Цирюльник стирает с моего подбородка остатки оливкового масла. Прикладывает полотенце, смоченное в отваре шалфея -- горячо! От чаши с кипятком тянутся изгибы пара...
Когда цирюльник заканчивает, я оглядываю себя в зеркале. Сойдет.
Бритье - довольно болезненная процедура. Особенно с местной водой, от которой лицо сохнет.
А мне пора тренироваться.
После того как мы с Титом Волтумием встретились в бою с шестью "гемами", я понял: нужно вернуть форму. А случай в таверне "Счастливая рыба" убедил меня внимательней отнестись к занятиям.
Потому что одних навыков уже недостаточно. Тело отвыкло. Нужна практика.
Глядя, как центурионы третируют новобранцев, как гоняют их целыми днями, я могу только качать головой. Такие нагрузки уже не для меня... нет, спасибо.
Я бы умер просто. Мне даже не верится, что когда-то я выдержал целый месяц в школе наравне с настоящими гладиаторами...
И меня даже не убили.
Хотя не сказать, что совсем не пытались.
А сейчас тренировка - единственное, что помогает мне не думать о дурацком Воробье и перемещении душ.
* * *
- Надо тебе больше мяса есть, - говорит Метелл. - Ты какой-то вялый.
Качаю головой. Я насквозь мокрый от пота. В легатской палатке места для тренировок хватает, и тут - в отличие от улицы - тепло. Поэтому уже полтора часа мы с Метеллом фехтуем.
- Тут ты промахнулся, дружище. Настоящие гладиаторы не едят мяса.
Метелл поднимает брови.
- Серьезно?
- Совершенно.
Метелл -- самый молодой трибун в Семнадцатом легионе. Высокий темноволосый парень.
Мой начальник конницы.
Он энергичен, обаятелен и обожает дурацкие шутки. Поэтому мысль заехать своему легату палкой по ребрам кажется ему ужасно забавной...
- Совсем не едят? - он потирает подбородок. Темные глаза блестят от смеха.
- Именно. Все гладиаторы, которых я знал, питались в основном тушеными овощами и овсяной болтушкой. Такая еда помогает набрать вес и оставаться большим и страшным.
Метелл качает головой. Я усмехаюсь. Еще бы, я тоже сначала не верил.
- Ответь мне на один вопрос: кто, по-твоему, выносливее - волк или бык?
Тут я понимаю, что бык - не самый удачный пример.
Германец Стир. Полусумасшедший великан с разными глазами.
Серебристая фигурка Быка, вымазанная кровью...
Я морщусь.
- Пожалуй, бык, - говорит Метелл. - А что?
- Гладиаторы - это сражающиеся быки, а не волки.
- Хорошо, что не коровы.
Что я говорил про дурацкие шутки?
Сейчас в Риме существуют четыре государственных школы гладиаторов.
Большая школа и Утренняя школа специализируются на бестиариях, убийцах зверей. Там бойцов готовят четыре года. В школах Галлов и Даков срок обучения в два раза короче.
Конечно! Человека убить гораздо проще.
Я же регулярно упражнялся с оружием на Марсовом поле. Это традиция. Кто из римской молодежи этого не делал?
Ну, многие не делали - если уж быть честным.
Времена изменились.
Сейчас молодого римлянина проще застать в банях, чем на поле боя.
Впрочем, Марсово поле - это так, баловство. И даже гладиаторская школа - баловство. Главному меня научили в доме моего отца. Бывшие гладиаторы - изрубленные, искалеченные, изуродованные, но сумевшие выжить - приходили к нам каждый день. И мы старались. Вместе с молодыми гладиаторами мы, сыновья Луция Деметрия Целеста, главы рода Деметриев, набивали синяки и шишки.
Впрочем, это все равно бы ничего не дало...
Не будь одной мелочи.
У меня - талант.
* * *
Мы занимаемся.
Я хватаю воздух ртом. Деревянный меч в руке весит больше, чем сорокалибровый мешок с солью.
Ничего, ничего. Еще немного. Я этому наглецу покажу, как надо драться!
Метелл, молодой и дерзкий префект конницы, щурится, наклоняет голову. Выставляет деревяшку, идет ко мне. Я жду.
Жду, когда он по-особому поведет головой. Я изучил его привычки. Когда Метелл готовится ударить, он делает резкое движение подбородком... вот оно!
Отбой, удар. Выпад! Моя деревяшка глухо ударяет его в грудь. Бум! Он отшатывается...
Я поднимаю меч, салютую Метеллу. По деревянному клинку четким узором идут следы ударов.
- Ты убит, - говорю я.
Метелл качает головой.
- Как ты это сделал?
- Это просто.
Я показываю. Это действительно просто.
При этом с меня пот льет ручьями.
В палатку входит один из эквитов. Он весь пропах конским потом. Лицо в пятнах дорожной грязи. Когда он хлопает себя по груди кулаком, взлетает облачко пыли.
- Приказ пропретора! - чеканит он. - Где ваш хозяин?
- Кто ты? - спрашиваю я.
Он презрительно оглядывает мою грязную тунику, мое потное и раскрасневшееся лицо. Деревянный меч, который я по-прежнему держу в руке...
- А кто ты, раб? - спрашивает гонец. Метелл хмыкает.
- Легат Семнадцатого.
...Хохот префекта конницы прямо-таки режет уши.
Всадник на мгновение теряет дар речи. Затем выпрямляется и салютует - четко и энергично. Словно ничего не произошло.
- Вас просят на военный совет, легат. Пропретор сейчас в лагере Восемнадцатого легиона.
- Хорошо, - говорю я. "Какого черта Вара принесло сюда, в летние лагеря?"
Я бросаю деревянный меч Метеллу. Он ловит его в воздухе, улыбается.
- Дела, - говорю я. - В другой раз получишь по шее, префект.
- Хорошо, легат.
Метелл хохочет, скаля отличные зубы. Словно он лошадь.
- Хорошая причина увильнуть, легат. Иначе я бы крепко настучал тебе... вам по... хмм... афедрону.
Угу, самое время блеснуть знанием греческого.
- Хвастун самнитский.
- Простите, легат, - говорит всадник. - Вас просили поспешить. Дело срочное.
Мы с Метеллом переглядываемся.
- Что случилось? - спрашивает он серьезно.
Всадник медлит.
- Ну!
- Германцы восстали.
Сначала я думаю, что ослышался. "Они откусят нам пальцы", вновь слышу я голос Нумония Валы.
- Что-о?!
* * *
Марсы - небольшое племя германцев. Они поклоняются какой-то своей Богине. Это все, что я о них знаю.
- Марсы перебили римских судей и легионеров, что были посланы вершить суд на месте, - докладывает гонец. - Гемы обошлись с ними... очень жестоко, пропретор.
Вар поднимает голову. Лицо усталое и нездоровое, левый глаз подергивается. Запах шиповника настолько сильный, что меня начинает мутить.
- Как? - говорит Вар. - Как они обошлись с нашими воинами и судьями?
Гонец бледный, словно сам это видел.
- Они...
- Говори же! - кричит пропретор.
Гонец вскидывает взгляд, на щеках - красные пятна.
- Гемы их распяли.
Всеобщий вздох.
Я вспоминаю, как приехал в Германию. Кресты с распятыми германцами вдоль дороги. Мухи, кружащие над изуродованными ступнями, синие пальцы. Десятки казненных. Это был ответ на смерть моего брата.
Мы распинали варваров - по римскому праву. Гемы ответили нам тем же.
Все честно.
Крики, ярость, гнев. Лица трибунов искажены.
Распятие - позорная казнь.
- Теперь дело за нами, - Арминий, который на самом деле Луций, прерывает молчание. Все оборачиваются на этот негромкий сильный голос. - За Римом. Ответ должны быть мгновенным... и сокрушительным. Пугающим. Иначе это будет воспринято как слабость, пропретор.
Мой мертвый старший брат.
Мой...
- Варвар прав, - говорит легат Девятнадцатого легиона, изнеженный и чахлый побег от ствола Ромула и Рема, Гортензий Мамурра. В каштановых кудрях вяло переливается отсвет лампы. - Мы должны наказать мятежников. Задавить восстание в самом начале, в зародыше! Чтобы Германия ужаснулась. Чтобы варварские матери пугали детей вашим именем, пропретор!
Вар опускает голову и бродит по палатке. В покоях Нумония несколько мраморных бюстов - в основном это философы. Пропретор останавливается и задумчиво рассматривает каждый.
Платон, Аристотель, Сократ, еще несколько бородатых мужиков. Греки. Даже я не всех помню.
Вот уж не думал, что Нумоний интересуется философией. Я смотрю в затылок легата Восемнадцатого легиона - там толстый шрам. Памятка от сарматов, с которыми легат сражался, будучи молодым префектом конницы.
Мы ждем.
- Пропретор? - повторяет Гортензий Мамурра.
Вар вздрагивает. Поднимает голову.
- Где царь марсов?
- Исчез, - отвечает Нумоний.
Вар облизывает губы.
- Я принял решение, - голос у него внезапно сел. - Мы не можем оставить это без внимания. Поэтому... - он медлит. - Кажется, у нас есть заложница из племени марсов?
Я вздрагиваю. Заложницы!
Туснельда, прекрасная германка. Она тоже одна из них.
Правда, царь хавков, Сегест, до сих пор был верен Риму. Я сжимаю зубы. Надеюсь, так оно и останется.
Но почему - марсы?
* * *
- Римлян - резать! Бей! Убивай!
Бьется в истерике человеческая толпа. Бежит человеческая толпа. Рвет и мечет человеческая толпа.
Словно мутный дождевой поток, сметающий все на своем пути.
Хлодриг выступил вперед, поднял римский меч. Трофейный. Хлодриг забрал его у патрульного легионера -- мальчишки лет семнадцати. Это было просто. Даже слишком. Кровь забулькала, когда мальчишка упал. Хлодриг с интересом наблюдал, как она пузырится и течет на землю. Мальчишка хрипел и дергался. Лицо юное, еще в подростковом пушке. Глаза широко раскрыты.
Хлодриг присел рядом, наблюдая, как пыль намазывается на смуглую кожу легионерчика. Тот зажимал руками горло, но кровь все равно текла. Смешной все-таки они народ, римляне...
Хлодриг положил фрамею на землю.
Старое верное оружие. "Давно я ее не доставал". Еще с того набега за Рений, когда большим отрядом они прошли по Галлии и разворошили несколько римских поселений. Сейчас по всем германским землям пошел зов -- восстание близко. Римлян -- убивать. Но первыми... Первыми восстать должны были марсы, племя, к которому принадлежал Хлодриг.
Восстать и - первыми попасть под удар Рима.
Затылок свело. Неужели легионы дотянутся и сюда? Раньше им удавалось. Но сейчас все будет по-другому.
Или нет?
Человек в маске говорит, что время римлян ушло. Сейчас наше время. Племена хаттов, бруктеров, лангобардов, гиперов, херусков, ангривариев и фризов -- все должны восстать. И повернуть оружие против Рима.
Так же, как марсы.
Паренек-римлянин продолжал дергаться. Хорошо, что догадался зажать артерию руками. Иначе бы уже истек кровью, а это неинтересно.
Хлодриг поморщился. Поднял меч римлянина и осмотрел клинок. Железо. Не очень хорошее, но отлично заточено. Гнется, но и режет.
Пожалуй, этот меч все-таки может пригодиться.
- Варвар! - позвали сверху.
Хлодриг выпрямился. Тщательно отряхнул пыль со штанов. Поднял голову.
Старого центуриона приколотили к кресту - не очень умело, но для начала сойдет. Седые волосы, лицо, черная от синяков грудь и подшлемная повязка - в запекшейся крови. Край повязки разлохматился. Ветер теребит ниточки с багровыми комочками.
- Я видел ваших орлов, старик. Они из золота, правда? - полузабытая латынь. Служба в германской когорте в Паннонии многому научила Хлодрига, в том числе и языку. А еще - снимать добычу с трупов, пока не подоспели мародеры из числа легионеров.
- Лучше бы твоему орлу быть из золота, - продолжал Хлодриг. - Мы убьем много римских свиней в этот раз. Я раздобуду себе такого орла - и стану богаче. Вот увидишь, старик. Ах, да... ты этого не увидишь. Прости, старик.
Римлянин поднатужился и плюнул.
Красно-черный сгусток плюхнулся в пыль рядом с ногой Хлодрига.
Германец расхохотался.
- Эх, старик, старик... Все у тебя не так, не по-человечески.
Он кончиком римского меча срезал полоску кожи с бедра легионерчика. Потекла кровь, красным заливая смуглую кожу. Мальчишка забился, открыл рот... Булькнуло. Хрип. Но больше - ни звука. Хлодриг кивнул. Очень удобно. Перерезаешь горло, потом они тихие.
Хлодриг резал и смотрел. Наконец, в глазах мальчишки медленно погас огонек. Кончено. Жаль.
- У... бью, - центурион все еще не успокоился. Упрямый старик.
- Не накаркай, - сказал Хлодриг и вытер меч о синюю тунику мальчишки.
* * *
Ализон, провинция Великая Германия.
Девушку выводят. Помост возвышается над площадью - поэтому кажется, что девушка ступает босыми ногами по головам зрителей.
Казнь.
Легионеры охраняют помост. Они стоят с невозмутимыми каменными лицами.
Палач привязывает девушку к столбу,
Она юная и симпатичная. Короткий нос. Веснушки - болезненно яркие на белом лице.
Она виновата только в том, что она дочь царя марсов. Марсы - германцы, что нарушили клятву на верность Риму.
И значит, заложница должна умереть.
Веревочная петля сжимает ей горло. Глаза девушки расширяются от ужаса.
Палач заходит девушке за спину и вставляет деревянную палку в петлю.
Ожидание. Долгое и мучительное. Площадь замирает.
- Можно начинать, пропретор? - спрашивает чиновник вполголоса.
Квинтилий Вар моргает, словно только что проснулся. У него утомленный больной вид. Он делает вялый жест - давайте.
Чиновник машет палачу. Тот кивает: понял. Это крепкий, но совершенно обычный с виду человек, увидев такого в толпе, даже не подумаешь, что перед тобой - тот, кто отнимает жизни.
Палач берется двумя руками за концы палки.
Начинает закручивать.
Раз оборот, два, три...
Петля сжимается. В конце концов, она сожмется до предела и удавит жертву.
Отчетливый, жуткий скрип веревки.
Общий вздох.
- Будьте вы прокляты, римляне! - доносится из толпы одинокий голос. - Будьте вы прокляты!
* * *
В легионах царит оживление.
Германцы взбунтовались? Нормально. Ничего нового.
Отправят какую-нибудь когорту для усмирения бунтовщиков, остальной легион будет дальше делать свои дела.
Так всегда бывает. Не стоит беспокоиться раньше времени.
Солдату положено думать одним днем.
* * *
После казни заложницы Вар выглядит еще более бледным и потерянным. Кожа напоминает старый пергамент.
Арминий, как всегда бодрый и собранный, излагает план. Он младший по званию, поэтому говорит первым:
- По пути в зимний лагерь легионы пройдут по землям марсов. Нужно воспользоваться временем, пока погода еще теплая. Тогда мятеж будет подавлен в этом году, а не останется тлеть до следующего лета. Воля и решительность - это то, что заставит германцев принять власть Рима, пропретор. Германцы презирают слабость.
- Зачем столько? - спрашивает Нумоний. Его глаза холодно ощупывают лицо германца. - Три легиона? Может, вполне хватит и пары когорт? Для одного небольшого племени?
Арминий невозмутимо встречает взгляд легата. Он снова выглядит большим римлянином, чем все настоящие римляне вокруг него. И теперь я знаю, почему.
- Вы совершенно правы, легат. Двух когорт было бы вполне достаточно... будь это только марсы. Нельзя недооценивать противника. Что, если восстало не одно племя?
Молчание. С ним трудно не согласиться. Любой, даже случайный, успех мятежников вызовет в провинции новые волнения. А Великая Германия - далеко не самое спокойное место изначально.
Вар думает.
- Наказать марсов... и сразу в зимний лагерь?
- Да, пропретор.
- Хорошая идея, - говорит Квинтилий Вар наконец. Похоже, он доволен, что не пришлось выдумывать план самому. - Так и сделаем. Приказываю: Семнадцатому, Восемнадцатому и Девятнадцатому легионам сворачивать лагеря. Готовить обоз. Собирать вещи. Мы идем в земли марсов, а затем - в Ализон, на зимние квартиры.
- Зимний лагерь - это хорошо, - говорит Нумоний. - Но...
- Но сначала мы должны наказать варваров за неповиновение! - закачивает Вар.
Мы с Нумонием переглядываемся. Похоже, спорить бесполезно. Наш "великий судья", как прозвали Вара солдаты за страсть к судилищам, уже принял решение.
А план... План хороший. Но даже прекрасные планы могут пойти наперекосяк.
Я поворачиваю голову и встречаю спокойный взгляд Арминия. Голубые глаза. "Ты со мной?" словно спрашивает он.
Луций - мой старший брат. Он знает лучше... наверное.
- Да, пропретор, - говорю я медленно. - Я согласен с префектом Арминием.
- Конечно, пропретор, - Гортензий Мамурра, легат Девятнадцатого, манерно улыбается. - Как скажете, пропретор. Думаю, это прекрасная мысль.
Нумоний Вала молчит. Затем кивает. И только позже, словно забывшись, поднимает руку и пальцами проводит по багровеющей ленте шрама.
* * *
Легионам дан приказ: всеобщий сбор. Переезжаем! И - война.
Лагерь Семнадцатого Победоносного превращается в гудящий муравейник.
Префект Эггин, трибуны, центурионы - заняты настолько, что даже ненавидеть меня у них нет времени. Тысячи вещей должны быть собраны. Тысячи дел - решены.
Соседний городок - уродливый нарост, связавший три лагеря вместе - тоже бурлит. Вслед за легионами пойдет обоз. Оставлять ничего нельзя. Все - от колышка палатки до последней шлюхи - последует за легионами.
Так положено.
Легионеры оживились.
Зимние лагеря - это Ализон, там хорошо. Там тепло и каменные стены. Там весело и безопасно...