Аннотация: Вторая история из цикла "Страшные, страшные, страшные сказки".
Мимикрец.
Мимикрец! Да-да, друзья мои, мимикрец! Мимикрец яйцекладущий, единственный реликт мифологической эпохи, незаслуженно обделённый вниманием Борхеса в его знаменитой "Энциклопедии"! И незачем, Оленька, закатывать глаза и трясти головой - в этот раз всё по-настоящему! Я сам месяц назад впервые услышал о нём, разболтал по пьяни один тип из военных, служил в каких-то жутко секретных частях. Они как бы охраной занимались, пока зоологи с ним, с монстром этим, разбирались. Дело как раз здесь было, в пяти километрах от Караухтинска, мы завтра там, на месте, побываем. Если мужик не врёт, то должны были остаться бараки для рабочих, здание лаборатории; пока комиссия работала - практически небольшой посёлок возвели. Я, признаться, решил, что полковник этот, отставной, меня грузит, приготовился лапшу с ушей активней стряхивать. Ведь если послушать так вот, со стороны - чепуха полнейшая, абсурд. С одного названия можно животы надорвать - "мимикрец яйцекладущий", бред какой-то... Но виду не подал, слушал его, слушал, пока вдруг не почувствовал, что есть в рассказе что-то такое, настоящее. Когда хотят мозги запудрить - так не рассказывают. Понятно, что под хмельком, но так эмоционально - у него на лысой голове с вмятиной от фуражки три седые волосины, так они дыбом встали, когда этот вояка начал про случай с лесником рассказывать. Поначалу разговор у нас как-то не клеился, мы-то с ним незнакомы были, просто в один номер в гостинице нас поселили, я на конференцию научную приехал, доклад готовил от нашей академии; по сути - презентация монографии нашего завкафедрой. Анекдот слыхали, кстати, про трёх поросят - Ниф-ниф, Наф-наф и Зав-Каф? Вот-вот, это точно про нашего. По идее-то кто должен был ехать? Книга ведь, вроде бы, его, вот бы и ехал. Если бы в Москву или Питер - так завсегда, пожалуйста! А если куда-нибудь в Мухосранск, так я. Зад свой, поросячий, не оторвёт лишний раз. Если честно, то в монографии только фамилия на обложке его, так что, в какой-то мере, моя командировка была вполне оправдана. Впрочем, распинаюсь я совершенно напрасно: Женя и Ольга в курсе, работаем в одной лавочке, только кафедры разные, Саша и Володя помнят, наверное, я из поездки тогда сувенир привёз - здоровенные оленьи рога, сейчас в прихожей висят. Извиняюсь - я, как всегда, отвлёкся. Вернёмся к нашим баранам, то бишь к зверю под названием "мимикрец". Опять же, если верить полковнику, то там такие события происходили - агент Фокс Малдер сдох бы от зависти. Короче - сижу вечером у себя в номере за ноутбуком, одним пальцем статью набираю, и такая чушь у меня получается, что хоть волком вой, мстительно думаю, что если всё в таком же духе напишется, то возьму Поросёнка нашего в соавторы. Его фамилию поставлю первой, а тот, бедолага, даже не поймёт - в чём суть прикола. Я, в общем-то, так потом и сделал. И тут вламывается мой сосед по номеру, уже порядочно поддатый, китель на нём весь в орденах - какое-то сборище было у его бывших сослуживцев. В могучих руках с мозолистыми костяшками - две бутылки "Хеннеси", просто грех было отказываться. Пока разбирались с первой - он ещё держался, хотя по нему видать было, что не терпится поделиться ему с кем-то своим боевым прошлым. А на середине второй - мы её так и не допили - прорвало мужичка, и как начал он трепаться. Всё равно, говорит, не поверит тебе никто, ну я и слушал его в пол-уха. Сначала больше про то, как диверсантов ловил и голыми руками взвод душманов перебил. А потом вдруг посерьёзнел и спрашивает меня, не слыхал ли я про зверюгу такую - "мимикрец". Я ему начинаю объяснять, что я гуманитарий, учёный, но к естественным наукам никакого отношения не имею, преподаю философию в техническом вузе, и вполне может быть, что животное такое существует, но я о нём не знаю. А он и не слушает вовсе, продолжает...
Сидевший напротив увлеченно жестикулирующего Сыркина русобородый Женя (с деликатностью скверно дрессированного медведя) принялся покашливать:
--
Кхе-кхе, Тимофей, мы, э-э-э, все обожаем твои крайне увлекательные истории, но давай, э-э-э, прервёмся на минуточку! У нас тут созрело очень важное предложение - не пора ли, э-э-э, приступить?
При этом Женя очень выразительно посмотрел на запотевшую бутылку "Звезды Улугбека", которая заманчиво поблёскивала в центре белой пластиковой скатерти, постеленной прямо на траву. Обрамлением для неё служили одноразовые тарелочки, по которым Инна уже раскладывала разнообразную снедь, и огромная эмалированная лохань, полная жареных охотничьих колбасок. С этой гигантской ёмкостью Женя никогда не расставался во время совместных вылазок на природу, продолжая упрямо называть её миской, хотя в ней запросто можно было утопить средних размеров Муму. И Женю вполне можно понять - неполных два метра роста и сто двадцать килограмм живого веса требовали непрерывных усилий для их полноценного питания. Ольга, его супруга, уже закончила нарезать кроваво-алые крупные помидоры на аккуратные четвертушки; салат (после короткого голосования) решено было не делать, чтобы не тратить время на глупую возню. Хрупкая невысокая блондинка с острым носиком и вечно поджатыми губами, почти вдвое меньше своего громкоголосого мужа, не менее выразительно, чем её супруг перед этим на бутылку, посмотрела на самого Женю. От этого взгляда богатырь сразу как-то скукожился и затосковал. Но раскрасневшиеся Саша и Володя оживлённо поддержали Женю - они-то начали ещё во время поездки в машине, им теперь не терпелось продолжить. Сашина жена Света недавно получила права и, под предлогом того, что ей нужно набираться опыта, была усажена за руль; пока новенькая "Нива" прыгала по крутым ухабам просёлочной дороги, два представителя малого и среднего бизнеса - Саша был владелец небольшой строительной фирмы, а у Володи был собственный массажный салон - потихонечку уговорили небольшой такой ящичек пива "Тюборг". Коротко стриженные шатены, пузатенькие, в одинаковых синих спортивных костюмах от "Reebok" - кто-нибудь посторонний запросто мог бы принять их за родных братьев, хотя более разных людей трудно было бы найти, по крайней мере так казалось Сыркину, который знал обоих ещё со школьной скамьи. Собственно говоря, в школе они как раз и подружились, после того, как девятый "А" объединили с девятым "Б", и Тимофей стал учиться с ними в одном классе. Хоть и минуло с той поры уже, почитай, два десятка лет, и зовут их теперь не "Сашка" и "Вовка", а Александр Валентинович и Владимир Николаевич, прибавили веса по полцентнера каждый, но количественные изменения не перешли в качественные - ни тот, ни другой как личность практически не изменились. Саша немногословен, деловит, собран, и, когда речь идёт о достижении цели, становится похож на пулю, выпущенную из крупнокалиберного пулемёта. Володю тоже можно было бы сравнить с пулей, но со смещённым центром тяжести. Одних профессий он сменил не меньше десятка, трижды открывал массажный салон и трижды прогорал, прежде чем бизнес у него наладился. В отличие от убеждённого приверженца "Домостроя" Саши, который женился в неполных девятнадцать (в аккурат перед армией) на однокласснице - со Светой они дружили где-то класса с восьмого, Володя был самым настоящим плейбоем, уверял всех, что раньше пятидесяти оформлять брачные отношения для мужчины - дурной тон и откровенная глупость, на совместные пикники почти всегда появлялся с новой пассией. И в этот раз его сопровождала крупная грудастая рыжеволосая девица, лет на десять младше его. Подругу эту звали Инна, работала она у Володи в салоне, была она хохотушкой и всю компанию веселила своими остроумными замечаниями - к месту и не к месту. Сыркина её словоохотливость даже стала слегка доставать: ехали-то они вместе, на заднем сиденье Жениной "шестёрки" (Инну укачивало в "Ниве"), деваться ему было некуда, пришлось слушать бесконечные истории о знакомых Инны, знакомых её знакомых, и так далее. В конце концов, покрепче ухватив сумку с котом Василием, которую ему доверили Женя с Ольгой, Тимофей сделал вид, что заснул. На Инну это не подействовало, она продолжала трещать без умолку, но Сыркин вдруг, неожиданно для себя, действительно заснул, прижавшись к коту, что его и спасло от страшной участи быть заговорённым до смерти. Прибыли на место поздно, когда уже смеркалось, при последних лучах заходящего светила разбили палатки, при этом Саша наступил на руку Володе, и рыба в озере чуть было пузом кверху не всплыла - такие эпитеты подобрал травмированный для своего обидчика. Но вся эта суета уже закончилась, на мангале уже сочились сукровицей огромные ломти мяса, нанизанные на шампуры (ответственным за шашлыки был назначен Женя, а у него были свои представления о том, какого размера должен быть каждый кусочек). Тянуть дальше действительно было незачем. Тимофей взял "Звезду Улугбека" в руки, отвинтил синюю крышечку и бережно стал разливать водку по белым пластиковым стаканчикам. Когда всем было налито, Женя встал, распрямил свои необъятные плечи, выпятил грудь и объявил тост:
- Я хочу, чтобы мы выпили за человека, который вот уже много лет является душой нашей компании, не даёт нам, э-э-э, закиснуть в душных городских, э-э-э, трущобах, ведёт нас на поиск всего, э-э-э, необычного, запредельного для человеческого разума - за Тимофея Ивановича Сыркина! И не беда, что, э-э-э, снежный человек и, э-э-э, обломки летающей тарелки так и не были нами найдены, зато в каких местах мы побывали, с какими людьми познакомились... Да что там говорить - ни для кого не новость, как мы все любим и уважаем Тимоху, душевный он человечище! За Тимофея!
После чего опрокинул стаканчик, который в его лапах казался не больше напёрстка, занюхал засаленным рукавом штормовки, и взялся за охотничьи колбаски. Инна радостно защебетала, что уже после первой рюмки приобрела способность не замечать тучи злых лесных комаров, распустила длинные рыжие локоны, прежде собранные в пучок, расправила на себе плотно облегающий джемпер. При этом она не забывала искоса поглядывать на сидящих по бокам от неё Сашу и Володю, пытаясь оценить, какое впечатление она на них производит. Полученный результат, судя по всему, её вполне удовлетворил, она довольно захихикала. Сторонник патриархального семейного уклада тем временем уже довольно нескромно пялился на пышный бюст, обтянутый тонким трикотажем. Ольга и Света принялись буравить Инну взглядами, не сулящими ей ничего хорошего, у Светы было лицо женщины, которая мучительно прикидывает, во сколько же ей может обойтись работящий киллер класса "эконом". Тимофей догадался, что если он не вклинится, то схватки разъярённых фурий не избежать и решил опередить события. Он постучал вилкой по бутылочному горлышку, чтобы привлечь внимание. Когда все повернули головы к нему, он продолжил:
- Так вот, я всё о том же; если вы не забыли - речь шла про существо под названием "мимикрец". Отставной полковник рассказал, что всё началось с того, что местный участковый из Караухтинска задержал лесника Никодима по подозрению в убийстве. Взяли того с поличным, тёпленьким, у окровавленного тела. Труп был вида жуткого, но, несомненно - человеческий. Останки отправили на экспертизу, где выявлено было нечто такое, из-за чего уже на следующий день была прислана комиссия из Москвы. Место преступления оцепили солдатиками, за два-три дня возвели лабораторию и бараки вокруг неё. Начальником охраны и был тот полковник, правда тогда не полковник он был, а майор, ну так это к делу отношения не имеет. Учёные работали десять месяцев, изучали изуродованное тело, Никодима под конвоем туда же доставили. Солдаты, которые охраняли, тоже ничего толком не знали, но только сами понимаете - нет такого секрета, который не стал бы явным. Стали ходить разные слухи - вроде бы тем, кто начал тело вскрывать, явился призрак Иосифа Виссарионовича, который огласил зловещие пророчества для Страны Советов, закурил трубку и пропал. Ещё говорили, что убиенный и есть сам вождь, который скрывался от врагов Отчизны под чужими именем и фамилией, чтобы объявиться в нужный час, да не успел - американские шпионы нашли его раньше. В такую белиберду верить, конечно, никто не собирался, но, тем не менее, байки подобные не кончались, что, возможно, свидетельствует о том, что какое-то рациональное зерно в них было. И вот, незадолго до того, как работа комиссии была закончена, сдружился начальник охраны с одним лаборантом. Лаборант очень уж уважал местный самогон на кедровых орешках, а будущий полковник запас его в избытке - умел наладить деловые связи с местным населением. Старушке какой, скажем, нужно баньку срубить, так она к нему на поклон идёт. На следующий день взвод солдат строительством занимается, а благодарная старушка с ведром самогона к командиру, да и солдатиков, как правило, не обижает. И на почве совместного потребления самогона разговорились как-то между собой майор и лаборант, тот ему всё и выложил. Что изучают они вовсе не призраков, а таинственного зверя - "мимикрец яйцекладущий", который - вот подлец! - способен менять личину. Никодим, мол, и подстрелил монстра, когда тот хотел в человека перекинуться. Известно о зверюге также, что она - хищник, о чём свидетельствует строение зубов и пищеварительного тракта, поэтому решили, что Никодим не зря эту тварь шмальнул из карабина. И за день до объявленной эвакуации работников лаборатории все они непонятным образом сгинули. Просто в один прекрасный день все бараки оказались пусты, при этом все, кто находился на КПП, уверяли, что мимо них даже комар незарегистрированный, и тот не пролетал. Чем всё это кончилось, полковник и сам не знал, его сразу же во Владивосток служить перевели. Вместо того чтобы наказать за пропажу подопечных, даже наградили именным оружием - первое время тот даже застрелиться из него хотел, стыдно ему было, что людей не уберёг. Впрочем "не наказали" - это ещё как посмотреть, ведь выше полковника так ведь и не поднялся. Я, грешным делом, решил, что вояка чересчур налегал тогда на халявный самогон, на фоне чего "белочка" его посетила. Ан нет. После той попойки в гостинице влез в Интернет, поискал, да так ничего про существо под названием "мимикрец" не нашёл, а вот историю про лесника Никодима мне разыскать удалось. Какой-то энтузиаст создал сайт родного города - "Караухтинск и его обитатели". На сайте выложена была в электронном формате подшивка местной газетёнки "Караухтинские новости" - не поленился ведь кто-то почитай за полвека экземпляры отсканировать. В одном из номеров загадочные события, произошедшие в окрестностях Караухтинска в далёких шестидесятых прошлого столетия, подвергались тщательному анализу, упоминался лесник Никодим Митрофанович Старогужев и участковый Шерстолапов, группа московских учёных; при этом про военных и секретную лабораторию ни слова. Впечатление было такое, что автору статьи явно были даны указания развенчать мифы, возникшие вокруг произошедшего. Нельзя сказать, что он не пытался. Ещё как пытался, да только от количества затраченных усилий получился обратный эффект: стало абсолютно ясно, что история тёмная и кое-кто готов на всё, лишь бы всё было шито-крыто. На сайте также был форум. Я наудачу залез посмотреть, о чём общаются караухтинцы, и ахнул - одна из тем так и называлась: "Тайна лесника Старогужева". Сообщений - море! Как выяснилось, всё, что связано с Никодимом и пропажей целого научного отдела, обросло в городке мифами и легендами. Дискутировался даже вопрос о том, не столкнулся ли лесник с образцом секретного биооружия, тогда исчезновение учёных можно было объяснить устранением нежелательных свидетелей. И всё остальное прочее в таком же духе...
Тимофей остановился, чтобы глотнуть холодной минералки - в горле у него пересохло. Воспользовавшись паузой, слегка захмелевший Володя предложил свой традиционный тост: "За прекрасных дам, которых невозможно не любить!". Снова выпили, подоспела первая партия шашлыков, и все на некоторое время целиком погрузились в смакование сочного мяса, пропитанного фирменным Жениным маринадом. От озера, на берегу которого расположилась компания, повеяло прохладой, несколько раз плеснула крупная рыба - мужчины в процессе употребления закуски обсудили перспективы утренней рыбалки. Из густого кустарника, с трёх сторон огородившего облюбованную друзьями полянку, деловито топоча, выбрался ёж, настороженно принюхался и тут же удалился обратно в лес, недовольно пофыркивая. Темень стояла непроглядная, Женя даже предложил подогнать "шестёрку" и врубить фары, но после того, как Володя с Сашей натаскали побольше валежника, и рядом с мангалом развели костёр, стало достаточно светло, чтобы не промахиваться шампуром мимо рта. Как в насмешку, тут же взошла полная луна и залила всё вокруг мертвенным белым светом. Сразу же смолкло назойливое стрекотание вездесущих кузнечиков, вообще как-то очень тихо в лесу было - не слышно уханья ночных птиц, ветка нигде не треснет, даже странно как-то. Но кроме Тимофея, похоже, никто не обратил на это внимание - веселье было в самом разгаре. Володя травил сальные анекдоты, Инна обменивалась колкостями со Светой. Та раскраснелась, темпераментно жестикулировала (под стать Софи Лорен из "Развода по-итальянски"), совсем непохожая на тот образ, который она так старательно поддерживала: тихая домовитая пампушка, полностью поглощённая поддержанием уюта в семейном гнёздышке. Сидит себе, никого не трогает, примус починяет...Теперь же она больше походила на разъярённую рысь, заставшую соперницу на своей столь тщательно охраняемой территории: волосы, окрашенные в модный ныне цвет "розовый жемчуг", стояли дыбом, глаза горели зелёным пламенем. Сыркину даже показалось, что зрачки у неё стали какие-то кошачьи - вертикальные. Вторая бутылка "Звезды Улугбека" сделала своё дело, дым стоял коромыслом - все говорили одновременно, было непонятно, как в таком гвалте можно было что-нибудь услышать. Тимофей почувствовал настоятельную необходимость освободить мочевой пузырь, встал с трухлявого пенька, который приспособил вместо табуретки, отряхнул с джинсов приставший мусор - сухие травинки, кусочки коры и решительно направился в сторону ближайших кустов. Кустарник оказался ужасно колючим и до безобразия низкорослым - прикрывал Сыркина едва ли до пояса, пришлось углубиться в лесную чащу, гул голосов сразу же стих, будто ножом обрезанный. Осуществив задуманное, Тимофей, не торопясь, двинулся обратно. Продравшись сквозь колючие ветки, обомлел - на берегу было абсолютно пусто. Луна зашла за набежавшие тучи, в редкие прорехи между которыми недобро поблёскивали колючие августовские звёзды. В их жидком мерцании зловеще серебрилась высокая трава. Тимофей почувствовал, как внизу живота что-то противно заныло. Не могло такого быть - и всё. Невозможно заблудиться в двух шагах от компании, которая только что производила шума больше, чем реактивный пассажирский лайнер на взлёте. Он ведь и отошёл всего только метров на пятнадцать. И выпил немного, грамм сто пятьдесят, под такую закуску - нет ничего. Но как бы то ни было, он по-прежнему стоит на опушке леса, окружённый зарослями, впереди антрацитовая гладь озера, над водой повис клочьями туман, еле различимый в темноте. Совершенно один, в полной тишине, слышит только своё прерывистое дыхание и стук неистовой пульсации в висках. И тут, спустя несколько томительных секунд - Тимофею они показались вечностью, словно кто-то щёлкнул невидимым выключателем - слева послышалось гоготание, которым, несомненно, мог бы гордиться любой, даже самый породистый, арабский скакун. Тимофей не сразу догадался, что это смеётся новая подружка Володи. Впервые со времени их первого знакомства Тимофей почувствовал к ней даже что-то вроде симпатии. Он засёк направление и направился, ломая переплетённые сучья, в сторону услышанного хохота. Он показался с расцарапанным лицом на полянке под дружное ржание, которое к тому времени уже стало всеобщим. Инна сидела в обнимку с Ольгой и Светой - они, похоже, уже успели подружиться; создав круг, склонив головы, женщины вполголоса обсуждали какие-то свои, одним им известные секреты. Мужчины тоже сели поближе, видимо им тоже было о чём поговорить. С приходом Тимофея все расселись по своим местам, ожидая, что он, наконец, закончит свой рассказ. Тимофей плюхнулся на свой пенёк, плеснул предусмотрительно откупоренный Володей пятизвёздочный армянский коньяк в свой стаканчик, проглотил обжигающую влагу. Коньяк расплавленным свинцом прополз по пищеводу, наполнил теплом до сих пор скованное ледяной жутью подбрюшье. Своими приключениями в лесу он решил не делиться: мало ли что с пьяных глаз может произойти и привидеться? Хотя чертовщины такой раньше с ним никогда не бывало, но теперь, сидя у костра, в окружении друзей, его страхи показались ему необоснованными и смешными. Можно представить, какой повод для шуток он мог бы подать этими откровениями. Все смолкли, вопросительно глядя на Сыркина. Он откашлялся (после коньяка першило в горле) и продолжил:
- Так вот, я остановился на том, что нашёл на форуме тему: "Тайна лесника Старогужева". Остались, несомненно, живые очевидцы той давней истории, так как некоторые подробности могли быть известны только им. Так, например, стало понятно, почему участковый оказался на месте преступления практически в момент убиения оборотня - шпионил он за Старогужевым. Лесник - он из местных, тут раньше поселение староверов было, у него воспитание такое - гвоздя не украдёт. А этот Шерстолапов - приезжий, мало кто его привечал. А он то ведь какой - себя чуть ли не царьком почувствовал, никто ему, вишь, не указ. Браконьерствовать начал - в принципе беда небольшая, мало кто из караухтинцев мужского пола этим не грешит. Да только вот пересеклись пути-дорожки лесника и милиционера, что-то такое у них вышло, что более лютого врага у Никодима не было. Шерстолапов следил за ним неотступно - и днём, и ночью. И вдруг такая удача - лесник с оружием в руках над остывающим трупом. Ментяра, наверное, от радости чуть с ума не сошёл; представляю, как веселился он, поглаживая свои шерстолапы. Да только недолго ему праздновать пришлось, вскоре появились гэбэшники и добычу у него отняли, отправили Никодима в лабораторию. Остался Шерстолапов с носом, а в ночь, когда сгинул персонал засекреченного объекта, пропал и он. Официально объявили, что сбежал он от алиментов - незадолго перед этим развёлся блюститель порядка, остался маленький сын. Я читал на форуме сообщение, которое оставил Шерстолапов-младший: когда отца в розыск объявили, весь Союз перетрясли, но только не нашли ни хрена. А тогда искать умели, не то, что сейчас. Не хотели, значит, найти, или знали, что без толку. А Никодим-то сухим из воды выйти сумел, отпустили его, лишь подписку взяли о неразглашении. И начались у него крутые перемены в жизни - вступил в партию, стал пчёл разводить, домину себе такую отгрохал, что непонятно, как его раскулачивать не взялись. А сынуля у него сейчас - не последний человек в правительстве, такие дела. А про животное таинственное "мимикрец" с того времени ни слуху, ни духу. Но жители городка периодически так и пропадают. Один-два человека в год, не чаще; иногда, вероятно, пропажу вполне можно объяснить более обыденными причинами. А иногда нет... Ещё говорят, в лесу, неподалёку от заброшенной лаборатории, нередко можно услышать странный вой, и не звериный, и не человеческий, необычный такой. Вы слышите?
Тимофей неожиданно приподнялся и ткнул пальцем куда-то в сторону стеной стоящего леса:
--
Вы слышите? Нет, вы слышите?! Это, наверное, он самый, мимикрец, бродит где-то рядом!
Все вскочили со своих мест, безуспешно вглядываясь в непроглядную темноту, минут через пять это бестолковое занятие большинству попросту надоело, напуганные участники пикника стали, кряхтя, ворча о неуместности глупых шуток, рассаживаться обратно. Тимофей сидел, наклонившись вперёд, плотно прижав ладони к лицу, раскачиваясь из стороны в сторону, так мог бы выглядеть человек, которому невыносимо стыдно. Голос его звучал хрипло и как-то глухо, не поднимая головы, он сказал:
--
А бывает иногда, что уходит человек в лес, погулять, скажем, а вернётся после прогулки...Когда вернётся...
Замолк и опять принялся раскачиваться, потом застонал протяжно и хриплым шёпотом продолжил:
--
То не человек он уже больше, а... мимикрец!
Последнее слово он практически выкрикнул, выгнул спину, при этом накинутый капюшон штормовки откинулся, обнажив гнусную волосатую харю и гриву чёрных сальных косм, на скрюченных пальцах торчали острые когти, из полуоткрытой слюнявой пасти торчали жёлтые оскаленные клыки. Тимофей громко завыл, подняв лицо к небу. За костром воцарилось тягостное молчание, затем тихонько хихикнула беспардонная Инна:
--
Тимофей Иванович, у вас парик сполз! И клыки вы надели такие, которые нужны, чтобы вампиров изображать, а вы ведь не вампир, вы же этот, мимикрец, оборотень. У вас они должны быть звериные, как у тигра или льва, на худой конец, как у медведя. Да вы же сами видите - никто вам не поверил, остальные просто из вежливости помалкивают.
Тимофей, необычайно удрученный подобным исходом тщательно продуманного розыгрыша ("Никто ведь даже не вскрикнул! Старею, блин..."), стянул с себя парик и маску, добытые в магазине розыгрышей, вытащил клыки, купленные там же, отклеил резиновые когти, которые вырезал сам из обрезков шланга и покрыл нитролаком. Теперь молчание, повисшее в воздухе, можно было, казалось, взвесить на ладони, такую оно приобрело практически осязаемую плотность. Первым его нарушить решился Женя.Повёл огромными плечами, поправил очки на переносице, натужно покашлял, потом произнёс:
--
Тимофей, э-э-э, по большому счёту, всё, что ты нам преподнёс - чушь собачья. Начнём, э-э-э, с названия. "Мимикрец" не "яйцекладущий", а, э-э-э, "яйцегрызущий". Если быть более точным, то даже правильней будет "яйцеотгрызающий". Мимикрец очень опрятный, э-э-э, зверь, поэтому гениталии особей, э-э-э, мужского пола он перед пожиранием этой самой особи, э-э-э, отгрызает. Но это верно только в отношении самцов, в отношении самок это правило, э-э-э, работает не всегда.
--
С лесником тоже многое напутали, - подхватил Володя, пытаясь одновременно угомонить рыжеволосую подружку, она продолжала довольно гнусно подхихикивать, повторяя: "Яйцегрызущий, яйцегрызущий...".
Александр Валентинович встал со своей складной скамеечки, отряхнулся, зачем-то посмотрел по сторонам, как будто ожидая там кого-то увидеть, затем продолжил:
--
Даже не знаю с чего начать... Короче, когда Никодима взяли в лабораторию, то это вовсе не из-за того, что убиенный оказался чудищем. Совсем наоборот, после опознания изуродованного тела жителями Караухтинска стало совершенно ясно, что это тело лесника Никодима. У него рубец был на груди своеобразный, медведь наградил. Шрам в виде креста, его все знали. И как только правда выплыла, так сказать, наружу, так сразу повязали лже-Никодима, доставили в лабораторию, стерегли, как зеницу ока, изучать пытались. А тот мимикрец, который оборотился в лесника, не просто так в Караухтинск отправился. Тут вроде как курорт для оборотней, природа нетронутая, это только мимикрец способен толком оценить. А досталось бедному оборотню изрядно, ему отдых был жизненно необходим. Влип он в историю - в прямом и переносном смысле. Выбрал себе такой замечательный прототип, ассимилировал его, как полагается, а только вместо того, чтобы жизнью наслаждаться, бедняжка, чуть с нею не расстался. Покушения по два-три раза в день, выпадали такие периоды, что и почаще бывало: цианистый калий на завтрак, обед и ужин, два выстрела в спину во время утренней прогулки, а ещё поездки, поездки... Слава богу, что здоровьем мимикрец покрепче любого человека будет, его так просто не возьмёшь. Поневоле станешь параноиком: жертвуешь пешками - предает ферзь или слон, а всех под корень, тогда с кем останешься? Не вынес он этого бремени, захотел на покой. Притворился, что помер - любой мимикрец это тебе на раз изобразит. Но тут его ждала не очень приятная неожиданность, мнимый труп никто хоронить не стал, а кинули его на всеобщее обозрение, представь себе - как тут смоешься? Он честно оттрубил несколько лет, чуть с голоду не подох, высох весь, как мумия. А потом, как появилась возможность - тут же сбежал. И прямиком в Караухтинск, расшалившиеся нервы поправить. Выбрал он себе лесника - живёт на отшибе, от суеты подальше, как раз то, что нужно. Но вот ведь незадача: как только приступил он к ассимиляции прототипа, появился этот придурок Шерстолапов. Пока мог - оставался в образе Никодима, ну а когда гэбэшники стали им заниматься, тут уж не выдержал, вернул себе облик вождя народов и строго так у них спрашивает: "А чем же это вы занимаетесь? По какому праву?". Штаны-то у тех сразу потяжелели - полные галифе чекистской выдержки! Да только не помог маскарад, всё равно повязали. Пришлось тогда всем, кто мог, на выручку спешить. Потихоньку заменили состав персонала лаборатории, а там ведь ещё проверяющие из самых верхов прилетали регулярно, так в один прекрасный день они всю комиссию (сплошь генералы!) ассимилировали, в Москву рванули. Там уж, как могли, постарались (пока охрана суетилась и искала, куда учёные запропастились) - исследования свернули, лабораторию закрыли, всё тип-топ, комар носу не подточит. А чтобы Шерстолапов больше к Никодиму не цеплялся, пришлось самому леснику приложить определённые усилия, которые увенчались полным успехом: больше заполошного участкового никто не встречал, за что караухтинцы "спасибо" должны сказать - пакостный всё-таки человечек был. Теперь о тебе, Тимофей. Пойми, в том, что должно произойти, нет ничего личного. Мы все тебя любим, уважаем и всё такое... Никто не желает тебе зла. Напротив, мы же тебе помочь пытаемся. Посмотри на себя! На четвёртом десятке лет гоняешься за миражами, тратишь жизнь на пустую ерунду. Давно бы мог защититься, уже бы докторскую кропал - с твоими-то мозгами... Не по Мухосранскам разъезжал, а в Женеву или Ниццу летал бы на симпозиумы. Человек рождён для счастья, словно птица для полёта. Запомни - это ключевая фраза. Всё остальное не имеет значения, цель всегда оправдывает средства. А мимикрец - он ведь как центрифуга, всё самое необходимое, словно сливки, отцеживает. А весь хлам ненужный душевный, которым ты так гордишься - глупые рефлексии - отправляет в обрат. Тебе, как философу, это должно быть близко: форма определяет содержание. Если некто копирует твой облик до мельчайших подробностей, на молекулярном уровне, то никакой разницы, кто из вас будет жить, а кто нет, уже, собственно, нет. Ты, вполне возможно, перехода даже не почувствуешь - только что это был ты, а через мгновенье - уже мимикрец. Причём новый вариант тебя будет куда мудрей и намного лучше приспособлен к существованию в реальном мире. По крайней мере, ездить на себе уже никому не позволишь, это точно, скорее уж ты сам на ком-нибудь покатаешься. И не верхом, а на асфальтовом катке. К тому же ты здорово выручишь Женю. У него отпрыск подрастает, пятнадцатый год, пора определяться, ему уже очень трудно в кота запаковываться. Здоровый уже.
На глазах опешившего Тимофея кот Василий, которого он всю дорогу таскал в сумке, развернулся, словно комок туго скрученного тряпья, в голенастого подростка с покрытым длинной белесой шерстью телом и огромными, похожими на блюдца с ртутью, глазами. Он подошёл к Ольге и прижался к ней, та потрепала сына по густому меху. Полная луна вышла, наконец, из-за туч, и в её призрачном сиянии кампания, сидевшая вокруг груды тлеющих углей, в которую превратился костёр, претерпевала жуткую своей очевидностью метаморфозу. Впечатление было такое, словно кто-то в отражение на водной глади ткнул пятерней, изображение, раздробившись на тысячи составляющих, вновь собралось в цельную картину. Только эта новая картинка немного отличалась от предыдущей: мохнатые морды сохраняли определённое сходство с людьми, которых Тимофей знал, но лишь отдалённое. Лже-Володя гладил
лже-Инну по крутым бокам. Самка, нисколько не смущаясь, насаживала куски маринованного мяса, приготовленного для шашлыка, на острые, полуметровые когти; пожирала неторопливо, смакуя. Лже-Володя подмигнул желтым светящимся глазом Тимофею:
--
А ты, похоже, здорово струхнул, когда не нашёл нас на поляне? Так ведь? Проблема у нас возникла из-за Инны, она единственная, кто не в курсе был, что у нас намечено. Пришлось в экстренном порядке искать ей замену, а место дислокации мы были вынуждены срочно поменять, а то на прежнем стало - скажем так - неаккуратно. Люблю приезжать с новой милашкой: и развлечение, и голодный никогда не останешься. Между прочим, насчёт биооружия: фигня это всё. Не выводил нас никто, исстари на Руси живём, только мало нас раньше было, а сейчас условия-то какие - вот и расплодились.
--
Тимофей, ты, э-э-э, не представляешь, как трудно сейчас пристроить ребёнка. Не в школу же ему идти. А подыскивать прототипа, э-э-э, для замены всё труднее: каждый второй наш брат - мимикрец. А те, кто остался... Во-первых - надо же нам кого-то жрать, в конце концов, опять же - и на развод немного оставить. Во-вторых - кто-то должен, э-э-э, сортиры драить и синусы с интегралами складывать, это всё не наше. У нас талант другой - организация, управление. С людьми, понимаешь, э-э-э, работать.
--
Вот-вот, - присоединился Саша, - я, к примеру, когда дело организовал, строительство налаживал, трём прорабам головы откусил. Причём у одного шея была такая грязная, он её, видать, отродясь не мыл - фу, пакость, как вспомню, так сразу блевануть охота. Зато посмотрели бы, как у меня сейчас работники суетятся - любо-дорого посмотреть.
Женя подтолкнул в сторону Тимофея робко переминающегося с ноги на ногу Василия:
--
А ты, Тима, помни: мы тебя без поддержки не оставим, я тут поговорил кое с кем, Поросёнка твоего уже к Новому году в академии не будет, а ты единственный кандидат на заведование кафедрой. А на следующее лето сделаем тебя председателем приёмной комиссии - машину себе купишь, квартирку поближе к центру подыщешь, там, глядишь, и в первопрестольную двинешь, не жизнь, э-э-э, а сказка. А сейчас... А сейчас Василий тебе растолкует разницу между,
э-э-э, "кладущим" и "грызущим". Правильно, Васенька?
Глядя, как семеро лохматых чудищ окружили его, и, крадучись, начинают приближаться к нему, Тимофей холодно, отстранено, подумал, что пришло время издать долгий, пронзительный вопль ужаса. Но когда он попытался это сделать, кричать ему уже, собственно, было нечем.