Аннотация: 11 место в финале Козы Ностры-2 по версии жюри и 7 по версии Дяченок В основном за несоответствие теме ;)))
Сиреневые сумерки растворяли порт Эфиоры в себе - доки, волнорезы, причалы, быстроходные рыбацкие суденышки со спущенными парусами, - затем наощупь пускались вверх по склону рогатой горы Ло, пряча - улица за улицей - городок, прилепившийся к округлому боку громадины. А потом еще выше - к обеим вершинам.
По мере того, как светило все глубже погружалось в гостеприимные морские воды, городок засыпал, лишь маячили до поздней ночи два огонька - портовые кабаки, в которых отдыхали рыболовы и матросы, обсуждая новости с Большой земли и заключая разнообразные пари. А еще там рекой лилось золотистое веселое вино. На восточном склоне Ло были разбиты великолепные виноградники, а по каменистым тропам белые и пегие мулы возили тележки с полными до краев бочками. Да, Эфиора издавна славилась своим вином - терпким, как взгляд гордой красавицы, и золотистым, как солнце над рогатой горой.
Сегодня не спал еще один человек. Свет большого оранжевого фонаря ложился на белый песок и расцвечивал кружевом полутеней кромку воды, старенький причал, рыбацкие шхуны, босые ноги и обнаженные до плеч руки...
Марина хотела закончить работу, поэтому и пришла одна ночью в порт. На Эфиоре никто бы не причинил ей вред. Все любили Марину. Даже портовые шлюхи Рози и Голди-Мэй покупали девочке сладости и заплетали ее длинные черные косы. А моряки привозили из рейсов разные побрякушки, сделанные из костей свирепых сказочных рыб.
Отец Марины был хозяином лучшей Верфи в южных водах, а девочка - лучшей из Дающих Прозреть.
Она рисовала глаза лодкам. 'Только и всего?' - подумают некоторые. Не только. Глаза - голубые, синие, черные, янтарные - это знак души, пробужденной с помощью магии, столь же древней, как и море кругом. 'Прозревшие' лодки, по слухам, абсолютно непотопляемы. Им не страшны грозы, бури, колдовские чары, они сами обходят рифы и мели и могут вернуться домой из любых передряг, а в их парусах всегда попутный ветер.
Марина любила лодки. А их, маленьких и шустрых, точно ласточки, на Эфиоре в достатке. На северном склоне горы Ло росли деревья с белыми и гладкими стволами, из которых на Верфях строили легкие изящные суденышки - еще одна слава острова.
Девочка не торопилась: незачем. После того, как Марина закончит свое дело, лодку спустят на воду и нарекут красивым женским именем. Но это будет уже завтра. Девочка погладила бок лежащей среди гальки и осколков ракушек лодки. Приступая, она никогда не могла сказать заранее, что получится в результате: упрямый взлет бровей, мечтательная задумчивость или, быть может, хитрый прищур. У каждой свой характер, своя суть. И никогда бы она не сумела объяснить, почему именно так, а не иначе. Этот дар переплетался корнями с деревьями из Белой рощи, он пенился вместе с ясными теплыми водами моря и взлетал в небо чайкой. Девочка просто занималась тем, что умела лучше всего, и не могла придумать для себя счастливейшей участи. Всякий раз, выпуская лодку на свободу, Марина гадала, какую игру прибережет для той судьба: дальние странствия с купцами на Большую землю? Честный рыбацкий промысел? Или же что-то такое, на что не хватало воображения? Интересно, а что ожидает эту лодку с глазами, как у Марины? С глазами самой Марины...
Впрочем, это никому не ведомо. И детская рука - штришок за штришком - творит древнее волшебство.
***
Ночь прошла, и наступил ясный погожий день. Лодку назвали Халлой. Имя очень понравилось Марине, однако вскоре ее вниманием всецело завладело иное событие. В порт Эфиоры вошел большой корабль. Такого красавца в этих водах обычно не встретишь. На нем прибыли купцы, торгующие мехами, драгоценностями, тканями, табаком, солью и прочими прекрасными и редкими для Эфиоры товарами. На этом же корабле путешествовал настоящий князь с Большой земли - в алом плаще, с мечом на золотой перевязи и сгорбленным колдуном по правую руку. Весь городок высыпал поглазеть на диковинных гостей, даже кое-кто с верхних пастбищ и виноградников явился.
Князь был юн и во всем слушался старого компаньона. Вот и теперь они прибыли в здешние воды по указке колдуна, пожелавшего разведать, чем Эфиора и другие Свободные острова могут послужить Княжеству. Лысая, без единого волоса, голова, нос с горбинкой, желтые водянистые глаза и кривая трость с костяным набалдашником - все это ужасно не понравилось Марине.
Муниципалитет городка с радостью бы открыл гостям все-все стратегические тайны, если бы они на Эфиоре имелись. Таково знаменитое бесхитростное радушие эфиорцев. Князю и его помощнику показали виноградники и угостили вином, сводили в Белую рощу и подарили новую лодку, только-только спущенную на воду.
- А правда ли, - ввернул колдун в разговоре с корабелом, - что ваши лодки неуязвимы и для чар, и для бурь? - мастер с улыбкой подтвердил истинность этих слов. - В чем же секрет?
- Вот в этом, - корабел ласково погладил борт лодки.
Князь удивился:
- В глазах?
- Не только. Это древняя эфиорская магия, редкий дар, которым обладают лишь избранные женщины нашего острова... - корабел перечислил всех поименно, - но лучшая из них - моя дочь, - в глазах его читалась гордость. - Прозревшим ее волей лодкам во всем сопутствует удача.
Колдун искоса глянул на юного князя, и он, чуть запинаясь, спросил, нельзя познакомиться со столь могущественной волшебницей. Корабел, весьма польщенный, послал за Мариной, которая в это время гуляла по пляжу и собирала ракушки.
'Могущественная волшебница' через некоторое время предстала перед князем: тонкорукий подросток с облаком спутанных, непромытых от соли, иссиня-черных волос и испачканными в серой глине ступнями. Марина всегда ходила босиком и не слишком заботилась о своем внешнем виде, но теперь ей вдруг захотелось спрятаться от любопытного взгляда юного князя и оценивающего - колдуна. Девочка буркнула что-то невнятное вместо приветствия и опрометью бросилась к себе в комнату. Она никак не ожидала, что гости, которых совсем недавно встречал весь городок, окажутся в ее доме, да еще будут разглядывать, словно диковинного зверька. С чего бы это? Да и взгляд у старика с тростью не из приятных. Цепкий, словно рыболовная снасть: опутает и утащит на дно своей мутной душонки. Теперь, отец, конечно, отчитает ее за неучтивость. Но это ничего. Он добрый. Он души в Марине не чает.
А ночью на корабле колдун внушал юному князю все преимущества грядущего предприятия. И если все получится...даже подумать страшно. Впрочем, тогда придется и от князя избавляться. Но это потом, а пока...Э, да этот дурень все мимо ушей пропускает! Юноша на самом деле не слушал. Его не интересовали ни военные походы, ни придворные интриги. Весь вечер он думал о звереныше с синими глазами и тихонько посмеивался про себя. Иногда, впрочем, забывался, и тогда на лице появлялась глуповатая улыбка.
'Да никак влюбился! - догадался колдун и после некоторых размышлений заключил: - Это только сыграет мне на руку'.
***
За несколько секунд в комнате потемнело, тени на стенах как будто удлинились, а люди наоборот, сгорбились, уменьшились в росте, словно под тяжестью сказанного.
- За сколько дочку продашь? - спросил колдун.
В темных глазах корабела плескались волны гнева:
- Дочь моя не рабыня! - сильные руки мастера сгребли старика за шиворот и выволокли на улицу, в пыль. - Как ты вообще посмел? Убирайся, и не заставляй меня повторять дважды.
Колдун с трудом поднялся на ноги и глянул исподлобья:
- По доброй воле не отдашь - силой заберем.
- А князю своему скажи: Эфиора - Свободный остров и ему подчиняться не станет.
Корабел захлопнул дверь прямо перед носом старика и долго еще глядел на огонь, успокаиваясь. Тревожно у него было на душе, ох, тревожно.
Колдун сплюнул под ноги и захромал вниз по улице, к порту:
- Свободный, говоришь? Ненадолго...
***
На рассвете отбыл корабль князя. А чуть позже выяснилось, что исчезла и пятнадцатилетняя дочь корабела. Ее оранжевый фонарь был разбит, и осколки алели в лучах выкатывающегося светила, а фитиль втоптан в песок тяжелым сапогом. На волнорезе, опустив голову, сидел вмиг постаревший мужчина и перешептывался с прибоем:
- Народ Эфиоры не служит черным делам. А она выдюжит, моя Марина. Она сильная...
***
Вообще-то похищать девчонку князь не собирался. Как не собирался идти войной на Свободные земли. Как не собирался делать миллион других, странных и совершенно ненужных ему вещей, но все же делал, ибо привык подчиняться - сначала отцу, а потом, когда тот умер, старому колдуну. Политиком юный князь был более чем равнодушным, дипломатом - тоже. И едва ли он сам знал, что ему нужно от жизни. Однако Марину он вез с собой в Княжество на Большую землю.
В течение путешествия девочка угрюмо молчала и на вопросы отвечала редко. Конечно, она была напугана до смерти, но держалась с достоинством, порой даже надменно. Человеческого общества избегала, но сам корабль ей нравился. Во время плавания Марине дозволялось ходить, куда заблагорассудиться: все равно ведь посередь моря не сбежишь. И только на длительных стоянках ее запирали.
Девочка любила спускаться в трюм к гребцам, закованным в звякающие при ходьбе кандалы, садиться в уголок и слушать, прикрыв глаза, как скрипят весла в сильных руках, как глухо ударяют волны об обшивку. Девочка телом ощущала дрожь и дыхание корабля и, постепенно впадая в полудрему, слышала, как он говорит с нею своим певучим голосом. Он рассказывал девочке грустные истории, и она не раз просыпалась со слезами на глазах.
Долгое время ее вообще не трогали, но когда до города Крифт оставалось всего несколько дней пути, юному князю колдун намекнул, что, мол, зверька пора приручать.
- Ты пойми, - терпеливо втолковывал он. - У нас слишком мало времени. Не стоит медлить с выступлением, иначе Свободные земли успеют объединить силы. Наше главное оружие - это внезапность. И девчонка. А ее упрямство может все испортить. Поговори с ней. Я знаю, что ты умеешь быть милым мальчиком.
Если честно, юноша немного побаивался Марины. Ее непонятности. В ней всего намешано - и лукавство, и волшебство, и детские страхи, и глубокие синие глаза...
Он нашел Марину на корме среди бочек с сельдью и тяжелыми мотками каната. Девочка дремала, но, стоило князю появиться рядом, она очнулась и сердито глянула исподлобья. Зачем явился? Зачем нарушил ее насквозь провонявшее рыбой уединение?
Князь потоптался в смущении, не зная, с чего начать. Ему было неуютно под ее взглядом.
- Тебя не пугают волны? - с усилием выдавил он, наконец, и тут же понял, какую глупость обронил. Марина презрительно фыркнула. Она? Боится моря? Издевается, что ли?
Юноша не знал, куда деваться от стыда. Но потом взял себя в руки и сел рядом с девочкой.
- А ты боишься моря, - прозвучало скорее утвердительно, и он кивнул:
- Боюсь. В детстве чуть не утонул.
Она осторожно коснулась его руки:
- Волны твою душу в открытое море утащили. Тебя спасли, а ее нет.
У юноши перехватило дыхание: капельки соленые дрожат на смуглых ключицах, их бы губами собирать... Но колдун где-то неподалеку. Да и он пришел сюда с определенной целью. Но разве возможно договориться с ведьмой посередь ее родной стихии? Юноше вдруг страшно захотелось ступить на твердую землю, ощутить подошвами скользкие камни городской мостовой. Он вскочил на ноги и спешно удалился, бормоча под нос какие-то невнятные фразы.
***
Из восточного окна Замка открывался прекрасный вид на Внутреннюю бухту, тонущую в светло-розовой утренней дымке. Там были корабли. Очень много кораблей - громадины, только-только сошедшие на воду под флагом Княжества. Марина, очарованная этим великолепием, почти не слышала голосов вокруг, поэтому вздрогнула, когда колдун положил ей руку на плечо и, покашливая, спросил:
- Нравится?
Она резко высвободилась и промолчала. Он наклонился к ней и шепнул:
- Сделаешь - отпустим со всеми полагающимися почестями домой.
- Зачем? - домой...домой...к сахарным пляжам и ажурным виноградным лозам, которые оплетают веранду ее летнего домика в горах.
- Видишь ли, девочка, у Княжества много врагов, одни держат на службе могущественных волшебников, другие собирают бесчисленные войска. Пока князь юн и неопытен, они постараются захватить Княжество. Нам нужно защищаться. Сделаешь?
Домой! К расплавленной монете-солнцу, прячущемуся меж рогов горы Ло... Домой! К шумному городку с красной черепицей и зелеными парадными дверьми. К тихому безмолвию Белой рощи. К отцу, который любит ее, Марину, больше всего на свете.
Девочка кивнула и, чуть помолчав, добавила:
- Но потребуется много времени.
Колдун, довольный собой, удалился. А Марина все не отводила глаз от Бухты. Она никому не доверяла, даже - против обыкновения - этим прекрасным узконосым кораблям, а колдуну и подавно. Если все так просто, зачем было похищать ее под покровом ночи и прятать от людских глаз на крупных стоянках? В памяти вдруг всплыли слова отца, которые он говорил накануне ее похищения. Марине было не по себе...
***
Марина села в плетеную корзину, и матросы спустили ее с палубы на нужную высоту. Девочка приготовилась работать, но стоило ей прикоснуться к дереву обшивки, как тут же отдернула ладонь - обожгло. Она ничего не сказала, лишь жестом велела перейти к следующему кораблю. И опять то же самое. И так со всеми судами в порту! Она мрачнела с каждым прикосновением, но вскоре бросила работу и направилась прямиком в Замок.
- Я ничего не стану делать для вас! - с порога заявила девочка князю. - Вы меня обманули.
Он побледнел от волнения:
- Кто тебе сказал?
Марина фыркнула:
- Корабли, конечно. Стоило мне прикоснуться к ним, я узнала суть. Я знаю, о чем они говорят или думают. Там, - девочка ткнула в раскрытое окно. - там каждый корабль вопит о том, что создан захватывать, а не защищать. Эта мысль в дереве, в крепежах, в мачтах. Я отказываюсь!
И вышла, хлопнув дверью. Юноша в эту минуту ощущал только стыд перед девочкой и искреннее восхищение ее бесстрашием. Сам бы он никогда так не смог.
В действительности бесстрашную Марину трясло от ужаса, и она разревелась прямо за той дверью, которой так решительно хлопнула. Там ее и нашел рассерженный колдун. Он сгреб девочку за шкирку и потащил куда-то, приговаривая:
- Не хочешь по-хорошему, ведьма...не хочешь...
Через несколько часов колдун явился к князю, торжествуя:
- Можешь начинать праздновать. Девчонка все сделает.
- Как ты ее заставил?
- Купил, - усмехнулся старик. - Показал наш план захвата Свободных земель. И сказал, что если она не согласится, война все равно состоится, но первым в списке окажется ее родной островок. Но, если она будет хорошей девочкой, мы обойдем его стороной.
Князю совсем не понравились его слова:
- Но это же ложь?...
Колдун хрипло рассмеялся:
- Конечно, ложь. Стоит ли терять Эфиору из-за прихотей малолетней ведьмы? В общем, - он обнял князя за плечи, - скоро ты станешь властелином Свободных земель!
Однако радости юноша отчего-то не испытывал...
***
Она работала не покладая рук, возвращаясь в спальню едва живой. Марина теперь точно знала: она тут навечно. Вряд ли они отпустят Дающую Прозреть. Они будут строить новые боевые корабли и требовать от нее повиновения. Замкнутый круг. Она не могла допустить, чтобы 'прозревшие' суда через пару недель приняли на борт по сотне воинов и отправились убивать. Как не могла поставить под удар родную Эфиору. О! далекая цветущая Эфиора, ласкаемая теплым синим морем. Здесь же все по-другому. Даже море у этих берегов серое и холодное - человек может прожить в воде не больше десяти минут. А город весь, точно грязь. Даже название. Крифт! Плевок под ноги. Крифт! Облачко пыли. Марина задыхалась здесь. Только прогулки в порту по вечерам приносили ей краткое отдохновение. Они не боялись, что она сбежит. Они знали, что она не может сбежать.
В одну из своих прогулок девочка забрела в старый док, где в ужаснейшем беспорядке были свалены пробитые рыбацкие суда, подгнившие прогулочные лодки и маленькие весельные плоскодонки. Она водила пальцами по ним, тоскующим о волнах и криках чаек. И вдруг...что это? Яркое белое дерево с прилипшей тиной.
Девочка выкопала ее из-под груды лодочных тел и долго отмывала собственными слезами:
- Халла, Халла, сестра моя!
***
Боевые корабли вернулись через неделю. Колдун был в ярости. Князь из-за внезапной болезни отказался участвовать в походе и вот теперь лежа в постели слушал пугающе спокойный голос старика:
- Мы даже близко к ним не подошли. Корабли вдруг перестали слушаться руля и повернули назад. И до самого Крифта их паруса раздувал попутный ветер. Как думаешь, в чем причина? - князь пожал плечами, а сам внутренне похолодел. - Магия нашей гостьи. Девчонку нужно наказать!
- Нет! - юноша вскочил с постели, колдун удивленно воззрился на него - никогда раньше парень не смел ему перечить. - Нужны доказательства.
***
- Это ты сделала?
Марина молчала. Зачем князь спрашивает, если все очевидно? Зачем он ищет ей какие-то оправдания? Зачем пытается защитить перед колдуном? Неужели из-за разговоров, которые они, избавленные от вездесущего колдуна, вели во время выдуманной болезни князя? Странные то были разговоры, чаще грустные. А однажды он взял ее за руку и с жаром попросил: 'Дай мне прозреть! Я словно в темноте брожу, не видя правильного пути'. И она серьезно пообещала: 'Я попробую'.
Не поэтому ли? Или есть еще причины? Так или иначе, ему все равно не удастся отстоять ее перед колдуном. И Марина приготовилась к смерти. Насколько вообще возможно к ней приготовиться. Но наказание оказалось куда суровее:
- Я давно разгадал твою суть, - шипел колдун, стискивая девичье запястье в морщинистых пальцах. - Завтра тебя отвезут вглубь Большой земли. Туда, где нет моря и мы, наконец, усмирим твой нрав.
Марина охнула и осела. И в тот же вечер она исчезла, а городские бедняки рассказали, что видели, как девчонка спрыгнула со скалы в ледяную воду, и волны схоронили ее.
Князь напился и плакал, как мальчишка, всю ночь напролет:
- А мог бы в жены взять...
И когда он забывался, видел лишь ее. Она вся была из пены и ветра. От нее пахло морем - от губ, от спутанных волос, от рук, от теней меж юными грудями. Она сама была морем. И князь плакал во сне.
Колдун явился утром недовольный и, покашливая, отчитывал князя, а тот сидел с мрачным спокойствием и, казалось, ничего не слышал. Потом резко встал и, глядя в желтые стариковские глаза, сказал:
- Вон!
- Что? - растерялся колдун.
- Из-за тебя я был слеп, но теперь прозрел. Благодаря ей. А ее убил из-за твоей ненасытности.
- Не забывай, с кем говоришь, мой мальчик - прошипел старик. - Я все-таки колдун!
- Твоя сила питалась моим страхом, а я теперь свободен от него. Убирайся!
В тот же день старика отослали за пределы Княжества, чтобы не смел осквернять своими шагами землю.
***
Марина очнулась от холода. После ледяной воды зуб на зуб не попадал, но от белых боков лодки словно исходило тепло.
- Халла, сестра моя, - плакала девочка от благодарности и нежности, пока силы не покинули ее и она не забылась беспокойным сном.
У них была одна душа на двоих и одинаковые глаза. Марина сама стала лодкой. Под палящим солнцем, мучимая слабостью и жаждой, она не могла уже понять, где ее собственные воспоминания, а где - Халлы. И девочке казалось, что это она росла белым телом к солнцу на боку у рогатой горы Ло, и солнце рисовало ее листвой кружева теней на земле.
Она много раз замирала на краю бытия и небытия, шепча потрескавшимися белыми губами: 'домой!' Но связь их была крепка, и через некоторое время красавица-Халла пристала к берегам Эфиоры.