- Я заметил, что сначала вы вытаскивали карты наугад, а теперь - подолгу смотрите на те, оставшиеся, чей смысл пока что скрыт от меня, а лишь затем выбираете из них одну. А, помнится мне, вы говорили, что жизнь в мирах творится случайно?
Учитель:
- Так и есть. И то, что я смотрю на оставшиеся у нас карты, еще не означает, что от выбранного мною порядка что-то изменится в мире..., разве, что во мне самом...
Ученик:
- В вас? Но вы же все это уже знаете?
Учитель (смеется):
- Разве можно знать законы мироздания? Поверь, что всякий раз, когда я беру в руки эти карты, я заново переосмысливаю все, что когда-то знал..., или думал, что знал, ведь процесс познания бесконечен как течение реки, которая, оставаясь рекой, все же постоянно меняется, - недоступная "слепому" человеческому глазу.
- Двое детей радуются, играя под теплыми лучами солнца...
...- Карта "Солнце" говорит нам о том, как близко от нас находятся счастье и гармония, и испытать их так просто..., и одновременно так сложно, ведь с годами нам все труднее почувствовать себя детьми: голыми в своей непостижимой доверчивости и радостными в своей безмятежности. Ведь только мудрая природа может "оставить на виду" то, что стоит дороже всех богатств мира!
- Ты уверен, что не подует северный ветер, Боэмунд? - спросил Вестмар, оглядывая погрузившуюся в сумерки долину Торстейн.
Неразговорчивый Боэмунд некоторое время молчал, втягивая ноздрями влажный, пахнущий отцветавшими травами воздух. Лицо его казалось спокойным, но Вестмар знал, что таким оно было всегда, даже в моменты смертельной опасности.
- Кому известна воля богов? - наконец произнес он. - Сейчас лишь начало ночи, а в это время здесь всегда затишье..., к тому же нас двое и мы вооружены.
- Я не боюсь волков, Боэмунд! Просто мне бы не хотелось осквернять свое оружие кровью этих тварей перед тем, что я собираюсь сделать.
- Знаю.
Боэмунд улыбнулся. Вестмар был еще юн, и та поспешность, с которой он оправдал свой вопрос, лишний раз говорила о его неуверенности в себе и о нежелании показать это своему старшему товарищу.
- В твоей смелости никто и не сомневается, Вестмар, сын Альврада, но эта долина в свое время унесла многих славных воинов. Чего стоил один лишь Арн Весельчак, или Вади Лысый..., - Боэмунд улыбнулся, вспомнив отважных бойцов, прошедших множество кровавых битв, но расставшихся с жизнью здесь, в долине, приняв смерть от волчьих зубов. Но для юного Вестмара эти имена были лишь сказкой, ведь каждое поколение желает творить свой мир, и создавать своих героев...
- Что ж, идем, храбрый Вестмар, и пусть Луна осветит нам путь!
Боэмунд поправил за плечами топор, и пошел по мягкой траве размашистой походкой привычного к долгой ходьбе воина. Вестмар был еще слишком молод, чтобы разговаривать с коварным ночным светилом, и потому он лишь взглянул на его мертвенный лик, подумав о том, сколько опасностей и ударов судьбы предстоит ему пережить, чтобы стать таким же, как Боэмунд - немногословным и уверенным в предначертанной ему судьбе.
Долина утопала в темноте, как утопает невеста в привезенных из-за моря шелках. После непродолжительного дня, в Бьернвальде наступала ночь, длившаяся одну полную луну. Скрытая травой земля, еще не успела расстаться с запасенным ею теплом, но вересковые стебли быстро теряли гибкость, готовясь к будущим холодам и колючему снегу, что вскоре принесет с собой холодный северный ветер. И замрет тогда жизнь по скалистым берегам Бъернвальда: спрячутся жители, загонят в стойла стада овец, засядут с разговорами за чарками эля старые рыбаки. И лишь вытащенные на берег драккары, скрипя под ледяным ветром своими дубовыми мачтами, останутся ждать прихода солнца в суровой, завывающей мгле. Но все это будет потом, а теперь, лишенная света природа, будто бы наслаждалась последним, отведенным ей для тишины и покоя временем...
Долина Торстейн пользовалась дурной славой. Изрезанная узкими, кривыми руслами реки Таны, она тянулась вдоль гор на несколько переходов, неизменно поражая путников красотой природы и числом таившихся в ней опасностей.
Рассказывали об оборотнях, о злобных речных ведьмах, об охотящихся на путников горных великанах, в чьи искусные ловушки попадались даже опытные охотники. И, конечно же, о волках, бегущих из леса на запах человеческой плоти, что услужливо доносит до них коварный северный ветер.
Боэмунд никогда бы не пошел через долину во время ночи. Он был уже не молод, и смерть слишком часто дышала ему в лицо, чтобы он искал с ней встречи безо всякого повода. Но он обещал Альвраду, что после смерти присмотрит за его сыном, пока тот не достигнет возраста мужества, а разве есть на свете силы, способные удержать юношу, если его заставляет пуститься в путь любовь! Таких сил не существует, и Боэмунд знал об этом, помня собственную молодость. Потому он и пошел с Вестмаром, полагаясь на удачу, что всегда сопутствовала ему в военных походах.
Ах, молодость! Налетая на судьбы веселым, неукротимым вихрем, проходишь ты по ним, оставляя рубцы и раны; одинаково смеясь в лицо и удачливым смельчакам и сорвавшимся в бездну неудачникам. И в этом твоя правда, ибо тот, кого минула эта бесшабашная пора, будет горько сожалеть о том до самой смерти!
- Не спеши, иди за мной, - сказал Боэмунд, обгоняя Вестмара. Торчавшее из-за его спины лезвие боевого топора на миг закрыло от Вестмара лунный лик, но вот он снова появился, вперившись прямо в юношу своим немигающим оком.
"Что смотришь..., все равно я добьюсь своего!" - подумал Вестмар, посмотрев на него, как на заклятого врага.
В Рагнхильде, куда он направлялся, жила Хрода - девушка, которую Вестмар увидал на празднике Йоль и утратил покой. Он увидал ее на третью ночь, отважно прыгающей через костер, а уже на пятую - выискивал ее глазами среди множества веселящихся девушек, столь же красивых, но отличавшихся лишь одним - своей непохожестью на нее - дикую и необузданную дочь Фрейи. На шестую ночь он признался ей в своих чувствах, поклявшись в вечной любви, так и оставив ее, с ярким румянцем на щеках и блеском глаз, поскольку на следующий день ему нужно было возвращаться домой.
"Хрода, Хрода..., как же ты могла после этого дать согласие другому, как могла зажечь его глаза, когда тот, первый, уже пылал от страсти и изнемогал от желаний!"
Вестмар шел, и каждый шаг наполнял его сердце гневом, заставляя кипеть отважную и мстительную северную кровь. В окружавшей его темноте он ясно видел лицо своего соперника: сначала надменное и уверенное в своих силах, а потом, после одного из его коварных ударов - искаженное болью, смирившееся со своей участью..."
- О ней думаешь? - прервал его мысли Боэмунд.
Вестмар не ответил, но тот обернулся, понимающе кивнув:
- О ней...
...- А если не ты, а он убьет тебя?
- Значит такова воля богов.
- Это не ответ, Вестмар. Боги руководят миром, но своими поступками управляет человек.
- И как же он это, по-твоему, делает?
Боэмунд ответил не сразу. Сейчас, в темноте, он напоминал своим ростом и силой могучего Тора, разве что борода его была черной и потому никак не подходила под образ великого сына Одина.
...- Человек старается все делать так, чтобы это было... красиво, - сказал он, наконец, легко перепрыгнув яму, которую Вестмар, скорее всего бы просто не заметил.
- И как же, по-твоему, человек должен понять, что он поступает красиво? - почувствовав зависть, спросил Вестмар, с трудом преодолев яму.
- Осторожно, здесь опять яма! - предупредил Боэмунд, но Вестмар отвлекся и тут же угодил в нее, больно подвернув ногу.
- Что ж ты так неосторожно! Разувайся...
...- Перелома нет..., может быть, вывих, - со знанием дела сказал Боэмунд, ощупывая ушибленное место.
- Ничего, перевязать бы потуже, и я пойду. В Вальхаллу хромых не берут! - Вестмар улыбнулся, но его побледневшее лицо не могла скрыть даже окружавшая их темнота.
Боэмунд недоверчиво покачал головой. Сбросив со спины мешок, он вытащил оттуда кусок чистой материи, и начал ловко перевязывать лодыжку Вестмара. Теплая земля пахла дурманом колдовских трав, ночь манила свободой и тем неповторимым теплом, что исходил от Хроды тогда, в праздник Йоля..., - поворачивать назад было невозможно.
- Ну, вот! - подбадривая себя, молодцевато воскликнул Вестмар, когда его товарищ замотал ушибленное место. Он встал на ноги, но тут же скривился от боли.
- Проклятье! Я не могу вернуться! Потом начнутся холода, а когда вновь настанет день, - Хрода уже выйдет замуж! Я пойду, Боэмунд. Срежь для меня палку!
- Хорошо, хорошо, только давай сначала сделаем привал. Разведем костер, поедим; ты отдохнешь и поспишь. А там, глядишь, и нога твоя заживет.
Вскоре они уже сидели у костра, и Вестмар с удовольствием отхлебывал настоянный на травах чай. О ноге он старался не думать.
- А вправду говорят, что ты изменился, Боэмунд?
- Кто это говорит?
- Многие люди из нашего хирда. Говорят, что в последнее время ты часто говоришь о какой-то красоте, но ведь красота - удел женщин и скальдов.
- Неужели? А твоя Хрода разве не красивая?
Вестмар улыбнулся. Он был достаточно умен, чтобы его можно было купить такими простыми приемами.
- Хрода, конечно, красивая, но я, в отличие от тебя, я не делаю из этой красоты никаких выводов, поскольку эта красота принадлежит лишь Хроде и никому другому.
- А, вот ты о чем...
Боэмунд разогнул уставшую спину, привалившись к походному мешку. В свете костра Вестмар увидал, как заискрились его глаза.
- Ты верно подметил, Вестмар. Я, действительно, считаю, что красота это не просто нечто, относящееся к чему-то конкретному, а..., - он задумался, подбирая слова, - некий закон, по которому живет наш мир! - Всегда немногословный Боэмунд даже улыбнулся, довольный от того, что ему удалось выразить свою мысль.
- Тебя этому научили на Корабле? Ты ведь был там?
- Да, такие мысли возникли у меня после Корабля, но меня никто этому не учил..., я просто послушал..., я не помню, как они это назвали, - очень сложное слово...
- Кого?
- Не кого, а что..., это трудно описать. Но я смог бы договориться, чтобы тебя тоже пропустили на Корабль, и ты тоже смог бы послушать то, что, как ты говоришь, изменило меня.
- А какие они - эти люди с Корабля?
- Да, как тебе сказать..., думаю, им удалось раздобыть такие знания, что они могут равняться силами с богами, - Боэмунд усмехнулся, - хотя в разговоре они иногда говорят откровенные глупости...
- Глупости? Разве такое возможно для тех, у кого есть знания?
- Конечно. Ведь даже боги могут заблуждаться! Они, например, говорили мне, что существует всего лишь один бог, и что этот бог находится в сердце каждого из нас, призывая нас к добру.
Вестмар засмеялся. Сказанное Боэмундом было настолько нелепым, что он никак не мог ожидать такого от своего старшего друга, которого всегда считал мудрым человеком.
- Ты шутишь, Боэмунд! Как такое возможно? Только что ты сказал сразу две глупости. Во-первых, если бог один, то, как сможет он управлять девятью мирами, усмиряя их и приводя в равновесие. А, во-вторых..., - юноша замолчал, подбирая слова.
...- Если этот бог призывает всех к добру, то, как может течь время, что рождается от борьбы добра со злом, - ты это хотел сказать? - закончил за него Боэмунд, и Вестмар кивнул.
- Ты прав, Вестмар, и, хотя я и не подал виду, но в глубине души я тоже посмеялся над этим, подумав, что как бы ни был умен человек, у него всегда найдется место для глупости.
- Во истину так! - воскликнул Вестмар, продолжая смеяться.
- И, все-таки, от них я ушел другим человеком...
Лицо Боэмунда изменилось, и Вестмар перестал смеяться.
- Что же ты услышал такого?
- Всему свое время, Вестмар. Сейчас, я думаю, самое время поспать.
- Спи ты, мне что-то не хочется.
Боэмунд кивнул, и вскоре Вестмар услыхал его ровное дыхание. Также точно он заснул бы и в том случае, если бы назавтра им предстояло сражение, и Вестмару оставалось лишь позавидовать умению старого воина.
Мерцали лепестки костра; утихая, постепенно превращаясь в угли. Медленно ползла по небу луна, отсчитывая первую семериду опустившейся на землю ночи. Вестмар сидел, прислушиваясь к наполнявшим темноту звукам, думая о том приятном чувстве, что ожидает его в Рагнхильде, когда он приставит меч к горлу обидчика, ожидая мольбы о пощаде. "Пожалуй, он простит его..., ему будет достаточно испуганного лица Хроды..., да, ему будет достаточно..., а если нет..., тогда его ждет еще большее удовольствие - увидать хлынувшую из горла его врага кровь!"
Вестмар спал, повернувшись на бок, и по-детски положив руку под голову. Навалившаяся со всех сторон темнота дышала опасностью: сверкала глазами и хлопала сильными крыльями. Но двое воинов нелегкая добыча для одинокого хищника, даже если они находятся в объятьях сна. И мерцающие в темноте глаза понимали это, чувствовали нутром, ощущали шкурой. Возбуждающий запах лакомой плоти отдавался в них болью старых ран, заставляя сидеть на месте в ожидании лучшего часа.
Боэмунд проснулся первым. Он и сам не знал, что именно заставило его открыть глаза: вокруг все было тихо, со стороны реки дул легкий ветерок, тянуло свежестью. Спал он не долго, - угли еще не догорели, светясь красноватыми отблесками подобно глазам чудовищного Гарма. Но, привыкший доверять чувству опасности, Боэмунд сел и огляделся.
Его острое зрение сразу различило какое-то мутное пятно у подножия горы. Больше всего оно было похоже на пробивавшийся из окошка свет, хотя Боэмунд мог дать руку на отсечение, что раньше на том месте не было ничего, кроме редких, прилепившихся к скалам кустарников. С наступлением ночи долина Торстейн всегда привлекала нечисть, часто пугавшую неопытных путников своими мороками, и Боэмунд знал это. Но исходившее свечение было настоящим, а, значит, не могло его напугать.
Он поднял свой топор, и решил уже было пойти на разведку, как вдруг его окликнул молодой женский голос.
- Нельзя так беспечно спать, воин..., ночь в долине так и кишит смертью! - услыхал он.
- Кто ты? - спросил Боэмунд, повернувшись на звук голоса.
- Я Ильмари, - сказала женщина, подходя ближе, так что ее осветили догоравшие угли костра.
- А там что, - твое жилище?
- У тебя хороший глаз, если ты сумел разглядеть пламя свечи через толстые шторы!
- Клянусь Одином, на том месте ничего не было! Ты что, ведьма?
Ильмари рассмеялась. Она была высокой и белокурой, - настоящая дочь Бьернвальда, одинаково умеющая растить детей, пасти скот и сражаться с волками. Ее огрубевшая от ветров кожа не скрывала молодости, а глаза - интереса к стоявшему перед ней мужчине. Боэмунду она чем-то напомнила его первую жену, только та была моложе..., и осталась такой навсегда, умерев во время родов.
- Конечно, ведьма! А кого ты собирался встретить здесь ночью, - готовящуюся к свадьбе невинную девушку? Ну, вот, ты улыбнулся..., скажи же свое имя!
- Боэмунд..., что тебе нужно от нас?
- Мне - ничего. А вот вам, пожалуй, нужна моя помощь, - Ильмари кивнула на безмятежно спавшего Вестмара.
- Откуда ты знаешь, ты что, за нами следила?
- Очень нужно! - Ильмари гордо отвернула голову, совсем как юная девушка, обиженная неучтивым обхождением. - Если не хочешь, можешь отказаться..., так и тащи своего спутника через всю долину!
- Постой! - крикнул Боэмунд, увидав, что она собралась уходить. - Ты права, далеко ему не уйти. Но он не отступит, а потому погубит себя и меня.
- Было бы очень жаль..., - сказала Ильмари, оглядывая Боэмунда.
- Но нам нечем заплатить тебе!
- Почему же, нечем! Славному воину всегда найдется, чем заплатить одинокой женщине...
Боэмунд усмехнулся. Пробудившее его чувство опасности не уходило. Но хорошая целительница, действительно, была бы теперь для них настоящим подарком. И, решив не гневить богов ненужной подозрительностью, он разбудил Вестмара.
- Ну, вот и мое скромное жилище! - сказала Ильмари, когда они добрались до небольшой, но добротно сложенной хижины с темными слюдяными окошками и крепким, широким крыльцом.
- Неплохо для ночного морока, - проворчал Боэмунд, в ответ на что Ильмари лишь рассмеялась.
- Прошу вас! - сказала она, гостеприимно, но по-северному нешироко, раскрывая дверь, ровно настолько, чтобы в нее мог пройти человек. Оттуда на путников повеяло теплом очага и терпким запахом трав.
- Астрид, ты где? Вот, несносная девчонка! Я же сказала ей, чтобы она приготовилась к нашему приходу! - Астрид! - крикнула Ильмари еще раз и на пороге появилась совсем юная девушка с растрепанными волосами, видимо, только что поднятая с постели.
- Я здесь, хозяйка, вы вернулись так быстро...
- Это ты долго возишься! И зачем только я взяла тебя в работницы! Вода нагрета?
- Я ее поставила на печь..., она еще теплая и скоро нагреется, - испугавшись, тона Ильмари сказала девушка, выглядывая из комнаты. Она явно стеснялась своего растрепанного вида перед вошедшими мужчинами. Вестмару она вообще показалась какой-то замарашкой: в своем сером, неопрятном балахоне и стоптанных тапках. Правда, боль в ноге была теперь для него гораздо важней, чем какая-то девчонка, так что он даже не удосужился разглядеть ее.
- Сильно болит? - спросила Вестмара Ильмари, когда Боэмунд помог ему усесться на лавке.
Он кивнул. Руки Ильмари ловко разматывали повязку, унизанные кольцами пальцы, казалось, сами знали свое дело, не нуждаясь в руководстве хозяйки.
- Да, должно болеть..., - сказала Ильмари, осмотрев ногу. - Но кость цела, и если богам будет угодно, ты скоро сможешь продолжить свой путь.
- Сделай это, женщина, и я заплачу тебе столько, сколько скажешь.
- Смотрите, какой богатый! - Ильмари улыбнулась, повернувшись к Боэмунду. Тот отвел глаза; неприкрытые знаки внимания Ильмари смущали его.
- Что ж, сначала лечение, затем - оплата... Астрид, как там вода!
Напоенный настоями, и густо смазанный всякими снадобьями, Вестмар сидел за столом, чувствуя, как жжет нога. Выпитая брага притупляла боль, по телу разливалось приятное тепло, и лишь осознание того, кем была их гостеприимная хозяйка, мешало ему уйти из-за стола и заснуть. Боэмунд тоже пил, и его борода начинала топорщиться, как это всегда бывало в тех случаях, когда его широкая натура выползала из-под панциря недоверия. Он заметно охмелел, и с удовольствием слушал болтовню Ильмари, буквально не умолкавшей с тех пор, как они сели за стол.
Она рассказывала о своем тяжелом детстве, о раннем замужестве и скорой гибели мужа в одном из морских походов. О том, как она, одинокая и голодающая, обнаружила у себя колдовской дар, чем спаслась от нужды, но, одновременно, настроила против себя односельчан. И о том, как ей скучно живется здесь, с этой лентяйкой Астрид, что до сих пор не научилась готовить еду и хорошо взбивать перину.
Ильмари тоже захмелела, и теперь взгляд ее уже просто "лоснился" по Боэмунду, так что Вестмар постепенно начал чувствовать себя лишним, поскольку его товарищ, явно, отвечал ей тем же. А когда разошедшаяся Ильмари начала заигрывать с ним под столом с помощью рук и ног, Вестмар не выдержал, поднялся из-за стола и, сославшись на усталость, пошел в спальню, тяжело опираясь на палку.
Здесь он застал Астрид, заметив мимоходом, что она была вовсе не замарашкой, а вполне приятной девушкой, и что волосы ее также красиво вились, как у Хроды, соблазнительно спадая на лоб маленькими, непокорными прядями. Правда, Вестмар тут же подумал, что никто из женщин не может быть красивей его Хроды, как не может быть на небе двух солнц. С этой мыслью он и лег на узкую, жесткую кровать, что любезно предоставила в его распоряжение Ильмари. Его утомленное сознание не отметило тот факт, что во всем доме было всего две кровати - для Ильмари и ее служанки. Заставив себя не слышать тех стонов, что вскоре стали слышны из соседней комнаты, он заснул, проснувшись оттого, что кто-то пытался лечь рядом с ним.
- Ты что? - недовольно спросил он Астрид, ибо это она пыталась пристроиться рядом на его, и без того узкой кровати.
- Я с краю..., на полу холодно..., - она виновато улыбнулась, и Вестмар заметил, что улыбка ее была мягче и нежней, чем у Хроды.
Повернувшись на бок, он недовольно придвинулся плотнее к стене, отчего нога его заныла тупой болью. Астрид осторожно легла рядом, окутав юношу таким приятным теплом, что вскоре он опять заснул. Его рука, не находя себе места, соскользнула вниз, обняв девушку. Он спал, изредка вздрагивая во сне, а Астрид еще долго лежала с открытыми глазами, улыбаясь в темноте и думая о чем-то сокровенном.
На следующий день Вестмар почувствовал, себя лучше. Он прошелся по дому, а потом, словно не веря в чудесное излечение, прогулялся вокруг. Луна ярко светила на безоблачном небе, словно приветствуя его; с севера дул прохладный, но совсем еще слабый ветерок. Вестмар ликовал: намеченные планы уже не казались ему несбыточными, - в него быстро вливалась прежняя сила и ловкость.
- Ну, как нога? - спросила его Ильмари, хотя взгляд юноши весьма красноречиво говорил о его состоянии.
- Да, благословят тебя боги, женщина! Чем я могу отплатить тебе?
- Ничего не нужно, твой товарищ уже сделал это..., - Ильмари улыбнулась, - после проведенной ночи она казалась посвежевшей и даже какой-то умиротворенной.
- И, все-таки, я заплачу тебе. Вот, только вернусь из Рагнхильда...
Ильмари засмеялась, - теперь уже с издевкой, как настоящая ведьма:
- И ты думаешь отыскать мое жилище на том же месте? - она покачала головой, - нет, ведьмы не могут себе позволить такого, - слишком уж много знаний отягощает их путь. Успокойся, юноша, ты мне ничего не должен! Можешь спокойно идти в свой Рагнхильд..., только я не вижу тебя там, - видимо, река Времени уведет тебя от этого места, пустив по твоему истинному пути...
Вестмар не ответил. И, хотя слова Ильмари не испугали его, он, отчего то не стал разубеждать ее. Ведь та, что смогла так быстро залечить его рану, могла еще и многое другое, неведомое для обычных людей. Более того, он сразу решил не посвящать в этот разговор Боэмунда, но, когда Ильмари уже вернулась в дом, долго еще стоял в раздумье, прислушиваясь к далекому крику кукушки.
Вскоре они с Боэмундом продолжили путь. Луна заметно продвинулась по небосводу, а это означало, что суровые северные ветры уже готовы были покинуть пределы Астгарда, устремившись вниз со всей своей дикой, первозданной силой. Еще не вырвавшись из своих чертогов, они уже предвкушали будущие деяния, злорадствуя над дерзкими людьми, возомнившими себя хозяевами этого мира.
Вестмар шел молча, - Ильмари удалось-таки испортить ему настроение. Если он не придет в Рагнхильд, значит, он должен погибнуть в пути. Никакие иные причины не смогли бы его заставить изменить свои планы, отдав без боя Хроду. Думая об этом, Вестмар злился, и его посох с силой вонзался в землю, будто это была грудь его новоявленного соперника.
Боэмунд же, напротив, пребывал в исключительно хорошем настроении. Он все время напевал себе под нос похабные военные песенки, не разозлившись даже тогда, когда неосторожно провалился в плавни, уйдя под воду, едва ли не пояс. Разувшись и сменив обмотки, он отказался просушиться у костра, и, отхлебнув несколько глотков крепкой настойки, двинулся дальше, посмеиваясь над собственной неуклюжестью.
Они остановились на привал из-за Весмара, у которого опять разболелась нога. Великодушный Боэмунд освободил его от всех обязанностей и сам пошел искать дрова. Вестмар привалился к камню, блаженно закрыв глаза. Усталость и легкое головокружение смешивалось с чувством удовлетворения оттого, что он снова был в пути, вопреки всем, вставшим ему наперекор силам. Эта мысль показалась ему настолько приятной, что он улыбнулся, и хотел было уже задремать, как слуха его коснулся какой-то посторонний шорох.
Вестмар не участвовал еще ни в одном походе, но его слух и чувство опасности обещали сделать из него со временем хорошего воина, - он тут же открыл глаза, взявшись за рукоять кинжала, с которым обходился довольно умело. Некоторое время вокруг стояла тишина, но вот, уже совсем близко, хрустнула ветка кустарника, и перед Вестмаром появилась... Астрид.
- Как ты меня напугал! - воскликнула она, отпрянув в сторону. - Ты лежал так неподвижно, что я уже подумала, что ты мертвый!
- Что ты здесь делаешь?
...- Я сбежала от своей хозяйки..., можно мне с тобой?
"С тобой" - эта фраза недвусмысленно сказала Вестмару о том, что девушка именно его выбрала себе в покровители. Глядя на нее, Вестмар подумал, что для такого дела трудно было выбрать более неудачное время, и лишь осознание собственной мужской значимости не позволило ему тут же отказать девушке.
...- Я не знаю..., у нас впереди еще долгий путь, - сказал он, понимая, что такой неопределенный ответ может лишь уронить его в глазах Астрид.
- Это ничего, я выносливая, ты можешь даже дать мне какие-то из твоих вещей. Будь уверен, я не стану хныкать!
Вестмар все еще сомневался. Вставшие перед ним, столь непривычные мужские обязанности, требовали волевого решения. Но девушка имела слишком жалкий вид, чтобы он мог так просто отказать ей. Было и еще одно обстоятельство: теперь на ней было уже не то мятое тряпье, в котором она встретила Вестмара в доме ведьмы, а добротный полушубок. На голове ее был пуховый платок, очень шедший к цвету ее волос, что делал ее личико вполне привлекательным.
Неизвестно, сколько бы еще колебался Вестмар, если бы не вернулся Боэмунд. Он нес охапку веток и напоминал страшного злобного великана, выскочившего из объятий тьмы.
- Что она здесь делает? - недовольно спросил Боэмунд.
- Она хочет, чтобы я взял ее с собой...
- Почему она убежала от Ильмари? - спросил Боэмунд, подчеркнуто не желая разговаривать с девушкой.
Вестмар посмотрел на нее, ожидая ответа.
- Она ужасная..., ее колдовские ритуалы - они пугают меня! Если бы не бедность моей семьи, я бы никогда не согласилась работать у нее..., не бросай меня, Вестмар!
- Возвращайся домой, девушка! Ильмари сделала для нас доброе дело, и мы не можем отплатить ей такой неблагодарностью, - резко произнес Боэмунд, и эта резкость заставила вступиться Вестмара.
- Оставь ее, Боэмунд, пусть идет с нами!
- Но это неправильно! Мы даем ей свое покровительство, а значит, мы и несем за это ответственность перед ее хозяйкой! Эта девушка вовсе не выглядит униженной или обделенной, и Ильмари обвинит нас в воровстве!
- Ну и пусть. Скажи еще, что это будет некрасиво!
Вестмар и сам не знал, отчего он так рьяно вступился за Астрид. Внутренне он чувствовал правоту Боэмунда, но категоричный ответ друга неожиданно пробудил в нем упрямство. Он и сам не смог бы сказать, зачем ему было вешать на себя подобную обузу, но вырвавшиеся слова тут же превратились в крепость, которую он теперь не мог не оборонять.
...- Да, это, действительно, будет некрасиво, - сказал Боэмунд, и его нежелание спорить, и, тем более, настаивать на своем, еще сильнее показало Вестмару его правоту.
Больше они не разговаривали. Вестмар развел костер и, желавшая показать свое рвение Астрид, спорно приготовила обед, оказавшийся вполне сносным. Злясь на себя, Вестмар не разговаривал и с Астрид, хотя девушка постоянно пыталась ему услужить, подливая в тарелку похлебку и отрезая толстые куски вяленой рыбы. Теперь она даже раздражала его своим виноватым видом и страхом перед Боэмундом, которого она невзлюбила сразу и теперь все время жалась поближе к Вестмару. Но еда всегда оказывает благотворное влияние на мужчин, - успокоила она и Вестмара. А когда они с Боэмундом сделали по нескольку глотков данной им в дорогу Ильмари браги, - настроение его и вовсе улучшилось, так что он даже попытался разговорить своего товарища, правда, безрезультатно. Зато спал он спокойно и сладко, как в детстве, когда сами боги охраняли его сон от бед и волнений.
Теперь они шли быстрее. Их подгоняло близившееся окончание теплой ночи, да и Астрид оказалась довольно выносливой, взяв себе часть их поклажи. Впереди по-прежнему шел Боэмунд, каким-то звериным чутьем распознававший ямы и заваленные валежником волчьи капканы. За ним шла Астрид, легко, словно не касаясь земли, ступая своими меховыми сапожками. Вестмар шел последним, чувствуя, как ноет его нога от тяжести поклажи и оружия. По левую руку от них текла, спокойная в этих местах Тана, - темная как будущее, необъятная как власть богов.
Неожиданно Боэмунд остановился. Повернувшись в сторону гор, он некоторое время стоял, не произнося ни слова.
- Ветер становится холодным..., - сказал он, наконец, - ...так рано холода не начинаются.
- Может, тебе показалось. - Вестмар постарался сказать это спокойно, хотя совсем недавно он тоже почувствовал неприятный холодок на щеке, не придав этому значения.
- Нет, мне не показалось...
Будто бы в подтверждение его слов, в лица им вдруг ударил порыв ветра, в котором Вестмар со страхом узнал приближение холодной вьюги. Вскоре ветер стих, но теперь уже никто не сомневался, что эта тишина будет недолгой.
- Но как же так? Ведь для начала холодов еще не время!
- Тебя это удивляет, Вестмар? Ты думаешь, Ильмари не поняла, куда убежала ее служанка?
Широкий, кажущийся неповоротливым Боэмунд, сделал вдруг резкое движение, схватив Астрид за ворот.
- Почему ты убежала от нее, говори! - заорал он, тряхнув девушку с такой силой, что у нее перехватило дыхание.
Не ожидавший такого Вестмар, растерялся, а когда он, все-таки бросился на защиту Астрид, та произнесла, бледнея:
- Я украла у нее ожерелье..., я хотела... начать жить..., выйти замуж.
Услыхав такое, разгневанный Боэмунд замахнулся своим огромным кулаком, но Вестмар повис у него на руке.
- Сейчас же иди обратно, прочь отсюда!
Вырвавшись из его рук, Астрид спряталась за спину Вестмара.
- Мы с тобой приютили воровку..., Ильмари нам этого не простит!
- Но мы не можем бросить ее здесь одну! Или ты скажешь, что это красиво?
Боэмунд усмехнулся:
- Ты выучил урок... да, ты прав, это будет некрасиво...
Не успели они пройти и двух миль, как ветер усилился. Теперь его порывы были такими сильными, что Астрид и даже Вестмар останавливались, и только мощный Боэмунд продолжал идти, слово перечащий богам йотун.
Как много раз Вестмар видел эту картину: затянутое тучами, мутно-серое небо и, гнущиеся под порывами ветра, невысокие северные деревца, привыкшие вести отчаянную борьбу за само право жить. Только раньше он мог наблюдать это, сидя в жарко натопленной комнате, - теперь же суровая стихия застала его врасплох, как завлеченную в засаду дичь.
Это, пришедшее ему на ум сравнение, было обидным. "Мы еще поборемся", - прошептал он, чувствуя, как бьется о его лицо мелкая ледяная крошка.
- Она отомстила нам! - перекрывая вой ветра, прокричал Боэмунд. Вестмар, скорее догадавшись, чем, услышав его, угрюмо кивнул.
- Теперь из-за тебя мы умрем, девушка! - крикнул он Астрид и зашагал дальше, уже не оглядываясь.
Вестмар двинулся за ним, чувствуя, как схватилась за его шубу девушка. Слова Боэмунда были сказаны со спокойствием и уверенностью, отчего и подействовали на него, впервые столкнув со столь непривычной для его возраста мыслью о смерти. Но его живое и сильное тело отрицало ее одним своим существованием, а необходимость преодолевать силу ветра вскоре вытеснила из головы все, кроме ощущения усталости, и он постепенно успокоился.
Теперь они шли намного медленнее. Ушедший вначале вперед Боэмунд, вскоре опять оказался возле них, то ли от усталости, то ли не желая бросать их. Теперь Вестмару было стыдно за то, что он его не послушал, хотя мысль о том, что он мог бы бросить девушку, тоже казалась ему дикой. Намучившись от подобных переживаний, он запретил себе думать об этом, ведь настоящий воин никогда не жалеет о том, что произошло и уже никак не может сложиться иначе. "В конце концов, ничего страшного пока не случилось. Они идут, а, значит, приближаются к цели, и какому-то северному ветру не так-то просто будет их остановить..."
Конечно, Вестмар лгал себе. Юности свойственно вдаваться в крайности: то уничижая себя, то вознося перед всем миром, и Вестмар не был исключением. Поверив вдруг в собственную силу, он даже прибавил шаг, так что шедшая теперь последней девушка едва поспевала за ним. И неизвестно, насколько бы хватило этого, охватившего его порыва, если бы из темноты до них не донесся протяжный волчий вой.
На него тут же отозвался другой, третий..., - разбуженная ветром стая неслась на заманчивый запах человека, предчувствуя обильный пир.
Боэмунд перешел на бег. Круто поворачивая, он пытался использовать последнюю возможность захваченных врасплох путников - идти рядом с рекой. Извилистое русло Таны делало это рискованным, но опасность погибнуть от зубов хищников, была еще больше..., а что есть жизнь, как не выбор между обычной и смертельной опасностью?
Окажись Вестмар здесь один, он бы сделал то же, что и Боэмунд, но, скорее всего, это стоило бы ему жизни, потому что с началом ветров падение в ледяную воду часто оканчивалось простудой и смертью. Но звериное чутье его товарища безошибочно вело его вдоль берега, и Вестмару оставалось лишь двигаться след в след. За ним, не отставая ни на шаг, неслась Астрид - главная виновница свалившихся на них бед.
Вдруг Боэмунд остановился.
- Они уже рядом! - крикнул он, вытаскивая топор, и Вестмар с радостью обнажил меч, потому что ожидание боя было уже просто невыносимым.
Снег теперь летел хлопьями, вырастая перед ними стеной, за которой таилась быстрая, безжалостная смерть.
- Что, страшно? - спросил Вестмар у девушки. Та не ответила, лишь молча достала нож.
- Тоже правильно! - Вестмар улыбнулся.
Астрид не слышала его, да ему это было и не нужно. Снежная пыль летела в лицо; согнувшийся, изготовившийся к схватке, стоял Боэмунд, шепча себе под нос то ли ругательства, то ли последнюю молитву к всемогущему Одину.
Вестмар не понял, как это произошло, - он лишь взмахнул мечом, направив удар куда-то, в сгустившуюся тьму, почувствовав, как лезвие вошло во что-то упругое...
Через миг у его ног лежало разрубленное волчье тело; снежные хлопья таяли на горячих внутренностях..., весело, как в пьяном танце, кружилась голова.
Вестмар успел бросить взгляд на Боэмунда, свалившего за это время двух, бросившихся на него волков, и ему вновь пришлось отбиваться от прыгнувших на него животных. Он закричал: громко и страшно, как не может кричать человек, - бросившись на своих врагов. Чьи-то зубы вцепились ему в ногу; он ударил рукоятью, затем еще и еще, чувствуя острое удовольствие от звука ломаемых костей. Сейчас, стоя на узком мосту между жизнью и смертью, он осознал всю призрачность своих надежд и мечтаний. Все было пустым и бессмысленным, и только жизнь манила его непрожитыми годами, заставляя прыгать, рубить, уворачиваться...
Боэмунд бился свирепо, его рычание заглушало метель, словно это не он теперь рубил волков, а они вырывали из него куски, наслаждаясь страданиями своего убийцы. Когда-то в молодости у него было прозвище Хитрый, за то коварство, с которым он обманывал своих противников, нанося им смертельные удары. Теперь хитрость была не нужна Боэмунду; его тело было слишком сильным, чтобы утруждать его всякими уловками. За все время сражения он почти не сдвинулся с места, сбрасывая с себя и топча тех, кого не успевал поразить топором.
Астрид тоже сражалась. Истинная дочь Бьернвальда, она теперь источала холодную жестокость, ничем не уступавшую горячему мужскому напору. Несколько раз волки сбивали ее с ног, но тут же находили смерть от острого клинка, что легко пробивал их шкуры. Теперь, когда красавец-юноша был уже почти в ее руках, - не только волки, а даже боги не смогли бы остановить ее. Астрид вскакивала, и вновь встречала врага, злобно сверкая своими красивыми, цвета весеннего неба глазами.
Когда волки отступили, Вестмаром овладело уныние. Пока он сражался, все вокруг было подчинено выживанию. Теперь же он явственно ощутил всю бесполезность произошедшего. Около десятка поверженных волков лежали у их ног, но сколько еще поджидало их там, в темноте нескончаемой ночи! Устало и равнодушно он сел на землю, больше всего сейчас ему хотелось заснуть, не думая о том, сможет ли он проснуться.
- Ты не ранен? - Астрид - румяная, разгоряченная, и от этого по-особенному красивая, посмотрела ему в глаза, и он отрицательно покачал головой.
- Да, плохо дело..., - сказал Боэмунд, оглядывая раскиданные тела. - Они от нас не отстанут...
- Не отстанут..., - повторил Вестмар. Никогда еще он не был столь равнодушен к жизни, так утомлен ее неистовыми перипетиями. "Если бы только ему удалось поспать..., все остальное уже не имело бы значения..."
Но спать ему не позволил Боэмунд. Подняв Вестмара, чуть ли не силой, он пошел дальше, и остальным ничего не оставалось, как идти за ним. Вскоре время остановилось для Вестмара. Усталость валила его с ног, и временами он представлял себе, как упадет на землю и закроет глаза..., мысль об этом теперь казалась ему даже более приятной, чем о встрече с Хродой или восстановлении справедливости со своим соперником. Он часто спотыкался, злился и даже наорал на девушку, которая попыталась помочь ему, когда он чуть не свалился в ледяную воду.
"Они обречены, - это было ясно. Волчья стая не откажется от такого пира, и будет следовать за ними по пятам до тех пор, пока они не остановятся на отдых или просто не упадут без сил. И не найдется никого, кто сможет проводить их с Боэмундом в последний путь, как это полагается настоящим воинам..."
Метель все свирепствовала. Разгулявшийся, вырвавшийся на волю ветер, словно мстил тем, кто мог жить, смеяться и строить планы во время длинного бьернвальдского дня, - теперь он желал насладиться своей властью и дикой, разрушительной силой.
Шедший из последних сил Вестмар, едва мог видеть спину неутомимого Боэмунда, но стоило ему немного отстать, как снежная завеса тут же скрывала ее, и тогда ему приходилось прибавлять шаг, напрягая последние силы. Иногда он оборачивался, чтобы посмотреть на девушку. Та держалась хорошо; и когда бы Вестмар не обернулся, он неизменно встречал ее приветливый взгляд из-под засыпанных снегом ресниц. "Пожалуй, она красива...", - равнодушно подумал Вестмар, удивляясь тому, что думает о таких глупостях.
"А как же Хрода! Она что - лишь пустая забава, отступившая в момент встречи со смертью?" Перед Вестмаром возник образ невесты, и он торжествующе улыбнулся: "нет, она все также дорога ему, и он по-прежнему желает добиться ее любой ценой!"
Неизвестно, сколько бы еще они шли, если бы, обернувшись, Вестмар не увидал, что позади него никого нет. Он крикнул Боэмунду, и побежал назад, увидав лежавшую без сознания Астрид.
Если бы тогда он мог думать, то, возможно, решил бы бросить девушку. В конце концов, это она была причиной их теперешнего положения, а значит, подобную смерть можно было считать карой богов и не винить за нее себя. Но усталость уже настолько одолела Вестмара, что он действовал по наитию, подумав об этом лишь тогда, когда согретая глотком крепкой настойки, Астрид открыла глаза.
- Что со мной? Я ничего не помню..., - произнесла она, едва шевеля губами.
Боэмунд молча смотрел на Вестмара, не осуждая его.
- Мы можем сделать привал, Боэмунд?
- Думаю, теперь уже все равно..., можем и сделать.
Накрывшись с головой одеялами, они лежали с Астрид, грея друг друга. Где-то там, среди бесновавшейся вьюги, стоял неутомимый Боэмунд, охраняя их сон. Но Вестмар не спал. После долгой ходьбы тело его наслаждалось покоем и исходившим от девушки теплом.
- Ты не спишь? - услыхал он голос Астрид.
- Нет.
- Прости меня..., и Боэмунд пусть меня простит, ведь мы уже не выйдем из долины...
- Выйдем..., мне очень нужно добраться до Рагнхильда.
- У тебя там женщина?
- Невеста.
Астрид вздохнула. Ее руки, что совсем еще недавно были ледяными, теперь согрелись, и от них шло приятное тепло. Пальцы ее были тонкими, и казались слишком хрупкими, чтобы ими можно было убивать волков, но все остальное эти руки должны были уметь делать...
- А если мы не погибнем..., - прошептала девушка, нарушив его мысли, - что тогда будет со мной?
- Этого я не знаю..., давай поспим, пока Боэмунд еще может нас караулить.
Возможно, Вестмару лишь показалось, что он ответил девушке, - он уже спал, и задувавший к нему со всех сторон ветер казался теплым и свежим, как это всегда бывало весной. А сам он был еще мальчиком, и стоя на берегу, весело кричал уплывавшим к далеким берегам драккарам, завидуя ожидавших их опасностям...
Вестмара разбудил крик Боэмунда. Вернее, то, что кричал он, Вестмар понял уже потом, вначале ему показалось, что в его сон вторгся сам громовержец Тор, сотрясающий небеса своим страшным Мьельниром. Он вскочил, сжимая в руках меч, и тут же был повален на землю сильным волчьим телом. Крепкие зубы пытались прокусить рукав его куртки, а когда Вестмар несколькими ударами убил животное, - другое вцепилось ему в ногу, прокусив ботинок.
Вскрикнув, он выхватил нож, - правая рука не двигалась, поскольку на ней тоже повисла тяжелая волчья туша, - и нанес несколько сильных ударов в темноту, чувствуя рычащего от ненависти врага. В следующий миг он ощутил смрадное дыхание у своего лица, осознав, что это конец, но его спасла Астрид, поразившая прыгнувшего к нему на живот волка. Озверев от боли, Вестмар рванулся, освобождаясь от вцепившихся в него волков; отважная, непокорная кровь предков придала ему силы и, вскоре он опять стоял на ногах, разя вокруг мечом.
- Боэмунд! - позвал он товарища, шагнув в темноту.
Его друг стоял с топором в руке, так что Вестмар уже подумал, что и на этот раз все обошлось хорошо, но, приглядевшись внимательней, понял, что это не так.
Боэмунд был ранен. Это было видно по неестественной бледности его лица и тому, как неуверенно он стоял, держась левой рукой за бок. Та боевая машина, что он привык видеть в Боэмунде с детства, больше не работала и не могла истреблять врагов, как делала это на протяжении всей жизни. Вестмар рванулся к нему, но за спиной послышался крик Астрид, и ему пришлось пойти на помощь к ней.
Прыгнувший на девушку волк был разрублен им в воздухе. Это получилось у Вестмара как бы само собой, казалось, мастерским ударом управляла сама судьба, узнав в светловолосом юноше настоящего воина. Так оно и было, и брызнувшая на лицо Вестмару волчья кровь была особенно сладкой из-за чувства удовлетворенной мести.
- Что с тобой? Вставай! - он подбежал к Астрид.
...- Он выскочил так внезапно, я испугалась, что умру...
- Ну и что? Я тоже умру! - зло засмеявшись, воскликнул Вестмар.
Астрид промолчала. Она лишь посмотрела на него как-то по-особенному, но увлеченный сражением юноша не заметил этого. Мужчины вообще склонны не замечать женские взгляды, особенно те из них, что впоследствии часто меняют их собственную жизнь..., - к лучшему или к худшему - сие неведомо, ведь перемены закладываются судьбой, а потому и ведут скорее к достижению ее собственных целей.
Волки отступили. На обагренной кровью земле остались их тела и закоченевшие в предсмертном оскале пасти. Метель закончилась, и на небе проступили звезды, а вскоре появилась и луна. Ее свет озарял место недавнего сражения: бросал холодные отблески на остекленевшие волчьи глаза, заставлял сверкать снег и чернеть реку, спокойно несущую свои воды к самому Началу времен, туда, где теряются в бесконечности миров и страх и ненависть, и вечная любовь.
Боэмунд умирал. Нанесенные ему раны были слишком тяжелы, и хотя Астрид старательно перевязала их, смазав остро пахнущими мазями - кровь не останавливалась, и Боэмунд слабел на глазах. Только теперь Вестмар понял, как он был дорог ему, вспомнив, сколько длинных бьернвальдских дней потратил он когда-то на неумелого мальчика, терпеливо обучая его воинским навыкам.
- Ничего, ничего..., боги вершат наши судьбы..., значит, пришел мой черед..., - Боэмунд сидел, привалившись к невысокому деревцу, глядя прямо перед собой. - Метель закончилась..., может, Ильмари утолила свою обиду и ветер стихнет.
Он протянул руку, взяв меч. Теперь черты лица его успокоились, и Вестмар вдруг понял, что они с Астрид теперь все более отдалялись от него, собиравшегося покинуть этот мир и уйти в Астгард. Вестмар посмотрел на небо; там теперь кружились непобедимые валькирии, ожидая, когда отважный воин окажется в их власти, чтобы перенести его в гудящие от тысяч голосов залы Валхаллы, где для него уже было отведено место между лучшими винами Северных земель.
Вестмар не мог сжечь тело своего друга. Здесь не хватило бы сушняка даже на небольшой костер, а не то, что на настоящее погребение. Поэтому, крепко привязав к Боэмунду два больших камня, он утопил его тело в реке. Если ему, все-таки, удастся добраться до места, то он приведет сюда других викингов, и они отыщут тело, совершив ритуал погребения. А пока отрадой ему будет то, что тело Боэмунда не достанется волкам.
Когда Астрид растерла ему тело и его перестала бить дрожь, Вестмар оделся и почувствовал себя готовым идти дальше. Полученные в последнем бою раны пока что не беспокоили его, щедро смазанные колдовским бальзамом девушки. Прошлое отпустило свои щупальца, будущее - не манило пустыми грезами. Оставалось лишь дело, которое ему следовало завершить.
- Идем, - сказал он Астрид. - Ничего, - улыбнувшись, он потрепал ее по щеке, - может, и вправду, твоя хозяйка успокоилась, получив свою кровь!
Астрид вздохнула. Посланный ей самими богами юноша был так близок..., и так далек от нее, скрытый стеной мужского тщеславия и неутоленной обиды. Она взвалила на плечи, потяжелевшую после смерти Боэмунда свою часть ноши, и пошла за ним.