Свой новый вечер за порно Павел Петров начал с ролика "Со шлюхами в сауне". Увидев заголовок, он даже подскочил от радости: давно, очень давно мечтал он узнать, что это за такие шлюхи и на что они все-таки могут быть похожи, но, несмотря на многообещающее название, видео оказалось крайне малоинформативным. Шлюхи были совершенно голые, мокрые, с налипшими волосами, без следа украшений или косметики, и из всех характерных шлюшных признаков имели, собственно, только окружающую их сауну. Если бы вследствие какого-то стечения обстоятельств шлюхи оказались без неё, Петров вполне мог бы принять их за порядочных женщин. Этот факт взволновал Петрова и расстроил. Неспособность к достоверному распознанию шлюх казалась ему признаком глубокой мужской неполноценности, вроде неумения плавать. Но если, будучи городским домоседом, Петров нечасто видел водоёмы, способные напомнить ему о втором его недостатке, то шлюх, как говорили Петрову компетентные шлюховеды, в городе было полным-полно, они исчислялись буквально тысячами, и умей Петров их различать, весь мир преобразился бы для него и засверкал новыми красками, как если бы Петров получил собачий нюх или слух летучей мыши. Поэтому он до рези в глазах вглядывался в монитор, пытаясь уловить неведомые ему черты шлюховатости, но чем дальше, тем в большем затруднении он себя чувствовал. Не поспешили ли авторы видео, дав ему столь обидное название, не приняли ли видимость за суть, не оклеветали ли, в конце концов, доверившихся им дам? Действие этилового спирта, рассуждал Петров, ни в коей мере не зависит от морально-нравственных качеств лица, его потребляющего. Наоборот, противоборство организма алкоголю есть свойство до некоторой степени тренируемое, и свиноподобное состояние в этом случае может быть результатом не только хронического злоупотребления, но и, напротив, полной неподготовленности и алкогольной невинности. Что же касается прочего, то, как справедливо говорили ещё в смольненском институте благородных девиц, невозможно быть одновременно пьяной в жопу и не ёбаной в неё же, так что с выводами Петров отнюдь не спешил.
Правда, дамы на видео взяли деньги, но это, считал Петров, тоже было скорее в их пользу. Мир велик и бесконечно разнообразен, в нем есть вещи, которые не купишь за деньги, но вещей, которых не купишь без денег, в нем значительно больше. Если женщина отдается бесплатно, думал Петров, это свидетельствует об ограниченности её интересов в сравнении с той, что даёт за наличные. Кроме того, как мы успели уже заметить, Петров не верил в шлюх, а неверие в шлюх никогда не приходит одно, оно - оборотная сторона неверия в любовь. С годами разум Петрова, следуя обычным тенденциям развития разумов в природе, дистанцировался от малоправдоподобных и раздражающих крайностей в пользу золотой середины, и честные уважительные товарно-денежные отношения он считал наилучшей формой межполового общения. Какие из мужских свойств следует считать отделимыми от личности их носителя, а какие нет, для Петрова тоже было не совсем ясно. То, что отдаться остроумному за остроумие или красивому за красоту благороднее, чем богатому за деньги или начальнику за его руководящее положение, представлялось ему в достаточной степени спорным. Красота, остроумие, богатство и директорство равно случайны и преходящи, зато последние два несравненно более полезны, считал Петров. Он сам когда-то был достоин так называемой любви, он сам был и забавным, и искренним, и чутким, и понимающим, всё это ему хрен что дало, теперь Петров хотел быть просто полковником.
Для внутреннего подкрепления своей точки зрения Петров даже не поленился провести теоретический умозрительный эксперимент. Мысленно в воображении своём умыв, причесав, надев штаны и повынимав хуи из действующих лиц, он попытался представить, что это не клиенты и проститутки, ебущиеся в сауне за деньги, а молодые пары, беседующие в гостиной о своем зарождающемся чувстве. Сделал это Петров с единственной целью выяснить, станут ли герои от этого ближе его душе и любопытнее для наблюдения, но умственно видоизменённое зрелище показалось ему настолько противоестественным и диким, что он немедленно закрыл видео и наугад открыл следующее, и если первое его скорее озадачило, то второе расстроило уже по-настоящему.
Это было так называемое CFNM - одна из тех повсеместно случающихся жизненных ситуаций, где голый мужчина дрочит, а полдесятка востроглазых женских симпатяг жадно за ним наблюдают, заливаются от хохота и кричат "Шайбу! Шайбу!". Иными словами, здесь Петров столкнулся с тем, что по всем своим характерным признакам являлось Представлением, и его неприятно поразили как заурядность исполнителя, так и невзыскательность аудитории. Впрочем, может статься, аудитория объективно и не заслуживала слишком уж сурового осуждения. Конечно, она явно была слабо подкована в вопросах мужского самоудовлетворения и банальнейшие вещи встречала так, словно источник этот был нефтяной и забил на собственных аудитории шести сотках, но зрители и не строили из себя знатоков, и вся их прелесть была в непосредственности и невинности восприятия. Честное профанство не позорно, сознавал Петров, невозможно быть компетентным сразу во всем. Ответственность лежит в первую очередь на артисте, который, вынося свой труд на всеобщее обозрение, уже тем самым явно или неявно провозглашает, что подобное зрелище достаточно трудно или вовсе невозможно увидеть где-то в ином месте. В данном же случае говорить о какой-либо уникальности было просто смешно. Без саморазвития и самообучения аудитории тоже не обойтись, решил Петров, жизненно необходим кто-то, способный разорвать порочный круг, где бездарность и самомнение одного поддерживается ограниченностью и невежеством многих. Разумеется, Петров понимал, что именно так устроен мир, и переделать его можно только в мелких деталях, не в принципе. Всегда было и будет так, что кто-то, способный заляпать спермой люстру, установив совершенно иные стандарты дрочения, или звуками "Ыыыы! Ыыыы!" придать ему невиданную эмоциональную силу, никому не ведомый и не интересный прозябает возле своего унитаза, а в это время заурядному жалкому онанисту достаются крики "Браво!" и нежный пальчик в задний проход, будто самому Федору Ивановичу Шаляпину. "Экран монитора между нами можно принять за зеркало, - думал Петров, - настолько ты, дрочащий внутри его, подобен мне, дрочащему снаружи, так почему судьба определила тебе творить это на глазах чудесной вдохновляющей аудитории, а мои труды не востребованы никем, и я вынужден дрочить в стол, в фигуральном, конечно, смысле?" Когда же девчата на видео заставили мужчину засадить в прореху плюшевому жирафу, Петров чуть не заплакал. Он знал, что никто на земле не заслужил этого опаляющего сладостного стыда, но если Бог иногда рассыпает свои милости незаслуженно, чем недостойный тот достойней недостойного меня? Так думал Петров с тоской и ненавистью, и ненависть его и тоска превратили для него этот вполне справедливый вопрос в завистливый и постыдный. "Разве личная заинтересованность всегда противоречит объективной справедливости?" - отбивался от себя самого Петров, но сдался и, в последний раз голодными глазами глянув на девичий хоровод и ходящего ходуном жирафа, щелкнул мышью крестик.
Теперь он решил выбрать что-нибудь самое простое, не вызывающее сложных ассоциаций и эмоций, чтобы закончить с этим делом и умыть руки. Эпиграфом для следующего видео он избрал строки из "Собачьего сердца": "Зина, взрослая девушка, а тянешь в рот всякую гадость". На четвертой минуте просмотра он добавил оттуда же сюда же эпиграф "Ещё парочку!", а потом мысль Петрова попала в банальную колею, и как всякий другой на его месте он задумался, брала ли Елена Сергеевна Булгакова в рот у Михаила Афанасьевича. Он тут же снова обозлился на самого себя, проклятый CFNMовский дрочун словно разбередил в нем всё самое низменное и гадкое, и Петров, казалось, был склонен думать о людях только самое плохое. "В конце концов, даже если и так, - закричал он вслух, - если даже и в самом деле не брала, мне-то какое дело?!!" Он снова отключился, застыл, как витязь на порнораспутье, за неимением копья с хуем наперевес. Куда повернуть, налево ли, направо, он не знал, душа не лежала ни к чему, член стоял на всё, тело предъявляло свои требования и было сильнее души. Сексуальный инстинкт, думал Петров, не отменим никакими интеллектуальными или моральными соображениями. Он первичен, а первичен он потому, что пока человек как биологический вид размножается, природе наплевать, чем он занят в промежутках или на заднем плане, что он там внутри себя думает о себе и не о себе, и пусть бы он даже не думал вовсе, мировому порядку это совершенно вот до этого вот - Петров ткнул пальцем в экран - места. Человечество - это не цель мироздания и даже не средство, человечество - это процесс, и, судя по врожденным приоритетам, это процесс не мышления и не душевных переживаний, это процесс ебли - без смысла, идеи и внутреннего содержания. Человечество, - сидя перед экраном, постигал Петров, - это порнография в чистом виде. И не одно только человечество, а вообще вся разумная земная жизнь, вся планета - это просто огромный порносайт в действительно всемирной паутине, куда иногда в минуты отдыха заглядывают иные, непостижимые, разумные существа, которым ведом смысл каждой их жизни, каждой смерти и каждого зачатия, а, может быть, и иные, непостижимые и такие же дебильные, как мы, которым всё это неведомо, как и нам. Петров поежился, ощущая присутствие незримого, но всевидящего ока, однако краснеть было поздно, оставалось только надеяться, что око это было хоть в какой-то степени женским.