Annotation

     

      Русские в «Космосе»

     

     "Ураган" зверь машина, поэтому мне не доверяли. Оно и к лучшему. Я бы, наверное, не удержался, вдавил разок от души. Там в движке моща космическая, на орбиту можно запросто улететь. За рулем "урагана" прапор с допуском, он сидит в левой кабине с офицером, а в правой кабине — дозиметры, генератор, вся техническая байда.

     Я потихонечку за рулем автобуса — везу комплект "звездочек", от лейтенанта до полковника. Офицеры в салоне сладко дремлют, обняв автоматы. На такое дело нам положено ходить с оружием, даже мне пистолет выдают. Я "погоны" с вечера собирал по городу, с частных квартир, из военного городка, а утром, когда все заканчивалось, развозил отоспавшихся обратно. А потом тащил их "калаши" оптом в оружейку. Видели фильм "Коммандо"? Там Шварц идет, увешанный оружием по брови? Так это я, в розовых лучах утренней зари.

     Вообще, люблю ночью ездить. Печка автобуса тихонько гудит, тепло, за окном темный лес мелькает. Хорошо.

     Боеголовки мы возили только ночью. Чтобы штатовские спутники не застукали. Огромный "ураган" прет себе, не включая фар, как огромная черная тень. Перед ним, в метрах полсотни стах, движется "урал"-бытовка со взводом охраны, там автоматчики с офицером. На каждой своротке высаживают по солдатику, перекрывают съезды, чтобы никто не выскочил атомной машине в стратегический бок. За "ураганом" иду я на автобусе, а за мной — еще один "урал", тоже в полукилометре, он собирает солдатиков, оставленных на своротках.

     Таким караван-сараем и движемся до подземной пусковой. Снимаем боеголовку, загружаем на "ураган" и прем обратно на базу — там ее проверят до винтика. И все за одну ночь. Или за две, если пусковая далеко. Тогда мы днем стоим, маскируемся и отсыпаемся.

     А через две ночи обратно — ставить боеголовку на место.

     Местные и так знали, кто тут по ночам ядерные боеголовки туда-сюда возит. Завидев "урал", сами съезжали на обочину и ждали, пока "ураган" пройдет мимо. Он же широченный, в две полосы. Однажды, было дело, неместный один выскочил, да и решил, что он тут самый джигит.

     И прет себе по пустой дороге на приличной скорости. Лоб в лоб.

     За рулем "урагана" тогда сидел прапорщик Севцов, ехидный, как все старые прапорщики. Ему даже палец в рот класть не надо, ему только намекни — он у тебя все пальцы откусит. По жопу боевого товарища.

     Севцов спокойно дождался, когда жигуленок подойдет ближе. И врубил фары в последний момент. Порадовался за "Гастелло".

     Мужик за рулем жигуленка, наверное, совсем о... очень удивился. Удивишься тут, когда на тебя такая дура прет, в полнеба. И светит прожекторами. Джигит ударил по тормозам. Визг и скрежет.

     Жигуленок вывернулся и улетел с дороги, в кусты на обочине. "Ураган" даже не дрогнул, так и продолжал идти ровно.

     Я проезжаю на автобусе, а там в кустах просека и дымится что-то. Словно профессор Пржевальский решил добраться до Монголии прямо отсюда. С матом и жигулями.

     А не лезь, когда советский ядерный щит прет на техническое обслуживание.

     * * *

      1993 год, август

     - Короче, пацаны, не отсвечиваем и ждем Борю, - сказал нам Киря. - Поляна накрыта, пошлите жрать, пожалуйста.

     Боря — бывший морской диверсант, "пиранья", служил на Черном море, через границу с одним ножом ходил, а сейчас он второй человек в бригаде. Служба безопасности.

     Киря — юрист. Трепло феноменальное, за это и ценят.

     Мы сидим в ресторане на двадцатом пятом этаже гостиницы "Космос". С нами две симпатичные девчонки — бухгалтерши, они какой-то аудит для бригады свели. Может, по лесозаготовительному заводу, куда я Кирю возил, может, еще по какому. Не знаю, не мое дело, в общем. Бригада решила легализоваться, а бухгалтерши сделали комар носу не подточит. Теперь пацаны их душевно благодарят. "Поляна" ломится. Икра, шампанское, фрукты, закуски всех видов. Шашлык горкой, в гранатовых зернышках. Бабок не жалеем. У бригады бабок — завались.

     Время такое. Веселое.

     А я опять водила. Поэтому водку пью умеренно, чтобы с ног не падать.

     После армии я подался на Север, Самотлор осваивать. Возил трубы и вахты. Там и познакомился с Костей Длинным. Закорешились крепко. Вместе возили вахту, шабашили, чинили машины на пятидесятиградусном морозе, вместе квасили, потом в Севастополь переехали, я Ленку перевез. Люблю море. Чтобы семью кормить, я по Крыму дальнобои гонял, по половине России, по всей Украине, а затем, когда начались смутные времена, и через Польшу до Германии. Польша вообще опаснее всего, там много наших, шоферюг, полегло. Бандюки польские открыто, днем грабили машины, а людей убивали. Полиции насрать было. И монтировкой я отмахивался, и в меня несколько раз стреляли. Помню, однажды уходил от погони по проселочным дорогам, гнал бешено, а в кабине оглохнуть можно от свиста. Дыры в лобовом от пуль, палец проходит. Воздух и свистел. Но ничего, оторвался.

     Пока я там весело гонял, Длинный крутил дела, продать там, купить, подвезти, а потом пересекся с Борей, своим старым другом-диверсантом. Тот Длинного в Москву позвал, а Длинный меня с собой сосватал. Так я и оказался в бригаде.

     - Серый, глянь, Боря подъехал? - сказал Киря. Я встаю и иду мимо молдаван к балкону.

     Молдаван в бригаде двое. Один квадрат размером два на два, шея как останкинская башня, кмс по вольной борьбе, уши изуродованы, розовые оладьи свисают, лицом чувствительного человека убить можно. Такой Кинг-Конг. Кликуха Батый, не знаю почему. Может, потому что русских не любит. Другой — Юра, его так и звали Молдаванин, хотя он русский из Кишинева, ростом ниже меня, щуплый, курносый, всегда молчит. На первый взгляд кажется, что Батый опаснее Молдаванина, но нет. Юра это ходячая смерть. Его даже Боря опасается, мне кажется. Хотя Боря вообще ни фига не боится.

     Мы на даче под Москвой жили. Двое молдаван и я с Длинным. Киря обозвал нас "засадным полком" и долго ржал.

     Я как-то вышел ночью отлить, а Юра там, в подсобке, топор точит. Я спрашиваю "Ты чего это задумал?", он улыбается. Так и разговорились. Оказывается, он ночью спать не может, а если днем спит, то сидя и вполглаза. Привычка. А инструмент точил, чтобы от безделья не маяться. Молдаванин настоящий солдат удачи, прошел Афган, Карабах, Приднестровье. Высшие награды от правительства Армении и Молдовы. Только Юре на них плевать. Он только две вещи ценит: деньги для семьи и войну.

     Я, говорит Молдаванин, сюда приехал, думал, тут дело будет. Настоящее, опасное. А тут скучно. Сидишь на этой даче... Я не могу, когда скучно, я с ума сходить начинаю. У меня зависимость от войны, Серый. Я на войне, как на игле.

     Вот сейчас Молдаванин сидел скучный за столом и только водку глушил. Даже в лице не менялся, перепить его невозможно. Молдаванам, похоже, наверху дополнительную печень выдают. Кивнул мне и снова наливает.

     Я закурил и выглянул с балкона. Стемнело уже, парковка освещена фонарями. Де Голль торчит, как средний палец. Наши "тачки" кучно стоят. Потом смотрю, знакомая серебристая точила заворачивает на пандус. Ну все, Боря приехал. Теперь бухать будем по-серьезному. У Бори здесь номер, трехкомнатные апартаменты, есть, где погудеть. На неделю зависнут. А мы завтра с Длинным на самолет и в Крым. Типа в отпуск.

     Точно, Боря. Его зеленый пиджак. Боря вышел из "бумера", огляделся и вразвалочку пошел ко входу.

     И тут появился мудачок.

     Это позже мы узнали, что "мудачков" трогать не стоит. А лучше мочить их с расстояния, из крупного калибра. А тогда — кто ж знал? Тем более, что у Бори и ствол при себе был.

     Мудачок расхлябанной походкой шел к Боре. Диверсант наш насторожился, замедлил шаг. Зырк, зырк по сторонам. Я уже собрался пацанов звать, но не успел. Боря расслабился. В Боре два метра, он сейчас еще жирком зарос, такая живая медная статуя. Его взгляда даже дети пугаются. Что ему какой-то мудачок.

     А мудачок идет и руки к нему протягивает. Алкаш, по ходу. Совсем берега потерял.

     Я аж вздрогнул, представишь, что сейчас с ним будет. Но Боря просто его толкнул. Мудачок покачнулся и упал, Боря пошел дальше.

     Мудачок встал и побежал на Борю. Камикадзе хренов!

     В последний момент Боря развернулся и вдарил ему от души. Мудачка на несколько метров откинуло, он грохнулся затылком на асфальт — словно мешок с тряпьем, а не человек. Боря вошел в гостиницу. Мудачок остался лежать.

     Я помедлил. Убил он его, что ли? Черт. Нет, мудачок зашевелился и начал вставать. Нормально алкаш удар держит, я бы уже помер...

     Я затушил окурок и вернулся в ресторан.

     Вошел Боря и сразу к нам. Он вообще везде ориентируется в две секунды, одно слово — диверсант.

     - Полотенце дай, - сказал Кире. Боря взял бутылку «Абсолюта» и щедро полил ободранную руку водкой. Розовая вода закапала на скатерть.

     Взял и замотал кисть. На белой ткани салфетки проступило бледно-кровавое пятно.

     - Ты чего? - удивился Киря.

     - Да забор одному поправил, - сказал Боря. - Весь кулак ободрал. И пиджак запачкал, блин. Че ты резину тянешь? - это уже Длинному. - Наливай.

     Я же говорил, Боря быстрый. Нет, мгновенный.

     Боря опрокинул стакан и сел. Выдохнул. Даже закусывать не стал.

     - А алкаш, по ходу, из этих, - сказал Боря задумчиво. - Интуристы, блин.

     - Это почему? - Киря почесал затылок.

     - Так негр он, - обыденный голосом сказал Боря. - Представляешь?

     Лева гулко засмеялся. Лева – бывший боксер, мастер спорта. Он серебро по Казахстану брал в тяжелом весе, прежде чем попался на фарцовке валюты. Потом «присел отдохнуть» на десять лет. Как начался развал Союза, Леву выпустили.

     Рядом с Левой сидит Вован – словно его брат-близнец. Только Лева огромный, тяжелый, в "адидасе", с золотой цепью на шее, а Вован – мелкий. Но тоже в "адидасе" и с цепью. И даже бритый налысо, как Лева. Только Лева при этом выглядит мощно и угрожающе, а Вован как ощипанный цыпленок. У него особая, сидельческая худоба. Впалая грудь и худая, морщинистая шея.

     Вован – гость «бригады».

     Вован выпил и проводил взглядом делегацию сенегальцев… Или кто они там? В общем, целая вереница негров прошла мимо нас. Вел их рыжий парнишка, с виду русский. В очках, растянутый свитер с оленями, поверх свитера – пиджак с квадратными плечами. Смешной. Он что-то объяснял на чистом русском языке. Сенегальцы прошли мимо нас и заняли большой стол в следующем отсеке. К ним тут же побежали халдеи. Оно и понятно, валюта, все дела.

     - А эти что здесь забыли? – удивился Боря.

     Все повернулись и посмотрели на сенегальцев, словно до этого их не видели.

     А я почему-то посмотрел на Борю. И как-то мне не по себе стало.

     - Боря, - сказал я.

     - Че?

     - А ты чего такой...

     - Какой такой? - Боря даже повернулся ко мне.

     - Зеленый. Траванулся, что ли?

     И, правда, он совсем бледный стал, с прозеленью. Еще и в поту весь, от пота лоснится, словно из графита сделан. И главное, глаза.

     Глаза у Бори стали совсем нехорошие.

     Я вспомнил, такие глаза были у польского бандюка за секунду до того, как он начал в меня стрелять. Черт.

     - Эй! – Боря щелкнул пальцами. Официант тут же подбежал, склонился услужливо.

     - Водки хорошей, похолодней. Бутылки три. Чтобы ваще ледяная, понял? Быстро! Стой, - халдей остановился. Боря кивнул в сторону негров. – Эти кто?

     - Делегация из Африки, - ответил официант. – Они со вчерашнего дня в нашем отеле живут.

     - Ну-ну, - сказал Боря. Бросил на стол несколько купюр. – Водку неси. И позови того… рыжего…

     Официант убежал рысцой. Через несколько минут к нашему столу приблизился тот русский паренек. Очки опасливо сверкали на его коротком носу.

     - Эй, ржавый, подойди сюда, - благодушно позвал Киря. - Давай, не бойся. Не обидим.

     Рыжий нехотя подошел.

     - Вы что-то хотели? – голос у него дрогнул. «Бригаду» все боятся, особенно почему-то интеллигенты. Словно у них есть, что брать.

     - Тебя как зовут? – спросил Боря ласково. Вообще, это фирменная манера «бригадных». С равными разговариваешь, словно проверяешь. А этого что проверять? Он явно лох педальный.

     Но не «барыга». Барыги не заслуживают никакого уважения. А лох может пригодиться и вообще, что его зря тиранить?

     - Алексей, - сказал Рыжий.

     - А что ты с этими? – Боря кивнул на сенегальцев.

     - Сопровождающий от института. Меня назначили.

     - Так ты за Африку бакланишь? – удивился Киря. В смысле, «говоришь по-сенегальски».

     Студент помотал головой.

     - Нет?

     - Я даже английский со словарем, если честно. Не, просто у них половина по-русски говорит лучше меня. Учились здесь в разные годы. Делу марксизма-ленинизма, в основном. А сейчас привезли своего принца — будет в нашей Керосинке осваивать нефтегазовое ремесло.

     - Принц? – заинтересовался Боря. - Это который из них принц?

     - Вон тот, в зеленом.

     Боря пригляделся.

     - Жирный? – спросил с сомнением.

     - Нет, рядом с ним. Толстый это его дядя, начальник охраны. Принц молодой, перед ним еще тарелка золотая. Видите? Ему по традиции нельзя есть иначе как с золота. Иначе он опозорит свое звание «принца».

     - Эдди Мерфи, - сострил Длинный. Пацаны заржали. По мне так вообще не похож, только шапочка круглая, как у Мерфи была в «Поездке в Америку». Ничего так фильмец. Мы, сидя с Длинным и молдаванами на даче, уже миллион фильмов посмотрели. Некоторые по несколько раз. А что еще на даче делать?

     А мне девчонки-бухгалтерши сказали, что я похож на Мерфи в «Полицейском из Беверли-Хиллз». Аксель Фоули. Ну, я не негр, но смуглый по жизни. И волосы жесткие, как проволока, и курчавые. И такой же резкий, как Фоули. Так что нормально, мне нравится. Я подмигнул Юле через стол. Она улыбнулась.

     - Говоришь, он в нефтегазе будет учиться? – уточнил Боря.

     - Да, а что?

     - Получается, нефть у них там нашли?

     - Нефть? – Рыжий поморгал. - Да, вроде нашли. А... а что?

     - Пойдем познакомимся, - Боря подмигнул Кире. Юрист усмехнулся, намахнул стопку. Выдохнул, с хрустом скусил огурчик. Вытер губы, отложил салфетку, встал. Опять пацаны какую-то аферу задумали.

     - Пора с неграми о делах побазарить, - Киря отправился к сенегальцам. Через две минуты он уже сидел там за столом, пил с сенегальцами водку и болтал языком. Потом начал показывать на пальцах и черкать на салфетке – явно цифры пошли. Уже дела крутит.

     Вообще, одно из сильнейших ощущений от бригады – нет ничего невозможного. Пацаны такие дела крутят, только успевай поворачиваться. Уровень страны. Раньше я думал, это когда еще советское время было, что делами мира управляют какие-то особые люди, их для этого специально учат и воспитывают. Оказалось, нет. Столько мудаков и идиотов, как при власти, я больше нигде не видел. А пацаны умные. Они этот мир взяли в свои натренированные спортом руки и вертят, как хотят. И они щедрые, за бабло не держатся. Это во власти в основном «барыги» сидят, что за копейку удавятся и других удавят. А пацаны «барыг» презирают и ненавидят.

     Сейчас и с Африкой что-нибудь сообразят. Отправят братьям-неграм десять вагонов списанного нефтегазового оборудования из Бобруйска или Баку – по-братски, за «зеленые». Или еще что. Может, тот же лес.

     - Эй, Рыжий, - Лева почесал затылок. – А че им, больше некого отправить было? Ну, учиться? Че сразу принца-то?

     Рыжий помедлил.

     - Давай, колись, - добродушно сказал Лева. Рыжий покосился на великана-боксера.

     - Говорят, у них там эпидемия в стране началась, - сказал Рыжий. - Какой-то вирус. Поэтому, говорят, принца срочно в Москву отправили.

     - Спидяра? – спросил Боря. Голос дрогнул.

     Спида все боятся до усрачки. Киря рассказывал, как Лева-боксер однажды пытался два презерватива надеть – один на другой, чтобы от спида застраховаться. Ему подозрительная шлюха попалась. Вот Киря ржал, да.

     - Не, там что-то другое, - пояснил Рыжий. - Очень странное. Они не рассказывают, я случайно услышал, когда толстый дядя водки перепил. Он все говорил, что зараженные чуваки из провинции идут на столицу. Армия разбегается и не может остановить зараженных. И все мы, мол, скоро умрем. Поэтому они и сбежали в Москву.

     Мы переглянулись. Юра Молдаванин взял стул и сел поближе. Я оглядел стол. Девчонки-бухгалтерши щебетали о чем-то своем. И хорошо. Их Лева с Вованом развлекали. Незачем девчонкам знать о всяких ужасах.

     - А что за болезнь? – говорю. - На что похоже-то?

     - Ну, я сам не видел, конечно. Но говорят, они… как сказать… кивают.

     Рыжий почесал курносый нос. Я тоже почесал, только затылок.

     - Че? – говорю.

     - Кивают они все время. И остановиться не могут. Как деревянные болванчики.

     Не знаю, про каких болванчиков он говорит, а я почему-то вспомнил шоферский оберег – их из капельниц плетут. Висит такой под потолком кабины «урала», шея из витой трубки, и дрожит. Вверх, вниз, вверх, вниз. Я представил, что такое с живым человеком и мне аж муторно стало.

     Когда Рыжий ушел к своей делегации, я передернул плечами. Ладно, это в Африке, не в России. Все-таки другой континент.

     От этих дурацких историй у меня проснулся волчий аппетит. Я навернул шашлыка, добавил оливье, заполировал водочкой. И сразу стал лучше себя чувствовать. Поесть это вообще первое дело.

     - Серый, - сказал вдруг Молдаванин.

     Я поднял голову. Что-то меня начало в сон клонить. От сытости, похоже. Покурить надо, вот что. Подышать никотином, проветрить мозги. Я достал сигареты, зажигалку. Но закурить не успел…

     - Видишь? – спросил Молдаванин. Вот упорный.

     Я не сразу сообразил, про что Юра. Но понял, что дело серьезное. Молдаванин просто так рта не раскрывает.

     - Где? – я повертел головой.

     - Вон туда смотри. Странные типы.

     И верно. В ресторан "Планета" ведет длинный узкий коридор. И по этому коридору медленно и уныло бредут какие-то инвалиды. То есть, это я сначала подумал, что инвалиды. Они шли молча и дергано, словно им кости переломали. У кого руку, у кого ногу, у кого ребра. Утро в городской поликлинике, блин. День травмы.

     - Что-то не так, - сказал Молдаванин.

     Я кивнул. У меня даже нутро заледенело от ощущения «что-то не так». Я встал и поставил перед собой стул. На всякий случай. Положил руки на спинку – если что, стулом можно отлично драться. Пальцы подрагивали – адреналин попер. Люблю это чувство. Скоро драка.

     - Что там студент говорил? – спросил я.

     Мы с Юрой переглянулись. Потом снова посмотрели на «инвалидов». Они приближались медленно и устало, словно их тянули к нам тросом, как бурлаков на Волге. Теперь я почувствовал, как от них воняет. Головы «инвалидов» качались, как у игрушечных болванчиков.

     - Они кивают? - сказал Юра.

     - Шухер! – заорал я.

     

     * * *

     - Америкэн бой, уеду с тобой. Уеду с тобой, Москва, прощай... - запела группа "Комбинация" на весь ресторан. Они что, специально эту песню поставили?

     На секунду все застыло, словно в немом фильме. «Инвалиды» надвигались. И кивали, кивали… Жутко. У меня холодок пробежал между лопаток.

     - Мочи козлов! - заорал вдруг Боря. Это был сигнал. И мы начали мочить. Когда действуешь, страх исчезает…

     - Америкэн бой, америкэн джой! – надрывалась музыка.

     Я бил и бил стулом, пока не взмок. Руки налились свинцовой тяжестью.

     Драться с «мудачками» врукопашную – все равно, что бить подушку палкой. Боли они не чувствуют, переломов не замечают. А только прут на тебя и прут. Их голод гонит. «Мудачки» медленные, но когда их много – это страшно.

     В итоге мы выработали тактику. Похватали стулья и выставили их ножками вперед, как копья. И встали плечом к плечу, что твоя древнегреческая фаланга. Справа плечо товарища, слева плечо товарища. И давим массой. А избранные, вроде Бори, лупили поверх наших голов, выбивая «инвалидов» одного за другим.

     «Мудачки» наседали толпой, но у нас ребята – настоящие атлеты, куда там спартанцам. Мы их удержали.

     У Бори был «макар». Боря быстро шел за нашими спинами, и клал по пуле в голову. «Мудачки» падали один за другим. Больше не дергались и не кивали. Когда натиск «инвалидов» ослабел, мы их смяли и добивали уже по одному. Молотили стульями, словно снопы выбивали. Кровью весь банкетный зал забрызгали, даже на потолке осталась.

     Вонь страшнейшая. Кого-то из наших вывернуло, но у меня желудок крепкий. Мне все нипочем.

     Через несколько минут все было кончено. Мы остались стоять, тяжело дыша, а вокруг лежали трупы. Десятки трупов. Одних «инвалидов» я насчитал человек тридцать. А скольких они загрызли или разорвали на части…

     - Америкэн бой! Уеду с тобой! – надрывались девичьи голоса. То есть, даже песня не успела закончиться. Значит, вся схватка заняла от силы три минуты. А мне показалось, что прошел час.

     Я услышал рычание, поднял голову.

     Мой друг Длинный бегал вокруг «мудачка», пинал его ногами и кричал:

     - Хватит жрать принца!

     Мудачок вяло огрызался, стоя на четвереньках, но принца не отпускал. Словно дворовая собака, ухватившая кость. Принц тонко верещал, пытался вырваться и отползти. Еще живой.

     - Зараза, - сказал Киря с досадой. – Накрылось дело.

     Видимо, он уже сторговался с неграми, а тут такой форс-мажор.

     - Пристрелите пацана, кто-нибудь, - приказал Боря. – Че зря мучается.

     Потом Боря, видимо, вспомнил, что ствол только у него.

     - Длинный, отвали!

     Длинный нехотя отошел в сторону. Выстрел. Второй.

     Я поморщился. Глупо все-таки. Вот и конец принца экзотической страны. От судьбы не убежишь. Даже в Москву.

     - Простите, - сказал кто-то рядом. Я поднял взгляд и увидел Рыжего. Живой! Ну, дает парень.

     Боря нахмурился.

     - Ты где был, ржавый?

     - В туа…

     - Где?!

     - В туалете. Руки помыть зашел. А потом тут как здесь грохнет, шум, выстрелы. Кричат всякое. И я решил подождать. Вдруг у вас разборка… ну, это, «стрелка». Я же знаю, когда лезть не стоит.

     Боря смотрел на него, по лбу катились капли пота. Рыжий сглотнул под этим немигающим взглядом.

     - Ну, ты баран, студент, - сказал, наконец, Боря.

     - Я аспирант! – возмутился рыжий.

     Боря засмеялся. В следующее мгновение смеялась вся «бригада». Нет ничего лучше смеха, чтобы снять нервное напряжение.

     - Ну, ты баран, аспирант, - сказал Боря добродушно. - Ладно, не обижайся. Ты вообще нормальный, по ходу.

     Я промолчал. Кожа у Бори стала серая, словно стальная, и блестела от пота. Никогда не видел, чтобы Боря так потел. Как наркоман настоящий.

     - Что-то я устал, - сказал огромный диверсант и вытер лоб рукой. – Мля.

     Боря пошатнулся.

     - Боря? – спросил Лева с тревогой.

     - Разморило меня. Ваксы плесни!

     «Вакса» -- водка. Боря выцедил стакан до дна. Удивительно, но Боре действительно стало легче. Даже кожа порозовела. Хорошо, а то прямо живой труп, а не человек.

     Я тоже налил себе, выпил – словно воду проглотил. Ни в одном глазу. Злость в крови так и бурлит, весь алкоголь выжигает начисто. Надо Юле тоже налить, совсем на девчонке лица нет…

     Боря огляделся. Кажется, он пришел в себя.

     - Молдаванин, проверь кухню, - велел он.

     Юра Молдаванин подошел к двери в кухню, быстро заглянул. Потом взял железный штырь и заблокировал дверь. В следующее мгновение к стеклу с той стороны прислонилась чья-то физиономия. Юра отшатнулся. Дверь дернулась. С той стороны заскребли по стеклу. Физиономия ткнулась в стекло, зубы оскалены.

     Кухня – все. Единственный выход для нас – через длинный коридор, к лифтам.

     Туда, откуда пришла волна кивающих «мудачков». Черт. А если там еще кто-то остался?

     Мы подсчитали потери. Из «бригады» серьезно пострадал только Вован – ему прокусили глотку. Теперь он лежал худой и жалкий, откинувшись. Незрячие глаза смотрели в потолок. Высокая черноволосая Алтынай тоже погибла. Жаль, красивая девка. Вторая бухгалтерша, Юля, сидела на полу, обхватив колени руками. Лицо забрызгано кровью, юбка задрана до пояса.

     Официанты погибли или сбежали. Среди сенегальцев потери были гораздо серьезнее, даром, что там королевские охранники. Толстого дядю съели первым. Он пытался спрятаться под стол, но его там настигли. Охранники погибли, защищая принца. Оружия у них не было, их просто загрызли до смерти.

     - Эй, негры, давай бухать с нами! - закричал поддатый Киря.

     - Заткни хлебало, - сказал диверсант. Киря заткнулся.

     Боря отобрал у него бутылку, приложился к горлышку. Кадык на его шее дернулся раз, другой. По шее катились капли пота. Боря оторвался от бутылки, бросил ее на ковер.

     - Так, братаны, военный совет. Че происходит? Кто-нибудь понимает? Давайте, шевелите мозгами.

     Мы переглядывались.

     - Ну, че молчим? – Боря оглядел всех.

     И тут я заговорил. Я вообще больше боевики люблю, ужастики так себе. Но парочку тоже видел. Там, где на кладбище утечка зеленого газа из лаборатории, и все мертвяки повылезали. И еще второй, где в гигантском магазине от них битами отбивались. А они прут и прут. Их тысячи.

     Так что я быстро сообразил, кто они такие, эти «мудачки». И поделился с пацанами.

     Помню, в тот момент никакого особого удивления я не чувствовал. Ну, живые мертвецы и живые мертвецы. Разберемся. Будто сотня фильмов на видике подготовили меня к вторжению зомби. Рецепт известен – бей в голову. И беги, если мертвецов много. И еще – нужно найти оружие.

     - Это мертвяки, - говорю. Боря посмотрел на меня, как на чудака.

     - Кто?

     - Ну, зомби. Фильмы видели?

     Даже Боря видел ужастики с зомби. Так что скоро все поверили. Началось нашествие живых мертвецов. Надо выживать.

     - Откуда они взялись? – спросил Боря.

     - Из Африки приехали. Вон Рыжий нам все рассказал. Похоже, кто-то из негров был укушенный.

     Рыжий кивнул и побледнел. Кажется, он только сейчас понял, что вокруг происходит.

     - У принца два дня назад исчез личный слуга, - сказал Рыжий. - Может, это он.

     - Ясно, - сказал Боря. – Иди, найди себе какое-нибудь оружие. Пойдешь с нами.

     Так, в нашей команде прибыло. Боря оглядел всех, как заправский военачальник.

     - Что у нас со стволами? – Боря проверил свой «макар», сунул его в кобуру под пиджак. Кажется, он расстрелял все патроны.

     Остальные развели руками. Со стволами было откровенно туго. Пистолеты остались в машинах, внизу. А нам, как «засадному полку», оружие вообще не положено, чтобы не спалиться до времени «Ч». Черт, черт. Где моя монтировка, когда она так нужна?

     - Киря, отдай ствол Молдаванину, - велел Боря.

     - Но... у меня нет… - замялся юрист.

     - Киря, млять, не время спорить.

     Киря только рот открыл, чтобы возразить, а Молдаванин уже оказался рядом и вытащил у него пистолет из портфеля. Итальянская «Беретта 92», надо же. Красивая пушка, импортная. Ну, Киря известный понторез… Юра выщелкнул магазин. Осмотрел, вставил обратно.

     - Запасные? – спросил Юра. Киря помотал головой. Молдаванин кивнул, словно этого и ожидал. Киря наверняка отдал за «Беретту» несколько штук зеленых, но не озаботился купить дополнительные магазины. И патроны у него, скорее всего, где-то дома валяются. Россыпью. Хрен найдешь. Ладно, 15 патронов тоже хорошо…

     Вообще, Киря болтун феноменальный, но по жизни косячный. Руки у него из жопы растут, в прямом смысле. То он машину угробит по пьяни, то стрелять в баре начнет. Ему Боря лично запретил ствол с собой носить.

     А сегодня, слава богу, Киря ослушался.

      И тут они начали оживать.

     - Млять! – сказал Киря. Мы огляделись в растерянности.

     Сначала заворчал и поднялся Вован, тот, что сидел за двойное убийство. Пятнадцать лет как с куста. На флоте таких называют «пассажирами» -- ставленники от начальства, что идут в поход за наградами. Вован у нас в «бригаде» был пассажиром, за него попросили уважаемые люди. Вован сладко ел, много пил, ничего не делал. Мы, когда с Кирей на лесозавод гоняли, Вована с собой брали. И Леву к нему в пару – чтобы не скучно было. Пока я возил Кирю по всяким юридическим делам, в администрацию, к прокурорам и так далее, Вован с Левой сидели в гостиничном номере и квасили жестко. Вован за всю «пятнашку» отдувался. Каникулы.

     Через месяц мы их, опухших от пьянства, забрали с собой в Москву. Просто деньги кончились.

     А сейчас Вован медленно и уныло встал на ноги. Вслед за ним начали подниматься негры-охранники. И под столом что-то зашевелилось. О, толстый дядя ожил. И полез на волю, волоча разорванные кишки. Толстое брюхо волочилось по полу, оставляя кровавый след.

     - Мы их, значит, учили-учили, а они нас сейчас съедят, - сказал Киря неизвестно к чему. Похоже, одной фразой охарактеризовал всю внешнюю политику Советского Союза.

     - Второй раунд, пацаны, - объявил Лева-боксер. Я вздохнул и поднял стул. И мы пошли убивать их по второму разу…

     

     * * *

     Стрелять я умею, в принципе. С "калаша" и "макара" в армии научили, а из ружья — уже когда охотничий билет получил. Да и с ментами мы, было дело, ездили стрелять из СКС и всякого конфиската. Я из противотанкого ружья стрелял. Чуть плечо не вывихнуло отдачей.

     Но тут совсем другая ситуация. Оружия у нас почти нет, только руки и ноги. А эти лезут с оскаленными зубами.

     Бригада без оружия как голая. Вообще звездец.

     Если бы это были люди, пацаны бы назначили им стрелку или просто на испуг развели бы. В бригаде такие спецы, это видеть надо. Если такого спеца в Штаты послать — он Аляску обратно отбазарит, за не фиг делать. Штаты нам еще должны останутся. И «поляну» накроют в качестве извинений.

     А сейчас все навыки правильного "базара" бесполезны. Или ты дерешься до последнего или тебя сожрут.

     Мы как-то разом все это поняли.

     - Будем пробиваться вниз, - решил Боря.

     

     * * *

     Когда мы закончили с ожившими, пришло время исторических решений. «Кто виноват и как жить дальше?».

     - Без стволов нам каюк, - Лева покачал головой. Пацаны переглянулись.

     - Да у меня полный багажник стволов, - сказал Боря медленно.

     - Где?!

     - В "бумере".

     Мы все мысленно прикинули, сколько до того «бумера» этажей. И там еще площадь. Что, если вся гостиница теперь в руках «мудачков»?

     Длинный присвистнул.

     Юра Молдаванин кивнул.

     - Заначка, - сказал он. – Другого выхода нет.

     - Че? – Боря поднял тяжелый, осоловелый взгляд. Лицо было почти черным.

     - У тебя тут номер постоянный. Значит, где-то рядом схрон с оружием.

     Вообще, думаю, Юра прав. Боря помешан на своей конспирации, он только при мне паспорт три раза менял. Уверен, он себе схронов штук десять по всей Москве заготовил. И пару в Подмосковье. И там везде оружие и деньги. И документы на другое имя.

     - Че сказал?! – диверсант надвинулся на Молдаванина. Тот даже глазом не моргнул.

     - Боря, не заводись. Ты знаешь, что я прав. Без оружия мы тут все ляжем.

     Боря пошатнулся. Багровое лицо, в поту. Боря повращал глазами, жутко, медленно, словно они у него заржавели в глазницах.

     - Че-то прибило, пацаны. Мой косяк. Но у меня в номере здесь пусто…

     - У Бори здесь номер на другое имя, - сказал Молдаванин. – Скорее всего, там хранится общак. Верно, Боря?

     - Чего-о? – Боря даже обалдел от такой наглости.

     Общак «бригады» – это сурово. Понятно, почему Боря не хочет вести нас к нему. Случись что, его старшаки на пику поставят. Даже морские диверсанты в нашем мире не бессмертны.

     Только без оружия мы тут все сдохнем. Это Боря тоже должен понимать.

     Боря и понял.

     - Борян, по красоте, - начал Лева. – Ты извини…

     - Все, заткнули пасти! - сказал Боря. – Уломали. Двигаем в запасной номер. Двадцатый этаж, номер двадцать тридцать шесть. Все, руки в ноги и вперед!

     * * *

     Но сначала нужно выбраться из ресторана.

     И тут мы остановились. Свет заморгал. Когда он снова загорелся ярко, мы увидели, что со стороны левого крыла к нам движутся несколько унылых фигур. «Мудачки», понятно. Справа – тоже кто-то идет.

     Со стороны ресторана к нам двигались еще инвалиды. Видимо, им удалось сломать дверь кухни.

     - Вилы, пацаны, - сказал Боря. – Будем махаться, как в последний раз.

     «Вилы» -- это звездец. Безвыходная ситуация.

     Нас перекрыли со всех сторон.

     - Быстрее, к лифту, - велел Боря. Мы добежали. Рыжий вел Юлю, она шла как замороженная. Взгляд стеклянный. Жаль девушку, нескоро оклемается после такого.

     Лева нажал на кнопку. Еще раз, и еще. Бесполезно.

     - Лифты не работают, - сказал он.

     - Спустимся по пожарной лестнице, - сказал Молдаванин. Он помахал планом эвакуации, сорванным со стены. – Вон туда.

     - Вперед, - сказал Боря. – Быстрее!

     

     * * *

     По пути мы столкнулись с двумя «мудачками», но даже патроны тратит не стали. Поодиночке они не очень опасны. На одного сбросили сверху стул, а потом добили лежачего. Второго просто взяли за плечи и сбросили в проем лестницы. Плюх! И готово.

     Двадцатый этаж. Мы осторожно сунулись в коридор, Боря с Молдаванином впереди. Площадка у лифта была пуста. Только в одну из дверей кто-то тупо и методично ударялся всем телом. Но дверь была заперта и не выпускала мертвеца наружу.

     Мы быстро двинулись по этажу. Когда проходили мимо номеров, то в одну дверь, то в другую кто-то стучался изнутри.

     Похоже, эпидемия развивалась быстрее, чем мы думали. Возможно, мы единственные в «Космосе», кто еще живой и нормальный.

     - Быстрее! – опять Боря.

     Номер двадцать тридцать шесть.

     «РЕМОНТ», на двери висела кривая покосившаяся табличка. Дверь белая от строительной пыли, заклеена скотчем и закрыта на амбарный замок. Вот и Борина заначка. Боря вместо того, чтобы достать ключ – для такого замка нужен огромный, – потянулся и что-то нажал вверху двери. Потом открыл ее маленьким ключом.

     - Осторожно, - сказал Боря. – Я первый. Тут растяжка.

     Оказалось, Боря-диверсант поставил на входе растяжку с «лимонкой». Добрый Боря, отзывчивый. Видимо, тут что-то интересное хранится. Боря аккуратно снял растяжку, вставил кольцо в гранату. Подумал и протянул гранату Молдаванину.

     Номер выглядел как заброшенный. Две комнаты, санузел, какие-то доски на полу. Пыльные матрасы, шкафы. Когда мы забились в него, оказалось, что места почти не осталось. Юлю, еще не пришедшую в себя, усадили на кровать. Рыжий сбегал, набрал воды из-под крана, напоил девушку. Она послушно пила, но и только.

     И тут Боря начал доставать свое добро. Шкаф оказался не шкаф, а целый склад с оружием. Боря все вынимал и вынимал, а мы открыли рты. Настоящая коллекция.

     Оружия до фига. Я многого даже не видел никогда. Что, Боря собирался третью мировую войну вести?

     - Шмайсер-то тебе зачем? – удивился Киря.

     - Пацаны знакомые подогнали, - сказал Боря. – Че отказываться-то? Черные копатели нарыли, потом восстановили. Хорошая машинка. На, держи, если нравится.

     Мужские игрушки. Я тоже к оружию неровно дышу, что есть, то есть. Только это не «шмайсер», а MP-40. Это даже дети знают.

     Боря достал из тайника следующую игрушку. Я присвистнул.

     - Вот это намного лучше, - сказал Боря. – Кому?

     Пулемет Дягтерева образца 46-го года. С лентой, как немецкий МГ времен войны. У меня друган в Монголии служил, прежде чем его в Хакасию перевели, к нашим ядерным «Ураганам», – так он рассказывал, что все старые армейские склады забиты тушенкой, ППШ и пулеметами Дягтерева. И «максимы», кстати, на полном ходу есть. Мы, говорит, ими траву косили, для прикола. Машина зверь просто. Режет ровненько, не шелохнется. Темп под тысячу выстрелов в минуту. Да уж, «максим» нам бы сейчас точно не помешал…

     Вооружились мы до зубов. Куда там Шварцу в розовых лучах заката. Как там говорил Лундгрен в «Красном скорпионе»? «Ти был в спэцназе». «Я и тэперь в спецназе».

     Я хотел взять ТТ, еще советский, со звездой на рифленой рукояти, но Юра покачал головой.

     - Бери «макар», - коротко сказал он. Я помедлил. Юре я доверял больше, чем себе. Хотя слышал, что киллеры «бригад» предпочитали именно тт-шку – из-за его пробивной мощи и точности. Любой бронежилет навылет. Хотя какие у «мудачков» броники. Надо башку разнести.

     Я взял оба.

     И патронов набрал столько, что сам удивился. Жадность вообще не мое увлечение. А вот хозяйственность… По старой шоферской привычке я ни одну старую деталь не выкидываю. Кто знает, когда что пригодится? Ленка уже смеется, мол, полквартиры запчастями забил. Так, в правый карман ветровки патроны ПМ, в левый ТТ. Еще по два полных магазина – в барсетку на пояс. И цветными резинками для денег закрепил, чтобы не вывалились на ходу. Тяжесть приличная получилась. Юра посмотрел на меня и кивнул.

     Монтировку бы еще. Или хорошую трубу. Страшно вспомнить, сколько раз ситуация разрешалась миром, только потому что у меня была в руках монтировка. Дальнобои – особый мир. В мире дороги ссыкуны не выживают.

     Юра вооружился «калашом». Обычный 74-ый с деревянным прикладом, как у нас в армейке. Боря опытный, у него и «лифчик» оказался в запасе. Юра надел «лифчик», отрегулировал ремни, попрыгал. Я заметил, что с момента, как зомби на нас кинулись, тоску Юры как рукой сняло. Бодрый, глаза живые и яркие. Человек живет полной жизнью, аж завидно.

     Лева взял «дягтеря», заправил ленту. На голову повязал повязку, как у Сталлоне, скинул куртку, поверх белой майки обмотался лентами. Хоть сейчас во Вьетнам. Или на штурм Зимнего. Правда, золотая цепь в палец толщиной на мощной шее – немного перебор. Ну и тюремные татуировки – хмм.

     - Ну че как, пацаны? – он покрасовался с пулеметом перед зеркалом. – Клево?

     - Рэмбо вылитый, - засмеялся Киря. – Ну, ты крут, брателло!

     Сам Киря повесил на шею «шмайсер», в портфель напихал магазины. На фига ему портфель?

     - Хватит, - оборвал Боря. – Лева, пойдешь первым. Стреляй во все, что движется. Я за тобой. Дальше остальные. Молдаванин замыкающим. Все готовы?

     Мы оглядели друг друга. Да уж, еще никогда «бригада» так не вооружалась. При мне все разборки заканчивались миром. Но зачем-то ведь Боря привез в Москву Батыя и Молдаванина? Явно не для мирной жизни. Что-то у него намечалось… Впрочем, сейчас уже без разницы.

     - Готовы, спрашиваю?

     - Ага, - сказал Длинный за всех. Длинный взял ППШ, настоящий, времен войны. Даже магазин дисковый, на семьдесят патронов. Боря предупредил Длинного, что ППШ отличная машинка, мощная, для ближнего боя вообще класс, но с магазинами беда. К каждому автомату нужно отдельно магазин подгонять. Никакой взаимозаменяемости в бою. К этому ППШ только диск подходит. Есть два запасных «рожка», но они не фига не подогнаны.

     Боря взвесил в руках дробовик «бенелли». Классная вещь. Полуавтомат, ничего передергивать не надо. Нажимай спусковой крючок раз за разом, он будет лупить 12-ым калибром. Картечью или дробью. Мертвяка если сразу не убьет, то обездвижит точно. А если патроны закончатся, им можно как дубиной фигачить. Может, Боря действительно самый умный из нас. Я вздохнул, посмотрел на Молдаванина. Или Юра…

     - Присядем на дорожку, - сказал Боря. Мы уселись – кто где. Я сдвинул пыльный графин с водой и сел на тумбочку.

     - Ни пуха, ни пера, - сказал Боря, вставая.

     - К черту!!

     Мы пошли.

     Лева впереди со своим пулеметом. Я видел, как бугрится от мышц его спина. Здоровый бугай. Бритый затылок начал блестеть от пота.

     - Спускаться будем по пожарной лестнице, - сказал Боря.

     Когда мы шли по этажу, страх прошел. Теперь мы вооружены до зубов, что нам эти мудачки… Бригада приободрилась.

     Когда впереди показались шатающиеся фигуры, Лева открыл огонь. Грохот пулемета оглушительный, вся гостиница, наверное, слышит. Мудачков снесло, как не было. Пулемет страшная штука. Один из мудачков появился из открытой двери. Длинный расстрелял его из ППШа. Прямо вообще клево. Мальчишки никогда не наиграются в войнушку… Я усмехнулся. Похоже, пацанам это даже нравится.

     Отличное сафари получилось.

     Интересно, подумал я, кто-нибудь из живых успел вызвать милицию или ОМОН? Вот будет приключение, если мы выйдем на ментов таким макаром, во всеоружии… Ладно, нам для начала нужно добраться до первого этажа. А там уже будем думать.

     Ручка номера шевельнулась. Вниз, затем вверх. Я помотал головой. Показалось, нет?

     Спина у меня взмокла. И тонкая проволочка задрожала в животе.

     Что-то не так. Но что? Боря тоже это почувствовал – и замедлил шаг. Диверсант огляделся, снова пошел вперед. Молдаванин шел замыкающим, его присутствие придавало мне уверенности. Мы выберемся отсюда, я рвану в Крым, к Ленке. И скоро снова все будет хорошо. Потому что есть такие, как Юра Молдаванин.

     Еще шаг. И еще. Я вдруг подумал, что давно не видел море. Особенно рассвет – офигенное зрелище. Ведешь по горам большегруз, а небо потихоньку светлеет. И за поворотом – оно, море. Дух захватывает. А дома ждет Ленка…

     Кланц! Дверь номера распахнулась – прямо в центре нашего маленького вооруженного каравана.

     Мертвяк вывалился из номера. И прямо на Кирю, на спину. Юрист прыгнул вперед, словно заяц, развернулся.

     И тут я понял, что сейчас будет плохо. Совсем плохо. Дурные предчувствия оправдались.

     Киря в панике схватился за «шмайсер». Повернулся... глаза белые от страха. Мертвяк пошел на него. Киря нажал на спуск. Блин!

     Я упал на пол. Перекатился к стене.

     Киря вдавил спуск, его развернуло. Очередь из «шмайсера» прошила мертвяка, затем спину Левы. Здоровяк-боксер вздрогнул. Киря продолжал стрелять. За одно нажатие на спуск он выпустил весь магазин. «Шмайсер» финальные два выстрела выплюнул в Длинного… Киря остановился. Палец продолжал судорожно нажимать на спуск, но патроны закончились.

     - Киря, сука! – заорал Боря. Он лежал на полу. – Не стрелять!

     Лева повернулся. Посмотрел на Кирю, на лежащих людей. Изо рта у Левы хлынула кровь, он закашлялся.

     Эх ты, Рэмбо.

     И вдруг Лева завалился набок, упал. С грохотом, что твоя Пизанская башня. Пулемет выстрелил несколько раз, и вывалился из руки…

     Киря убил двоих живых. А мертвец заворчал и потянулся к Юле. Пули «шмайсера» попали ему в тело, но не в голову. Считай, впустую.

     Юля вдруг завизжала. Тонко и пронзительно, на одной режущей ноте. Вскочила и побежала вперед, по коридору. Мертвец загреб воздух ей вслед. Рыжий подскочил, увернулся от мертвых рук и побежал вслед за девушкой. Молодец, парень, подумал я. Догони ее и верни…

     Мертвец пошел к Боре.

     Я нащупал пистолет, прицелился и выстрелил. ТТ рявкнул. Пуля прошла сквозь череп мертвеца. Но тот словно не заметил. Черт, Юра был прав. Пуля из ТТ – это джентльменская пуля, оболочечная. Надо бить свинцовой, как в «макарове».

     Я поднял «макар». Мертвец пошел к Боре, волоча ноги. Боря мгновенно поднялся, сунул руку под пиджак, к кобуре. И вдруг замер… Что с ним?! Боря словно впал в спячку. Он стоял, опустив голову, и ждал. Мертвец уже был рядом с ним.

     - Боря! – крикнул я. Бесполезно. Диверсант словно не слышал.

     В следующее мгновение я выстрелил из «макара». Раз, два. Никогда не стрелял с левой руки, но тут попал. Мертвец рухнул, как подкошенный. Я представил, как свинцовая пуля развернулась у него в черепе, словно маленький изящный цветок. Тьфу, черт. Представится же.

     И только когда мертвец упал перед ним, Боря очнулся. Словно он кассета, которую поставили на паузу, а тут нажали «play». Он выхватил пистолет и наставил на то место, где чуть раньше был мертвец.

     - Че? – сказал Боря недоуменно. Моргнул и огляделся. Потом убрал пистолет и поднял с полу свою «бенелли».

     Киря сидел, привалившись спиной к стене и скулил. Кажется, он понял, что натворил.

     Мертвый Лева начал подниматься. Тяжело и жутко, как каменная статуя.

     Мы стояли и смотрели, как встает великан.

     - Прости, братан, - сказал Боря. Поднял «бенелли» и выстрелил Леве в лоб. Вспышка, от грохота у меня заложило уши. Голова Левы взорвалась к чертовой матери. Огромный боксер с грохотом рухнул на пол. Половину коридора мозгами и кровью заляпало.

     - Все, пошли дальше, - сказал Боря.

     - Две минуты, - сказал Юра.

     - Че?

     - Мертвецы встают через две-три минуты. Иногда через пять. А его даже не кусали.

     - Значит, надо добивать, - сказал Боря. – Контрольный выстрел.

     - Да, - сказал Молдаванин.

     Они оба были правы.

     Я подошел к Длинному, лежащему посреди коридора. Он вольготно раскинулся, словно на крымском пляже. Я перевернул его на спину. Какое у него все же озадаченное лицо… Я закрыл Длинному глаза пальцами. Прости, друг.

     Я знал, что через минуту он очнется и попытается меня сожрать. Но он все равно был мой лучший друг. Я взял ППШ, который ему так нравился, поднял одной рукой в потолок и выстрелил. Короткая очередь. Салют павшим, как в старых советских фильмах. Затем я направил автомат ему в голову…

     «Что я скажу твоей жене, Длинный? Ты об этом подумал, когда умирал?»

     - Увидимся, брат, - сказал я. – Прости, если что не так.

     Я нажал на спуск. ППШ загрохотал. Прощай, Длинный.

     Впереди вдруг закричали – страшно и обреченно. Черт, там же Юля и Рыжий!

     Я сорвался и побежал. Промчался мимо Бори и Молдаванина. Я успею.

     * * *

     И я успел. Ну, так мне показалось сначала. Никогда больше не буду самонадеянным.

     Юля сидела спиной ко мне на ступеньках. А перед ней лежал Рыжий в луже крови. Юля склонилась над ним и, кажется, пыталась остановить кровь… Или сделать искусственное дыхание…

     - Юля! Что там?! – я шагнул к ним.

     Юля повернулась. Только это уже была не Юля. Я вздрогнул. Прекрасное некогда лицо девушки было заляпано кровью, изо рта торчал кусок кровавой плоти. Юля увидела меня и оскалилась, глаза мертвые и жуткие.

     За Юлей лежал Рыжий. Он был еще жив. Горло его было разорвано, он пытался что-то сказать мне. Но только воздух шипел, ни звука не долетало…

     Я поднял ППШ. Сколько патронов я уже выстрелил? Не знаю. Черт, надо попросить Молдаванина, чтобы научил меня считать патроны. Он умеет.

     Я нажал на спуск ППШ. Короткая очередь. Затылок Юли размазался по стене, а во лбу просто остались красные точки.

     Интересно.

     И тут Рыжий вздохнул в последний раз. И замер. Я посмотрел в его остекленевшие глаза… Прости, студент.

     Я поднял ППШ, прицелился.

     Я знал, что будет. И все равно, когда Рыжий открыл мертвые глаза, я испугался до дрожи.

     Я расстрелял весь магазин в упор, до железки. ППШ затих. В следующее мгновение толстая женщина свалилась на меня сзади и сверху. Я почувствовал ее смрадный горячий дух. Так вот о чем пытался сказать умирающий Рыжий!

     «Смотри, за твоей спиной опасность».

     Я покатился по ступенькам, теряя оружие. ППШ улетел в сторону. Толстая мертвая женщина катилась вдогонку. Она упала на ступеньки и вдруг поползла следом за мной… Зубы ее клацали, словно кастаньеты. Я думал, поседею. Никогда не видел ничего омерзительнее и страшнее. Я полз и полз вниз, толкался пятками, а она не отставала.

     Я поднялся на ноги. Толстуха все ближе… Почему она такая шустрая?!

     Я встал на перила, помедлил. А затем прыгнул вниз, в лестничный пролет. Выбора не было.

     И полетел… Не знаю, на что я рассчитывал. Может, во мне было слишком много водки в тот момент. Или злости. Не знаю. Но я не рассчитал, высота оказалась намного больше, чем могли выдержать мои ноги.

     Иногда сейчас я вспоминаю тот момент – и не помню самого момента полета. Помню только момент после приземления. Даже удара в памяти не осталось. Только удивление.

     А потом пришла боль. На самом деле сломать ноги – это не так больно, как говорят. Особенно если кости не сместились. Больно, когда начинаешь потом двигаться.

     Просто хрустнуло. Кррр. И все. И ты лежишь и не можешь пошевелить пальцами ног. Очень инопланетное ощущение. Твои пальцы больше не твои. И ноги не твои.

     И так, я лежал на лестничной клетке и ждал, когда до меня доберется очередной «мудачок». Или та толстуха, если сообразит, куда я подевался.

     Пистолеты лежали на ступеньках. «Макар» вот он, а дальше ТТ. Но с тем же успехом они могли быть в другом городе. Я не мог до них добраться.

     Я перевернулся на живот, подтянул себя на локтях. Блин, угораздило же! Придурок. Я попробовал добраться до стены... Вот теперь боль была адской. Черт.

     Выстрел, еще один. Короткая очередь. Со звяканьем покатились гильзы по ступенькам. Одна долетела и ударилась в мое бедро. Похоже, толстуху все-таки прикончили.

     Тишина. Я боялся подать голос, чтобы не выдать себя. Может, толстуха еще ползет ко мне.

     - Серый, ты живой там? – крикнули сверху. Я вздохнул. Это пацаны.

     - Ага! Только я, по ходу, ноги сломал!

     - Чего?

     Раздались шаги. Вскоре ко мне по лестнице спустились Боря с Батыем. Увидев меня, Боря присвистнул. Батый подобрал мои пистолеты. Следом за пацанами спустился Юра Молдаванин.

     - А где Киря? – спросил я. Не то, чтобы я хотел его видеть… Но все-таки живой человек, пусть даже и убивший по глупости моего друга.

     Боря промолчал и отвел глаза.

     - Он застрелился, - сказал Юра спокойно. В следующий момент где-то выше прогремел отдаленный выстрел. Юра даже ухом не повел. Батый заморгал, открыл было рот…

     - Теперь нас четверо, - сказал Боря. Батый закрыл рот.

     - Поднимай его! – велел Боря. – Осторожно! Батый, ты самый здоровый. Понесешь Серого.

     - Че я-то?! – Батый уже забыл, что хотел сказать.

     - Стрелять ты все равно не умеешь. Не ссы, мы с Молдаванином тебя прикроем.

     Батый почесал нос короткими волосатыми пальцами.

     - Так че? Я его на себе теперь буду таскать?

     - Ниче, не переломишься, - жестко сказал Боря. – Ты вон какой здоровый и красивый. Отдай ему ствол, а сам берись.

     Батый обиженно засопел. Меня подсадили ему на спину, зафиксировали ремнем. Батый выпрямился, с легкостью встал. Вообще незаметно, что он с грузом. Это не человек, это молдавский танк. Даже не танк, а «Ураган», который ядерные ракеты таскает. Юра подобрал мои пистолеты, отдал мне «макаров». Поехали.

     Теперь мы спускались по пожарной лестнице. На одном из витков я сбился и перестал считать. Кажется, это был одиннадцатый этаж. Или десятый? Иногда я задремывал на мгновение. Иногда боль пронзала меня так, что я сжимал зубы, чтобы не кричать. Это был спуск в Ад, воистину.

     Еще несколько раз Боре и Молдаванину приходилось стрелять в мудачков. А в какой-то момент Юра открыл дверь и забросил туда гранату. Мы стремглав помчались вниз по лестнице, а затем грохнул взрыв. Стены дрогнули, а в ушах еще долго звенело.

     И вот мы оказались на первом этаже. Вернее, цокольном. Я видел знакомые очертания колонн… Боря с Юрой пошли вперед. Чем дальше, тем меньше мне нравился Боря. Иногда он застывал на некоторое время, словно терял нить и не помнил, где находится. Выглядел он все хуже. Я посмотрел на его руку. Может, тот мудачок, что получил по зубам от Бори, заразил его? Думать так было страшно, поэтому я отогнал эту мысль. Просто Боря устал, как и все мы. И только Батый казался двужильным.

     Свет опять заморгал. Мы пошли по коридору – к холлу гостиницы. Вокруг сувенирные лавки. Матрешки, какие-то камни. Юра разбил стекло прикладом «калаша» и вытащил из витрины сувенирной лавки длинный металлический фонарь на батарейках, включил пару раз на пробу. Затем вручил мне. Выбрал фонарь для себя. Протянул третий фонарь Боре, но тот покачал головой. Выглядел он жутко, словно держался из последних сил.

     - Будешь маяком, если что, - сказал мне Молдаванин. Я взял фонарь. Маяком – это всегда пожалуйста.

     Впереди опять мелькали фигуры. Похоже, здесь мертвецов больше, чем на этажах. Может, они все сюда потихоньку спускаются… В ту же секунду свет погас. Блин!

     Темный коридор. И кто-то идет к нам из темноты. Кивая и утробно рыча от голода.

     И тут я вспомнил про «Ураган» и прапорщика Севцова. А это мысль… хотя и дурацкая. Я приготовил фонарь.

     - Ходу, Батый, ходу! – зашептал я ему в ухо. – Жми вперед!

     - Я не вижу ни черта! – огрызнулся Батый. Эх, взять бы тебя, дружок, за твои розовые уши-лепешки… И приложить упрямой головой об стену. Только разве что стена пострадает. Голова-то чугунная или даже каменная.

     - Ничего, зато я вижу. Вперед!!

     Раз, два, три… «Мудачок» пер нам навстречу. В последний момент я врубил фонарь. Как фары «урагана».

     Мертвяк дернулся, свернул и врубился с разгону в какую-то свою внутреннюю Монголию. В смысле, в стену.

     Мы проскочили.

     - Привет Пржевальскому! – я взмахнул фонарем. Бум! Удар тяжеленным фонарем расколол череп мертвеца.

     Мертвец ударился в стену и начал сползать. Готов.

     Батый пер вперед, как советский ядерный щит на техобслуживание. Молодец, хороший тягач. Я снова выключил фонарь. И затем снова включил – следующий мертвец, ослепленный, промахнулся мимо нас с Батыем.

     - Левее, - приказал я. – Поднажми, дорогой!

     Справа вдруг загрохотал «калаш», слева выстрелил дробовик. В темноте я видел только вспышки выстрелов. Снова заговорил «калаш». В следующий раз я не успел включить фонарь – и Батый просто снес мудачка с дороги. И даже, кажется, не заметил этого. Хорошо быть Кинг-Конгом.

     И вот, мы выскочили на улицу. На асфальте, на камнях пандуса я увидел красные отсветы. Задрал голову.

     Пылал верхний этаж «Космоса». Кто-то из мертвецов добрался до огня, видимо.

     Вот и наши «точилы».

     

     * * *

     Я бы хотел сказать, что дальше все было гладко и удачно. Но против фактов не попрешь.

     Наши машины так и стояли у входа в гостиницу. Все на месте. Я достал ключ из кармана ветровки. Патроны для «макара» со звоном рассыпались, черт побери. Я протянул ключ Батыю.

     Батый открыл дверь и посадил меня в машину, на водительское место. Затем положил мой «макар» на пассажирское сиденье.

     - Куда ты меня? – сказал я. - Садись сам за руль!

     - Я не умею, – сказал Батый. Тьфу ты, чертовы вольные борцы. Все у них не по-человечески. А я-то как буду машину вести?! У меня ноги сломаны, блин. Батый обошел машину с другой стороны, собрался сесть. Но вдруг повернулся и пошел обратно. Что такое?

     Перед машиной стоял диверсант. Он смотрел на меня, не отрываясь. У меня вдруг занемел затылок…

     - Боря! – крикнул я. – Отойди с дороги!

     Боря кивнул.

     - Боря!

     Боря еще раз кивнул. Потом еще. И тут я понял.

     - Боря?

     Бывший диверсант стоял перед машиной, весь в отсветах пожара, и кивал.

     Это больше это был не Боря.

     Драгоценный дробовик «бенелли» выпал из его руки на асфальт. Зараза все-таки добралась до сердца и мозга Бори. Диверсант медленно опустился на колени, словно пьяный. К нему подошел Батый.

     - Боря? – спросил Батый. – Ты чего? Помочь?

     Боря, стоя на четвереньках, поднял голову. И молдавский вольный борец шарахнулся назад. Мертвые, налитые злобой, глаза диверсанта смотрели на него. Батый развернулся и побежал к машине… Боря одним прыжком настиг его, сбил с ног. Батый покатился и врезался в серебристую «точилу» диверсанта. Батый попытался встать, но у него подкосились колени. Нокаут, похоже. Батый упал и больше не двигался.

     Бывший диверсант подбежал к нему на четвереньках, словно гигантская гиена. Кажется, сейчас он вцепится в Батыя зубами…

     - Нет! – крикнул я. – Стой, сука!

     - Боря, - сказал Молдаванин. – Остановись.

     

     * * *

     - Боря, - повторил Молдаванин спокойно. «Калаш» он держал как-то по-особенному, прикладом вверх. – Это я, Молдаванин. Помнишь меня?

     Боря стоял на четвереньках над Батыем, оскалившись. Огромный, мертвым он словно стал еще больше, чем при жизни.

     Никогда не видел такого огромного человека (или зверя). И такого страшного.

     - Боря, спокойно, - Молдаванин сделал шаг к бывшему диверсанту. Боря зарычал. Слюна капала с его изуродованного гримасой рта. – Это я.

     Я потянулся к пистолету, что оставил мне Батый. Ч-черт. Не достать. Я вытянул руку, насколько мог и почти дотянулся кончиками пальцев. И столкнул «макар», тот соскользнул с обшивки кресла и упал за сиденье пассажира. Млять! Я поднял взгляд. Боря все стоял на четвереньках, словно дикий зверь.

     В следующий момент Боря прыгнул. Быстрый, сука, просто невероятно.

     Но какой быстрый не был Боря, Молдаванин оказался еще шустрее. Грохот «калаша».

     Борю сняло в верхней точки и отбросило назад.

     Боря приземлился. Но Юры на прежнем месте уже не было. Он оказался дальше по улице, метров на пять. Он пятился, отстреливая патроны по два-три выстрела. Боря рычал, дергался.

     Но не падал. Даже когда пули попадали ему в голову.

     Боря развернулся и прыгнул. В этот раз Молдаванин увернулся, но не до конца. Они сшиблись и покатились по земле. Юра ударил стволом «калаша» Борю в лицо. Глаз Бори лопнул и вытек. Юра размахнулся и тут Боря рывком опрокинул его на землю и навис сверху.

     Ноги мои, ноги. Я руками передвинул правую ногу на педаль, застонал сквозь зубы. Вспышка боли едва не заставила меня потерять сознание. Я аккуратно повернул ключ, молясь, чтобы двигатель заработал бесшумно и плавно. Немцы не подвели, "бумер" завелся тихо и мгновенно.

     Я взялся за руль, ладони были потные. У меня будет всего одна попытка…

     Я снял машину с ручника. «Бумер» на ручной коробке. Сначала мне придется выжать сцепление, а затем газ. Сломанными ногами. Ну, колени-то у меня двигаются!

     Давай, Серый. Ты можешь. Ради Длинного. Ради рассвета над морем. Ради Ленки… сейчас, она уже на восьмом месяце, скоро рожать.

     Я выжал сцепление. Плавно вдавил газ – боль была такая, что на мгновение я потерял сознание. В следующее мгновение я плавно отпустил сцепление… и добавил газ.

     Двигатель взревел. «Бумер» рванулся вперед, меня едва не выбросило из кресла, и ударил ребристой мордой в Борю. БУМ! Крак! Я едва успел дернуть ручник, чтобы не задавить Юру. Машину занесло боком, я заглушил двигатель, тормозя движком. «Бумер» остановился.

     Бывший диверсант от удара отлетел на несколько метров, покатился по асфальту. И замер. Неужели все?

     Молдаванин встал. Затем посмотрел на меня, отвернулся и, прихрамывая, пошел к телу Бори. Он опирался на «калаш», как на костыль.

     Боря начал вставать. Удар «бумера», видимо, сломал ему позвоночник. Боря поднялся на руках и пополз к Юре. Невероятная машина для убийства.

     Юра поднял «калаш» и выстрелил.

     Долгие мгновение я думал, что Боря бессмертен и неубиваем. И сейчас он разорвет Юру на части, а затем доберется до нас с Батыем… Юра выстрелил еще несколько раз. Затем бросил автомат на землю.

     Боря был мертв. Окончательно.

     Прощай, бригада.

     * * *

     Батый сел на водительское сиденье. Крепкий все-таки у борцов череп, это да. Я сидел рядом. Где Молдаванин? Ехать пора. Может, он умеет водить машину? Наверняка ведь умеет.

     - Юра, живой? – сказал я. Молдаванин стоял ко мне спиной и смотрел на огонь.

     - Живой, - ответил он.

     Молдаванин повернулся. Пламя пожара освещало его лицо. Курносый, совсем не опасный с виду. Простой рязанский парень.

     - Юра, – сказал я. – Валим отсюда! Ты машину умеешь водить?

     - Я остаюсь.

     - Юра, блин, что за херня?! Быстрее в машину!

     Молдаванин улыбнулся. И тут я все понял.

     - Юра, тебя укусили?

     - Вечно ты, Серый, какую-то фигню придумаешь.

     Я сжал зубы. Эх, Юра, Юра. Теперь я видел, что плечо у Молдаванина разорвано, левая рука висит, как плеть. Значит, Боря все-таки дотянулся зубами… и заражение неизбежно…

     - Что передать твоим?

     На мгновение лицо Молдаванина дрогнуло. Затем опять стало невозмутимым.

     - Поезжай к своей жене, Серый. Выживи и будь рядом. Просто так это не закончится.

     Когда мы уезжали, пылали уже верхние пять этажей гостиницы. Из вестибюля брели унылые мертвецы, а Молдаванин аккуратно отстреливал их из «бенелли». Думаю, он оставил для себя последний патрон. Юра умеет считать выстрелы.

     - Батый, выжми сцепление, - скомандовал я. Придется еще поработать инструктором. – Теперь чуть добавь газу и плавно отпускай. Поехали. Руль держи мягче…

     «Бумер» развернулся и с грохотом съехал по пандусу, вильнул. Я закусил губу. Больно звездец как. Словно концы костей трутся друг об друга. Но ничего. Дома меня соберут по частям и склеят, как было. Я знаю.

     Когда выезжали на шоссе, мимо нас с воем промчались две пожарные машины. Надеюсь, у ребят под рукой топоры…

     Батый включил вторую скорость, затем третью. Почти без хруста коробки. Ладно, может, и выйдет из него водила. Я нажал кнопку на магнитоле.

     - Голуби летят над нашей зоной… Голубям нигде преграды нет… - надрывно запел кассетник.

     Да уж, без блатной песни никуда. Мы ж все-таки в бригаде. Хотя мысль правильная. Мне надо домой, в Севастополь. К Ленке. К морю. Тогда и с ногами все будет в порядке. И с мудачками справимся – рано или поздно.

     - Куда сейчас? – спросил Батый.

     - В аэропорт. Шереметьево. Может, самолеты еще летают. Поможешь мне добраться до самолета? А там поезжай куда хочешь, машина теперь твоя. Домой поедешь?

     Батый кивнул.

     - Слушай, Батый, - спросил я. - А почему ты русских не любишь?

     - Кто тебе сказал? – удивился борец. «Бумер» вильнул на дороге, выровнялся. Хорошая точила, пятерка, по ровной дороге как линкор прет.

     - Держи ровнее, - посоветовал я. – А все-таки?

     Мы мчались по шоссе, мимо сталинских домов. Слева пролетела в черном небе подсвеченная огнями останкинская башня.

     - Просто я их не понимаю, - ответил Батый.

     - Почему их? Я же тоже русский.

     - Да? – искренне удивился Батый. – А я думал, ты цыган.

     Тьфу, черт. Поговорили.

     - Правда, цыган я тоже не особо люблю…

     - Следи за дорогой, болтун.

     «Бумер» летел, освещая асфальт мощными фарами. Люблю ездить ночью. Печка гудит. Тепло и тихо. Я откинулся на сиденье. Все будет хорошо. Я знаю. Дорога мерно гудела под днищем машины.

     - Голуби летят над нашей зоной… - пело радио. - Голубям нигде преграды нет… Ах, как мне хотелось с голубями… На родную землю улететь…

     И это правда.