Аннотация: Их было двое на маяке. Он и Она. И они не ладили. Очень. А потом увидели, зачем вообще этот маяк нужен...
Маяк
(два дневника)
***
14 октября
Тотальная непруха. Вместо двух смотрителей прислали только одного. И то - страшно сказать - девушку. Молоденькая совсем. Лекой зовут. Дурацкое какое-то имя. Детское. Хотя ей, наверное, именно такое и подходит. Ребенок. Странная. Трогательная и хрупкая как узор на стекле морозным утром. И одновременно с этим чрезвычайно упрямая.
Интересно, откуда она? У нее странный акцент, томная интонация. Глаза темные, непонятные, ничего не отражающие - ни эмоций, ни бликов. На обеих ладошках идентичные линии. Говорят, по таким рукам легко гадать - вариант у будущего всего один. Не знаю. Не верю я во всю эту хрень.
Спросил у начальства, что за фигня? Ответили, мол, в Полярную Ночь нет дураков закрываться в консервной банке типа нашего маяка на целый месяц. Пытался уговорить девчонку вернуться на берег, пока не поздно. Не реагирует на увещевания категорически. Говорит, что всю жизнь мечтала о такой работе. Пока махнул на нее рукой. Сама сбежит через неделю.
***
Взмах крыла. Еще один. И еще. И еще. Мы движемся вперед. Миллион взмахов позади. Столько же предстоит.
Вокруг пустота и холод. Внизу - смерть плещется в соленых волнах. Я чувствую, что жена слабеет с каждым мигом и уже давно готова сложить крылья и рухнуть в пену, унося с собой на дно в хрусталике осколочек свободы, небо, ветер и звезды. Не позволю, моя красавица! Лети пока я рядом. Я и звезда. Хранительница, протянувшая лучи-ниточки к моему сердцу, сердцу моей жены и того, кого она несет во чреве. И мы не сдаемся...
***
21 октября
Не сбежала...
Работает как одержимая.
Я не понимаю, зачем это все маленькой хрупкой барышне, закончившей два ВУЗа где-то на континенте. Чертовски умная девушка. Рядом с ней ощущаю себя непроходимым идиотом. И от этого злюсь еще сильнее. На любой вопрос в ее белокурой головке мгновенно рождается ответ. Тогда чувствую себя лишним на маяке. Нарочно пытаюсь уколоть ее побольнее, обидеть, довести до истерики - чтобы побросала манатки в чемодан и дунула на континент в слезах и с жалобой на "непереносимого Максима Сергеевича".
Похолодало резко. Ничего, скоро погода все за меня скажет.
23 октября
Болит голова.
Первый раз таких отчаянных вижу. Лека терпеливо сносит все.
Время от времени ловлю на себе ее "затяжные" взгляды с капелькой укоризны. Бр-р-р. Как сквозь стекло смотрит - аж мурашки по коже. Блин, ну почему она меня все еще терпит?! Хотя первая жена выносила целый год. Кто ж их, женщин, поймет?...
Эх, сидел бы я теперь в мрачном одиночестве, глушил портвейн из НЗ, ронял скупую мужскую слезу и НЕ ДУМАЛ о лекиной длинной шее, высокой девичьей груди, животике (мягком и с обязательной безделушкой в пупке), упругой попке...
И ВЫПОЛНЯЛ БЫ СВОЮ РАБОТУ, А НЕ СТРОЧИЛ ПОДОБНО ЕЛЕЙНОЙ БАРЫШНЕ ДНЕВНИК!!!
Завтра должен придти корабль, это мой последний за смену шанс спровадить Леку на континент.
За ужином попытаюсь вежливо поинтересоваться, а не пойти ли ей к черту.
Эх, мама-мамочка, говорила ты мне: "Ступай, сынок, в инженеры"...
24 октября
Тотальный игнорр от Леки. И спрашивается, за что???!! Ну, подумаешь - мягко указал на дверь. Ведь из самых лучших побуждений...
Ладно, не мягко...
Хорошо-хорошо! Прочел я ей вчера лекцию о том, что девушка на маяке - это еще хуже, чем на корабле. И что ей здесь совсем не место. И катилась бы она с обоими красными дипломами куда подальше. Слово за слово. Перешли на личности, и покатилось!
Не понять, дурехе, что для ее же блага.
Снаружи злой шторм. Волны девять баллов. Ни один корабль пристать не может. Старина маяк скрипит всеми суставами: стены прогибаются под яростными ударами моря. Толщина стены - два моих роста, а все равно не по себе. То ли еще будет.
Подумываю о том, чтобы сбросить Леку в море. Авось, успокоится. Нет, не она. А шторм.
26 октября
Сводки погоды на ближайшие дни неутешительные. Если так пойдет и дальше, мы останемся без пресной воды и топлива для генераторов. Не маяк, а обжора! Я и так уже был вынужден отключить отопление у некоторых складских помещений для экономии.
Лека все еще играет в молчанку, но дежурства несет исправно. Правда, завтрак мне готовить перестала. Перешел на консервы. Все свободное время проводит в обществе своих заумных книжек. Молчать молчит, но на каждую промашку реагирует мгновенно - презрительно фыркает. Как кошка.
Начальство по радио успокаивает: хорошо все будет, не волнуйся, не бросим. И не колышет это самое начальство, сидящее в тепле на континенте, что столбик ртути падает стремительнее, чем я успеваю фиксировать его показания.
29 октября
Холодает, однако.
И ветер крепчает день ото дня. Полез сегодня утром иней с линз счищать, чуть не сорвался. Минут десять пульс в порядок приводил, гладил маяк по красной полосе, шептал чего-то. Ну, не шизофреник ли?...
Лека не утерпела, сама помогать пришла. Я попытался отослать ее в диспетчерскую, она зубы сцепила и ушла на другую сторону, правда, менее ветреную. Даже сели обедать вместе. Прогресс! Смотрю - даже вилку не трогает. Улыбается виновато (это она-то, стервочка!):
--
Максим Сергеевич, не хочется что-то. Пойду к себе, пожалуй.
Конечно, я не дал ей уйти. Ясен пень нечистое дело. Оказывается, наша красавица умудрилась пальцы себе отморозить. Пришлось оказывать первую помощь. Разговорились в процессе. Лека даже улыбнулась пару раз. Улыбка у нее хорошая: такая теплая, что ни Кельвину, ни Цельсию не снилась. Она вообще, когда хорошо себя ведет, удивительно милая девушка. Но тут она опять взбрыкнула. И до того у Леки губки чудные, что страсть как поцеловать захотелось. Потянулся только, она отвесила пощечину и сбежала куда-то вглубь маяка. Сижу теперь один на один с приборами и думаю о несправедливости жизни.
Ешкин Тузик! На термометре уже минус тридцать.
Только лекины глаза холоднее...
30 октября
Все-таки неплохо, что Лека осталась. Совсем неплохо. Как бы я один тут со всем справился бы? Перебрасываемся скупыми фразами. Избегает меня. Хотел было извиниться, но передумал. Ест она совсем чуть-чуть, исхудала немножко за прошедшее время. Но ей это даже идет. Только глаза часто красные - наверное, все книжки свои почитывает.
Топливо вышло. Использую аварийные аккумуляторы. Скоро буду обесточивать жилые отсеки.
Начальство советует потерпеть: а что еще остается? Корабль вышел из гавани. Прояснится немного, и он причалит. Не знаю, на что они там надеются, но солнце из-за горизонта больше не встанет до весны. Температура за бортом - тридцать шесть с минусом.
31 октября
Вчера накрылся прожектор. Я вздохнул глубоко, отключил питание и сирену и отправился чинить.
Лека тут же прилетела и серьезно заявляет:
--
Что-то случилось!
Как будто я не в курсе...
***
Замерло дыхание - ни выдохнуть, ни вдохнуть. Боль, прокатившаяся волной холода по телу. Прерванный полет: ужас и ярость. Я кожей ощутил ледяной взгляд пустоты. Мы заблудились в одиночестве. О, чем я согрешил и почему моя жена должна кричать от боли? Потерпи, милая. Совсем чуть-чуть осталось. И хотя погасла звезда и смолкла дивная песня, я все еще рядом, любимая. Мы долетим.
***
...Вдвоем управились быстро. Заработал как новенький. Включили сирену. После отогревались кипятком в диспетчерской. А Лека все твердит: "Случилось что-то". Я не выдержал, кричу: "Да где?" Спустились в генераторный отсек. Там, за горами всякого хлама, обнаружилась тяжелая кованая дверь средневекового образца. А я то, наивный, считал, что как свои пять пальцев маяк знаю.
--
Это что? - спрашиваю.
Лека плечами пожимает:
--
Не знаю. Но здесь так спокойно. Я сюда часто прихожу. Сижу и наружный ветер слушаю.
Снаружи? Блин!!! Это что же там такое? Трещина в стене? Да маяк по швам лопнет от малейшего волнения на море. Нужно было срочно выяснять обстановку за дверью. Я Леку за ключами послал, а сам в это время замок прощупывал. Интересный. С какими-то загогулинками выгравированными. Лека мне всю связку притащила, и мы еще долго примеряли ключи. Открыли. Дверь, как в книгах пишут, "гостеприимно скрипнула и отворилась". Я уже к самому страшному приготовился: трещине, грозившей устойчивости всего маяка, сугробам по колено. Черт возьми! Даже к трупу недостающего смотрителя, растерзанного Лекой. Но это переходило все границы.
***
Выдох. Вдох. Дыхание восстановилось. Звезда простила нас и вернулась на небо. Песня. Любимая, как ты прекрасна! Огненные слезы текут из моих глаз. Звезда близка как никогда. Скоро уже, совсем скоро нас будет трое...
***
Девушка вцепилась в мой локоть:
--
Максим Сергеевич, это драконы?
Ее темные глаза я впервые видел настолько близко, даже нервы немножко сдали. И будь ситуация не настолько фантастичной, я не преминул бы воспользоваться ситуацией.
Но прямо перед нами два огромных ящера...м-м-м...миловались. Зрелище в самом деле волшебное: огненно-рыжие, золотые от морды до кончика хвоста, пышущие страстью и нежностью.
Сотни золотых крыльев на фоне звездного неба. Некоторые приземлялись и откладывали в белый песок одно огромное яйцо. Некоторые только готовились к этому. И мы, по-моему, были здесь (интересно, что это за загадочное "не здесь" - параллельный мир?) абсолютно лишними. Подглядывать нехорошо.
Мы с Лекой так и не поняли, что это такое. Зато мы поняли, зачем в нашем маяке кто-то обязательно должен оставаться Полярной ночью, когда судоходство на много километров кругом замирает. Драконы, видите ли, на его свет в параллельном мире летят размножаться.
Вспомнил про драконов. Позавидовал. Поглядел на Леку. Сглотнул.
1 ноября
Зима началась.
Проснулись под одним одеялом. Долго думали, как жить дальше. В раздумьях усерднее обычного почистили линзы. Вернулись под одеяло - холодно...
2 ноября
Шторм улегся. Пришел корабль. До конца Полярной ночи нам смена пусть и не снится. Никто не хочет ехать. Ну, мне, если честно, уже все равно. Не холодно, ведь я не один. Остаемся зимовать - что ж делать? Если серьезно не поскубаемся с Лекой за эти три месяца, придется жениться. А жить, стало быть, останемся на маяке. Так как капитан обронил на прощание, что начальство весной подгонит "LANBY"*. А мне еще охота на маленьких драконят поглядеть...
*автоматический маяк, не требующий присутствия человека