Воронов Виталий Георгиевич. Сказка о народе и сановном сброде

Виталий Воронов

Сказка

о народе и сановном

сброде.

(В двух частях)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЗЕМНЫЕ ВЕРСТЫ

ПРОЛОГ

В заботах будничных масштабов

Проходят дни и вечера,

И человек с душою слабой

Уже не тот, кем был вчера.

Хотя держать себя в сторонке -

Извечный раб извечной гонки -

От шумных дел и суеты,

С которыми давно на ты,

Старался он, как все мы, в меру.

Пройтись выходит он, к примеру,

Жилища своего окрест,

Где уж ни сад, ни парк, ни лес,

Ни затенённый переулок

Свиданий первых и прогулок,

А лишь, как книжные тома,

Стоят бетонные дома,

В которых вписаны навечно,

Когда на то пришла пора,

Не строчки - судьбы человечьи

По воле божьего пера.

И он, душою истомлённый,

По улице озеленённой

Вдоль каменной идёт стены,

Где, может быть, бродили мы,

Дробясь в стекле витрин обильных,

Вдыхая дух автомобильный,

Как мы, к соблазнам не спеша,

Коль нет в кармане ни шиша.

Что видит он в родной юдоли?

Знать то же, что и мы с тобою:

Надежд несбывшихся тщету

На лицах встречного народа,

Старух согбенных нищету

С протянутой рукой у входа

В лавчонку или в магазин,

С ухмылкой наглою верзил -

Чуть что и получил взашей,

Да беспризорный лик детей.

В прохладной неге моционы

Ещё как были хороши!

Но мы с душою удручённой,

Как он, к себе домой спешим.

В объятьях старого дивана

Невольники телеэкрана

И чай, и крепкое вино

Мы пьём, уставившись в него.

В оценке мы добры и строги.

Но что же видим мы в итоге?

Вот на экране в платье стильном

Ни естество из опер мыльных,

Ни пугало и ни красотка

С ногами аж до подбородка.

А вот, будь к ужасам готов,

Переключил и льётся кровь:

Убийства представляет взору

Мастак кровавых драм и споров.

Ещё один канал, а там

Насилье грубое реклам

Перемежается для шутки

С певцом и телом проститутки.

Вновь новости. С купюрой текст.

И снова откровенный секс

Всем демонстрируют привычно.

И уж всегда сюжет обычный,

Когда с экрана гнут своё

Герои наших дней - ворьё.

Нет, нелегко жилось от веку,

И эти факты сочтены,

С душою хрупкой человеку,

Тем паче в сумрачные дни.

А наше время - лихолетье,

Начало нового столетья,

Чему, увы, не каждый рад.

И неминуемый парад

Планет грозит ужасной драмой,

Как предрекал нам Нострадамус,

И, знать, недолго до беды.

И безработицы следы

Уже заметно по России

В народе веру подкосили.

И сотрясают распри мир,

И лесть - заслуга, лжец - кумир,

И для умов почти всесильно

Активное теле насилье,

Как соль на ткань открытых ран.

А если выключить экран,

И в тишине и без опаски

Прочесть хотя бы на ночь сказку

Наедине с самим собой?

В ней есть и недруг, и герой,

И некто тайный созерцатель,

И ты на равных с ним, читатель,

И злобный заговор и сыск,

И потаённой жизни риск

На фоне мира, не войны,

Из недалёкой старины.

Но что о сказках все толкую?

Услышал как-то я такую,

И собираюсь без прикрас

Пересказать её для вас.

ОДНО СЕЛО

Да, жило-было, правда это,

У кромки гор среди тайги

Одно село. К нему доехать,

Как ни захочешь, не моги.

И у села, сколь хватит глаза,

И ум, и сердце веселя,

Вставали от околиц сразу

Во всходах дружных зеленя,

Смотрясь в небес лазурных чашу.

И не было в округе краше

Картины этой. И слегка

Змеилась вкруг села река.

По берегам её пологим

Стояли дачи-огороды,

И далеко за синий плес

Был опрокинут тёмный лес.

И в нём по старому поверью

Ещё бродили в чаще звери:

И волк, и лось ломал хвою,

И зайцы затевали игры,

И дебрей властелины тигры

Добычу стерегли свою.

Село казалось необычным:

То сонный двор, то шум затей,

Как полагается в столичном,

Но в малом скопище людей.

То, разомлев от летней неги,

Дремали сытые коты,

Спешил народ, ползли телеги,

Взбираясь еле на мосты.

А в непроглядном отдаленье

В глуши лесов и леса вне

Ютились скромно поселенья

Провинциальные вполне.

В них жизнь - ни шатко и ни валко,

По боле скуки и потерь.

Ни дать, ни взять, а государство

Нам неизвестное досель.

ОБЫЧАЙ

Преданиям не кануть в лету,

Как ни туманно бытие,

И даже в прошлом человеку

Дано, хоть малость, но - своё.

И, как положено в обычай

Давно ушедшей стариной,

В том государстве необычном

Был заведён порядок свой,

Для граждан - лучший, вне сомненья,

И нам с тобой на удивленье,

Ну и на пользу как-никак,

Чтобы принять, что нам не чуждо

В сегодняшних делах и нуждах.

Но в сказках всё должно быть так.

В том государстве, боже правый,

Не то, чтоб царь державный правил

Или какой ещё урод,

А, не поверите, - народ!

По поручению народа

Для управленческих услуг,

Ну и услуг иного рода

Дела вершил совет из слуг.

Но слуг не тех, что чистят урны,

Трут до зеркальности паркет -

Особых слуг, номенклатурных,

Что всё решали тет-а-тет

Сквозь призму дел прямолинейных,

Законы правили келейно,

Судили и давали срок,

Как на душу положит Бог,

Учили, где беда и счастье,

Где жизнь погана, где чиста,

Как обойти беду-ненастье

Почти по замыслу Христа.

ЧАСЫ ДОСУГА

А в поселеньях нестоличных,

Как и в означенном селе,

Живал-бывал народ различный

И трезвым, и навеселе.

В часы недолгого досуга

Он споры вёл и пил вино,

Шутил, толкал плечом друг друга

У касс на новое кино,

Которое, и так бывало,

С успехом в парках шло и в залах,

Где, как стеречь ни брались чад,

Ребята тискали девчат.

На стадионах же с апреля

Вовсю болельщики болели,

Когда дарил игру и гол

Его величество футбол.

И над ревущею толпою -

Не осуди вошедших в раж -

Витал, как ярость перед боем,

Его высочество - кураж.

А было это, иль не было -

Кто разберет за далью лет? -

Кричал народ: - Судью на мыло!

Разиня, костолом, мазила,

Дыра, дырей которой нет! -

Работал тот народ недурно.

Но в мненье слуг номенклатурных,

Хотя чуть свет на огород,

Был очень как ленив народ,

Не воссоздав рекорды в массах.

К тому ж, как не хвалили ассов

Великих трудовых побед

Без перерыва на обед,

Он не внимал призывам сольным,

Как ни бодрил надежд запал.

И слуги были недовольны,

И тяжело народ вздыхал:

"Беда отстань, уйди, изыди!"

И вот сюжет из давней жизни.

АХИ-ОХИ

Беду не разделить на крохи,

Как ночь не вычерпать луне,

И хороши дела, иль плохи,

Все это - происки эпохи,

И приключались ахи-охи

В той незапамятной стране

Как вехи разочарований.

Вот и насупилась Меланья

И, сохраняя грозный вид,

Соседке Фекле говорит,

Орудуя словами ловко:

- Что вытворяешь ты, плутовка,

Проныра, сыпь на коже, ржа!

Не дале, как еще вчера,

Ты за чуприну отчего

Таскала малого мово

Родного на пороге крова? -

Выстреливает Фекла слово,

Как пулю меткую наган:

- Корова ты, а сын - болван!

Недавно, расходившись слишком,

Он глаз чуток не выбил Тишке

Рогаткой, словно сарацин.

А Тишка мне - никак, а сын!

Увязнув на сыновней теме,

Они заспорили по "фене".

В том споре, чтобы смысл сберечь,

Переведу на русский речь.

- Мой Боня мухи не обидит!

- С такою рожей? Бог то видит.

- А Тишка ангел, что ли твой?

Намедни пнул мальца ногой,

Оговорил... - Умолкни дура!

- А ты - безмозглая фигура,

Дурнушка, драная коса... -

Друг другу бабы в волоса

Вцепились крепко, словно звери,

И продолжали спор в партере,

На миг не закрывая рот.

Такой вот вышел поворот.

ПО ПЕРВОЕ ЧИСЛО

Любым сомненьям быть - не дело.

Что старина? Ни дать, ни взять.

Позвольте нынче для примера

О ней подробней рассказать.

Давно те бабы у забора

Вели, как бой последний, споры,

А присмиревшие их чада

На все глазели из засады,

Забившись, как во чрево дота,

Где не достать и из ружья.

Тут возвращаются с работы

Домой усталые мужья.

Хоть к ссорам жены были склонны,

Мужья смотрели удивленно

На то, как - нет, ни гул лавин -

Бьет ярость с мужних половин.

Поосерчали оба сразу:

- Цыц, раскудахтались, заразы! -

И ни был как в разгаре бой

Приказ дают идти домой.

А дома - пусть свои, не тати -

Про ссору вздумали пытать их:

Мол, почему вдруг за крыльцо

Явили грубое лицо?

Когда - пытали не напрасно -

Про то да се им стало ясно,

Немедленно без лишних слов

К себе покликали мальцов.

- Что натворил, рогатки кроме? -

Спросил сынка папаша Бонин. -

Ишь, новоявленный технарь! -

И, принято как было встарь,

Меж ног его зажал легонько,

Штаны спустил и не тихонько,

Но так, чтоб в гнев не занесло,

Всыпал по первое число.

Второй отец не знал излишку

И, буквой "Г" поставив Тишку,

Сечет, мальцу то, каково,

Он в назидание его.

ПОКАЯННЫЕ РЕЧИ

Ни гром гремел на небосклоне,

Ни кот на крыше голосил,

Выл от обиды горькой Боня

Насколько в нем хватало сил.

Как головой ныряет страус

В песок в нехоженом краю,

Вставлял он в ткань невольных пауз

Речь покаянную свою,

Хотя внутри кипел от злости:

- Не буду больше шкодить вовсе,

Приму ошибки эти в толк! -

И Тишка воет, словно волк

В преддверии ночного ада,

Под взмах ремня и строгость взгляда,

И в паузах бормочет: - Зря!

Подножку, зуб даю, не я

Поставил. Правду ж спутал с кривдой,

Чтобы консенсуса достигнуть! -

Знать в нем к учебе тлел запал -

Такое слово отыскал,

Что объяснить его толково

Не каждый мог словарь толковый.

Отец же мысль вбивает в зад:

- Не лги, не балуй супостат,

Не смей, как ни горазд ты, спорить,

Меня, родителя, позорить! -

Тут сыновья клянутся бойко

В душе затеять перестройку

Сегодня же, почти что сразу...

Читатель, время возлюбя,

С двумя героями рассказа

Уж познакомил я тебя.

КРУЖЕВА

Не только пленникам скитаний

В колеса палки ставит жизнь,

После крутого воспитанья

На осторожность положись,

Спокойно обсосав делишки.

Как червь, мозги дырявит Тишке

Обида - памятью жива,

Да мыслей горьких кружева.

"Повешусь, выплачусь, отчалю, -

Он думу думает печально, -

Уйду куда-нибудь, умчусь!"

И сердце "за" ни стало чуть.

Но тут подал протест желудок

И воспротивился рассудок:

"Хоть мест немало славных есть,

Но что и где придется есть?"

И мысли уж в смятенье снова,

Елозят, как на льду корова,

Но держит крепко мести нить -

Хотелось Боне досадить

За суету и перепалку.

И тут он вспомнил про гадалку,

К которой среди мглы ночей

Ходил, шептались, чародей.

И, как услышал он намедни,

Она была к тому ж и ведьмой

И много лет уже жила

За краем здешнего села

У захудалого проселка,

Где так красна дубами релка.

ЧТО ДЕНЬ?

Что день? Как ниточка нанизан

На нить былого бытия,

И нет его, и вечер призван

Погрешности загладить дня.

И вот уж тучи к горизонту

Сползают грузом грозовым,

И луч в тисках ночного фронта

Угас с раскатом громовым.

И все исчезло раньше срока:

Кусты, болото и осока,

Дома, дороги, грязь и пыль,

И небыль всякая и быль.

Тьма поглотила ширь и выси,

На миг пропали даже мысли

И накатилась, как волна,

Предгрозовая тишина:

Ни слов, ни шелестов обычных,

Ни птичьих драк, ни трелей птичьих...

Но вдруг, представить не моги,

Ту тишь разрезали шаги.

Как, кто в тиши крадется робко

По чуть заметной узкой тропке,

Цепляя пни и лопухи -

Дорога, видно, не с руки.

От молний яркий выплеск света.

Узнали? Точно. Тишка это.

Спешит, как нищий на обед,

Он у гадалки взять совет.

А в это время, благо - лето,

Вдруг Боня выбрался до ветра

И у плетня, не впопыхах,

Сидит, скучая, в лопухах,

Погодой хмурой огорошен

И суматошным буйством мошек.

Хоть в этой позе, как ни бдишь,

Округу вряд ли разглядишь,

Наш Боня, испугавшись, было,

Сумел узреть врага затылок

И, мыслью дерзкою томим,

Поспешно двинулся за ним.

СТРАХИ ПОНЕВОЛЕ

Как ни продуманы ходы,

Для страсти пагубен излишек,

Из-за какой-то ерунды

Набьешь себе немало шишек

На пользу опыту, иль нет.

Но есть иная в жизни драма:

В ней от царапины и шрама

В душе не остается след,

Как в дождь на травянистом поле -

Чуть луч проклюнулся с небес

И след уже пропал, исчез ...

Тропа и страхи поневоле,

Валежина, коряга, сук,

Зубовный скрежет или стук.

Безлюдье. В глухомани кто-то.

Крадется тропка вкруг болота,

Ну и приводит - есть конец -

К избушке ведьмы, наконец.

Свеча в окне горит не слишком...

Все смутно. Под окошком Тишка,

Как этим кто ни удивлен.

Вот что решает в страхе он:

"Чуть отдышусь и, елки-палки,

Сейчас же в дом войду к гадалке,

А вдруг чего, как ни боюсь,

Не так уж слаб и отобьюсь".

Немного подражав на входе,

Он в хату низкую заходит

И видит в отблеске свечи -

Сидит старуха на печи.

Вокруг разбросанные вещи,

Глаза огнем бесовским блещут,

Ну, а старуха - странный вид,

С печи, слезая, говорит:

- Я жду уже не меньше года,

Красавец, твоего прихода,

Как мне оракул нашептал.

Эге, да ты не так уж мал!

Поди успел, припавши ниц,

Под юбки заглянуть девиц?

Зачем пожаловал ты ныне? -

- Я, э...э, по важной по причине...

Мне больно тяжко в эти дни. -

- Ну, раз пришел, то проходи! -

ТЕНЬ ИЗ ТЬМЫ

В округе стрелы молний блещут,

Небесный свод вовсю гвоздят,

И тучи землю больно хлещут

Плетьми упругими дождя.

Как ни сильны дожди - не ранят,

Как ни обузданы - чисты,

С упорством дерзким барабанят

В траву, в деревья и кусты,

В стекло окон и в плоскость крыши.

Но, чу, в разгул стихии слышим,

Иль нет, скорее видим мы,

Как чья-то тень скользит из тьмы

К двери избушки - ветхой, жалкой,

Той самой, где жила гадалка.

Кто он, промокнувший насквозь?

Ночной скиталец, тайный гость,

Беглец, уставший от погони?

Конечно он, герой наш Боня.

Вот вперил он, достигнув цели,

Глаза в окно, а уши в щели,

И видит все в прогале штор,

И слышит ведьмы наговор:

"Хала-бала, обраки, мгуди, -

Колдует. - Завтрашние будни

Мне приоткрой на миг один

Греховных таинств господин"!

Старуха к гостю ближе, ближе...

-- Тебя и недруга я вижу

И, раз доверился судьбе,

Кой что поведаю тебе. -

КАК НА ДУХУ

Возможно, все б отдали мы,

Когда б судьбу нам предсказали.

Но рады правилу судьбы,

Коль нам откажет в этом праве,

Не приоткрыв тревоге дверь.

Знать нет спасенья без потерь

И жизнь - не розовые краски.

Но то в реальности. А в сказке

Наверно все наоборот.

Сидит герой, разинув рот,

И - на любого есть проруха -

С волненьем слушает старуху.

-- Что жизнь? - ворчит под нос она, -

Бог даст, подправит сатана.

Но вот, молчи, побудь недвижим!

Окно открылось, ясно вижу,

Как на ладони - посвети -

Твои и недруга пути.

Они темны, пугают гранями...

Зачем тебе их знать заранее?

Все впереди поглотит мрак

Пусть даже ясен каждый шаг,

И дни побед, и час погони...

Твой недруг - конь, а ты лишь - пони,

И почему иную стать

Тебе запало вдруг достать? -

Виденья то острей, то глуше.

- Как на духу, открылись души

Мне ваши - редкая напасть,

Одни желанья в них и страсть,

И тяга к таинству и склоке,

И те же язвы и пороки,

И страшен их неясный свет,

И в них добра не виден след!

Поберегись! - ворчит гнусаво

Старуха, видимо устала. -

Коль жизнь схлестнет дороги вам,

То быть, как в банке паукам,

Где жаждет брата слопать брат. -

И Боня это слышать рад.

НА ДИВО

В нас память, времени на диво,

Полна замшелой стариной.

Но многое, что раньше было,

Как черной втянуто дырой.

И нет, не напрягай напрасно

В себе извилинки ума,

Не все увиденное ясно,

Полна забвением сума.

Дремоты роковая доля -

Ни раскусить, ни распознать -

И нам придется поневоле

Пробелы в памяти признать

Не в пику общему настрою.

Но не узнать уж никогда,

Как проводили жизнь герои

В свои цветущие года

Среди биенья будней тесных.

Хотя доподлинно известно

Что, как воды болотной взвесь,

В осадок выпала их честь.

В цене у них одно злодейство,

Интриги, лживость, лицедейство,

Подножки благостным делам,

К успеху рваться по телам

Своих товарищей по цеху.

Вот можно где узреть потеху

Когда бы, кабы да кабы

Известны были их ходы,

Приемы непростого кроя.

Но что мы снова о героях?

И не настал ли уж черед

Продолжить сказку про народ.

ТЕНЬ СОМНЕНИЙ

Любой, тащась по жизни бренной

C набитой иль пустой сумой,

Себе захочет непременно

Судьбы хоть чуточку иной.

И здесь ни в счёт - дурак иль гений,

Или без признаков того,

Настанет час, и тень сомнений

Уляжется в душе его.

А что до слуг? Не жизнь - ненастье,

Изыди бес, в бега уйди!

Какое там случится счастье,

Коль хочешь, но не укради,

Коли порочные зачатки

Развить не волен до высот,

И жжёт ладонь от мелкой взятки,

От крупной - прошибает пот.

Коли до баб охочий служка,

Боясь огласки наперёд,

Изрядно мятую подружку

В кусты с оглядкою ведёт.

Коль до черты уничиженья

Низвергли люди услуженье

И каждый рад, насколько мог,

Слугою сдобрить анекдот?

Нет, счастья в жизни не бывало

Для слуг в том государстве малом.

ГЛАВНЫЙ ЧИН

Так вот, не где-нибудь на Марсе,

А там, где горы и тайга,

В том самом малом государстве

Был главным чином генслуга.

Ума он не страдал излишком,

Изрядно лыс и женолик,

Как ни крути, но крупной шишкой

За длинный избран был язык.

Он врать не врал, но завирался,

Болтал, как речь читал с листа,

И просто Тишкой назывался

В тех незапамятных местах,

Тем самым, что из этой книжки

Был нам знаком еще мальчишкой,

Которого судьба и страсть

Легко продвинули во власть.

Хотя умом и скособочен -

Природа шутками смела -,

Он был серьёзно озабочен

Тем, как расстроились дела

Ему подвластных территорий.

И как с чинами он ни спорил,

Чтобы изжить зачатки зла,

Заметно таяла казна,

Росли долги, дела ветшали,

Чины втихую воровали,

В любых отчётах, верь - не верь,

Очки втирали снизу вверх

И прикрывали суть изъянов

Величием грядущих планов.

И пусть народ пока был сыт,

Бал правил всюду дефицит.

А как развить хозяйства ход?

В делах был нужен поворот.

ПЕРЕКРЁСТОК

Вершить дела совсем не просто -

Препоны часто ставит жизнь -

И потому на перекрёстке

В седле уверенней держись,

И сделай надлежащий выбор:

Сверни направо, влево либо,

Иль прямо, сил не тратя зря.

Но даже и при свете дня

Не угадать, кто б ни пророчил -

Простой ли люд, или не очень,

Или во лбу семь пядей будь -

Где лучший пролегает путь.

А для страны наметить вёрсты,

Когда в мозгах ума с напёрсток,

Досада как кого ни гложет

Занятие из безнадёжных,

Желаешь этого, иль нет.

Забился Тихон в кабинет

И мыслью лазает в сомнении

По всем известным направлениям.

Пойти налево бы, чуток?

Но там уже алел восток

В своеобразном проявленье.

Направо - существует мненье,

Что и по этому пути

Сочли давно уж как пройти.

А если прямиком протопать?

И в этом поднакоплен опыт

И столько всевозможных проб,

Что и поныне в шишках лоб.

Поскольку снизу нет почину,

Мозгами как там ни крути,

По вышеназванной причине

Дороги Тишке не найти.

Ответить же за эти тщанья

Не лучше ли коллегиально,

Ну и, когда не на коне,

О том поплакаться жене?

НА МЫСЛЬ

И вот, как ни долга дорога,

Как ни томил убранством дом,

Добрался Тихон до порога

Своих начальственных хором.

В них, что случается и часто,

Его встречают домочадцы

И впереди, насурьмлена,

Советник первый и жена.

- Шатался где? - она спросила. -

Давеча рынком проходила

И услыхала, идиот,

Как привечает нас народ! -

- Поди, любви заметны знаки

И популярности следы? -

- Уймись! Два шага до беды

И шаг один всего до драки. -

Героя оторопь берет -

Не всяк готов остаться с носом -

И, почесав в сердцах живот,

К жене он тянется с вопросом:

- Что так? Притерпится авось? -

Она - ему: - Затей подбрось,

Внеси в народ надежды лучик! -

Хотя он был и подкаблучник,

Сомненья, чтобы вдруг чего,

Обескуражили его.

"Внедрить затеи, да по жизни?

Найдешь на это ль механизмы

В какую сторону ни рой?" -

С тоскою думает герой.

И тут, как ни взыграли нервы

И немощной ни стала жизнь,

Чуть поворчав, советник первый

Наводит Тихона на мысль.

ПОНЯТНЫЙ ХОД

День яркий. Солнце в небе тонет.

У птичьих гнёзд большой аврал.

Среди смятенья и истомы

Наш генслуга служком? собрал,

Давно ославленный в народе:

Поговорить о повороте,

По ходу то да сё решить,

А кой кого и распушить.

Расселись слуги - всяк великий,

Тот млад, тот стар, как мерин сив,-

Внимают, напружинив лики,

Тому, чего понять нет сил.

А генслуга - то нем, как камень,

То, не смолкая, говорит

Про воз, который лошадь тянет,

И каждый - ехать норовит,

Про то, что всем пора напрячься,

Поддать парку, в обоз запрячься

И поднатужиться чуток,

Свой не боясь порвать пупок

И пуп ленивого соседа.

Но лишь супруга и коллега,

Как ни сметливая была,

Про лошадь мысли и телегу

Не без труда перевела.

И что? Как ни свербело ухо,

Достигли мысли эти слуха

И в целом стал понятен ход.

Но примет ли простой народ

Тот ход, особенно под мухой?

СВЕЖИЕ ИДЕИ

В быту любая аксиома

Свежа на долгие года-

Послеобеденная дрёма

Для тела не несёт вреда.

Но пользы тоже в этом мало.

Ряды торжественного зала

Набитые, как патронташ.

Картины. Прочий антураж...

Уж полдень. В окнах луч дробится.

Истома и усталость в лицах.

И каждый третий норовит,

Сопя, дремать под умный вид,

Кивая в такт, что тоже "За..."

Супруга Тишки - синь глаза -,

Раз дело это очень просит,

Идеи свежие привносит:

"Народ чичас и сам не свой,

Такая вывелась порода.

Одну рюмаху за другой

Хлебнёт. И нету уж народа.

Я, значится, к чему веду,

Коль клюковкой народ наш болен,

Всем миром обуздать беду,

Ту клюкву вырубив под корень".

Для справки, клюковка была

Любимой толпами настойкой,

Со спиртом дружною настолько,

Что крепко за душу брала

И в горе, и среди утехи.

Ах, не в кармане бы прорехи!

Хотя известно, как на грех,

Жизнь не бывает без прорех.

КОЧКИ И ТОЧКИ

Не трудно наломать дровишек,

Куда ни глянь, их пруд пруди.

В словах - усердия излишек,

В делах - завалы впереди.

Но к чину - всяк благоговеет,

Являя преданность и стать,

Переусердствовать не смеет,

Но и не смеет поотстать,

Все оценив не понаслышке,

Лесть поизлив, как из ведра.

Не потому ль подруга к Тишке

Овал приблизила бедра.

А кто-то с кипой предложений ...

Но ... "Цыц! - сказал им генслуга. -

В запале жарких словопрений

Вы не поняли ни фига.

Что ваши головы? Как кочки!

И чтоб соблазн не поиметь,

Не пить, поменьше есть, и точка!

А клюкву всю с земли стереть".

Собрание демократично.

- Кто за? - и лес взлетает рук.

- Кто против? - против неприлично

В святой среде народных слуг.

И все за чистую монету

Прошло, рассудку вопреки.

И журналисты и поэты

О том чесали языки.

Ну, а в селе же том центральном,

В провинциальных боле всё ж,

Хвосты очередей скандальных

Росли, вгоняя в нетерпёж.

Отмечены движеньем еле,

Как паровоз не при парах,

Одеждами они пестрели

В аквамариновых тонах.

ЗЫБУН ОЧЕРЕДЕЙ

Во зло себе не станем мешкать,

Нырнём в зыбун очередей,

Где каждый как бы пересмешник

И поневоле лицедей.

Под солнца непомерным зноем,

Иль под дождём, наверняка,

В толпе быть этой не изгоем

Поможет с номером рука,

Который - мудрая догадка -

Для поддержания порядка

Иметь присутствующий всяк

Обязан, как нагрудный знак.

А если вдруг по той примете

Ты незнакомцу в доску свой,

Участие, как на совете,

Принять в общении изволь.

Вот слышно от соседа справа:

- Что сник, как в непогодь овца?

- С кровати выпихнула баба

За неимением лица. -

И слева наплывает шёпот:

- Был сон правдивее молвы.

У власть имущих нынче что-то

Умнеет вместо головы.

- И то, похоже! - вторят сзади.

Набита дурью власть сполна.

Народу хрен, чужого дядю

Щедрот осыпала волна. -

И тут же реплика вдогонку:

- В цене подняли самогонку.

Стрясут, как грушу, до гроша,

Коль нет в продаже ни шиша.

ДЕЛИШКИ

Пока суды, да пересуды,

Сексоты? на подъём легки,

Как вирус гриппа на простуду,

Или на девок мужики.

Вверх рапортуют, злые зело,

На каждый шёпот, чих и слух.

И дело шьёт парад отделов

По безопасной жизни слуг.

А положение такое,

Как будто грянула беда, -

От напряжения в застое

Мозги на долгие года.

И то, что виделось в округе,

Скудней, чем в поле без дождя,

Как не темнело от натуги

Пятно родимое вождя.

Но кто сказал, что время лечит

Любого от пустых затей?

Коль глуп, то дурью обеспечен,

Как парой собственных ушей.

Вот так нескладно шли делишки

И в центре, и в глухих углах,

Хотя дежурная у Тишки

Приятность тлела на губах,

Глаза цвели прохладой рыбьей,

Идейку грел партийный бес.

А выйдет что, или не выйдет

Пойди, узнай - пошел процесс.

И для придания процессу

Известной важности и весу

В круговороте дней и дел

По чужестранным долам, весям

Проехаться он захотел.

ОГОРОДНИК

Не всякий труд душе угоден,

Руками сколько ни части.

В стране той давней огородник

Был в неожиданной чести.

И чуть тепло - одна охота:

Как на оставленный редут,

Пошла-поехала пехота

И потянулся конный люд.

И уж - незыблемы порядки -

Копают дружно люди грядки,

В квадрат сажают и в ряды,

К зениту выставив зады,

Смахнув с лица крупинки пота -

На то она и есть работа,

И знает всякий наперёд:

Кто что посеет, то пожнёт.

И как погода ни крутила,

Уж в лето - день. Щедрей светило

В лучах своих несёт тепло.

Всё в огородах расцвело.

И той страны народ недаром,

Не только тронутый загаром,

Заглядывает - хоть вяжи -

За грань соседскую межи.

Картина там такого ж рода:

Растёт вся живность огорода,

Но кажется с приливом дней

Всё у соседа пободрей

И полновесней плодом зрелым.

Округу зависть одолела -

Дивясь, глазеют на рядки.

А между тем уж сорняки,

Как рать, поднятая врагами,

Вверх лезут прямо под ногами.

Хоть никудышный, как работник,

В душе был Тихон огородник,

В часы, свободные от дел,

На заграницу всё глядел,

Ей умиляясь до икоты.

Вот так к нему пришла охота...

ПОСЛАННИК

У главных лиц не в моде медлить,

Когда желаний через край,

И посылается немедля

Посланник в инородный край

Для подготовки или кроя

К визиту благостных условий.

Давно в делах такого рода

Он докой слыл в глазах народа,

Хотя умом слабел слегка,

Во всем валяя дурака.

И вот в начатую седмицу

Посланник едет заграницу,

Перед чинами предстает,

Улыбки важно раздает,

Послания, поклоны, прочее,

Но в рамках взятых полномочий,

И преподносит, с кем ни был,

От генслуги приветов пыл

Послаще лучшего шербета.

Ему в ответ: - Не много ль это!

А раз любовь, как жим в авто,

Нам бы существенное что. -

О, мы добры! - сан молвит. - Нате!

И можем подарить мы, кстати,

От сердца прямо, дорогой,

По договору с генслугой

Без подтасовки и обмана

Ну, хоть пол моря-океана. -

Здесь вдруг овации и гам,

Хоры, гитары, кастаньеты,

В хвалу ударились газеты

По заграничным городам.

И генслуга уже в великих,

И не в глазах народов диких,

И человечище, и клад,

И чуть спустя - лауреат.

ТРОПКИ СМУТЫ

Казалось, проще нету дела -

Садись в телегу и кати.

Но что-то где-то вдруг заело

В те дни на Тишкином пути.

Пока слова, улыбки, речи -

Встреч процедура горяча -

В родном краю, что недалече,

Его притушена свеча.

И жизнь пошла по тропкам смуты,

Как в воровской спеша притон.

Роптал народ, пока обутый,

С ещё набитым животом.

И проявилась в прыти новой,

Как после дождика ботва,

В погоне дружной за целковым

Номенклатурная братва -

В больших чинах и важных лицах,

В глубинке так же, как в столице.

И вот - где встречи, там почин -

От этих иль иных причин,

Иль обстановки необычной

В гостях за рюмкою "Столичной",

А может крепкого вина,

По трезвости или спьяна,

Иль сгоряча поднявши тост

Пред инородною толпою,

Вдруг молвил Тихон, что не прост

И не является слугою.

А слуги все, что за беда,

Когда припрятана порода,

Подпольные де господа -

Опора власти и народа.

В ТОЛПУ ЛЕЩА

Когда вояж по загранице

Затронет зависти струну,

Не так то просто возвратиться

В свою родную сторону,

Как груз ни тяжек долгих странствий.

На персональном дилижансе

В село, где речка и луга,

Неподалеку от границы,

Въезжает важно генслуга

И многочисленные лица

Сопровождения его.

В селе не знали ничего

О - заморочили делишки -

Наезде столь высокой шишки,

И, как ни был терпим подвох,

Поднялся там переполох.

Чины - в трудах ли, пьяны в лежку,

Иль ночь гуляли напролет -,

Разбившись, ну почти в лепешку,

На площадь вывели народ

Хлеб соль дарить. И дали лишку -

Толпы невзрачен колорит.

Но все ж в народ выходит Тишка,

С ним пообщаться норовит.

- Мне приходилось в разных селах

И слушать, и рубить с плеча.

Но не встречал таких веселых! -

В толпу бросает он леща.

Народ гудит, с толпой нет сладу,

У всех забот невпроворот.

- Охрана, пропустите бабу,

Раз на беседу поворот.

Вопрос имеешь? - Даже очень!

Вот отчего повсюду нонче,

Куда ни брось, куда ни кинь

Тебе то ямина, то клин? -

- Я, э...э, смотрю не в день вчерашний.

Луга, синеет рожь на пашне...

- Почто, скажи, дела мелки,

Как дно у высохшей реки? -

- Глухая баба ты тетеря! -

- А мне на что твоя материя?

Ни тронуть, ни принять на зуб,

Лишь в голове туман да зуд

И без прибытка в теле сила. -

Тут бабу ловко оттеснила

Охрана. И народ простой

Понял, что разговор пустой.

ТРЕВОЖНЫЙ СЛУХ

Пока тот вождь и генслуга

По заграницам где-то ездил

И лихо выступил намедни,

Вблизи не разглядев врага,

По государству, где он правил,

Разнёсся теле комментарий

С ответом ясным, в чём беда:

Беднее бедных господа,

Что в услужении народу

Поизвили свою породу,

Все, поголовно, став при этом

Немножко, якобы, с приветом.

Хотя не знал ни норм, ни правил

Любой в то время комментарий -

Лишь бы ласкал и резал слух,

Да ум будил дотоле сонный,

Да доводом сверкал резонным -

Встревожил он народных слуг.

Они собрались. Ночь глуха.

Прохладный ветер лижет кожу.

Спокойствие небес слегка

Звезды упавшей след тревожит.

В селе столичном тут и там

По окнам свет до сини выжат:

Икона большинства - экран,

Бог всемогущий - телевизор.

Лишь гордый проявляя вид,

В огнях, как знак иного рода,

Особняком изба стоит -

Дом слуг смиренного народа.

И в этот необычный дом

Спешат они в тот час досужий...

Нам торопиться не резон,

Окинем взглядом дом снаружи.

ДОМ СЛУГ

Куда б дорога ни вела,

Как улиц ленты ни крутили

Того столичного села,

Где мы, читатель, с вами были,

Не очень утруждая мысль,

Они почти что идеально

По линиям по радиальным

На площади села слились.

А площадь списана с гравюры:

Газон, брусчатка и бордюры,

Куда свой взгляд ни оброни,

И фонари, и фонари...

Ту площадь тесно обступили

Постройки в деревенском стиле

И, как в придуманном раю,

Дом слуг вознесся на краю

Массивный и многоэтажный,

В любом из окон - свет свечи,

Как страж решительный и важный

С не спящим оком у ночи.

Куда ни глянь, здесь всё родное:

Парад телег, крыльцо резное,

Фасад в торжественности сер,

Ухоженный донельзя сквер,

Охрана, памятные лица,

Убогость мыслей, слов разгул,

Как бы нависший над столицей

Угрозой вечной вечный гул.

ГНЕЗДО РАЗДОРА

А в доме - вот гнездо раздора,

Образчик пагубных страстей -

Опять те слуги без разбора

Регалий, званий и мастей.

Окинем непредвзятым взглядом

Всё, что сокрыто в доме том:

Вот тот прошел с обвислым задом,

А тот с завидным животом,

А этот, как колено, лысый

И бородат, как пилигрим, -

Смешались и брюнет и рыжий,

И напомаженный блондин.

И, словно редкие эндемики,

Последний занимая ряд,

Профессора и академики

О чем-то важном говорят.

А перед ними завсегдатаи:

Лжецы, проныры, остряки.

Во что-то входят кандидатами

Они рассудку вопреки

И молчуна, и пустослова ...

Уж бранного не слышно слова,

Уже в рядах не бродят зря -

Президиум проголосован,

Утверждена повестка дня.

Весь зал вниманием налит,

Ещё сплочён, как монолит,

Ещё в умах витает стойко

Идея некой перестройки,

Открывшей путь на перепутье,

Но очень уж размытой в сути,

Как неумело сшитый фрак.

Ходил в нём ни один чудак,

Пока, конечно, ни наскучило,

Но каждый в нём казался чучелом,

Но не себе. Как ни банально,

На ближних нагоняя страх,

Себя он видел идеальным

В кривых не только зеркалах.

ДОКЛАД

Проверено уже стократ,

Чтоб убежать от мыслей странных,

Попробуй выслушать доклад

Бессодержательно пространный.

Упорно считанный не раз,

Как раритет, учёным мужем,

В потоке мудрых слов и фраз

Он представлялся дюже нужным.

И потому, не глядя в зал

И не жалея комплимента,

Докладчик тот доклад читал

О достижениях момента.

Затем, немного распалясь,

Чтоб речь не показалась сладкой,

Причинную нащупал связь,

Заговорив о недостатках.

А дальше - больше, как в кино,

Когда всхрапнуть успели нытики,

Обрушил, как заведено,

Разящий яд абстрактной критики,

Который, как ни хочешь, - пей,

Кто б ни был - добрый иль злодей,

Холодный ум или горячий,

Узревший что-то иль незрячий.

Но если малым пренебречь,

Дежурною казалась речь.

УЗЕЛ ПРОБЛЕМ

Ах, это но!...Не порицанье,

Как ни заслужено оно.

Почти немое отрицанье

Того, что, вроде, суждено.

Случалось в жизни, что порою

Синица, кажется, в руке,

Но друг-удача за тобою

Скользит на длинном поводке.

Вот так и здесь. Размыт и сужен

Ни первый узел из проблем.

Но рыжий бестия из служек

Как прежде не остался нем.

"Эге, - он думает, - поскольку

Проявлен контур перестройки,

Хоть и неясный кое-где,

Но в мутной выловить воде

Полегче жирную поживу,

А не костлявую плотву,

Да и служкома старожилы

Уже не радуют братву.?

Он от волненья поперхнулся,

С блондинистым переглянулся,

Сглотнул слюну, слегка икнул,

Чернявокудрому? мигнул,

Мордастому, тот был покруче,

Знак как патрону сделал ручкой -

За вас, мол, как ни тяжек груз,

Я речь произнести берусь.

ОТБОР

Какие из глубоких мыслей

Порой в сознанье ни снуют,

Но возводить из голых истин

Любую глупо в абсолют,

Как некогда подняли ?измы?.

Но в ворохе различных схем

Была теория слугизма??

Непререкаема никем

В стране той сказочной и славной.

А стержнем и посылом главным,

Душой, фундаментом, гвоздём

Того известного ученья

Народу значилось служенье

И ночью и, конечно, днём.

А, коль в местах тех были живы

Запреты на альтернативы

Главнейшей мысли, дабы сбой

Не дал в сужденьях разнобой,

Ценить, кто служит, как и сколько,

Слуг главных призвана прослойка,

Готовя не во зло судьбе

Героев, преданных себе,

На коих можно опереться.

И по стране той с малолетства,

Достоин - нет ли, хошь - ни хошь,

В отряд сбивали молодёжь.

А из него, кто самый шустрый,

В доносах и реченьях ушлый,

Начальство чтит без всяких мер,

В душе и плут и лицемер,

С три короба соврать не против,

Шёл назначенцем в ранг высокий.

Вот так, как ни кипели страсти,

Отбор был слуг различной масти.

ПЛОТ СОМНЕНИЙ

Кто дремлет, не познав сомнений,

Кто наблюдать привычно рад.

Но вот настало время прений,

До дна исчерпался доклад.

И как велит обычай давний,

Уж если твой настал черёд,

Витийствуй, даже и скандально,

За их величество - народ,

Его здоровье и доходы,

И неохватные свободы

В стране любого едока.

И рыжий бестия, пока

Пора расстаться ни настала,

Всеобщее вниманье зала

Привлёк, как за рога быка,

Или - на то и сила слова,

Как травкой свежею корову,

Хотя, затылками крепки,

Вокруг всё более телки.

И начал речь он не сужденьем

И не болтливостью пустой, -

Суровым предостереженьем

Тем, кто презрел народ простой.

И слов поток звучал неробко,

Но о презревших ни гу-гу.

И всё же он подводит ловко

Сомнений плот под генслугу,

Под аппарат его столичный,

И даже пост на тот момент,

И вывод делает логичный -

Стране, мол, нужен президент.

ВЕТЕР ПЕРЕМЕН

Для смуты время не настало,

Но перед смутой таково,

Что едкие флюиды зала

Плывут уже вне стен его.

И информации солисты

Любых масштабов и мастей -

Пронырливые журналисты -

Куют охапки новостей.

И весь народ им жадно внемлет,

И уж давно ни глух и нем,

Как благость высшую приемлет

Горячий ветер перемен.

А что всего важней народу?

Пообещай ему свободу

Полнее прежней во сто крат,

Как мыслил некий демократ,

И мир в родимой стороне,

И дел для каждого вдвойне,

И наказать, да сгинет скверна,

Обидчиков его примерно,

Приятной снеди - полон рот.

А там, глядишь, созрел народ

В объятьях нужного момента

Для нового эксперимента.

НИ СТЕН, НИ ДНА

Рекордов планка высока,

Не взять её в порыве страсти.

Но как тревожит высота

Тяжелого кормила власти.

И, вероятно, потому

Которые подряд уж сутки

Здесь неспокойному уму

Сидящих стало не до шутки.

Всех волновал один вопрос,

Как финиша волнуют ленты, -

Коль генслуге утёрли нос,

Кого готовить в президенты?

А претенденты - вышла честь -

Воз обещаний тянут трудный.

Блондинистый в их списке есть,

Мордастый и чернявокудрый.

Кто в роли той их видеть рад?

Блондинистый был демократ,

Холёный, наглый и речистый,

И очень на руку нечистый,

Свой брат по хитрой видно роже

Номенклатурной молодёжи.

Мордастый тоже был непрост,

Хотя имел досадный рост,

Но в остальном крепыш завидный -

Аж из-за бочки щёки видно.

Он представлял весьма недурно

Директорат номенклатурный,

Пройдя серьёзные препоны,

И с тонкостью афер знакомый.

Чернявокудрый, вот беда,

Был ни туда и ни сюда,

Игрок и лицемер достойный -

Из той же, в общем-то, обоймы.

Вот выбор весь - ни стен, ни дна -

Во всём одни полутона.

А слугам - кто себе не враг, -

Иль гений нужен, иль дурак.

БОНЯ РЕЛЬСЫН

А между тем пока в том зале,

Как в некой камере чудес,

Одни почтительно дремали,

Другим жёг душу интерес

К словам нескладным, фразам сольным

И выраженьям непристойным,

Почти в почётнейшем ряду

У сцены, прямо на виду,

Сидел - не живчик и не соня -

Слуга сановный - Рельсын Боня.

Он иногда - заботы с плеч,

С дремотой поборовшись стойко,

С трибуны или с места бойко

Бросал то реплику, то речь:

"Берешь свобод себе подстать

Всяк, сколько может нахватать,

Коли она давно на свалке,

Ядреный корень, елки-палки!"

А дальше речь - ни в лед, ни в пламень:

Мол, все и так давно с усами.

Устал он выделяться меж

Фигур, заметных в креслах еле.

О, скука! Поневоле брешь

Пробьёт в любом великом деле

К тому ж, какой вы ни герой,

Вам не вздремнуть и в сонной яви,

Когда вдруг о себе заявит

Чиновный недуг - геморрой.

И потому, ловец момента,

В порядке, что ль, эксперимента,

Средь долгих пауз, или нет

Он направляется в буфет.

РОМАНТИКА БУФЕТА

В стране той странной, а не где-то,

Как моде дань, отдав сполна,

Была романтика буфета

В быту оттенками полна.

Не раз судьбой многострадальной,

Всё в жизни - быть или не быть -,

Для большинства буфет вокзальный

Предназначалось посетить.

И в нём - не трать напрасно нервы

И не ищи, чья в том вина, -

Лишь залежалые консервы

Да след прокисшего вина.

А вот зайдешь - издержки быта -

В буфет столовой общепита,

И в нём, опять вы смущены,

Консервы, рыба и блины,

Прогорклых масел крепкий дух

Да ленты липкие для мух.

Но вдруг по прихоти случайной

В буфет вошли вы театральный,

Богемный где силён устой

На тёплом фоне драпировки,

Салат там, кильки по дешевке,

Сосиски и гарнир пустой.

А по прожилинам витрины,

Как на последние смотрины,

В употреблении легки

И водка вам и коньяки.

Но если вдруг в поступке дерзком

В буфет вошли вы министерский,

Купить, возможно, за гроши,

Бекон и рульки, и бифштексы,

Сметану, фрукты и ромштексы

Для ублажения души.

Какой же был буфет у слуг

Лишь знает очень узкий круг.

ПОСЛЕ ТРЕТЬЕЙ

Мужик был Боня очень стойкий,

Имел и чин, и вес, и рост.

Сейчас один к буфетной стойке

Он с упоением прирос.

С суровым видом созерцая

Ажурный окон переплёт,

Он вместо кофе или чая

Напитки крепкие берёт.

И, в этом вовсе нет секрета,

Не как простые мужики,

К меню обильному буфета

Предпочитал он коньяки.

Но кто не знает, после третьей,

Закуска как ни хороша,

Всё основательней и крепче

Царит над мыслями душа.

Уже тревог наплывы редки,

Уже прекрасно бытие,

Он думу думал о соседке,

О сладких прелестях её.

А при известной тренировке

Как к дамам не найти подход,

Когда мужья в командировке

Хотя б полгода, а не год,

И дам - обыденная штука -

Одолевает часто скука.

БЕГСТВО

Ещё волнительны моменты,

Ещё забот невпроворот,

И тех неясны аргументы

Кто за, и кто - наоборот.

И съезд, как будто созван всуе,

Ещё работал вхолостую,

Как от колёс отжатый вал.

А Боня в этот час бежал -

Пиджак подмышкой, благо лето -

Не только чувством подогретый

В невольной скуке этих дней

К возможной пассии своей.

Как в оном принято народе

При упомянутом подходе -

Держала, прикупив с лотка,

Букет цветов его рука,

Конфеты "Птичье молоко",

Шампанское, но не "Клико".

А как детине нужно мало!

Душа его возликовала,

И он, забыв суетность дел,

На крыльях радости летел.

БОЛЕВЫЕ ТОЧКИ

В том незапамятном селе,

Не как в обычных поселеньях,

Благоустроен центр вполне

Любым гостям на удивленье.

Куда ни глянь - чугун оград,

Дух старины в проходах тесных,

И даже очень хмурый взгляд

Оттает от пейзажей местных.

Направо виден парк густой,

Налево - сосен гордый строй,

Вперёд и прямо до конца -

Предел дорожного кольца.

Но много точек болевых

За гранью улиц кольцевых.

И там, как вышел за порог,

Постель изъедена дорог,

Неубран мусор, вкривь ограды,

Домов облезлые фасады,

Репейником поросший двор,

Да лай в ночи собачьих свор,

Да от реки в час тихий зорьки

Помойных стоков запах стойкий.

Вот в тот район во цвете сил

С цветами наш герой спешил.

ОГОНЬ СТРАСТЕЙ

Огню страстей бы кануть в лету,

Но суждено так на века,

Сжигает душу человеку

Он каждый раз наверняка,

Надежде дав затлеться еле.

А наш герой почти у цели,

Вот-вот наступит благодать,

Осталось мостик миновать

И там - желанное окно ...

Героя малость повело

От чувств - да сбудутся задумки -

И коньяка последней рюмки.

И зацепив, бывает всяко,

Валявшуюся железяку,

Как куль, пусть не дерьма и жира,

Сломав прогнившие перила,

С испугу не разжав и рта,

Он в воду бухнулся с моста.

НЕЛЕПЫЕ ХОДЫ

Плывут по речке далеко

Неосторожным в назиданье

Конфеты "Птичье молоко",

Цветы - радетели свиданий.

Ну, а герою каково,

Чего такие страхи ради?

Лишь рябь и больше никого

На освещённой солнцем глади.

И как нечаянный итог

Души порывов благородных

Торчит из речки пара ног,

Как лодки перископ подводной

В струях неласковой воды ...

Толпа. Нелепые ходы.

Команд противоречье властных

Спасателей-энтузиастов,

И к телу поиски подхода,

И комментарии народа:

- Чудная выпала находка.

- Не стой, как пень, ядрена вошь!

Хватай покрепче, не молодка,

Одной рукой не унесёшь!

- Копают пусть. Тянуть негоже.

- В воде не видно ни хрена.

- Там, что ли из бетона рожа,

А голова из чугуна?

- Пошел, пошел голубчик дядя.

Отрыли, стало быть, песок.

- Жив будет, ставлю сто не глядя,

Коль камень не задел висок. -

Вот так в тот час не понарошку

Народ потешился немножко,

А наш сомнительный герой

Остался все-таки живой.

СПАСЕНИЕ

Будь умник кто, или невежда,

Строй в этом мире, иль круши,

Но пребывание в надежде -

Есть состояние души.

И пусть не каждый разумеет,

Что в нём сокрыта благость та.

Спасён герой. Толпа редеет

У злополучного моста.

И круг тревожный расступился,

И поостыл запал зевак,

И кто-то вдруг поторопился

На двушки разменять пятак

Для телефона-автомата,

И пригласить скорей мед брата,

А может даже и врача,

И от волненья сгоряча

Всё приукрасить во сто крат.

И уж милиции наряд

Колдует методом иным

Над перепуганным больным.

А с этим методом и в свалке

Был не лишён никто смекалки,

И Боне - дёрнулся слегка -

Уже закручена рука.

ТРЕЗВАЯ ОЦЕНКА

В сознании того народа

Крепка спасительная нить.

Он действия любого рода

Способен трезво оценить.

И как влиянья круг не сужен,

Как не всесильно хамовьё,

Он обозначил, словом нужным,

К ним отношение своё,

Воздав заслуженное в меру.

Возьмём милицию, к примеру.

Сильна, не пугало на грядке,

Охранный член правопорядка.

И, как простой народ ни сер,

Обязан милиционер

Нести свои и крест, и мету,

Сообразуясь с этикетом.

Но если вдруг, повысив тон,

Он норовит дать в глаз и ниже,

В устах народа он мильтон,

Что значит - в звании понижен.

А если - истина горька -

Готов к тому ж у старика

Отнять, создав на то момент,

Последний рубль, это мент.

А где ворья накрыт притон,

И каждый шаг немало значил,

Там уважительным - ОМОН -

Народ героев обозначил.

ПРОСТОЕ ДЕЛО

Та чаша многих не минует.

В движеньях грубы и просты,

Над Боней Рельсыным колдуют,

Пожалуй, все-таки менты.

Поднаторев не только в драках,

Определив коньячный запах

И в речи грубость и изъян, -

Нашли, что пострадавший пьян.

А с пьяным что? Простое дело.

Коль выпал горестный момент,

Как этого бы не хотелось,

Изволь представить документ.

По счастью, надо же такое,

Был и пиджак спасён героя!

Старшой привычно, а не на спор,

Страны той молоткастый паспорт

Листает, не сочтя труда,

Туда - сюда, сюда - туда,

И между делом очень ловко

С завидной младшему сноровкой

Берёт, как карточный король,

Припрятанный в нём четвертной.

СМЕТЛИВОСТЬ

Давно не кажется уж странным

О ближнем печься иногда.

Мед вытрезвитель популярным

Был в те далёкие года.

И в нём - коль выпил, то больной -

Почти не приложив усилий,

Леченье ледяной водой

В немалых дозах проводили,

Не испросив, кто рад - не рад,

И холод чьей душе не в лад ...

И вот, когда засунут Рельсын

В фургончик тесный милицейский,

Успев, как и бывало встарь,

Заполучить под глаз фонарь,

И вдоль спины пробитых крепко

Дубинкою ударов метких,

Нашёлся, как бесценный клад,

Народного слуги мандат.

И, чтобы хуже не случилось,

Наряд тот проявил сметливость

И за порядок стал горой,

Вернув измятый четвертной,

И поспешив, к чему лукавить,

В больницу бедного отправить.

КАФЕЛЬНЫЙ УЮТ

В том государстве изначально

Для слуг и близким к слугам лиц

Сложился список неслучайный

Особой важности больниц.

Расположились не в помпезных,

Фасадом броским веселя,

И не уныло затрапезных

Они в домах того села,

За щёткою деревьев сонных,

В местах достаточно укромных,

Чтоб чернь - все слуги были за -

Не намозолила глаза.

И в них, слушок ходил окрест,

Нет коридорных койко-мест,

Всё чинно, как в добрейших царствах,

Врачи, профессора, лекарства,

Улыбки, кафельный уют,

И даже взяток не берут,

Кто б ни лежал - враги иль други,

И всё - бесплатные услуги,

И сатане там бал и клад -

Скончался кто, то прямо в ад.

МАЯТА

Что жизнь? В чём смысл существованья?

Миг, и сгорел, как мотылёк

В безумной пляске ликованья

Примчавшийся на огонёк.

В итоге - тлен да чернота.

А если жизнь - лишь маята

И мыслей перепляс холодных,

Когда презрел себе подобных?

А может, в том и смыла жуть,

Что недоступна жизни суть

Ни властолюбцу, ни изгою,

Ни человеку из толпы?

Но это мысли не героя,

Он не был с мыслями на ты.

Сидел он в корпусе лечебном

Перед комиссией врачебной

Убитый, как никто другой,

Судьбы неласковой игрой,

Её уже подвластный силе.

Комиссия в щадящем стиле,

Чтоб не придать вреда лечению,

Ему читала заключение.

ПОЛЬЗА ЭТИКЕТА

Не раз в поэзии воспета

На протяжении веков

Большая польза этикета

Для милых дам и мужиков,

Для тех, кто слаб, и тех, кто в силе,

Как правду-матушку не чти.

Не всё в беседе той открыли

Герою нашему врачи.

Но в жизни гость нередкий фокус -

Сработал подкуп иль испуг.

Светил тех медицинский опус

Стал достояньем видных слуг.

Как случай слуг в тупик не ставит,

Блондинистый его читает,

Чернявокудрый, как ни глуп,

Пометки вносит там и тут.

Решив, что это не напрасно,

Штудирует его мордастый.

А всем известный рыжий плут

Не выпускал листы из рук,

Дав насладиться делом оным

И слугам менее сановным,

С кем близок был или знаком.

Так что же скрыто в чтиве том?

ВЕРДИКТ

Чужие горести подслушав

Недолго получить взашей.

Но этот грех возьму на душу

И оглашу вердикт врачей

Почти дословно и правдиво -

Как оправдание в вине.

То, что написано там было,

Нам любопытно знать вдвойне

И обрести в порыве истом

Хотя бы чуточку, но истин.

Больной, и в том врачи правы,

Доставлен с травмой головы,

Дно протаранившей речное,

Оставив след и всё такое

В анналах действий и трудов -

Знать этот случай редким признан.

А наш герой почти здоров

За счёт ресурсов организма

В нём обозначенных давно.

Но здесь опять тревожит "но"

По части - всё не без сомнений -

Неординарных отклонений.

ОПАСНЫЙ СЛУЧАЙ

В стране той нравы слуг сановных,

Простому люду не в пример,

Не отличались строгой нормой,

В чести был плут и лицемер,

И семьянин не самый лучший.

Но нашего героя случай

Опасным признан неспроста

После падения с моста.

Помимо недостатков тех,

Что не считались и за грех,

Его теперь до неприличия

Терзала мания величия

И, как отметила особо

Одна в комиссии особа,

Возникла чуждая черта,

Уже и выпукла, и зрима:

Он презирал простолюдина

До искривленья губ и рта,

И отходил, как вшивый в бане,

Душой в наплыве состраданья

К непопадающим в струю

Реформ не писаных жулью.

К тому ж был факт подмечен странный:

Герой запас терял словарный

И помнил, сколько не спроси,

Слов тридцать, или тридцать три,

Таких как "ну, вот, если, аж,

Враг, друг, паскуда, понимашь,

Дожмём, не сдам, дела тугие ...?

Ну и подобные другие,

А дальше, как не бился лекарь,

Ни бэ, ни мэ, ни кукарекал!

НЕЗАДАЧА

Пришла беда - не отвертеться,

Повсюду клин - не кинь куда.

Знать, невезучи все по детству,

Как бы ни старили года.

И все-таки, желая нечто,

Уверовал народ простой, -

Приход удачи обеспечен

К нему однажды на постой

В веселье добром, не иначе.

Но вот какая незадача:

Как, хочешь - смейся, хочешь - плачь,

Зазвать хоть чуточку удач?

А там, глядишь, и в будни мило:

Завёл сарай, купил квартиру,

Женился, если холост, вдруг,

Обрёл друзей широкий круг,

В котором никогда не тесно,

В одну-другую тур поездку

Туда, где в моде неспроста

Блаженств и неги пестрота,

Махнул, как прежде сбегал в баню,

И жизнь уже не прозябанье,

И не текущий вяло быт.

Кто б подсказал, как дальше быть,

Что предпринять или затеять

И бедам как намять бока?

Есть способ лучший в этом деле -

Играть всю жизнь под дурака,

Которому одна забота:

Вид делать, что пошла работа,

Перед патроном лебезить,

В застолье шефу угодить,

Уверовав, как в твердь стены,

В сверхгибкость собственной спины.

И больше - никакой кручины.

Мы все невольники рутины,

И жизнь без чуда и прикрас

Томит, как день унылый, нас.

ОЧЕРТАНИЯ ЦЕЛИ

В пути не всякая дорога

Ведёт на нужный перевал.

Но кажется порой с порога,

Что всё найдёшь, что не терял,

Стремглав пройдя от точки старта,

Удачи предвкушая миг,

В плену судьбы, в тисках азарта,

Забыв, что впереди тупик

Возможен, как для лодки мели.

И слугам очертанья цели

Уже предвидятся вполне.

А коль тупик, обход вдвойне

По тропам выполнить изволь.

Хотя на них серьёзный бой

Уже друг с другом претенденты

Ведут за кресло президента

Той незапамятной страны,

Своим амбициям верны

Ну и, конечно, интересам

На неумолчном фоне прессы,

Где строки - мутная вода.

Так в чём же выход, господа?

Его нашел один простак

Из слуг, но в ранге очень скромном,

С испугу, или просто так,

Идею подарив сановной

Братве, как бы удачи метку:

Избрать главой марионетку,

А там, коль честно рассудить,

Возможно дергать и за нить.

КАТЕГОРИИ ИДЕЙ

Вольны не только ротозеи

Блуждать по лабиринтам дней.

Пустопорожние идеи

Собьют и праведных людей

С пути, каким он ни был торным.

Идеи, в общем, благотворны,

Но могут быть разведены

По категориям они.

Вот вам на суд пример избитый:

Идеи на желудок сытый

Скудны, округлы, как пятак,

Досужий ум тревожат вяло.

Острей идея натощак

И содержательней бывала.

Но лучше всех для этих дней

Парад нечаянных идей,

Какой, почти наверняка,

Была идея простака.

И знать не зря в сановном мире

Идею эту оценили

И, позабыв на время спор

И брань, и яд извечных ссор,

Как не последнего собрата

Толкают Боню в кандидаты

На высший в государстве чин -

Понятно, что не без причин.

ОБРАЗ ВОЖАКА

Где по законам непреложным

Не рынок правит, а базар,

Неискушенному - возможно

Негожий навязать товар.

Но всё же - не слыхали сроду -

Всучить его всему народу,

Как вместо сельтерской мочу,

Лишь очень ловким по плечу!

И потому, как ни сердита,

Но ради ловкости такой

Замяла и теле элита

Крутую свару меж собой,

И тут же по обыкновению

В припадке дружном вдохновения

Слепила, на руку легка,

Из Бони образ вожака

К досаде власти обречённой.

По слухам свежеиспечённым,

Раздутым прессой неспроста,

Он вовсе не упал с моста,

А сбит - враги всегда не сонны -

Телегою десятитонной,

И повредил и нос, и бровь.

И оттого его любовь

К народу возросла стократно,

И из реки он демократом

Восстал. Теперь служком держись!

Достойную народу жизнь

Он обещает, избран если...

Иначе - голову на рельсы.

ПРИВАТНАЯ БЕСЕДА

В стране той, правда или нет

Теперь уж вряд ли кто рассудит,

Как говорят, менталитет

С причудами присущ был людям.

Особенно народ простой

В столице и по селам дальним

Страдал привычной слепотой

И явным чинопочитаньем.

И как ни голоден, иль сыт,

Его лупцуют - он молчит,

Обворовали - он в сомнении,

Пьёт горькую с остервенением

Да жизнь клянет и кучи бед

За дымом кухонных бесед.

А коль собрались два соседа,

Вот вам приватная беседа:

- Как жизнь? - За временем вдогонку,

Года минувшие - утиль.

- Садись! Намедни самогонки

Накапал целую бутыль.

- Крепка зараза до икоты,

Аж запрокинулась душа.

- За тридцать лет своей работы

Не заработал ни шиша.

- А дома как? - Жена лютует.

Заботы вдвое у неё.

- А наш прораб во всю ворует,

И все начальники - жульё,

И не страшат их ада муки,

Когда погреть возможно руки.

- Э...э, брось! Печалься, не печалься,

На то они и есть - начальство.

И от него, как ни крути,

Нигде не спрятаться, не деться,

Как из исчезнувшего детства

До самой смерти не уйти.

АВРАЛ

Коль время действия настало

И жар страстей стократ возрос,

Взлёт и паденье с пьедестала

Не судный ход планет и звёзд.

Но больше, как ни зла година

В своей суетности пустой,

Всевластье - дар простолюдина

Тому, кто чтит его устой,

Или хотя бы - бог простит -

Простолюдина обольстит.

Пройдет ли ныне та уловка

И вера ль будет велика?

Сановной братии головка

Решила всё наверняка,

Придумав множество новаций,

Но если честно разобраться,

Сплошной, как в ратном поле дым,

На чью-то психику нажим.

И вот для интересов чина

И усиления нажима

Во всю, как в праздничный аврал,

Работает телеканал.

И на экране, эка диво,

Маячит Боня горделиво,

И на бумажке ко всему

Речь приготовлена ему.

Вот он её - так дело просит -,

Как стих, на память произносит,

Заглавный выдержав мотив

И где-то что-то позабыв.

И в муках паузы невольной

Он экивоки шлёт ладонью,

А то, раздав резерв гримас,

Почти пускается в припляс

Лихой - ни склада и ни лада,

Не мужа речь, а клоунада.

СОИСКАТЕЛИ

Когда виток дневного круга

Народ, как куриц на насест,

Загонит в дом, он в час досуга

Телеэкран глазами ест

С позиций ветхого дивана.

Ну, а с того телеэкрана

Не только Бонин нос и глаз,

Но и соперники во власть

Различной хватки и породы.

Все ищут тропы и подходы

К умам заблудшим - грешен мир -

По сотам хаток и квартир.

Но чем берёт их соискатель?

Один - лихой стекло метатель -

Стаканы ловко за любовь

Бросает оппоненту в бровь

И обещает покаянно

В воде чужого океана

Грех искупить, омыв сапог.

Другой с лица совсем не строг -

Пристроен где-то при кормушке -

Затеял поиграть в частушки

И выдать па и кренделя,

Мол, голосуйте за меня.

А есть такие - бред да склока.

О них писать одна морока.

Но все они - секрет был прост -

Лишь оттеняли Бонин рост.

А Боня что? Узрев надежду,

Полощет Тишку без удержу.

ДАР ПРОСТОЛЮДИНА

Нет дел похуже, чем в дороге,

Судьбу доверив небесам,

Брести при пасмурной погоде

По неизведанным лесам.

Там нет ни троп, ни вех, ни луга,

И вдруг исчез ориентир!

Уже ни севера, ни юга

И на тебе замкнулся мир,

Посеяв в душу страхов скверну.

Как знать, найдешь ли выход верный,

Или хотя бы след и брод?

Вот так и той страны народ

Куда-то и зачем-то шёл,

Теряя больше, чем нашёл

В хождении, как вол по кругу,

И мысли изливал друг другу

И скопом, и наедине:

- А я за Тихона вполне

Отдал бы голос наперёд,

Но столько врать, как Тихон врёт?...

- Да, пудрит крепко нам умишко

В ораторском запале Тишка,

Нигде не закрывая рот.

Дела, а их невпроворот,

Ему решить не вышло шанса,

Как плясуну во время танца,

Когда не дал таланта бог,

Мешало что-то между ног.

- А тот, как кукловод на нитку,

Развесил яркую агитку,

И хвалит, вроде дела для,

Во всю любимого себя.

Такой замах, а веры нет,

Не натворил бы больших бед!

- И этот хват! Вещает смело.

По чёрному шьёт ниткой белой.

И хоть не страшен так с лица,

Развалит всё и до конца,

А там, глядишь, попрут и цены...

- Знать, голос наш и вправду ценен?

Отдать кому - дрожит рука.

Уж лучше выбрать дурака,

И то...- В стране той, а не где-то,

По всем преданьям старины

Неплохо правили с приветом

Народа здешнего сыны.

И как ни ясны аргументы,

Пусть вздор и козни сатаны,

Был Боня избран в президенты

Той незапамятной страны.

ВАЖНЫЕ ЗАТЕИ

Не зажжены еще софиты.

Пусты подмостки. Но цвела

В сверх ликовании элита

Того столичного села.

Рождались смелые прогнозы

Реформ во благо вся и всех.

В ту пору крепкие морозы

Сковали землю. Первый снег

Давно уже лежал небелым

По площадям, садам и скверам.

А по дорогам шумно тёк

Телег неслаженный поток

Из ближних и из дальних весей,

По хлябям здешним куролесил,

Пугая галок и ворон,

И воробьёв в чердачной пыли.

И уж команду сколотили

Под новый президентский трон

Братвы сановной корифеи,

Чтобы под важные затеи

Для нужд своих, как смысл ни дик,

Создать указ или вердикт

В орнаменте любви вселенской.

И уж указом президентским -

Пора пришла для срочных мер -

На сцену выведен премьер

Из теоретиков заумных,

Конечно же, номенклатурных,

Всекабинетный бич и франт,

Пробирок вечный лаборант.

ДВОЙНОЙ СТАНДАРТ

В том государстве, а не где-то,

Себе в угоду и в азарт

Сановной братии советом

Двойной использован стандарт

Под флагом всенародной воли.

Для власть имущих в нём такое,

Что каждому - тот день грядёт -

Не жизнь покажется, а мёд,

И счастье - прежде небывалым,

Людской не знал какого род.

А той страны простой народ

Изволь довольствоваться малым

В нетленной вере и нужде.

Власть придержавшие уже

В уме имели, и не зря

Медвяный пряник для себя,

Придумав необычный ход

По ранговой системе льгот

И телефонной трубки право.

Но и того им не хватало.

Им к власти бы - полней суму

И далеко не по уму.

И потому меж ними всеми

Реформы мыслились не теми.

ЗАДУМКА

На нови новая метла

Пообломать рискует прутья.

Но как задумка ни влекла,

Амбары старые сподручней.

Пусть в них сусеки не полны,

Но кто назначить может меру?

Их вымести за полцены

Куда как выгодней премьеру,

Когда на то сановный спрос.

Пускает цены он в разнос

И загодя, к чему лукавить,

О том братву в известность ставит,

Чтобы она, верша дела,

Свою мошну поберегла

Или умножила доход.

А что же той страны народ?

О, время, как на взлёте пуля.

Зима, весна, конец июля.

Комар, мошка и овод бьёт.

А люд простой на огород

Собрать - на то пришла охота -

Плоды трудов своих и пота,

И в эти дни до дней осенних

Ему не до хитросплетений.

РЕШЕНИЕ

Известно - люди не машины,

Не предсказуемы пока.

Они без видимой причины

Валять изволят дурака.

В селеньях дальних и столичных,

Хоть в завтра не видать ни зги,

Размять политикой обычно

Не прочь народ свои мозги

И обсудить не по старинке

Проблемы важные глубинки,

О бедах пущенный слушок,

Заморских новостей мешок,

Как будто у себя нет лишних,

Заметных личностей делишки,

Масштабов мировых дела ...

Ну, а когда судьба свела

Двух - трех приятелей на время,

Пошла писать во всю губерния,

Хоть часто это не с руки,

Как могут только мужики.

И вот в запале интереса,

На что влияла очень пресса

И, как в полемике любой,

Экран добавил голубой,

Решенье вызрело в народе:

При новоявленной свободе

Пора, пора, коль хочешь жить,

Всё, что не попадя, тащить.

ЗРЕЛЫЙ ФРУКТ

Как ни цвело, но срок приходит.

Природа завершает круг.

И говорят не зря в народе:

Настало время - зреет фрукт.

И здесь уже не в счёт причины,

Как рту голодному меню,

Коль не созрел, то дурачина,

Хиреть придется на корню.

Но кто, пусть даже и ретивый,

С такой согласен перспективой?

И вот, ничем не смущены,

Повсюду лезут несуны?,

Как гриб на дождь. И без утайки

Уж тащат и болты, и гайки -

Такая вызрела порода -

Простые несуны народа,

Которых иногда и жаль.

Но эка невидаль - деталь.

Здесь все берут, кто может брать:

Станки и лес - директорат,

Кирпич и окна тащат замы,

Ну, а продукт полезный самый,

Как появляется едва,

Берёт сановная братва,

Чины - хапуги поневоле,

Те, у которых власти боле.

Зажили всласть не дураки

С нелёгкой Бониной руки.

ВСЕМУ МЕРИЛО

И осторожный, и беспечный

Согласен, не вступая в спор,

Что дни в заботах быстротечны,

И годы уж прошли с тех пор,

Когда судьба - всему мерило,

И в этом логика проста,

Позволила, сломав перила,

Свалиться Рельсыну с моста.

И вслед она, расставив вехи

Рукой злодея иль творца,

С трагикомической потехи

Его взметнула до венца,

На плечи нагрузив всё сразу.

Давно в стране строчат указы

Его советников отряд,

Где составитель каждый рад

Усердье проявить публично

В приверженности Боне личной

И, глянца поизлив слои,

Продвинуть выгоды свои

Не только на потребу дня,

Но как бы и народа для.

Народ же распознал не сразу

Противоречье тех указов,

Но общий смысл дошел без слов,

Когда остался без штанов

На фоне, но не без предельном,

Обогащенья лиц отдельных -

Надуют враз, того гляди.

Но беспределы - впереди.

ПРИЗЫВ

В стране той - факт не одиозный -

Народ, как в помыслах ни чист,

Не очень был религиозным,

А в большей части - атеист.

И всё же доходили слухи,

Он, знать ссудил такое рок,

После тяжелой оплеухи

Ещё подставить щёку мог.

Но в нашем случае иное:

Народ подобного разбоя -

Вдруг в одночасье обнищать -

Пока не попривык прощать.

И, как велит обычай давний,

Призвал обиженный народ

Для разрешенья дел скандальных

Собраться на великий сход

В ближайший срок, а не когда-то.

И потянулись делегаты

С наказом, выйдя за порог,

По лентам выбитых дорог

В столицу - каждый неутешен,

Тот на телеге, этот пешим,

Хотя вот-вот ненастья жди.

Уж наступил октябрь. Дожди

Пролиться с низких туч готовы,

И уж не мог разжать оковы

Полярных ветров жаркий юг.

А в душах назревал испуг,

Как чирей на озябшем теле,

У тех, кто в злом замешан деле.

ТРЕВОЖНАЯ ТОЛПА

В день изнурительно промозглый -

То дождь, то снежная крупа -

У дома бывших слуг народных

Гудит тревожная толпа.

А что толпа? Уход от нормы

Ещё не собранный в кулак?

Людское скопище по форме

С преобладанием зевак,

С несогласованностью мнений,

С неодолимой в душах ленью,

Что правит и тобой и мной.

Но вдруг прорвётся глас иной

И разнесётся по округам?

Вот страшно что ворам и слугам,

Чего боится, как ни глуп,

Любой власть придержавший плут.

Меж тем, пока вели дебаты

В огромном зале делегаты

О жизни, что текла едва,

Номенклатурная братва

Обеспокоилась и сильно

Той обстановкой нестабильной.

И потому излишне страстно

Звонит подельникам мордастый

И требует, аж в бога мать,

Пройдоху рыжего сыскать.

За этот ход в раскладе нынешнем

Обескураженный блондинистый,

Ну и, коль грезится гроза,

Чернявокудрый тоже "за".

СКВЕРНЫЕ ПРИМЕТЫ

Когда, как был ни осторожен,

Отхода сожжены мосты,

Беды дыханье лижет кожу

И придорожные кусты

Мерещатся в закате мглистом

Как руки, головы и лица

Твоей грозящие судьбе,

Пора подумать о себе.

О, дум тревожных паутина! -

Сплошной приток адреналина

И пот, и страхов в сердце всласть,

И ускользающая власть

Из рук, как лёд, сходящий к лету,

К тому же скверные приметы

Тревожат. Только как узнать,

Что и пора ответ держать

Придёт за дурь при жизни бренной.

Вот что ворочалось примерно

У Бони в мыслях и душе.

А ночь прошла. Рассвет уже

Зари бодрился опахалом,

Всё в свете трепетном и алом,

И солнца взлёт по небу крут.

И входит к Боне рыжий плут

Шепнуть - манеры таковы -

По наущению братвы

В порядке нужного совета,

Как разрешить проблему эту.

И тот совет уж очень прост,

На то был рыжий и прохвост:

Для устрашенья неугодных

Пальнуть в избранников народных,

Мол, ход рассчитан наперёд,

Хотя и необычным будет.

Но кто власть высшую осудит?

И Боня что? Приказ даёт.

ПОВОРОТНЫЕ МИНУТЫ

Как ни тревожат жизни путы,

Поток не утешает дней,

Но поворотные минуты

Не зачеркнуть в судьбе людей.

И даже тучи дождевые

Грозят неистовством не зря.

Грядут минуты роковые

Определяющего дня

На все последующие годы.

И вот уж пушки-самоходы,

Пугая прочностью брони,

На цель в упор наведены,

Как псы на изготовке к драке.

Неподалёку и зеваки

Уж еле сдерживают зуд

От нетерпенья. Крови ждут

И лязганья горячей стали.

И пушки вдруг загрохотали

Нутром озлобленным своим.

Огонь. Грибы разрывов. Дым

Окутал всю округу вскоре

Как главный довод в важном споре.

И вот уж - скор не божий суд -

В цепях избранников ведут

Страны той сказочной народа,

И пресса, не почуяв зла,

События такого рода

Всеобщим благом назвала.

РОСТКИ НАДЕЖДЫ

Что душ мятущихся томленье

И бури первозданный лик?

Грядущего успокоенья

Уж наступает сладкий миг.

Уже взросли ростки надежды -

Власть утвердилась вдруг -, и вот

Их в розоватые одежды

Готов принарядить народ.

А где надежда, там и вера.

И уж запущена молва:

Бросать не в Бониных манерах

На ветер фразы и слова,

И тем вредить обычным людям.

Но, стоп! Об этом мы не будем,

Чтоб не попутал мысли бес.

Не в том наш ныне интерес.

Но, как молвою ни забыта,

В те дни сановная элита

На фоне благости такой

Задумала расклад другой,

Хотя расчеты не верны,

В переустройстве той страны.

И вот сохамники момента

В палатах Бони - президента,

Пока не в клочья мыслей нить,

Собрались это обсудить.

САНИТАРЫ

Один - не то, что в поле воин,

Но даже если нелюдим

И божьим даром удостоен,

Он сам себе - не господин.

Ему нужна, как делу плата,

Или как планеру крыло,

Врага оценка и собрата

В любых деяниях его.

Но если полон он сомнений

И далеко умом не гений,

С себе подобными совет

Он обречён держать навек

В ущерб желанному досугу.

Поглядывают друг на друга,

Чтоб рассмотреть, пружиня глаз,

Соседа в профиль и в анфас,

Блондинистый - интриги мастер,

Чернявокудрый, и мордастый,

И рыжий, умный сделав вид.

Мордастый первым говорит:

- Я, э...э, скажу предельно прямо.

Народ, как скопище баранов.

Его пасти обречены

Элиты верные сыны.

- Но, чтоб не чахнули отары,

Нужны ещё и санитары

Для той работы многотрудной. -

Продолжил мысль чернявокудрый.

- Ну, в том природа знает толк.

В ней лучшим санитаром - волк,

Который с хилым разберётся,

И знать, - блондинистый смеётся, -

Настал, как в споре аргумент,

Волчеризации момент.

- А что такое, - молвил Боня, -

Волчеризация? Не понял. -

И тут вмешался рыжий бес:

- Волчеризация - процесс,

В котором - нет игры без финта -,

Что было общим, станет чьим-то. -

Они подобной простоте

Уж очень подивились все

И, славя жизнь свою и быт,

Решили - так тому и быть.

МЕХАНИЗМ

Пусть незначительны затеи,

Но как того ни просит жизнь,

В реализации идеи

Необходим и механизм.

И для работы его плавной -

К чему излишний жар и пыл -

Деталью механизма главной

Задуман вскоре волчар был

И принят тут же властью новой.

Но чуждо ныне это слово

И, чтоб не вышло бы чего,

Я растолкую смысл его.

Был волчар для того момента

Сработан в виде документа

Для жителей державы той

С условно выбранной ценой,

Мол, отражающей вполне

Частицу ценностей в стране.

Во избежанья споров лишних

Он был по форме обезличен,

Имел тенденцию на рост,

Как рыжий заявил прохвост,

В наиближайшей перспективе,

И каждого в рекламном стиле,

Кто б ни был - в коже или гол,

Он в собственника произвел.

ЗНАК УДАЧИ

Уж если ум тревога гложет,

Туманным грезится финал,

К соблазнам всяк предрасположен,

Кому однажды капитал

Почти что в руки подвернулся,

Как добрый знак удач. И вот

За волчарами потянулся,

Как за сокровищем, народ.

И каждый, поразмыслив зело

Над тем, куда сползает век,

Уж дельное задумал дело

По части стойла и телег,

А с ними и затратам прочим,

Что гарантировал им волчар

Своею логикой простой,

Коль верить слову власти той.

О, власть! Нет тягостнее меты.

Слегка волнует Боню это

И отвлекает от утех.

Но где набрать телег на всех

Никто пока ещё не знает?

И Боня снова собирает

Совет, коль требует вопрос,

Всё это обсудить всерьёз,

Не походя и не наскоком,

На уровне весьма высоком.

СТРАСТИ

Событий значимость и вес

Не миг свершенья их оценит.

Демократический процесс

Однако чем-нибудь да ценен.

И в этом зале потому

На пользу праведного дела

Слуг обойдённых садят слева,

А справа - новую волну

Служителей законной власти

И тех, кто к ним в собратья влез,

И в зале закипают страсти,

Как будто всех попутал бес.

И слева, как бы ни галдели

Трибуны правой стороны,

Уже привносятся идеи

В защиту граждан той страны,

Их прав, имущества и быта.

Так что же в тех идеях скрыто?

Призыв, как света блик в лесу,

Вручить хотя б по колесу

Всем как барьер от обнищания

И в знак былого обещания.

Ну, а телегам быть позвольте

Как миражам на горизонте,

Которых - это ли постичь -

Желают многие достичь.

ВОЙНА ВОЙНОЙ

Война войной. Идут ва-банк,

Как ни был бы противник смелым.

И правый оттесняет фланг

Противоборствующий левый.

И застит взоры кровь и пот,

Но бой гремит до исступленья,

Чтоб всё пошло наоборот -

Где был прорыв, там отступленье.

И вновь с тобой, читатель, мы

Глядим в нутро горячей зоны.

Уже и с правой стороны

Свои озвучены резоны.

В тех доводах и мыслях есть

Элиты попранная честь

Коварным образом когда-то,

Чинов мизерная зарплата

Да, мол, привитые извне,

Неблагосклонности к братве.

А что касается издержки

На те колёса и тележки,

И прочую к ним дребедень,

То подождут - на то и чернь -

До воссоздания условий

Для угнетённых ей сословий.

Но слева снова аргумент,

Как зубодёра инструмент,

Готов сработать плодотворно...

Но вдруг сокрыты истин зерна

По неизвестной всем причине

Примерно где-то в середине?

МАЯКИ МОРАЛИ

По жизни горше нет напасти -

Что день, то новый поворот -

Когда проснувшиеся страсти

Давно опутали народ.

И был он - всё не без изъяна

В той незабвенной стороне -

Не то, чтоб трезв, не то, чтоб пьяный,

Но разволнованный вполне.

И здесь - запутана причина -

Кого устроит середина

И прежних ценностей мирки?

Знать устарели маяки

Недавних нравов и морали,

Что толпы слуг изображали

В притворном рвении своём.

И вот сановное ворьё

Уже иные строит планы

И, как погонщики - к баранам,

В масштабах древней той страны

Назначены опекуны,

Из тех, кто врать умел отважно,

Над слоем населенья важным.

Ну, а какой бы ни был строй,

Известен каждый важный слой.

ЗАКОНЫ ДЖУНГЛЕЙ

Бог метит шельму, не иначе, -

Не натворил бы многих бед.

Три опекунства обозначил

При Боне созванный совет.

И тот всегда всего дороже

В ком ощутим бойцовский пыл,

Над опекунством молодёжи

Блондинистый заглавным был

С его нахальством и сноровкой.

Он обливает грязью ловко

Давно минувшие дела,

Куда б кривая ни вела -

В преступный мир иль двери храма.

А если уж, какая драма

Ему известна - бренна жизнь -

То и покойники держись...

И в ходе дней с экранов шумных

Тайги законы или джунглей

Для этой сказочной страны

Уже повсюду внедрены,

Какое б ни было пространство.

И с необычным постоянством

Вбивает в головы эфир

Как под себя подстроить мир

Для крепких не душой, а телом.

И вот уже рукой умелой

Маршрут начертан в благодать:

Оговори или ограбь,

Грозись, когда почуял силу,

Ослаб - всегда к услугам киллер.

Крутого только не тревожь ...

Вот так училась молодёжь.

ЧЕТ И НЕЧЕТ

Кто к лени не предрасположен

И в будни радостен почти,

Спустя рукав работать может,

А может - оба засучив,

Любое дело сделав лучше,

Чем поручить ему смогли,

Была бы вовремя получка

Да полновеснее рубли,

Да сумма чуть нужды по боле...

Примерно вот таких теорий,

В себе не чувствуя вины,

Работный люд той старины

Держался при любой напасти

И как бы ни кипели страсти

По делу или даже зря

В кругу чиновного ворья.

Казалось, очень просто скроен,

Не как досужий в неге ум,

Ход рассуждений в этом слое,

Но не согласен опекун -

Мордастый был тем важным чином -

С решеньем люда примитивным

И через теле кутерьму

Вот что внушает он ему:

"Там где работа - есть забота,

И их никак не разлучить.

Не важно где-то поработать,

Важнее что-то получить.

И здесь - всё чёт и нечет либо -

Возможен широчайший выбор,

Как грешникам при входе в ад, -

То получи пинка под зад,

То - от щедрот хозяйских будто

На пропитание продукты,

А то - и ценностей баул,

Когда хозяина лизнул

В места, что и назвать неловко,

С достойной мастера сноровкой.

А если покопаться в глубь,

На жизнь взглянуть не для проформы,

Ни в этом ли свободы суть,

Омега с альфою реформы?"

ВОЛЬНЫЕ ХЛЕБА

В стране той стародавней веру

Не зажигал уже восток,

Но всё же слой пенсионеров

Там был не фиговый листок,

Хотя стареть кому охота.

Но и зелёный знал юнец, -

С годами на любой работе

Быть измочаленным вконец

По ходу жизни многотрудной.

Слой опекал чернявокудрый

И, как в слепом упорстве крот,

По уважительной причине,

Понятной даже дурачине,

Его берёт он в оборот

Для сокращения аж втрое

И толщины и веса слоя.

Кому, хотя бы и крепки,

Нужны в стране той старики?

И с соблюденьем всех канонов

По джунглей принятым законам,

Как их основа ни груба,

Почти на вольные хлеба

С благословенья новой веры

Отпущены пенсионеры.

А там, кто сможет - тот живёт,

Блюдёт порядок и живот,

С судьбой особенно не споря.

Но вновь с тобой, читатель, мы

Забыли главного героя

Той незапамятной страны.

ТРЕВОЖНЫЙ СОН

Понять попробуй дела суть,

Где доводы, как к горлу ножик.

И беспристрастность не поможет

Ни разобраться, ни уснуть,

Ни отстоять свой взгляд и право,

И ни сдержать в зевоте скул.

Склонивши голову направо,

Наш Боня всё-таки уснул.

Видать, как ни скрывал умело,

Сказались возраст престарелый,

Недомоганий частота

После падения с моста.

Ещё не вечера зарница,

Но сон ему тревожный снится

С слезой и негой пополам,

С необъяснимостью сюжета.

Узнав по случаю про это,

Перескажу его я вам.

Вот он идет по чисто полью,

Вокруг не видно ни души.

В зелёном море травостоя

Цветы уж больно хороши.

Ах, ты раздолье луговое!

Вот где устроить бы покос.

Но бок саднит и всё такое ...

Во сне, знать, позы перекос.

Идёт он дальше. Холм и речка.

Шатром лазурный небосклон.

Коровы. Пчёл жужжанье. Гречка.

И возлежащий Аполлон.

Уж подкосились, было, ноги.

"Ну, надо ж, греческие боги, -

Подумал он. - Какая жуть!"

И ущипнул себя за грудь.

ЖРЕБИЙ

Во сне, как горестно ни ахай

И как в безвестность ни спеши,

Увесистую долю страха,

Коль выпал жребий, получи.

И наш герой уже трясётся

И видит, - к скопищу коров

Гермес на цыпочках крадётся -

Торговли бог и бог воров.

Бесшумно стадо он обходит

И всех коров с собой уводит,

Точь-в-точь, как, в сущности, правдив,

О том поведал древний миф.

"Кус не велик, - подумал Боня. -

У нас воруют и по боле

С каких не поглядеть сторон".

Но тут проснулся Аполлон.

Взъярился, не узрев скотину,

Как бык на красную холстину,

Или как нищий на суму,

Скудней которой быть не может.

И Боня, как ни осторожен,

Попался под руку ему.

Страшна всевластного десница.

И наш герой, судьбу кляня,

Со страху мог и обмочится,

Но крикнул вовремя: ?Не я!?

Что остаётся Аполлону?

Он, верный тех времён закону,

Доставил Боню, хоть и крут,

На справедливый божий суд.

ОЛИМП

О, эти сны! То пуст, то полон,

А то желанием томим.

Герой с сердитым Аполлоном

Стремглав вознёсся на Олимп.

Пред ним величественно строги

Из злата божьи все чертоги,

И синь бездонная небес,

И бог, и громовержец Зевс,

Как истукан, сидит на троне

И обращает властный взор

На перепуганного Боню,

И вопрошает: "Этот вор?"

С богами говорить опасно.

И наш герой подобострастно

Лепечет - не расслышать слов:

"Не я, Гермес увёл коров".

Как Зевс во гневе ни лютует,

Ему на голову седую

Отныне навсегда позор, -

Дитя его и плут и вор,

Всё норовивший умыкнуть.

И Зевс велел коров вернуть,

Не заводить на то процесса,

Построже пожурить Гермеса,

И в наказанье - бог воздаст -

Ему он отдаёт приказ:

Отправить смертного скорей

В пределы родины своей.

СВОБОДНЫЙ ПОЛЕТ

Судьба то бьёт, то чтит кого-то,

Но не всегда позволит нам

Узнать свободного полёта

Восторг и страхи пополам,

И сладостное изумленье.

Герой себе на удивленье

Летит - все может быть во сне -

У бога сидя на спине.

Несутся, не оставив следа,

Они то ввысь в бездонность неба,

А то, как лодки на мели,

Почти касаются земли,

Преграды обходя умело.

И вот они уже в пределах,

С какой ни глянуть стороны,

Той незапамятной страны.

И уж за дымкою тумана

У кромки моря-океана

По курсу прямо им легло

Провинциальное село,

Каких в том государстве много.

Внизу - тропинки и дороги

Почти в узоры сплетены,

Дома, лачуги и дымы,

Следы земные в небе будто,

Лодчонки ёрзают по бухте

То с грузом, ну а то и без.

- Передохнём! - решил Гермес. -

Уставшие расслабим длани. -

И тут они скользнули вниз,

Чтоб приземлиться на поляне

У этого селенья близ.

ЯД МИНУВШЕГО

В отдохновении не гоже

Внимать проникшему из вне.

Но яд минувшего, похоже,

Тревожит души и во сне.

И Боне нет уже покоя,

И мысль - ледышкой по челу,

И с неудавшимся героем

Гермес спускается к селу

По выбитой впрямую тропке,

Бегущей вниз по склону сопки,

Покрытой лесом и крутой.

И вот они у бухты той.

Что видят - не объять и ассам.

По бухте лодки и баркасы

Плывут, волненью вопреки.

А в них и груз, и моряки

Потеют, может, и без толку,

За соли кус и хлеба корку,

И за понюшку табака.

И моряки гребут пока,

Их ждут на линии причалов

Владельцы лодок и товаров

Из тех, кто связан был одной

Верёвкой с местною братвой.

И уж, как тучи ни клубятся,

На суше грузы громоздятся,

Братва подсчитывает куш.

Ну, а моряк, как был ни дюж

И не сработал с явным тщаньем,

Лишь получает обещанья

Расчётов с ним на новый срок.

Гермеса, хоть и был ни строг

И ни почтителен к законам,

Обескуражил опыт оный,

Как не подвластный ход уму.

И он, наверно, потому,

Насупив взгляд, нахмурив брови,

С вопросом обратился к Боне.

СПРОС

Не смеет смертный, вне сомненья,

Когда с него назначен спрос,

Не отвечать по разуменью

На богом заданный вопрос.

Но как ни видимо старанье,

В том явно нет вины его,

Что он - крупица мирозданья -

Не знает, в общем, ничего.

Но вдруг в незнанье угадает!

Гермес сердито вопрошает:

"Что за причуды бытия

Создала родина твоя,

Когда без корма тащат дроги?

Ослы, и те протянут ноги,

Как бы дорога ни влекла.

А те невольники весла

Срывают за посулы жилы.

Такого я понять не в силах".

В ответ же Боня: "Понимашь,

В реформах это козырь наш.

Что до ослов - крепка порода,

Но с силой здешнего народа

Она в сравнении никак".

Решив проверить этот факт

И на Олимпе отчитаться,

Гермес даёт приказ собраться

Для прохождения пешком

В глубинки, что вдали от моря,

Принудив нашего героя

К такому подвигу силком.

НАБРАТЬСЯ СИЛ

Всяк точно знает, коль случится

Вдруг путь, намеченный судьбой,

Немаловажно подкрепиться

Перед дорогою любой

Для сил своих обеспеченья -

Закон для всех предельно строг,

И жизнь не терпит исключенья

Кто б ни был в ней - герой иль бог,

Иль человечишка ничтожный.

Не потому ли бог Гермес

В карман сумы своей дорожной

С досадой нехотя полез.

В суме той каждый из разъезжих,

Кто по делам спешил не раз,

Хранит с упорностью прилежной

Командировочный запас

И прочие для странствий цацки.

Гермес решил поесть по царски,

Но вспомнил - потому и зол,

Что в божий дом пришёл дефолт -

Так звалось в то смешное время

Почти сплошное разоренье.

И Зевс, пусть царь богов, а плут,

Отказа в прихоти не зная,

Надул божков своих и тут,

Лишь крохами деньжат ссужая.

Гермес - ну как набраться сил? -

Взаймы у Бони попросил

Добавить для обеда центы

Под баснословные проценты.

Но тот - голодный, словно зверь, -

Клянётся: ?Нету - те, ей-ей!?

Хотя в кармане крупной пачкой

Была припрятана заначка.

НА БАЗАРЕ

Не докопаться враз до сути

Когда, потворствуя судьбе,

Попал впросак и ты, и спутник

Случайно приданный тебе.

Товарищ по несладкой доле,

Он также в передрягу влез.

За пропитаньем поневоле

Шагают Боня и Гермес,

Ведомые насильем плоти.

И здесь уж, хочешь иль не хочешь,

Иль божий проклинаешь дар,

Вдруг попадаешь на базар,

Как всюду, в общем то, обычный,

Но уж, конечно, не столичный,

Хотя и здесь во всю гляди ...

Вокруг торговые ряды

Шумят. Лотки. Киоски стройны.

Речей обрывки непристойных

И звуки инородных слов:

Гортанный говор дальних горцев,

Востока выверенный слог,

Азарт южан в реченьях бойких -

Всё режет и ласкает слух.

Продукт захватывает дух,

Как декорации на сцене ...

Но больно уж кусачи цены -

Не видеть вовсе б ни одну.

Гермес тайком сглотнул слюну

И покупает в шуме гулком

Бутыль воды и хлеба булку,

Селёдку, обруча ржавей

От бочки, повидавшей виды,

И формы очень незавидной,

И соли даже солоней.

ПОБЕГ

Когда поел, то грусть забыта

И в теле царствует весна,

Набить желудок - это сытость,

Хотя и вредная весьма.

И после, чтоб там ни затеял -

Люд одарил, украл казну -

И телом и душою млеешь

С извечной тягою ко сну.

А боги тоже этой пробы,

Как их ни бесконечен век,

Суровой первенцы природы

Они готовы на ночлег,

Размяв живот, лишь было б место.

Гермес, давно умом известный

В торговой сфере и в быту,

Уж присмотрел с утра в порту

За грудой залежалой тары

Укромный уголок для пары,

Бредущей по камням дорог ...

Лежат они. Луны пирог

Среди разломов в тучах грозных.

То свет серебренный и звёзды,

То ночь слепая - мрачный вид.

Гермес давно во всю храпит.

А Боня, засопев легонько,

Уж думу думает тихонько:

?А не смотаться ль мне, пока

Есть шанс, от бога-чудака,

А там пускай впадает в раж ...

Вот это выход, понимашь.

Ещё когда такое будет??

Он уползает прочь на пузе,

Потом, струхнув в ночи маленько,

Сквозь буерак - на четвереньках,

Пока вконец не занемог,

Затем со всех пустился ног.

В ТАВЕРНЕ

?В чужих углах гуляй с опаской

Или сойди за своего.

Здесь даже подкупом и лаской

Порой не сделать ничего.

Когда же по любой причине

Твоё за тридевять - село,

Поберегись и будь мужчиной,

Дай дёру - только и всего?.

Вот так вот Боне беспрерывно,

Как только он, промчавши кросс,

Утёр Гермесу, было, нос,

Одна шептала половина.

Другая, паузу найдя,

Кричала: ?То не для тебя!

Не уступай, лови моменты,

В объятья праздности лети,

Не зря ж пробрался в президенты,

Срубив препоны на пути.

Отринь в душе боязнь и скверну!?

Он тут приблизился к таверне

И, запахи почуяв вин,

Забыл советы половин.

Ну, а в таверне, так бывало,

Морская публика гуляла:

Вино и водка, дым и смрад,

Горячий спор в преддверье драк,

Хмельные колкости и шутки,

В улыбке томной проститутки.

Их к Боне - выдержит ли дух -

За стол сажают целых двух.

Не разобрать - милей кто даже.

А ножки под рукою глаже

Подушек лучшего пера.

И Боню тянет в номера.

ГОСТИНИЧНЫЙ УЮТ

В стране той славной был обычай -

Любовных не в ущерб утех

Не содержать домов публичных -

Гостиниц прибыло для всех.

И каждый тамошний приезжий

В жару, в морозы, в ветродуй

Войти мог с полною надеждой

В гостинец броский вестибюль,

Где дамы вежливо и бойко

Администрируют за стойкой,

Неся достойно взятый крест.

И нет табличек: ?Нету мест!?

И гость идёт в настрое ровном

В представленный немедля номер.

И были там, признать пора,

Любой палитры номера,

Во вкусах чтоб не зналось сбоя:

Цвета различные обоев,

И как посыл на нужный тон -

И радио, и телефон,

И меблировка в стиле стильном,

И в санузле табло ?Стерильно?,

Бумага, зеркало, стакан

И задремавший таракан.

А в вечера - почти вы дома -

Приятный голос телефона:

?Один? ...Скучали?... Не понять.

Желаем девочек обнять?

Нет-нет! Ну что вы? Телом знойны.

И будете весьма довольны!?

И вот - ночной очарователь -

Очнулся Боня наш в кровати

Такого номера аж днём.

Душа его горит огнём.

И не поймёт никак он толком -

Он мял кого, его кто комкал.

Нет ни девиц, ни денег пачки

Из той припрятанной заначки,

Как овощ жёваный, - лицо ...

Пора бежать. Он на крыльцо,

Как говорится, вылезает.

А там Гермес - о, яви жуть! -

С суровым видом поджидает.

Пора, пора им снова в путь.

АХ, ЖИЗНЬ ...

В душе, когда печаль теснится

И хмурость тянется к челу,

Пройтись полезно по столице

Или заштатному селу

В день летний. Солнышко по небу

Спешит сквозь облачный табун,

Как бы прохожим на потребу

Со старта пущенный бегун.

А чуть подальше - эки штучки -

Весёлый дождь сбегает с тучки,

Вдали, опершись на луга,

Маячит радуги дуга...

Ах, жизнь! Её ли убояться,

Каких бы бед ни намела?

Пойдём сначала прогуляться

В пределы дальнего села.

Там воздух свежестью пропитан,

Густа полуденная тень -

Бальзам от всех душевных пыток

Целебный воздух деревень.

Там глаз заметит без усилий, -

Как старики навеселе,

Дома изрядно покосились

Повсюду нынче на селе.

И не горды подворьем личным

Селяне, ртов не держат лишних,

И на улыбку не легки,

И часто пьяны мужики,

От нужд своих забыться дабы,

И не рожают больше бабы,

Над ними как ни хлопочи.

Но что село? Как ни ловчи,

Не ублажить простые лица.

Нас потому влечёт в столицу.

Порой без видимых причин

На всех порах туда мы мчим.

И вот столица перед нами

Вся ощетинилась домами.

Меж ними ширь проходов узок,

Парад штанов, штандарты блузок,

Шум голосов и чей то взгляд

Разденет до одежд исподних,

Как будто убедиться рад,

Кто здесь добыча, кто охотник,

А кто с нулём соизмерим...

Нам это ли понять с тобою,

И не вернуться ли к герою

Туда, где мы расстались с ним.

НОВЫЙ ДЕНЬ

Есть сон как сон. А есть морока,

Которой вряд ли жаждет кто.

С какого ни приляжешь бока

Упорно снится чёрти что.

Вот так и нашему герою.

Восток уж рдеется зарею.

Они, с просторами на ты,

Бредут. Обочина. Кусты.

Спина широкая Гермеса.

Как зубья пил, верхушка леса.

К нему дорога рвётся в тень.

А солнце ввысь. И новый день

Лишений и тревоги полон.

Одолевает жажда, голод.

Но по дороге каждый раз

Что ни попросишь - бог подаст.

А опыт нам диктует чётко -

Злой голод и богам не тётка,

Пора, пора при всей нужде

Уже подумать о еде.

А кто за так позволит лопать?

Обед лишь можно заработать.

И вот - к ним передом судьба -

Видны крестьянская изба,

Забор не пьян, и хозпостройки

И стенами, и кровлей стойки,

Цепа, косилка, справный плуг

И скошенный намедни луг,

Где по стерне пасётся стадо

Коров, упитанных что надо,

И сколько глаз увидеть смел

Земли освоенный надел.

ВЕЗЕНИЕ

Среди людей бытует мненье,

И каждый этот случай ждет,

Что час пробьёт, настанет время

И повезёт, так повезёт.

И сокровенное желанье,

Шеренги неудач тесня,

Шутя перерастет в деянье

Для жизни важное весьма,

Иль в нечто в этаком же роде.

К тому наделу на подходе,

Вот и поверишь чудесам,

Героев ждет хозяин сам.

Крутой по виду, справный телом,

Он предложил заняться делом,

Пришельцам, не на их беду,

А заработать на еду

На первый раз хотя б немножко

Обычной копкою картошки.

Оплата ж как нигде проста -

Десятой долею с куста,

Будь щедрым урожай иль скромным,

Но в единицах лишь условных.

Хотя в том мало интереса

Для Бони, как и для Гермеса,

Но делать нечего. Они

В работу ту вовлечены,

Как в упряжь лошади для скачки,

И опустившись на карачки

Уж роют, с копкой не в ладу,

Длины не мерянной гряду.

УРОК

За дело можно браться рьяно,

Или тянуть, как слово льстец.

Но в жизни поздно или рано

Всему случается конец.

И вот, подвластные желудку,

Они почти в кратчайший срок,

За дело взявшись не на шутку,

Свой отработали урок.

За труд мучительный и тяжкий

Им выдана была бумажка

И в ней прописанный для них

Мешок картошки на двоих,

Такой, что не поднять и вместе.

Теперь с бумажкой этой к тестю

Того хозяина идут

Нелёгкий отоварить труд.

А тесть - для справки - очень ловко

В округе ведал крупным оптом,

Хоть был не молод, но учён.

Бумажку эту он прочёл,

На ней процент свой вычел влёт

И сделал надпись - "в мелкий опт",

Где, как торговый эрудит,

Жена хозяина сидит.

Она свое с улыбкой милой

На той бумажке отделила

И, как безгрешный херувим,

Их направляет в магазин,

Что был в шагах трехстах, не дале...

Там по бумажке подсчитали,

Что причитается для них

Пяток картошек на двоих,

Их даже взять на выбор можно.

"Грабёж" - кричит Гермес истошно.

Но Боня, как немой, молчит

И от усталости мычит,

И лишь, сумняшеся ничтоже,

Шлёт мысль: ?Спаси меня ты, боже!?

МЫСЛИ О СВОЁМ

О, жизнь! Надежды да препоны.

Кому, как всем, кому - вдвойне.

Но приключиться чтоб такому,

Не пожелаешь и во сне,

Когда везение - на трёшку.

Сидят они, пекут картошку.

Ночь в звёздах. Тьма, как тушь, густа.

Писк комаров. Огонь костра

Неясность полную пророчит.

Дорога, полосы обочин

Как обрамление её.

И каждый мыслит о своём.

Гермес - в раздумье отрешённом,

К делам страны той приобщённый -

Давно уже был тем не горд,

Что чтит его, как бога, вор,

На нищету обрекший многих.

Но здесь воров не счесть в народе,

Как в ношеном тряпье прорех.

Пойди пойми теперь, где грех,

А где благой порыв порою!

Какие ж нашему герою

В ту ночь наводит думы жизнь,

Какая душу гложет мысль,

Да так, чтоб и мозги свело?

Ему б в столичное село

Попасть, отбившись от напасти.

А то, пока на эти страсти

С сердитым богом он глазеет,

Соратники его нагреют.

ГРАБЁЖ

Случается порой в судьбе,

Когда она тобой играет,

Не всё, что хочется тебе,

И это твёрдо каждый знает.

Уже казалось, - в утро ночь,

Вот-вот рассвет, упали росы,

И косари вострили косы,

И страхи убегали прочь.

И уж петух прокукарекал.

Но, чу! Престижная карета

Летит, кренясь на поворот.

Что не деталь, то наворот ?

На ней. И это неспроста.

Карета встала у костра,

Дотоль как быстро ни катила.

Открылись дверцы, два громилы

Выходят, каждый туп на вид.

Один другому говорит

Всерьёз ли, или шутки ради:

"Смотри, сидят какие дяди.

Напыжились - попробуй, тронь.

Залить им, что ль, мочой огонь".

Гермес расправил, было, плечи,

Его дубьем почти калечат,

А Боне - метким был замах -

Ногой пробили прямо в пах.

И битые пока лежали,

Сандалии с крылом забрали

И жезл посланника богов,

И далее без лишних слов -

Знать поостыл бойцовский пыл -

В карету шмыг, и след простыл.

ДОМ ВЛАСТИ

В дороге, как себя ни тешишь,

Как ни комфортен экипаж,

Приятней любоваться пешим

На окружающий пейзаж.

В нём с алым заревом рассвета

Победа видится иной

Все проникающего света

Над отступающею тьмой,

Вдруг ставшей лишь обычной тенью.

О, час тишайший пробужденья

Низин туманных и высот!

Но всякому ли до красот?

Герои наши по дороге,

Передвигая еле ноги

Бредут - душа невесела -

К постройкам ближнего села.

И вот они уже у цели.

Дом власти тутошней сумели

Найти, не встретив никого.

С надеждой входят внутрь его,

Чтоб отыскать в обиде правой

На тех грабителей управу,

Как это требует закон.

Но в кабинете за столом

Не в состоянии унылом

Сидят знакомые громилы -

Курьезы снятся и во сне?! -

Здесь все свои! Свои вполне!

И рядом, видит Боня ясно,

Все те же: рыжий и мордастый,

Кривит чернявокудрый рот

Под застарелый анекдот.

ЗА ДВОИХ

Когда за шиворот вам лёд

Попал по милости момента,

Хоть плач, но оторопь берёт,

Как боль зубная пациента,

Или как кашель в едкий дым,

Которым все в груди забило.

Героев узнают громилы

По рук деяниям своим.

Хотя их ум и не был в силе,

Они тотчас сообразили, -

Пока истцы раскроют рот,

Всё повернуть наоборот,

В ином представив дело свете.

Тем более на том совете

Не первый раз уж, и не два

Всевластно правила братва.

Гермес, как только горделиво

Всё излагать начал, как было,

Громила, ближний ко двери,

Кричит: "Мошенников бери!

Вот краденная ими палка! "

Тут поднялась такая свалка,

Что даже и стоящим близ

Не разобрать, где верх, где низ.

Сперва враги для интереса

Гурьбой напали на Гермеса,

Но тот, уже без лишних слов,

Жезл ухватил и был таков,

Сообразив по зверским лицам

Как на Олимпе доложиться,

Коль спросят, где и что узнал.

Черёд и Бони тут настал -

Он за двоих в ответе вроде.

Уж чем-то бьют его по морде,

И по спине, по шее хлесть!..

Ударов всех не перечесть.

Ногой мордастый в брюхо метит,

Чернявокудрый волос трепет,

А рыжий очень деловит -

Все дать подножку норовит.

ЗЛОЙ ЖРЕБИЙ

И страхи в жизни, и напасти

Нам пережить легко порой,

Но очень яростные страсти

Во сне ни стерпит и герой,

Каким бы не считался смелым.

И Боня, сотрясаясь телом,

Проснулся. В каплях пота лоб.

Где сон, где явь - не разберёт.

Все те же лица той же масти:

Сидит поблизости мордастый,

Блондинистому - к уху рот -

Чернявокудрый что-то врёт,

И рыжий плут, упрямый самый,

Сверлит его в упор глазами,

Как доску ржавое сверло.

Тут Боню малость повело.

Он крикнул еле: "Свой я, свой!"

Мотнул кудлатой головой

И, тот час, вспомнив свои беды

И в прошлом яркие победы,

Которыми он отличался,

Ногою дрыгнул и - скончался,

Хоть пост его и много значил.

Злой жребий выпал, не иначе,

Герою, несшему венец.

Коль пробил час - пришел конец.

ДАНЬ ПОЧТЕНИЯ

Слезе из глаз скатиться впору

Коль жизни оборвалась нить,

И полагалось в эту пору

О том прилюдно голосить,

Печаль нести в душе и лицах,

В одежде - чёрную кайму,

Иль ленту траура в петлице,

Как дань почтения тому,

Кто государством этим правил.

Но в нарушенье давних правил

Уже подряд, который день

Не реагировала чернь,

Как уши заложило ватой,

На эту горестную дату,

Чего не осознать уму.

И вероятно потому

Была, как скорбью ни убита,

Тем озадачена элита,

И шлёт - все мнения важны -

Гонцов во все концы страны.

И вот, как ветры ни крепчали,

Гонцы тотчас же поскакали

Узнать о том в кратчайший срок

Со всех, на что способны, ног.

100

ЗУД СТРАСТИ

Прекрасны в праздности девицы,

Как вышли все из варьете, -

Намакияженные лица,

До верха плавок - декольте,

Призывный взгляд и взгляд холодный,

Развязный жест, как ленты пут,

Как в лузу - шар, как выстрел пробный,

Иль шаловливой страсти зуд.

Всё - в знак игривого настроя.

О, эта сладостность девиц!

Вот также вводит нас порою

В соблазн припудринность столиц

И под ковёрный шорох свары

Между чинами, и лукавый

Дух журналистского пера,

Ещё фальшивого вчера

В угоду власти и момента,

И слабодумья президента

В преддверье роковых минут.

И там - судьба писала драму -

Цепные псы телеэкрана,

Осклабившись, команды ждут -

Кого ославить, иль оплакать

По тайно поданному знаку.

Ну, а гонцы, всё в сказке - быль,

Глотают верст дорожных пыль.

А мимо в отблеске зарницы

Домов разбитые глазницы,

Какой бы ни скакали день -

Сквозная бедность деревень,

И скудны и дворы, и нивы,

И неподсудные громилы,

И вор не из последних лиц,

И в очередь толпа девиц -

И в молодом и в старом теле -

Подзаработать на панели.

И, чтобы ни творили все,

Достаток как бы в решете,

Или во сне нечасто снится,

Тупая безнадежность в лицах,

Чернь охватившая сполна,

Как будто бы прошла война.

101

МОРОЗ ПО КОЖЕ

Уж если ждёшь - в застое время,

Как в затхлом озере вода,

И час - вместилище сомнений,

И день растянут на года,

И для души нет горше муки,

Всё в ней - пристанище для скуки,

И мыслей не связать концы.

Но вот являются гонцы

Уставшие, не дай то боже.

От вида их - мороз по коже.

И всё, что разузнать смогли,

Тотчас поведали они.

И что же те гонцы сказали?

Повсюду, где они бывали,

Как раньше ни была бедна,

В конец разграблена страна.

Последнее, как звери в чащу,

Братва в свои карманы тащит,

И где бал правил дефицит

Уже лютует геноцид

Провинциального народа.

И обернулась вдруг свобода

Бесправием в потоке прав,

Где мускулистый только прав.

И люд теперь уж там различный,

Всё более иноязычный,

Живёт, что с прежнего то взять?

Как ни толкуй, не мог понять

Тот люд запутанный, какое

В столице приключилось горе,

И что печальный этот факт

Обозначает скорби знак

Великой, да еще и с гаком...

Про гак уж не узнаем мы.

С тех пор дела покрыты мраком

Той незапамятной страны.

И лишь, как лучик над забвеньем,

В глухой затерянной деревне,

Забытой богом и людьми,

Уже в сегодняшние дни

Отрыли памятник надгробный -

Гранитный пьедестал огромный

Откуда взявшийся - невесть,

Его венчает гнутый рельс

И в нём - заметная едва

В кривой ухмылке голова

И надпись, выбитая в рост:

?Безмерной лжи апофеоз!?

102

ОБЫДЕННОЕ ДЕЛО

Что смерть? Ни спрятаться, ни деться

Ни в людном месте, ни в глуши.

Поспешное из тела бегство

Вконец измученной души.

И смерть - обыденное дело,

Чья б в этом ни была вина,

Она - противник первый тела,

Когда душа утомлена

Сумятицей ночей тревожных

Или теченьем скучных дней,

Или тщетою целей ложных,

Или суетностью затей,

Бездарно источивших годы,

Как древоточец ладный дом...

И души в саване убогом

Пред божьим предстают судом.

Все в ряд - ни льготников, ни брони,

Ни уважительных причин.

И в очередь душонка Бони

С душою бомжа перед ним.

Смиренны все, всё рая ради,

И те, кто спереди и сзади,

Донельзя чёрная душа,

И та, что в теле хороша

Была при жизни незавидной.

И Бонина душа, хламидой

Прикрыв порочности следы,

Уж в рай. Но грузные ряды

Грехов преградою невольной...

Разверзлось небо. В преисподней

Негодованием шурша,

Его скитается душа.

Темна, в мучительном огне,

В кругах не мерянного ада

Она поближе к сатане,

Толкаясь, перебраться рада.

Смрад, муки, волны страха, боль,

Наплывы тьмы, удары света...

Возможно кто-нибудь другой

Расскажет вам про всё, про это.

ЭПИЛОГ

Судьба - не кат, не врачеватель

Душ заплутавших и сердец,

И жаль тебе и мне, читатель,

Что вышел горестным конец

Событиям тем безотрадным.

Но после ночи непроглядной,

Как за зимою быть весне,

Свет пробивается в окне

Чуть зримый, еле осязаем.

Как грел он, больше не узнаем

Народ простой, братву, чины

Той незапамятной страны,

Немалой, но и не безбрежной,

Отжившей уж давно своё.

Она с лица земли исчезла,

Знать, крепко грабило ворьё.

И власти, хоть пресечь и вправе,

Очки ограбленным втирали,

Вертясь в угодничестве злу,

Как та сорока на колу.

Но что печаль и зуд копаний?-

Удел легенд, былин, сказаний.

А нам сейчас не до жирку.

Теплей на нашем бы веку...

К тому же создан прецедент:

По слухам, честный президент

Россией правит. Люд живет.

Чиновник чуть поменьше врёт,

И пальчиком грозит ворью,

Считая выгоду свою.

Так что, читатель, ныне жизнь

Почти прекрасна, веселись!

ЧАСТЬ 2

ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР

ПРОЛОГ

В потоке будней утомленных,

В лавине неумолчных фраз

Чудак, над книгою склоненный,

Все реже, реже среди нас.

Укрывшись за стеною дома,

Дверной захлопнувши проран,

И ты, и я - упрямо снова

Глядим в цветной телеэкран.

Есть мысли? Думается скверно.

Желанья топит лень души.

И знаем что-то мы примерно,

Узнать точнее не спешим.

Нам растолкуют - мы глотаем,

Нас покупают ни за грош.

А миром безудержно правит

Все сокрушающая ложь.

И если мы читать в глубинке

Привыкли между строк давно,

То виртуальные картинки

Понять - иначе нам дано.

И вот когда - да будь излишек -

Как блох, понаберемся шишек,

До нас доходит - метод проб,

Что синяки не красят лоб.

И что нам - в скуке и печали

На мысли наложить табу?

Телеэкраны отключаем,

Чтоб не испытывать судьбу.

Что было? Явь дурная, сон ли?

И снова мы уже не зомби:

Живем и ладим меж собой,

Там что-то знаем, там не знаем,

И по герою заскучаем

Вновь не единожды с тобой.

Что с ним? С душой его что сталось?

Нашла ль покой на стороне?

О, ностальгическая жалость,

Присущая тебе и мне!

Не потому ль острей желанье,

Как прелесть дней ни хороша,

Понять, какие же страданья

Героя падшего душа

Узнала, в ад скатившись с неба.

Как заглянуть туда, где небыль,

Откуда выйти - не дано?

И чудо! Страсти на потребу

Открылось мрачное окно.

Гляжу я в ад. Смотрю и плачу.

И полный страхами дрожу,

И без утайки, не иначе,

Все, что увидел, расскажу.

ПЕЧАЛЬ И ВЗДОХИ

Мир заражен непостоянством -

Лишь шаг от счастья до беды.

Движенье, время и пространство

Стирают всякие следы.

Кто б ни был - путник неизвестный

Иль популярности звезда,

Настанет час - предел известный

Их уровняет навсегда.

А там - в плен мрачного Аида*,

Владыке замогильных сил,

Которого, увы - планида,

С престола Сатана сместил

И правит, где печаль и вздохи,

И раздирают тьму сполохи,

И без желания и нужд

Стенает сонм заблудших душ.

А среди них страдает боле

Душа мятущаяся Бони.

И, как ни скрадывала мгла,

Она замечена была

Хозяином. И тот, скучая,

Танату* срочно поручает -

Бог смерти числился в чести -

К престолу Боню подвести.

И вот - старанье не напрасно -

У трона он уже распластан,

Роняет капельки слюны

На грязный туфель Сатаны.

СУРОВЫЕ ПОРЯДКИ

Упорство зла неистребимо,

Как и расхлябанность добра.

Они, случается, незримы

В душе до смертного одра.

В ее глубинах сокровенных

Они неслышны и смиренны.

Но пробил час, замкнулся круг -

Все рвется вон наружу вдруг.

И не понять, где гнев, где милость,

Где зло в добро переродилось,

Иль, не дай бог наоборот,

С добром случился поворот

На худшее к зловонной куче,

К паденью с покоренной кручи

До сдобренного гнилью дна ...

Но, чу! Взглянув на Боню с трона,

Бесстрастным голосом патрона

Заговорил с ним Сатана:

- Что мельтешишь ты здесь, несчастный,

Зачем пеняешь на судьбу?

Всему, что сделано напрасно,

Есть искупление в аду,

Как жизни путь ни мнится сладким.

Суровы здешние порядки,

И в этом мире, знай гяур,

Нет состраданья и купюр,

И уж воздастся, будь спокоен,

Тебе за все, чего достоин! -

- Вели, великий, слово дать, -

Взмолился Боня,- мне сегодня! -

- К чему? Суду его предать

По всем законам преисподней! -

В СМИРЕНОЙ ПОЗЕ

Что сказка? Миг - и пролетела,

Как капля, влитая в струю.

Другое дело делать дело,

По жизни, проходя в строю

Сообщества людей. И только

Застой, провалы, перестройка,

Замена идолов и вех,

Корректировка правил всех

Для игр, как в давний век и ныне, -

Люд бьется, словно в паутине.

А чуть избавился от пут,

Как тут же - шанс попасть под суд,

Хотя не очень и лукавил.

В аду такая ж уйма правил.

И Бонина душа - ни мед -

Суда в смиреной позе ждет,

В агнца преобразившись, было.

Но судьи там - не кличь "на мыло",

И им не значит ничего

Преображение его.

Они различными путями,

Как говорят, "резину тянут":

То вдруг неясность подвела,

То завалили их дела,

То судеб сложные моменты,

А то закончились конверты,

В которых - нормы б соблюсти -

Повестки надо разнести.

А обвиняемый что может?

Ждать участи своей тревожно,

Сидеть в холодном КПЗ*,

И заработать ОРЗ*,

Или, коль начало недужить,

Еще чего-нибудь похуже.

Но вот вины яснеет суть

И душу волокут на суд.

ОБВИНЕНИЕ

Давно доподлинно известно

Не по теориям светил,

Что белый свет на поднебесной

Душе и сердцу очень мил.

И только наступает вечер

Сердца смущает мрак земной.

До боли ожидаем встречи

С зарницей новой за стеной.

И бездна тьмы, где царство мертвых,

Невольный страх внушают нам.

А вдруг уж судный день повернут

Лицом, и строгий Родомант*

Из ряда неподкупных судей

Нас ждет и, есть за что, - осудит,

И сухо приговор зачтет.

Но погоди! Не твой черед.

Перед судом предстать изволит

Душа стенающая Бони.

Дрожит, изменчива, темна

И страхами полна она.

Ее размеренно в упор

Уж обвиняет прокурор:

"Суд не разжалобят вериги.

Грехи твои в греховной книге

Прописаны, как белый стих.

Вот перечень неполный их,

Которому нельзя не верить.

Кто с малых лет мог лицемерить,

Заискивать и ловко лгать,

Товарища легко предать

И к власти рваться по телам

Упавших - не до их беды,

Глотка ни предложив воды?

Кто руки грел на горе часто,

Воров прощал, презрел несчастных,

Набил, призвав на то обман,

Себе и жуликам карман?

Кто, власть прибрав, бездумно правил,

Отчизну бедностью ославил,

Бездушья занеся гнилье,

Как эпидемию, в нее?

Себе в угоду кто злословил,

Гнал не угодных, пропил совесть?

Но если объективным быть,

Была ль она, чтобы пропить?

И ты, теперь как ни смиренный,

Достоин огненной гиены!"

ПРИГОВОР

Земляне по природе слабой

В заботах неутешных лет

Все ищут власти, ищут славы

Среди мятущихся судеб.

И им особых рангов знаки

Нужней, чем в море якоря,

Чтобы таскали им зеваки

Каштаны прямо из огня.

Их мелок мир, но полон страсти.

О, горькие издержки власти,

Как с виду жизнь ни хороша!

Вот так и Бонина душа.

Сидит - ничтожной, не любимой,

Скамья под нею подсудимых,

Присяжных отрешенный взор ...

Судья читает приговор:

"Осмыслив в фолиантах дела

Деянья грешника в миру,

Озлобленность души и тела

И тягу к лживому перу,

Суд к выводу такому склонный:

По совокупности - виновный

И заслужил - мошенник, тать -

Мученья страшные принять.

Но по причине - знать бы средства -

Того, что грешник с малолетства

Ущербным был родимым в горесть,

Не знал, что есть такое совесть,

Судьбу в аду его смягчить

И наказанье облегчить,

Путь предрешить ему сквозь терния

И совесть в душу вбить, как стержни,

Чтоб не продать, и не проспать,

Куда б соблазны ни вели,

И в параллельные миры

На муки совести послать".

Суд встал. Закрыто ныне дело.

И в чье-то горестное тело

В чужом миру, простор круша,

Его вонзается душа,

С какой ни глянуть стороны,

По наущенью Сатаны.

СРЕДИ ЖИВУЩИХ

От потрясений бог помилуй,

Не трогай жизни благодать

И увядающую силу

Вели не каждому познать!

Отговори от вездесущих

Соблазнов сладких Сатаны,

К которым так пристрастны мы

И наш герой. Он средь живущих -

В стране, где вовсе не пиры,

А параллельные миры

Сошлись, но в сферах отдаленных

От наших будней утомленных,

Где с делом злобятся слова.

А в мире том в лугах трава

Лишь чуть кудрявее и гуще,

Да потемней и строже пущи,

Да солнца яростней тепло.

Река. Столичное село

В изгибах плавных берегов.

Чу, тявкнул сдуру пустобрех -

Враг померещился спросонья.

В палатах президента - Боня,

Здоровый и, конечно, сыт,

Заглавным за столом сидит,

Покрепче в стул упершись задом,

Всех забодав сердитым взглядом, -

Такой обычай вожака

Гулял в те смутные века.

Вокруг него, других поближе,

Как демон лести, вьется Рыжий,

Который - случай не поддельный -

Был тоже в мире параллельном.

Он рвется - нужный поворот -

Дать мыслям Бони разворот.

И тут же, как при власти нынешней,

Непотопляемый Блондинистый,

И рядом что-то шепчут нудно

Мордастый и Чернявокудрый.

КОНФУЗ

Уйти в кусты, за дело взяться

В безделье проводить года?

В любом раскладе информация

Не будет лишней никогда

Ни для кого - большой иль малый,

Иль занимает важный пост.

Во избежание скандалов

Ей обеспечен нужный рост.

А Боня что же? Брови хмурит,

На президентском сидя стуле,

Соратники его вокруг,

Ждут информацию от слуг.

- Выкладывай, кто будет первым,

Доноса, - хмурится он, - перлы!

О чем народ судачит наш,

Ядрена муха, понимашь? -

Вперед с опаской рвется Рыжий -

Огонь волос, в глазах бесстыжесть,

Фигура рослая дородна,

В улыбке сальной тает морда

Примером всем для подражанья

Себя и власти обожанья.

- Я изложу, - он молвил, - так:

Народ хоть нынешний дурак,

Но акции приняв не очень,

Вождя хвалить готов и ночью,

Ну, и - противники держись -

Свою разнузданную жизнь. -

Мордастый подтвердил степенно:

- Народ желает непременно

Вождю отхлопать в сотни рук... -

Чернявокудрый тут как тут,

Тесня Блондинистого - нате! -

С советом выступил некстати:

- Чтобы успехи закрепить,

За грош бы акции скупить,

Сняв с плеч народа тяжкий груз. -

В рядах собравшихся конфуз:

Они с заката до рассвета

Уже давно творили это.

НЕСУРАЗИЦА

Когда случаются новации

В тревожных буднях и в аврал,

Нелепой этой ситуации

Я б никому не пожелал.

Уже, казалось, дело ладится

Себе и людям напоказ,

И вдруг такая несуразица -

Сбой, пробуксовка и отказ,

Уход весьма заметный в сторону

И удержать его - нет сил,

Хотя не вкривь движенье оное

Наш Боня и благословил.

Ему, коль не хватает ясности,

Давным-давно плевать на частности.

Но совесть - прочно внедрена,

Жжет душу пламенем она.

О, муки! Испытали сами то,

Когда не в форме по утру?

Тем паче, Боня до беспамятства

Влюблен в сановную братву.

И как подвергнуть осуждению

Всех тех, кто так и норовит

Для своего же окружения

При встрече сделать честный вид

Настолько, что и ни для умника

Ясна, как день, личина жулика?

Но мало ли, что в мыслях вертится

И чешется к деньгам рука,

В сомненьях надобно увериться

Хотя б разок наверняка.

КОМАНДА

Как ни возводит лень преграды,

Как мы ни заняты собой,

Но сказки мудрой Шахразады

Слыхал, наверное, любой.

И в них, на то они и сказки

Из стародавней старины,

Для жизни важные подсказки

В сюжеты тонко вплетены.

И для сидящего на троне -,

Когда забот невпроворот,

Их выуди, как сделал Боня,

И вот команду он дает:

- Эй, кто там! Слева или справа!

Ко мне подайте генерала

Охранной гвардии моей

Для разговора поскорей! -

И тут дворцовая прислуга,

Толкая в бок друг друга грубо,

Но так, чтоб не терять лица,

Бежит по комнатам дворца.

А их ни счесть. Гонцы - по ваннам,

Заглядывают под диваны,

За рамы редкостных картин,

В утробу кухонь и витрин...

Повсюду быть, возможно, сану,

На то она и есть охрана.

Но нет его ни там, ни здесь,

Хоть в поисках из кожи лезь.

Тогда помчались - худо медлить -

По случаю погоды летней

Во все окрестные концы

Его высочества гонцы.

ГЕНЕРАЛЫ

О, век прошедший, недалече

Твой ложью скроенный эфир!

Но мы, забыв о том, навстречу

Несемся в параллельный мир,

Где странных странностей бывает

В пример не здешней суете:

Там генералов пребывает,

Как дырок малых в решете,

Или как кочек вкруг болота.

Вот генералы от морфлота,

От пресноводных луж, реки,

От придержавшей власть руки,

От пушек, ружей и пищалей,

И рвов и насыпей песчаных,

От тех, кто, свой урезав сон,

Блюсти обязан был закон,

И даже, в пику общей лени,

От плац парадных построений,

И от пожаров тоже есть...

Но, впрочем, всех не перечесть.

И в дни, когда стихают свары,

Те тыловые генералы,

Устав от бдений и трудов,

Забыв о важности работы,

Стекаются вокруг прудов

Мозги очистить от заботы.

Метода этому одна:

Уж если пьешь, то пей до дна,

Рыбачь, заплыв подальше в лодке,

Купи внимание молодки

И прочее - забав немало...

Охранных гвардий генерала

Гонцы с трудом в кустах нашли

В объятьях разовой невесты

И, не взирая на протесты,

Немедля к Боне привели.

ВЗБУЧКА

Грозней грозы начальник хмурый,

И это каждый должен знать,

И не пытаться ему сдуру

Перечить или возражать,

Иль улыбаться беспричинно.

Перед очами Бони чинно

Стоит, как учит ритуал,

Охранных гвардий генерал.

- Так, где же, шельма, ты шатался? -

Тут Боня явно не сдержался

В привычке модной не орать

И ну героя поливать,

Хотя и вовсе не оратор,

Отборно выстроенным матом.

И здесь, как с правдой ни крути,

Он помнил слов ни тридцать три,

А много больше и значительней.

Знать был по юности строителем.

На стройке же, давно известно,

Мат слыл за движитель прогресса.

Что делать дальше? Как ни злись

И сколько ты ни матерись,

Найдется место в жизни снова

И для обыденного слова.

Вот Боня, отдышавшись еле

От пережитых треволнений,

Уже спокойно говорит:

- Ты, генерал, прими на вид

Свое такое поведенье.

Ну, а теперь без промедленья

Переоденься, идиот!

Пойдем с тобою мы в народ:

Я изучать его изъяны,

А ты - в инкогнито охраны. -

ПАРА

Решил ли в тайниках сознанья

Или заставила нужда,

Но для любого начинанья

Увы, фантазия нужна.

И Боня, далеко не сразу

Припомнив сказки Шахразады,

Чуть ни сломав в потугах ум,

Уж одевается в костюм,

Чтобы приметным быть ни очень-то,

Обычного чернорабочего:

Штаны с рубахою без майки,

На случай холода фуфайка,

И обувь из потертых пар.

А посрамленный генерал

Приказом шефа сгоряча

Был срочно приодет в бича.

И вот - заслуженная кара -

Перед тобой, читатель, пара:

Один - вполне фигура рослая -

Стоит дубиной стоеросовой,

Кепчонка - вкривь, в ухмылке рот,

И заднице в укор живот

Навис - безмерный кладезь сала.

А тот, что с роли генерала

Попал на амплуа бича,

Был телом худ и мал в плечах,

Изогнут по веленью спроса

Почти что правильным вопросом.

В ПУТЬ

Спустилась ночи бахрома,

Скрывает тьма прохожих редких,

А коль назначена разведка,

К ней приступить давно пора

Стране и совести в угоду.

И уж по тайному проходу -

Стучит от страха зуб о зуб -

Фигуры темные ползут,

Толкаясь меж собой легонько

И чертыхаясь, но тихонько.

И вот, как ни легки дела,

Дыра, петляя, привела,

Как путь ни показался долог,

В столичного села проселок,

Иль в нечто вроде бы его.

Они выходят. Никого.

Дома лишь спящего квартала.

И Боня хлопнул генерала

В восторге грубом по плечу -

Какая похвала бичу!

И, отдышавшись, хоть не горы,

Он начинает разговоры:

- Не сладок путь добычи истин,

Нет лишних здесь ни ног, ни мыслей

И их не прекращаем зуд...

Да, кстати, как тебя зовут? -

С Главой на ты всегда опасно,

Но и молчание напрасно,

Когда ответа жаждет сан.

- Я прозываюсь, э...э, Иван. -

"Что ж, - думает с досадой Боня, -

И здесь Иванов всех по боле,

И уж почти наверняка

С собою взял я дурака".

И в том же духе, как ни странно,

Втихую думалось Ивану:

"Поразвилось на свете Бонь,

Мешок с дерьмом, а только тронь"!

МЕТАЛЛ БРОНИ

Шаг сделан - даже не герой

Познает странствий искушенье.

За первым шагом и второй

Как факт последует движенья.

И жизнь войдет - бреди, беги -,

Как невозможность быть иначе,

В поочередные шаги,

Которые немало значат.

А чуть привстал с открытым ртом

От непозволенного рвенья,

Уже дорога - за бортом,

И пауз нет для размышленья.

А что же наш с тобой герой?

Расставшись с тайною дырой,

Идет он. Света нет ни грана.

Чуть сзади тащится охрана,

Уже струхнувшая слегка,

В лице Ивана-дурака

Не посвященного в суть дела.

Ему прогулка надоела

В неведомое с тайным лазом,

Но что поделаешь - обязан.

"Эх, - каждый мыслит,- до зарницы

Кому бы в хату напроситься"?

И рядом вдруг, хоть тьма кругом,

Навис, как глыба, мрачный дом.

Чуть посветили спичкой. Щели

Нет ни единой. Окна, двери,

Как будто танки в наши дни,

Задраены в металл брони.

И двери, как они ни били,

Им и чуток ни приоткрыли

И ни подали голоса`.

И шепчет Боня:- Чудеса!

Знать ход, попутанный случайно,

Привел во двор тюрьмы центральной.

Досадный в действиях изъян! -

Тут слово вставил и Иван:

-Какой изъян? Мы вышли четко.

В домах народец за решеткой.

А на приволье, зол и сыт,

Гуляет жулик и бандит. -

Вот так узнал герой наш чудом,

Что параллельный мир с причудой.

НЕ ТУТ-ТО БЫЛО

Когда дорога ради дела

К конечной цели привела,

Гостиниц множество в пределах

Стояло стольного села.

Они, как гривенники к центу,

Иль как равнение в строю,

Все больше тяготели к центру,

Оставив малость на краю.

И вот, когда пришла усталость -

Все в раз немыслимо пройти,

Героям надобная малость

Вдруг повстречалась на пути

За - тяжки долгие дороги -

Одним из поворотов многих.

Она опрятна. Мыли с мылом

Ее как будто в эти дни,

От ослепительного пыла

Тускней, казались, фонари,

Вершившие столбы у входа.

Крыльцо в граните. Нет народа -

Уж спят давно и мал, и стар.

В наряде красочном швейцар

Готов улыбчиво с поклоном

Дверь распахнуть гостям сановным,

И даже, кто попроще будь.

И Боня с Ванею идут -

О, счастье обрести покой! -

К гостиничной двери входной,

К себе влекущей с грубой силой.

Но у двери, не тут-то было,

Их оглядев всего лишь миг,

Швейцар взъярился, словно бык,

Почуявший урон порядку,

На красного оттенка тряпку.

Хотя он как бы ни причем,

Чернорабочего с бичом,

Ну, хоть убей, хоть выдай чек,

Не пропускает на ночлег.

ОТ ЛЮКА К ЛЮКУ

Среди людей бытует мненье,

Как неудач ни перечесть,

Из тупиковых положений

Хотя б один, но выход есть.

Его найти - ни с лавки спрыгнуть.

И говорил один чудак:

- Умрем, и то нагою дрыгнем,

Обозначая этот факт! -

Знать заключен, как в клетке некто,

В том поиске известный смысл.

Ночные бденья зная редко,

Наш Боня к полночи раскис

И ну во всем винить Ивана -

Попалась под руку охрана.

Но тот, хотя устал вдвойне,

Себе, конечно, на уме

И предлагает, не потея,

Новейшей выдумки идею.

Она, вообще-то не нова

И суть идеи такова:

В селе том издавна случилась

Чинов ли, иль иная милость -

Постройка для домов жилых

Обычных камер тепловых,

В которых, если закавыка,

Пожить, возможно, но без шика.

Осталось лишь чуток пройти,

Ну и одну из них найти.

Вдоль улицы без слов, без стука

Идут они от люка к люку

И, наконец, у тополей

Нашли тот люк, что потеплей.

НОЧЛЕГ

Чтоб ни гадала ворожейка,

Судьба ответственна за все:

Кому - патрон, кому - злодейка,

Ну, а кому - ни то, ни се.

И как бы ни кипели страсти,

И кто во что ни был горазд,

Она свое по божьей власти

В срок нам положенный воздаст.

И огорчит, и зачарует,

И в миг один разочарует,

Надеждой наградит не раз...

С такой надеждой в тесный лаз

Бетоном огражденной ямы

Вползают наш герой с Иваном.

О, темень - не видать ни зги,

Предвестник отдыха иль ада,

Союзник страха иль награда

Волнует, как дурман, мозги,

К себе зовет и отторгает.

Вокруг, как в бане, жар витает

И в нем работает за двух

Немытых тел тлетворный дух,

И кислый запах - ели что-то,

Готовность смыться вдруг в два счета,

Сбежать, как капля по трубе,

Или замкнуться на себе.

Назад? Но сил им не осталось

И поиск новый не в резон.

Как груз навьюченный, усталость

Берет свое и валит в сон.

ПРЕОДОЛЕНИЕ

Едва смогли закрыться очи

В забвенье кратком от забот,

Безмолвно покрывало ночи

Приподнимал уже восход.

Сползали прочь ночные тени,

Спеша в прогалины низин,

Певец пернатый где-то тренькнул

Спросонья голосом чужим.

И снова тишь. Упали росы,

Омыв прожилины листа.

И первый луч пронзает косо

Отставшей тучки телеса.

И, как волшебное явленье,

Всегдашней прелестью красна,

Преодолев оцепененье,

Встает природа ото сна.

И начинается все круче

Солнцеворот на новый круг,

И солнца уж не первый лучик

В открытый проникает люк,

Пугая тьму, где местных кроме

Вселила случая рука

И заплутавшегося Боню,

И с ним Ивана-дурака.

Луч шарит по бетонной яме,

И тот, и этот угол занят

Не только тряпками в грязи...

Так что же видится вблизи?

ПРОБУЖДЕНИЕ

О, пробуждения минуты!

В них явь, как свежие цветы,

В душе ни горести, ни смуты,

И на день помыслы чисты.

И утра раннего услада,

Как выпитый стакан до дна,

Одарит свежестью. И сладок

Пахнувший ветер из окна,

Скользнув по приоткрытой раме.

Но малым был объем тех камер -

Изба без окон и дверей,

Как в давней юности моей

Страничка из потертой книжки.

И видит Боня у задвижки -

Ни замухрышка, ни краса -

Фигура чья-то, волоса -

Не померещилось ли, братцы? -

Слегка шевелит форма двадцать? -

Ее носители шалят.

И пристальный буровит взгляд,

Как жуткий вымысел с экрана,

В упор и Боню, и Ивана.

И вот, испугом одержим,

Иван шепнул: "Патрон, бежим!"

Но совесть - злой подарок беса -

Герою: "Стой, гяур, ни с места!

Не ты ли, сколь хватило сил,

Тут к бедам руку приложил"?

ПРИЧУДЫ

Уж если, вопреки стремленью,

Не забиваешь в лузу шар,

Любой противник вне сомненья

Воспримет с пользой этот дар

И завершит победой встречу,

Лишь случай бы ни помешал.

Фигура двинулась навстречу,

Обносками одежд шурша

Среди убогого убранства.

За ней в углах глаза, глаза -

Причуда сжатого пространства -

Предупреждают и грозят,

И неуступчивы и странны...

И, как осины зябкий лист,

Уж охватила дрожь Ивана,

Хотя в душе был дзюдоист.

И Боня пал донельзя духом,

Душой вибрирует, как муха

В капкане паутины цепкой.

Фигура голосом окрепшим -

Не скажешь, что слыхал едва ли -

Бормочет: "Как вы отдыхали

В хоромах здешних? И окрест

Знать не нашли пристанищ лучших,

И кто из вас такой везучий,

Что угадал наличье мест?"

Ни суеты в словах, ни спешки,

И речь ни сладка, ни груба,

И лишь подобие усмешки

Скользнула на его губах.

СРЕДОТОЧИЕ ГРИМАСС

Любая странность недоступна

С наскока трезвому уму,

И многим кажется преступной

Она уж только потому,

Что в проявлении - бестактна

И в новизне своей - абстрактна,

Как средоточие гримас

На полотна спокойном фоне.

Но это вовсе не про нас.

Всеядны мы. А как же Боня

Дает ответы на вопрос?

В недоумении прирос

Он к месту, и губу надул,

И, захотев порисоваться,

Надумал, было, припираться,

Но тут уже Иван смекнул:

Чтоб склоки новой не начать,

Разумней проще отвечать.

- Мы, - молвил он, - зайдя невольно,

Ночлегом нынешним - довольны

И, поутру покончив с ним,

За все, про все благодарим,

Как ни болят бока и шкура. -

В ответ им главная фигура,

Опять приблизившись слегка,

"Плевать, - шепнула, - на бока.

Меня от ваших бед увольте,

Хоть и ни сладок не уют.

Но за ночлег платить извольте,

Раз обеспечен был приют".

ПРОРАН

Благослови желанье, боже,

Преподнеси благую весть!

Но кто поверить нам поможет,

Что в жизни и такая есть?

Зато доподлинно известно,

Как краткий символ "М" и "Ж":

Недоброго настроя вести

Торчат, как иглы на еже,

И не дают утихнуть боли,

Размыв в душе сильней проран.

"У нас нет денег", - шепчет Боне

Им озадаченный Иван.

И то понятно. Жили в сласти

Носители вершины власти,

Пусть пустяковой, никакой,

Не обещающей покой.

Они, кто чтоб там ни пророчил,

К себе тащили все, что хочешь -

От шуб, пылящихся зазря,

До заржавелого гвоздя.

Едали - и худой -, и с грузом -

Они от пуза и до пуза,

Ну и копили, где кто взял,

На счете личном капитал

В надежных банках заграничных.

И всем понятно, почему

В карманах денежек наличных

Носить им было ни к чему.

Хотя, ступая на дорогу,

Давно смекнул скупец любой:

Нелишне денег на подмогу

Иметь, хоть малость, но с собой.

УРОК

Как должнику понять не сложно

Суровой строгости истца,

Его смятение возможно

Узреть по бледности лица -

Как сунул в молотилку палец

И получил взамен итог.

И уж готов заимодавец

Наглядный преподать урок,

Где и угрозы и стенанья.

И нету горше состоянья,

Душа раскаяньем горит.

Встревожив Боню и Ивана,

Не зная их чинов и сана,

Фигура с ними говорит:

- Не соберешь и крохи дани

И не получишь ни гроша,

Коль мышь повесилась в чулане,

Поняв, что нет в нем ни шиша.

Но кто просчетов этих выше

И с головой покрепче мышьей,

Тот знает ни один подход

Заполучить себе доход. -

Иван переглянулся с Боней.

- Я, э...э, простите, вас не понял.

Любой из нас почти что гол -

- Должны вы отработать долг.

Вот ты, к примеру, хоть и робок,

Но на ноги и скор, и легок,

И потому - ни воровать -

Бутылки будешь собирать.

А этот тип, хотя и с пузом,

Нам для другого дела нужен:

Взамен больного одного

На паперть выведем его. -

- Ему и грош дадут едва ли, -

Шепнул Иван, - с такою харей. -

Фигуру, как среди потех,

Сперва одолевает смех.

Но тут же, как в озябшем теле,

Взгляд равнодушьем леденеет

И голос строгий молвит им:

- Дефект не нов, наложим грим. -

В ГРИМЕ

В том государстве изначально,

Хотите этого, иль нет,

Настроя с примесью печальной

Заложен был менталитет

У большинства его народа -

Знать, так назначено судьбой,

Не потому ли и природа

Была в печали с ним одной.

И даже если в утрах росных

Крепчали дни, вставали весны,

Простор в овале голубом,

Вдали деревья, как тростинки,

Уныло плыли паутинки,

Как челноки, в просторе том.

А если на исходе осень -

В сто крат печаль в сырую просинь:

Нагих стволов замшелый вид,

И грязь, и пыль необоримы...

А наш герой уже сидит

В наложенном умело гриме:

На лоб кепчоночка слегка,

Да два под глазом синяка,

Да на груди табличка четкая,

Как детским почерком, начертана,

Где строчек - дрогнула рука -

Слегка завалены бока:

"Не проходите стороною,

Хоть это сделать вы вольны.

Подайте на житье герою

На юге бряцавшей войны!"

СЛЕЗА ИЗ ГЛАЗ

С высот попробуй положенья

Нырнуть на самые низы.

Такое обрыдать решенье

Не хватит и за год слезы,

Как бы обильно сердцу в милость

Слеза из глаз та ни катилась.

Вот так и Боня - странный вид,

Сочувствуя себе, сидит.

Налево глянет - эки лица,

Стеной просящих - вереница

Вдаль убегает от крыльца,

И нет ей, кажется, конца.

Направо, взором как ни лазай,

Картина скорбная все та же:

Парад поношенных одежд,

И трата дней, копейки ради,

И нет ни жизни, ни надежд

В застывшем на ступенях взгляде,

Хоть подаяние и дашь.

И Боня мыслит; "Как отдашь

И долг, и за него проценты,

Коль одолели конкуренты,

Неисчислима коих рать?

Вот я..., ату их, в шею гнать!

Тогда здесь все мое до грана".

Он кликать, было, стал Ивана,

Но положение - в укор,

Знать совесть вставила укол

Ни в сердце, где рассудку тесно,

А, кажется, в другое место.

БЕЗВЕРИЕ

Секрета не храню, читатель,

А есть - делюсь с тобою им.

Был мир, где Боня что-то значил,

В безверье - непоколебим.

Хотя по селам, как игрушки,

И многоцветны, и легки,

Нередко высились церквушки,

Безбожью многих - вопреки.

А также, выпуклы и странны,

Посланцы как бы в мир иной,

Над всеми возвышались храмы,

Врезаясь в небо головой

В раздумье вечном и печали.

И прихожане в них встречали

Дни скорби, праздники, посты.

Причины этому просты,

А может, кто их знает, сложные:

Одни идут на слово божье,

Устав на улицах шалить,

Другие - грех свой замолить

И тут же к новому примериться,

Коль индульгенция имеется

На много дней вперед уже.

Но мало верил кто в душе

Среди безверия разгула.

Вот и знакомая фигура,

Как время выделить смогла,

Деяньем не скупясь ни мало,

Частенько Боню проверяла.

Ах, этот взгляд из-за угла!

ЯД ОБЩЕНИЯ

С тоской не каждый волен сладить,

В мир глядя с потаенных мест.

Но сколько не сиди в засаде,

Когда-то это надоест.

А там - что будет, кто осудит,

Раз суждено всевышним быть? -

Потянет просто выйти к людям

Хотя б чуток поговорить,

Хлебнуть нектар и яд общенья.

Покинув пункт свой наблюденья,

Который - очень верный схрон -

В тени густой укрыт колонн,

Фигура, сбив глазок прицела,

К герою нашему подсела

И говорит она ему:

- Ну, разобрался, что к чему?

Здесь все - увидишь в кои веки -

Больные, старцы и калеки

Из умных дюже и невежд

Без цели в жизни и надежд. -

Герою пообщаться в радость:

-Раз сели здесь, так значит надо, -

В ответ сказал он. - В эту жуть

Судьбой им предначертан путь. -

За фразу - мыслил не напрасно -

Он похвалил себя пристрастно,

Но совесть, как тут ни крути,

Его терзает изнутри

И шепчет: "Вздор несешь пустой!

Здесь жертвы все игры простой,

Где судьбы - карты лишь в руках.

Не ты ли ходишь в игроках"?

ТОНКИЙ ХОД

Мужик порой, что бык на новое,

С тупым упорством входит в раж,

Когда запала прочно в голову

Ему какая-нибудь блажь.

А там комедию с трагедией

Связало в узел бытие,

Мужик до возгласа последнего

Через колено гнет свое,

Где б ни был - в нищих иль на троне.

Из мужиков герой наш Боня,

И если приключился старт,

Он входит, как в пике, в азарт

По божьей, не иначе, милости

В нетленном деле сбора милостыни.

К тому же совесть - тяжкий крест -

Опять за долг известный ест.

А как удач ловить моменты,

Коль обступили конкуренты?

И Боня сделал тонкий ход,

Какого здесь еще не знали:

Чуть-чуть зайдя за поворот,

Садится он на тротуаре

Один. Кепчонка у ноги.

Вокруг него шаги, шаги...

Его не вводит уж в смятение

Штанов и юбок мельтешение,

И даже - всяк, кто хочет, видит -

Сквозной намек на нечто - мини,

Которые у молодиц

Лишь часть прикрыли ягодиц.

И что? За необычный метод

К нему посыпались монеты

От тех, кто мимо прошагал?

Увы, никто не угадал!

Среди улыбок благодушных

И чопорных, и хмурых лиц

Тот мир был полон равнодушных

В игре, не знающей границ.

А кто черствел не очень шибко,

Ободран был давно, как липка.

ДУМА

Уж если в основном герое

Не угасим запал пока,

Его оставим мы в покое,

Найдя Ивана-дурака.

Но кто постигнет недоумка?

Вот он идет. Набита сумка,

Рука от веса затекла

Бутылок звонкого стекла,

Промытого уже в сторонке

Водой общественной колонки,

Хотя работа не легка.

Он удручен и пьян слегка -

В хмельном не свалишься угаре

От капель в той порожней таре -

И думу, как боец в строю,

Он горько думает свою:

"Пора, пора, что проще вроде,

Прервать хождение в народе,

Отбросить скуку этих дней,

Отмыться в бане поскорей

И отлежаться в стенах дома...

Но спросят - дел куда патрона?

А там уже в верха не зван.

Куда же делся мой болван"?

И тут Иван, как ни держался,

В испуг вошел, заволновался

И, позволяла сколько стать,

Он Боню бросился искать.

Бежит на паперть он сначала,

Налево смотрит и направо,

И, знать не зря был в сыске спец,

Увидел Боню, наконец.

КАМЕШКИ ПО СКЛОНУ

Среди не пройденных дорог

Труда не требуется горы

Свернуть на новый поворот,

Не тратя времени на споры.

Но на исхоженном пути

Мы все, как камешки по склону...

И вот попробуй, угоди

С дорогой новою патрону,

Когда давно начертан план.

Не потому ли наш Иван,

Так полагается по чину,

Скрыв за почтением кручину,

Как чуждый умысел меж строк,

И почесав усердно бок -

Кусало там, не до терпенья,

Недавнее приобретенье -

Решился шефа убедить

Хожденье в люди прекратить

И, с Боней сблизившись слегка,

Начал он речь издалека:

- Разведал я, бытует мнение -

Народ в довольстве, вне сомнения,

И каждый, как ни хмур на вид,

К вождю всегда благоволит.

Ну, разве что, немногих кроме. -

Так тонко подсластил он Боне

И уж хотел, расправив грудь,

Домой засобираться в путь,

Но слышит, как басов звучанье,

Героя грозное рычанье:

- С утра запудрил мне мозги,

Забыв, каналья, про долги,

О том не зная ни бельмеса,

Что долг на нас - проклятье беса! -

РЕШЕНИЕ

Начальника критиковать,

Со стороны хоть и занятно,

Как львицу в морду целовать -

И боязно, и неприятно,

И с гигиеною не в лад.

Иван давно в душе не рад -

Ни каждому мила препона -

Такой настырности патрона,

Которому, как ни долби,

Отдать не терпится долги.

Ну, а перечить в чем резон?

Есть смысл поддакнуть в унисон

И лишний раз перед запаркой

Проафишировать смекалку

Свою - вперед не повредит.

И вот он Боне говорит,

На губы напустив смешинку:

-Я давеча бежал по рынку

И видел, как на горку влез,

Премного всяческих чудес,

Среди которых - то и это.

Звенят на рынке том монеты,

Народ различный - толст и худ,

И те монеты подают,

Пускай без щедрости излишней,

Убогим и, конечно, нищим. -

И Боня, как ни удручен,

Рассказом этим увлечен,

Как пошлою девицей спьяну.

Он на свою кепчонку глянул,

В которой, сколько ни смотри,

Лежало, ну, копейки три -

Итоги долгого терпенья -

И принимает он решенье

Немедля, словно на пожар,

Перебираться на базар.

ЗВУЧАНЬЕ ДНЯ

Как тары-бары-растабары

В словесный гомон вплетены,

Так всюду славились базары

Все отрицаньем тишины.

И только утро озорное

Потянет день на поводке,

Как оформленье шумовое

Уж возникает вдалеке.

Сперва его звучанье глухо.

Но вот оно коснулось уха:

Тревожит, радует, звеня,

Звучанье начатого дня.

Все в нем всегда не беспричинно:

Вздыхают, ухают машины -

С движком заладилось не то,

Шуршат колесами авто,

От зарождающейся давки

Скрипят заборы и прилавки,

Ногами шаркает народ,

Тальянка плачет и поет,

И меж собою в споре жарком

Перепираются товарки -

Где, кто занял прилавок лишний, -

Канючит милостыню нищий

И рвутся крики из груди:

"Эй, покупатель, подходи!

Не сыщешь лучшего товара"!

Простая логика базара,

Где одному - дешевле взять,

Другому - шкуру с него драть.

ХОД БУДНЕЙ

Дороги в нашей жизни бренной

Определяют будней ход.

Но много значит, несомненно,

В ней угол или поворот,

Штрих свежий привнеся по праву.

Вот угол левый, угол правый,

Есть ближний, к дальнему гоним,

А там цветной и пятый с ним -

В нем больно бьют до синяков.

Увы, судьбы закон таков.

И наш герой, как в щель соринка,

Забился в дальний угол рынка -

Умом он вовсе не блистал

И были заняты места

В проходах крытых всепогодные

И обязательно доходные.

Но и в сторонке - ничего,

И достается кой чего.

Рад Боня выбранной им нише -

Дела идут, контора пишет,

Полнеет денежкой карман.

А рядом вертится Иван,

Юлит, хлопочет за двоих.

На время мы оставим их

В базара шумной благодати

И удалимся, мой читатель,

Туда, где жило и цвело

Провинциальное село.

БЛАГОЗВУЧНЫЕ ПОНЯТИЯ

И созиданье, и цветенье

Мы наблюдать обречены,

Но часто разные значенья

В их благозвучье включены.

В не затуманенном приволье,

Как жизнь ни кажется пустой,

Цветы, цветы, цветы на поле

Нас умиляют красотой.

Но вот в реалиях, иль в сказке

Болота неприглядный вид

В цветении зеленой ряски

Нас угнетает и томит,

И мысли путает в сомненьях.

В больших и малых поселеньях,

Где искривляется эфир,

Вливаясь в параллельный мир,

Вот также скучны и занятны

Все благозвучные понятья

И к разуменью не вели,

Какими б ни были они:

За далью селами обычными,

Или столицами различными.

И все же, кто бы, что ни плел,

Но жизнь провинциальных сел

Была - знать клюнула беда -

И ни туда, и ни сюда,

Хотя - в столичных, между прочим,

Для многих тоже жизнь - не очень.

Но глянем - требуют дела -

На жизнь обычного села.

СВОЕ СЕЛО

И не далеко, и не близко,

И не белено, и бело

Раскинулось домами низко

Провинциальное село.

За ним долины или горы,

А по селенью поперек

Течет, пересекая долы,

Ни речка и ни ручеек

С водою быстрою и плавной.

Вокруг обычно все и странно,

И каждый - зримо бытие -

Узнает в нем село свое,

Хотя и не был там годами.

И вот оно! Дома рядами

Уходят далеко не в даль.

Заборы пьяные, асфальт

И ямы - вязнет ротозей,

Завод по выпуску гвоздей

И, как деревни неприятие,

Другие рядом предприятия.

А по середочке, как пуп,

Ободранный донельзя клуб,

Как демонстрация натуры

Из балок, бревен, кирпича -

Разбитый бастион культуры

Веленьем сверху сгоряча.

А у крыльца то спор, то драки,

Народ на лавочке, собаки...

Селенье так себе, ни ах!

А что там делалось в домах?

НА СЛУХУ

Читатель, видел ты нередко,

Когда судьба к тому вела,

Жилищного пошиба клетку

Во всем обычного села,

В подлунном замкнутого мире.

В нем места смеху нет и лире,

И лишь печали на слуху,

Да беспокойство беспредельно.

Но что наш мир? Как на духу,

Поведать вам о параллельном -

Задумал я. В его окно

Уж с удивлением глазею,

Как записные ротозеи,

На все, что видеть суждено.

А в нем лукавые сатиры,

Иль явь, развернутая в снах?

Там жизнь представлена с квартиры

О четырех ее стенах,

Где и тревоги и напасти,

Как в море шторм, бушуют страсти,

Слабеют, словно волны в штиль...

Обои, газ, вода, утиль,

Дорожка, скомканная вдвое,

Обшарпанный узор обоев,

Стол шаткий, в пролежнях диван

И голубой телеэкран,

В который, как в обмана рупор,

Глазами муж уперся тупо -

Вестей коротких эрудит.

Жена на кухне ерундит,

С ножом колдует над картошкой,

Хотя давно ей это тошно -

Рабе супружеских оков.

Вот параллельный мир каков!

НЕПРЕДСКАЗУЕМЫЙ УКЛАД

Твердят с завидным постоянством -

Никчемны нынче мужики,

Они и в грубость, и в упрямство

Впадают часто от тоски

И предначертанной им доли.

Попридержав былую прыть,

Они уже не могут боле

Свой статус делом подкрепить,

Являя, как в иную пору,

Семьи главенство и опору,

Ее устойчивость и лад,

И предсказуемый уклад

Без выплеска амбиций личных.

В тех поселеньях нестоличных

В стократ душою некрепки,

Чем ныне, были мужики.

И это осознать несложно,

Коль в мире все теперь возможно.

Но мысли в тех мужах снуют -

Как прокормить свою семью,

Себя тем утверждая как бы.

Их еженощно пилят бабы

И просят гривны и рубли,

И места нет там для любви,

Как ни забавны игры эти.

Но иногда случались дети,

Росли, кто слабый, кто хорош,

Как в поле разные былинки,

И вот уже и молодежь,

Сбиваясь в кучки по старинке,

И днем, и ночью гнет свое...

Посмотрим лучше на нее.

ИНЫЕ ПРАВИЛА

Окинет взглядом отрешенным

Или оставит, не спеша,

На сказке свежеиспеченной

Читатель след карандаша,

Иль, не поверив в небылицы,

Как несогласие свое,

Вонзит в потертые страницы

Отточенное острие -

Протест, как крик, как выстрел в тире,

Цель поражающий не раз!

Но я о параллельном мире

Веду сегодняшний рассказ.

А там - достойны ль осужденья

Чужой уклад и убежденья,

Разгул бесправия и прав? -

Иные правила и нрав

Сложились от начала века.

И в них рожденью человека

Значенья - челядь, иль герой -

Не придавал никто порой,

Что в нашей жизни не годится.

И там, бывало, молодицы

В жару, в студеный не уют

Дитя в подоле принесут

И тут же, как внучонка деду,

Подкинут дальнему соседу:

Мол, береги от хворей, бед

Дитя незнаемый сосед.

А остальное, как и ныне:

Дома родильные - твердыни

На свет являющихся душ,

Их отогрей жена и муж!

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Нет! Не найдется утешенья

Когда куражиться дитя,

В душе убавиться терпенья,

Застонет сердце, не шутя,

Как двигатель на перегреве -

То вдруг в разнос, то крутит еле

И нет движения вперед,

И поневоле дрожь берет,

И мыслей не приходит дельных

Ни к месту нужному, ни впрок,

Лишь грусть, лишь песня колыбельная:

"А...а, а...а! Усни сынок,

Кровиночка, цыпленок славный!

Твой безмятежный сон плывет

Пусть кораблем, скользящим плавно

По неоглядной глади вод.

И нет там бурь тебе и мелей,

И все дороги - трын-трава".

Отец, склонившись к колыбели,

Бормочет нежные слова.

"Спи, чижик мой, и будь здоровым,

Сил набирайся, а потом

Тебе куплю я не корову,

А нужной важности диплом.

С ним выбьешься, как те - иные,

Устав в толпе озоровать,

Быть может ты в чины большие,

Где можно крупно воровать.

Спи, мой сынок, целую ручки,

Живи и здравствуй много лет!

Эх, денег бы! Куплю я лучше

Тебе надежный пистолет.

С такой штуковиной до гроба

Без заковыристых затей

Напал, ограбил у порога -

Считай, что сразу богатей".

Закат, да тучки бродят еле,

Пес, задремавший у плетня.

Отец склонился к колыбели,

Качая малое дитя.

ИЗДЕРЖКИ

Хотя душа и отболела

За сумасбродство жития,

Но в мире том иначе грела

Сердца реальность бытия.

Нередко там судьба-поганка,

Смущая души и тела,

Как непогода, спозаранку

Юнцов по терниям вела

С прогнозом и на завтра скверным.

И были этому примером -

Вот случай опыт пожинать -

Их деды, и отцы, и мать,

Которые, как там ни топай,

Не то, чтоб что-то заработать

При всем желании могли,

А коротали скучно дни,

Уставясь, как в загон бараны,

В цветной квадрат телеэкрана

С картинкою из мыльных опер.

А молодежь в подвалах "опер",

Призрев и вонь, и мокроту,

Вылавливал за "наркоту".

Но что для выворотов здешних

Кудрявой юности издержки,

Изъяны неудачных проб?

Она давно забрила лоб,

Надела при избытке силы

Железной прочности бахилы,

И все, кому ни в тягость жизнь,

При встрече с ней - поберегись!

СЛУШОК

В чиновнике заметно свойство,

И проявлялось, как нигде,

Когда в нем зрело беспокойство,

Он пробавлялся в суете,

За догму взяв верхов решенье.

И люд чиновный - в шевеленье:

Больней нацеленный донос,

Как жало разъяренных ос

Разит, когда попал под руку,

И гибче ум, унявший скуку,

Острей интрига и раздор,

В цене приятный уху вздор

И наговоры не напрасны,

И вывод "молодежь - опасна,

Как в весны вешняя вода",

Уже составлен без труда.

Во мнении там каждый схожий:

Пришла пора у молодежи,

Как перегретый, сбавить пар,

Уняв младенчества угар,

Ну и отмыть от подозрений

Дельцов различных направлений,

С которыми, раз вышла честь,

Вершить дела приятность есть.

А там при случае искусно

Юнцов в свое направить русло,

Согласовав расклад такой

С самой сановною братвой.

И вот чины, что рангом ниже

И к публике простой поближе,

Приняли на себя грешок,

Пустив немедленно слушок

О том, что время благоденствия

Прикрыто напрочь иноземцами,

Которые - и стар, и мал -

Заполонили весь базар.

СТРАСТИ

Ах, молодость, она незримо

Мир наряжает в чудеса,

Свежа, прекрасна и ранима,

Как ныне девичья краса

У воли случая во власти.

И кровь кипит, бушуют страсти,

Не прочен дружественный круг

Из встреч и горестных разлук.

Неверье с верою под руку

В нем бродят и веселье, скуку

Днем и в задумчивую ночь

С успехом равным гонят прочь.

О, молодость! Ей тоже - лихо.

Она упрямо ищет выход -

Уйти в мечту иль на постриг?

И вот когда слушок достиг,

Как банный дух клиентов голых,

Толпы юнцов бритоголовых,

Он, как в тоску впадаем мы,

Запал немедля в их умы.

Что предпринять в ответ, затеять?

Уж план в умах горячих зреет,

Короткого лишает сна -

На то, знать, молодость дана.

А там, задумка как ни тлела,

При случае дошло до дела.

И, хоть не каждый делу рад,

К базару двинулся отряд

По кличу, принятому с жару,

Вооруженный чем попало:

Попридержать властям назло

Извне прорвавшееся зло.

ИГРА ИГРОЙ

А между тем - игра игрой,

Но сказ продолжим по старинке:

Сидит оставленный герой

Все там же на знакомом рынке

И не один. Его настрой,

Как день невиданно погожий,

И ясно по довольной роже,

Что в доску здесь давно он свой.

А пожелать что можно лучше?

Монеты звонкие канючит,

Ведет, когда стихают сборы,

Он между делом разговоры

За жизнь - она ли виновата,

Что в принужденье естество?

И богатеев кроет матом,

В том проявляя мастерство.

Дает советы - эка мелочь -

Как превратить в купюры мелочь,

И совесть екнуть не моги,

Знать скоро он отдаст долги.

А там - в свои апартаменты...

"Зачем подался в президенты,

Коль здесь лишь ясно, что к чему"? -

Порою думалось ему.

К тому ж, как ни пестра картинка,

Он упивался видом рынка

И суетой его вокруг.

Но зацепило взглядом вдруг,

Как в сушь соринку на лету,

В толпе иную маяту.

НЕОБЫЧНЫЙ МЕТОД

Как ни старайся верить в благость,

Как ни ругай дурную весть,

Всем ясно, что хотя и в тягость,

Но если есть она, то есть.

Прими сполна, но и без лишка,

Ту явь, где горесть и беда.

А от беды и за коврижки

Не откупиться никогда,

И не залить ее слезами.

И вот у Бони пред глазами,

Куда свой взор ни поведешь,

Врачует рынок молодежь,

Внедряя необычный метод:

То бьют фигуру ту и эту,

Роняют с криками на землю,

Приметив в лицах иноземное.

А то - каков резвиться дар! -

Колотят палками товар,

Оттачивая в деле навык.

Снесен уж ни один прилавок.

Вокруг осколки, груда дров

Затоптаны и в грязь, и в кровь.

И по рядам ни солнца блики -

Гримас оскалы полудиких,

Да торжество мускулатуры

С обрезком ржавым арматуры:

Что подвернулось вдруг - круши,

Как лица и ни хороши.

Но средь испуга и разбоя

Как разобрать лицо чужое,

Или же местную наружность,

Когда вовсю малюет ужас -

Хоть убегай, хоть падай ниц -

В одно лицо десятки лиц?

Но в мире этом параллельном

Был и на то подход отдельный.

ЖИТЕЙСКИЙ ОПЫТ

С годами каждый, вне сомненья,

Известной истиной томим:

Жизнь познается наблюденьем,

А значит - опытом своим.

Кто б ни был где - в бегах, на кухне,

Глаза расширив иль смежив, -

Житейский опыт пухнет, пухнет

На всю оставшуюся жизнь,

Как ноша, что всего дороже.

У неуемной молодежи

Среди смятенья и забот

Накоплен тоже опыт тот,

Хотя и в проявленье редком,

Как в закаленном теле чих,

По распознанию по кепкам

Вдруг просочившихся чужих.

И опыт проявлялся тонко:

Вот кепка видится на ком-то,

Как ни крути со всех сторон,

Ни дать, ни взять - аэродром.

Под ней, пусть рослый иль приземист,

Но сразу видно - иноземец.

В ходу еще одна примета:

Кепчонка блинчиком надета,

К ней козыречек небольшой

И сверху пуговка для шика

Суровой ниткою пришита -

Под нею тоже скрыт - не свой.

А если вещь, и так бывает,

Бес козырьковая венчает

До блеска стертую подушкой

И загоревшую макушку -

Хоть, поплевав, шлифуй пятак -

Здесь и подавно все не так.

Свои ж носили проще крой:

Ушанки ватные зимой,

Хотя не каждый, что с того?

А в зной - и вовсе ничего,

А в дождь - и стар и карапуз -

Пошива грубого картуз.

ОШИБКА

Достанет всякому терпенья,

Но в ситуации иной,

Вблизи не зная искушенья,

Терпеть обиды за спиной.

Но если вдруг в прицеле взгляда

Случилась кровь однажды рядом -

Пугает и течет у ног -

Никто не вскрикнуть бы не смог,

Как пораженный навзничь болью.

Вот также и герой наш Боня

Побоищем ошеломлен,

Хотя сидел в сторонке сиднем,

Так, что душа зашлась огнем -

То совесть подкузьмила видно,

Не понимая ничего,

Ошеломленного его.

Встает, растерян он, подавлен,

И по привычке жестом давним,

Оставшимся от прошлых дел,

Свою кепчонку он надел,

Ее на лоб напялив шибко.

Ни в этом ли была ошибка,

Подсказка и недобрый знак

Страдавшим слепотой куриной:

Вот, мол, еще один чудак?

К нему - молодчики с дубиной,

Грозят, вгоняют в сердце страх,

Как далеко ни запакован.

И наш герой - испуг в глазах -

Застыл, как кем-то заколдован,

Хоть знает - милости не жди.

Но тут ему Иван: "Беги"! -

Вдвоем, немедля, наутек

Они со всех пустились ног.

НИ РАДИ ШУТКИ

Бежать - какая тут подмога?

Резвей ногами лишь части,

Да помолись сильнее богу

О том, чтоб ноги унести

От настигающей погони.

Иван и чуть отставший Боня,

От возмущения мыча,

Дают, как надо, стрекача.

Легко несут по склону ноги,

Труднее в гору по дороге,

Попроще - прямо по дворам...

Тут юркнул в сторону Иван,

К какой-то стенке притулился,

Вздох - выдох, сел и затаился.

А Боня - и бегун ни ох,

Как лось, взломал чертополох

Давно заброшенного сада,

Перемахнул через ограду,

Медведем протрещал в кустах -

Так гнал вперед беднягу страх.

Хотя, чуть было оглянуться,

Унять загнавший сердце пыл,

Раз-два по ходу извернуться -

Погони уж и след простыл.

Но что вообще ему погоня,

Коль труса праздновал наш Боня?

Вот вскоре он ни ради шутки

Уже в районе однопутки,

Где прямо колея вела

К пределам дальнего села.

И здесь на незнакомой трассе -

Ни нападенья, ни борьбы,

Но все, увы, в руках судьбы,

Как с нею ни играй, - он насмерть,

За шпалу зацепив ногой,

О рельсы бьется головой.

В ОДНОМ ЛИЦЕ

Как всюду, в мире параллельном

Был человек, наверняка,

Когда уходит соплеменник,

Обескураженным слегка.

Не в философском рассужденье

Тогда и шевельнется мысль:

Одностороннее движенье

Увы, всегда диктует жизнь,

Неважно - нищий кто, иль знатен,

Достиг высот немалых аж,

Суть та же - смерть всегда некстати,

А к месту только антураж,

Да пересуд и пересвисты.

Не зря же чуют журналисты,

Когда им притупить пора

На время острие пера,

Чтоб по заказу местный лирик,

Отставку дав любым делам

И изнасиловав талант,

Состряпал скорбный панегирик,

Каким весельчаком ни слыл.

Наш случай необычным был:

В одном лице - как ни печалься -

И президент, и бомж скончался,

И смерть пригляда лишена.

Кругом безлюдье, тишина,

Как мест нехоженых натура.

Но, чу! У дальнего куста

Уже знакомая фигура

Вдруг проявилась неспроста.

ЧУДО

В круговороте дней, покуда

Жизнь зримый оставляет след,

Воочию увидеть чудо

Однажды вовсе ни во вред.

И даже если - дань сомненью -

Не разобраться, что к чему,

Необычайное мгновенье

Даст пищу новую уму

И всколыхнет и кровь, и сердце.

Направилась фигура к рельсам:

Как шаг - меняется сюжет.

И вот она не та уже,

Кем представлялась так недавно:

Стекает линиями плавно

С плеча крутого черный плащ,

Во взгляде - жар, в улыбке - страсть,

Лишенная игры обычной,

Из ряда выпавшая вон,

Как жуткий зверя рык и стон

По предвкушению добычи,

Иль хуже - хрип до срыва сил,

Когда добычи след простыл.

За нею - ни враги, ни други -

Идут толпой почтенно слуги

В одеждах - не рассмотришь лиц,

Чуть взгляд ее - упали ниц.

Трепещут, полные надежды,

И мудро любы, и невежды,

И нет, хоть каждому - свое,

Им слаще страстных слов ее.

Так кто же удостоил чести

Упавшего, и был на месте

Там, где душа уже вольна?

Ни сам ли это сатана?

ПОД РУКУ

Что с миром? Не во власти ль взятки?

Или иной случился срам?

По смерти ну почти к козявке

И снизошел вдруг дьявол сам

Во всей своей красе и силе.

Но это в параллельном мире.

Наш мир, как ни считай калек,

Такого не допустит ввек.

Вот сатана, сатиру сродни,

К герою нашему подходит

И, хоть мастак интриги вить,

Досады он не может скрыть,

Что ни пустяк в его-то чине,

По очень уж простой причине.

Давно по слабости минутной

Он изгнан навсегда за смуту

Всевышним - приговор таков -

На землю с лона облаков.

С тех пор на почве этой ссоры

Меж ними не стихают споры:

К кому, плоха иль хороша,

Людская тянется душа

С привычной немочью телесной

И тягой к низменному грешной,

Или с претензией пустой

Быть и великой, и святой.

А в тяжбе - был бы только повод -

Любой готов сработать довод,

Лишь бы ума достала стать

Свое всесилье доказать.

Вот дьявол вздумал почему

Взять душу и не покаяньем

Исправить богу в назиданье -

Тут Боня под руку ему.

Так грешнику в аду на совесть

Была, как гвоздь, забита совесть.

МЫСЛИ НАСКОКУ

Тяжелым грузом или метой,

И эта ноша нелегка,

Ложится на сердце поэта

Надежд несбывшихся река.

А если поздно или рано

У сатаны наметки плана

Сорвались, как борец в туше,

Творится что в его душе,

Непререкаемой и темной?

И в беспокойстве неуемном -

Блуждает взгляд то вверх, то вниз -

Над телом Бони он навис.

"Что, если всюду недоумки,

То отказаться от задумки

И прекратить эксперимент"? -

На тот он думает момент.

И жжет его досада, гложет.

Он отступать - не расположен

В своем стремлении никак

Ни на один и малый шаг.

И мысли черные клубятся,

И в голове его гнездятся,

И уж сложились наскоку,

Как слов содружество в строку.

Ну, а вокруг то стынь, то пекло,

Удар грозы, порывы ветра,

Тревога, мир пронзив, витает...

И сатана тогда решает

Не то, чтоб многих удивить,

Вторично Боню оживить

В еще оставшейся надежде

И ни во вред задумки прежней.

РАЗОРВАН КРУГ

Приказы и желанья свыше,

Как ни противится рука,

И в отдалении услышит

Придворный люд наверняка.

Мастеровые услуженья

На ноги и подъем легки,

Заказ любой в избытке рвенья

Исполнят на перегонки,

Помяв бока друг другу трошки.

В ходу увертки и подножки,

И практикуемый подряд

Замочно-скважинный догляд

От безудержности старанья -

Живой пример соревнованья.

И вот уже разорван круг -

На выбор множество услуг

В разнообразье непременном.

Но это в мире современном.

А что же параллельный мир?

И в нем востребован кумир

И, приукрашенный сполна,

Им был ни сам ли сатана?

Но возвышаясь над толпой

Нет, ни теперешней, иной,

Ни здешней и ни инородной,

Ни скованной и ни свободной,

Воздерживаясь от услуг

Любых мастей и рангов слуг,

Он в том далеком мире править

Использовал другое право.

А челядь? Может погодить

В своем стремленье угодить.

Все сам он - тормозит и движет.

И вот уж дьявол к Боне - ближе,

Накрыл, как саваном, плащом.

Конец, казалось, обречен

Герой наш в землю лечь сырую.

Но сатана над ним колдует,

В экстазе он дрожмя дрожит.

Плащ сброшен. Свет. И Боня жив.

В ТИСКАХ

А в тот момент, когда герой,

Сметая сучья и репейник,

Бежал в испуге по прямой,

Его охрана и подельник,

Чуть отдышавшийся в тени

Полуразрушенной стены,

Припавшей к старому забору,

Зигзагом скорого дал деру -

По прыти видно удальца -

По направлению дворца.

Бежит, как скипидаром смазан,

Однажды заблудился даже,

Но тут, коль мчишься - не крути,

Наряд попался на пути.

Старшой в него нацелил палец:

- Смотри, петляет, словно заяц,

И с нами встретиться не рад! -

Его берет в тиски наряд

И вот, примерившись немножко,

Один, другой уже подножку,

Как их учили, провели.

Иван лежит ничком в пыли,

Как отработанная тряпка

На горькой ниве беспорядка,

Законы чьи нельзя постичь.

Но если и попался бич,

Как ни веди с ним разговора

Дотошно, с толком, не спеша,

Иль окрести дубинкой споро -

Ни документов, ни гроша,

Да и на спрос, хоть выбей глаз,

Невразумительный рассказ

Про лаз заброшенный и узкий...

Его под локти и в кутузку -

Слова пустые не мели -,

Скрутив покрепче, повели.

МАСШТАБЫ СЫСКА

Слова, слова! В общенье узком

Значений их не перечесть.

И что же значила кутузка?

Да все, в чем неприятность есть,

Обычных горестей по боле

И содержание в неволе.

За что? - не сразу разберешь

И от досады запоешь

Ни соловьем в восторге славном...

Ведут по улицам Ивана,

А он, как ни тщедушный вид,

Не замолкает и на миг,

Крича насколько было силы

О том, что горе приключилось.

Хотя старшой при малом росте

Был не лишен смекалки вовсе,

Но и ему - привычка слуг -

Понять Ивана недосуг.

Зато, случившиеся скоро,

Газетной прорвы репортеры,

Как ни допущены к нему,

Смекнули быстро, что к чему.

Они бегут - кто зря, кто с толком,

Ища добычу, словно волки,

Там пробежав, пронюхав тут,

По переулочкам снуют,

А вот уже и за село

Масштабы сыска привело.

ПО ТЕЛУ ШРАМ

Как ни затянет вдруг рутина,

Ни захлестнет событий ход,

Но с новоявленной картиной

Разинуть каждый может рот,

Застыв на время в удивленье.

В том необычном поселенье,

Где скука скуки придает,

Перед глазами предстает

Картина, словно понарошку

До откровения проста:

Ни ветерка, кружатся мошки,

Их птичья ловит мелкота,

Поет вовсю, наводит глянец

На крылья, рвется в небеса...

Уж кое-где упал багрянец

На поредевшие леса.

Трава пожухлая желтеет,

И солнце не печет, а греет,

И завершает этот шарм

Два рельса, как по телу шрам.

А на одном из этих рельсов

Сидит, качая головой,

Потрепанный изрядно Рельсын,

Рассказа нашего герой.

Он не в себе как будто вроде,

Глазами ошалело водит -

То к небу взор, то по земле,

Как ищет, где укрыться легче -

И голосом смиренным шепчет:

- Подайте милостыню мне!

Не откажите в просьбе малой

Мой поддержать живот и дух! -

А репортеров набежало,

Как на навоз слетелось мух.

МАЯТА

Там рвется, где бывает тонко,

Там тьма, где не видать ни зги.

Но если есть головоломка -

Преодолеть ее смоги,

Как не была замысловата

И не вгоняла в маяту.

Вот и повозка, два мед брата,

Охрана гонит прочь толпу

От потрясенного героя.

И ни один мед брат, а двое

Не могут - впору горевать -

От рельса Боню оторвать.

Что делать с неподъемным грузом?

Ведь не сгорать же от конфуза -

Бессилия недобрый знак.

Да и растет толпа зевак,

Хоть в тайне поиски держали.

Мед братья лбы порасчесали,

Но все ж решили - не мудрить

И рельс под Боней распилить,

Раз уж вошли в бригаду дюжих

Не говорить же, что не сдюжат.

И вот - ни дождь и ни гроза -

Пот застит пильщикам глаза,

Рельс поддается еле-еле,

Зеваки яростно болеют,

Подсказывают то да се...

Фу! Наконец-то вышло все.

Повозку тут же подкатили,

Героя с рельсом погрузили,

Как драгоценнейший ларец,

И рысью скорой - во дворец.

ПОТЕХА

Непротивления сторонник

Прольет слезу наверняка,

Коль в лужу сел большой сановник,

Сваляв однажды дурака.

Но все в поступках мы ранимы

С какой ни глянуть стороны,

И это дело поправимо -

Скорей бы высушить штаны.

А если вышел прецедент

И в луже целый президент?

Вот здесь, конечно, не до смеха,

Пошла-поехала потеха,

И по команде или так

Все это, как недобрый знак,

Волнует общество немало.

Готовы интеллектуалы

И журналистов резвых рать

Сиденье в луже оправдать.

Не пожалев усилий лишних,

Призрев и шум, и суету,

Они с тупым упорством ищут

В деянье этом красоту

С позиций важности поступка

И толкованья, что к чему.

Но объясненье недоступно

И просвещенному уму.

И все же, в передрягах стойкий,

Один служитель перестройки

Вдруг раскопал былую весть,

Как Боня обещал на рельс

Упасть в любую непогоду,

Коль не дадут житья народу.

Служитель по указке свыше

О том статью, потея, пишет

В которой - падай или стой -

Уже в героях наш герой,

Отец толпы, творец надежды,

И слово сказанное держит,

И в завершенье ко всему

Как вывод - равных нет ему!

ТЕНЬ НА ЛИЦА

Мы по незнанью или лени

Себе в обузу, а не в лад,

Находимся в недоуменье

От жизнью заданных шарад.

Ну, а когда на их разгадки

Нет ни терпения, ни сил,

То редко кто, на слово падкий,

Помочь в отгадках поспешил,

Будь трижды удостоен сана.

Позвали тут в верха Ивана,

Для устрашения слегка

Намяв старательно бока.

Иван чуть-чуть поупирался,

Но делать нечего - признался,

Хотя в охранниках привык

Держать на привязи язык.

Что знал, все выложил он вроде:

Про лаз, хождение в народе

В чем был ли или не был толк,

И про приобретенный долг.

Тут возмущение серьезное,

Как тень, легла на лица грозные:

Кто тот бунтарь, ослушник, тля

Долги потребовал с вождя?

Взглянули на Ивана хмуро.

Он им: - Какая-то фигура.

Но, хоть не верь своим глазам,

Мне показалось - дьявол сам! -

И тут сановники смутились,

Заерзали, засуетились,

Так как давно наедине

Продали душу сатане.

ЗАКАВЫКА

Нет, не поможет сила крика

И новоявленный устой,

Когда возникла закавыка

На удивленье непростой.

Ее нельзя переиначить

Или стереть, как штрих с холста,

Иль все иначе обозначив,

Начать, как с белого листа.

А лист заезжен и залистан,

Как старость, временем затискан,

И строки вкось и вкривь глядят.

Ни потому ль всю ночь сидят

Блондинистый, Мордастый, Рыжий,

К дверям Чернявокудрый ближе,

Желая очень поспешить

И закавыку ту решить.

Вот, словом обозначил мудрым

Сперва себя Чернявокудрый:

- Я предлагаю эту знать

Покрепче к стулу привязать,

Чтобы сбежать не вышло снова. -

Молчанье... Рыжий вставил слово

В волненье, каждому понятном:

- Хоть предложенье и невнятно

И в грубой форме внесено,

В нем есть разумное зерно! -

Ворчит Мордастый, не в себе:

- Все ж президент - не так себе! -

-И что? - Блондинистый ему. -

Есть оправдание тому! -

А дальше, мненьем обменявшись

И дружно вместе посмеявшись,

Позор решили этот смыть

И долг известный погасить.

УКАЗ

Души к тревогам вечным склонность

Не подчиняема уму.

О, время неопределенность -

Венец терзанию всему!

Зачем волнительные страсти

И игры жесткие с судьбой,

Когда итак всегда напасти

Ползут упрямо за тобой?

Не лучше ли, подлунный житель,

Забиться в теплую обитель,

Жить, как придется, поживать,

Судьбы капризы пожинать,

Какими бы они не были?

Вот Боню в залу посадили,

Где ширь - не разглядеть конца,

Наипервейшего дворца.

За ноги прикрутили крепко,

Бывалую вернули кепку,

Не позабыв помять чуток.

Опять она лежит у ног

В кругу коврового рисунка -

Вот такова была задумка.

А в обрамленье ловких фраз

В народ продвинули указ

Без волокиты и мытарства

И как бы в пользу государства:

В означенный указом срок

Платить немедленно оброк

На президентские почины,

Его капризы и долги,

И отказаться не моги,

Какие б ни были причины,

Никто - будь лыс, иль бородат,

Голодный, нищий иль богат...

А кто оплату - на потом,

Нещадно бить того кнутом.

УКОЛЫ СОВЕСТИ

Указы всяк принять обязан,

Уколы совести - вдвойне,

Над страстью возвышая разум,

В какой бы ни был стороне.

И здесь - в работе или праздный,

В плену безрадостных минут,

Обязан сделать вывод каждый,

Все это не сочтя за труд,

Как ни пугают размышленья.

Народ столичного селенья

И удаленных ни на день

Обычных, в общем, деревень

Подумал малость, почесался,

Как повелось, повозмущался

Кто в слух, кто губы на замок,

И поспешил сдавать оброк,

Приправив по привычке ратной

Деянье это крепким матом -

Хоть уши пластырем заклей -

Превыше многих этажей.

И вот, как ни в грязи дороги,

По селам ближним и далеким

С зарницы самой до зари

Бредут, потея, мытари,

Чтоб возвратиться, наконец,

С сумою полной во дворец.

Там их по-разному встречают:

То пожурят, то привечают -

Зависит все не от ума,

А как наполнена сума.

И вот уже доглядчик строгий

Мошны складирует итоги.

СРЕДИ УБРАНСТВА

Когда ни платиной, ни златом

Мошна наполнилась слегка,

Склонилось солнышко к закату,

Зажглись багрянцем облака,

Сошлись разрозненные тени

В косяк предгрозовых теней

И, как ночных предтече бдений,

Народ судачит у дверей.

О всяком он - будь что, не будет

Но больше о никчемных буднях,

О малых радостях, порой.

А что же делает герой?

Один ли он в настрое скверном,

Иль в окруженье служек верных,

Иль страхом смят, упасть готов,

В кольце непознанных врагов,

Ему грозящих постоянно?

Сидит он в зале. Подаянье

Среди убранства и красот

Ему сановный люд несет,

Как с малым дитятком играет:

Монетки в кепку он кидает,

Смеется: - "Эка же, чего"! -

И тычет пальцами в него.

Затем, как механизм исправный,

Из зала вытекает плавно

И, оказавшись за стеной,

Бегом к столешнице с сумой,

Наполненной буквально днями

Старательными мытарями.

ОПЕКА

А что за выкрики и ссоры

Слышны давно у тех дверей,

Куда стекаются поборы

Стараньем грубых мытарей?

Вокруг, хотя и не до блуда,

Опека пристальная люда:

Ряды охраны тут и там,

Глазевшие по сторонам,

Не знавшая в узорах сбоя

Опрятность строгая обоев -

Все чинно, каждый жест и лик...

А тут ругательства и крик.

Под сводами звучат не робко.

Тому виной была коробка

И, рецидивом давних дней,

Большая давка перед ней.

Размером, как коробки прочие,

Она была не то, чтоб очень-то,

И первым у коробки сох

Сам Рыжий - главный из пройдох.

Что он? Как все ревмя ревет?

Чинам поборы раздает

Как стимул - нет, ни покаянья,

Для президента подаянья,

А между делом, жизнь любя,

Не забывает и себя.

ДОГЛЯД

И по ночам не часто снится,

И в явь представить нелегко,

Как тучка дикой кобылицей

С сосков роняет молоко

И мчится, влагой истекая,

Накликать норовит беду.

Как от изнанки грубой рая,

От леденящих струй бегу

И труса праздную в квартире.

Ярится за стеной гроза.

А стены, как их ни сложили,

Имеют уши и глаза -

Догляд немой за жизнью частной.

Вот так и наш герой несчастный,

Казалось, выбритый и сыт,

От глаз толпы надежно скрыт

За стенами дворцовых залов.

Во всю комедию ломал он,

Хотя артисту каково,

Когда нет в залах никого.

А что игра, коль выпал зритель?

Но кто в сановную обитель

Через стекло глядит окна?

Ни сам ли это сатана

Взирает не во зло злодейству

На развернувшееся действо

И в долгий день, и в вечера?

И тень коснулась вдруг чела,

И исказила на мгновенье

Лицо гримаса удивленья.

И, словно мыслей ход пустой,

Все гложет душу беса рой

Сомнений, разочарований

От всех возможных начинаний.

И сатаны горящий взгляд

Объемлет всю округу хмуро.

Вот вздрогнул он. И громыхнуло.

Низвергся с неба водопад.

СОМНЕНЬЕ

Ни непогода бушевала,

Ни в тучах пряталась луна,

Нерукотворным покрывалом

Окутал землю сатана,

Вновь обрекая на затменье

Звездой блеснувший небосклон.

И сатана - само сомненье -

Тяжелой думой удручен.

Зачем, средь жизненного пира,

Ему, объявшему пол мира,

Держателю презренных нужд

И пастырю порочных душ,

И покровителю обмана

И злобы тайного дурмана

Несостоявшейся судьбы,

И их носителей судьи

Пришло на ум однажды вдруг

Взломать, как дверь, извечный круг?

А может - знания источник -

Круг этот вовсе не порочный,

А испытаниями строг,

Как повелел когда-то бог?

А если бог ссудил по жизни

Ума чуток, и тот излишний,

Иль не дал, пожалев труда,

Ни чувств, ни страсти, ни стыда,

То не улучшить данный пай,

Насколько совесть ни вбивай

В угоду злу иль интересу...

Так думалось уныло бесу

И, как на старте подогрев,

В него вселился скоро гнев.

- Подать! - взревел, как шквал при штиле,

Мне судей и присяжных тех,

Что недоумку присудили

Вбить совесть за свершенный грех! -

Тут слуги разом заспешили,

Забегали, замельтешили,

Виновных ищут там и тут

И подают на пересуд.

ПОД КАТОК

Наш мир тем часто прославлялся,

Что хоть вина и с ноготок,

Как долго кто не припирался,

Вдруг попадает под каток

Когда на то заказ отдельный.

А как же в мире параллельном

Живет и здравствует страна,

Коль в жизнь вмешался сатана?

Страна для праведного люда

Обозначает траур всюду

Гирляндами черненых лент -

Скончался Боня - президент.

Но нам, читатель, помнить всуе,

Как душу Бони умыкнули,

И вот она не на виду

Опять скитается в аду,

Противна дьяволу и богу.

И лишь смиренному народу

С утра до самого утра

Заслуг сановная братва

Его читает список длинный:

Уж он почти герой былинный

На веки и на тот момент.

А смена - новый президент -

Клянется - козни ритуала -

Служить народу идеалом,

Ну, а братве - ни дать, ни взять -

Помочь с народа шкуру драть.

ЭПИЛОГ

Задумки против изначальной

По наущению пера

К концу, с налетами печали,

Невольно сказка привела.

Но я, как горестям ни тесно,

В душе хотел, читатель мой,

Чтоб ярко жил и правил честно

В ней обозначенный герой.

Пошиба разного народец -

Не все ему же трын-трава -

Знал при объявленной свободе

Свои резоны и права.

Надежно в день входил и в ночи,

И неудачи не считал,

И чем бы ни был озабочен,

Он сказки разные читал.

Ну а ворье - чего банальней

Хотелось бы тебе и мне? -

Не в клетке жило виртуальной,

А за решеткою в тюрьме.

Но пожеланье - не подсказка,

И душу этим не проймешь,

И не вранье - любая сказка,

Хоть в ней заложена и ложь.

По той ли, по другой причине,

Или совсем наоборот,

В ней - правда о высоком чине

И как при нем вздыхал народ,

Жил или не жил, пресмыкался,

И телом и душой скитался,

И, потерявшись, занемог...

Не дай другим такого - бог!

СОДЕРЖАНИЕ

ЧАСТЬ 1. ЗЕМНЫЕ ВЕРСТЫ

Пролог 2

Глава 1. Одно село 4

Глава 2. Обычай 5

Глава 3. Часы досуга 6

Глава 4. Ахи - охи 7

Глава 5. По первое число 8

Глава 6. Покаянные речи 9

Глава 7. Кружева 10

Глава 8. Что день? 11

Глава 9. Страхи поневоле 12

Глава 10. Тень из тьмы 13

Глава 11. Как на духу 13

Глава 12. На диво 14

Глава 13. Тень сомнений 15

Глава 14. Главный чин 16

Глава 15. Перекресток 17

Глава 16. На мысль 18

Глава 17. Понятный ход 19

Глава 18. Свежие идеи 20

Глава 19. Кочки и точки 20

Глава 20. Зыбун очередей 21

Глава 21. Делишки 22

Глава 22. Огородник 23

Глава 23. Посланник 24

Глава 24. Тропки смуты 25

Глава 25. В толпу леща 26

Глава 26. Тревожный слух 27

Глава 27. Дом слуг 28

Глава 28. Гнездо раздора 29

Глава 29. Доклад 30

Глава 30. Узел проблем 30

Глава 31. Отбор 31

Глава 32. Плот сомнений 32

Глава 33. Ветер перемен 33

Глава 34. Ни стен, ни дна 33

Глава 35. Боня Рельсын 34

Глава 36. Романтика буфета 35

Глава 37. После третьей 36

Глава 38. Бегство 37

Глава 39. Болевые точки 37

Глава 40. Огонь страстей 38

Глава 41. Нелепые ходы 39

Глава 42. Спасение 39

Глава 43. Трезвая оценка 40

Глава 44. Простое дело 41

Глава 45. Сметливость 41

Глава 46. Кафельный уют 42

Глава 47. Маята 43

Глава 48. Польза этикета 43

Глава 49. Вердикт 44

Глава 50. Опасный случай 45

Глава 51. Незадача 45

Глава 52. Очертание цели 46

Глава 53. Категории идей 47

Глава 54. Образ вожака 48

Глава 55. Приватная беседа 49

Глава 56. Аврал 50

Глава 57. Соискатели 51

Глава 58. Дар простолюдина 51

Глава 59. Важные затеи 53

Глава 60. Двойной стандарт 53

Глава 61. Задумка 54

Глава 62. Решение 55

Глава 63. Зрелый фрукт 55

Глава 64. Всему мерило 56

Глава 65. Призыв 57

Глава 66. Тревожная толпа 58

Глава 67. Скверные приметы 59

Глава 68. Тревожные минуты 60

Глава 69. Ростки надежды 60

Глава 70. Санитары 61

Глава 71. Механизм 62

Глава 72. Знак удачи 63

Глава 73. Страсти 63

Глава 74. Война войной 64

Глава 75. Маяки морали 65

Глава 76. Законы джунглей 66

Глава 77. Чет и нечет 66

Глава 78. Вольные хлеба 67

Глава 79. Тревожный сон 68

Глава 80. Жребий 69

Глава 81. Олимп 70

Глава 82. Свободный полет 71

Глава 83. Яд минувшего 71

Глава 84. Спрос 72

Глава 85. Набраться сил 73

Глава 86. На базаре 74

Глава 87. Побег 75

Глава 88. В таверне 76

Глава 89. Гостиничный уют 77

Глава 90. Ах, жизнь 78

Глава 91. Новый день 79

Глава 92. Везение 80

Глава 93. Урок 81

Глава 94. Мысли о своем 82

Глава 95. Грабеж 82

Глава 96. Дом власти 83

Глава 97. За двоих 84

Глава 98. Злой жребий 85

Глава 99. Дань почтения 86

Глава 100. Зуд страсти 86

Глава 101. Мороз по коже 87

Глава 102. Обыденное дело 89

Эпилог 90

ЧАСТЬ 2. ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР

Пролог. 91

Глава 1. Печаль и вздохи 92

Глава 2. Суровые порядки 93

Глава 3. В смиреной позе 94

Глава 4. Обвинение 95

Глава 5. Приговор 96

Глава 6. Среди живущих 97

Глава 7. Конфуз 98

Глава 8. Несуразица 99

Глава 9. Команда 100

Глава 10. Генералы 101

Глава 11. Взбучка 102

Глава 12. Пара 102

Глава 13. В путь 103

Глава 14. Металл брони 104

Глава 15. Не тут-то было 105

Глава 16. От люка к люку 106

Глава 17. Ночлег 107

Глава 18. Преодоление 108

Глава 19. Пробуждение 109

Глава 20. Причуды 109

Глава 21. Средоточие гримас 110

Глава 22. Проран 111

Глава 23. Урок 112

Глава 24. В гриме 113

Глава 25. Слеза из глаз 114

Глава 26. Безверие 114

Глава 27. Яд общения 115

Глава 28. Тонкий ход 116

Глава 29. Дума 117

Глава 30. Камешки по склону 118

Глава 31. Решение 119

Глава 32. Звучанье дня 120

Глава 33. Ход будней 120

Глава 34. Благозвучные понятия 121

Глава 35. Свое село 122

Глава 36. На слуху 123

Глава 37. Непредсказуемый уклад 124

Глава 38. Иные правила 124

Глава 39. Колыбельная 125

Глава 40. Издержки 126

Глава 41. Слушок 127

Глава 42. Страсти 128

Глава 43. Игра игрой 129

Глава 44. Необычный метод 130

Глава 45. Житейский опыт 131

Глава 46. Ошибка 132

Глава 47. Ни ради шутки 132

Глава 48. В одном лице 133

Глава 49. Чудо 134

Глава 50. Под руку 135

Глава 51. Мысли наскоку 136

Глава 52. Разорван круг 137

Глава 53. В тисках 138

Глава 54. Масштабы сыска 139

Глава 55. По телу шрам 139

Глава 56. Маята 140

Глава 57. Потеха 141

Глава 58. Тень на лица 142

Глава 59. Закавыка 143

Глава 60. Указ 144

Глава 61. Уколы совести 145

Глава 62. Среди убранства 146

Глава 63. Опека 146

Глава 64. Догляд 147

Глава 65. Сомнение 148

Глава 66. Под каток 149

Эпилог 150

- самый, самый, самый главный слуга.

? - орган коллегиального управления той страны.

? - секретный сотрудник служкома.

? - претендент в брюнеты, но не брюнет.

?? - теория служения народу.

? - мелкие расхитители.

? - причудливые излишества.

* брат Зевса, правитель царства умерших (древнегреческая мифология).

* бог смерти (древнегреческая мифология).

* камера предварительного заключения.

* острое распиратурное заболевание.

* один из двух судей царства Аида (древнегреческая мифология).

? - вшивость, или проявление терпимости

к братьям братьев меньших.

Комментарии: 5, последний от 16/09/2011. © Copyright Воронов Виталий Георгиевич (voronov@mail.redcom.ru) Размещен: 06/10/2003, изменен: 17/02/2009. 296k. Статистика. Рассказ: Поэзия		Ваша оценка:

Воронов Виталий Георгиевич : другие произведения.

Сказка о народе и сановном сброде