Врочек Шимун : другие произведения.

Рим 2. Легионы просят огня_продолжение

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава 17. Прорыв

Рим-2 (общий файл)
Группа "Рим-2" ВКонтакте http://vk.com/rome2v

Глава 17. Прорыв

  
   Сегест, сын Ингвиомера, царь хавков, 54 года
  
   Римляне так и не научились нас понимать. Они зовут меня "rex", что значит -- царь. Для них я -- повелитель хавков, германцев. Они думают, что именно я, Сегест, сын Ингвиомера, делаю хавков союзниками римлян -- лично, своей волей...
   Нет, римляне так ничего и не поняли.
   Сейчас, здесь, в темной тишине моего царского дома, я сижу за столом и жду, пока моя жена -- одна из моих жен -- принесет мне тарелку с похлебкой. Мой обед на римский манер. Свекла. Капуста. И немного мяса. И много воды. И чеснок. Фракийская похлебка, которая выглядит так, словно в миску плеснули свернувшейся крови. Хорошо, что здесь темно, от света у меня начинают болеть глаза и затылок. На свету мне придется решать, за кого я -- за себя или за римлян.
   Римляне считают, что именно я, Сегест, своей волей могу повернуть народ хавков против остальных племен...
   Смешные люди.
   Рекс -- это не титул. Это всего лишь сочетание звуков, которое что-то означает только для римлян. Для германцев "rex" не стоит ничего. В Риме все решает Август, здесь решает общее собрание. Когда соберется толпа крикунов, называющих себя свободными воинами, я должен убедить всех -- и каждого! -- что то, что я делаю, правильно и умно. Римляне называют себя политиками, но настоящий политик здесь только я.
   Политик, который ждет, пока жена принесет ему похлебку, которой стоило бы кормить свиней. Римское блюдо. Рим - это будущее. Будущее, в котором я не должен выслушивать каждого крикуна. Рим -- это будущее, которое вот-вот станет прошлым... спасибо Арминию, будь он проклят!
   Прекрасное будущее для моих детей.
   И ради этого я готов жрать даже пойло для свиней.
   Туснельда. Мне сейчас трудно произнести это имя. Девочка моя, девочка. Я -- счастливый человек. У меня есть сыновья, которые заменят меня, когда я ослабну. Крепкие, сильные, умные... И одна девочка, ради которой я живу, ради которой рассорился с Арминием.
   Арминий-Германн. Будь ты проклят. Ты отнимаешь у меня мою девочку.
   Мою маленькую, прекрасную, нежную девочку.
   Крошечные ладошки, лежащие на моих глазах. "Угадай, кто". Я смеюсь. Я плачу. Я отец.
   Я помню исцарапанные коленки. Смешные, угловатые. Помню, как ты жаловалась на братьев, помню, как стояла, наклонив голову на плечо... и говорила серьезно, как большая.
   И крошечные пальчики, трогающие мои жесткие волосы...
   Моя маленькая, моя красивая. Мой свет. Моя маленькая девочка, которая больше никогда не будет моей.
   Ублюдок Арминий.
   Она где-то там, моя девочка. Далеко. Там, с этим ублюдком, которого выбрали герцогом всей Германии.
   Где эта чертова жена с тарелкой овощной похлебки?!
   Сколько можно возиться?! Неужели даже свиньи... или римляне! - готовы столько ждать?!
   Германн. Гнусный вор. Как хорошо, что здесь темно. Иначе моя голова взорвалась бы от боли.
  

* * *

   Когда жена, наконец, появилась, Сегест посмотрел на нее исподлобья тяжелым, бесцветным взглядом.
   Жена вздрогнула и остановилась. В глубокой миске медленно колыхалась жидкость цвета свернувшейся крови.
   Сегест, сын Ингвиомера, царь хавков, выпрямился.
   - Вылей это дерьмо свиньям! А мне дай мяса.
  
  
  

* * *

   Как легко быть на стороне "духов". Тот, кого теперь называют Тиуторигом, перекатился в сторону, под прикрытие куста, и поднял потертый армейский бинокль. Единственная ценность, что осталась от их несчастной экспедиции. Не считая блевотной пластиковой руки и "калаша" без патронов.
   Мы были разведчиками в этом мире.
   В этом времени.
   Теперь мы все мертвы.
   Тиуториг перевернулся на спину. Я, в общем-то, тоже мертв.
   Мелкий дождь крошечными каплями оседает на лице. Хорошо. Прохладно. До подхода римлян к склонам Ловушки -- еще несколько часов. Им сейчас нелегко там, в их лагере. К ним подтягиваются те редкие счастливчики, что смогли вырваться из леса. Раненые, изможденные, потерявшие надежду...
   Этот караван римляне точно не доведут. Тиуториг представил сухую афганскую жару, синее горное небо, высохшие травинки, красную пыль в воздухе, поднимающуюся от гусениц "коробок" -- от нее свербит в носу и хочется чихать. И сидишь весь в этой пыли, как в дерьме.
   Он тогда сидел на броне и чихал. Идиотизм.
   А потом раздался выстрел. Из гранатомета. В головной БРДМ.
   Головной БРДМ превратился в факел. Столб пламени и черного дыма.
   Отрывистый стук пулемета. От впередистоящей "коробочки" летят щепки... руки... головы.
   "Теперь мы знаем, что чувствовали немцы в Белоруссии", говорили офицеры. Черный армейский юмор.
   Если над всем этим не смеяться, можно сойти с ума. Да и сходили.
   Подсаживались на выпивку, на гашиш, на травку. Кололись.
   Война - это огромное сумасшествие.
   "Иногда я даже жалею, что я не сумасшедший". Тиуториг покачал головой. Еще нет.

* * *

  
   Многие умрут. Это будет жестокая и страшная участь. Чудовищные потери.
   Снег, падающий на трупы легионеров.
   Холодный рассвет. Белые хлопья опускаются на трупы. Искалеченные тела "мулов". Изломанные, обобранные, оскверненные...
   Покой.
   Я моргаю. Снега - нет.
  

* * *

   Я, Гай Деметрий Целест, патриций, сенатор Рима, легат Семнадцатого Победоносного Морского легиона, пишу в этот утренний час свое последнее письмо. Туман заполняет лес. Их лес. Проклятые варвары, они повсюду. Они все ближе.
   Гемы.
   Но сейчас все будет по-другому. Пришло время кое-что изменить.
   Наша кровь уже пролилась...
   Теперь их очередь.
   Мы придем.
   И ничего не останется. Никаких правил и условностей.
   Никакой политики.
   Только мы и они.
  

* * *

   Мы готовимся к наступлению.
   Ко мне подводят раненого солдата. На нем посеребренный панцирь центуриона - весь избитый и помятый. Левый глаз воина закрыт повязкой...
   Большинство моих солдат уже ранены.
   Кто не ранен, тот простужен.
   Кто не простужен, тот голоден.
   Кто не голоден, тот в страхе.
   Кто не в страхе, тот, скорее всего, уже мертв.
   Не знаю, как мертвые, но - раненые, больные, голодные или испуганные - они все пойдут в бой.
   - Префект лагеря Эггин, - узнаю я наконец.
   Он выпрямляется. Небрежно салютует.
   - Легат.
   По крайней мере, обычной своей грубости он не потерял.
   - Вы возглавите левое крыло. Я хочу, чтобы строй был ровный и выдержал следующую атаку. Делайте что хотите, но вы должны стоять. Даже если вас будут терзать половина войск германцев. Да хоть все гемы на свете. Строй должен стоять.
   Эггин молчит. Единственный глаз смотрит на меня.
   - Вы меня поняли, префект?
   - Да, легат. Могу я идти?
   Я киваю.
   - Еще одно... - говорю я. Префект лагеря замирает, поворачивает голову.
   - Легат?
   - Вы не обязаны меня любить, префект.
   Он хмыкает.
   - Да, легат. Не обязан.
   - Удачи, префект. Я на вас рассчитываю.
   Он медлит. Затем поворачивается ко мне и салютует. На этот раз - совершенно искренне. Мы смотрим друг на друга - окровавленные, израненные, измотанные, голодные и смертельно уставшие. Бывшие враги. Военная косточка и "тога", гражданский.
   - Сила и честь, легат, - говорит Эггин.
   Я киваю.
   - Сила и честь, префект. Сила и честь.
   Дальше. Так много дел и забот в этот последний час моей жизни.
   Иногда звон в голове становится таким сильным, что мне приходится садиться на землю и ждать, пока он станет тише.
   - Где наш аквилифер?
   Аквилифер - орлоносец.
   - Убит, - говорит рыжий. - Вон этот его пока заменяет.
   Парень сидит и держит орла Семнадцатого легиона. Голова его склоняется к древку... он дремлет. Все мы устали. Я кашляю. Парень тут же вскидывает голову, хватается за меч. У него знакомое лицо.
   Очень юное лицо.
   Я говорю:
   - Как тебя зовут, солдат?
   - Ф-фурий... Фурий Люпус, легат. - Он смотрит на меня круглыми глазами. Сколько ему лет? Шестнадцать? Семнадцать? - Вы меня не помните?
   Возможно, не будь этого сводящего с ума звона в голове, я бы вспомнил.
   - Фурий, - киваю я, словно что-то помню. - Сколько орлов у нас осталось?
   Некоторое время легионер смотрит на меня юным, беззащитным взглядом. Хлопает ресницами.
   - Один, легат.
   - Очень хорошо, аквилифер.
   Мгновение он не может понять.
   - Но... я не думал, что стану когда-нибудь...
   - Теперь стали. Сейчас начнется бой, аквилифер. У нас один орел. И я хочу, аквилифер, чтобы -- чем бы этот бой ни закончился -- чтобы к концу боя у нас оставался один единственный орел. Ни больше, ни меньше. Справитесь?
   Он салютует. Глаза пылают. Мальчишка. Волчонок.
   - Так точно, легат!
   - Молодец.
   Иду дальше. Так много дел в этот последний час.
   - Легат, - салютует мне солдат с перевязанным лицом. Как он вообще что-нибудь видит?
   - Кто вы?
   - Оптион Тиберий Силва, легат. Помните Ализон?
   Я, наконец, вспоминаю. Тот оптион, что неудачно погнался за одноруким на рынке.
   - Что вы хотели сказать мне, оптион Тиберий Силва?
   - В этот раз я не подведу вас, легат, - негромко говорит Силва, выпрямляется. - Обещаю.
  
  

* * *

   Легион построен. Ровные железные квадраты манипул. В наш состав влились остатки Девятнадцатого и Восемнадцатого легионов.
   С этого момента они все - Семнадцатый Морской Победоносный.
   Теперь я должен произнести речь.
   Надо бы сказать, что судьба Рима и всего цивилизованного мира лежит сейчас на весах истории. Покажем им, ребята, как умирают настоящие римляне! Рим ждет, что каждый исполнит свой долг! Чтобы они, уроды, знали, что им предстоит по ту сторону Рения. Только они не узнают. Потому что нас чудовищно мало.
   Семнадцатый Победоносный. Морская пехота.
   Мой легион. Все, что от него осталось.
   Вместо этого я говорю:
   - Покажем им, как наступает Семнадцатый Морской.
   Я не знаю, как должны умирать последние легаты...
   Буцинатор подносит к губам медную трубу - и резкий утробный звук разносится над германскими полями и лесами. Вперед.
   - Вперед! - ору я. - За Виктора! За Виктора и Рим!
   - Баррраааа!
   Мы выходим из лагеря. Четкими, ровными колоннами, печатая шаг.
  
  

* * *

  
   Мы идем. Земля стонет и прогибается под нашими калигами. Мы мокрые, грязные, голодные. Мы -- злые.
   Рим -- это мы.
   Мокрый песок скрипит под нашими ногами. Вереск бешено пригибается под порывами ветра. Струи дождя хлещут по лицам. Разрозненные германские отряды пытаются нас остановить...
   Напрасно.
   Мы идем.
   Выстраивается германский клин, сбегается, стекается со всех сторон, как поток мутной рыжеватой воды. Клин - основная единица варварской армии. Лучшие воины-германцы во главе с вождем стоят в первых рядах...
   Смешно. Семнадцатый Морской легион слитным ударом сминает их клинья в кровавую кашу, идет дальше. Раз, два. Раз, два. Мы идем по Африке! По идем по Греции... Мы идем.
   Мне кажется, что вместо рыжего центуриона рядом со мной держит строй Тит Волтумий, старший центурион. Подтянись, левый край!
   Четче шаг, сукины дети.
   Следующий отряд германцев. Теперь их больше. Разноцветные круглые щиты, выставленные вперед железные острия фрамей. Гемы даже похожи на непобедимую македонскую фалангу...
   Шаг, еще шаг. Удар!
   Кровавая каша. Мы идем. Я поднимаю щит, бью щитом, колю... Снова делаю шаг, поднимаю щит, бью им набегающего варвара, вонзаю меч, выдергиваю, делаю шаг. Мы - идем.
   - Еще немного! - кричу я. - Вперед! Вперед, вперед!
   Прорываем и этот заслон. Ноги вязнут в мокром песке.
   Вперед!
   Легионеры падают от усталости. Некоторые больше никогда не встанут.
   Ноги - точно свинцовые столбы. И я ими шагаю. Вколачиваю свинец в мокрый песок.
   Раз, два. И раз, и два!
   Мы идем по Африке. Мы идем по Галлии. Мы - идем.
   - Арминий! - кричу я. - Арминий!
   Германский лес сумрачно смотрит на меня.
   Арминий не откликается. Его здесь нет. Или моему умному старшему брату наплевать на то, что о нем подумает глупый средний брат.
   У него теперь много дел. Он герцог германцев. Ему нужно завоевать мир.
  

* * *

   Арминий, царь херусков, герцог всех германцев, поднял взгляд. Многие отшатнулись, шепот побежал по толпе.
   Глаза у герцога всех германцев были неживые, льдистые.
   - Неудачников никто не любит, - сказал Арминий негромко. - Все, кто сейчас колеблются, пристать к нам или не стоит, при первых же наших успехах перейдут на нашу сторону.
   А кто не перейдет из желания, перейдет к нам из страха.
   Это уже происходит.
   Он помедлил.
   - Впустите Сегеста, - приказал негромко. По толпе вождей пошел гул. Сам Сегест, верный друг римлян, здесь! Что происходит?
   Седовласый германец вошел в покои, склонил голову. С трудом, словно у него закаменели мышцы шеи.
   - Сегест.
   - Арминий.
   Царь херусков помедлил.
   - Что привело тебя к нам?
   - Рим проиграет?
   - Да.
   Сегест выпрямился. Остро взглянул в глаза герцогу всех германцев.
   - Я пришел предложить свою верность герцогу. Тебе.
   - Как вовремя, - съязвил Алларих, царь тенктеров. Арминий поднял руку, и царь тенктеров замолчал. Движение было настолько властным и естественным, что Сегест удивился. Rex. Вот он, настоящий "рекс", который так нужен римлянам...
   Только он теперь на другой стороне.
   У Сегеста от гнева задергалось веко. Арминий молчал, без выражения глядя на царя хавков.
   - Отлично, - сказал он наконец.
   Лицо Сегеста покраснело, шея вздулась от сдерживаемой ярости. Глаза бешеные.
   - Я принимаю твою верность, - сказал Арминий. По толпе вождей снова пошел гул. - Кстати, твои воины нужны мне сегодня. Прямо сейчас.
   Сегест, помедлив, кивнул своему человеку. Тот выбежал прочь.
   Сегест прочистил горло.
   - Туснельда... моя дочь...
   - Теперь она - моя жена.
   Молчание. Лицо Сегеста пошло багровыми пятнами.
   - Но, конечно, - Арминий холодно и учтиво склонил голову. - Ты в любой момент можешь ее увидеть. И будущих внуков, когда настанет такое время, конечно, тоже.
   - Она... Туснельда выбрала тебя?
   - Тебя это удивляет? Хочешь, чтобы она сказала это сама? - тон Арминия - самый благожелательный. - Я прикажу позвать ее... и ты услышишь все лично.
   - Нет!
   Молчание.
   - Арминий, - произнес наконец Сегест. Кажется, больше ненависти вложить в одно слово невозможно.
   - Я слушаю, царь хавков.
   Римское "rex" прозвучало как издевка. Кадык на шее Сегеста дернулся.
   - Следи за своей женой, Арминий. Хорошенько следи, - глухо произнес Сегест. Грузное тело внезапно одряхлело, обвисло, словно из него вынули все кости. - Предала отца... предаст и мужа.
   Арминий молчал.
   Сегест, царь хавков, шаркающей стариковской походкой вышел из дома. Он словно постарел на двести лет.
   - Продолжим, - Арминий, герцог всех германцев, выпрямился. - Кто следующий?
  

* * *

   Семнадцатифутовая земляная стена преграждает нам путь. На ней возвышаются темные фигуры. Гемы. Их тысячи. Их тысячи тысяч.
   Когда они успели построить эту стену?!
   Я приглядываюсь. Так вот в чем дело.
   Слева - болото, справа - песчаные холмы. На холме тоже выстроена земляная стена, чтобы мы не смогли обойти преграду с фланга.
   Арминий завел легионы в западню. И не оставил нам ни единого шанса.
   Я молчу.
   Почему я не убил его, когда мог? До того, как он повесил мне на уши эту чушь про ожившего брата?!
   - Легат?
   Я говорю:
   - Приготовиться к атаке. Центурионов - ко мне! Быстро!!
  
  

* * *

  
   Общее собрание гудит, спорит и звякает железом.
   Воины не понимают:
   - Так мы идем помогать римлянам? Или бить их?
   - Там решим.
   - Тихо вы! Сегест будет говорить!
   Голоса смолкают. Сегест выходит и начинает говорить.
  

* * *

   Мы увязли - как увязает острие копья в твердой и гибкой древесине ясеня. Мы бьем и бьем, а нас отбрасывает и отбрасывает. Трупы моих солдат устилают склон перед валом. Во рву лежат друг на друге остатки трех легионов.
   - Вперед! - кричу я в очередной раз. Если мы преодолеем эту преграду, мы выиграли. Мы прорвались. Я взбираюсь на вал...
   Краем глаза замечаю движение.
   Я даже успеваю повернуться... вскинуть руку...
   Удар.
   Я проваливаюсь в темноту.
   ЛЕГАТ. ЛЕГАТ. ЛЕГАТ.
   Тысячи голосов. Тысячи тысяч.
   С трудом выныриваю. Голова раскалывается, руки словно в огне. И такое ощущение, что меня пропустили через жернова для зерна.
   Я чувствую себя... перемолотым.
   - Что это было, Тит?
   - Свинцовый шарик, - говорит он. - Из пращи запустили. А потом по вам прошлись гемы, потом наши, а потом ребята вас вытащили. Только я не Тит.
   А кто?
   Сквозь звон я силюсь разглядеть лицо солдата.
   - Тит?
   - Старший центурион Тит Волтумий погиб, - отвечают мне. - Разве вы не помните?
   Интонация кажется мне знакомой.
   - Виктор, ты?
   Фигура медлит и качает головой: нет.
   Жаль.
   - Марк Скавр?
   Пауза. Какая-то очень длинная. В целую вечность...
   - Их больше нет, легат.
   Падающий на трупы снег...
   - Да, конечно. Я помню. Что случилось?
   Потом вспоминаю. Мы вышли из лагеря. Мы прошли с боем сквозь варварские войска.
   Мы уперлись в стену. Почти прошли ее. И какие-то новые германцы раздолбали нас в пух и прах.
   - Кто это был? - спрашиваю я. - Те, новые гемы?
   Солдат наклонился и сплюнул.
   - Хавки, - нехотя сказал он.
   - Хавки? - я переспрашиваю. Значит, Сегест предал своих союзников римлян.
   Предал нас.
   Мне помогают сесть.
   Я смотрю, как к германским укреплениям на склонах подходят все новые воины. Их много. Их тысячи. Это идут хавки.
   Я готов кричать...
   Я молчу.
   Сегест только что перекрыл нам единственный возможный выход.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"