Аннотация: Вариация на тему Олди, "Бездна голодных глаз", роман первый "Дорога"
Солнце дышало в затылок, обдавая жаром. Воздух встал плотной, непробиваемой почти стеной, и удары меча вязли в нем, словно в нагретой, тягучей патоке. Замах, выпад, еще раз.
- Запястье расслабь, - коротко бросил я, - и руку так далеко не отводи.
Бес послушно сделал еще один выпад, чуть лучше предыдущих. Кожа его блестела на солнце, светлые волосы потемнели от пота, и сам он выглядел измученным. "Почка", молодой и неопытный, появился у нас совсем недавно видать, я даже не успел еще спросить, как его зовут. Впрочем, а нужно ли?..
Скука ухмыльнулась мне в лицо и встала рядом, ехидно наблюдая из-под полуопущенных век за размеренными взмахами меча. Бес старался. Что ж, новенький, давай, сильнее, все мы такие были, и меч в руках неродным казался, и голос ланисты вещал высшие истины, простые, но недостижимые... Я не твой ланиста, бес, я просто помочь пришел, потому что попросили, и вот сейчас уйду, а ты старайся, маши...
- И как он? - Харон подошел сзади, почти незаметно. Впрочем, я почувствовал его приближение еще шагов за десять - о чем-то своем думал сейчас ланиста, и "почка" интересовала его не больше, чем меня.
- До Игр, может, что-то и выйдет, - пожал плечами я, - если постараться...
Харон окинул оценивающим взглядом все так же размеренно машущего мечом беса - прилежен, работает... - и поморщился. Каркас в эти Игры ему достался новый - сплошь "почки" да "пищики", учить и учить, а Игры приближались, и Ухода может и не быть... или будет?
- Спасибо, Марцелл, - кивнул Харон, - за помощь.
- Разве это помощь, Харр? Посмотрел и уйду...
- Все равно спасибо, - и спокойный взгляд - усталый и задумчивый. А что интересно видишь ты сейчас в моих глазах? Скуку? Прости, Харон, она не тебе, она просто есть, была и будет, отпуская лишь на миг, краткий и благословенный, чтобы тут же вернуться обратно, холодными тисками на душе, серыми красками вокруг, тяжестью лет - долго, как долго и все одно и тоже... И никуда не деться.
Будут Игры, бесы выйдут на арену, всем каркасом, а во главе - ланиста, заявивший о своем Праве, единственный смертный среди бессмертных, и кто-то из его учеников - быть может, даже этот - поможет реализовать... Я бы мог, Харон, я знаю, ты хочешь свободы, только попроси, но ты промолчишь, гордый сын своего отца, и пойдешь дальше - учить молодняк, воспитывать своего убийцу. Боги помогут, а больше - твое умение, которое я давно и заслуженно уважаю, - и ты сможешь, наконец, уйти на волю...
Мы молчим с тобой об одном и том же, и слова не нужны, лишни между нами слова, давно уже...
Харон отвел глаза первым, повернувшись к устало двигающемуся на раскаленных камнях бесу.
- Плечо не напрягай! - знакомый тон - таким же когда-то командовал мне ланиста Лисиппа, когда я, бывало, вел удар не так, как следовало. Только учили меня не мечу - умел я тогда уже с мечом обращаться, нет, это был трезубец - оружие по-своему хитрое, требующее определенных навыков. И хорошо научили, навсегда наука осталась. Твой отец был прекрасным ланистой, Харон, и ты не хуже, глядишь, и приготовишь своих "почек", пусть не к этим Играм, так к следующим.
Я завидую тебе, Харон. У тебя есть Право, и свобода твоя зависит только от умения. А я бы хотел...
Я развернулся и вышел с тренировочной площадки, оставив позади ланисту и оживившегося под его руководством беса. Тоска шагала вместе со мной, тяжелая и неизбывная тоска по недостижимому. Не будем пугать молодняк бьющей через край вечностью, берущей за горло ледяными ладонями времени, рано ему еще...
В таверне было пусто и тихо, только замер за стойкой хозяин - маленький, толстенький и лысый - он рассеянно протирал полотенцем большой кувшин для вина, и ладони его скользили по выпуклым бокам уверенно и безостановочно, словно не было сейчас в мире ничего, кроме этого кувшина, единственно важного и нужного. Все в городе знали, что хозяин маленькой почти постоянно пустующей таверны с оригинальным названием "Малосольный огурец" - философ, но я никогда не пробовал заговорить с ним... И никогда не знал, в чем же заключается его философия. Я приходил сюда не за этим.
Монета приглушенно звякнула о дерево стойки, и хозяин, будто очнувшись, улыбнулся слегка растерянно и, не спрашивая, налил мне терпкого сладкого вина. В тот самый кувшин.
Привычная прохлада табурета и полумрак, легкими ладонями обнимающий плечи. Я не знал, чем мне нравилось это место, но приходил сюда раз за разом погрузиться в легкое спокойствие и просто подумать. О чем?.. Ничего нового не происходило в этой жизни сколько уж... давно. День за днем в тянущем постоянстве, легкими штрихами затягивающем жизнь пустотой привычного однообразия. Казарма, тренировки, арена. Тихие пустые вечера за одним и тем же столиком в одном и том же углу - почему-то это место оставалось свободным всегда, даже в редкие приступы нашествия посетителей, словно берег его для меня кто-то... И снова - казарма, тренировки, арена... Люди приходят и уходят, меняются лица вокруг, а некоторые и не меняются, шагая вместе с тобой изо дня в день, срастаясь с твоим представлением о слове "всегда", а песок арены все также обжигает глаза и першит в горле каждые Игры.
Самые яркие краски в этой серой и однообразной жизни дает момент Иллюзии. Нереально яркие. Непростительно ненастоящие. Почувствовать, что же скрывается за сверкающим маревом, уловить миг перехода. И остановиться на нем. Но это Право, великое право настоящих людей, а мы - никто, рабы... пыль манежная и рудничная, вечными песчинками пересыпающаяся по тягучей и бесконечной жизни. Дайте мне шанс унестись с ветром времени, отпустите! Уберите от меня разноцветье нереального возврата, позвольте уйти!.. молчи, бес. Не тебе, проклятому, молить... да и кого?.. Время? Жизнь? Судьбу? Того, кто когда-то проклял? Знать бы еще - за что...
Дверь таверны открылась и внутрь проскользнула молодая парочка. Дорогие льняные гиматии, лощеные лица, ухоженные волосы... и запах изысканных благовоний, волной от женщины. Не здешняя парочка. Им бы в другой район, где переплетаются изящной лепниной высокие стены оград и шелестят листвой деревья, выглядывающие из-за этих стен. Где пахнет сладостью и тленом, а красивые женщины, свободные женщины, любят услаждать себя запрещенными удовольствиями, не считаясь с тем, сколько будет заплачено за это остальными...
Девушка скромно присела в противоположном углу, пока мужчина отошел к стойке. Была она худенькая и стройная, с тяжелым узлом темных волос на голове, уложенным по всем правилам последней моды наверняка руками не одной служанки. Тонкие скулы, мягкий подбородок и полные губы. Красива. Юна. И любит. Это видно любому, а я еще и чувствую легкий аромат этой первой и пылкой любви, острой нотой в сладком изысканном запахе...
Мужчина проходит мимо - желание, предвкушение, а на дне - темным застоялым омутом - скука. Не моя, вечная и неизбывная, способная взять за горло и выбить дыхание очередным ударом, а простая, чуть раздраженная скука человека, не видящего в происходящем здесь и сейчас ничего нового. Все обыденно, однообразно и привычно - как многие разы до этого...
Я посмотрел, как загораются глаза сидящей девушки при виде приближающегося, как подается она ему на встречу всем своим существом - взглядом, движением... старая, затасканная до невозможности картина - одно наивное существо, влюбленное в другое, не столь наивное... Меня это не касалось, никак. Сейчас не касалось...
Я допил остатки пряной алой жидкости в кружке - тонкий горьковатый привкус былой памяти обжег губы, чтобы тут же раствориться в приторной сладости привычного спокойствия... пора, пожалуй, домой. Обратно в казармы, в пустующую комнату, где я давно уже живу один, с тех самых пор, как однажды исчез человек, носивший до меня мое имя...
Осень, с ее приглушенными красками, тихим сквозняком ночей и долгими дождями, еще только грозилась захлестнуть меня половодьем чувств и ощущений. Я еще приду в этот город просто так, мерить шагами холодные плиты мостовых и впитывать чужие голоса в поисках единения с остальными, равнодушными и чужими. Свободными. Пусть ненадолго, но поверить, что я тоже обрету возможность выбирать - да или нет, и смогу в один прекрасный день наконец принять смерть без обмана и иллюзий.... Без возврата.
Пока же еще почти лето, и жаркие вечера по-хозяйски уверенно приходят в город день за днем, накрывая теплотой и обнимая тело душными тисками застоявшегося за день воздуха. На улице темно и пусто, и мои шаги сливаются с тихими шорохами остальных ночных звуков.
Приглушенные голоса нарушают вязкую тишину и почти сложившуюся иллюзию необитаемости мира вокруг. Тонкий вскрик, похоже - кто-то все таки напросился на реализацию... Это не тот район, в котором стоит прогуливаться по ночам в одиночестве, но мне ли беспокоиться об этом?.. Моему отсутствующему Праву ничего не грозит. Разве что немного осторожности, чтобы не коротать оставшуюся вечность где-нибудь на каторге.
Дрались в небольшом тупичке сразу за следующим поворотом улицы. Не слишком умело, приглушенно ругаясь и напряженно дыша. Типичная картина: трое детин, откровенно недобропорядочного вида, вооруженные разнообразными режущими предметами, лежащее ничком тело в сторонке и четвертый, прижатый к стенке и весьма сноровисто отмахивающийся от остальных небольшим ножом. Нетерпение, злоба, ненависть. Аккуратный расчет скупых движений, чтобы достать как можно больше из наседающих противников... Мужчина у стены был бесом, в этом я ошибиться не мог - ни один из нас не спутает другого беса с человеком, даже с завязанными глазами.
Оружия у меня с собой не было, да и зачем честному бесу оружие в этом спокойном и мирном городе?.. но нападающие в переулке не были Пауками и на блюстителей тоже не тянули, а значит, невидный мне еще толком бес умудрился встрять в обычную уличную драку. Я перешел на мягкий, пружинящий шаг, легко перекатываясь с пятки на носок и абсолютно беззвучно ставя ноги на каменные пыльные плиты. Так я ходил на арене...
Короткий взгляд на неподвижное тело - крови не видно и поза вроде бы вполне естественная - возможно, жив, уже легче... Возле стены, плотно прижавшись к ней лопатками, застыл утренний молодой бес - те же светлые волосы и оценивающий прищур глаз. Ножом он орудовал лучше, чем мечом, надо будет сказать Харону, чтобы обратил внимание. Впрочем, ланиста наверняка уже знает, на то он и ланиста - не мне давать советы... Привычным, почти машинальным движением я выхватил короткий меч у ближайшего ко мне нападающего, получив в ответ недоуменный взгляд - они так и не заметили моего приближения. Еще несколько коротких шагов к бесу у стены - он уже узнал меня, уже позволил себе чуть расслабиться... острое лезвие легко вошло в правый бок и распороло плоть - а меч хорошо заточен, хрустнули ребра и темная кровь толчком выплеснулась наружу, обрызгав мою тунику. Придется стирать... Безымянный бес начал медленно сползать на землю, марая темные камни стены разводами черной в неверном ночном полумраке крови. Я перехватил меч в правую руку и обернулся к остальным - три неподвижные фигуры, живое воплощение непонимания происходящего.
- Кто следующий? - негромко спросил я. Они не стоили такой легкой реализации, и моей вечной каторги на рудниках они не стоили тоже, но знать о том эти люди не могли. Право правом, а никому не хочется уходить вот так - внезапно и не запланировано, неопознанным трупом в грязном ночном переулке... Незадачливые грабители осторожно отступили назад, не сводя с меня настороженных взглядов. Что ж, я не собирался им мешать - увидимся на следующих Играх, только вряд ли я вас замечу среди толпы остальных зрителей...
Момент Иллюзии я пропустил - бес уже поднимался на ноги, совершенно невредимый, если не считать разрезанной на животе туники. В глазах его легкой дымкой застыл шок. Первая смерть?.. Ну что ж, "почка", добро пожаловать в наш мир.
Бесов в гладиаторские школы приводили Пустотники. Никто не знал - откуда, но у каждого из новоприбывших всегда был момент, когда после ухода Иллюзии он неверяще смотрел на мир вокруг, словно видя его впервые. Первое крещение дарованным бессмертием. Я уже давно не помнил свое, но порой, глядя на это плывущий в чужих глазах шок, почти верил, что у каждого из нас раньше было право на смерть - реальную и единственную. Неужели добровольно отдали?..
- Ты меня... - начал было бес, но осекся.
- Убил?.. - мне удалось произнести это почти насмешливо. Убил бы, бес, если бы мог... а лучше бы сам подставился под удар.
- Ну, оно тебе не слишком повредило, - уже легче продолжил я. - Привыкай - теперь часто придется проходить через Иллюзию. Особенно, если будешь так плохо драться...
Не переставая говорить, я потянул за собой беса - пора убираться из этого тупика, пока блюстители не нагрянули. Мы, конечно, ничего предосудительного не сделали, но разбираться с представителями Канцелярии не хочется - оно нам не надо...
- Куда? - поинтересовался "почка", послушно двигаясь за мной.
- В казарму, куда же еще? - пожал плечами я, - посреди ночи-то... или хочешь продолжить развлечения?
- Спасибо, мне хватило, - хмыкнул бес.
Я наклонился над лежащим в стороне телом и осторожно перевернул его - ран и на груди не оказалось, сердце бьется, так что точно жив.
- Я его по голове ударил, в самом начале, - пояснил "почка".
- Радуйся, что он не умер, - заметил я, разгибаясь. - А то провел бы ты свою вечность на рудниках. И тебе бы там не понравилось... Пойдем.
Несколько кварталов бес молча шагал рядом, не пытаясь заговорить, видимо, еще приходил в себя. Ну что ж, молодой, неплохое начало бессмертия, правда?
- Как тебя зовут? - первым заговорил я.
- Джед, - поколебавшись, он все-таки добавил: - Говорят.
Мы приходили в этот мир (откуда?.. кто-нибудь скажите, я вернусь), не зная о себе ничего, а имя сообщал Пустотник - первое существо, встреченное здесь. Я не помню своего прихода - кажется, я чем-то болел тогда, но образ фигуры в синем плаще зачастую встает передо мной призрачным силуэтом в ночных кошмарах. И я никогда не могу рассмотреть его лица...
- Странное имя, - заметил я, - а меня зовут Марцелл.
- Я знаю, - он усмехнулся коротко, этот светловолосый юноша, только что прошедший первую свою смерть. - Мне говорили.
Сказать ему могли немногое - все мы, старики, держались особняком, стараясь не пресекаться лишний раз с чужой вечностью - своей хватало с лихвой. А я еще и уходил зачастую, чувствуя подступающий приступ - незачем остальным это видеть, ни к чему.
- И что же? - все-таки спросил я, скорее для поддержания разговора - "почку" нужно было отвлечь от ненужных мыслей. Потом разберется в своих ощущениях, когда вновь утвердится в реальности происходящего, когда развеется чувство, что ты - ненастоящий, приходящее с каждой Иллюзией. Кто-нибудь, отсыпьте нам боли. И смерти тоже...
- Ты - "ветка", - спокойно ответил бес, - одинаково владеешь обеими руками, любимое оружие - парные "бабочки", но хорошо работаешь и с остальными видами. На тебя довольно высокие ставки на предстоящих Играх.
Исчерпывающая информация. Молодец, Джед, - кратко и точно. Все обо мне-противнике. А больше тебе знать и не нужно, не будет у нас с тобой ничего для этого большего, вот только до казармы дойдем - и до свидания. До поединка...
- А еще ты когда-то реализовал право предыдущего ланисты, - уже тише продолжил Джед.
Какое простое слово "реализовал"... И как много для меня за ним - и распростертое на песке тело, и тонкий трезубец с хищно дрожащим древком и острый приступ зависти... Первой зависти чужому Праву, чужой смерти - вот такой, в бою и со светлой улыбкой на пузырящихся кровью губах... Ты сам учил меня когда-то этому удару, Лисиппа, и ты принял его достойно, с легкой тенью узнавания в глазах и гордостью за ученика, усвоившего науку...
- Было такое, - кивнул я. - Только это было давно.
Джед ничего не спросил, молча шагая рядом. Странное ощущение - так может молчать старый знакомый или давний друг - слишком естественно, слишком привычно. Не было в молодом бесе ни любопытства, ни настойчивости. Интерес - чувствовался. А еще понимание, пожалуй.
Что ты можешь понимать сейчас, Джед? После своей первой смерти?.. Когда возвращение еще не превратилось в неподъемную обязанность, когда уход еще не кажется истинным избавлением от вечного постоянства?.. Что можешь понимать ты - молодой и наивный, еще не убивший ни одного реализующего - ты знаешь, они бывают такими обычными, забавными и нелепыми... И свободными, в отличие от нас с тобой. Ты еще не чувствовал, как песок арены пропитывает твое тело и душу, превращая в стылый прах, легко пересыпающийся по крупицам вечности. Пыль манежная... Это ведь о нас с тобой, Джед, о рабах... Молчишь?.. молчи, бес. Чувствуй. Понимай...
Приступ настиг меня уже за воротами, во внутреннем дворе. Сухой несмолкающий шелест тысяч серых бумажных листов, горячей волной в голове, нарастающий, давящий... Больно. Наступают, подкатывают, зовут... Отрезая реальность, заслоняя ночную темноту вокруг призрачными видениями, расплывчатыми картинами не-бывшего... Или все-таки бывшего? Но где?..
Те, которые Я, пытались дотянуться до моего сознания, достучаться до разума, докричаться... сообщить... О чем? Каждый раз я старался понять и не мог, не мог...
А призраки неясных событий и незнакомых лиц толпились вокруг, окружая, давя...
Возвращение в реальность было не из приятных, как обычно, впрочем, - мир вокруг плыл, растворяясь в белесой дымке, а во рту было непереносимо сухо, и скрипел на зубах песок.
Под головой было что-то мягкое, похоже - колено, а совсем близко оказалось знакомое лицо молодого беса. Волосы перепачканы, на виске - красное пятно, как от удара. Держал меня, пока я бился?.. молодец, Джед. И как справился-то только?..
В потемневших сейчас глазах стоит беспокойство, а еще - тень от тысяч страниц. Плотная пожелтевшая бумага, ровные строчки договора и - темным росчерком проржавевшей от времени крови - роспись. Судьба человеческая...
Увидел?..
- Спасибо - не то и не так, еле слышно, едва удалось выдавить из пересохшего рта.
- Ты... как?.. - голос еще суше моего - пересыпаются в горле песчинки времени, грозят забить совсем...
- Терпимо, - и правда, легче, чем прошлый раз. Быть может потому, что этот, рядом, принял на себя часть?.. Ведь принял же, не отрицай, наивный и глупый бес - принял и увидел. Первый за сколько?.. За долгое, очень долгое время...
Встретить глазами такую же седую вечность - Зал старит быстро, только загляни...
И - сухим смешком - нелепое:
- Добро пожаловать... бес.