МЕЧ ПРОНЗИЛ ПЛОТЬ, сломал кость. Я чувствовал, как он погружался, чувствовал сопротивление, когда сталь вгрызалась в тело. Слышал свой собственный хриплый крик, которым я вновь отрицал, что произошедшее было тем, чего я хотел, чего я добивался...
...и проснулся, неуклюже рванувшись вверх, впечатав собственный затылок в дерево.
Похоже, лучший способ избавиться от сна - выбить его из своей головы.
Ошарашенный силой удара, я лег животом на потертое одеяло, и, стиснув зубы, сморщился от боли. Я не мог выговорить ни слова, только молча проклинал все на свете, держась за звеневшую голову.
Сверху раздалось осторожное : 'Тигр?"
Я не ответил. Я был слишком занят, пытаясь собрать воедино мой несчастный череп.
"Ты в порядке?"
Нет, я не в порядке, спасибо тебе большое; я только что едва не расплескал свои мозги по крошечной каюте, которую мы делили на корабле. Я готов был проклясть день, когда мы сели на корабль. Но признаться, что я не в порядке?
Я осторожно повернул голову к тонкой полоске медного солнечного света, местами проливавшегося сквозь скрипучие доски, сочившиеся липкой смолой. "...отлично,"- прошипел я сквозь сжатые зубы.
Сверху что-то зашевелилось. Спустя мгновение море густых волос, почти не видных в туманном утреннем свете, рассыпалось по краю узкой койки, нависая надо мной. Вот обо что я, собственно, и разбил голову. (Об койку, конечно, не об волосы.) Потом появилось лицо. Глядевшее сверху вниз.
Дел красива с любой точки зрения, в любой позе, с любым выражением, но именно сейчас я был не в том состоянии, чтобы оценить это. "Это была твоя голова?"
Я немного разомкнул челюсти и поднял щеку с заплесневелого комка ткани, по стечению обстоятельств служившего мне подушкой. Он вонял солью и рыбой, и, по правде говоря, мной. "Я думаю, я мог бы сказать, что, если месяцами спать на койках, на которых едва поместится собака, мужчине становится трудно демонстрировать свою любовь и восхищение..."
"Похоть,- сказала она, ловко расшифровав эвфемизм,- А прошло всего две недели. Кстати, у нас есть пол.- Она остановилась, выбирая слова. - Палуба. И мы ей пользовались. Несколько раз. Или ты уже забыл?"
Не поддавшись на подлую уловку, имевшую своей целью вынудить меня перейти в защиту, я продолжил с вымученным достоинством: "...и поэтому я мог бы заявить, что что-то совершенно иное ударилось об обратную сторону твоего ложа с силой, способной заставить землю содрогнуться..."
"Приукрашиваем легенду о джихади, мм?"
"Но учитывая, что я порядочный мессия, ох, ладно..."
"Только, когда тебе это удобно".
"... Я признаю, да, это была моя голова", - я осторожно запустил пальцы в жесткие волосы. - "Похоже, все еще целая".
"Ну, если и нет... Она соответствует всему остальному. Возраст, знаешь ли",- И она убрала голову - и волосы с ней - так что мне не на что было смотреть.
"Все из-за тебя", - буркнул я.
Дел свесилась с койки. Это были короткие узкие койки, слишком маленькие для нас вместе или по отдельности; Дел высокая женщина. Она приземлилась легко, согласуя свои движения с тяжелыми колебаниями корабля, держась рукой за покрытый солью, облезлый край койки. "Из-за меня? Ты ощущаешь свой возраст? В самом деле, Тигр, ты думаешь, это мне каждый раз приходит в голову идея, как ты это называешь, "демонстрировать любовь и восхищение"?"
"Аиды, - пробормотал я, - как я буду счастлив, когда мы снова будем на суше. Сможем ходить по земле".
Дел присела на край моей койки. Это была не слишком удобная поза, потому что ей пришлось наклониться вперед и согнуться, чтобы не удариться головой о собственную койку. Я подвинул свои согнутые ноги, стараясь оставить ей как можно больше места, я не собирался вставать и снова рисковать целостностью моего черепа. "Кровь есть? - спросила она практично, будто это было сказано мужчиной, готовым легко забыть о ранении, как о чем-то абсолютно незначительном, если только ты не лишился какой-нибудь конечности.
Кто-то однажды спросил меня, что может означать доброта Дел. Я ответил - всерьез - что, похоже, она была больна. Или волновалась обо мне, но этого я, конечно, сказать не мог. С одной стороны, я ненавижу суету, но с другой, способ Дел выражать свою заботу не добавляет твоей жизни уюта. Шлепок по заднице куда больше в ее стиле, это здорово напоминает то, как ты хлопаешь лошадь по крупу, отправляя ее на пастбище.
Я снова осторожно исследовал свой череп, запустив пальцы в покрытые солью волосы. Крови нет. Только шишка вскочила. И ноет. Но слишком далеко от сердца, чтобы убить меня.
Так что я забыл и о голове, и об иронии. Я потянулся и сжал ее руку, накрыв ее кисть своей. Дел не маленькая женщина, в плане роста (или умения, или духа), но и я не маленький мужчина. Рука уместилась точь-в-точь. "Мне снилась ты, - сказал я, - и танец. В Стаал-Уста".
Дел осталась спокойна. Потом она выразительно взяла меня за руку и поднесла ее к своим ребрам. Там она развернула ее и положила ладонью на тонкую кожу туники. "Я цела, - сказала она. - Я жива".
Я задрожал. И все еще чувствовал себя старше тридцати восьми лет. Или тридцати девяти. "Ты не знаешь, как это выглядело. Ты была мертва, баска..."
"Нет. Почти. Но не мертва, Тигр. Ты вовремя остановил удар, помнишь?"
Я не останавливал удар вовремя. Я смог только замедлить его, сдержать себя, чтобы не разрезать ее две части.
"Я помню беспомощность. Помню, как сначала не хотел танцевать с тобой, и как потом этот проклятый магический меч все равно заставил меня драться. И я помню, как ранил тебя". Я чувствовал под своей ладонью теплоту ее плоти, ровное биение ее сердца. И грубый рубец шрама, который навсегда останется под ее левой грудью. "Я помню безысходность, свой побег - потому что я думал, что ты умрешь. Я был уверен... и не мог смотреть на это, наблюдать за этим..." Я оперся на один локоть, потянулся и, свободную руку положив ей на затылок, наклонил ее к себе. "Ох, баска, ты не знаешь, что я чувствовал тем утром на утесе, когда уезжал с острова. От тебя". Но не от вины и самобичевания. Я был уверен, что ей остались считанные часы. Тогда как у меня были годы, чтобы помнить и желать себе смерти.
Я снова подвинулся, пока она устраивалась. Было слишком узко, слишком тесно для чего-то большего, чем набивание друг другу шишек. "И потом, когда ты нашла меня, вместе с этим треклятым мечом..."
"Это закончилось, - сказала она. И это было правдой, уже почти два года. - Все это закончилось. Я жива и ты тоже. И ни у тебя, ни у меня нет меча, который был бы на самом деле чем-то большим. - она остановилась. - Теперь".
Теперь. Бореал, яватма Дел, которую она сломала, чтобы освободить меня от чар. Мой собственный меч, который я лично выковал, напоил, и которому дал имя на холодном острове Стаал-Уста, погребенном за тоннами обвалившихся скал. Мы снова просто люди: певец меча с Севера и танцор меча с Юга.
Я вздрогнул, когда она положила свою руку на шрам, который я нес на своей собственной плоти, такой же грубый и неровный как у нее, теперь заживший. Она почти убила меня в том же самом круге. Но не ее прикосновение вызвало у меня такую реакцию. Правда заключалась в том, что я не был более танцором меча, настоящим танцором. Песчаный Тигр был теперь борджуни, "клинком без имени". И не было больше гордого - и с гордостью защищаемого - звания, заслуженного годами ученичества и тренировок, подчиненных традициям, руководившим всеми ритуальными поединками Юга, обетам и кодексу чести мужчин, танцующих с мечами в круге и решающих исход войн между танзирами, принцами Пенджи, беспощадной пустыни Юга.
Оставленный ребенком, взятый в рабство, потом освобожденный клятвами, данными шодо, человеку, который учил меня сражаться, танцевать, следуя кодексу; и теперь отвергнутый всеми остальными, принесшими те же клятвы, и обязанными меня убить, потому что я нарушил кодекс.
Но, несмотря на тяжесть расплаты, я легко нарушил обеты. Потому что делал это ради Делилы. Ради ее клятв и чести.
И теперь на Юге, моей родине, на меня охотились все танцоры меча, чтобы убить без всякой чести, вне круга, потому что я не был более его частью.
На севере, родине Дел, я был человеком, который повернулся спиной к славе Стаал-Уста, Обители Мечей, и певцов меча, танцевавших в круге с зачарованными клинками.
Но здесь, сейчас, с ней, я был просто собой. Иногда этого достаточно.