Война началась неожиданно. Признаться, она случается неожиданно, даже когда её ожидаешь... Город не успел подготовиться. Были брошены недорытыми траншеи, взвыли сирены воздушной тревоги. Откуда-то прошел слух, что ПВО не сможет защитить город, что противник готовит массированный удар, и люди побежали из города, как крысы бегут с тонущего корабля. На дорогах из города застыли многокилометровые пробки, словно город пытался помешать людям, своей крови, вытечь. Но из множества мелких ранок просачивались вовне людские потоки. Сначала был хаос. Брошенные как попало автомобили, множество забытых вещей. Но крылатых машин, несущих смерть, в небе еще не было, поэтому чуть погодя воцарилось нервное спокойствие и люди уже не метались без толку, а хватали все самое ценное и бежали. Заходящее солнце мрачно глядело на экраны не выключенных телевизоров в магазинах, откуда дикторы вещали опустевшим залам экстренные сообщения, ободрительные речи президента и прочую шелуху, которую уже давно никто не слушал. По мере того, как спускалось к горизонту солнце, город пустел - казалось, наступил вечер последнего дня мира. Впрочем, это было, конечно, не так - ведь будут эти улицы, даже если некому будет по ним ходить, а исчезнут они - непременно останется что-то еще. Улицы опустели уже везде, кроме окраин, только дороги из города были запружены брошенными машинами. Воздух, в противоположность, наполнился огненными цветами разрывов, время от времени проносились с ревом самолеты.
И, однако, бежали не все. И если не говорить о сумасбродах-одиночках, запершихся в своих квартирах, были еще и другие люди. Они не торопились, стараясь выбраться из города, потому что стояли сейчас в храме. Или наоборот? Прихожан было, конечно же, меньше, чем обычно... Впрочем как и самих служителей, что греха таить. И все же... Стояли на коленях, или просто смиренно опустили головы женщины в аккуратно повязанных платочках, чуть меньше было мужчин. Совсем мало было детей, однако, надо отдать им должное, они, хотя и были бледны лицами, не плакали и не кричали. И испуг читался только где-то глубоко-глубоко, на дне их доверчивых глаз. Все молча слушали хор где-то ближе к алтарю, да яркий голос батюшки, читавшего молитву. Молодой, и отрешенно-спокойный, он чинно расхаживал, помахивая кадилом, из которого тянулся дымок. Наверное, делая привычное дело, ему было легче отвлечься от происходящего. Интересно, на что надеялись собравшиеся здесь люди? Ведь в любое время в церкви не так уж много истинно верующих. Приглядевшись, внимательный наблюдатель мог бы увидеть, что у многих даже не было нательных крестов. Да и не молился особенно никто, больше слушали. Мягкий свет исходил от свечей, освещая портреты и фигуры святых и мучеников, и они, казалось, с укоризной взирали на собравшихся, осуждая их за что-то. И некому было говорить, что ты не виноват и не причастен, да никому и в голову это не приходило. И, может быть, это только казалось, но лица присутствующих не только ловили неяркий свет свечей, но и излучали какой-то мягкий внутренний. Было во всех собравшихся здесь какое-то странное чувство - сопричастности. Оно было видно и на иссушенном временем старушечьем лице, и на затянутом скорбью лице молодой женщины, и на окаймленном сединами лице мужчины лет сорока пяти-пятидесяти. И они продолжали стоять даже тогда, когда вдалеке, где-то рядом с низко зависшим солнцем, брезгливо покосившимся на беспокойную землю, на мгновение вспыхнуло другое, тысячекрат более яркое. В краткий миг от рождения до смерти оно выбелило золотые церковные купола и осветило вообще все вокруг. Медленно начал вздыматься громадный серый гриб, который, впрочем, мог бы увидеть только тот, кто не ослеп от вспышки и остался смотреть в направлении взрыва. Кто знает, что произошло, и почему гриб вырастал теперь именно там, а не где-нибудь в другом месте. Но вместо ответов на вопросы, которые некому было задать, пришла волна. Она захлестнула город и валила громады новостроек, как буря ломает и валит деревья, продвигаясь все дальше. Вот она докатилась и до церкви. Затемнились золотые купола. Мгновение казалось, что её кладка, простоявшая века и выдержавшая даже динамит фашистских захватчиков, выстоит, но она сложилась и рухнула на дальнюю от взрыва сторону. Снесло и унесло золотые купола, и вот они рухнули бесформенной грудой невдалеке. Люди, пожалуй, не успели даже испугаться - их накрыло камнями кладки и умерли они мгновенно. Сиротливо высилась дальняя стена церкви, - обломок кости земли, который атомное чудовище не смогло перемолоть в своих гигантских челюстях...
Взрыв ушел дальше, - в сторону темнеющего Востока. Не спаслись ни те, кто успел выехать из города, ни те, кто в нем остался. И была ли разница в том, кто как себя вел перед смертью, или её не было? Да и было ли все это? Может все это и вовсе беспокойный сон какого-нибудь старого дракона, а может, это загляделся в будущее Дельфийский оракул. Верно лишь, что сцена наконец опустела, став пустой и безжизненной.