Аннотация: Душа сорокалетнего холостяка Петра Филипповича странным образом переселяется в тело замужней женщины...
Странная жизнь Петра Филипповича
Однажды, воскресным утром, Петр Филиппович Гросбухов, проснулся от странного, непривычного для него чувства, что спит он как будто не один, а кто-то сопит рядом и больно упирается локтем в бок. Это было странным не только потому, что Петр Филиппович жил один и был старым холостяком, но и потому, что Петр Филиппович не имел таких друзей, которые могли бы напиться, прийти и уснуть рядом с ним. Он вел спокойный, размеренный образ жизни сорокалетнего человека, которого на работе ценит начальство и терпят сослуживцы.
Некто сопел рядом, и Петр Филиппович открыл глаза. То, что он увидел, поразило его и повергло в длительное и тяжелое раздумье. Рядом с Петром Филипповичем, на одной кровати, спал здоровый румяный субъект, не совсем, одетый и в довершении всего пьяный. Чуткий нос Петра Филипповича уловил крепкий водочный запах.
Лежать в одной постели с этим субъектом было неприятно и Петр Филиппович поднялся, огляделся и замер, пораженный неожиданностью нового открытия: мебель, обои, расположение окна - все в этой комнате было не так, все было иначе, чем в его квартире. Получалось, что не пьяный субъект спал в постели Петра Филипповича, а Петр Филиппович спал в постели пьяного субъекта, а это далеко не одно и тоже.
- Неужели напился вчера, - подумал Петр Филиппович о себе с ужасом старого трезвенника и язвенника, подошел к трюмо, которое стояло в этой же комнате, чтобы взглянуть на себя и рассеять все подозрения. То, что он увидел, не сразу дошло до его сознания, это было третье и самое сногсшибательное открытие за все утро.
В зеркале, Петр Филиппович, увидел зрелую женщину, совершенно неопределенного возраста, с большим синяком под глазом и не совсем одетую. Последнее смутило Петра Филипповича, и он покраснел. Женщина в зеркале тоже покраснела, эта деталь несколько прояснила ум Петра Филипповича. Он стал размахивать руками, подпрыгивать, строить гримасы, пока не убедился, что эта женщина в зеркале и он сам, одно и то же лицо.
К женщинам Петр Филиппович относился с некоторой долей презрения, особенно к женщинам такого сорта, через его холостяцкую жизнь прошло несколько женщин, которые, каждая по-своему, любили Петра Филипповича, но он так и не сделал предложения ни одной из них, так как хотел сохранить то, что так эфемерно и неуловимо в нашей жизни, личную свободу.
Петр Филиппович взял со стула мужской костюм, ему даже в голову не пришло надеть что-нибудь женское, и оделся. Посмотрел в зеркало, вполне прилично, даже чем-то похож на Чарли Чаплина, правда, без усов, без котелка и тросточки, но всё равно, очень похож.
Порывшись в карманах нашел ключ от входной двери, вышел на лестничную площадку и остановился испугавшись, как будто он вор и его сейчас должны схватить за руку, на встречу ему, по лестнице подымалась старушка с двумя большими хозяйственными сумками в руках. Она удивленно смотрела на Петра Филипповича, а когда поравнялась с ним, сказала:
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, - машинально ответил ей Петр Филиппович и прошмыгнул мимо нее вниз по лестнице, вон из подъезда.
На улице немного отдышался и пришел в себя. Улица оказалась знакомой, по этой улице Петр Филиппович каждый день ходил на работу. Значит совсем рядом, через пару кварталов, должен быть его дом, его квартира, где все на своих местах, все привычно и надежно. И Петр Филиппович пошел домой, ни капли, не задумываясь над тем, что кто-то другой может оказаться на его месте.
Не успел Петр Филиппович пройти и десятка шагов, как увидел, что ему на встречу идет очень знакомый мужчина, а точнее он сам собственной персоной, невесело так помахивает рукой и проходит мимо, даже не здороваясь.
- Вот старый хрен! - Петр Филиппович даже выругался. - Мимо прошел как будто мы незнакомы.
Даже плюнул в сердцах вслед, но вовремя сообразил, что вовсе это и не он сам, а та женщина с синяком под глазом, только внешность его, Петра Филипповича, и направляется она как раз туда, откуда Петр Филиппович только что сбежал.
Тут ему и вспомнились все те научно-фантастические произведения, в которых ученые с помощью разных дьявольских приборов, перемещали сознание одного человека в тело другого и наоборот. Вообще-то Петр Филиппович любил читать научную фантастику, хотя и считал ее досужей выдумкой скучающих литераторов, а тут вдруг, надо же, с ним самим такое приключилось.
Петр Филиппович догнал, вдруг ставшего таким дорогим его сердцу мужчину, и окликнул:
- Эй, ты! Как тебя? Постой.
Мужчина остановился, испугано посмотрел на Петра Филипповича, но сразу узнал его, понял в чем дело, протянул руку.
- Анна.
- Петр Филиппович, - представился Петр Филиппович и покраснел. Постояли молча. Неловко как-то было.
- Что делать-то теперь? - спросила Анна, взглянув на Петра Филипповича с надеждой. Петр Филиппович и сам не знал, что делать, поэтому спросил:
- Это кто там спит в квартире? Муж твой?
- Муж, - Анна внимательно разглядывала Петра Филипповича. - Зря вы его костюм надели. Сердиться будет.
- Сердиться? - переспросил Петр Филиппович и потрогал внушительный синяк под своим глазом.
Определенно что-то нужно было предпринять, потому что, во-первых, на Петра Филипповича уже обращали внимание прохожие, женщина и в мужской одежде с чужого плеча, во-вторых, еще спал муж Анны и теперь ему нужно было все объяснить.
Поднялись на второй этаж, Петр Филиппович открыл дверь квартиры и уже хотел войти, но остановился на пороге. Муж Анны бросился на него страшно ругаясь и размахивая кулаками, но тоже остановился, увидев вдруг за спиной Петра Филипповича незнакомого мужчину.
- Так, - сказал муж, - ты, сволочь, зачем мою одежду на себя напялила?
И побежал в комнату, прикрыться одеялом, так как он все еще был не одет, по-видимому, костюм, который одел Петр Филиппович, был у него единственным.
Воспользовавшись этим замешательством Петр Филиппович и Анна прошли в комнату. Муж Анны стоял до половины закутавшись в одеяло и грозно смотрел на них.
- Ну?! - сказал он.
- Понимаете, - начал объяснять Петр Филиппович, - случилось несчастье, я стал Анной, а она мной... - и замолчал сбившись.
- Что ты мне здесь всякую ахинею несешь? - сказал муж Анны и, наверное, ударил бы Петра Филипповича, если бы не одеяло, которое сползало с него, Он явно принимал Петра Филипповича за Анну и соответственно обращался к нему:
- Ты, дура, раздевайся. Я не намерен больше кутаться в это одеяло. А ты, - обратился он к Анне, - выйди в коридор.
Анна послушно вышла, она хорошо знала характер своего мужа, хотя ей, наверное, было обидно.
Петру Филипповичу пришлось надеть женскую одежду. Он взглянул на себя в зеркало и даже с удовлетворением отметил, что он довольно приятная на вид женщина, хотя и с синяков под глазом. Единственное, что ему не нравилось здесь - это деспотические выходки мужа Анны, но с этим ничего нельзя было поделать. Одевшись, мужик немного подобрел.
- Ну, чего тебе? - спросил он у Анны, которая сейчас находилась в теле Петра Филипповича уже совсем другим голосом. Анна начала объяснять суть случившегося, а ее муж долго не понимал, до него никак не доходило, чего же хочет этот незнакомый мужчина. Тогда Петр Филиппович тоже начал объяснять, втолковывать, этому грубому, деспотическому человеку, что он, Петр Филиппович, и есть теперь та женщина, с которой жил этот неотесанный мужлан. Наконец муж Анны понял, даже как показалось Петру Филипповичу, задумался на мгновение, но тут же решил все по-своему.
- А мне наплевать, - сказал он Петру Филипповичу, - что ты за человек и какая у тебя душа. Ты теперь Анна, моя жена и будешь жить здесь со мной, хочешь ты это или не хочешь. Остальное меня не касается.
Петр Филиппович ужаснулся такому решению, но что он мог сделать, слабая женщина. Настоящая Анна, увидев, что она теряет все, воскликнула:
- А может это ненадолго случилось? Немножко подождем, глядишь само все на свои места встанет. Нам с Петром Филипповичем это время нужно побыть вместе, чтобы опять чего-нибудь не перепуталось.
- Разумеется, - поддержал Петр Филиппович, так как теперь он был согласен на все, лишь бы не оставаться наедине с этим деспотом, - пока все не выяснится, можно у меня пожить.
- Всех поубиваю! - воскликнул муж Анны с угрозой в голосе, он схватил Анну за шиворот и выставил за дверь, а бедный Петр Филиппович задрожал мелкой дрожью, оставшись один на один с этим извергом, с ужасом ожидая побоев, но ничего страшного не произошло, и он немного успокоился, даже пошел на кухню, стал жарить яичницу, как самая заправская хозяйка, стараясь думать о чем-нибудь хорошем. А муж Анны, позвякивая мелочью, направился в соседний гастроном за бутылкой водки.
- Что поделаешь, - подумал Петр Филиппович смиряясь с судьбой, сделавшей, столь неожиданней поворот в его жизни. - Придется привыкнуть.
Ему даже чем-то нравилось новое его положение.
- На худой конец, женщина тоже человек, - эта мысль подбадривала его.
К вечеру пришел муж Анны, пьяный, страшный и неожиданно добрый, даже пальцем не задев Петра Филипповича, лег спать и сразу захрапел на кровати, как будто на трубе заиграл, и было это для Петра Филипповича сладчайшей музыкой, так как он ожидал от этого человека самых изуверских выходок и ужасных побоев.
Муж Анны вообще сказался человеком очень странным, неуравновешенным. Он то был готов убить Петра Филипповичи, втоптать его в землю, измордовать, ругаясь и крича при этом, а то вдруг был хоть и пьяный, но спокойный и ласковый. И если последнее, Петру Филипповичу, было и не очень приятно, как мужчине, то это было все же лучше, чем ругань и прямое мордобитие, к тому же в нем постепенно просыпалась женщина. Петр Филиппович незаметно втягивался в эту нелепую, ставшую до боли реальной жизнь.
Работал Петр Филиппович теперь в гардеробе парикмахерской, вместо Анны. По утрам готовил завтрак своему мужу, потом бежал на работу, принимал и выдавал пальто до обеда, на обед спешил домой, кормил его, опять бежал на работу, принимал и выдавал пальто до конца смены, после работы заходил в магазины, с нагруженной сумкой спешил домой, варил, стирал, гладил, мыл полы и от этого, как ни странно, испытывал незнакомое ему раньше, для такого рода деятельности, чувство удовлетворения, как будто он, Петр Филиппович, делал что-то такое очень важное и нужное.
А когда, после очередной попойки и драки, сожитель становился ласковым и добрым, Петру Филипповичу казалось, что в этом есть и его заслуга, Петра Филипповича, в эти минуты он даже испытывал к мужу Анны совершенно необъяснимую, с нормальных позиций здравомыслящего человека, нежность и может быть даже любовь.
Однажды спешил сдавать бутылки в приемный пункт стеклотары на соседнем улице, ни о чем не задумываясь, озаренный каким-то внутренним, еще не ясным светом, но вдруг взглянул вверх, на дом, в котором когда-то жил, на окна своей квартиры на четвертом этаже и остановился, удивленный, он, этакая ядреная бабенка с вечным синяком под глазом и с авоськой в руках, поной пустых водочные бутылок, вдруг подумал:
- Странно, когда-то я здесь жил.
Петру Филипповичу теперь даже не верилось в это. Надо же такое придумать, что будто он, Петр Филиппович, был когда-то мужчиной! Теперь ему казалось, вое, что было с ним раньше - это сон, а жизнь, которой он живет сейчас и есть та единственно настоящая жизнь, свойственная Петру Филипповичу Гросбухову.
Анна? Что Анна? Живет, наверное, в его холостяцкой квартире, ходит, как он когда-то, на работу, и никто даже не догадывается, что вовсе это не Петр Филиппович и даже не мужчина (в душе), а совершенно незнакомая, неизвестная никому женщина.
Теперь Петру Филипповичу не хотелось встречаться с Анной, а Анна почему-то избегала встреч с ним. Петр Филиппович не задумывался над этим. Лишь одно мучило его, что однажды все переместится вновь, и вдруг проснется в своей одинокой холостяцкой квартире.
- Ну нет, - думал Петр Филиппович, - знаем мы эти штучки. Развели ученых, экспериментаторов всяких. Они и рады поиздеваться над людьми. Но я им тогда покажу, я этого дела так не оставлю! Жаловаться буду во все инстанции! Может быть даже самому министру просвещения, - и грозил в темноту своим маленьким женским кулачком, стараясь ненароком не задеть пьяного мужа Анны.