Он глубоко вздохнул и как можно более раскованной походкой подошел к дверце. Водитель жестом пригласил его сесть. Мягкий подголовник и расслабляющая музыка сделали свое дело. Юре на секунду захотелось, чтобы все происходящее стало лишь нелепым сном, и стоит ему открыть глаза - он лежит у себя в постели, дома, а с кухни доносится волшебный аромат блинчиков. И милый голос напевающей песенку Тани. Прежней Тани.
Юра отсчитал и протянул мужчине толстую пачку банкнот. Взамен - желтый конверт. Шелестят в руках фотографии и свернутая бумага. Список последних набранных номеров. Распечатки сообщений и электронных писем. Снимки дома Юры.
Каков подлец! Обнимает его жену. Болтает с ней за обедом. Держит за руку. Шепчет ей на ушко. Должно быть, непристойности. А Таня смеется и светится от счастья.
Ведь они когда-то были друзьями. Два блестящих врача. Акушер и ведущий в городе специалист по крионике.
У Юры задрожали руки. Он скомкал улики и запихал в конверт.
Юра помотал головой. Теперь все предельно ясно. Его подозрения подтвердились. Таня изменяла ему с его когда-то лучшим другом.
Храм. Выстроенные в ряд холодильные камеры и азотные ванны. Лица покойников, которым вскоре предстоит воскреснуть, отливают в полумраке безмятежной синевой. В первые дни работы в Храме Юре было не по себе, особенно когда он оставался один на один с мирно спящей армией зомби. Теория крионики - его конек. На практике же заморозка тела человека после смерти с целью воскрешения в дальнейшем не выглядела приятной или заманчивой. Константин Павлович, которого вот-вот начнут выпроваживать на пенсию, советовал недавно прибывшему молодому коллеге чаще разговаривать. Зловещая тишина в храме ни к чему, тем более, если есть живой собеседник.
- Говорят, на следующей неделе в первой будут воскрешать одного деятеля из семидесятых, - делится слухами Палыч.
Юра с задумчивым видом прохаживается меж столов с усопшими.
Последний труп на сегодня. Девушка семнадцати лет. Юра приподнимает крышку прозрачного гроба и проводит рукой по ее щеке. Вернее, по холодному льду, что обволакивает застывшие губы. И чем прекрасней кажется геометрия её лица, тем уродливей смотрится глубокий кровоподтек на шее - след веревки.
- Самоубийца, - констатирует Палыч. - Поступила сегодня в десять ноль две утра.
Они везут куколку в реанимационную комнату - там ей предстоит очнуться от долгого сна, освободиться от мерзлого кокона, превратиться в трепещущую бабочку. По лицу ее пройдет волна оживления и окрасит кожу в приветливый розоватый оттенок. Девушка взмахнет ресницами, жадно вдохнет и непременно раскашляется, недоуменно посмотрит на своих спасителей - и, после нескольких дней реабилитации, возможно, поблагодарит. Лишь бы не случилось страшного - безумства, потери памяти, как это часто происходит в случае невозможности восстановления наноботами утерянных нейронных связей в мозге.
Обычная процедура. Юра делает укол усопшей и наблюдает за происходящим без капли удивления. Да и чему удивляться? Это не таинство уже, это - наука.
- Ткани восстанавливаются. Пошел процесс! - произнес Палыч спустя полчаса.
Пока к юной деве возвращались жизненные силы, два мастера, попивая горячий чай, ударились в философские рассуждения.
- Как же здорово то, что у людей появляется шанс вернуться с того света! Константин Павлович, взгляните на девушку! Такая красота должна принадлежать миру живых, а не мертвых - не находите? - с легким задором в голосе восклицал Юра.
- Боюсь, что от ее умственной красоты, если таковая и была, не останется и следа, - ворчал Палыч. - Люди всё менее ответственны. Повторных пациентов - тех, кто умудрился побывать у нас и воскреснуть по два, по три раза - пруд пруди. Боюсь даже представить, что произойдет, когда великие умы научатся обращать время вспять.
Юра подлил еще кипятку и обнял кружку ладонями, чтобы согреться.
- И все же, у нас с Вами, наверное, самая благородная профессия, причастная к наиболее запредельному и, пожалуй, божественному разделу медицины.
- Оттого у нас такой никчемный социальный пакет, - усмехнулся Палыч.
- Не станете же Вы отрицать, что воскрешение в наше время - это чудо наяву?
- Эка невидаль! Раньше жизнь была бесценной, а теперь вернуть ее себе - все равно, что сходить поставить пломбу у стоматолога.
Палыч жаловался на зубную боль и на неумолимо приближающийся выход на пенсию. Плавно беседа перетекла в обсуждение повседневных семейных проблем. Старик с удовольствием размачивал и жевал печенье и вспоминал былые времена. Юра же вновь ощутил легкий холодок ревности внутри и пребывал в подавленном настроении.
Их беседу, сопровождаемую еле слышным гулом аппаратуры, прервали крики и призывы в коридоре. Юра встретил в дверях копошащуюся вокруг мертвого тела на каталке процессию из нескольких врачей скорой помощи.
- Свеженький. Скончался у нас на руках, - пояснил один из них и протянул протокол. - Распишись, что принял.
- Нет! Вези в первую больницу! - рьяно сопротивлялся Юра. - Мы с Палычем сутки на ногах, наша смена закончена!
- Как я доберусь на другой конец города, когда на проспекте пробка три километра из-за этого парня? - возмущенно тараторил, очевидно, спешивший медбрат. - Пиши заявление об отказе, но тогда полиция будет разбираться, почему им в казну не пришла пара тысяч рублей штрафа от покойника-нарушителя.
Юра просмотрел протокол, с недовольством расписался в получении и отвез каталку к одной из азотных ванн. Воскрешение не проводится сразу. Необходим долгий мониторинг состояния крионированного организма. Надо обследовать тело и приготовить его к погружению в ванну. Оценить повреждения и обмыть. Юра надел перчатки и приподнял простыню.
Щетка, что он держал в руке, выскользнула и со звоном ударилась о пол.
Перед ним покоился Андрей. Некогда лучший друг. Теперь - любовник его жены. Мертвый враг. Враг, которого Юре предстоит воскресить.
- Что, новенький? - донесся голос Палыча из реанимации.
- Умер от потери крови, - ослабшим голосом произнес Юра и раскашлялся. - Автокатастрофа на улице Неговского. Как написано в протоколе, полицейская видеокамера зафиксировала резкую остановку автомобиля погибшего у магазина детских товаров, приведшую к коллапсу на проезжей части.
- Помочь? - раздался голос Палыча, неслышно подошедшего совсем близко. Юра вздрогнул и, поспешно опустив простыню, с напускной бодростью в голосе ответил:
- Нет, спасибо, я сам. А Вы закончите с той. Так быстрее будет.
Юра проследил взглядом за Палычем и, когда тот закрыл дверь в реанимацию, принялся лихорадочно осматривать тело покойника. В некоторых случаях разрешалось не крионировать тело. Например, при повреждении более чем половины кожного покрова - после воскрешения пересадка будет невозможной в силу неминуемого отторжения.
Юра понимал, что ему придется выбирать между исполнением долга и спасением семьи. Он может подарить жизнь своему обидчику - но может и оставить все как есть. Как сложилось. Как было суждено. И все же он искал лазейку, причину, которая могла бы оттянуть момент выбора или избежать его.
Проклятие. Андрей скончался от артериального кровотечения - на шее зияла глубокая рана. Впрочем, природу все-таки можно обмануть и в этом случае. Искусственное наращивание необходимого количества кровяных элементов вкупе с постепенной регенерацией во время разморозки - и единственным напоминанием об аварии останется шрам у сонной артерии.
Никаких других смертельных ран и ожогов Юра не обнаружил, только пару царапин и ушибов. Откладывать решение бесконечно нельзя. Тело покойного замораживается в течение часа после смерти. Впоследствии обменные процессы в клетках останавливаются окончательно.
Юра снял перчатки и приложил постепенно коченевшие пальцы к нагретому корпусу ноутбука. Веки его смыкались, полудрема рождала жуткие образы.
Перед глазами встают губы Татьяны. Маленькая родинка на аккуратном подбородке. Искорки в отливающих загадочным зеленым цветом глазах. Приятный аромат ее волос, ниспадающих до оголенных белых плеч. Вот она говорит что-то смешное и складывает губы в трубочку. Смеется. Протягивает руку вперед, грациозно, будто балерина.
Но не мужу она протягивает руки. Нет, это Андрею принадлежат ее хохот, ее обворожительный запах, ее легкое дыхание. Это он сжимает ее в объятиях. Это он шепчет ей на ухо лестные комплименты. Это ему дозволено целовать ее сахарную шею.
Юра затрясся от ревности. После всего, что произошло - оживить Андрея? Никогда!
- Как, ты его еще не заморозил? - удивленно спросил Палыч, после того, как санитары забрали оживленную девушку в палату.
- Медбрат забыл указать время гибели на бирке, а в копии протокола написано неразборчиво, - Юра сорвал бумажку с большого пальца ноги покойника. - Я, конечно, помню, что его привезли в восемь пятнадцать, но по правилам не могу ничего править.
- Когда это ты превратился в бюрократа? - рассмеялся Палыч. - Не отлынивай! А ежели домой надо бежать, помнится, ты упоминал, что сегодня у вас семейный ужин, - ну ладно, так и скажи, выручу, за тебя доделаю. Мне самому спешить некуда, дома пусто.
Юра сухо поблагодарил за предложенную помощь, но отказался и отправил Палыча в регистратуру связаться с каретой скорой помощи и узнать точное время смерти.
Надо придумать причину, по которой тело заморозить не удалось. Повредить ванну? Но есть запасные. Признать тело негодным из-за множества повреждений и уничтожить протокол? Если Палыч не подтвердит, главврач проведет проверку, а там - выйдут на медбрата, который расскажет о состоянии пациента. А если его поступок откроется и Тане...
Юра смотрел на умиротворенного Андрея. И говорил с ним. Об их давней дружбе. О том, как боится он потерять жену, как боится раствориться в этом невыносимо холодном Храме. Юра ударился в воспоминания. Вот их с Таней пламенный первый танец, на фестивале сальсы, наполненный знойными объятиями и прикосновениями. У нее за ухом, в распущенных каштановых волосах, красовалась подаренная им ромашка - ее любимый цветок. Он попеременно клал руку ей на плечо и обхватывал талию, то отпускал, то притягивал к себе ее гибкое тело, и вместе они по-кошачьи кружились на сцене под открытым небом, мягко ступая и покачиваясь в такт динамичной мелодии. В ту минуту окружающий мир для него был разбитым на тысячи мелких фрагментов, и ничего цельного не существовало, кроме любимой девушки с горящими глазами и игривой улыбкой на манящих алых губах.
Именно в этом танце между влюбленными и вспыхнула искра, зажегшая костер страсти. Юра вспоминал лучшие мгновения жизни с Таней - и тем невыносимее, тем больнее было ему думать, что идиллия уничтожена.
Когда Палыч вернулся, Юра, облизнув холодные зубы, вкрадчиво произнес:
- Наш новый пациент в плохой форме. После заморозки воскресить не получится.
- Естественно он в плохой форме, он же труп, - рассмеялся Палыч. - Сдается мне, сынок, хитришь ты. Дай-ка я гляну.
Старик нацепил очки и внимательно осмотрел тело. Прочитал протокол.
- Не тот ли это Андрей, о котором ты мне как-то рассказывал?
Память у Палыча была совсем не старческая. Надежды Юры на легкий исход рухнули, и он неожиданно для себя в грубой форме высказал все, что скрывал. Они принялись браниться, стоя напротив друг друга, по разные стороны от мертвеца.
- Он любовник Тани!
- Откуда знаешь? Уж не ошибаешься ли? - недоверчиво спросил Палыч.
- Андрей - ее первая любовь! - запальчиво крикнул Юра. - Он был ее возлюбленным в университетские годы. Потом они расстались. Я был без ума от Тани и держал свои чувства под замком долгое время. Скрывал то, как обожаю каждую клеточку ее тела, как восхищаюсь каждым ее словом! Андрей замечал это и однажды сказал мне: "Если любишь - она твоя". Мы прожили с Таней три счастливых года. Что же происходит сейчас? Сообщения о встречах, фотографии, где они обнимаются, ее постоянные визиты к Андрею прямо на работу! Первую любовь невозможно забыть, верно? Что прикажешь мне делать?
- Нет! - противился Юра. - Зачем? Чтобы он и дальше разрушал мою жизнь, отнимал у меня жену? Нет, нет, я буду бороться за Таню.
- Бороться с мертвым? Белены, что ли, объелся? Посмотри на себя со стороны! Будь это не Андрей, ты бы крионировал его без колебаний!
- Но он - мой враг!
Спор прекратился. Палыч, видя, как дрожит - от холода ли, от потрясения ли - его коллега, отступился. Уходя из Храма, он обернулся и ворчливо произнес:
- Хендерсон не узнает. Я засвидетельствую, что к нам поступило не тело, а жалкий обрубок. Но у тебя есть еще пять минут, подумай хорошенько. Оставлю тебя одного.
Отлично, прикрытие от строгого Максима Витальевича, главврача, обеспечено. Юра накрыл покойника и откатил стол в самую нелюбимую комнату Храма. Сюда помещались не подлежащие заморозке и те, кого так и не удалось разбудить от вечного сна. Мертвецы, которым вскоре суждено найти приют в могиле.
Скрип двери. Позади кто-то есть. Юра вздрогнул и обернулся, схватив ножницы с блюдца с инструментами.
Санитар. Заглянул известить Юру о том, что его в приемной ждет жена.
Путь на первый этаж был долгим, невыносимо долгим. Знает ли она из новостей о том, что покойного любовника привезли на реанимацию к её мужу? Что она чувствует сейчас? Приехала объясниться? Молить о пощаде? Юра терялся в догадках.
Только он вошел - и Таня тут же подбежала, обняла его, радостно посмотрела в глаза. Подлизывается, должно быть.
- Ты пропадаешь тут уже вторые сутки, Юрка! Сегодня у нас должен быть семейный ужин, помнишь? Десятый час, а тебя нет дома, ты не звонишь, я же волнуюсь! Ты обещал, что возьмешь выходной в ближайшее время - давай навестим Андрея?
Охваченный гневом, Юра оперся кулаками о кушетку и, сверля взглядом выкрашенную набело стену, тихо спросил:
- Любишь его?
Так явственно звучало её гордое, вызывающее "да". Слово это звенело у Юры в голове, било плетью и пробуждало в нем ярость. Он с силой катнул кушетку в сторону и со злобой в приглушенном голосе неустанно обвинял Татьяну, не рискуя смотреть лгунье в глаза.
- Я знал! Знал, что Андрей по-прежнему питает к тебе чувства, но ты же клялась мне в вечной любви перед алтарем! И так вероломно предала меня! Что же, смерть - лучшее, что он заслужил. Ты будешь моей, так или иначе - поняла?
Глаза Тани наполнились слезами.
- Юра, объясни же мне, что происходит!
Он посмотрел в глаза всхлипывающей жене. В мыслях его скользнула тень неуверенности. Неужели ему послышалось, показалось? Юра чувствовал холодный пот на лбу. Он отдернул халат и нащупал конверт с доказательством. Вынул его, выпотрошил. Кинул бумаги к ногам жены.
Таня опустилась на корточки и принялась рассматривать снимки.
- Ты следил за мной? Следил? - вопрошала она дрогнувшим голосом.
- Ты давала повод.
- Андрей помогал мне. Прости, что не сказала раньше. Я хотела сегодня за ужином.
- В чем, в чем этот подлец тебе помогал? - чуть ли не прошипел Юра. Ему было жаль смотреть на неё. Шмыгающий носик, спутанные локоны и покрасневшие глаза.
- Юра, я беременна. У нас с тобой будет ребенок. Я хотела всё спланировать. Я хотела узнать, что мне предстоит. Я спрашивала у него советов.
Таня протянула к мужу руки. За помощью подняться. За теплым объятием. За примирением. Побледневший Юра в ответ отпрянул. Его пронял жуткий холод.
Он бросает Таню в приемной одну. Лестница, еще одна. Задыхается. Вбегает в Храм. Ловит на себе удивленный взгляд коллеги.
- Тело! - проорал из последних сил не своим голосом.
Они стаскивают труп с каталки. Осторожно погружают в азотную ванну.
- Бестолковый! - восклицает Палыч. - Его уже не спасти, время вышло!
В длительной заморозке помутившийся рассудок Юры не видит смысла. Может быть, есть шанс воскресить Андрея сразу после резкого охлаждения? Юра вкалывает покойнику лошадиную дозу наноботов. Запускает процесс репарации клеток и тканей. Приказывает реанимировать.
- Разряд!
Труп содрогается под электрическим ударом. Но печать смерти уже не снять. Приборы предательски вторят Палычу: ткани восстановлению не подлежат.
У Юры на ресницах застывает слеза. Поговори он с Таней десятью минутами ранее, узнай, что его друг заботился об их с женой будущем ребенке...
- Это ты убил.
Юрий содрогнулся.
- Думаешь, вправе отнимать и дарить жизни? Заигрался в Бога? Что же ты натворил! - всё твердит и твердит Палыч, заставляя парня сходить с ума.
- Замолчи! - кричит Юрий.
Но Константин Павлович, не в силах понять происходящее, итак недоуменно молчал. Он видел, как его коллега в трансе беззвучно шевелит посиневшими губами, стучит зубами. Старик предложил полотенце, но Юрий отверг и, обхватив себя руками, стиснув ребра ледяными пальцами, выскочил вон.