бросила Линда. - И отвернись! - Рой поспешно дёрнул головой, успев увидеть лишь край падающего пледа. Через пару секунд девушка пронеслась мимо него, уже одетая: он бессознательно отметил, что за такое время он успел бы разве что натянуть носки. Уже на пороге она обернулась:
- Прости... Ты заслуживаешь большей благодарности за своё гостеприимство. Но сейчас я просто не могу здесь больше оставаться... Я только надеюсь, что однажды я смогу доказать, как я признательна тебе. А сейчас - прощай...
- Позволь, я хотя бы провожу тебя! - в отчаянии выкрикнул Рой.
- Не стоит, - она мотнула головой даже слишком поспешно. - Я дойду сама... Тут совсем недалеко. Точнее, не совсем далеко. То есть... - Она, видно, и сама почувствовала, что сейчас у неё лгать получается не лучше, чем тогда у двери, и лишь вздохнула: - Я не могу тебе объяснить. По крайней мере, сейчас.
- Но мы ещё увидимся? - воскликнул Рой и вздрогнул: он совсем недавно слышал эти слова. Вернее, видел...
- Увидимся, - услышал он в ответ, - я тебе обещаю... Скоро я снова приду к тебе...
Дверь, не скрипнув, съела стройную белую фигурку. Рой сперва хотел броситься на лестницу, потом - на балкон, попробовать увидеть её ещё раз, разглядеть в чёрно-серебристой ночи... Но что-то подсказывало ему, что это будет так же бесполезно, как пытаться высмотреть среди стволов деревьев тёмно-зелёный силуэт.
Дождь так и не закончился, и темнота прочно утвердилась в воздухе, не желая уступать пробивающейся сквозь тучи луне. Стена многоэтажного дома была чернее самой ночи, как будто ветер покрасил её темнотой в несколько слоёв. На ней, мрачной и расплывчатой, как память о неприятном сне, виднелось лишь одно светлое пятно. В последнем освещённом окне взад и вперёд двигалась тёмная фигура, словно зрачок в глазу человека, страдающего бессонницей.
Рой истоптал весь ковёр, меряя комнату шагами. О том, чтобы лечь спать, не могло быть и речи. Пытаться осмыслить произошедшее было абсолютно безнадёжно. Предугадывать последующие события было вообще бессмысленно. Поговорить было не с кем - в два часа ночи-то. Держать накипевшее в себе было взрывоопасно. Было... Много чего было, только толку не было.
Рой видел только один выход. Сон так и не шёл. Зато шло время, причём быстро и неизменно прочь от него. Он заставил себя опуститься на стул и раскрыл белую тетрадь.
Интересно, ему показалось, или именно она так стремительно приблизила уход Линды?..
Лучше не добавлять этот вопрос к списку неразрешимых тайн. У него в голове уже и так завелось целое семейство дятлов.
Он начал писать. На этот раз на потолке мысли искать не приходилось.
* * * * * * * * * * * * * * *
Солнце уже давно взошло и глядело на мир свысока, ничуть не заботясь о том, как тяжело миру переносить его взгляд. В каменном городе люди уже успели проснуться, оставить новые следы на пыльных улицах и снова забиться в дома, пережидая короткие, но мучительные часы удушающей жары. Они знали, что, когда солнце начнёт клониться к закату, станет легче. Этрик, бредущий через поле и изнывающий под безжалостными лучами, об этом только догадывался. Адениль же не знала и догадываться не хотела.
Люди поговаривали, что лес часто не отпускает тех, кто забрёл слишком глубоко в чащу. На самом же деле им, увидевшим мир зелёных теней изнутри, было трудно найти в себе силы вернуться к пыли и жаре. Таких было немного, и лес с радостью давал им приют, считая их не чужаками, а скорее, приёмными детьми. И уж подавно не хотели покидать отца его родные дети. Лес не прятал ни их от мира, ни мир от них. Просто он умел заботиться о своём народе гораздо лучше, чем долины или горы. Его детям не были страшны ни жестокое солнце, ни его гонец - ветер. Перед этими захватчиками из внешнего мира всегда стояли листья на верхних ветках. Огрубевшие, пожелтевшие, сухие, они неизменно принимали удары на себя, чтобы их родичи внизу могли оставаться зелёными и сочными. А те, в свою очередь, дарили свежесть и прохладу друзьям и братьям - лесному народу. Листья никогда не смыкались так плотно, чтобы не было видно неба. Но когда гуляющий среди деревьев поднимал голову, чтобы полюбоваться голубым сводом, ветки тесно переплетались именно в том месте, где сияло солнце, чтобы чересчур яркий свет не ослепил глаза их друга. В лесу было гораздо лучше, чем за его пределами - и те, кто жил в нём, старались его не портить. Они не выгрызали свои жилища из окружающей среды, не отвоёвывали их, как народы гор и долин. Они творили их совместно с лесом. Возможно, поэтому дома и даже целые города, скрывающиеся меж деревьев, и были так прекрасны.
Но сейчас Адениль не хотела возвращаться в свой город. Лес был её домом, и она одинаково хорошо чувствовала себя в любой его точке. Деревья с их молчаливым дружелюбием казались ей куда приятнее некоторых её сограждан, вечно указывающих ей, что делать, как жить... А среди них особенно выделялся один... Властный, непреклонный, умеющий подчинять себе одним словом, одним взглядом. Он хотел подчинить и её, но так и не смог - возможно, потому, что неприязнь, которую к нему испытывала Адениль, была слишком велика. Он говорил, что она не соблюдает законы, не чтит традиции, противопоставляет себя лесному народу. Но девушка всегда считала, что не она, а именно он похож на чужака среди собственных сограждан. Фэйрин было имя ему, Холодная Душа. Никто не знал, не прозвище ли это: слишком точно отражало оно его суть. Он говорил, что никогда не ошибается. И вправду, его деяния всегда были логичны, законны и шли на благо города. Вот только сердце порой возмущалось этой холодной рассудочностью. Особенно негодовало сердце Адениль. Иногда ей казалось, что она ненавидит его. Но в их отношениях была одна сложность. Фэйрин был её братом.
Именно поэтому Адениль не спешила домой. В зелёном лабиринте было гораздо легче избежать неприязненно-высокомерного взгляда, надоевших до смерти лишних вопросов... Уйти от разговора, длившегося уже неведомо сколько недель. Снова эти громкие слова о долге перед семьёй, перед городом... Конечно, если её идеально правильный братец выбился в градоправители, она не должна терять лицо, дескать, сотни глаз направлены на неё, ждут от неё правильного решения...
Интересно, а кто-нибудь задумывался над тем, что она не только сестра градоправителя, но ещё и просто девушка? Что она молода? Что она влюблена?.. Только не Фэйрин. Его трезвому уму такое недоступно.
В порыве раздражения Адениль ускорила шаг и с удивлением ощутила усталость. Она вспомнила, что ушла ещё засветло и весь день оставалась на ногах. Пожалуй, ей и в самом деле пора домой...
* * * * * * * * * * * * * * *
Рой отложил ручку и, мечтательно вздохнув, опустил голову на сплетённые пальцы. В глазах начинало пощипывать и покалывать: они напоминали хозяину, что уже глубокая ночь и ему пора спать. Разум же, полчаса назад не знавший покоя, тоже был не против, отказываясь создавать новые картины. Рой подумал, что ему действительно нужен отдых. Возможно, во сне к нему придёт более яркий образ выросшего в лесу поселения таинственного народа. Пусть его подсознание само решит, будут ли это хижины среди листвы, сотканные из ветвей зелёные купола или же встающие живыми стенами стволы деревьев. Пусть ему приснится мир, который он создаёт сам - ещё даже не молодой, не юный, а только рождающийся... И пусть ему приснится девушка с золотистыми глазами. Её он должен представить себе лучше всего. Только тогда он сможет описать город так красиво, чтобы тот был достойным её...
Уже укладываясь, он пытался представить себе Адениль. Но почему-то образ героини его повествования постоянно расплывался, её черты менялись совсем немного, почти незаметно - но достаточно, чтобы на её месте возникла другая... У неё тоже были чёрные волосы, светло-карие глаза, но вместо выражения спокойной уверенности на лице была растерянность. Это была та самая девушка, которая даже после своего столь неожиданного ухода осталась перед глазами Роя. Он понял, что лишь на короткое время сумел убежать от памяти о ней, скрыться на листах тетради. Теперь же её лицо снова поднялось в его сознании... Но Рой уже подпустил к себе сон, и тот обволок, погасил мысли о том, увидит ли он Линду снова, где она, к т о она...
В голове мелькнуло что-то, уже больше похожее на сон, чем на мысль. Он всё это время думал о Линде. Только пока он находился в созданном им мире, он называл её - Адениль. Когда же он вернулся в мир реальный, в его мыслях она снова стала собой...
В его сознании всё стало расплываться, и он успел даже не понять, а почувствовать, что, проснувшись, он не сможет вспомнить об этом. В памяти останутся лишь смутные картины... Поселение лесного народа - не то лес, не то поляна, не то город... Роскошный дом, где вместо окон - витражи из листьев и неба... И в нём, алмазом в драгоценной оправе - она... И мерное дыхание Роя смешалось с шумом дождя.
Дождь лил всё сильнее. Казалось, его старания пропадают впустую: на пару с ночью он загнал всех жителей города в дома, и в пузырящихся от капель лужах отражались лишь мокрые стены. Но дождь всё ещё видел одну, последнюю мишень, и выпускал в неё всё новые и новые колчаны своих серебристых стрел.
Линда, втянув голову в плечи, перебегала от дома к дому. Её походка была неуверенной, как у человека, который должен спешить, но не хочет. Она чувствовала неприязнь окружающего мира, где всё было против неё: дождь, ветер, лужи, скользкий асфальт. Даже её белый плащ словно бы раздражал собравшуюся вокруг неё темноту. Пронизывающий осенний холод казался ещё более нестерпимым теперь, когда она только что вышла из тёплой квартиры. И зачем она только ушла... Ведь тот, кто приютил её, был бы совсем не против... Более того, в его глазах ясно читалось, что он всецело за... Девушке никак не удавалось заставить подлый и глупый внутренний голос замолчать.
В темноте все дома выглядели одинаково пустыми и безжизненными, и она чуть не пропустила тот, который искала. На неё тупо взглянули мёртвые глазницы незастеклённых окон. Под одним из них она нащупала ящик и, взобравшись на него, проникла внутрь. Строящийся дом пока был всего лишь бетонной коробкой, но он по меньшей мере мог защитить её от ветра. Впрочем, от холода и сырости он никак не спасал.
Плеск воды и завывающий свист остался за стеной. Звук капель, мерно падающих откуда-то с потолка, гулко отдавался в пустоте. Линда опустилась на пол, попыталась ещё плотнее закутаться в свой плащ и прислонилась к холодной стене. Она старалась не дрожать, чтобы не вытрясти из себя последние капли тепла, но ничего не получалось.
Неожиданно над ней выросла чёрная тень. Линда вздрогнула, хотела отдёрнуться, но она вся сжалась в комок и не смогла даже шевельнуться.
Мужской голос, в котором тепла было немногим больше, чем в бетонной стене, произнёс:
- Что тебя так задержало?
* * * * * * * * * * * * * * *
- Ты ведёшь себя недостойно...
- ...Порядочной девушки и сестры градоправителя! Слышала я уже эти речи, и говорила всегда одно и то же.
- Я тебе ещё раз повторяю...
- Ты мне можешь хоть три раза повторить, я тебе все три раза одно скажу - нет, нет, нет! А если повторишь десять раз...
- Довольно, - поморщился Фэйрин. Адениль с лёгким чувством злорадства отметила, что заставила-таки скривиться неподвижную маску. - Я уже понял, что никакими уговорами твоего упрямства не пробить. Но ты забываешь, что в моём распоряжении не только уговоры! Я могу...
- Что ты можешь? - девушка шагнула вперёд, глядя сверху вниз брату в глаза - тёмно-карие с примесью серого, как кора засохшего дерева. - Будешь меня бить, истязать? Ничего другого тебе не остаётся. Да и это не поможет! Я не выйду замуж за этого чужака, хотя бы меня и уговаривали жители обоих лесов!
- Жители Нан-Элломин тебя уговаривать не будут, - зловеще произнёс Фэйрин. - У народа леса Омрачённой Звезды не принято предлагать дважды. Нам с большим трудом удалось установить с ними если не дружественные, то хотя бы нейтральные отношения, и теперь нам следует как можно меньше перечить им. Даже в таких мелочах.
- Ты считаешь свадьбу твоей сестры мелочью? - глаза Адениль опасно сузились. - Не ожидала такой наглости, Фэйрин. Даже от тебя.
Она почувствовала, как её брат весь подобрался, словно для броска, и на мгновение пожалела о неосторожных словах. Но было поздно: Фэйрин принял вызов.
- Это действительно мелочь, - медленно произнёс он. Если раньше его голос был просто холодным, то теперь от него по коже бежали мурашки. - Мелочь, если принять во внимание те силы, которые я бросил на укрепление нашего союза. Ни в нашем лесу, ни в Нан-Элломин не найдётся никого, кто работал бы старательнее...
- Ну, уж в Нан-Элломин, пожалуй, найдётся, - язвительно перебила его Адениль. - Кое-кто из нашего народа. И он не сидит у себя дома, не ведёт пустые разговоры: именно он отправился в лес Омрачённой Звезды ещё тогда, когда тот грозил нам войной, именно он один сумел убедить Тёмных не поднимать оружие, и именно его заслуги ты теперь приписываешь себе!
Голос Адениль поднялся до крика, но тут же сорвался на шёпот: она хотела позлить Фэйрина, но не приводить его в ярость. Он качнулся вперёд, словно собираясь ударить её. Даже Холодная Душа не мог стерпеть посягательств на то, что было для него святым - заслуги перед родным городом. Ему не сразу удалось овладеть собой.
- Я знаю, - он изо всех сил пытался держать голос ровным, - Лириэн вскружил тебе голову до такой степени, что тебе нет дела ни до родины, ни до родных. Но теперь тебе пора забыть о нём. Он пропал слишком давно, чтобы лелеять надежду на его возвращение. А я не позволю жемчужине нашего города хранить верность тени. Особенно теперь, когда, выдав тебя замуж за посла Нан-Элломин, мы можем спасти мир между нашими народами.
- Погубив мою жизнь...
- И сохранив сотни других!..
- Заставив меня нарушить клятву Лириэну...
- Он сам нарушил клятву, не вернувшись в срок.
- Срок истекает только завтра!
- Где бы он ни был, он не успеет. Да и помнит ли он о том, какие обещания давал давным-давно какой-то молодой девушке?..
- Пока он жив, - Адениль вскинула голову, не боясь показать Фэйрину наворачивающиеся на глаза слёзы, - он не забудет свою клятву!
Но жар её слов не растопил ледяную броню его голоса:
- Если он жив.
Девушка опустила голову и отвернулась. Её плечи дрогнули. Она уже шагнула прочь, но вдруг резким рывком снова оказалась перед Фэйрином и, глядя ему в глаза снизу вверх, бросила:
- Он жив. И он вернётся за мной! Я уверена в этом, потому что так говорит мне сердце! Тебе этого не понять, Фэйрин Холодная Душа! Твой посол может не лелеять надежд: мой брак уже почти состоялся! Лириэн придёт за мной, как и обещал, и я выйду за него, и только за него!
- Срок истекает завтра, - напомнил Фэйрин, вернувшийся к обычному ледяному спокойствию.
- Так значит, и свадьба моя будет завтра!
Выкрикнув эти слова, Адениль решительно повернулась и направилась к выходу. Но не успела она сделать и пары шагов, как за её спиной Фэйрин повёл руками и прошептал несколько слов. Дверной проём затянула призрачная пелена; когда Адениль с гневным вскриком протянула к ней руку, на неё дохнуло таким холодом, что девушка вынуждена была отскочить, а её пальцы покрылись инеем. Она потрясла рукой, подула на неё, но кожа оставалась красной, и в ней словно засел десяток морозных иголок.
- Я принимаю твои слова, - прозвучал голос Фэйрина, - и подтверждаю их. Твоя свадьба будет завтра: а если, - он с удовольствием выделил это слово, - твой жених не придёт, его заменит посол Тар-Каладон. И могу тебя заверить, я лично прослежу за тем, чтобы он не пришёл. Если он ещё не болтается на одном из деревьев Нан-Элломин, моя магия найдёт его. Я почувствую, когда он переступит границу нашего леса. Не беспокойся, ничего страшного с ним не случится: просто он не сможет тебя увидеть... до послезавтрашнего дня. Ты же останешься здесь, и ничто не поможет тебе проникнуть сквозь стену моего заклинания... до тех пор, пока тебя не позовут.
Речь Фэйрина заставила Адениль почувствовать ещё более сильный мороз, чем его магия. Одна за другой гасли искры надежды... осталась лишь последняя. Наверное, она и заставила девушку произнести несколько слов, в которых сквозь слёзы всё равно звучала гордость:
- Я принимаю твои слова и подтверждаю их.
* * * * * * * * * * * * * * *
Дождь, по-видимому, решил дать жителям города небольшую передышку. Впервые за несколько дней Рой возвращался домой, спокойно идя по тротуару, а не ища укрытия под карнизами и навесами. Не то, чтобы он боялся дождя, но всё равно было приятно. Теперь ему не нужно было ломать голову над тем, как втянуть её же так глубоко в воротник, чтобы под куртку просочилось поменьше воды. Таким образом, оставалось больше времени на размышления о более приятных, хотя и трудных вещах.
Сегодня утром, когда он сидел над рукописью, ему порой казалось, что повествование идёт слишком гладко. Ему как будто кто-то подсказывал... и не всегда то, что хотелось самому автору. Получилось занимательно, но теперь Рою не оставалось ничего, кроме как надеяться на дальнейшую помощь неведомого подсказчика. Сам же он не имел ни малейшего понятия, что писать дальше.
Он чувствовал, что загнал Адениль в ловушку. Фэйрин оказался ещё большей сволочью, чем Рой его замышлял изначально. И большим хитрецом вдобавок. Он расставил капканы на всех выходах, предвидел практически всё... Рой вдруг поймал себя на мысли, что думает о вымышленном герое с такой неприязнью, как будто тот был живым человеком. Но, с другой стороны, об Адениль он уже давно думает, как о вполне реальной...
Он почти бессознательно прошептал её имя, но сам тут же устыдился, что среди бела дня так погряз в мечтах. Лучше бы ему следить за дорогой, смотреть по сторонам, а то можно и в столб врезаться...
Он замер так резко, как будто и в самом деле ему навстречу выскочил фонарный столб. На другой стороне улицы стояли двое. На первый взгляд в них не было ничего примечательного. Девушка была красива, но лишь настолько же, как и многие женщины города. У многих были длинные чёрные волосы, карие глаза, в которых даже с такого расстояния можно было уловить золотистый отблеск, у многих в гардеробе нашёлся бы белый плащ... Не это подсказало Рою, кого он видит, а собственное сердце, которое чуть не выскочило из горла, бросившись навстречу девушке. Впрочем, в следующий миг оно замерло, вместе с хозяином изучая её спутника.
Тот стоял лицом к Рою, но разглядеть его было сложно: каким-то образом среди лучей заката ему удавалось оставаться в тени. На нём была чёрная кожаная куртка, одного цвета с его волосами. Он был высок, но как-то странно сутулился, как будто на его плечах, ранее не привыкших горбиться, лежала невидимая тяжесть. Но Рой бы даже не обратил на него внимания, если бы не одна деталь. Незнакомец в чёрном что-то настойчиво объяснял девушке, говорил резко и сурово, а та лишь испуганно смотрела на него, качая головой из стороны в сторону.
Рою стоило большого труда не броситься к Линде сразу же. Но он всё-таки сумел убедить себя, что оставшись незамеченным, он сможет больше узнать об этой таинственной девушке и о секретах, которых у неё явно было немало. Он попытался подобраться ближе, чтобы услышать, о чём говорили эти двое, но понял, что слишком рискует быть увиденным. Ему пришлось исходить из их жестов. Судя по всему, человек в чёрной куртке пытался заставить Линду сделать что-то, что ей было совершенно не по вкусу. Девушка пыталась ему возразить, но словно бы боялась; а его голос становился всё громче, уговоры, похоже, перерастали в угрозы. Наконец он решительно взмахнул рукой, указывая в каком-то направлении, и быстрыми шагами скрылся за поворотом. Оставшись одна, девушка некоторое время растерянно оглядывалась по сторонам; Рой, спрятавшись за углом, вжался в стену, чтобы не попасться ей на глаза. Осторожно выглянув, он увидел, как она вздрогнула, словно всхлипнув, после чего направилась туда, куда указал её странный друг.
Рой крался за ней следом. Уже опускались сумерки, но движение на улицах не ослабевало. И то, и другое помогало ему остаться незаметным для Линды. Он чувствовал, как в его душу начинает закрадываться азарт охотника. Наконец-то он узнает, откуда появилась его таинственная подруга, кто она и чем живёт. Ему и в голову не приходило, что шпионить за полузнакомой девушкой не слишком-то красиво. Возможно, это было потому, что он, сам того не понимая, считал её давно знакомой. Он не отводил от неё глаз, даже не смотрел вокруг - до тех самых пор, пока она не скрылась в дверном проёме многоэтажного дома. Рой удовлетворённо кивнул. Прежде чем поспешить внутрь, он огляделся, чтобы понять, где он находится. Местность вроде была ему известна, и здание тоже...
Ещё бы. Это был его собственный дом. И торопиться за Линдой было ни к чему: он знал наверняка, на каком этаже и у какой двери сейчас стоит девушка.
На этот раз они сидели на диване рядом. У Роя даже не получалось удивляться тому, с какой скоростью Линда меняет лица. Когда он её встретил впервые, это была совершенно чужая ему девушка, которую он лишь из жалости пустил к себе в дом. После нескольких часов общения ему казалось, что к нему заглянула старая приятельница. Теперь же Линда была его близкой подругой... и лишь шаг отделял их от того, чтобы она стала совсем близкой. Он словно бы просматривал историю их отношений, как роман, пропуская изрядные куски. Но, хотя роман и был интересен, он не мог читать его подряд: слишком уж ему хотелось поскорей увидеть развязку. Поэтому он и не пытался узнать у Линды содержание пропущенных частей.
Вопрос, который его тревожил в наибольшей степени, а именно - кем был человек в чёрной куртке, он так и не осмелился задать. Однако любопытство, наверное, слишком ярко светилось в глазах Роя, поскольку Линда неожиданно сама решила рассказать о себе. Но не успела она сообщить, что приехала из другого города и почти никого здесь не знает, он подметил небольшую перемену в её голосе. Тот остался мелодичным и выразительным, но стал чуть более ровным, а речь ускорилась. У другого человека не сложилось бы ощущения, что Линда произносит заранее заготовленные слова. Но Рой, хотя и знал её всего два дня, уже видел, как она лжёт, и мог понять, что видит это снова. Он перестал её слушать, задумавшись о том, стоит ли потребовать от неё правды или нет, как вдруг в соседней комнате громко хлопнуло, и в дверь ворвался шум дождя и волна холодного воздуха.
- Извини, - Рой поднялся с места, - наверное, ветер распахнул окно. Я пойду закрою, пока нас не продуло...
Как только он исчез за дверью, Линда вскочила с места и лёгкими шагами подбежала к письменному столу. Белая тетрадь лежала сверху, на видном месте, даже не закрытая. Девушка схватила её, нерешительно переступила с ноги на ногу, бросила короткий взгляд туда, где находился выход из квартиры, потом на дверь, куда ушёл Рой, снова на выход... Затем она опустила глаза к исписанным листам. Она вздрогнула, рукопись чуть не выпала у неё из рук, но она лишь крепче вцепилась в тетрадь. Когда она просмотрела первую страницу, на её лице отразился целый спектр чувств - страх, негодование, нечто близкое к отвращению, интерес, грусть и восхищение. Так её и застал вернувшийся Рой. В первый момент в его взгляде мелькнуло беспокойство, затем он чуть напряжённо улыбнулся:
- Всё-таки решила вникнуть?
Линда едва заметно кивнула.
- Я, как всегда, закончил на самом интересном месте, - добродушно усмехнувшись, сказал Рой, вновь садясь на диван. - В этой тетради только один рассказ, и тот до середины. Может быть, тебе дать другую?..
- Нет-нет, - чуть ли не с испугом замотала головой Линда. Рой с удивлением смотрел, как она судорожно прижала тетрадь к груди, словно боясь, что он вскочит и отнимет. - Я уже начала читать... Я сейчас быстро прогляжу, можно?..
Рой лишь удивлённо кивнул. Ему не хотелось прерывать беседу, он жаждал общаться с ней ещё и ещё, но, пока она читала, у него возникло странное чувство, что он продолжает говорить с ней. Линда быстро листала страницы, Рою даже захотелось укорить её за недостаточное внимание, но каким-то образом он догадывался, что она прекрасно всё воспринимает. В некоторых местах её глаза отрывались от текста, и Рой пытался перехватить их взгляд, чтобы понять, над чем и о чём она думает. Когда девушка закончила, он чуть ли не виновато хмыкнул:
- Такие вот дела. Признаться, я и сам не знаю, что писать дальше. Я думал, что на сцене должен появиться возлюбленный Адениль, но, похоже, Фэйрин понимает это не хуже меня. После того, как он рассуждал про свою магию, мне будет непросто провести Лириэна в этот самый лесной город. А придётся: Адениль-то оттуда явно не вытащить.
- Ну почему же, - неожиданно улыбнулась Линда.
- Как почему? - с недоумением поднял голову Рой. - С моей помощью Фэйрин её запер за тремя магическими замками, поклялся, что она не выйдет, пока её не позовут... Постой, ты хочешь, чтобы кто-то её вызвал, чтобы она могла воспользоваться словами Фэйрина и уйти? Боюсь, её братец никому этого не позволит.
- Есть кое-кто, о ком братец не знает и не догадывается, - продолжала Линда: на её губах по-прежнему была добрая, чуть снисходительная улыбка, но в глазах появилось что-то тревожное. - Если ты вспомнишь о персонаже, которого ты так быстро забыл, бросил ради прекрасной Адениль...
Рой вскочил на ноги:
- Этрик! Я-то его ввёл только для развития сюжета, думал, что дальше в нём уже не будет нужды. Адениль сказала ему, что когда он позовёт её, она придёт! И он не из лесного народа, так что Фэйрин ничего не заподозрит! Линда, ты просто великолепна! Я должен сейчас же набросать пару строк, обожди, хорошо? Ты уж меня извини, - проговорил он уже через плечо, склонившись над столом, - мне, правда, очень стыдно, но я не могу это не записать. Этот рассказ для меня - нечто особенное, я словно живу в нём, иногда даже кажется, что эти герои - живые...
Он не видел, как при этих словах Линда отпрянула, как от огня.
- Не торопись, - погасшим голосом произнесла она. - Мне всё равно уже нужно уходить. Спасибо тебе ещё раз... Если ты не против, мы ещё увидимся. А сейчас... мне нужно бежать...
- Куда ты? - бросился к ней Рой. - Я обидел тебя? Бог с ним, с рассказом, я о нём и думать не буду, только останься! Ты же так и не сказала мне, где тебя искать, как мы можем встретиться... Умоляю тебя, останься!
- Нет, не могу, - бросила Линда уже в дверях: потрясённый Рой не сумел расслышать боль в её голосе, не понял, как сильно она хочет его послушаться. Он метнулся к ней, схватил её за руку; она выдернула ладонь - слишком быстро, чтобы он успел разглядеть покрасневшую, словно обмороженную кожу. Прежде чем он сумел сдержать себя, с его губ сорвалось:
- Ты идёшь... к нему?
Ответом ему был стук захлопнувшейся двери. Рой проклял свою горячность, дёрнулся к окну и лишь потом понял, что и то, и другое было совершенно бессмысленно.
Он не мог понять, не спит ли он, не посещает ли его из ночи в ночь одно и то же видение. Уже второй раз она появляется и исчезает, не оставляя никаких следов, кроме удивления и тоски в душе... Придёт ли она снова? А если и придёт, то сможет ли он надеяться, что встреча не станет последней? Он никогда ещё не встречал девушку, которая была бы менее понятна его разуму и... более близка его сердцу...
Чтобы успокоить расстроенные чувства, он снова раскрыл белую тетрадь. Она давно уже служила лучшим успокоительным средством, а Рой успел убедиться, что порцию его хорошо принимать после исчезновений загадочных, но прекрасных девушек.
* * * * * * * * * * * * * * *
Этрик смотрел на переплетающиеся ветви над живыми воротами в лес и размышлял, когда же наконец у него достанет решимости сделать последний - а с какой-то стороны и первый - шаг. Он снова пришёл сюда, но теперь его вело уже не любопытство. Он успел узнать, какие именно легенды лгут, какие полностью правдивы, а какие - лишь наполовину. Но всё чаще он думал, что истинным оказалось лишь одно утверждение: повстречавшись с кем-то из волшебного народа, человек потеряет покой навсегда.
Сейчас же он стоял у входа в чужой мир, точно так же, как и вчера - но тот уже не казался таким гостеприимным. Изменчивая погода поддалась увещеваниям ветра, и он окутал небо тёмной пеленой, вместо лёгких перьев-облаков пригнав неведомо откуда грозовые тучи. Они ждали лишь подходящего момента, чтобы извергнуть содержимое своих недр на землю. Людям было неизвестно, что там таится - дождь, молнии, град, или же всё вместе. Однако они вовсе не стремились узнать об этом, и поэтому прятались в дома - с такой же поспешностью, как и вчера от солнца. Но, как и вчера, Этрик стал единственным, кто не убоялся ярости неба. С чем бы он ни столкнулся, выйдя из-под защиты родного города - ничто не казалось ему настолько страшным, как остаться в бездействии и отказаться от шанса ещё раз увидеть Её. Так, по крайней мере, он думал, покидая дом. Но глядя на сгустившиеся сумерки за деревьями, Этрик начинал сомневаться, был ли он прав.
Прошлым утром лучи солнца едва проникали сквозь ветви, и трудно было разглядеть, что находится за деревьями. Теперь же меркнущий свет заставлял видеть то, чего за ними не было. Морщины и трещины на коре складывались в угрожающие гримасы, ветки и сучья - в узловатые руки, и каждый лист был словно ладонь, выставленная вперёд в предостерегающем жесте. Этрику казалось, что лес предупреждает его против излишней самонадеянности. Если смертному было позволено единожды прикоснуться к священным тайнам, будто говорили лесные тени, это ещё не значит, что он может искать их разгадки. В прошлый раз он стоял на грани миров и лишь случайно испытал милость дочери волшебного народа. Теперь же он собирается пересечь эту границу и сам попросить о милости...
Но будь что будет. Он уже отдал покой за возможность первой встречи. За вторую, если так велит судьба, он с готовностью отдаст жизнь.
И вот, наконец, он собрался с духом и занёс ногу над порогом леса. Он ждал грома с небес, завывании ветра в ветвях, крика птиц или чего-нибудь в том же роде, но вместо этого услышал грозный оклик:
- Стой! Кто ты такой?
Этрик не сразу понял, что голос раздался не в лесной тени, а за его спиной. Он хотел отшатнуться, но, не сумев решить, куда именно, просто замер на месте и осторожно повернул голову.
Там стоял человек - но человек ли? Он был одет в зелёный плащ, переливающийся даже в меркнущем свете, но под складками ткани легко угадывалось гибкое и сильное тело. Не могла одежда спрятать и меч, висящий на поясе у незнакомца. Капюшон, в свою очередь, не скрывал лицо, на которое, казалось, просто не может лечь тень. Выражение светло-карих глаз сложно было определить: они выглядели слишком глубокими, чтобы, погрузившись в их взгляд, сразу можно было достичь дна и найти опору. Словом, если бы Этрик увидел его по ту сторону зелёной границы, он ни секунды бы не сомневался, с кем повстречался. Однако незнакомец, подобно молодому человеку, стоял в нескольких шагах от леса - и что-то подсказывало, что ему туда так же сложно пройти, как и Этрику.
Неожиданно Этрик почувствовал раздражение, которое и помогло ему справиться с нерешительностью. Уже второй раз на этом самом месте его спрашивают, кто он, и он снова ведёт себя так, словно не знает. Ну и что с того, что этот парень, скорее всего, из волшебного народа? Смертные люди, в конце концов, тоже не лыком шиты.
- Изволь! - гордо выпрямился он. - Я Этрик, сын Седрика, свободный гражданин города Вестора. И именно потому, что я свободный гражданин, я волен ходить, где мне вздумается. Как раз сегодня мне взбрело в голову прогуляться к лесу и посмотреть, не найду ли чего. Ты удовлетворён, почтенный странник? Если да, то изволь дать мне столь же полный ответ о том, кто ты!
Завершая эту речь, Этрик не мог не задуматься, не был ли он слишком дерзок с человеком, у которого на поясе висит внушительный клинок, а в голосе только что слышался уже пробуждающийся гнев. Однако тот, вопреки ожиданиям, лишь потупил взгляд, как будто ответить ему было гораздо сложнее.
- Я - Лириэн, - произнёс он и смолк. Теперь видно было, что его суровость была напускной, призванной скрыть растерянность и горечь.
Лириэну действительно было сложно рассказать о себе. Совсем недавно он мог бы с полным правом назваться послом своего города в Нан-Элломин, Лесе Омрачённой Звезды. Он был вынужден провести там несколько лет, полных тяжёлой работы и постоянного страха - не за себя, но за тех, кто остался дома, кто верил в него и кто никогда не должен был узнать, что такое война с Тёмными. А ведь эти годы могли бы стать лучшими в его жизни - если бы у него была возможность остаться... Но у него не было выбора. Жизнь в Нан-Элломин, несмотря на всё, что рассказывали о Тёмных, была не такой уж страшной, но ему она казалась адом - и одной из самых невыносимых пыток было неведение. Он ничего не знал о родине, о доме и главное - о своей возлюбленной... Когда при нём говорили о его родном лесе, тот неизменно представал в качестве вотчины коварных и опасных врагов. Ему стоило немалых усилий разубедить в этом правителей Нан-Элломин. Более того, несколько раз, когда он был уже близок к успеху, его далёкие сородичи делали какой-нибудь непостижимый ход, сводящий на нет все его старания.
Но вот, наконец, его миссия была выполнена. Властители Леса Омрачённой Звезды сменили гнев на милость и торжественно отказались от своих угроз о вторжении. Лириэн был свободен и мог вернуться домой. Его ждало ещё множество трудностей, долгий путь, на протяжении которого он должен был таиться от народа долин, скрывать свою истинную сущность... Но он даже не предполагал, что самым тяжёлым испытанием станет встреча с родным лесом. Он стал похож на тот, чьи мрачные своды совсем недавно остались позади. От него веяло холодом - и Лириэн знал, чьих рук это дело. Но самым ужасным было другое: юноша чувствовал, что его ждут. И ждут явно не с добрыми намерениями.
- Я... ищу одну девушку, - наконец произнёс он.
- Какое совпадение. Я тоже ищу девушку, - усмехнулся Этрик, хотя от слов Лириэна ему стало очень невесело. Он знал, что в жизни таких совпадений не бывает, но всё происходящее слишком походило на сказку. Ему достаточно было взглянуть в лицо Лириэну, в его глаза, чтобы понять, кого он на самом деле ищет. В них был такой же золотистый отблеск, как у Неё. Эти двое, конечно же, могли быть родственниками - но судьба явно не собиралась проявлять к Этрику такое милосердие. Скорее всего, они были так похожи, потому что непрестанно думали друг о друге как о едином целом. И золото в глазах у обоих было лишь отражением невидимого взгляда возлюбленного.
- Ты пришёл за Адениль, - угасшим голосом сказал Этрик.
Молодой сын леса лишь кивнул. Или он прекрасно скрывал свои эмоции, или же он был слишком расстроен, чтобы удивляться.
- Я дал ей слово вернуться, - ответил он, - и сегодня истекает последний день срока. Но я не могу войти в лес, не говоря уже о том, чтобы добраться до неё. Все входы опутаны магическими нитями: меня тут же найдут и схватят. Если же я опоздаю...
Этрик понял, что у него есть только два пути. Он может сейчас скорбно покачать головой, посочувствовать несчастному влюблённому, обернуться и уйти... а завтра вернуться, чтобы снова увидеться с Ней наедине. Или же сделать лишь один шаг, произнести лишь одно слово... и прожить оставшиеся ему годы с тоской в сердце, с болью от утраты - и со знанием того, что счастье, навсегда покинувшее его, осталось в сердцах двух детей волшебного народа. Более того, с каждой секундой он всё чётче осознавал, что этот путь - единственный.
Не говоря ни слова, не пытаясь как-то обнадёжить или утешить Лириэна - Этрик боялся, что голос выдаст его чувства - он шагнул под сень деревьев, чтобы произнести Её имя. Всего лишь во второй раз - но теперь уже, очевидно, в последний.
...В глубине леса, в тайном для народа долин городе, в собственном доме, который теперь стал для неё тюрьмой, Адениль услышала Слово. Она знала, что между ней и тем, кто сказал его, лежат лиги пути по явным и скрытым тропам - но она слышала его яснее, чем собственный голос. Между ними были кордоны стражи и магические барьеры - но девушка знала, что ничто не сможет остановить её. Она дала обещание - и собиралась выполнить его.
Девушка шагнула к выходу. Призрачная стена, мерцающая тысячью сосулек, дохнула на неё холодом души, не знающей любви - но Адениль не остановилась. Она бросилась вперёд, словно в прорубь, всем телом - лицом, грудью, плечами встретив ледяные кинжалы. Она знала, что и магия Фэйрина не станет ей преградой. В конце концов, он тоже дал кое-какое обещание...
* * * * * * * * * * * * * * *
- Невероятно... Второй раз ты приходишь к нему в дом, и второй раз от этого никакого толку. Так дальше не может продолжаться: у нас остаётся слишком мало времени.
Мужчина в кожаной куртке мерил шагами пространство между голых бетонных стен. Линда, сидя в углу и обхватив руками плечи, наблюдала за тем, как в дыре окна несколько звёздочек то и дело исчезают, закрытые чёрной тенью.
- Я не понимаю тебя, - услышала она. - Я взял на себя самую сложную часть плана. Прокрасться за вами так, чтобы он ничего не заметил, найти его окно, наконец, как-то открыть его... хорошо, что оно было на втором этаже, а не на шестом... - Здесь мужчина вытащил из-под полы какой-то узкий предмет, на котором на мгновение сверкнул луч луны. - Даже моим кинжалом непросто было попасть так, чтобы не выбить стекло и не высадить раму. Я и сам не поверил удаче: окно открывается, кинжал падает на землю, а не к нему в комнату, он подходит, не видит меня и возвращается. Я был уверен, что рукопись уже у тебя в руках! После этого я жду тебя ещё десять минут, и только тогда ты возвращаешься... с пустыми руками. Что ты там делала всё это время?
Линда, помолчав, прошептала:
- Я подсказала ему, как продолжить рассказ.
Она ожидала взрыва ярости, упрёков, но только не того, что произошло через секунду. Её собеседник замер, как вкопанный, затем шагнул назад и бессильно опустился на пол. Он спрятал лицо в ладонях и едва слышно произнёс:
- Поздравляю...
- Я не могла иначе! - не в силах выносить этого молчаливого укора, Линда взвилась на ноги. - Ты не понимаешь, как дорога ему эта рукопись! Он смотрел на неё, говорил о ней, словно бы это живой человек и самый дорогой из всех его знакомых! Я чувствовала, что в его жизни совсем не много хорошего, только эта тетрадь и...
Она смешалась и, резко оборвав речь, с вызовом взглянула на чёрный силуэт у противоположной стены, пытаясь угадать, где же у него лицо. Она хотела поспорить, может быть, даже поссориться, только чтобы забыть о навязчивой мысли, что она совершила огромную ошибку; услышать, как её спутник бросит что-нибудь холодно-резкое, едкое, обидное - он это умеет, - и почувствовать, что виноват он, а не она. Вместо этого человек молча встал, поднял руки - Линда непроизвольно вздрогнула - и положил ладони ей на плечи. Её сердце сжалось: в этом прикосновении была необычная нежность. Она никогда не знала, что он на такое способен.
- Девочка моя, - тихо проговорил он. - Не пытайся от меня скрыть то, что ты уже почти любишь этого человека. В твоём сердце не может быть тайн от меня: оно - лишь часть целого, а вторая половинка бьётся в моей груди. Ты всегда думала, что там - лишь кусок льда, а вместо крови он гонит по жилам воду. Возможно, это и так - во всём, что не касается тебя. Ты можешь не верить мне: я всё равно не смогу это ничем доказать. Я не умею выражать свои чувства - но они ничуть не слабее тех, что испытывает к тебе этот юноша, вместе с пером невольно взявший в руки наши судьбы. Может быть, я жесток к нему, может быть, он заслуживает сочувствия; но я не могу направлять свою любовь и жалость на кого-либо, кроме тебя.
Сдерживая слёзы, Линда бросилась к нему, как будто земля рушилась под её ногами, и ей негде было найти другую надёжную опору, кроме него. Она застыла у него на груди - девушка в белом плаще в объятиях человека, одеждой которому служила вся ночь. Его глаза были совсем рядом, но в их взгляде было что-то странное. Линда первый раз не видела в них холода...
- Ты должна это сделать, - прошептал он. - А если ты и не хочешь, я должен тебя заставить. Ради моей любви к тебе, Линдалиэ. Ради того, чтобы ты жила.
- Я не смогу, - сквозь слёзы проговорила она. - Я просто не смогу...
Он глубоко вздохнул, отвернув лицо, чтобы горечь, вырвавшаяся из его души, не коснулась её.
- Тогда я буду действовать сам. Я не допущу, чтобы какой-то юнец отнял тебя у меня.
Она в испуге отшатнулась, упёршись руками в его грудь:
- Нет! Умоляю тебя, только не...
- Конечно же, нет, - покачал он головой. - Я только выкраду рукопись. Я проникну в его квартиру, даже если придётся выломать дверь. Пусть он зовёт полицию, пусть нас ищут - это ведь всего лишь люди, им нас не отыскать. А если и найдут... будет уже слишком поздно.
- Только не причиняй ему вреда, - отвернувшись, тихо сказала Линда. Было видно, как тяжело даётся ей это решение.
- Конечно же, не причиню, - снова вздохнув, ответил он.
За окном послышался глухой гул: девушка сжалась в комок, однако это был всего лишь проезжающий грузовик. Именно этот шум не позволил ей расслышать последние слова её друга:
- Разве что у меня не останется другого выбора...
Рой стоял под навесом автобусной остановки и задумчиво смотрел, как дождь всё плотнее сдвигает перед его глазами серебрящиеся занавеси. В такую погоду преодолеть несколько шагов до двери автобуса может сойти за подвиг - а ведь потом нужно будет ещё добраться до дома... Не думать об этом не получалось, как бы он ни старался. Более того, на душе почему-то становилось всё тяжелее, как будто в чашку с крепким горьким чаем кто-то настойчиво сыпал соль.
Рой посмотрел по сторонам. Он готов был завидовать всем, кто уже находился в тепле под крышей дома - но, судя по тому, что вокруг не было ни души, завидовать пришлось бы всему городу. Лишь изредка сквозь дождь проплывала какая-нибудь машина. Он был совсем один... если не считать человека, прислонившегося к стойке навеса. Его почти не было видно, но Рой чувствовал, что незнакомец не спускает с него глаз. От этого Рою, и без того нервничавшему, становилось ещё более не по себе.
- Ужасная погода, не правда ли? - натянуто-дружелюбным голосом выговорил он первую пришедшую на ум глупость, только чтобы разрядить обстановку. Секунду посмотрев на человека в углу, словно ожидая ответа, он снова повернулся к пелене дождя. Внезапно он услышал:
- Зачем тебе всё это?
От этого голоса по коже могли побежать мурашки и в тёплую погоду. В нём не было угрозы или злобы - только холод. Кроме того, Рою показалось, что в четырёх коротких словах он успел расслышать ненависть.
- Простите, я не совсем понимаю вас, - ответил он. - Кто вы?
Мужчина шагнул вперёд, в луч света уличного фонаря, и сердце Роя упало. Он хорошо помнил это лицо, которое увидел только вчера. Именно об этом человеке он думал всё время, свободное от мыслей о Линде. Его кожаная куртка теперь была покрыта каплями воды и блестела, делая хозяина похожим на огромную чёрную ящерицу. Каких только догадок Рой не строил на его счёт... Но ему и в голову бы не пришло, какими окажутся следующие слова незнакомца: