Вычуб Валерий Семенович : другие произведения.

Развратный гимназист. или Торжество Добродетели

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    О любви и дружбе в пореформенной России. Красивая, сказочная эротика. Не облопайся, читатель.

  Сколь дивны эти Ливны; где живут все соблазнённые вами горничные, где поют все соловьи вашей, барчук, молодости. А мужики точат топоры: пожалуй, барчук. Давно ждём, дожидаемся. За все слёзы наши крестьянские; за все обиды наши. Ведь не первый я у ей барин, не первый! Ай не помнишь? И барин не помнит, барин запамятовал. Кругом шиповник алый цвёл; но как бишь её звали? Стёша - Матрёша, Таня - Акулина? Что-то бесконечно чем-то пахнущее. Деревенским и совершенно летним. Лето для барина в деревне бывает круглый год.
  
  ГЛАВА 1. РАЗВРАТНЫЙ ГИМНАЗИСТ.
  
  Он опять приехал в деревню. Горничная Ксюша за развратное поведение сослана тётушкой на скотный двор и затерялась среди живности. Он снова свободен. Гимназия утомительным серым пятном маячит в прошлом.
  Над полями поёт жаворонок. В барском доме новая горничная. Как сладко проснуться поутру. Потянуться на атласных перинах. В окно веет ароматом цветущей сирени. Кофе в столовой разливает она. Он ещё ничего ей не сделал. Не успел. Старается на неё не глядеть. Как она робеет, порассказали о нём страшного. Хочется быть нежным и ласковым. И гитара, старая дедовская гитара, ох и мастак был старый хрен. Гитара выпевает что-то ласково-убедительное. Лучше лаской. Только лаской. Чтоб громко не кричала. Тётушки, как всегда на его стороне. Для здоровья полезно. Да и наплевать ему на тётушек. Наследник он. В своей усадьбе был, есть и будет хозяин. Что-то там отменили, кого-то там освободили. Городской бред. Они нищие холопы, а я барин. Выпью ещё чашечку кофе.
  Этим летом он займётся ловлей бабочек. Сачок и прочий малоинтересный инструментарий, всё это у него в детской. В той светлой памяти детской, где он первый раз заглянул под юбку горничной Нюше. Какие впечатления! Её, кажется, потом уволили. Прошлым летом с июня по август наш гимназист ловил рыбу. Удочки, лодка. Утренний клёв. Сладко выпить чашечку горячего кофе, специально на речку приносила. Барин любят только свежий. Он, как настоящий джентльмен, провожал её по лесной тропе к дому. Рыба пусть сама половится, не велика барыня. А вот этой рыбкой я сейчас займусь. Какие глазки, сколько в них любопытства и задора. - Что это у вас такое, барин? - Это часики. Хочешь послушать, как они тикают? Она хотела. И первый поцелуй, для неё возможно и не первый. Но, всё равно сладкий. Потом она не захотела. Это его возмутило. Такое дивное утро. Трава в росе. Поёт в кустах, кажется, куропатка. Как он ловко подставил ей ножку. Не куропатке, конечно. Ей, горничной Ксюше. Она была лучше, значительно лучше, той, предыдущей. Как бишь её звали? Забыл. Не сопротивляйся. Не поможет. И правда, не помогло. В гимназии его хвалили. Арсеньев хват. Игорь молодчина. 'Игорь Викторович. Барин! Не надо!' 'Не кричи так громко. Но какая прелесть эти деревенские.' Он промок от росы. Кофе остыл и неприятно горчил. Впрочем, ночью она пришла поправлять барину подушки. Поправляла до конца августа. Уже ревновала, уже мешала ему гулять и любоваться природой. На реке девки купались голышом. Барские прогулки не одобряли поселяне. До чего хорошо вернуться в строгий осенний город. Снова дуреть от зубрёжки. Латынь, математика. Математика, греческий и немецкий. И бал в дворянском собрании. Она, в скромном белом платье. Бедная дворяночка Чернова-Новосельцева тронула его своей чистотой и доверчивостью. Но как в городе трудно, у неё такой ревнивый брат, строгий и подозрительный отец. Дуэль? Фи, какая пошлость. Нет, в целом в деревне, значительно, значительно... Как бы это сказать? Проще, да проще. Скорей бы лето.
  И вот оно, лето. За бабочками так за бабочками. Говорят, есть дивные экземпляры. Говорят, кто-то обязательно должен сопровождать. Нести вот эту вот коробочку. И вот эти вот конвертики. Конечно, горничная Таня. Что, она боится, что не справится? Справится. И вообще, пусть не капризничает. Из милости её взяли.
  Ах, как хорошо дома. Милая барская усадьба. Тёплое отношение родственников. Ещё бы, будущий наследник. Игорёчек, детка. Таня, собирайся!
  Поход запомнился ему необыкновенно. Небывало жаркое для июня лето. Бисеринки пота на наивном девичьем личике. 'Ах, какая бабочка! Зачем же вы, барин, её убиваете? А что, теперь её в коробочку? А что... Не надо, барин? Барин! Не надо...' Может и впрямь, пока не надо? Как жарко. Всё ещё впереди. Он объявил привал. Поляна. Ох, эта поляна.
  Море цветов. Рано в этом году всё зацвело. Не остыла ли моя душа? Нет, не остыла. Просто очень жарко. А она сидит на поляне, цветочек среди цветов. Таня, Танюша. Интересно, сколько ей, цветочку лет? Что ты краснеешь, Танюша? - Спрашиваете. - О чём ты думаешь, Таня? Таня думала о погибшей корове. Маманя велела, пока на новую не заработаешь, терпи. Хорошо сказать, терпи. Какие у барчука горячие руки. А прежнюю то, Ксюшу, он того. Говорят утопилась. Не подзалететь бы. А зимой без молока и впрямь пропадём. Семь душ. Папаня из городу не пишет. Дома ни копья. Корову бы нам. Ну как эту. Чего вы, барчук? Чего вы?!! Игорь Викторович приступил к решительным действиям. И не без успеха. Но на поляну действительно вышла корова. Чёрная и довольно наглая. Пошла к парочке, это в разгар самых увлекательных событий. Это когда Игорь Викторович почти успел, но ещё до конца не успел. И чтобы успеть до конца, ну буквально минута, другая. Не дала, подлая!
  Следующие события запомнились ему как бредовый сон. Корова оттолкнула его от жертвы, припечатала передними копытами к траве и головой с острющими рожищами прямо к лицу. А из слюнявой коровьей пасти невозможное: НУ ПОЦЕЛУЙ. НУ ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ, МИЛЫЙ. НЕ ХОЧЕШЬ? ТОГДА Я ТЕБЯ САМА. СЧАС КАК ПОЦЕЛУЮ.
  И ткнула слюнявой мордой ему прямо в губы. Наверное, он потерял сознание. Слышал девичий визг, должно быть Таня. И обморок.
  Когда он очнулся, его поразила неприятная болезненно скованная поза. Словно стою на четвереньках. И на ноги не встать. Что со мной? МУ-УУУ? Что со мной?!!! МУУУ-УУУ?!!!! Вместо ног копыта. Его копыта. Слюна течет по губам. И это тяжесть в голове. Рога. Эта чёрная, эта мерзкая корова стояла невдалеке и смеялась. Да, да смеялась совсем по человечески. Попался, миленький. Будешь горничную Ксюшу помнить, изменщик подлый. А ты девка не реви, не реви. Ведь не успел? Не успел ведь?
  Таня, растерзанная, полуголая, не то плакала, не то смеялась. Истерика. А корова продолжала. - Поживи-ка дружок в моей шкуре. Попасись на травке. Рога и копыта хороши, корова ты молодая, неопытная. Может кто тебя и приголубит. Не всё тебе девок портить. Кончились твои удовольствия. Пойдём девка. И подтолкнув Таню, повела её как под конвоем прочь с поляны. - А я?! А мне что делать?! МУУУ!!! - Закричал Игорь Викторович. - Гуляй. - Довольно хмыкнула корова. - Травку кушай. И ушла. Игорь Викторович остался один. Но ненадолго. Где-то пел рожок, звенели колокольца. Паслось стадо. И на печальное, жалостное: МУУУ, МУУУ, МУУУУ Игоря Викторовича неожиданно нашелся отклик. Затрещали кусты и на поляну вышел бык Анатолий Леонович, роковой соблазнитель и сексуальный маньяк. Скольких коров лишил он иллюзий, сколько телят в стаде смело могли назвать его папой. Игорь Викторович сначала не обратил на него внимания. Он переживал, он почти сошел с ума от случившейся трагедии. Бык сделал на поляне круг, другой, третий. На беду Игоря Викторовича, он находился в лучшем состоянии для половой охоты. Это такой термин, который нам, не быкам, не коровам, не понять. И слава богу. У нас свои проблемы. Такие мерзкие термины, как случка, течка, охота, об этом ли писал Петрарка? Нам не доступны, нам глубоко чужды все эти животности. - Уходи корова. Не мешай мне страдать. - Только и успел сказать Игорь Викторович. Он не сразу догадался, что перед ним не корова, а бык производитель. А когда догадался, было уже поздно.
  
   - Я столбовой дворянин! Как смеешь ты, бычара позорный?! Но бычара посмел. Позорный покусился. Бык Анатолий Леонович зашел с тыла и ловко напрыгнул на задний фасад беззащитного. И что греха таить, неопытного и неосторожного Игоря Викторовича. Надо же, и хвост задрал. Пописать ему захотелось, видите ли. Страшная боль пронизала мощное коровье тело. Расставаясь с девственностью, Игорь Викторович промычал что-то невнятное. Бежать он не мог, заклинило. А бык Анатолий Леонович молотил сверху как кувалдой. Лихо, с большим удовольствием работал подлец. Ещё бы, такая тёлка! Му-у-у-ученье! Учись тёлка, коровой станешь. Волна чего-то незнакомого освежила истерзанную плоть. Спустил гад. - Теперь рожу телёночка. - Смог подумать Игорь Викторович. Бык довольно топтался рядом. А потом вдруг отщипнул травинку, другую. И увлёкся, побрёл прочь, отмахиваясь хвостом от оводов. - Насытил свои низменные инстинкты и забыл. - С ненавистью думал Игорь Викторович. Болело здорово. Но что будет? Что будет?! Впереди роды. Это у меня-то. У гимназиста. У единственного наследника. Гордости нашего семейства. Если б он мог, то застрелился бы. А ведь он избежал возможно более страшной судьбы. Беременную корову не режут. Попасть под нож мясника и кончить котлетой или бифштексом в том же самом барском доме, где он и был хозяином. Об этом Игорь Викторович не подумал. Сезонности в размножении нет, рыдал он, значит подзалетел. Беременность примерно 270 - 280 дней. Примерно как у моих девок, мелькнуло неприятное. Рожать буду в феврале, в антисанитарных условиях деревенского хлева. А вдруг двойня?! От последней мысли Игоря Викторовича передёрнуло. Из под хвоста вывалилась смачная лепёшка. Шлёп на траву. И предел унижения, захотелось есть. Коровы непрерывно жуют. Дают молоко. И Игорь Викторович уже чувствовал, что он способен и что он хочет давать молоко. Что он такой, ему это нравится. В груди Игоря Викторовича, то есть в вымени непонятное стеснение. И душа его, гимназиста и спортсмена, Дон Жуана и дефлоратора. Душа Игоря Викторовича подёрнулась дымкой печали. Он жевал траву, самозабвенно жевал траву.
  Из его относительно маленьких глаз лились слёзы. Уши среднего размера иногда шевелились. Не появится ли волк? Что ему с волком делать, Игорь Викторович не знал. И предполагал, что лучше ничего не делать. Летом волки не нападают. Ох, правда ли это? Хвост длинный с кистью волос на конце бил комаров и мух. Игорь Викторович жрал, жрал и жрал. И сколько травы в лесу. И до чего вкусная. Лепёшки одна за другой, шлёп, шлёп, шлёп, отмечали путь гимназиста и дворянина. Рога, надо отметить что теперь у Игоря Викторовича были рога. Рога небольшие, но острые. Рога защищали от волка и от медведя. Но как слабо, как всё это ненадёжно. Красива природа средней полосы России. Цветут себе цветочки. Жужжат пчёлки. И где-то кто-то орёт. - Томка! Томка! Куда ты, холера, позадевалась?! Вот кого-то ищут. Кто-то кому-то нужен. Один я, один я, несчастный, никому, никомушеньки не нужен. Тут Игорь Викторович крепко ошибся. Затрещали кусты. На поляну выбежала крупная женщина средних лет. И треснула Игоря Викторовича хворостиной по спине. За что?!! И ещё и ещё раз. - Шатаешься по лесу, волки б тебя заели. А мне от барыни за тебя отдуваться! - Я твой барин! - Гневно мычал Игорь Викторович, но разве она его понимала? Она гнала его, понимать надо, домой. Но что ждало там, дома? Не спать ему в барской постели. Не портить молоденьких горничных. Слышалось ли ему, за жужжанием комаров в лесу звонкий смех? Кто там смеётся? Горничная ли Таня? Ксюша ли, коварная и жестокая колдунья? Он жрал на ходу. Скотница лупцевала его по заднице палкой. Болело между ног, разворотил меня бык Анатолий Леонович. Бывают ли быки страшнее?! Скоро он узнал, что бывают.
  Чвик-чвик, чвик-чвик. Бежит молочко по вымечку. С вымечка в ведро десятилитровое. Опытные пальцы ласкают грудь молодого неопытного животного. Это животное, молодой гимназист Игорь Викторович, столбовой дворянин, наследник богатого имения. Чувство облегчений, наконец-то, сколько за день накопилось. Женская ласка, пусть такая, пусть в тёмном хлеву. Но как истосковался Игорь Викторович по женской ласке. После грубого надругательства быка Анатолия Леоновича. После всех ужасов пережитого. Чвик-чвик, чвик-чвик. Выдоила. 'Ну ты у меня ещё лягаться будешь!' - Я не лягаюсь! - Возразил было Игорь Викторович. Но получил по крупу. Доярка ушла. Выдоила Игоря Викторовича, он пуст. Заполняет пустоту каким-то сеном. Какие-то вялые мысли в голове, в большой коровьей голове. А что завтра будет? А что делать? Кому пожаловаться? Да и кто слушать будет? Как всякий образованный гимназист, Игорь Викторович читал Апулея. Если одним поцелуем его заколдовали, то другим поцелуем могут и расколдовать. Но где найти эту корову Ксюшу? Все коровы на одно лицо. Вон их сколько в хлеву. Стоят, что-то жуют, о чём-то думают. И которая из них Ксюша, совершенно неизвестно.
  В полутьме хлева образовался какой-то старичок. Игорь вспомнил, местный пастух Гриша. Ласковый такой дядя, всё улыбался барчуку, всё шутил. Если с ним завтра в поле, то может быть ничего. Но что это он делает? Пастух Гриша забрался на табуретку и отвернул у Игоря Викторовича хвост. Извращенец! На каторгу тебя, на Сахалин! И ведь успел. Не совсем, впрочем, успел. Игорь Викторович переступил копытом, и дядя Гриша свалился носом вниз, прямо в навоз. Как он ругался. В голос побоялся, вдруг услышат. Погоди, шипел, пойдёшь утром в стадо, кнутом запорю. А потом привяжу в лесу, пусть волки обдерут. Игорь Викторович описался. Он нажил ещё одного смертельного врага. Как трудно живётся молодой неопытной корове. Томительно тянулись ночные часы. Коровы сопели, вздыхали, чесались. В глубине хлева вполголоса кто-то с кем-то пересмеивался. - Пойдём завтра на поляну? - Пойдём. - А этого с собой не возьмём? - Хи-хи-хи. Ха-ха-ха.
  Кто это? О чём говорят? Игорь Викторович терялся в догадках. Разговор стих. Светало.
  Во дворе запел рожок. Так сладко, упоительно сладко, о зелёных лугах, о цветах и травах. Хорошо пастух играет. Выговаривает. Выгоняйте-ка скотину на широкую долину. Вот выгонит тебя пастух, дядя Гриша, на широкую долину, на лесную поляну. Привяжет к дереву и обдерёт кнутом. Выходи Игорь Викторович на суд и расправу.
  Он шел в стаде. Он щипал траву. Он получил кнутом. И раз, и два, и три. Дядя Гриша был не в настроении и с каждым разом бил всё больнее. Садист. Палач. Игорь Викторович обдумывал побег. Последствия он не предугадывал. Но так жить нельзя. Лучше погибнуть в лесу в зубах волка. Но стадо паслось пока на лугу. До леса недалеко. И перед ним снова возник бык. На этот раз бык Григорий. Тёзка пастуха и такая же циничная скотина. Такой же подлый хам. - Не смей! У меня уже есть свой бык! Анатолий Леонович, где ты?! Но быка Анатолия Леоновича сегодня не выпустили из хлева. А пастух дядя Гриша только смеялся, подлец. Смеялся и не вмешивался. Бык Григорий насиловал Игоря Викторовича грубо и жадно. Судьба Игоря Викторовича была уже решена. Уж от двух то быков то уж обязательно он родит телёночка. И навсегда, навсегда останется кормящей коровой одиночкой. Будет давать молоко, состарится. И кончит котлетой на обеденном столе у своих же собственных тётушек.
  Бежать!
  Он успел добежать до опушки леса. Пастух дядя Гриша гнался за ним по пятам. - Стой, сука! Догоню, убью, холера! Кожу живьём сдеру, язва ты, сибирская! Крик удалялся вглубь леса. Игорь Викторович притаился в кустах. Бока лоснились от пота. Безумно хотелось есть. Но он подавил низменное желание. Это путь к рабству, путь к молочному животноводству. Покрался тихонько вдоль опушки. Колокольчик на шею ему ещё не успели повесить, не догадались. Но говорить, что ушел от погони, ещё рано. Как ни осторожно продвигался он по периметру, чуть не напоролся на пастуха. Вылетел из за деревьев с кнутом, морда исцарапанная, страсть! Благо, не заметил. В лес, только в лес. Пусть лучше волк съест.
  Прекрасен лес в июне. Цветы, трава зелёная и сочная. Все просят, съешь меня, Игорь Викторович, пожалуйста. Ну съешь. Не пожалеешь. - А кто меня доить будет? - Спрашивал себя Игорь Викторович, героически продолжая путь в неизвестность. С речки доносился призывный визг, девки купались, приглашая: проберись поближе, мы что тебе покажем! Игорь Викторович избежал и этого соблазна. Чем дальше в лес, тем гуще, зеленее, заманчивее всё вокруг. Только не для коровы. Счас выпрыгнет вон из за той заманчивой ёлочки. Полоснёт по горлу. А с ним волчица. И пойдёт кровавое веселье. Вспомнишь тут дядю Гришу. Пусть бы уж тешился, насиловал. После быка Анатолия Леоновича, после быка Григория. Что мне это. Не повернуть ли? Но лес закружил, завертел. И вот уж Игорь Викторович заблудился. И вдруг, ненароком чуть не вышел на ту памятную поляну. Притормозил. Там кто-то есть. Журчит девичий смех, охи, стоны. Девки блядуют. - Сообразил опытный Игорь Викторович. Отодвинул рогами веточку. Глазами захлопал. Странная, соблазнительная картина. Сразу вспомнилась женская гимназия, её развратные гимназистки, пикантные слухи, шу-шу-шу, хи-хи-хи. Но чтобы вот так, в натуре. До чего реформа развратила народ. Даже интересно. Две голенькие девушки, блондинка и брюнетка. Одна, безусловно Таня, блондиночка, ох, не успел я, жаль не успел. Другая, никак Ксюша? Да, Ксюша. Без хвоста и без копыт, не в коровьей шкуре. До чего хороша, шельма. Ой, чего делают! Глаза б мои не смотрели. Но всё-таки посмотрю ещё. Ой, они и это делают! Будто снова я мальчик. И снова любовник. Меня б туда третьим. Кипит коровья кровь. Набухло вымя. И пусть это ещё не написано. Это будет написано. Это будет написано про меня, Игоря Викторовича. А потом будет революция, будь она проклята. И ничего хорошего уже не напишут. Таких девушек уже не будет. И пусть это не про меня. Всё равно, сейчас как прыгну!! Мечтая, Игорь Викторович упустил самое главное. Наконец опомнился. Надо подобраться к бесовнице Ксюше и пока она забалдела, изловчиться, да взять и поцеловать. Вдруг поможет? Слишком долго думал, Игорь Викторович. Девушки вскочили со смехом. Три раза перекувыркнулись на поляне. Пошли, пошли оранжевые круги, в коровьих глазах помутилось. И вот уже скачут по поляне две коровы, одна черная, явная Ксюша. Другая рыжая, не Таня ли? Вполне возможно. А они, мерзавки, на бегу: 'привет гимназисту'. Значит, знали, знали, что Игорь Викторович сидит в кустах и за ними наблюдает. Подлые, бесстыжие ведьмы. Однако, что делать? Вяло Игорь Викторович отщипнул травинку другую. Болело вымя, начинался мастит. Светило солнце, время к полудню. Куда идти? Отдаться волку на съеденье? Найти бы в лесу добродетельного поселянина. У Карамзина такие встречаются. Поселянина. Лучше поселянку. Отдаться им. Пусть доят, что уж. Только чтоб не терзали. Не мучили чтоб. Но кто тут в лесу живёт? Кто живёт в заповедном лесу? Думал Игорь Викторович, чувствуя, что его коровье сердце леденеет от ужаса. В лесу, теперь он вспомнил совершенно точно, рассказы детства, страшные и заманчивые. В лесу, в самой чащобе леса живёт ведьма. И путь его, Игоря Викторовича, только к ней. Только она может помочь. Помочь или окончательно загубить.
  Добраться до места ему помог случай. Вспомнилось, старуха нянька рассказывала: вверх по ручью, через ельник, у трех дубов. Но где ручей найти? И подсказало коровье чутьё. Захотелось пить. И копыта сами собой повели и вывели. Услышал за деревьями журчанье ручья. Напился и потопал дальше и дальше. Через ельничек, осинничек. А лес всё гуще, чащоба, бурелом. А что дальше случилось, не всё ж вам, читатели, знать. Что случилось, то и случилось. Оставим на время нашего героя. Устремим наш взгляд на героиню. Трогательную и прекрасную Елизавету Чернову-Новосельцеву. Где ты, наша бедная Лиза?
  
  ГЛАВА 2. БЕДНАЯ ЛИЗА.
  
  Юная дворяночка Чернова-Новосельцева ехала к себе в деревню. Не на тройке с бубенцами, увы, нет. Плохонькая лошадёнка еле волочила скромную повозку. Как часто бывает, скромная раковина скрывала в себе прекрасную жемчужину. Лиза, Лиза, как ты хороша! Неправ ты, Игорь Викторович, глубоко неправ. Дорога вела дремучим лесом. Где-то там за деревьями в трёх верстах от дороги, именье, где отдыхает её незадачливый ухажер, Арсеньев. Она ещё верила, что Игорь это не просто так. С его стороны это не увлечение, а серьёзное чувство. Два раза целовались на катке, подумаешь. Потом пригласил куда-то, как ей потом сказали, в несовсем подходящую компанию. Но ведь ничего же не было! Нет, папенька и братец не правы. Игорь чистый и благородный юноша. Он испытывал ко мне чувства прекрасные и возвышенные. Ну обнял как-то невзначай, неловко. Но зачем по морде? Зачем вызывать на дуэль? Лиза вздыхала, сидя в коляске. Вот сейчас из чащи деревьев выйдет он, мой благородный рыцарь. Лиза, я всегда любил только вас одну. Лиза, давайте дружить и встречаться. А после окончания гимназии, я предлагаю вам руку и сердце. Вот сейчас выйдет. Вот сейчас скажет.
  Из кустов вышел мужик в нагольном полушубке, с бородою до пояса. От пронзительного свиста вздрогнули деревья. Лошадь упала на колени, кучер притворился мёртвым. Ему это не помогло, разбойники всё равно его зарезали. Вытащили из коляски старушку няню и юную невинную девушку. Лиза! Недолго осталось цвести твоей невинности. Атаман шайки, ещё довольно молодой мужчина, лет сорока пяти, грубо потащил девушку в лес. Разъярённые отсутствием денег и драгоценностей, разбойники убили и лошадь. Старушка няня ползала у них в ногах и умоляла пощадить барышню. - Она ещё у меня такая молодая! Жизнь ещё не видела! - Сейчас увидит! - Заржал атаман и снял портки. Действительно. Тут было на что посмотреть. Иная взрослая опытная петербургская барыня специально приехала бы в лес, чтобы посмотреть. Вдовые купчихи матушки Москвы выстроились бы в очередь и делились бы потом впечатлениями. Но Лизе то, Лизе то это зачем? Она бы и не смотрела. Но оно всё ближе и ближе. ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!! Пронзительный крик длился так долго, что некоторые из разбойников смутились. Вспомнили свои разрушенные проклятой реформой семьи, своих поруганных дочерей и жен. Смутились. И твёрдо решили: я буду следующим за атаманом. А я за тобой занимаю. А что ж, мне ничего не останется, вы ходоки известные, разорвёте девку. Тсс! Из за деревьев, где атаман уединился с Лизой, сейчас должен был раздаться девичий крик, сигнал того, что наш атаман, как всегда на высоте и борозды не испортит. Но было тихо. Старуха няня безумными глазами глядела в небо и молилась. Лиза! Где твой ангел?!
  Разевай варежку. Ангелы по таких чащобам не шастают. Но почему же всё-таки тихо? А случилось следующее. Когда атаман уложил девицу и с божьей помощью чуть было не поехал, кто-то окликнул его из за деревьев. Старушка дряхлая, седая. С большой бородавкой на носу, с единственным зубом во рту. Но зуб, надо отдать должное, здоровенный, кривой и желтый. Обаятельная женщина опиралась на клюку и проницательно глядела на атамана своим единственным глазом. На втором глазу красовалось бельмо. Атаману стало неловко, ему сразу расхотелось. Захотелось жить, молиться он не рискнул. Акулина Порфирьевна этого не любила. Атеистов она порой отпускала, только слегка попугав, но к верующим была беспощадна. - Х.. ли ты, старая ведьма, мешаешься? Не могла подождать что ли? Не видишь, человек делом занят? Когда теперь? У меня теперь неделю стоять не будет. Напугала до судорог. Как все злодеи, атаман был нервным и застенчивым человеком, и заниматься сексом в присутствии колдуньи не рискнул. - Так. - Сказала Акулина Порфирьевна. - Девку возьму себе. - Сказала Акулина Порфирьевна. - Пригодится. - Сказала Акулина Порфирьевна. - Сейчас полнолунье. - Сказала. - Ты понял? Или тебе объяснить?
  Атаман бухнулся на колени. Лиза лежала у его ног невинной овечкой. - Неужто обойдётся?! - Думала овечка. Она описалась, но ведь это не самое страшное. Кто знает, может самое страшное ещё впереди? Колдунья одной рукой взвалила девушку на плечо. Невероятная физическая сила для столь древней женщины. Из за деревьев выглядывали разбойники и беззвучно разевали рты. Атаман грозил им рукой. - Ни слова! Старуха няня подумала было перекрестить свою любимицу, но бессильно разжала пальцы. Место сие проклято, не для молитв, не для упований. - Лизонька моя, деточка моя! Что я барину-то скажу?! Куда тебя волочет карга окаянная?!
  
  Страшен июньский лес. И пусть до Ивана Купалы ещё далеко. Пусть ландыш цветёт, поёт соловей. Но где-то каркнула ворона, заскрипело дерево, подул ветерок, да не просто, а со значением. Ни тропинки в лесу, ни просвета в чащобе. Лиза! Не найти тебе обратного пути.
  
  Мелькали версты под ногами. Деревья расступались и смыкали свои кроны. Вот оно, проклятое болото. Где-то мычит корова, наверное заблудилась и завязла в трясине, бедняжка. За угрюмым ельником чернеют корявые кроны больших дубов. Кто и когда посадил их, какой неведомый богатырь сразился у истоков ручья с нечистой силой пал в бою? Перевелись на Руси богатыри и никто не придёт Лизе на помощь. Жалко няню. Разбойники её уже наверняка убили. Папу тоже где-то жалко. Хорошо, что маменька не дожила до этого страшного дня.
  Колдунья вспотела. Бормотала что-то типа: жирненькая-то какая, а в меру, в меру, без лишнего жирка. Жарить будет! - Обмирала Лиза. - А сколько, к примеру, молока? А кормов-то не напасёшься! - Совсем уж невнятное. Не мычала бы хоть корова, душу бы не надрывала.
  А вот и избушка. Ну совсем не на курьих ножках, такая мерзостная халупа, рядом сараюшки пристроены, в одном из них и мычит корова. А бабка поволокла Лизу в избу. Первое, что увидела Лиза в избе, большая русская печь. Посреди избы, рядом ухват. 'Будет толкать в печь, упрусь ногами и не полезу'. А на стене избы портрет царя освободителя в раме из пучков душистых трав. Вся изба заставлена горшками и горшочками с каким-то варевом; висят на стенах, рядом с пучками трав, лягушачьи лапки да сушеные летучие мыши. Череп скалит на Лизу свои зубы из угла избы, там где положено бы висеть иконе. А в окно-то, в окно заглядывал какой-то тёмноликий, скалился совсем не по человечьи. Ухал, зубы скалил. Леший, догадалась Лиза. - Девонька! Выдь во двор. Погуляем девонька. Я ласковый!!! И опять, как засвистит, стекла в окне задрожат. - Сгинь, проклятый! Кто в лесу хозяин?! - Рявкнула хозяйка так авторитетно, что леший слинял. Насвистывал только из чащи леса, выманивая Лизу на игрища. Благодарим покорно. Лиза от няни знала, чем гулянки с лешим кончаются. Царь освободитель, Александр ты наш Николаевич, на тебя моя единственная надежда. Ты вывел народ из тьмы рабства. Выведи и меня из плена моего. Спаси! Александр свет Николаевич смотрел на Лизу со стенки в целом доброжелательно, но на помощь приходить не спешил. А пора бы уже. Колдунья взялась за какие-то приготовления и всё поглядывала на Лизу, всё ухмылялась. Бормотала страшные заклинания; тьма сгущалась в ведьмином логове. Наступали решительные минуты, а помощи ждать не откуда. Мычанье коровы прекратилось, видимо и она тоже ничего хорошего уже не ждала.
  Колдунья поискала на полу, нашла глиняный горшок с каким-то снадобьем. - Это, пожалуй, подойдёт. Пей, девка. Пей! - Не буду!!! - Лиза отчаянно замотала головой; но баба-яга ухватила её за нос, разжимая зубы, и влила в рот настой. О, какая мерзость! Лизу развернуло на полу. Разевая рот, выпуча глаза, она боролась с удушьем. В окно опять скалилась чёрная рожа. - За что?!! - Вот. Потерпи ещё минутку. А потом вот этим вот закусишь. - Старуха вертела в руках пучок травы. Но Лиза вырвалась из рук мучительницы и бросилась к портрету царя. - Освободитель народа! Защити!!! И почему-то ткнулась носом в гирлянду из сухих трав. Безумно захотелось есть. - Это нельзя! Это не для тебя! - Испугалась колдунья, оттаскивая девушку. Но было уже поздно. Лиза сжевала какую-то веточку. Мученья её кончились. Ничего больше не болит. И вообще, как всё хорошо. Даже ещё лучше. Но как-то по другому. Я стала меньше ростом. Мне легче. Мне значительно легче. Мнэээ. - Бээ. Бээ. Бээ СА мээ мучо.
  Странно. Такой противный голос. Это с Лизиным то вокалом. - В зеркало на себя посмотри, образина! Для чего ж я тебя семь вёрст по болоту тащила! Удружил!!!
  В плохонькое колдуньино зеркальце на Лизу глядел довольно красивый, но несомненно... козёл. 'Но это не я! Я не такая!' Но пахло тоже козлом. Голос был козлиный. И мысли? Какие-то не девичьи. Совершенно соблазнительные мысли. Даже... о таком?!!! Боже! Какое легкомыслие! - Думала, утешит мою старость. Думала, молоко станет давать. Целебное. При моих-то хворостях. Лечебное. И кормов немного. Ах ты, морда ты дворянская! Правильно о вас Чернышевский сказал. Эксплуататоры!!! Топором разрублю на котлеты!!!
  Но Лиза вышибла рогами окно, изувечив лешего, и унеслась за деревья.
  
  ГЛАВА 3. ЛЮБОВЬ И СЛЁЗЫ.
  
  Усиленный наряд полиции прочёсывал лес. Искали злодеев, похитивших и убивших Игоря Викторовича Арсеньева и молодую дворянку Елизавету Чернову- Новосельцеву. Бесследно исчезнувшие горничная Таня и няня Степанида, несомненно, участвовали в организации похищения. - Мне сразу показалось подозрительным. Что она не захотела идти с барчуком в лес. В лесу уже ждали её сообщники. Игорёчек! Деточка наша! А мы ещё хотели Танькиной матери корову подарить. Кстати, господин урядник. Выясните, откуда у Танькиной матери появилась корова? На какие такие деньги куплена?! Это цена крови!!
  Действительно, у безутешной Танькиной мамаши образовалась корова. Рыжая, мордатая. И доилась весьма успешно. А няню так и не нашли. Останки объеденной волками лошади, кучер, зарезанный со зверской жестокостью, всё это наводило на самые мрачные мысли.
  Шумел сурово лес. Июньская первая гроза громыхала над деревьями. Игорь Викторович нервно вздрагивал, сидя в сарае. Болело вымя. Он отказывался доиться, не ел траву и даже пытался лягаться. - Я такой! - Мычал Игорь Викторович. - Я ещё бодаться стану.
  Дождь прошел. На проясневшем небе светилась полная луна. И старуха ступила в сарай, держа в руках здоровенный мясницкий нож. Арсеньев понял, что зарвался.
  Все ошибки нелепой, такой молодой, по собственной дури погубленной жизни. Всё, всё встало перед глазами. Жениться на горничной Ксюше, отдаться пастуху Григорию Григорьевичу, не быть жестоким и непослушным мальчиком, кушать манную кашку. И кой чёрт понёс его через болото, к этой проклятой колдунье. Увяз в трясине и дал поймать себя как мальчик. Крупная слеза прокатилась по коровьей морде. А знаешь ты, что значит? Когда корова плачет? Тогда ты к ней не подходи. Лягнёт. Акулина Порфирьевна подошла и уже собиралась полоснуть ножом. - А не съем столько! Время летнее. Пропадёт провизия! Она поспешно повернулась и зачем-то ушла. Игорю Викторовичу тут бы бежать. Но дверь не открывалась. Как он бился! Как он метался! Всё зря. На дверь наложено заклятие. Колдовские чары не снять. Чу, опять шаги. Из под хвоста у Игоря Викторовича упала последняя лепёшка. Прости всё! Больше ему не какать.
  
  А в лесу было неспокойно. По лесу рыскали отряды полицейских сыщиков со спецзаданием. Где-то бродил пастух дядя Гриша, отлынивая от работы. Расклеивал по деревьям прокламации, звал, подлец, мужика к топору. Таились, таились где-то разбойники, волки, лешие, кикиморы и водяные. Метался по лесу козёл Елизаветъ. Страдал, испытывая чувство голода. Совсем особый, незнакомый голод. Новые, неведомые чувства томили козла, страшили невинную душу Елизаветы Черновой Новосельцевой. О, сколько чувств!
  Велик, могуч и прекрасен русский лес. Источник всяческого безобразия.
  И открылась дверь.
  Колдунья вернулась. Колдунья протянула Игорю Викторовичу плошку с чем-то необычайно вкусным. Она добрая!!! - Понял вдруг Игорь Викторович. И лучшие минуты жизни снова ожили. И зачесались рога. Умял всё, облизнулся и на добавку получил пучок ещё более восхитительной зелени. Бабка чего-то задерживалась, зачем-то загадочно поглядывала. Ладно уж. Подои. - Благодушествовал Игорь Викторович. Он соглашался на всё. Только не на то, что произошло в следующую минуту.
  Его подбросило. Его опустило. Он потерял в весе. Он почувствовал необычайную лёгкость и сладостное облегчение. Ничего больше не болит. Он снова молодой, здоровый. Но кто я теперь? Неужели?!!... Нет. Он увидел белые стройные ноги, явно его ноги. Изящные копытца. Пол стал значительно ближе, на голове что-то не столь монументальное, но всё-таки это опять рога. - Да гляди уж. - Сжалилась Акулина Порфирьевна, протягивая зеркальце. Козочка. Беленькая, миленькая козочка. Такая обаяшка. Но Игорь Викторович остался недоволен. Игорь Викторович долго переживал. И когда его кормили, переживал. И когда его доили, переживал. Но дал всё-таки хозяйке первый литр молока и был оставлен в хлеве, обдумывать свою печальную судьбу.
  Время потекло было дальше. Где-то пел соловей и квакали на болоте оглашенные лягушки. Любовь, любовь, ква-ква, ква-ква, ква-ква. Всё бы им любовь.
   - Однако доишься ты, ледащая. Из рук вон плохо. Отпущу тебя на лужок, попастись. Да не егози, не убежишь.
  Игорь Викторович беспокоился. Вертел хвостиком. Мекал и чувствовал, что у него покраснело самое дорогое, что есть у молодой, неопытной, но уже привлекательной козы. - Кого привлекать? - Урезонивал себя гимназист Арсеньев. - Волков что ли? Дело им до того, что у тебя под хвостом. Слопают целиком. Но кровь била в голову, он всё сильнее тряс хвостом, признак зрелой и темпераментной натуры. После тесного сарая на зелёном лугу какая благодать! Щебет птиц, каждая вьёт своё гнёздышко и благосклонно смотрит на Игоря Викторовича. Займись и ты обустройством личной жизни. 'Да, не ценил я простых радостей жизни. Жениться бы на Нюше, на Ксюше, можно на Таньке и прихватить Лизку Чернову-Новосельскую. Эдак, своим домком, своим мирком, в своей усадьбе, пожить эдак лет пятьдесят в своё удовольствие'.
   - Пасись тут, на лугу! Заговариваю тебя от волков и медведей, от человека злого недоброго. Нечистой силе ты и на понюх не нужна. Пасись и за поляну, ни-ни! Тьфу, тьфу на тебя! Чур, чур на тебя! Всё предусмотрела Акулина Порфирьевна. Но слишком давно миновала её молодость. Она и не помнила, на какие лукавые проказы, на какую безумную отвагу способна любовь. - Любовь вольна. Вольна как птица. - Пел Игорь Викторович. А если у птицы рога и хвост, то это птица высокого полёта. Жрал он, однако, с удовольствием. Какая трава! Удоем хозяйка осталась довольна. И даже помыла ему вымя.
  Да пропади ты пропадом Игорь Викторович! Как там наша Лиза?
  Она металась по лесу. 'Он' носил её по кочкам и буеракам. Чего он хочет? Чего ты хочешь от меня? - Спрашивала она козла. Но козёл нёс через густой лес. Изредка отщипнёт травы. Не боялся ничего. Один раз Лиза и козёл Елизаветъ, естественно, встретились с настоящим волком. Дедушка погиб при Бородино. Мне ли, внучке героя, бояться?! Думала Лиза, устремляясь вперёд. И козёл соглашался, козёл нёс её на врага, опуская страшные рога. Забодаю!!! И волк предпочёл удрать. Ну его к чорту. Какой-то бешеный. Съешь, ещё отравишься. Смелость, беспредельная отвага награждаются. Лиза чувствовала, что достойна награды, надо найти того или ту, которая бы достойно наградила. Или наградил? В голове такая путаница, хочется домой к папе козлу. При чем тут козёл? Отец, отставной полковник гвардии его Высочества Константина Павловича полка. Как мешаются мысли, всё эти рога. Как-то раз выбежала она на поляну. Выбежала, но вовремя повернула, залегла в кустах. На поляне две коровы занимались совершенно непонятными делами. И говорили совершенно невозможные вещи. Нет, чтобы Игорь Арсеньев...? Она не поверила. Коровы лгали! И с какой это стати коровы разговаривали по человечески? Потом жрали какую-то траву, кувыркались. Потом превратились в двух голых, чрезвычайно вульгарных девах. И занялись было такими делами, что козёл Елизаветъ не выдержал. Мэмэкнул в кустах таким голосом! Ох, как удирали девахи. Так им и надо. Интересно, что это за траву они ели? Почему-то египетскую душу козла Елизаветъа языческие игрища девиц слегка взволновали. Лиза сердилась, ругала самоё себя и свою толстую козлиную шкуру. - Тупой ты зверь. Никакого в тебе сочувствия. Но козёл чувствовал Лизу глубже и тоньше, чем она думала. Когда утром следующего дня в чаще ветерок донёс тонкое, нежное: мэээ, Елизаветъ рванул и понёс Лизу навстречу судьбе.
  Игорь Викторович щипал траву, ни о чем таком не помышляя. Помекал немного, ему мечталось.
  Беременность от гнусного быка Анатолия Леоновича и от развратного быка Григория ему больше не угрожали. Он снова чист и невинен. Кто бы оценил! Кто бы увидел меня, такого! Он себе сильно нравился. В ветвях мелькнул чей-то тревожно знакомый силуэт. Пьянящий запах. Кто пахнет так, обольстительно и очень знакомо? Нет, это не волк, не медведь и уж никак не человек. Выйди! Я ждал тебя целую вечность! 'Он' вышел. Он затряс бородой. Лиза удивлялась, глядя, почему эта белая козочка производит на меня такое, такое СИЛЬНОЕ впечатление?! Нет, я НЕ МОГУ!!! Игорь Викторович мекал, тряс хвостиком. Акулина Порфирьевна была далеко, где-то по своим колдовским делам. А над моими героями колдовские объятия распахнуло самое могучее, древнее и вечно юное чувство. Любовь! Стрелы твои, стрелы огненные. Козёл рванул. Игорь Викторович почему-то повернулся и чрезвычайно удачно. Лиза, ты ли это?! Что ты делаешь?! И тебе это нравится?!! Лизе нравилось. Не то слово. Ох, какая же я... какой же я молодец. С первого раза. Игорь Викторович решил все свои проблемы. Игорь Викторович огулялся. Это была судьба. Походка его стала плавной и осторожной. Потомственный дворянин Игорь Арсеньев готовился стать матерью.
  
  
  Глава 4. Коровы увлекательны, но обманчивы.
  
  'Рази ж можно согрешать-то на свово барина?! Ведь он барин! До дочерей наших, али жён снизойдёт, значит возвысит, значит не такие мы плохие, чтобы лакомство барское не мочь должное предоставить. Богу мы за его молимся. Благодетель наш! Такой шалун! Такой шалун! Может и впрямь послабление какое от его выйдет. Ты уж его уваж.'
  Так старички то сказывали. Ксюша было возражала: а как же воля? Ведь волю дали! А маманя ей:
  Кака така тебе воля? Угождай барину! Ведь кто его, царя, знает? Его слово царское. Вчера дал свободу, завтра обратно заберёт. А барин он тут, рядом. Заботный, уж его не обойдёшь. Стелись под яго!!! Авось не осерчает.'
  Мудрая у Ксюши была маманя. Отчего ж так всё погано то поразвернулось? Не тот был барин, ох, не тот. Поначалу-то думалось тот. Поначалу-то вообще ничего не думалось. Поначалу горело, и в грудях, и в другом таком месте. На это место Ксюша была слабая, сама понимала. Но поняла только тогда, когда топиться побежала. А когда утопла, и главное поняла. И принялась мстить.
  Игорь Викторович, что ж ты недопонял? Чего ж ты недооценил? Ведь первый ты у меня!!! Почти. Ведь чувства-то какие! Кто бы тебе так ещё? Ксюша. Когда барин полезет, ты главное на спинку. На спинку падай. Чтоб яму удобней. Ах, маманя! Куда б я без ваших советов. Растак вас за них и разэтак.
  В церкви Божией тоже: несть власти, аще от Бога! Угождай барину, дщерь моя. Одним словом, все в голос: стелись, да стелись. И Ксюша стелилась. Ксюша отдала Игорю Викторовичу самое дорогое, что есть у девушки. Что могло бы быть у девушки. А у Ксюши не было. Но она дала.
  
  А потом снова и снова. И вошла во вкус. И уже возмечтала. Чем я хуже Екатерины 1-й? Та служанкой была, я горничная. Возвысит меня Игорь Викторович, ох возвысит. Буду я Игорю Викторовичу верной подругой и законной женой. А там, немного погодя, можно и в царицы. И когда Игорь Викторович стали гулять налево, стал гулять на речку, присматривать себе новую подругу, для Ксюши это был настоящий удар. Пылкая страсть вспыхнула жгучей ревностью. Она уже собиралась выцарапать милому глаза, облить его кислотой, а потом сама не знаю, что сделать. Но тут он уехал. Первое сентября. Пора в школу, точнее в гимназию. Ксюша, соблазнённая и покинутая, целую ночь безумствовала, а поутру тётки, старые девы и подлые сводни, отправили её на скотный двор. Ждала ли Ксюша ребёнка, об этом ведали только коровы, которым она в первую ночь многое успела рассказать. А потом пошла и утопилась. Вода в сентябре уже холодная, русалки приняли её в целом недружелюбно. Ксюшу щипал сом в омуте. Было уже не больно. Она разбухла, посинела и когда её выловила Акулина Порфирьевна, представляла из себя довольно жалкое зрелище. Арсеньев бы тут не польстился. - В самый раз. - Довольно хмыкнула Акулина Порфирьевна. Она поколдовала над Ксюшей. Что она делала и как делала, тайну эту знает только сентябрьский лес. Сентябрьские туманы, да леший, завистливо подглядывавший из прибрежных кустов. Случайный прохожий, завидев в просвет тумана чудесное превращение, потом бежал домой три версты, трясся в ознобе всю ночь на печи, а поутру, не успев исповедаться батюшке, отдал богу душу.
  Какая красивая корова получилась из уже довольно непривлекательной утопленницы. Тучная, крутобёдрая. Бока лоснятся от сытости, глаза с поволокой. А в них тайна и неведомая человеку грусть. Хоть и красивая я корова, но уже, увы, не девица.
  Зиму Ксюша прожила у Акулины Порфирьевны. Сирота, маманя к тому времени уже благополучно представилась, Ксюша привязалась к старой хрычёвке. Обучалась у ней колдовским приёмам и оказалась такой способной ученицей! - Есть кому знамя передать. - Вздыхала Акулина Порфирьевна. - Не погаснет факел истинного сатанизма в нашем уезде. Гляди только по молодости, чтобы без слабостей. По времени в человека обращайся, не злоупотребляй. Как выросла травка, Акулина Порфирьевна и выпустила Ксюшу на вольные хлеба. Колдуй! Ксюша, вишь, ей пусть не родной, а троюродной внучкой приходилась. И порадела бабушка родному человечку. Днём Ксюша гуляла по траве мураве, траву щипала. Новые тайны у пробеглого муравья вызнает, у пчелы хлопотуньи. Сорока-белобока настрекочет, филин из дупла разок, другой ухнет. Ксюша всё к делу приспособляла. Умная корова сделалась, одно слово волшебная. На ночь устраивалась на ночлег и бесплатное довольствие в барском хлеву. Слово такое знала, никто её не заметит. Придёт себе и уйдёт, а много сена не съест. Болтала с коровами о всяком, общалась. Дядя Гриша подольщался было, разок, другой. Но видит, не его это корова, не судьба значит, другую трахну.
  Приехал Игорь Викторович. Слухи доносились разные. Но встреча на волшебной поляне оказалась роковым ударом судьбы. Ксюша нанесла этот удар. Поцелуй смерти, поцелуй коровы-кобры. Она знала, рядом пасётся бык Анатолий Леонович. Игорь Викторович выпьет чашу унижения до дна. За всё! За всех поруганных дев и обольщённых женщин. Русская женщина умеет мстить не хуже пылкой испанки. Бэээ са мэээ Мууу чо.
  Следы Игоря Викторовича затерялись в дремучем лесу. Наверное, волки съели. Иногда лёгкое сожаление и что бы ещё? Или не всё ещё перегорело? Под углями былой страсти, теплится слабый огонёк. Надежды? Но на что?
  С девчонкой этой, с Танькой, вышло совсем потешно. Убивалась дура, на корову, видишь, не выслужила. Опоздай я на минуточку, гулять бы тебе, Танька, стельной коровой. От Игорька зимой снега не выпросишь. Знаю его натуру. Зря бы пострадала. Ну, что ты всё пристаёшь? Рожу я тебе корову? Ксюша строго блюла свою отреставрированную невинность и быка Анатолия Леоновича к себе и близко не подпускала. Или постой. Хочешь за корову пострадать малость?
  Разговор шёл на обратном пути с той памятной поляны, в тот памятный день. Таньке предстоял позорный разнос, следствие: куда барина девала?! И увольнение с работы; снова в голод и нищету. Ладно, Танька, помогу.
  На лугу как раз паслись коровы. 'Какая тебе приглянется?' Таньке приглянулась рыжая. Удоистая наверно и ласковая, не бодучая. - Я сделаю так. - Сказала Ксюша. И сделала.
  Время. Время-то как бежит незаметно. Это сколько же дней прошло? И всё ещё июнь. Всё ещё полнолуние. Но скоро, скоро безлунные ночи, только филин ухает в лесу, только зло без пощады, преступление без наказания.
  Лиза, а у тебя-то как?
  Бродила, похудела, два раза встретила волка, во второй раз он поздоровался. Елизаветъ еле кивнул рогами. Лиза не замечала волка, как она может есть эту траву?! Она, такая порочная! Об этом ли писал Тургенев?
  А о чём он писал? Ксюша, о чём писал Тургенев? Уж ты наверняка знаешь.
   О память сердца! Ты сильней рассудка памяти печальной. А коровье сердце большое, коровья память памятливее. Кажется, встретила бы сейчас: забодала бы!!! И простила. А его, омманщика, волки съели. У Акулины Порфирьевны Ксюша давненько не бывала. Да если бы и побывала, разве узнала бы она блестящего и высокоудойного гимназиста в скромной и непритязательной козе. Акулина Порфирьевна навряд ли бы сказала. У всякой колдуньи свои профессиональные тайны.
  Революция в селе Арсеньевка застала корову Ксюшу врасплох. Монархически настроенная корова конечно бы не допустила и встала бы на стражу устоев Российской империи. Дядя Гриша, подлец, всё сделал под сурдинку, но очень эффективно. Ехали из Питера три богатыря российского нигилизма: Ткачев, Бакунин и пресловутый Нечаев. Ехали, потирали руки, делили между собой чужих, барских коров. Тут дядя Гриша напрасно возмечтал, ему бы ничего такого особого не дали. Сказали бы, молодец. Сказали бы, пламенный революционер. Из народа, а такой революционный. Старайся, революция тебя не забудет. А эти коровы пойдут на укрепление нашего питания. Нам надо хорошо питаться. Мы нужны России. Ехала бричка, везла героев. Вспыхнул ночью красный петух.
  А у Ксюши днём была совсем неожиданная встреча. Дурачились они с Танькой на цветущей полянке, вволю душеньку отводили. Не надо нам мужиков, раз они такие подлецы, мы и без них хорошие. Хорошие, не хорошие, а всё чего-то да нехватало. Тогда ещё девки были простые, не идейные, очень-то себе не врали. Чего не хватает, понимали. Распалилась Ксюша и пошла к ручью, умыться. Тут её и застукал урядник.
  Урядник, старший нижний чин уездной полиции, большой начальник, правая рука самого господина пристава. Урядник, облечённый полномочиями. А полномочия его от Бога и от царя батюшки Александра свет Николаевича. Урядник, призванный чинить суд скорый, правый и милостивый. Любите урядника, обыватели. Пристава тоже можете любить. Но до Бога высоко, а пристав не каждый день. А урядник он рядом. И вот он. Нагрянул. Ищет. Не дай бог найдёт. И находил. У кого курицы не было, брал овцу. Не имеющим овцы мирволил, ограничивался гусем. Справедливый и равный для всех он парил орлом, рыскал серым волком. И радовались селяне. Скромность и чистота нравов пореформенной России укор развращённым потомкам. Они радовались! Пусть грабит, лишь бы не убивал. - Шептали по ночам. Наш. Берёт по потребностям. Не брезгует нами. Близок к народу.
  Близость урядник старался удовлетворять по возможности чаще. Возможность не всегда представлялась. Ищешь в основном в лесу. А что в лесу встречается? Одна сосна качается. Её не трахнешь. Сам ненароком трахнулся лбом об сосну. И обнаружил на сосне листовку. Прокламацию!!!
  'Всем. Всем. Всем. Вся власть народу. А то взяли моду. Всё грабют и грабют.
  Народу и самому пограбить хочется!
  ТАЙНОЕ НАРОДНОЕ ОБЩЕСТВО.'
  Дерево спилили. Урядник отослал его в уезд. И теперь он искал повсюду. Он рыл носом землю. Он изнасиловал ещё трёх сельских девок. Сожрал ещё семь курей и отнял барана у вдовы безлошадницы. Всё тщетно. Нигилисты не показывались, гимназист Игорь Викторович, похищенный несомненно нигилистами, исчез бесследно. - Проклятая народная расправа. - Сопел урядник. Дни, как на зло, стояли жаркие. И освежившись у ручья, он нос к носу столкнулся с нимфою. Голая. Какие формы. Грудь и всё такое. И улыбка заманивающая. Ксюша она такая, заманивала. И урядник бросился боровом. Они, сплетясь, как пара змей. Обнявшись крепче двух друзей. Упали? Ксюша, а как же Игорь Викторович? Да, упали. На травку. - Ну и потом от тебя разит, дружок. - Это Ксюша. - Раздвинь, сука, убью! - Это, надо полагать урядник. СНАЧАЛА Я ТЕБЯ ПОЦЕЛУЮ. Поцелуй Ксюши чист и свеж, как поцелуй младенца. Много могу насчитать поцелуев, но столь сильного, столь приятного впечатления тебе, дружок, не пожелаю. - На тебя б я боров плюнула. Я скотину проучу. Не тебя я, тварь, придумала. Стань таким, как я хочу.
  И урядник Борис Грызло-Мироедский стал обыкновенным боровом. Свинка-щетинка. Порода хорошая, сальная. Скороспелая, способная к раннему жироотложению. Да и сами посудите, мог ли коррумпированный государственный чиновник стать свиньёй другой породы? Беконной, мясной, высокий выход мяса, туловище широкое и длинное, голова средней длины. Где вы такого чиновника видели? Хр-хр-хррр!!! - До чего злобный! Ксюша еле увернулась и убежала в лес. А уряднику, нет, волк его не съест. Уряднику предстояли героические подвиги за бога, царя и отечество.
  
  
  Глава 5. Бунт.
  
  И узрела коза бунт, бессмысленный и беспощадный.
  Но сначала козёл Елизаветъ бродил по лесу. Искал, где моя няня?! Пелагея Тихоновна, где ты?! Убили тебя разбойники. Одна ты узнала бы меня, бедного. И, может быть, пожалела. Меня, твою Лизу. А этого козлищу накажи, накажи, накажи. Я не хотела, это всё он, он виноват. Лиза понимала, что врёт. Что она явная соучастница порочных деяний козла Елизаветъ'а. Но тургеневские девушки второй половины девятнадцатого века любили долго и подробно обдумывать свои чувства. А времени в лесу хватало. Травы тоже. Время от времени Лиза, как всякая уважающая себя девушка, ела. Так, слегка. А козёл жрал всё остальное и опять начал беспокоится. - Он опять ищет козу! - Ужасалась Лиза. Как я взгляну в глаза няне Пелагее, она такая порядочная.
  Но козёл беспокоился не о козе. В лесу бродили разбойники. То одна, то другая бородатая рожа высовывалась из-за деревьев. Разбойники оголодали в лесу и твёрдо решили ограбить именье Арсеньевых. Зарезать и сожрать всех коров. Сексуальный маньяк дядя Гриша и тут не рассчитал. В мечтах предаваясь порочным утехам с целым сералем молодых коров и тёлок, он не предвидел, что его юных возлюбленных ждёт жестокая и мучительная смерть. Зарежут и Томку и Воструху. И совсем ещё неопытную Звёздочку и усладу его грешной старости, сладострастную Аришку, корову чёрно-пёстрой породы. Надвигалась буря, а Гриша чесал себе яйца и ждал, когда ударят в набат.
  Разбойники жарили на костре тощего зайца, слабое утешение для двенадцати здоровенных злодеев. Кстати, где няня Пелагея Тихоновна? Но об этом потом. А атаман разбойников думал. Предстоящий разбой смущал его душу. Не всё ещё закоснело, значит. И чтобы спокойнее думать, атаман пошёл на бережок ручья. Снял столь памятные Лизе портки и расположился поудобнее. Но козёл Елизаветъ видел всё. Лиза ничего не простила. Точный разбег и могучий удар в голую задницу мерзкого злодея. Атаман полетел в ручей. - Козёл! Мы мстим!! - Впервые Лиза простила и почти любила козла. Они вовремя убежали. Страшный переполох в разбойничьем стане, вопли контуженного атамана. Заяц упал в костёр и сгорел. Разбойники решили ночью идти на приступ и отомстить всем. Козлу в том числе, он наверняка местный, в деревне его знают.
  Гремел ночной набат. То в одном, то в другом месте кричали: Караул! Грабят! Пожар! И снова: Мужики!!! Беги, пока ещё не всё расхватали.
  Вяло просыпалась деревня. Мужики слезали со своих баб; лето, всем охота поработать. Девки с парнями все на берегу реки, плетут венки, а парни их оплетают. Некоторые уже успели, а тут набат. Как не вовремя. Дядя Гриша уже охрип от крика. Сарай с сеном догорал, источая клубы дыма. Игоревы тётки пробудились и ждали страшного суда. Защищать их, естественно, никто не хотел. Дворня расхватывала вещи поценнее. Управляющий запрягал лошадь и собирался ехать в уезд. Как раз доеду, думал, дом сожгут, хозяек зарежут, а я вчера у них деньги украл, какой я молодец! Всё скажу на разбойников. А вот и они. Из лесу вышли: голодные, решительные и беспощадные народные мстители. Отомстим за народные страдания, думали. А старух хозяек зарежем беспощадно. Нас двенадцать человек, а их только двое. Мы ничего не боимся. Задумчивый атаман вёл банду на разбой. Попа болела, козёл-таки припечатал крепко. - Почему меня никто не любит? - Думал богатырь. - Вот и козёл не любит. Буду мстить беспощадно.
  Уже выходили, сбивались в толпу мужики. Уже бабы подходили с верёвками, если чего увязать и унести. В руках у некоторых блистали топоры; время позднее, вдруг кто на мужика навалится, а с топором-то мы зайца не боимся. Как мучительно, как тревожно замычала корова Воструха: Дядя Гриша, опомнись! Возлюбленный мой! Не трахаться нам в тёплом хлеву. Страшен мир, нет в нём места для любви. Чей голос звучит и пленительно и томно? Это рыжая корова, дядя Гриша её ещё не опробовал, не далась. Что чувствует эта корова, кого она зовёт на помощь? И ведь дозвалась, и ведь помощь пришла. Светла июньская ночь, всё то же полнолуние, да будет оно благословенно. Ясно и отчётливо видно, вышли на опушку леса, идут, приближаются. Это они! Три могучие фигуры: корова чёрная, даже в темноте, глаза как молнии и боюсь не соврать, светятся красным. Рядом с нею боров, злой и голодный. Он взыщет со всех, все у него ответят. А третий кто? Ну конечно же наш козёл! Елизаветъ услышал гул набата и поспешил на помощь. За веру, царя и отечество. - Думал козёл. - У Игоря такая миленькая усадьба. Здесь можно летом прелестно отдохнуть. Нет, козёл. Не будет тебе этого. Не сбудутся твои мечты. Атаман увидел в темноте рогатого и бородатого. - А, козлятина! Сам сюда пришёл. Мужики! Мясо! И голодные разбойники бросились на моих героев. - Кар-кар-кар! - Каркала ночная ворона. Ксюшу уже схватили за хвост. - Я бессмертна. - Думала она, лягаясь и бодаясь. Я бессмертна! Ещё одного боданула. Я бессмертна, но вдруг они об этом не знают? Вдруг зарежут, опять умирать, скука, Игорёчек, скука. Не дамся!!! Боров свалил с ног двоих и месил копытами. Козёл бодал направо и налево. И раздался выстрел. Атаман метил в козла, но промахнулся. Пуля просвистела над козлиными рогами. Боров с визгом отступил. Ксюша слегка смутилась. - Меня только серебряной, только серебряной, успокаивала она себя. - На Бородинском поле тебя не было! Дедушке там ядром голову оторвало. И я тебя не побоюсь. - Козёл пошел на таран. Они сошлись в смертельном поединке. Атаман ухватил Лизу за рога. Вокруг кипел бой. Ксюшу один раз уже повалили. - Всех не перецелуешь. - Констатировала она. - Колдовать надо в спокойной обстановке. Опять выстрел. Пуля ушла вверх и зацепила сидящую на берёзе ворону. Акулина Порфирьевна, а это была она, закаркала басом: Ах ты сволочь! Ты на кого хвост поднял? Сгниёшь у меня в болоте, счас как заколдую!!! Снова выстрел, теперь откуда-то из-за сараев. И простуженный бас: Рота! Окружай банду. Живыми не брать. Коли всех штыками. Урррааа!!! - Караул! - Закричал атаман и все разбойники охотно согласились. Они бежали. Они растворились в предутреннем тумане. Захватив с собой любознательного быка Григория, он выбежал из хлева поинтересоваться: что это за люди и нельзя ли их забодать? Разбойники его зарезали, освежевали и унесли с собой 100 кг. свежей говядины. Революция захлебнулась в крови.
  Итак, предутренний туман. Ругается на берёзе Акулина Порфирьевна, ей таки досталось, да и сама виновата, наказана за любопытство. Крестьяне, придя в себя, начали связывать друг друга верёвками. Но деревенский олигарх, Потап Прохоров, возопил: Мужики! А ведь свинья-то моя! Вяжи её! Бутылку поставлю. Урядник никак не ожидал такого вероломства. Ни Ксюша, ни Лиза не вмешались, давно уже улепётывали в лес. А его, защиту и оборону Отечества, связали как последнюю свинью. - Господин пристав! - Хрюкал урядник. - Помогитя!!! - Кастрирую боровка-то. Чтоб не шалил. - Говорил довольный сельский мироед, жулик и хапуга. Занавес над этой страшной сценой. Сердце разрывается! Россия, которую мы потеряли! Урядник, которого мы не уберегли. Уже точат нож. Прости.
  Герои нигилисты совсем немного не доехали до места событий. Сломалась бричка в лесу. Кони стали. Какие-то подозрительные ели, а за ними белеет что-то явно нехорошее. Эмигрант Бакунин догадался: Берёза. Вождь Народной расправы Сёрж Нечаефф высказался энергичнее: привязать бы этого дядю Гришу к двум берёзам и отпустить. - Так, господа, революцию не сделаешь. - Резюмировал Ткачев, теоретик и дворянин. Всем хотелось жрать. Дворянские коровы ещё далеко. Бутерброды, взятые из города, съедены.
  Ночь. Колдовское обаяние обаятельной июньской ночи как-то и в чём-то подействовало и на Лизу с Ксюшей. Девочки разговорились. - Ты кто, собственно, будешь? - Прямо спросила прямодушная корова Ксюша. - Только не ври, а то забодаю. - Я, вообще, из дворян, а ты кто такая? Ой, я снова умею разговаривать! - Очень-то не мечтай. Это ты со мной можешь. Я колдунья. Ишь ты, из дворян! С такими-то рожищами. - Грешно смеяться над бедной девушкой. - Заплакал козёл Елизаветъ. - Так ты девка?! - Потряслась корова Ксюша.
  Лягушки метнулись у них из-под ног. В лесу пахло чем-то пьянящим. Может фиалка 'любка', может вспомнила о Ксюше её Танюша, подруга её задушевная. Хорошо ночью гулять в лесу, вести душевную беседу с понимающей коровой. Даже июньский энцефалитный клещ заслушался и не спешит прыгать тебе на спину. Они разговорились. Они много сказали друг другу. Может быть, слишком много.
  
  Глава 6. Козьи страсти.
  
  Акулина Порфирьевна прилетела домой в расстроенных чувствах. Левое крыло изрядно-таки пострадало. Но телесные страдания ништяк для колдуньи. Неблагодарность, людская неблагодарность! Вот что возмущает всякого квалифицированного злодея. Ну погоди, атаман! Она хлебнула из волшебной бутылочки, чтобы успокоиться. Сбросила пёрышки, приняла облик, если можно так сказать, человеческий. Гневно прошествовала в хлев, где метался Игорь Викторович. Не накормила! Не напоила! А опять насильничать будет, опять молока требовать. Орлиным взором глянула Акулина Порфирьевна на свою козу и сразу же всё поняла: Нагуляла, девка? Не спрашиваю от кого, всё равно не скажешь. Да мне и по х-ю. Но бездельничать не позволю! Сроки даю сжатые и ответственные. Родить чтоб к завтрашнему утру. Игорь Викторович так растерялся, что дал из под хвостика несколько сухих катышков. Мы, гимназисты, так не умэээем. - Научу. - Ухмыльнулась, смягчаясь душой, Акулина Порфирьевна. Она что-то надумала. Ах, если б знал Арсеньев, что. Он опять пил какое-то рвотное пойло. - Пей, коза дереза. Лубяные твои глаза, пей! А перед глазами Игоря Викторовича побежали стаями козлы удивительной красоты. Удивительно похожи на козла Елизаветъ'а. И все на Игоря Викторовича. Зачем мне столько-то? Не все сразу, козлики! Ну так уж и быть. Акулине Порфирьевне мы не скажем. Эта ночь будет только нашей. Я ГОТОВ. И было сладко. И было томно. И месяц менял свои фазы, нёсся куда-то как бешеный. И дни гнались за неделями, мелькали один за другим. Кажется, опадала листва, падал первый снежок. Но вот снова июньская ночь. Могучими оккультными знаниями владела старая волшебница.
  Блаженное, доступное не каждому, чувство грядущего материнства; вынашивать 5 месяцев своих козлятушек, своих ребятушек. Бедный Игорь Викторович. Злая Акулина Порфирьевна лишила тебя этого чувства. Сразу с корабля на бал. К утру наступили роду. В роду Арсеньевых такого не упомнят. А род древний, еще с Золотой Орды и даже ещё древнее. Но никогда ещё. И вот случилось. Наш гимназист, наш спортсмэн вылизывает таких милых, таких невинных крошек. Барашек и две ярочки. - Весь в папу. - Умиляется Игорь Викторович. И неизвестно, что он этим хочет сказать. Всё так спуталось, так сложно. Но ведь интересно, чертовски интересно, господа. Козлята сосут молоко и Игорь Викторович весь мама. Козлёночек мемекнул и столбовой дворянин Арсеньев счастливый отец-молодец. У Арсеньевых есть наследник. Сколько иллюзий возникло в эту памятную ночь. Не приходил бы слишком ранний, страшный июньский рассвет.
   - Так ты его любишь? - Спросила корова Ксюша у козла Елизавет'а. - Да. Мне кажется люблю. Ты говорила о нём с той светленькой девочкой на поляне. Говорила самые страшные вещи. Но ведь это не правда? Вы ведь только шутили? - Ишь ты, подслушала! - Крутила головой корова. - Как тебе сказать? И не так уж, чтобы нет. А только, да. - Ты врёшь!!! Я тебя забодаю!!! И с такой силой козёл Елизаветъ бросился на Ксюшу, что корова едва увернулась. Ну и денёк, сплошные чудеса. Нас волшебников бьют. То меня, то Акулину Порфирьевну, то опять теперь меня. - Ну успокойся, успокойся. - Уговаривала она козла. - Ну что же делать, что он у нас такой козёл. Без мала всех девок в деревне перепробовал. И до баб тоже. Охочь. Но сладкоежка. Только чтоб молоденьких, да красивеньких. Не реви. Вон слёзы-то по бороде текут. У тебя с ним что было? Ай ребёнка ждёшь? - Как ты можешь?!! - Вскипела гордая дворянка Чернова-Новосельцева, тряхнув бородой и вскинув рога. - Мы с ним целовались на катке. ДВА РАЗА. - Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Подлая циничная корова Ксюша смеялась долго, но по большому счёту было ей не до смеха. Шансов в конкурентной борьбе с гордой дворяночкой бы никаких. Если бы, да кабы. Игорь Викторовича ведь волки съели. А этот ведь. Так он же козёл! А туда же, замуж хочет. Вот возьму и в лягушку его ещё превращу. Это я могу... Но не сделаю. Не смогу.
  Чудненькая прогулочка в ночном лесу. А предутренний туман, так он передумал. Нет никакого тумана. И не предвидится. Ночь продолжается.
  В лесу горел костёр. На костре жарилось мясо. Но не было веселья в лицах разбойников; пить приходилось сырую болотную водицу и разговор шел о серьёзном. - Давно никого не убивали. Так чтоб всерьёз. Этот вот, с рогами, не в счёт. Надо ограбить и ограбить барина. Обязательно богатого. Иначе мы потеряем к себе уважение. Все загалдели, что уважение нельзя терять и надо убить и ограбить. А солдаты в лес не пойдут. Чего им в лесу делать? Они пусть усадьбу барскую охраняют. А мы, значит, в лесу будем грабить. Всё получалось по хорошему, по правильному. Но никто в лес не ехал. Никто не просил, чтоб его ограбили. Даже обидно. Атаман опять задумался. Болела попа. Будущее приближалось и совсем не радовало. Он так давно не был на каторге. Забыл весёлый звон кандалов. Свист розог и плетей давно не радовал душу. А тут в лесу такая глушь, пауки, мухоморы, а где-то страшная колдунья, Акулина Порфирьевна. Она не простит, она заколдует. Скорей бы минуло полнолуние.
  Кто-то глянул из-за ветвей. Чей-то взгляд молнией поразил атамана. На поляну вышел Сергей Нечаев, вождь Народной расправы, мужчина роковой.
  ' - Мужики! Что ж вы сидите неподвижно в своих логовищах? Что за спячка, мужики? Где движение? Порадуйте душу хорошим разбоем. Вижу, корову вы жарите. Но почему только одну, дайте, кстати, и мне, почему, ням-ням, не всех коров? Вы говорите солдаты. А я говорю, солдаты охотно бы пограбили вместе с вами. Им тоже хочется чужих коров. Тот, кому не хочется чужого, или дурак, или порченный. Я поведу вас, мужики! Мы увидим новые горизонты в огнях пожарищ. Уж мы пограбим вволю. Вот атаман не даст соврать. Я Сергей Нечаев, что ты открываешь рот атаман, на, скушай кусочек говядины. Я Сергей Нечаев!!! Разобьёмся на пятёрки. Сплотимся. Режем всех беспощадно. Сначала коров, потом мужиков и баб. Я вижу, что ты хочешь сказать, атаман. Баб можно, мужиков не советую. Мы, революционеры, против разврата. Вырежем всех, но чисто, революционно. Ура. Несогласные могут со мной поговорить по одному. Вон там, за кустом.'
  Бакунин с Ткачёвым только покачивали ветвями. - Горный орёл ррреволюции. - Урчал Бакунин. - Пожрём говядинки. - Соглашался Ткачёв.
   - Как хорошо, что в моём молоке много кальция. - Умилённо думал Игорь Викторович. - Мой наследник вырастет настоящим спортсмэном. Никакого рахита. Плясать он будет почти как Арсеньев. Если б нас видел папа-козёл. А козёл рыдал, поливая козлиными слезами лесные тропы. Корова Ксюша убежала в деревню, у ней там, видите ли, дела. Какая боль! О, если б меня съел волк. Лиза! Какие мелкие бытовые страсти. А надвигается трагедия общероссийского масштаба. Империя под угрозой гибели.
  
  ГЛАВА 7. ЦАРСКАЯ ОХОТА.
  
  'На охоту едет царь. На суку сидит медведь. Эй, лихие егеря! Не стреляйте медведя. Вы оставьте медведя. Эх, для батюшки царя'.
  Для охоты Царя нашего батюшки, Александра свет Николаевича надо выбрать. Надо выбрать, господа! Лес должен быть свободный, вы понимаете о чём я говорю? Да-с, свободный и изобилующий. Не записывайте г.н. полицмейстер, запомните. Это государственная тайна. Изобилующим дичью. Да-с. Дичью. От медведей до рябчиков. И чтоб были! Особенно медведи. Рябчики тоже. Как у нас с лесами, полицмейстер?
   - С лесами В. С.С. С. Леса есть!!! Рябчики летают. Медведи водятся. Во вверенной мне губернии и медведи и рябчики ждут и надеются, чтоб Их Императорское Величество!!! Посетили. И удостоили.
  Так вот полицмейстер. Их Императорское Величество охотник необычайный. Медведей бьют с лёгкостью необыкновенной. Чтоб у вас медведи ни-ни! Не дерзнули. Вы меня понимаете? И вот ещё что. Как у вас в лесах? Не шалят? Полицмейстер замялся. В лесах шалили. Да ещё как! Один правда есть лес. Надёжный. Всего одна листовка. Всего два человека пропали. Бесследно. Но ведь ищут! - Ищут, господин пристав? - Так точно! Ищут. Почти нашли. Урядник самый надежный. Полицейские агенты проверенные. Ищут. Окрестные крестьяне в глупостях не замечены. - Вот Ваше С.С.С. N-ский лес. Изобилие куропаток, медведей, рябчиков, лосей, кабанов, урядник, отряд полицейских агентов. Не шалят, почти.
   - Ах, полицмейстер! Где теперь найти, чтобы совсем, без 'почти'? Пустим царскую охоту в N-ский лес. Но Смотри у меня полицмейстер. Случ чё. В СИБИРЬ!!! СГНОЮ!!! НА КАТОРГУ!!!
  Старайтесь, господа, старайтесь. Свободная Россия вас не забудет.
  Этот разговор предшествовал трагическим событиям в деревне Арсеньевке. И уже скачут кони, трубят трубы. Везут царя нашего батюшку Александра свет Николаевича. Александра Второго ОСВОБОДИТЕЛЯ НАРОДОВ.
  Везут на царскую охоту, в дремучий лес, в зелёную дуброву. Ночь. Полнолуние. Бррр.
  С медведями вообще всегда было сложно. На всякий случай с собой брали спецмедведя, полицейского агента в медвежьей шкуре. Он выбирал свободную берлогу и боролся до конца. Государь поднимал его на рогатину, убивал с одного выстрела, реже с двух. Жареные на костре медвежьи лапки а-ля полицейский агент Неубей-Семишкурный пользовались баальшим успехом. Сам Государь медвежатины не ели. Для него убивали рябчика. - Что-то уж больно дремучий. - Сказал Александр Николаевич, проницательно глядя на сосны и ели. - Всё едем и едем. Это становится скучно, господа. - Пробьёмся Ваше Величество. Ночуем на поляне. Вот тут на карте обозначена. Да, да, та самая. Только что не обозначено, что там всякая чертовщина и днём и ночью скачет. Куда Царя завезли, сволочи?! - Может ночью поохотимся? - это Александр Николаевич. - Нельзя. Ночью медведи робкие и беззащитные. Рассвирепеет с отчаянья. Не разглядит, что с Царём дело имеет. - А мы его на рогатину. На рогатину. Спорить с Царём?! Помыслить мерзостно. Выговорить паскудно. Ведь Царь! Выпустили спецмедведя. Охрана расположилась по периметру. Было ещё раз предупреждено. Если даже пуля попадёт в жизненно важные места, отдать жизнь за Царя без звука. Ночной лес жил своей жизнью. Где-то гулял волк, старый знакомый козла Елизавет'а. Местный медведь Кузьма собирал грибы и охотиться на царя не собирался. Лоси и кабаны дышали себе, думали каждый о своём, но в целом равнодушные свиньи и рогоносцы паслись себе и ни о чём, честно говоря, не помышляли. Гармония, полная гармония. И птички, всё о своём, о личном, интим в самом разгаре. Александр Николаевич шел и думал. О чём может думать такой ещё в сущности молодой царь в прелестную летнюю ночь? Конечно о княгине X, о графине Y, о фрейлине Z, о юной, совсем юной и прекрасной W. Конечно она, будущая княгиня Юрьевская, представала пред мысленным взором, царь ненароком миновал оцепление, раззявы полицейские агенты, ох, раззявы! Он углубился! Ваше Величество! Куда вы углубляетесь?!! Туда нельзя! Вернись Саша!!! Всё. Дальше я бессилен. - Медвежатинки значит захотелось, голубчик. - Шипел кто-то в ветвях деревьев. Не ты ли, Акулина Порфирьевна? Слышались в лесу тяжелые шаги Судьбы. Это приближался, вёл своих злодеев Сергей Нечаев, мужчина роковой.
  
  ГЛАВА 8. ЦАРСКАЯ ОХОТА (ПРОДОЛЖЕНИЕ).
  
  Акулина Порфирьевна вернулась. Она вернулась с ножом. Игорь Викторович сначала даже и не понял. Он инстинктивно заслонил собою козлят. Он мемекнул. ОН НЕ ВЕРИЛ. Секунды короткой и страшной борьбы. Он боролся. Впервые Игорь Викторович боролся не за себя, любимого. Да простится ему за это многое. Да простится всё. Колдунья была сильнее. Она унесла с собой двух ярочек. Оставила Игорю Викторовичу барашка, первенца, наследника имения Арсеньевых. Отчего же ты плачешь, Арсеньев? Вылизываешь козлёнка и плачешь. Только что было трое, теперь один. Только один. Последний, единственный. Сынок. Мээээээ.
  Цари. Тираны. Что ваши страдания, перед страданием матери, молодой безутешной козы. А вы всё норовите чужих козлят да всё на войну, на прокорм чужому волку. Не одобряю Сергея Нечаева, но вы, Алексаша, сами достукались. Выкручивайтесь.
  Царя подвела скромность и интеллигентность. Когда из кустов высунулась бородатая роже, он сказал: здравствуйте. Ему бы стрелять сразу из двух стволов и охотничьим кинжалом, вжик, вжик. Добить и отступить. Кричать караул, авось кто и услышит, хотя бы тот же спецмедведь. Не сообразил. А теперь поздно. Его схватили. Его не узнали в темноте. Это ещё к лучшему. Что бы с ним сделал Нечаев! Пожалуй, сразу бы не убил. Ночью, в темноте? А вдруг не узнают, что это именно он, НЕЧАЕВ, убил. Нет. Не каждый год царя убиваешь. Нечаев бы из него кровушку да по капельке, да не здесь. А в Москве, Питере, по всем бы сёлам да городам. И чтобы все знали. Я, НЕЧАЕВ, медведя убил. Тьфу ты, какого медведя, Царя. Императора. Помазанника Божьего. Я, незаконнорожденный не то Нечаев, не то Кабыздохов, не то Епишкин, не то Мартышкин. Тот самый Нечаев!!! Царя убил. Какой храбрый. Никого не боялся. Разбойники по простому, по домашнему, избили царя, обобрали до нитки, раздели догола. Мне стыдно, я зажмурил глаза. Хотя всё равно темно. Схватили, заткнули рот, Сорвали с царя всё что можно. И ТО, ЧТО НЕЛЬЗЯ. Голый царь, обольстительное зрелище для придворных фрейлин. Но в лесу масса комаров и все они больно кусаются. Царь плакал. Нечаев думал. Он не спешил выходить из кустов.
  Моя жизнь дорога России, я лучше пока в кустах посижу. А из кустов всего не доглядишь. НО КОЗЁЛ ЕЛИЗАВЕТЪ ВИДЕЛ ВСЁ. Он узнал Обожаемого Монарха. Он понял весь ужас происходящего. Он поскакал на помощь. Полным ходом в деревню, в Арсеньевку. Там корова Ксюша, там единственная надежда. Забуду обиды, прощу корове всё, буду умолять. Корова! Спаси Россию. Только ты одна можешь. Ты в лесу авторитетная.
  Государь страдал. От своего народа принять такую муку. Не ожидал. Народ. Такой простой и такой православный. - Они не могут меня убить?! - Мочите. - Шипел Нечаев из засады. Трупом больше, трупом меньше, для народного дела непринципиально. Теперь надо разделить добычу в правильном направлении. В том направлении, чтоб мне больше досталось. А эти Бакунин с Ткачевым всё в кустах сидят. Ещё и с ними делиться. Трудное дело, Великая Русская Революция, на всех не разделишь... Александр боднул одного головой в живот, лягнул другого ногой. И вырвался!!! Атаман сплоховал. Нечаев не вмешался. Александр пёр напролом. Государь дёрнул через весь лес. Луч луны ярко осветил его лица. И ТУТ НЕЧАЕВ ЕГО УЗНАЛ. Тиран убегает. Деспот был почти в моих руках. Что обо мне скажут в Лондоне! Чёрт с ним, с русским народом. Я сам себе не прощу! - Стой! Стой, кому говорю! Если ты честный человек, остановись. Убью. Сияла на небе луна. Мелькала между деревьями голая задница Государя Императора. - Бам. Мимо. Бам-Бам. Снова мимо. Стрелять Нечаев тоже не умел. Если я ещё раз промахнусь. - Бам. Остался один патрон, последний. Если кто меня обидит, застрелюсь, а потом убегу. Где-то поблизости ошивался спецмедведь. Царь почти убежал. Он почти спасся. Но не судьба. Тучка набежала на луну, снова светло. Каркнула ворона на ветвях. Разбойники остановились; ловить или не ловить? Нигилисты почувствовали присутствие иной высшей силы. В лесу запахло серой.
  Акулина Порфирьевна совсем было собралась зарезать козлят. Она подняла нож. Козлята ничего не понимали. Она опустила нож. Задумалась. Резать? Или пусть подрастут? Снова подняла нож. С особой жестокостью. Посмотрела на козлят. Которого первым? А ты хотел бы быть на их месте? А где шкурки сушить? Ничто в хозяйстве не должно пропасть. Твоя шкурка не годится, не лезь под руку. Она решительно взмахнула НОЖОМ. И тут ночной ветерок принёс ей тревожную весточку. В лесу неспокойно. Шалят. Сначала зарежу, потом разберусь. ОНА ВЗМАХНУЛА НОЖОМ!!! На берёзе каркнула ворона (настоящая): Акулина Порфирьевна! Беда! Нарушают! Оштрафуй! Рррраспоясались!!! Так хотелось свежего мяса. Может быть, хоть одного. Она в последний раз подняла нож. Нет. Чувство долга превыше всего. Сначала в лесу всех передавлю, потом уже дома убивать стану. Она взмыла в ночное небо. Она полетела над притихшим лесом. Исполинские крылья закрыли луну. Стало темно. Повеяло леденящим душу холодом. В темноте загорелись два красных глаза.
  Александр в темноте наткнулся на кого-то, весь в шерсти, но тёплый и дружественный. - Не бойтесь, Ваше Величество. Это я, спецмедведь. Не бойтесь, не укушу.
  ВЫ, ЧТО В МОЁМ ЛЕСУ РАСПОЯСАЛИСЬ. ВЫ, ЧТО В МОЁМ ЛЕСУ БЕЗОБРАЗНИЧАЕТЕ. ТЫ, АТАМАН, И МОЛОДЦЫ ТВОИ. ЛОПНУЛО МОЁ ТЕРПЕНИЕ. БУДЕТ ПО МОЕМУ ХОТЕНИЮ.
  КАРР. КАРР. КАРР. КАРР. КАРР. КАРР. КАРР. КАРР. КАРР. КАРР. КАРР.
  И с каждым карканьем обрастал шерстью одни разбойник и становился медведем. И напрасны были слёзы и стоны. Стояли на поляне 12 медведей, среди них медведь атаман. Пропадать им в лесу от голода. Ни знаний у них медвежьих, ни умения. И всё бы хорошо бы. Но от глаз колдуньи ничто не укроется. А вы что там прячетесь. От меня не спрячешься. Ты, длинный, стань медведем. А ты и так медведь. С тобой я потом, отдельно как-нибудь разберусь. Не очень-то ты, похоже, и медведь. Ну, кто ещё где спрятался? Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Я ИДУ ИСКАТЬ. НАЙДУ И УБЬЮ. Нечаев, Бакунин и Ткачёв и предали бы друг друга. И убежали бы. Но убегать некуда. Предавать поздно. Кончилось российское революционное движение. Век нам теперь свободы не видать. Ещё, глядишь, и разбогатеем. Ещё, не к ночи будь помянуто, и работать научимся. А царь. Царь сдохнет теперь в медвежьей шкуре. Ау, Ваше Величество. Где вы Ваше Величество? Царя уже ищут. Но никогда теперь не найдут. Убьют, зажарят на костре. В Петербурге похвалят. Хороший был медведь. Вкусный. Наверное, он царя и загрыз. КОНЕЦ.
  
  
  ГЛАВА 9. БОЖЕ ЦАРЯ ХРАНИ.
  
  Был в лесу один медведь, а теперь целая стая. А медведи стаями не ходят. А почему?
  Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную пропаганду. Акулина Порфирьевна, ну до чего умная женщина, ну до чего умная, тоже вот развернулась, да как закаркала! Ещё мгновенье и всё бы изменилось. Верхи не могли, а низы не хотели. Вся революционная пропаганда сидела в кустах. Бакунин обоссался, Ткачев обосрался, а вот Нечаев, он такой, гордись Россия, успел и то и другое. Такие минуты решают судьбы мира. Мы пойдём иным путём, а жаль, жаль. Медведи сбились в кружок и жалобно скулили. Непроглядная тьма над лесом. И вдруг откуда-то звонкий девичий голос, гордая могучая мелодия: БОЖЕ ЦАРЯ ХРАНИ. СИЛЬНЫЙ ДЕРЖАВНЫЙ ЦАРСТВУЙ НА СЛАВУ, НА СЛАВУ НАМ. ГИМН! ГИМН, БРАТЬЯ СЛАВЯНЕ. Он рассеял сатанинские чары, Акулина Порфирьевна смутилась. - Кто там глотку дерёт? Вот я ему покажу бога. Никак ты, Ксюшка? Да, это была Ксюша. Она гордо выступила из-за деревьев. Никогда ещё ни одна корова не была так красива. Был бы я быком, влюбился бы. - Акулина Порфирьевна. Отпусти царя. Ну, ради меня. Я ведь всё-таки ваша внучка. ОТПУСТИ БАБУШКА!!!. ОТПУСТИ!!! Ксюша так заревела. Муууу. Отпустииии. - Кого отпустить? - Ошалела Акулина Порфирьевна. - Да царя же. Что не знаешь? Козёл мне сказал. Он врать не будет. Здесь царь охотился. Небось в медведя уже превратила. Ууу, злыдня старая! - Только от внучки Акулина Порфирьевна выслушала бы такие слова. Но чтоб царь? И чтоб я его в медведи? - Врёшь ты чего то Ксюшка. МУУУ! - Ксюша! МУУУ! - Ксюша! - МУУУУ!!! - Ксюшка, окаянная! Акулина Порфирьевна не устояла. - Ладно, внученька. Только для тебя. Сделаю исключение. Хотела всех съесть. Но одного уж, так и быть. Выбирай себе. Который из них царь? Оказалось, Ксюша не могла угадать, который царь? Кажись этот, что покрупнее. Все такие противные, но один из них царь. Бабушка! Помоги! - Вот ещё заботы мне на старости лет. Медведей переколдовывать. До утра провозишься. И пришлось таки возиться. Акулина Порфирьевна по одному расколдовывала одного медведя за другим. Проверяла: царь, не царь? Каждый в голос кричал: Я царь! Я Пётр Третий! Матушка Акулина Порфирьевна! Не надо! Царь я! Не на...!!! Рррр! И снова становился медведем. Уже светало, царя нигде не видать. Атаман клялся, что никакого царя и помине не было. - Рази ж мы басурмане, какие? Барина точно раздели. Кстати, где он? - Ваше Величество! - Орали в лесу уже в голос. - Где вы?! Отзовитесь! А козёл мемекал из чащи: Бэээ был царь. Бэээ был. Я сам видел. Мээ. - Ох, козёл! - Шипела Акулина Порфирьевна. - Не трожь козла. - Рыдала корова. - Согрешили мы, Акулина Порфирьевна. Россия Нам Не простит! Показалось ли, но в кустах кто-то захихикал. Наверное показалось. Теперь-то уже окончательно и бесповоротно наступал рассвет. Если опять не передумает.
  
  ГЛАВА 10. ДЕЛА ШКУРНЫЕ.
  
  Кто скачет, кто мчится чащобой лесной? Медведь годовалый, а рядом другой. Летят, убегая от бабы-яги. И всюду, и всюду, и всюду враги. Вот каркнула ворона. Неужто опять ОНА? Нет, другая. Но всё равно, страшно. - Ваше Величество. Прибавим ходу. - Скорей! Скорей, спецмедведь. А вдруг погоня?
  Они заблудились. Они ушли в края, где царская власть на Руси ещё слабо чувствовалась. Край леших, водяных и кикиморы. Прошу не путать с караокой. Похоже, но не совсем. Сначала царь страдал. Россия, государственные дела, семья: дети, жена, ещё одна женщина, от которой тоже дети, ещё одна, тоже хорошая; прелестная Долгорукая, он раз, другой успел запустить лапу, сколько ещё перспектив. И всему конец. И конец некому вставить. Медведь! Помыслить страшно. Но молодая медвежья кровь согревала. Бродили мысли, накатывали чувства. Он уже не император не первой свежести, а молодой чувственный медведь. И, может быть, он встретит в лесу медведицу и обретёт большое личное счастье. Хочется кушать. Интересно, что сейчас в Зимнем на завтрак? Ввалиться бы этаким медведем в столовую к жене: Маша! Ах, как я проголодался. Как тебе мой новый охотничий костюм? Дети, Коля и Саша в визг. Жена в обморок. А он жрёт что-нибудь жирное, чавкает, хрупает севрским фарфором. Кричит прислуга.... Мечты, мечты. Как жрать хочется. Предутренняя роса освежала лапы. Наш Александр Николаевич нашел муравейник. Никто до него, даже сам Александр Македонский, даже Юлий Цезарь не осмелились бы, не посягнули. А он, скромный и кроткий, добрый и меланхоличный, разорил муравейник, как хан Тохтамыш Москву. Сунул лапу в муравейник, облизал её. Снова сунул, снова облизал. Ни вилки, ни ложки. Эдак по походному, по народному эдак. Жирненькое, кисленькое. Утоляет аппетит. Попробуйте! Муравей под пиво. Проще всего, конечно, носом в муравейник. Рыжий муравей, он самый вкусный. Царь жрал и чавкал. В лесу гремели выстрелы. - Отстреливают медведей. - Шептал ему спецмедведь. Надо держаться подальше от свиты. Все они узурпаторы. Все они заговорщики. Великий Князь Николай Николаевич спит и во сне видит, содрать с меня шкуру и в обход Коли с Сашей самому стать царём. Моя жизнь нужна России. Мне нужно больше есть. Так, с этим муравейником всё. Где-то здесь есть ещё земляника.
  Земляничная поляна нашего детства! Попаситесь на ней, на свеженькой, на ароматной, чистой после июньского дождичка. И если медведь вас не съест... Медведь Кузя видел всё. Он закончил свой ночной обход. Собрал все грибы. И теперь в бешенстве следил, как чужие, посторонние, не нашенские, пришлые медведи пожирают его землянику. - Наш лес только для наших медведей!!! - Хотелось рявкнуть ему и растерзать. Но всё-таки их двое, а он один. Он терпел. Особенно вон тот, с подпалиной. Особенно, тот, с пуговицами на брюхе. Ну, я вас! Их Величество хорошо кушали, а когда начали кушать ещё лучше, тут уж Кузя не вытерпел. - Вы что ж это, охальники делаете?! В моём же лесу, да мою же землянику. ЗАГРЫЗУ!!! И встал на дыбы. Царь поискал было рогатину, но опомнился. Давясь земляникой, Александр Николаевич бросились в лес. Медведь за ним. Никогда не бегайте от хищника. Догонит и загрызёт. Ближайшее дерево, не слишком толстое, недостаточно высокое, но выбирать не приходится. Кузя шел по следу. Кузя жаждал крови. Спецмедведь попытался пожертвовать собой, но Кузя пренебрёг. Тобой потом займусь. Лазать по деревьям совсем глупый поступок, медведь всё равно лазает лучше. Качаясь на верхушке дерева, Государь Император прощался с Россией. Она и не узнает. Главное, наш, русский медведь. Как не патриотично. Приму мученическую кончину. А может и хорошо, что медведь наш, славянский. Блудова говаривала, что у нас все славяне, даже медведи. - Медведь! Не ешь меня! А сзади укоризненный бас спецмедведя: Ты на кого ж это хочешь покуситься?! Ты Царя нашего Батюшку укусить удумал! Грех тебе, Кузя! Безбожная ты скотина!
  Медведь говорит по человечески. Чур меня!!! Православный медведь Кузя свалился с дерева, отшиб зад и бросился бежать. - Окоротали супостата. - Успокаивал царя спецмедведь. - Осторожнее Ваше Величество, вот тут веточка. Коготками, коготками цепляйтесь. Не извольте падать.
  Царь первым делом удовлетворил свои естественные, царские. Рядом с кучей омерзительных испражнений, оставленных медведем Кузей. Спецмедведь Неубей Семишкурный скромненько опорожнился поодаль. - Надо. Надо будет его в графы. - Догадался царь. Хотелось есть. Думалось о России и о царском буфете. - Ваше Величество. Тут рядом озерцо. Может рыбки покушаем, Ваше Величество? - Это идея, граф. - Невольно вырвалось у Александра Николаевича. - Проводите меня. Крохотное озерцо, заросшее кувшинками, затерялось в лесных дебрях. Куда только не бросала судьба прогрессивного российского монарха. Водичка пахнула болотцем, но чиста и вкусна. После давешних треволнений царю безумно захотелось пить. Осмыслить ужас своего положения мешал голод. В крови бурлило что-то непонятное, какие-то инстинкты, не то самодержавные, не то медвежьи. И захотелось рыбы. Тёмная спина глупой щуки всплыла поодаль. - Я сам. - Отстранил он спецмедведя. И хлопнул лапой по рыбине. - Ташшите Ваше Величество! Ташшите! - Тащу! И он вытащил. Она обвила его шею и попыталась укусить. - Врёшь. Нас, Романовых, так легко не возьмёшь. Но, однако, как её есть? Хвост действительно большой, рыбий. Но выше хвоста. Царь вспомнил, что он не только царь, не только медведь. ОН МУЖЧИНА. Какая грудь. И всё, что положено на положенном месте у неё есть. Врали сказки. Я могу и я хочу! Он устремился на русалку. Русалка не сопротивлялась. - Во, морда цыганская. - Шептал спецмедведь. Прекрасная блондинка щекотала царю шерстку, шептала, ах, мой роми, и всё пыталась, всё пыталась его укусить. Экстаз! В воздухе резко пахло рыбой. Спецмедведь зажмурился и стоя в стороне, стерёг покой венценосного медведя. Графом, думал спецмедведь, будет не в пример удобнее. Но вылезать из медвежьей шкуры как-то непривычно. Притерпелись мы. Ну, миленький, сказала русалка, ну и темперамент у тебя. Может останешься? Я тебя рыбкой угощу. А что у меня на дне есть! Спецмедведь продостерегающе кашлял. - Нет, русалка. - Грустно ответствовал Император. - Меня зовёт мой долг перед великой Россией и перед великим русским народом. Как они там без меня? Они меня так любят. Надо дать им возможность, ещё меня полюбить. Пусть меня убьют егеря, но я пойду навстречу судьбе. - Во, врёт! Во, врёт! - Восхищалась русалка. - Такой молодой медведь, а уже такой лживый. Ну ладно. Давай тогда ещё. И царь мог ещё. А потом мог ещё и ещё. Россия завлекала царя русалочьими зелёными глазами. Россия смеялась лживым неискренним смехом. А царь верил, царь отдавался и отдавал себя с искренностью истинного Романова, Салтыкова, голштейн-готторпского, ангальт-цербского, брюммер кабысдоховского. Настоящий, истинно русский медведь, ursus так сказать arctos и такой темпераментный. Но прогорел костёр, угасла страсть.
  Русалка дохлой щукой лежала на траве. Царь ходил вдоль озера туда и обратно. - Ты знаешь, граф. Чего-то мне не хватает. Чего мне не хватает, граф? Почему мне грустно? Словно я, как в юности потерял невинность. Где ты, моя невинность?! Молчи, рыба. Что делать, граф? Спецмедведь сопел, горячая человеческая слеза катилась по его медвежьей шерсти. Que faire? Думал простой русский спецмедведь и царь понимал его думу. Простой малограмотный, а так хорошо думает. Жрать хочется.
  Царя искали всюду. Царя искали все. И, конечно, искал его козёл. Но даже козёл Елизаветъ, даже бедная Лиза не нашла Обожаемого Монарха. Она готова была пожертвовать личным. Пусть злая колдунья не расколдовывает меня. Не буду ничего просить ни у неё, ни у Ксюшки. Была бы жива Россия, был бы жив обожаемый Монарх. И нету других забот. О себе потом. Доживу до осени, и снег и ветер и звёзд ночных полёт, сдохну рогатая и одинокая. И пусть волк съест мой отталкивающе некрасивый труп.
  А царю хотелось чего-то простого и вкусного. Опытный охотник, он почуял корову издалека. Почуял и приготовился к нападению. Русалка давно убралась в болото. Ничто не мешало зверю проявить свою зверскую сущность. Я, кажется, сейчас съел бы не одну, а десять коров. Вот она! Ксюша вышла на поляну, такая тучная, зазывно помахивая выменем. Такая аппетитная. И лжемедведь прыгнул на лжекорову.
  
  ГЛАВА 11. ТЕРЗАЙ МЕНЯ, МОЙ МЕДВЕДЬ.
  
   - Ваше Величество! - Закричала корова Ксюша. - Не ешьте меня! - Как она догадалась?! - Изумился император. - Как я догадалась? - Удивилась Ксюша. - Не ешьте её, Ваше Величество! - Возопил спецмедведь. - Она из этих, из местных. Разговаривает! Отравитесь!!! - Отравлюсь. - Согласился император. Шутливо царапнул корову когтями. Ксюша кокетливо махнула хвостом. Ласка барина, даже супербарина, Государя Императора, большая честь для простой русской женщины, девушки, коровы. Нет такой девушки, которая не мечтала бы стать женщиной. И именно с ним. Именно с императором. И козёл Елизаветъ не был исключением. Он, как водится, видел всё и люто ревновал. Опять эта Ксюшка. И тут мне дорогу перебежала. В лесу стреляли. Царя непременно должны были убить. А он любезничал с коровой Ксюшей. Он чувствовал, что под грубой коровьей шкурой скрывается тело истинной красавицы, простой и очень сексуальной девушки. После холодных русалочьих ласка царя звала к себе и манила средняя полоса России. Он почти решился. Но вдруг страшный вопль прорезал мирную тишину леса. - Умер великий Пан. - Догадался образованный русский император. - Орут в деревне. - Догадалась корова Ксюша. - Не случилось ли чего с Танькой? Никогда себе не прощу. Молодая лесбиянка решила разрубить гордиев узел. - Ваше Величество. Не надоело в медвежьей шкуре? - И не говори, поселянка. - Вздохнул император. - Россия пропадает без меня. Выручи. Княгиней сделаю. Гадом буду, моё слово царское. Вон спецмедведь не даст соврать. Когда я обманывал. Ни в жисть не обманывали Ваше Величество. Я теперь граф. Если б ещё не блохи. Спецмедведь почесал пузо. Ксюша почти поверила. Пойдём со мною царь. Сама то я не сумею, не моё колдовство. А Акулина Порфирьевна тебе в миг расколдует. Эта ворона?! - Возопил император. - Не пойду!! Я её боюсь. Она меня съест. Ни в жисть не съест Ваше Величество. Она уже покушала. Переела там всех медведей, я её знаю. Теперь она добрая. Ты ручаешься мне, поселянка? За мою жизнь ты ответишь перед Россией. Отвечу, отвечу, Сашенька, говорила Ксюша и увлекала императора по трудному и опасному пути. Козёл Елизаветъ видел всё, но не вмешивался. А вдруг поможет? Есть же у Ксюши хоть что-то православное. Хоть что-то истинно христианское. Да и потом коровы мясом не питаются. С Акулиной Порфирьевной сложнее. Но может быть, уже напиталась? Может быть, уже сыта?
  Царская свита шла облавой по лесу. Убивали всё живое на своём пути. Медведь Кузьма спрятался в дебри. Акулина Порфирьевна кончила закусывать. 12 медведей многовато даже для такой продвинутой колдуньи. Некоторые были ещё живы. В том числе и атаман. Где же Нечаев? Где Бакунин? И этот, третий, забыл как прохвоста звали? Ткачев что ли? Ведь из дворян гад, а туда же. Притаились, гадюки подколодные, но ещё многое, многое ещё не прочь сделать. Бодливой корове правда, но силентиум. Вернёмся к нашей корове. Сашенька, пойдём на нашу полянку. Там я тебе что покажу! Доверчивый любвеобильный монарх следовал за коровой. Сколько уж Романовых женщины обманывали, а они всё верили. Александр Николаевич, поостерегитесь.
  Уже было близко к полудню, когда Александр Романов вышел вслед за Ксюшей на ту, памятную Игорю Викторовичу, поляну. Игорёша, ку-ку. Скоро и тебя вспомним. Нежно зеленела молодая зелень. В Ясной Поляне икалось Льву Николаевичу. Подумаешь, ты первым написал, а я вторым. Всё было в цвету и Ксюша это использовала. Молодая корова перекувыркнулась в траве и стала девушкой. А ты, Саша, медведь. Ты так не сумеешь. Александр Николаевич обиделся, подпрыгнул на все четыре лапы и сумел. ОН СНОВА СТАЛ ЧЕЛОВЕКОМ. СТАЛ ИМПЕРАТОРОМ. В одной нижней рубашке. Пожилой слегка неопрятный, он поражал своим императорским величием. И пораженная Ксюша бросилась в объятия монарха. Спецмедведь собирал цветочки. Он благословлял императорское счастье. Ещё надорвётся и не видать мне графского титула как своих ушей. Ой, Саша. Звучало за спиной медведя. Саша, ох. Ох, Саааашенька!!! Дают наши, питерские, гордился спецмедведь. А Ксюша, заманив и обессилив царя, завопила. Акулина Порфирьевна!!! Сюда!!! Сюда!!! Я царя поймала. Александр Освободитель едва не получил инфаркт. Ксюша держала его крепко. Спецмедведь дёргал её за пятку, она отбрыкивалась. Тень затмила солнце. Захлопали черные крылья. Акулина Порфирьевна приземлилась на берёзу но не рассчитала. Переела немного, берёза сломалась и старая ведьма плюхнулась на головы любовной парочке. Что я вам, девчонка по лесу мотаться?!! Который тут царь? Признавайся, а то съем!
  
  ГЛАВА 12. Мы Божьей милостью Царь Всея Руси.
  
  Он вспомнил, что он сын несгибаемого железного Николая Романова. Железного монарха, чью несгибаемую волю не могли сломить, плюнули и ломать не стали. Александр выпрямился во весь свой монарший рост. Милостиво, но вместе с тем и строго посмотрел на Акулину Порфирьевну. - Волшебница! Объявляем вам нашу монаршую волю. - Во даёт! - Обомлела ведьма. Творите отныне свои чудеса во вверенных моей монаршей воле лесах и угодьях Российской империи. Мы, Божьей милостью Государь Всеа Руси Царь Александр 2-й даём вам на то Наше Монаршее соизволение. Боже Царя Храни!!! - Взмемекнул в кустах козёл Елизаветъ. Акулина Порфирьевна смутилась. Лучшие минуты молодости вдруг промелькнули перед её глазами. И то, как порол её первый барин. И то, как удрала она от второго и шаталась с цыганами и воровала детей. Видела она тогда в Москве Алексея Михайловича и грешным делом была непрочь. Но он как раз женился на Нарышкиной. Воля твоя Государь. - Вздохнула грымза. - Излагай свои пожелания. Чем могу - помогу. - Помоги! - Взволновалась корова Ксюша. Помогитя!! - Замемекала бедная Лиза. - В порядке очереди! - Возмутился спецмедведь. - Их Величество первым занимали. - Да! - Волнуясь сказал Император. - Мы Божьей Милостью как уже вышеизложено. Прекратите это безобразие, верните мне монарший облик. Обещаю больше не охотиться у вас в лесу ни на медведей, ни на любую дичь. С меня хватит. И девушке тоже помогли бы. В её годы и в с позволения сказать, в коровьем облике по лесу шляться. Кто её замуж возьмёт? - Ксюшка упокойница. Замуж ей вовсе не полагается. - Бабушка!!! - Заревела Ксюша. - Замуж хочу. Ну пусть не за царя, он женатый. Я б за Игоря, за Викторовича бы вышла. Жаль, что его волки съела. Ну как не порадеть родной кровиночке, внученьке, пусть троюродной, но всё же, всё же. Но законы сатанинского колдовства суровы, хотя и справедливы. - Чем могу, помогу. - Каркнула Акулина Порфирьевна, возвращая себе облик человеческий. И тут её подстерегало непредвиденное. Бабушка. Этого я от вас не ожидал.
  Июнь поёт в крови. Струна звенит в тумане. Тумана уже нет, но старушки оне тоже женщины. Особенно, если старушка Акулина Порфирьевна. Особенно, если такой июнь! Ах!
  Она сбросила с себя вороньи перья и поглядела на царя взглядом опытной женщины. Желтый сексуальный клык возбуждённо торчал из старческой пасти. Бородавки очень украшали пожилую женщину. Колдунья не ревновала к Ксюше. Но она хотела взять своё. И Александр, слабый как все мужчины и сексуальный, как все Романовы, конечно не устоял. Акулина Порфирьевна так его толканула! И навалилась сверху. Не отменять бы крепостное! - Мелькнуло у Самодержца. Но поздно. Слишком поздно. Послышался слабый стон насилуемого мужчины. - Нишкни молодняк! Медведь собирает цветочки направо, Ксюшка налево. В кустах рыдал козёл Елизаветъ. Старуха пришпорила жертву, и император опять вошел в контакт с народными массами. - В контакте, привет.ру. - Пел на берёзе соловей, перепутав день с ночью. В лесу стреляли, ревели убиваемые медведи, сладострастно стонал июньский лес, беззаконник и попуститель.
  Отвернёмся и мы, минут так на 5, на 10, на 15, на 20.......наконец полчаса! Что значат какие-нибудь полчаса для венценосного монарха?
   - А папа бы такого не позволил. - Думалось пыхтящему Александру Николаевичу. - В кого я такой слабовольный?
  Акулина Порфирьевна кончила. Радостно зашумел было лес. Но Акулина Порфирьевна опять начала. - За себя и за Алексея Михайловича! - Упивалась сладострастница. - Не дал тогда. Пусть внучок за него отдувается. Я же троюродный!!! - Плакал Александр Николаевич. Но всё кончается. Всё кончится, читатель.
  НЕ КОНЧАЮТСЯ ТОЛЬКО СТРАДАНИЯ МОЛОДОЙ КОРМЯЩЕЙ МАТЕРИ!
  Игорь Викторович съел всю траву. Игорь Викторович обглодал все веточки. У Игоря Викторовича кончилось молоко. Козлёночек страдает. Полетим к нему, читатель, на крыльях нашей, довольно неповоротливой Музы. Не за горами Год Быка, а у нас ещё только чешутся рога.
  ПОРА, МОЙ ДРУГ, ПОРА!
  Достаточно ли я эротична? - Думалось ей. И она верила, что она достаточно эротична. И Александр любит её не только за красивый желтый клык, запах плохо переваренного медвежьего мяса изо рта, слезящиеся глаза и седые космы. Он любит мою душу, пришпорю ка его ещё разок. Такой бабы в городе он и за деньги не купит. А тут всё даром.
  РЕФОРМЫ АЛЕКСАНДРА ВТОРОГО НОСИЛИ ДВОЙСТВЕННЫЙ ХАРАКТЕР. И такое же двойственное впечатление оставляет у автора Акулина Порфирьевна. Людоедка, садистка. Но какая тонкая, мятущаяся натура. Сколько романтики накопила она, сидя в лесу, как хочется поделиться со свеженьким мужичком.
  Бабушка! Ну хватит уж! Оставь и России немножко. Заморим Государя, кто ж нами править будет?! - И то. - Опомнилась ведьма. - Я не какая-нибудь социалистка. Отдохни, батюшка Царь. Вырази Свою Царскую Волю. Чего хошь. Мы колдуньи. Мы много могём. - Хочу к маме. - Заплакал Александр. Но опомнился. Дал вполне связные государственные указания. Вот они. Исторические предначертания прогрессивного русского монарха:
  
  ГЛАВА 13. ВРЕМЯ БОЛЬШИХ ПЕРЕМЕН.
  
  Игорь Викторович рыдал. (Это ещё не исторические предначертания. Это пока истерика у мужика).
  Как сладко пахнет поутру жареным мясом в деревне. Кого там, интересно, зажарили? НО КОЗЁЛ ЕЛИЗАВЕТЪ НЕ ВКУШАЛ МЯСНОЙ ПИЩИ. Лиза постилась и старалась не щипать особо вкусной травки. Копыта сами собой уносили её из гнезда порока и кровосмешения. Стоны насилуемого императора затухали за деревьями. Козёл мчался к козе. Где та избушка, где живёт обольщённая мной и довольно обольстительная козочка? Я так давно не говорил с нею о любви.
  Игорь Викторович, до любви ли тебе сейчас? Попа болит, ещё быка Анатолия Леоновича не забыла. Что я дам своему сыну?! У МЕНЯ КОНЧИЛОСЬ МОЛОКО!!!
  Олигархи. Детные олигархи, вы обжирающиеся в Куршавелях, когда ещё ни у всех козочек есть молоко, когда стонут голодные козлята. Бросьте лыжи. Станьте в наши ряды и нарвите травки Игорю Викторовичу. Его дедушка может быть порол вашего дедушку на конюшне. Или трахал вашу бабушку. Поблагодарить бы за доброе дело.
  Игорь Викторович рыдал и вдруг услышал знакомый голос: - Коза. Выдь во двор. Разговор поимеем. - Я заперта. - Мекал Игорь Викторович, невольно говоря о себе в женском роде. - Козлёнок голоден. У меня кончилось молоко. - Откуда козлёнок? - Спросила Лиза, холодея, уже чувствуя, уже догадываясь. И Игорь Викторович ответил. Уж он ответил. Уж он козла Елизаветъ а не пощадил. О том каким козлом был Игорь Викторович в бытность свою гимназистом, скольких девок обрюхатил и довёл до слёз, Игорь Викторович не думал. Игорь Викторович доступно объяснил козлу, какой он: а) подлец, б) козёл, в) не умеешь, не лезь на бабу, г) я ещё девица была! д) дебил чёртов, е) что ж мы теперь будем делать?!!
  Июньский лес! Какие трагедии разыгрываются под твоим тенистым покровом. Какие тайны таит в себе твоя зелёная листва. Ловушка для доверчивых сердец. Обольститель. Такой зелёный и такой коварный.
  Искуплю свою вину! Но как? Останусь козлом. Но в козлиной шкуре я не смогу ей помочь! Безумие! Безумие! Козёл рыдал, но Лиза, кроткая и заботливая, выщипывала самые вкусные травинки на лугу и просовывала в щель сарая, стараясь напитать загубленную ей козу. Даже леший, подглядывая из леса, рыдал, сдавливая рыданья, чтобы не спугнуть несчастных любовников. О Пан, покровитель пастухов. Помоги и нашему козлу.
  НО ВЕРНЁМСЯ К НАШЕМУ ИМПЕРАТОРУ.
  Александр Николаевич дал довольно внятные государственные указания. Корову эту. Расколдовать. Оживить. Будет представлена ко двору. Запомните, граф. Козёл этот. Что тоже, я слышал, способствовал НАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ОСВОБОЖДЕНИЮ, тоже должен быть отмечен. Если заколдован, расколдовать. По случаю моего пребывания в моём лесу Объявляю Мою Монаршую Волю. Заколдованных. Расколдовать. Кого надо, наградить. Кого не надо, можно съесть, Акулина Порфирьевна. Изъявляем на это Наше Монаршее Согласие.
  
  
  ГЛАВА 14. И ЖИЗНЬ И СЛЁЗЫ И ЛЮБОВЬ К СВОЕМУ ИМПЕРАТОРУ.
  
  Велика ты, земля русская! В деревне звонили в колокола. В барском доме пили валерианку. Вернулся управляющий. Пахло жареным. Интересно, кого и за что? И всё ползли, всё ползли по лесу: Бакунин, Ткачёв и ужасный Нечаев. - Буря! Скоро грянет буря! - Шептал пастух Григорий Григорьевич. - Повернись ко мне, Томка. Но коровы, не кормленные и не поенные, не чищенные и не доенные. Ах, не до любви нам, Гриша, не до баловства нам, затейник. А быка Григория похоронили по христиански. Жил шалопаем, а умер как герой. Россия! Каких быков теряем. Страшен русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Рёв медведей в лесу, оружейная стрельба. Мы пойдём другим путём, не таким путём надо идти. Заведём себе ласковых коров голштинской породы, рыночную экономику и доброго президента. Православие. Самодержавие. Народность.
  АКУЛИНА ПОРФИРЬЕВНА СПЕШИЛА ДЕЛАТЬ ДОБРЫЕ ДЕЛА. После хорошего секса она помолодела, посвежела, порозовели бородавки, стал еще желтей и привлекательней клык. Такую бы невесту да каждому. Но царь был уже женат. Ах! Акулина. Акулина. Нужно быть страшнее всех. Ах! Акулина. Акулина. Есть одна. Награда. Секс!!!
   - Ксюха! Не реви. Оживлю. Замуж, это ты с царём решай. По мне так хоть за графа, был бы человек хороший. Козла этого... А где же козёл? Нету пока козла. Буду расколдовывать в последнюю очередь.
  ТЫР-БЫР-МЫР-ПЫР-ЩУ-ЧУ-ША-ЩА-ЭН-ТЕ-РЕ-БРРРРРРРРР
  Отвернись, читатель. Страшные тайны страшных оккультных наук не для простых смертных. На деревьях слегка подвяла листва. Дрогнули электроны в Интернете. Уж им то что, кажется? Сатанизм, великая сила твоих могучих идей вечно актуальна. Твои черные идеалы живы в сердцах каждого просвещенного поросёнка. Ксюша чувствовала ещё незнакомое. Ксюша оживала. Ксюша ожила. Плакали русалки в реке. А та, что в лесном озере, аж истерикой зашлась. - Мало того, что царя у меня увела. Жить ей ещё захотелось. Погоди, я тебе устрою жизнь, в петлю полезешь! Но что она могла, жалкая рыбина? Стройная цветущая девушка, обнаженная женщина, стояла на цветущей поляне. И опять цвела, опять пахла. Цвела и пахла на все свои 18. Игорь Викторович, жаль что тебя нет. Царь любовался. Ксюша запела прощальную песнь своей коровьей молодости: На лугу пасутся КО Козы и коровы. Пейте дети мо-ло-ко, будете здоровы. Ох, у меня коза то недоеная! - Вспомнила Акулина Порфирьевна. - Ах! А ведь козу то расколдовать бы. Чья ж это корова будет? Игорь Викторович. Не ёкнуло ли у тебя? Бык Анатолий Леонович сидит в хлеву, весь в навозе и в сексуальных устремлениях. Буду бодать теперь всех. Буду беспощаден со всеми коровами. Бык Гришка помер, теперь я султан и эмир над всем коровником. А с дядей Гришей я, наконец, разберусь.
  Как сексуальна была пореформенная Россия. Все проблемы были решены. Изобилие на полях, изобилие в умах. Что ни мужик, то Ломоносов, что ни баба, то Софья Ковалевская. Здоровая целеустремлённая нация энергично занялась главным вопросом бытия. Догнать и перегнать чеченцев по производству мальчиков и девочек на душу населения. Сдался Шамиль, поняв, таких не пере....шшшь. Далеко на востоке загнивал и вырождался Китай. Прекрасное далёко не будь ко мне жестоко. Подскажи, какой виагрой пользовалось? Молчит, не скажет.
  
  ГЛАВА 15. СВАДЬБА.
  
  Козёл Елизаветъ летел к поляне. Вымолю пощады. Усыновлю, удочерю козлёночка. Женюсь на соблазнённой мной козе. Целью жизни положу. Не дворянское это дело, чужих коз соблазнять!!! Прыжок. Ещё прыжок! Почему копыта притормозили, в чём это новое, странное?! Ноги? У меня опять ноги. Одна левая, другая правая. Боже! В каком я виде! Боже!!! Я опять девица. Что делать? Надо отдать Лизе должное. Она не свернула с выбранного пути. Она твёрдо решила, искупить и теперь уже удочерить. Папа не будет возражать.
  А тем временем на поляне решалась судьба Игоря Викторовича. - Значит, бабушка говоришь, это вовсе не коза, а корова? - Значит, Ксюшка, говоришь, не корова то была вовсе, а гы-гы-гы-гы. Колдунья гнусно засмеялась. Царь недоумевал, но вежливо молчал. Стреляли уже почти в двух шагах. А Ксюша и не знала, плакать ей или смеяться. Её любимый, барчонок ейный, изменщик коварный. Конечно, после царских обьятий, да снова под пусть столбового, вот под всё-таки рядового российского дворянина лечь.
  Но царь женат. Но Игорь Викторович значительно моложе. Под царя любая ляжет, а Игорёчка буду держать в ежовых рукавицах. Решено. Игорь Викторович, в тесном душном хлеву не почувствовали ли сладкого веяния свободы? Уже скоро, Игорёша! Расслабься. Ещё чуть-чуть. Бабуль! Хочу за Игорь Викторовича. Расколдовывай!
  Он чуть не раздавил козлёночка. Он вдруг вырос. Оброс мясом, рогами, огромное вымя, полное молока. Опять вспомнился бык Анатолий Леонович. Да, Игорь Викторович снова стал коровой. Я его обманул. До свободы и независимости только один шаг. Но где она свобода. Муууу-мученье. Но рядом? Кто появился рядом? Откуда ты, прэлестное дитя? И впрямь, откуда. Рядом с чёрной коровой стоял мальчик в очень милом летнем полотняном костюмчике и удивленно, несколько брезгливо смотрел на неопрятную корову. Папу не узнаёшь? Кстати, как мы его назовём? Дитя преступной любви Лизы Черновой Новосельцевой и дворянина гимназиста Арсеньева. Очень удачный ребёнок получился. Такой бойкий, развитой малыш. Коровка бяка, сразу сказал. Игорю Викторовичу, как потенциальному папе, как родной маме, наконец, очень обидно было это слушать. Опять заболело вымя. Опять вспомнились старые обиды и унижения. Веди себя прилично, сынок, хотел сказать Игорь Викторович, но сказал: Мууу. И пустил лепешку из под хвоста. Так теряется родительский авторитет. Какой пример я ему подаю! - Ужаснулся Арсеньев. Шаги в лесу. Кто-то шел к его сараю. Он впервые вспомнил о дочерях, о козочках, съеденных злодейской рукой подлой Акулины Порфирьевны. Мерзкая баба. Пожирать дворянских детей, разрушать хрупкий генофонд российской нации.
   - Ваше Величество, говорили в лесу. Я, конечно, его расколдую. Но он, конечно, на мне женится. Тогда я его, может быть, прощу. Княгиней то царь батюшка сделаешь, не забыл? А то бабка у меня нервная, неуважительная. Ась? - Жалую вас титулом княжны Коровинской. Спецмедведь, запишите. Далее, на вашей свадьбе буду посаженным отцом. Честь-то! Честь-то какая! - Возопила Акулина Порфирьевна. Старая ведьма совсем приручилась. И уже сама мечтала о чем-то эдаком.И случ чё! Сама в графьях буду. Во!
  Ксюша распахнула дверь коровника.
  Разминувшаяся с царем Лиза металась по поляне.
  Игорь Викторович присев на задние ноги, с ужасом глядел на своих мучительниц.
  Но тут маленький мальчик сказал: Здравствуйте, Ваше Царское Величество. Что это за бабы? Какая вульгарность. Фу. Маленький, а такой аристократ. Настоящий Арсеньев. Ксюша смотрела на малыша. Она догадывалась, что мальчик здесь не случайно. Что Арсеньева, Лиза Чернову Новосельцеву и этого прелестного малыша связывает таинственная связь. Пусть Лизка и воспитывает, ежели ейный, думала. Но одергивала себя. Неужто не воспитаем, неужто обижу сиротиночку?! Нерастраченные материнские чувства вспыхнули в груди молодой бляди. Чем я хуже? Воспитаю. Козлёнок, ещё не зная, что решается, возможно, его судьба, глядел на голую тётю неодобрительно. Лёгкие шаги за спиной. Лиза вбежала в хлев и остановилась. Все в сборе. Но кто этот мальчик?! Вылитый дедушка, герой войны 812, на гравюре художника Брюллова. Неужели это он, моё дитя, дитя безумной, прекрасной любви. Все мои страдания будут искуплены. Я не отдам его. Но кто эта противная рогатая корова? Какой у неё неопрятный отталкивающий вид. Мерзкая корова. - Дворянин Арсеньев Игорь Викторович. - Строго спросил Император. - Обещаешь ли ты мне взять в жены соблазненную тобой и покинутую крестьянку Ксению, ныне дворянку, княжну Коровьинскую. Игорь Викторович что-то промычал, но ничего не понял. Лиза остолбенела. Её интимная связь с деревенской козой предстала перед ней в совершенно неожиданном ракурсе. Как? Она не коза. Это он. И я его... Если б он меня, понятно. Я б утопилась, он бы уехал на Кавказ и умер от угрызений совести. Но чтобы я. И его. ТАК НЕ БЫВАЕТ!!! Она кричала на весь лес. Никто её конечно не слышал. Даже колдунья Акулина не слышала её пронзительного внутреннего крика. Июньский лес, наконец, зашумел. Он, конечно, о чём-то догадался, подлец. Но сделал вид, что так и надо. Что девочкам и полагается брюхатить мальчиков. А мальчикам, только слёзы утирать. Колдунья тем временем щёлкнула пальцами. Ксюша поцеловала в морду попятившуюся несчастную корову. Судьба завершила свой круг. Игорь Викторович, несколько помятый и чертовски голодный, стоял перед трибуналом и ждал приговора. - Годен для семейной. - Признал Государь Император. - Будешь жену любить? - Строго спросила Акулина Порфирьевна. - А то смотри у меня. Как расколдовали, так и снова заколдуем. - Да, Игорёчек, мурлыкнула Ксюша. Может тебе лучше коровкой? Может, тебе наш бык очень понравился? Я не возражаю. Если ты очень хочешь. Конечно, такой темпераментный бык. Я уступлю тебя, Игорюня. Люби быка! НЕЕЕЕЕЕТ!!!! НЕ НАДООООО!!!! Крик развратного студента содрогнул лесные дебри. Добродетель, о необходимости которой так много писали классики российской литературы, добродетель торжествовала. Совет вам да любовь, дети мои. - Плотоядно оскалилась, в сущности, очень добрая и чуткая женщина, Акулина Порфирьевна. Лиза понимала, что всё решено без неё. И она не рискнет предъявить свои права. Прощай, сынок. - Думала она. Как ты мил, в этом костюме. Я буду навещать тебя тайно. И тайну унесу с собой в могилу. - А я что знаю. - Ляпнул вдруг леший, сунувшись было в окошко. - Брысь!!! - Сказали ему все хором.
  На поляну вышла царская свита. Впереди Великий Князь Николай Николаевич. Он увидел спецмедведя и выстрелил в него, пытаясь попасть, конечно, в Государя Императора. Лиза заслонила царя грудью. Умираю счастливой. - Успела прошептать она. Спецмедведь выковыривал картечины из шкуры. Ему не впервой. Он опять отдал жизнь за царя. А Великий Князь промахнулся. Лизу привели в чувства. И ту неудача, рыдала она. Праздничная процессия направилась в село. Но тут Акулина Порфирьевна вспомнила. - Батюшки! А у меня ж провизия. Кабыть сдохли. Она метнулась в избу. Наш гимназист вспомнил. Боже мой! Я чуть было их не забыл. Как мне стыдно. Простят ли мне это? Из избы донёсся вопль колдуньи. - Украли! Козлят украли! Батюшка царь! Защити. Меня бедную. Кроткую. Беззащитную. Обокрали. Это, наверное, кто-нибудь из местных. - Облегчённо сказал Арсеньев. Это, наверное, кто-нибудь из наших. - Сказал мудрый Император. - Признавайтесь, Князь, не вы козлят у старухи спёрли? Николай Николаевич стыдливо потупился. Было явно, что это не он. Может быть, разбойники? Злодей Нечаев? Тайна, страшная тайна. Козлята исчезли. Лиза только тут поняла, какой страшный удар нанесла ей судьба. Игорь, как ты мог?! - Чуть было не сказала она. Но смолчала. Арсеньев не должен знать, кто его... Ох, даже и выговорить не решаюсь. КОЗЛЯТ БУДУ ИСКАТЬ! Поклялась Лиза самой страшной клятвой. Впервые попала она на глаза к Арсеньеву. Тот стыдливо потупился. Лиза стыдливо потупилась. Эти две души, может быть созданные друг для друга, навек разлучались. НАВЕК. Страшное слово. Уже кончалось полнолуние. Никого это уже не интересовало. Народ встречал царя хлебом солью. Под звон колоколов свершилось роковое событие. БРАКОСОЧЕТАНИЕ. Хорошое дело браком не назовут. Как здесь уместна сия немудрящая шутка.
  Всем, конечно, интересно, как были одеты: жених, невеста, Государь Император, государева свита, спецмедведь, Акулина Порфирьевна наконец! ЧТО ТОГДА НОСИЛИ???
  Что привязались то? Разное тогда носили. Хорошее, но разное. Разное, но в целом хорошее. Никакой синтетики.
  Народ был одет по народному. Царя успели приодеть по царски, не забывайте, что Александр свет Николаевич были, если память не изменяет, в нижней рубашке. Наряд изящный, но слегка провокационный. См. сказку Андерсена. Голый, так сказать, а король. Тётушки Игоря Викторовича Арсеньева с ужасом присутствовали при церемонии. Игорёк жив, хорошо то как. Игорёк на этой, на девке срамной женится. А лучше б помер. Игорь Викторович их не спрашивал. Ещё поживу. Ещё и может и жену переживу. Это так он думает. Интересно, что думает Ксюша?
  
  
  ГЛАВА 16. БРАЧНАЯ НОЧЬ И ЕЁ ПОСЛЕДСТВИЯ.
  
  Глухими лесами, заветными тропами пробирались в город злодеи анархисты. Революция не состоялась. Царь жив. И было горько на душе. Питались солёной медвежатиной, благо царёвы охотники настреляли вволю. Обдумывали новые революционные преобразования. В следующий раз дадим дяде Грише коров ебать вволю. И крестьян вовлечём в это полезное дело. Скованные одной цепью, они пойдут на любое. И жизнь и подвиг и смерть во имя светлых идеалов, всё им будет в радость. После коровьей то задницы. Весело будет умирать, легко жить и строить коммунизм. Тут немного заспорили. Ткачёв предлагал, чтоб сначала построили ему новую усадьбу. Бакунин хотел, чтоб дворец и чтоб с видом на Неву. Нечаев думал далеко, на много лет вперёд. Что представлялось его внутреннему взору. Скажем так. Многое. В особо крупных размерах. При коммунизме, думал, будет всего, и много. Я уж там выберу. А этих двух дураков при случае можно и того. Ох, добраться бы до города. Москва была не за горами. Москва ждала революционеров. Нет такого говна, которое бы не ждала Москва.
   - Я другой такой Москвы не знаю. - Запел было Нечаев, но вспомнил, что песню ещё не сочинили. Ничего, сочинят, думалось ему. Шумел сурово подмосковный лес. Где-то мекали козлята. Слышались чьи-то шаги. Россия семимильными шагами двигалась к прогрессу. Чехов и Вересаев ещё учились, Булгаков ещё не родился, и лечить сифилис было совершенно некому. Эх, 19-й, нам бы твои заботы. Наш иммунитет самый дефицитный в мире! И этим тоже следует гордиться.
  Отплакала и отсмеялась свадьба. Царя пригласили закусить к знатному мироеду, зажиточному крестьянину села Арсеньевка. У Игоря Викторовича жили и такие, не надо думать о нём слишком плохо. Угощу, Батюшка Царь, свининкой рыдал мужик. СВЕЖЕНЬКАЯ! Утром забил свинку. Как чувствовал. Государь кушали с удовольствием. Потап Прохоров угощал. И никто, и никто не сказал Государю Императору, не остановил его руки. Ужасно. Людоед на троне. А всё она, всё Ксюшка. Скверная девка. Не предупредила, наверное, забыла.
  За свадебным столом тоже было не без приключений. Подали котлеты, Игорь Викторович кушали с удовольствием, после травяной то диэты, предвкушали радости брачной ночи. Падут ревнивые одежды, думал, зажгут лампаду ночную, думал. Уж тут я Ксюшку то, думал, затрахаю. ВСЁ ЕЙ ПРИПОМНЮ. Кто в доме хозяин?! - Дивные котлетки, сказал он. Говядинка? - Да, сказали тётушки, быка пришлось зарезать. АНАТОЛИЯ ЛЕОНОВИЧА. Игорь Викторович поперхнулись. Незабываемые минуты жизни пронеслись перед внутренним взором. А ведь хороший был бык, подумалось. Какой у него был ПЕНИС. Нет, вам не видать таких сражений. Вы юные того не испытаете. Ксюша глядела на него волнительным взглядом. Тётушки успели взять новую горничную. Марфуша стеснялась. Барин такие молодые, а уже опытные. Уже успели меня потрогать. Лиза не присутствовала на пиршестве. Она незаметно уехала к себе в деревню. Единственное о чем она вспоминала, это её несчастная няня. Её наверняка убили разбойники. Всё потеряно. Лето проведу в слезах. А зимой пойду в гимназию и понахватаю двоек. Игорь Викторович решил в гимназию больше не ходить. Он уже взрослый. Глава семейства, отец молодец, муж молодой жены. За женой, да за усадьбой нужен глаз да глаз. Буду также следить и за нравственностью моих крестьян. Круглогодично. Планов громадьё, новая горничная. Насколько интереснее жить человеком.
  Наутро, после первой брачной ночи Ксюша пригласила его прогуляться по усадьбе. - Котик. Осмотрим и скотный двор. Ты ведь не боишься? Игорь Викторович не боялся. Ему было интересно осмотреть места былых сражений. Потом эта сволочь дядя Гриша. Игорь Викторович ещё не решил, что он с ним сделает. Но что-нибудь непременно очень интересное. Может быть, кастрирую. Может быть, отправлю по этапу в Сибирь. - Баттюшшшка барин!!! Кормилец ты наш!!! Благодетель ты наш!!! Это дядя Гриша. Ах ты старая блядь. - Думал Игорь Викторович. А ведь не скажешь. Если не дай бог, кто проведает. Что бывший крепостной, своего же барина, скажем так... А как же и сказать? И сказать неприлично. Молчать. И ДОВЕСТИ ЭТОГО НЕГОДЯЯ до самоубийства. Негодяй дядя Гриша самоубиваться не собирался. И посматривал на барина ТАК НЕЖНО, ТАК ЛАСКОВО. - Знает подлец! Мелькнуло у Игоря Викторовича безумное. Но откуда? Уличу его в чём-нибудь таком нехорошем. И выгоню. Пусть нищенствует. Пусть раскаивается в своём развратном поведении. - Игорёчек. Тебе не кажется, что хлев пора подновить? - Пора. Пора его подновить. - Подумал Игорь. - Я провёл две ночи в ужасных антисанитарных условиях. Мои коровы должны спать в хороших человеческих условиях. Недопустимо безнравственное отношение к моим коровам! Надо бы как-то поделикатнее дяде Грише на это намекнуть. Чтоб не догадался, но чтоб испугался. Они вошли в хлев. Сколько памятных минут, сколько жгучих воспоминаний. Дядя Гриша сопел за спиной. - Вдруг набросится?! - Опять мелькнуло у Арсеньева. - Выйди, Григорий! - Вдруг строго приказала Ксюша. - Хотела я тебе, Игорь, вот что сказать. Мы отдались друг другу. Мы теперь муж и жена. К прошлому нет возврата! Ты меня понимаешь? - На что она, стерва, намекает? - Думал Арсеньев. Всё равно сегодня трахну Марфушу. Изловчусь, жену пошлю погулять. Пусть погуляет. - Именно это я и имею в виду, Игорь. Гулять налево. Котовать. Теперь уж придётся бросить. Придётся её бросить. - Решал Арсеньев. - Сложно. Опасно. НО ПРИДЁТСЯ. Ах, Марфуша! В пустом хлеву, коровы гуляли на пастбище, приятно пахло навозом. После хорошей ночи нарастала эрекция. - Я не сказала тебе главного. Каждое полнолуние... Зазвенел колокольчик. В хлев вступил бык. - Каждое полнолуние...
  БЫК АНАТОЛИЙ ЛЕОНОВИЧ!!!??? Нет!!! Не может быть!!!
  
  
  ГЛАВА 17. РАСПЛАТА.
  
   - Государь!!! - Крикнул было беззвучно Арсеньев. Но царь уже уехал в Петербург. Но он, Арсеньев, опять в лапах жестокого и развратного быка. Хотя, я же теперь человек! - Опомнился на миг Арсеньев. - Откуда бык? Откуда этот бык? Я ж его съел! Ксюша!!! - Игорь! Каждое полнолуние ты будешь снова ненадолго превращаться в корову. Ничего не поделаешь, колдовство не всесильно. Мы с Акулиной Порфирьевной сделали всё, что могли. Теперь всё в твоих руках. Если ты будешь вести себя нравственно. - Я БУДУ ВЕСТИ СЕБЯ НРАВСТВЕННО!!! - Мычал Арсеньев, обрастая коровьей шкурой. Мычал, чувствую, что Анатолий Леонович им уже заинтересовался. - В полнолуние придётся тебя прятать в хлеву. Ничего не поделаешь. Я твоя жена. Я княгиня! Аристократка. Где и слов таких нахваталась, стонал Арсеньев. Я не потерплю, чтобы мой муж меня ДИС КРИ ДИ ТИ ТИ ТИ ТИРО ВАЛ. ВО! Дура!!! Через е надо писать. - Стонал гимназист. - Придётся тебе, голубчик, прятаться в хлеву. Я буду защищать тебя. Чтобы бык Анатолий Леонович тебя не обижал. Я ведь знаю, что он тебя обижал. Бедненький ты мой! Такие слова от крестьянки! Пусть от новоиспечённой княгини. Но от моей же дворовой девки, от горничной Ксюшки!!! Бык Анатолий Леонович понюхал Игоря Викторовича и зачем-то замычал. Жизнь начиналась снова. И надо было спасаться. - Ты согласен, Игорёк. Я же вижу, ты согласен. Григорий! Уведи быка. Твои тётушки слегка ошиблись, ты кушал быка Григория. Злодеи его убили. Не пропадать же мясу. - С тётками побеседую. - Решил Игорь. - Соглашаюсь на всё и действую по обстоятельствам. Ухмыляющийся дядя Гриша уводил быка. Что знал мерзкий старикашка, о чём догадывался? Тайна. - Игорёчек. Ты помнишь Таню. Да, да, ту самую, горничную Таню. Теперь не время ревновать. Что было, то прошло. Но тебе не кажется?... - Мууу! - Взмолился Арсеньев. - Ну, ещё потерпи, ещё немножечко, любимый. Решим с Таней и пойдём кушать. Нет, бычка больше не будем кушать. Раз тебе его жалко. У тебя ведь и с быком Григорием было? Видишь, какая я не ревнивая. Другая бы на моём месте. А Тане надо сделать подарок. Лучше всего подарить ей КОРОВУ. - Меня?!!! - Ужаснулся Арсеньев. - Ну что ты? Что ты. Мне ты мужем нужен. Мужиком. А не коровой какой-то. Хватит с нас животного существования. Подарим Танюше ту рыжую, может помнишь, рыжую, удоистую коровку. Игорь не помнил и согласился на всё.
  Таня! Кончился твой подвиг самоотречения. Тебе больше не надо работать дойной коровой. Ты обретёшь облик человеческий, а рыжая корова Рыжуха останется у твоей мамы. Запутаешься тут с этими коровами, но читатель, кажется, всё уже понял.
  Спешила с пастбища освобождённая, счастливая, но ещё немного не уверенная в себе, Таня. А не придётся ли передком отрабатывать? Не придётся, не придётся. С Игорем Викторовичем точно не придётся. А любовь и дружба со Ксюшей. Так ведь это другое, совсем другое. Это святое, дружба между двумя девочками, это чистое бескорыстное чувство. Можно Ксюше и дать. НЕ ЗАГУЛЯЮ.
  Ксюша нежно поцеловала в губы Игоря Викторовича. - Тьфу! Коровой от тебя, Игорёк, пахнет. Но через мгновение молодой джентльмен, молодожён Арсеньев стоял на своих двоих. И вовремя. - Папа! Где ты, папа?! Я боюсь! Арсеньевы поняли, что они не одни. Что начинается настоящая семейная жизнь. Надо вырастить, надо воспитать настоящего телёночка. Тьфу ты, господи! Настоящего русского дворянина! Гордись, горничная Ксюшка. Плач и рыдай далёкая бедная-бедная Лиза.
  Лиза вернулась к себе в деревню. Лиза вознамерилась искать козлят. Лиза утешала старика отца. А старик отец утешался, глядя в родные, едва не потерянные глаза. До гимназии ещё далеко. Козлятушки-ребятушки, доченьки вы мои, заблудшие. Где ж вы в лесу бродите? Наверное, уж давно вас и съели.
  Граф Неубей-Семишкурный не забыл Лизу. Когда она молнией метнулась и спасла его, Неубей-Семишкурного, ну и царя тоже. Спасла от предательской пули Великого Князя Николая Николаевича. Чувство глубокой бескорыстной любви разгорелось в груди у простого спецмедведя. Сброшу медвежью шкуру, получу от царя заслуженную награду. Дайте, скажу, в жены, Ваше Величество, не княгиню, какую-нибудь. Не графиню, распросамую богатую. Я теперь сам граф. Прошу руки энтой самой девки. То, что Лиза столбовая дворянка, из потомственной дворянской семьи, не смутило графа. Мы, спецмедведи, никогда не пасовали перед трудностями. Царя уломаем. И царь дал своё Высочайшее Соизволение.
  Звон колокольчика в глухом лесу. Тройка коней принесла нежданного гостя. Покрытое шрамами благородное лицо спецмедведя светилось любовью. Старик отец, узнав о Монаршем Соизволении, дочку всё-таки не неволил. Подумай Лиза, мы не богаты, он граф. Он стар, он будет холить и лелеять твою.... - Ах, папа! - Отец не вечен, Лиза! Он при дворе, он близок Государю. Ты будешь блистать на питерских балах... - Ах, папа!
  И так весь вечер. А граф ждал. О, спецмедведи умеют ждать. Умеют затаиться и ждать. Добыча выйдет на медведя и скажет. - Я. согласна. Согласна, граф. Но у меня одно условье. ОДНО УСЛОВЬЕ!!! Тайну эту никто не должен знать. Доверьтесь мне. Иначе, я откажу вам граф. - Вот так компот. - Подумал спецмедведь. - Такая молодая и такая уже порочная. Он подумал о Лизе самое ужасное. У неё есть ЛЮБОВНИК!!! Она состоит в тайном браке. Или, не может быть, не могла она успеть. Что, козлята? КОЗЛЯТА?!!! Ха ха ха. Найти козлят, любить всю жизнь, кормить, не дать зарезать. Козлят?! Граф был слегка обескуражен. Такая прелесть, такая чистота, такая невинность. И рехнулась. Может наследственное? Или нет! Она сошла с ума, когда спасала меня, спецмедведя, от княжеской пули. Могу ли я не простить. Её безумье, козлята эти, прощу ей всё. Женюсь!
  И Лиза решила забыть Арсеньева. Он счастлив со своею Ксюшкой. Он воспитает, надеюсь воспитает нашего сына. Если нет, она, будущая графиня Неубей-Семишкурная, попросит Государя. Они усыновят несчастного ребёнка. Так мечтала Лиза. Ещё согревало её душу, было ещё одним тайным побуждением к неравному браку. Выйду замуж и не надо будет осенью идти в гимназию. Ведь у меня четвёрка по латыни и Закону Божьему. Ах, школьники, все вы одинаковы. Вам бы только школу прогуливать. А брак ведь это серьёзное и ответственное мероприятие. Обвели молодых вокруг аналоя в сельской церквушке. В знак духовной радости и торжества три раза протопали. Плакал старик отец, слава Богу, замуж выдал, можно и отдохнуть. Сели в тройку, пока ехали лесом, Лиза вглядывалась в контуры деревьев. Не проглянет ли из-за деревьев козлёночек, где-то ваши косточки? Ах, прости всё! Вспоминала ли она свою няню? Надо сказать, что за бурей событий, няня слегка подзабылась. Ах, Степанида, ах, Пелагея, где белеют в лесу и твои косточки? Вот уж и имя твоё забываться стало. Прости старушка. За лесом большой город, блеск новой жизни.
  Подрастёт новое поколение, оно начнёт жить интереснее и наустраивает революций там всяких и гражданских войн. Но когда ещё это будет. Не будем спешить расставаться с нашими героями. Как там у Игоря Викторовича? Безумно интересно, трахнул он Марфушу? Или пока робеет?
  
  
  ГЛАВА 18. НОВЫЕ ВРЕМЕНА.
  
   - Нечаев! - Сказал Бакунин. - Мы провалили дело из за вашего авантюризма. Не умеете стрелять - не хватайтесь за револьвер. - У вас слаба теоретическая подготовка, Нечаев! Вы - авантюрист!!! - Кричал шепотом Ткачёв. - Денег не дам! - Твёрдо отвечал Нечаев. - В Москве питаемся пирожками. И только с капустой. Они дешевле. Все сэкономленные средства ПОЙДУТ НА РЕВОЛЮЦИЮ!!! Надо Александра всё-таки где-то зашибить. Патронов прикупим. Бакунин с Ткачёвым поняли, что попали в лапы беспощадному диктатору. Еще, пожалуй, и мировую революцию учудит, организует. Москва поглотила заговорщиков. Они пошли на конспиративную квартиру. След их пока затерялся. Но говно, как известно не тонет. Мы ещё встретимся с этими злодеями.
  Лиза закружилась в вихре вальса. Сначала в Москве, в особняке графов Неубей-Семишкурных. Граф Неубей-Семишкурный был одним из лучших танцоров своего времени. Он слегка косолапил, слегка наступал на ногу, слегка путал танцы. Но был обаятелен и неутомим. Лиза танцевала превосходно. Граф дважды оттоптал ей ноги, но она вылечилась. Она танцевала всё лучше и лучше. И граф повёз её в Петербург. Скука, холод и гранит поразили Лизу. Если не танцевать, до чего скучный город. Она была представлена Государю Императору. Княжна Юрьевская ревновала Лизу. И не даром. Царь увлёкся. Государь стал обдумывать возможность женитьбы сразу на двух. Это при живой то жене. Всё равно ведь, где одна, там можно и две, ещё лучше три. Церковь осудит Вас, Ваше Величество. - Шептала ему совесть. Александр забросил государственные дела. Опять не принял конституцию. Реакция подняла голову, и поняла - пора! Царь опять собирался на охоту. Закружиться в вихре охотничьих приключений. В лапах нового, лучшего медведя найти решение своих проблем. Но не было рядом с царём его лучшего друга и советчика. Верный спецмедведь вкушал радости семейной жизни. В лесах Петербургской губернии видели СЕРГЕЯ НЕЧАЕВА. Ох, недаром он там появился. Что будет, что будет! Я выпадаю в осадок.
  Дни поздней осени бранят обыкновенно. Но до неё ещё надо дожить. Август малиновым звоном звенел в ушах Игоря Викторовича. Он уже не раз отсидел в коровнике. Чёртово полнолуние. Бык Анатолий Леонович его пока не трогал. Даже пару раз и досада взяла, так ухаживал, можно подумать было, что это у него серьёзно. И вот, в коровник не ломится. Ходит себе гулять с другими коровами, наверное, завел себе другую. С Ксюшей у Игорюни всё шло так пылко, столько коитусов за ночь. Иногда его не хватало, но он хватал её в объятья и был в поединке отнюдь не коровой. Нет, могучим быком Игорь Викторович обихаживал свою законную и Ксюша покорной коровой льнула к своему Bos Linnaeus у (настоящему быку!!!). Какой ты у меня, Игорёша! Да, я такой. Счастливые досуги счастливой четы! Они заслужили своё счастье. Сынок подрастал. Подрастал со скоростью человеку не свойственной, но вполне естественной для здорового хорошо кормленого козлёночка. Назвали Александром, в честь царя освободителя. Если б не Александр Николаевич маяться бы Арсеньеву в козьей шкуре. За два месяца козлёночек подрос так, что на все десять лет смотрелся. Наняли ему гувернантку, молодая француженка мадемуазель Annette полюбила юного обаятельного князя Коровинского. Игорь Викторович всерьёз занялся сельским хозяйством. Тётушки роптали, не барское это дело, на что управляющий? Но мерзавца управляющего Арсеньев выгнал. Буду выводить новые более продуктивные породы коров. - Говорил соседям дворянам Арсеньев. Дядю Гришу к ним и близко не подпущу. - Это уже он думал. А горничная Марфуша расцветала на барских харчах, цвела и пахла. И так и намекала: Ну сорви. Ну сорви цветочек-то. А то лакею Пантелею дам, понюхать. Ну и что же ты такой барин. Нерешительный. Бывшая горничная Таня невестилась, работала всё по крестьянству, захаживала по старой памяти к барыне. Иногда барыня уходили рвать цветочки в лес. И БРАЛИ С СОБОЙ ТАНЮ. Игорь думал: Вот минута! Решись. Успеешь ведь. Но сын требовал внимания, но бык АНАТОЛИЙ ЛЕОНОВИЧ почему-то как раз в этот момент мычал на скотном дворе. И буря чувств, и возвращалась Ксюша, посвежевшая, пахнущая лесом и чем-то таким манящим. И ночью опять с законной женой. А где-то за двумя перегородками спала она. МАРФУША.
  По именному указу Государя Императора за особые заслуги перед Их Царским Величеством княгиня Коровинская получила в приданое земли в Малороссии. Пока лето, ребёнку надо отдохнуть перед гимназией. Съездим на Украину. Посмотрим новое имение. Может быть, надо подумать о переселении в южные края. Подальше от местных девок. Они плохо действуют на моего Игорька. На новом месте он начнёт новую жизнь. Станет нравственным и будет по ночам крепче спать. АНАТОЛИЯ ЛЕОНОВИЧА возьму на всякий случай с собой. Так думала Ксюша. Человек предполагает, а судьба располагает. И такую гадость подсунет. Перед отъездом Ксюшенька сходила всё-таки к бабушке. Акулина Порфирьевна заметно сдала. Это была моя последняя любовь. - Вспоминала она Императора. Теперь уже ничего кроме секса. Впереди только старость. Езжай спокойно, Ксюшка. Присмотрю за твоим кобельком.
  Поутру Арсеньев провожал своих самых дорогих в дальний путь. Алексаша в полном восторге от предстоящего путешествия, обещал папе вести себя хорошо. Гувернантка обещала следить, чтоб мальчик не утонул в реке, не перегрелся на солнышке. И не ел слишком много этих нехороших украинских фруктов. - Держись Игорёша. - Облобызала Ксюша своего благоверного. По утрам купайся в реке. А когда почувствуешь, что больше не можешь. Коли дрова. Молись Господу.И СХОДИ В ГОСТИ К АКУЛИНЕ ПОРФИРЬЕВНЕ. Она не откажет в добром совете. Тройка рванула с места. Арсеньев остался один. - Игорёчек. Может скушаешь чего? - Заунывно предлагали старухи тётки. Из дома мышкой выглянула горничная Марфуша. И скрылась. Таню, задушевную подружку, Ксюша забрала с собой. Арсеньева переполняло чувство внутренней свободы. На скотном дворе мычал бык Анатолий Леонович. Впервые Арсеньев не боялся этого быка. Чувство человеческого достоинства проснулось в поруганной душе потомственного дворянина. За эти две недели утрахаю девку до смерти. - Позволил он, наконец, себе подумать Пусть отъедут подальше. Сынок, отдохни от папочки. Ксюша прости и тоже отдохни. Затрахала ты меня, кобыла. Не дворянское это дело - моногамия.
  
  Бабушка. Расскажи нам сказку. - О чём же, внученьки, сказку? Ну, слушайте. Жила была козочка. И было у неё трое козлятушек. Две козочки и один козлик.... Бабушка! Что ты, плачешь? О чём? Не надо плакать! - А как же. Козёл то. Козёл то. Куда козёл-то запропал?! Бедные вы мои. Бедные! Внучки утешали бабушку. Внучки быстро подрастали. И со свойственным молодости эгоизмом и думать забыли о каком-то козлёночке. Туманное прошлое казалось им сном. Здесь под Петербургом на мызе добродетельного финского поселянина, они нашли, наконец, пристанище в своих бесконечных скитаниях. Старушка вязала варежки и тем обеспечила бы скудное пропитание всей семье. А девочки, нет, уже юные девушки, уходили по утру на охоту за ценными пушными зверями. И возвращались с богатой добычей. И возрастало благосостояние скромного семейства. Скоро можно было уже подумать об излишествах. А они так нелишни в молодости. Молодость даётся юным козочкам только один раз. И прожить её, проплясать на балах, увлекать и самими увлечься! Нет. Дочери легкомысленного Игоря Викторовича любили жизнь. Но росли очень порядочными и нравственными девушками. Спасибо тебе бабушка, Степанида Гавриловна! Во. Вспомнил. А как дело то было, какие приключения приключились с бедной няней Степанидой? Как на козочек то вышла? Не припомню. Пока не припомню. Размывается в тумане. Одна надежда, протрезвею - вспомню. Сейчас сбегаю, опохмелюсь. До скорого.
  
  
  ГЛАВА 19. НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ ВЫБИРАЕТ ГУВЕРНАНТКУ.
  
  Царь ты наш, батюшка. Государь ты наш богоданный. Чёрта тебя опять в лес то на охоту несёт? Забыл что ль, еле-еле тогда из беды вытянули? Нет, самодержавие само шло к собственной гибели и до гибели самодержавия оставалось всего ничего, лет каких-нибудь 50-60. Оно ничего не поняло и ничему не научилось. Бог с ним, с самодержавием. Сашу автору жалко. Но до царской охоты ещё время оставалось. Можем пока на другую охоту полюбоваться.
  За Лизой ухаживал князь Кабыздох-Охтинский. Он делал ей неприличные предложения и предлагал бриллианты. Возьми Лизка, возьми брюлики, шептали подружки из аристократических фамилий. А ЕМУ НЕ ДАВАЙ. Не давай Елизавета! Ишь чего выдумал. Нашего брата АРИСТОКРАТА бриллиантами не купишь. Пусть ещё изумруды купит, рубины, чтоб непременно александриты. Тогда ты скажешь. Я ПОДУМАЮ. И нам расскажешь, что он тебе ещё подарит. Лиза, скромная и нравственная женщина, конечно, отвергла мерзкое предложение развратного князя. Но Неубей-Семишкурный не знал этого. ОБ ЭТОМ НЕ ПОЛАГАЛОСЬ ГОВОРИТЬ. Неубей-Семишкурный терзался муками ревности. Старый граф, но молодой и неопытный аристократ задумал отравить Лизу. Он недавно прочёл пьесу популярного русского поэта Лермонтова и решил, обо мне это писали. Я буду страшен в своей мести. Меня не поймают! Какая же это месть, если тебя поймают. Накормлю Лизку мороженым, она у меня любит мороженое. На балу жарко, душно, утанцуется, вспотеет. Захочет освежиться. ТУТ Я ЕЙ МОРОЖЕНОГО И ДАМ. Страшный замысел претворялся в действие. Лучше всего травить цианистым калием, дёшево и эффективно. У знакомой цыганки граф купил оптом сразу полкило цианистого калия. Попробовал на лошади. Лошадь сдохла. Хорошее средство, решил граф. Женщины более выносливые, дам Лизе двойную дозу. И полюбуюсь на её мучения. Любящий, нежный супруг буквально переродился под влиянием низменной страсти. ОН РЕВНОВАЛ. Его жена собиралась ему изменить. И возможно, уже изменила. Если б с Государем, страдал бывший спецмедведь. Если б с благодетелем моим, я б ему специально и свечку бы подержал. А если б Лизка брыкаться бы попробовала, случае чего и за ноги бы подержал. ЦАРЯ НАДО ЛЮБИТЬ. Но какого-то постороннего князя. Не будет у тебя этого Елизавета. Я тебя люблю. Я тебя и убью. Не по себе кусок мяса утащить собралась. И мясо то какое?! Одна тухлятина, с червями. Действительно, князь Кабыздох-Охтинский страдал прогрессирующих параличом. Стареющий развратник спешил успеть взять от Лизы ВСЁ. Время бала в особняке Неубей-Семишкурных неумолимо приближалось. Лиза надеялась утанцеваться до упада. Граф заказал в кондитерской очень много очень хорошего мороженого. И занялся приготовлениями к зверскому преступлению.
  Бедные козлятушки, несчастные ребятушки. Ваш папа, козёл Елизаветъ возможно никогда вас не увидит. Скверная вещь мороженое.
  Едет коляска по просторам Малороссии. Добрые украинцы снимают шапки, кланяются незнакомой барыне и её барчуку. - Не к нам ли едет? Мы так истосковались по хорошей барыне. А эта определённо хорошая. Ишь, как улыбается. Захотелось нашего сала. Гарбузов наших захотела. Ещё и барчука везёт. Барыню зарежем, барчука в реке утопим. Ксюша чувствовала, что местные её уже любят. Хорошие мужики, думала. Но бабы здесь, думала. Одно, думала, наказание. Игорюнчик может и здесь загулять. Сколько брюнеток! Надо будет, надо будет взять с собой быка Анатолия Леоновича. ЕМУ ЗДЕСЬ ПОНРАВИТСЯ.
  День в усадьбе Арсеньева протекал безоблачно. Каркала на берёзе какая-то ворона. Где-то девки за селом пели мелодичные народные мелодии. Август. Всё созрело, только и следи, чтоб не перезрело. Не упускай времени. Пойдут дожди, Ксюша домой вернётся. Марфуша вышла на крыльцо, Арсеньев поманил её к себе. - Что это ты, Марфа, понимаешь ли, Игнатьевна, недостаточно перину в нашей спальне вытряхиваешь? Давно хотел тебе замечание сделать. Разве так надо перину в барской спальне соблюдать?! Не так надо! Пойдём со мной. Я тебе покажу, как надо блюсти барскую опочивальню. Марфуша ничего такого не думала. Марфуша ничего плохого не подозревала. Барин гневаются. Надо исправляться, пока не поздно. Огневаются, выгонят с работы, сейчас по Руси кризис какой-то бродит. Пропаду! Маманя осерчают. - Барин! А как надо? Игорь Викторович скорей не провёл, протащил дурёху в семейную опочивальню. Ох, бесстыдник. Пока Марфуша пялилась на одеяло, Игорь Викторович занимал позиции. С кем поведёшься, от того и наберёшься. Не хочется об этом, но тут без влияния быка АНАТОЛИЯ ЛЕОНОВИЧА не обошлось. Во всяком случае, Марфуша взверещала было, зажать, что надо не зажала. Юбка на голову, носом в подушки. - Ох! Ух! Ой, мамка! Ой, больно! Ой, барин!!! - Марфуша! Я Тебе Рубль Подарю! Надо сказать, добрый Игорь Викторович обещать обещали. НО ПЛАТИТЬ, НИКОГДА НЕ ПЛАТИЛИ. Так в недрах умирающего крепостного права зарождался российский капитализм. И его яркий представитель, Игорь Викторович Арсеньев, сейчас ехал верхом на Марфуше уже в четвёртый раз. Перепачкал семейное ложе останками Марфушиной невинности. Сопел и пыхтел как бык. И забыл обо всём, как легкомысленный юный телёночек. Но каркает, каркает в саду на берёзе КАКАЯ-ТО ПОСТОРОННЯЯ ВОРОНА. Наслаждайся, наслаждайся Арсеньев, попасись, вот ещё так сделай. Извернись и ещё эдак сделай. Получи удовольствие. Но помни! Есть муки ужасные. Есть козни сатанинские. И если ты что забыл, не беда. Можно и напомнить. - Барин. А вы мне, правда, заплотите? - Тьфу, на тебя, Марфуша. Какая ты корыстная.
  
  О, вихрь бала! Мы улетаем совсем в другой мир. И если Арсеньева там нет, сам виноват. Он сам сделал свой выбор. Ослепительный свет свечей. Дамы ослепляют своими нарядами. Мужчины все в ранге не ниже графа или на худой конец барона. Попадается много князей и княгинь. Но Государь Император с княжной Юрьевской сегодня не приехали. Княжна сегодня первый раз дала, и пожилой Самодержец Всероссийский переживал как мальчишка пятиклассник. МОГУ ЕЩЁ!!! НЕ ТАКОЙ Я ЕЩЁ СТАРЫЙ. Гремит оркестр, танцы всё какие-то дикие: вальсы, мазурки и прочие полонезы. Бал открывает хозяин, граф Неубей-Семишкурный. Никогда ещё он так плохо не танцевал. Трех графинь увезли домой с переломами ног. Княжна Долгоногая отделалась вывихом и поклялась, что на этот бал она больше ни ногой. А граф ждал удобного момента. Вот он, его страшный враг, развратный Кабыздох-Охтинский танцует с его Лизой. Он шепчет ей омерзительные слова. И она, подлая изменница, она чему-то улыбается. Ах, если бы знал граф. О чём думает его Лиза. Лиза думала об Арсеньеве. Она не могла, она не хотела забыть первую любовь. И сама нечаянно наступила Кабыздох-Охтинскому на ногу. Князь поморщился, а Лизе безумно захотелось мороженого. Забыться с блюдечком шоколадного, фруктового, на худой конец крем-брюле. Если съесть грамм 300-400, может быть мне станет легче. Муж стоит у блюда с мороженым и манит меня к себе. Какой он у меня всё-таки заботливый. Он любит меня. Лиза!!! Скоро ты узнаешь, что такое любовь пожилого эгоистичного спецмедведя. Она уже подошла к мороженому. Она уже взяла в руки ложечку. Сейчас зачерпнёт и попробует. - Да, Лиза. - Думал Неубей-Семишкурный. - Я тебе на бале подал яд. Покушай напоследок. И ПРОЩАЙ ЕЛИЗАВЕТА!!!!!! Твоя маленькая ножка уже не будет танцевать на петербургских балах. Твои золотые локоны почернеют от яда. Ты умрешь, Елизавета. Но что я буду делать, несчастный?! Я так любил тебя Лиза. Граф был готов отнять у Лизы мороженое и сам всё съесть. Но ему помешали. Кончился танец. Стайка дам налетела на столик с мороженым. И Лиза, как радушная хозяйка, естественно уступила возможность наслаждаться освежающим лакомством гостям бала. Мороженое ели и Голицыны, и Нарышкины, Трубецкие и Апраксины. Подошли Шереметевы с Демидовыми. Им тоже хватило. Неубей-Семишкурный был в лёгком обмороке. Лучшие фамилии России, одних Рюриковичей сколько переморил!!! Что я наделал?!!! Что я наделал?!!!
  ЛИЗЕ МОРОЖЕНОГО НЕ ХВАТИЛО.
  Прочь! Прочь отсюда больное воображение. Лети птицей на привольные просторы ридной Украйны. Как там юный prince Korovinski? Как там у него с гувернанткой? Не рано ли начинает?
  
  
  ГЛАВА 20. ВОРОНЫ ТЕБЕ ЗАХОТЕЛОСЬ.
  
  Да. Юному Саше было только 10 биологических козлиных лет. Но он вырос и окреп под солнцем юга. Именье, где скучали княгиня Коровинская и её пасынок, привольно раскинулось на берегу реки. Поселяне и поселянки встретили новых панов в целом приветливо. Хрен редьки не слаще. Теперь мы не крепаки. Случ чё, рванём когти. Но новые хозяева очаровали добродушных аборигенов. Княгиня, а такая простая, такая доступная. - Умилялись селяне. Жители Арсеньевки так Ксюшку хорошо помнили, вовсе не барыня была, кому только не дала. Залетела ворона в барские хоромы. Здесь, на новом месте, княгиня Коровинская встретила, наконец, искреннее уважение. Любовь завоюю. Они у меня завоют, повоют, повоют и полюбят. Но потом, всё потом. Ксюша наслаждалась солнцем, воздухом и отсутствием Игоря Викторовича. Не надо хоть следить день и ночь за кобелиной. А мальчишка пусть гуляет, пусть сопляк к самостоятельности привыкает. Не утонет, за что деньги гувернантке плотим? Пусть следит.
  Гувернантка m-lle Annette внимательно следила за юным князем Коровинским. Ей было всё интереснее следить. Она находила в процессе контроля за своим подопечным несколько неожиданные. Но весьма приятные стороны. Юный князь так хорошо сложен. У него античные выразительные черты лица. Выражается он иногда несколько невнятно. Что, например, должно выражать МЭЭЭ? Или БЭЭЭ? Но сколько экспрессии, сколько чувственности в этом юном. И ВЕСЬМА ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОМ ВАРВАРЕ. Ах, дикая варварская Россия. Мы, цивилизованные европейцы, должны их цивилизовать. То, что не успел сделать наш Наполеон. До чего не дошли руки у нашего Вольтера. Сделаю я, m-lle Annette! Я цивилизую юного варвара. Зачем он, скажем, купается в речке голышом? Ведь вокруг бродит столько нехороших местных женщин. Из простых. Достойно ли это prince Korovinski? Они могут нехорошо повлиять на его нравственность. Надо следить за нравственностью юного князя. M-lle Annette залезала в кусты и следила за нравственностью юного князя. Дни стояли жаркие. Самые небезопасные дни для нравственности. M-lle Annette замужем ещё не бывала. А годы брали своё, 21 разменяла.
   - Пан. - Хихикали сельские дивчины. - Приходите к нам на посиделки. - Меня маменька не отпускают. - Блеял козлёночек. Но по ночам ему снились то чернобровые украинские дивчины, то его строгая гувернантка. Будто бы выползает она из кустов, а он в реке, а она к нему... И дальше совершенно непонятно. НО ТАК ПРИЯТНО. Развязка наступила совершенно неожиданно.
  Но немного окунёмся в сладостное прошлое. Оно шелестит июньской листвой. Оно манит лесной северной русалкой. Сашик! Иди ко мне. Во-во. РУСАЛКА. Прекрасная лесная русалка, обольстившая царя Александра Николаевича, обольщённая и брошенная. Русалка, которою царь пренебрёг, прельстившись красотой нашей Ксюши. Эта русалка ничего не забыла и никому не простила. Отомщу! Решила она. Но мстить в пределах родного леса не рискнула. Здесь ведь Акулина Порфирьевна. Колдунья могущественная и родственница Ксюхи. Да и сама Ксюшка волшебница не из слабых. Нет, мстить надо подальше от родного болота. И вот со знакомой галкой послала она весточку на Украину, своим коллегам, русалкам. Попадутся Коровинские - мстите!!! Ах, юный князь. Ты так неосторожно купаешься в местной реке. Но самое страшное, сегодня Саша собрался купаться ОКОЛО МЕЛЬНИЦЫ. Самое русалочье место, самый омут. Он то, дурачок, заприметил там одну девчоночку. Одну красавицу из местных. Она ему улыбнулась. Купалась давеча, визжала так завлекательно. Ах, Саша, ты весь в папу. Самое время вспомнить твоего папочку.
  Куда ты скачешь, Игорь Викторович? Копыта не устали? Нет. Если что у Игоря Викторовича и устало, то только не копыта. А вот конь под Игорем Викторовичем притомился. Взмолилась Марфуша. Отпустите меня барин, мне кой куда сходить надо. Я к вам барин всенепременно ночью приду. А счас я писать хочу!!! - Фу, Марфуша. Барину такие интимности. С барами надо только о поэзии. Игорь наш Викторович, очччень поэтичный гимназист, в гимназии твёрдую четвёрку имели по русской словесности.
  Август. Как быстро августовская ночь опускается над августовским селом. Где-то зацвел папоротник, таинственный приносящий много счастья цветок. Кто его найдёт!! Такое счастье схлопочет. Даже и не знаю, сказать, что лучше его не искать, или сами догадались? Полной грудью вдыхал Арсеньев воздух родного села. Завистливо мычал Анатолий Леонович. - Врёшь! - Ухмылялся Арсеньев. - Все тёлки мои. На двух ногах лучше жить. А тебя велю кастрировать. Кто в доме хозяин? Я в доме хозяин. Есть ещё девки на селе. Есть ещё порох в пороховницах. С Ксюшей надо как-то решать. Сынок! Где ты, детуля? Что это? Что это летит и каркает?! НЕЕЕЕЕТ!!!!
  
  Когда нельзя, но очень хочется, то да. Это уже о Саше. О юном козлёночке. О наследном принце. Prince Korovinski оправились в лес погуляти. Вот как. Вот как. В лес погуляти. Но какой там на Украйне лес. Сашура попёр на речку, прямо к мельнице. И не ел, как следует, только утренний кофэ выпил. Организм ослабленный, где ему со здоровущей опытной русалкой совладать. Тут и матерый мужичинище не совладает. Не застал Саша у плотины ту черноглазую малолетку. Не купалась сегодня, папаня на рынок уехали, дочке велел дом сторожить. И полез Саша в воду. В отличную тёплую речную воду. Здесь в омуте так приятно понырять. Ещё сома поймаешь. Такой, говорят, вкусный. Что это, кстати? Наверное, сом. Гувернантка m-lle Annette спешила за своим бойким подопечным. Какой резвунчик, думала она задыхаясь. Крик. Жалобное блеяние там на реке. Помоги...Буль Буль Буль. Спасииии.....!!!!
  Белые руки обвивали его шею. Жадные губы ловили неопытные губы невинного дитяти. И ЗАГЛУШАЛИ ПОСЛЕДНИЙ КРИК НЕВИННОСТИ. Глубок украинский омут. Холодна на дне вода. Русалка била хвостом, помогая себе погрузиться на максимальную глубину. - А хороший будет. А вкусный. - Думала она. Саша уже и не булькал. Он уже почти погиб. И погиб бы prince Korovinski. Съели бы раки на дне речном. Но гувернантка m-lle Annette успела вовремя! Она увидела, как мелькнули над водой в последний раз трусики её подопечного. Зеленющий противный рыбий хвост взметнулся в воздух. И всё кануло в водовороте. M-lle Annette, будем её называть в дальнейшем Аня, сбросила платье. Юная француженка махнула с обрыва. На что способна настоящая любовь! Она не разбилась, она погрузилась на дно омута. И схватилась с русалкой. Руки у той были заняты Сашей. И потом она не ожидала. Она была ошеломлена такой дерзостью. Меня! В моём же омуте! Да что она себе позволяет?! За хвост то зачем?! За хвост?! Больно!!! - Подлая рыба. - Думала m-lle Annette, вырывая Сашу из цепких русалочих рук. В конце концов, она укусила русалку. Та от растерянности выпустила Сашу и пока думала было позвать на помощь подруг русалок, Аня уже поднималась на поверхность с драгоценным грузом. - Глянь! Баре-то. Баре-то там, на речке шуткуют. Совсем с жиру бесятся. - Говорили, проходя мимо хохлы. Но никто не вмешивался. А гувернантка делала Саше искусственное дыханье. Она согревала его холодное тело. Она делала ему массаж. В общем, все нужные и ненужные в этом случае вещи Аня сделала. И случилось чудо, козлёночек открыл глаза.
  И встретил взгляд молодой, но очень опытной француженки. Такой говорящий, такой выразительный взгляд. Взгляд говорил.
   - Ты ещё слаб. Тебе ещё надо отдохнуть.
   - Нет. Я уже отдохнул.
   - Здесь на солнце тебе головку припечёт.
   - Можно и на солнце.
   - Солнце увидит и маменьке скажет.
   - А я не боюсь.
   - А меня уволят.
   - А я на тебе женюсь!!!
   - Сначала в гимназию поступи.
   - НЕ ХОЧУ УЧИТЬСЯ!!!
   - А чего? Чего ты хо ччч шшш... не так не сюда вот тааак Ох Как ХХХ шш шшш оооо. - На каторгу тебя, старая грымза!!! - Это уже другой внутренний голос. - Я не старая! - Защищалась. - Мне двадцать только в прошлом году стукнуло. - А если кто здесь стукнет? Саша никому не скажет. Ведь ты никому не скажешь, Саша?
  И мы тоже никому не скажем. Дело давнее, 19-й век, как никак. Как счастливы они оба. Забыта русалка, она сидит себе в омуте, царапины зализывает, плачет. Хорошо её наша Анечка отделала. Может и вправду, поженим. Может это - судьба!
  Но роман стремительно уходит в свободный полёт. И в когтях у хищной птицы всё тот же, наш незабвенный. Наш глубоко порочный. Самый обаятельный и привлекательный.
  Игорь! Викторович!!! Тьфу, на него.
   - Глаза у меня открылись! Как жена за порог, так девке под юбку. Ну, будешь у меня знать! - Я не бууу!!! Акулина Порфирьевна, Я НЕ БУУУУ!!! Только не быкуУУ! Нет. Только не быку. Я не перенесу насилия. Я же муж. Мне стыдно. Ворона несла жалкого грешника в лес и что-то обдумывала в полёте. Никто не заметил таинственного исчезновения. Марфуша проссалась, сунулась было ночью к Игорю Викторовичу. Ан, Игоря то Викторовича то и нет. ОПЯТЬ ПРОПАЛ.
  
  
  ГЛАВА 21. Средь шумного бала, случайно,
  
  Гости разъезжались из дома Неубей-Семишкурных. Гремели кареты, кучера погоняли лошадей. Весь цвет аристократического Петербурга в панике бежал из проклятого дома. Но убежать успели не все. На лестнице, на той самой лестнице, по которой княгиня В догоняла князя В. И ПОЧТИ ДОГНАЛА. На той самой знаменитой лестнице следы поспешного неудавшегося бегства. У парадного подъезда следы. Даже в зале, некоторые не успели убежать. В зале очень ощутимые следы. - Что я скажу Государю?! - Мучительно думал граф. Слуги поспешно мыли пол и лестницу. Сказать, что ничего не было? Но было. Было! И ещё как. Так вот отчего сдохла лошадь! А Лиза? Кроткая и доверчивая Лиза растерялась. Так весело танцевали, так хорошо кушали мороженое. Почему? Она доверчиво глядела в глаза мужу. Она ничего не подозревала. Князь Кабыздох-Охтинский не успел попробовать мороженого. Его не пронесло и он уехал всё ещё на что-то надеясь. Порочные взгляды порочного князя не зажгли в груди у Лизы ответного чувства. Я другому отдана, твёрдо думала она. Буду век ему верна, а когда умрёт, уйду в монастырь. И ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ ПОЙМЁТ. Кого он потерял. Как он там?
  
  Лишь очи печально глядели. А голос звучал так дивно, кто не узнает это до боли знакомое: КО-КО-КО. - Как я низко пал! - Думал Игорь Викторович. - Правда бык Анатолий Леонович мной не заинтересуется. Курятник тускло освещала августовская луна. Ах, не та луна сладостного июня. И нет рядом задумчивых подружек, коров из родного барского коровника. Акулина Порфирьевна унесла Арсеньева в какой-то подозрительный, уж не её ли, курятник. Курицы с осуждением глядели на Арсеньева. - Нас и так много. Корма на всех не хватит. - Надолго ли я сюда? - Приходил в себя Игорь. - А вдруг навсегда?!!! Не может, не может этого быть. НО ТЫ НАРУШИЛ КЛЯТВУ СУПРУЖЕСКОЙ ВЕРНОСТИ. Било в куриные мозги страшное предчувствие. Они свободны от моральных обязательств. А царь, он так далеко. Царь на Руси один, а куриц слишком много.
  Как ни странно, в этот момент, в этот безумный момент, в далёком Петербурге юная княжна Юрьевская шепнула своему венценосному возлюбленному. - Сашурик. Я, кажется, подзалетела. - Будем рожать! - Твёрдо сказал её венценосный властитель, в душе тут же передумывая: Если мальчик, сделаю Наследником. А этих, оставлю Великими Князьями. Хватит с них. Давай для верности повторим.
  И как звон отдалённой свирели, рыдала где-то Лиза. Она поняла, что муж её любит не так, как она думала. Как-то не так, непонятно как.
  И заскрипела дверь курятника. Как в ту страшную, незабываемую ночь. Сейчас войдёт. И с ножом. Игорь Викторович спрятал голову под крыло.
  Не повторяются. Не повторяются лучшие минуты нашей жизни. Ни Аустерлиц с его высоким небом, ни Гулаг, где небо с овчинку, ни Курск, где вообще одна чернуха. Ничто не повторится. А в курятник вступил большой чёрный петух. Куры оживлённо закудахтали: Наш-то. Наш-то. Сам пришёл. Бабы, чур, со мной. Нет, со мной, со мной, эта курица здесь не стояла. Та курица здесь не занимала. А эта втируша. Что голову под крыло спрятала? Думаешь, он к тебе пришёл?! Петух направлялся к Игорю Викторовичу. Некоторое время Арсеньев думал, что это сон. Потом он пытался куда-то бежать, все курицы в таких случаях почему-то бегают. Ни одна ещё не убежала. Когда петух оседлал Арсеньева и больно крюнул его в гребешок, когда Арсеньев подвергался грубому насилию, когда куры возмущённо кудахтали. Игорь, не вспомнил ли ты тогда могучие и нежные прикосновенья твоего первого любовника? Не жалел ли о первой, памятной любви? Кто знает. Мужская душа потёмки. Трахал он точно, лучше. Но и сейчас было больно. Несчастные куры. Петух, а это была, конечно, Акулина Порфирьевна. Петух наслаждался и как опытный развратник ещё раз, до крови, клюнул Игоря Викторовича. - Весь гребешок раскровянил. - Ужаснулся тот. Всю ночь после ухода петуха куры гоняли Арсеньева и клевали. Бессонная тягостная ночь. - Надо ещё яйца нести. - Ужасался Арсеньев. - А я не знаю, как это делать? Смутная мысль о курином бульоне тревожила душу. Слишком дорого я плачу за неумелые ласки Марфуши. То-то плачет, бедная. Вернулась, а барина нет. Кто-то её теперь пороть будет. Мысль о Ксюше всё чащи и чаще беспокоила его. Не обидела бы Сашу. - Эта совершенно неожиданная для него мысль, так его удивила. Похоже, я созреваю для семейной жизни. Это так неожиданно. Так скучно, так ответственно. Но лучше быть плохим отцом, чем хорошей курицей.
  По утру, петух снова изнасиловал Арсеньева. К вечеру у него возникло странное ощущение. - Я, кажется, сейчас снесу яйцо?! Игорь Викторович снёсся. И не успел он насладиться новым ощущением, не успел он порадоваться своим достижением. Пришла Акулина Порфирьевна, уже в своём подлинном облике. Ушла и яйцо унесла. СЪЕСТ. - Ужаснулся Арсеньев. - Яичницу сделает. А ведь мог бы быть цыплёнок. Мог бы жить, по травке бегать, мне бы сказал. - Спасибо тебе мама-папа, за перенесённые страдания. Я теперь вырасту настоящим петухом. Читатель уже чувствует, что в новом облике Игорь Викторович резко умственно деградировал. Куриные мозги, конечно не для российского гимназиста. Думал бы своими мозгами, догадался бы подумать: А КАК ТАМ ЖЕНА ТО, ПОД НЕБОМ ЮГА???!!! Опасное небо. Опасный климат. Опасный возраст. Ксюша-то у нас молодая. Впервые без мужа. Может ребёнка постесняется? Козлёночек! Мамочка тебя постесняется? - Не мешай!!! Мы с m-lle Annette сейчас проходим такую интересную тему! ФРАНЦУЗСКУЮ ЛЮБОВЬ!!! С кем же её и проходить, как не с француженкой. Анечка! Анечка!!! Молчи любовь, молчи. Как хорошо, что их никто не видит. Они уже под сенью могучих дубов, среди зреющих дынь, арбузов и прочего, разного. На бахче они, то есть. И как они сюда добрались, и когда всё это кончится. Алексаша думает, что никогда. Анечка молчит, для любимого она готова на всё. И уже не боится. На каторгу, так на каторгу. Один раз живём.
  Один раз живём. - Думает и Ксюша. Она гуляет в парке. Совсем забыла о приёмном сыне. С ней Таня. Она расцвела под небом юга. Смотрит на задушевную подругу. Задушевная подруга задумалась. Танька, конечно, хорошо. Но захотелось вдруг чего-то фундаментального. Основательного чего-то. У Игореши, что ни говори, это получалось. Эттто у него даже очень получалось. А тут что, одни мужики. Княгине с ними НЕЛЬЗЯ. Только завоевала уважение местного населения, рисковать ради такого пустяка. Ах, проезжего бы гусара. На худой конец, соглашусь и на кавалергарда. Но пусто всё. Звенит южная муха, норовит прелести двух красавиц попробовать на вкус. Вкусные то вкусные, да не для нас. АТАС!!! Вот мчится тройка удалая, мимо усадьбы князей Коровинских проехала? Нет, остановилась. Неужели ОН, гусар?!
  Она жадно глядела на дорогу. Таня тоже жадно глядела на дорогу, но ей не полагалось. Местные тоже жадно глядели на дорогу, да что после бар останется. Известно, им пироги да пышки, нам, сельским, синяки да шишки. - Может князь какой? - Чего они, князья, будут по жаре таскаться? Это только мы как две дуры какие. - Кто знает, может князь Ермолов-Барятинский проездом с Кавказа. - Ну и дура ты Танька, ну и дура. Они сейчас Шамиля воюют. Высокогорный аул. Гуниб называется. Во! Ах, если бы хоть граф!
  А и вправду граф. Граф Неубей-Семишкурный. Государь Император объявили ему своё Высочайшее НЕОДОБРЯЮ! Только в Крымской войне обделались и теперь опять? Это уже слишком, граф. Даже личные заслуги спецмедведя перед лично Государем Императором не спасли его. Пришлось ехать в ссылку. На Кавказ, куда ж ещё? Как жаль, что Шамиля уже поймали. - Думал спецмедведь. Может в Калугу заехать и ещё раз его поймать? Но два раза одного и того же Шамиля ловить не полагается. Поеду прямо на Кавказ и поймаю там ещё кого-нибудь. Шкуру спецмедведя граф вёз с собой. Пригодится. Переоденусь медведем, залягу на горной вершине и стану следить. Переловлю всех мюридов, наибов и прочих подозрительных. Там столько подозрительных, только лови, спецмедведь. Государь Император оценит. Вернусь домой с победой. А князю Кабыздох-Охтинскому устрою козью морду. Пасть порву и не пикнет. ВЫЗОВУ НА ДУЭЛЬ!!! Спецмедведь хорошо на дорогу начитался Лермонтова Михал Юрьевича. Графа Льва Николаевича сочинения тоже проштудировал. Дрожи Кавказ! Если замирился, готовься снова замириться. Первый раз не считается. Надо чтоб под правильным руководством, под руководством графа Неубей-Семишкурного. Пока до Кавказа доедешь, медвежью шкуру десять раз моль съест. Граф остановился в пути, чтобы пропылесосить шкуру. И вообще, отдохнуть.
  Так встретились они, роковая красавица Ксюша, спецмедведь тогда честно отвернулся, не подглядывал и Ксюшу не мог вспомнить. А Ксюша видела спецмедведя только в медвежьей шкуре. Шкуру она узнала. Но графа. НЕТ. Эти две души, вовсе не созданные друг для друга, не произвели друг на друга никакого впечатления. Ксюша угощала графа лёгким ужином в парадной зале своей украинской резиденции. Как аристократично, думала Ксюша, но в такую жару лучше бы чего-нибудь лёгонького. Юный prince Korovinski наконец заявился. Синяки под глазами, пересохшие губы, родная мама тут конечно бы обо всём догадалась. И немедленно уволили бы m-lle Annette. Но что с мачехи возьмешь? Ксюша глядела на графа порочным взглядом и разочаровывалась всё больше и больше. Разве ж это граф?! Толстый. Старый. Противный. Повезло Лизке, нечего сказать. Мой то, Игорёша то, молодец, красавец, ни за что ни за какого графа не променяю. Как он там без меня? Небось, гуляет вовсю? Забрался на какую ни есть бабу и... Надо было уволить Марфушку. Так и есть. Оседлал.
  
  
  ГЛАВА 22. Пространственно-временные сдвиги.
  
  Акулина Порфирьевна, оседлав Игоря Викторовича, хлопала крыльями, кукарекала и добилась-таки от него очередного удовольствия. Арсеньев не то чтобы стал привыкать. Но смирился. Ну что ж, что петух? Не бегемот же. Больно, но нам, Арсеньевым не привыкать. Опять снесу яйцо. Интересно какое: беленькое или коричневое? Будни профессиональной курицы затягивали Арсеньева в глубокий омут. Но Ксюша всё-таки угадала. На другой день Арсеньев впервые за последние дни гулял. Кур выпустили попастись, пощипать травки. Акулина Порфирьевна огородила поляну лёгким заклятием. От нечистого глаза, от лёгкой руки, а вы, куры, чтоб за поляну ни-ни!!! Чур, на вас.
  Села в ступу и улетела. Арсеньев остался один. О чём думал он в тот, достопамятный полдень? Так, ни о чем. Что вот, мол, опять гуляю. Что вот гуляю, мол, в том самом месте, что и тогда гулял. Как там мой козёл? Вспоминает ли свою козочку? Забрался тогда на меня. Я только-только удовольствие начал получать, а он взял от меня своё и убежал. Все мужчины одинаковы. ВСЕ КОЗЛЫ!!! Арсеньев почему-то не имел в виду себя. Психология моего героя перестраивалась со страшной силой. Видимо есть в куриной психологии что-то губительное для настоящего мужчины. Что-то такое не наше, не мужское. Что именно, ах, если бы знать, читатель? Тайна сия велика есть. И кто её узнает, кто сумеет сообщить благодарному человечеству? Прошу тебя, любезный мой читатель, будешь в следующем перевоплощении курицей, обязательно сообщи нам. Что там такое в куриных мозгах? Чем она курица отличается от лошади, скажем? Или от верблюда. Немедленно напечатаем твою корреспонденцию.
  Тем временем. Тем временем произошло следуюшее.
  Развесил варежку? Так я тебе сразу и скажу.
  Сначала.
  К кому бы ещё сначала наведаться? Как там моя Лизка? Одна. Без мужа. В развратнейшем Петербурге, воистину в городе адовом. Сколько кавалергардов, гусар и прочих там, камергеров. Впрочем, за Лизу я спокоен, хорошая нравственная девушка, вся в меня, я такой была, в мои 75 на мужчин хоть бы глазом. Глаза уже не действовали. Лучше поинтересоваться как там: Ксюша, Алексаша, Александр Николаевич, наши таинственные девочки с их романтическим промыслом, Нечаев!!! Как и забыли, злодей Нечаев, как он у нас там, не завял? Как там Неубей-Семишкурный, в дорогу не собирается? А няня то Степанида!!! Няня Степанида!!! Ведь у неё РА ДИ КУ ЛИТТТТ!!!!
  Значит, пасётся наш Игорь Викторович, пасётся. Вдруг слышит: Цып, Цып, Цып. Ведь предупреждала его Акулина Порфирьевна. Предупреждала, какие в лесу бывают. Цып. Цып. Цып. Скольких в лесу таких съели, чересчур доверчивых. А он пошел, смело пошел к краю поляны. Он заглянул в бездну. И бездна охотно посмотрела на Игоря Викторовича. Какая-то волосатая морда протягивала ему семечки. А жадная Акулина Порфирьевна кур семечками не кормила. А столбовой дворянин Арсеньев истосковался по белковой пище. Как у вас там, на Рублёвке, говорят, бацильного захотелось. - Кушай, цыпочка, кушай. - Шепчет леший. И к Арсеньеву руку тянет. Игорь!!! Только не это. Только не это, Игорь. Ну разве нашего курёночка вразумишь? Совсем обалдел, пошёл в руки. Леший его, цап. И в кусты. Ко-ко-ко. Ко-ко-ко? Куда? Куда? Куда? А я откуда знаю?
  
  В горных саклях аксакалы собирают виноград.
  Два шайтана проскакали на вечерний газават.
  И устроили мюриды предосенний натюрморт.
  Тридцать витязей убиты.
  А зачем?
  Не знает черт.
  Дураков не жнут, не сеют.
  Им бы только воевать.
  
  Едет наш Неубей-Семишкурный на войну, едет. А война то уже почти и кончилась. С героями это сплошь и рядом случается. Только соберутся, уже даже и поедут, почти даже и приедут. Ан, без них кончили, чуть-чуть и опоздали. В аккурат к награждению подоспели. А награды получать, это большой и ответственный труд, усталый вояка не справится. Свежему человеку как раз под силу. Подставит грудя, только вешай.
  Неубей-Семишкурный готов, граф спешил делать добрые дела, облегчая жизнь фронтовикам. Тройка мчалась по просторам ставрополья, приближаясь к северному Кавказу. Казаки неодобрительно поглядывали , ишь скачет, ждут его там чеченцы, не дождутся. Для дураков у них ещё подвалы найдутся. Без всякой, без охраны, да на Кавказ попёр. Видали там таких молодцов. Неправда ваша казаки. Есть на Северном Кавказе хорошие гостеприимные хозяева. Не оскудело ещё горское гостеприимство. Глядите, глядите, как Неубей-Семишкурного принимают. Хозяин сакли, добрый обаятельный мужчина с красивой крашеной бородой. Не режет Неубей-Семишкурного, секим башка не делает. Барашка режет, шашлык делает. Виноградом угощает. Кумысом поит, граф пьёт. Хороший напиток, в голову немного бьёт. Но граф на голову крепок, пьет, не хмелеет. Песни поёт, хороший добрый хозяин подпевает, да подливает. Подливает, да посмеивается. Весело то как. Гораздо лучше, чем во лживых сочинениях графа Льва Николаевича. Какие там кавказские пленники. Я граф Неубей-Семишкурный сам кого хошь пленю и в плен возьму. Спать хочется.
  
  Игоря Викторовича несла нехорошая лиса за тёмные леса, за всё то же болото, ГДЕ ЧЕГО ТОЛЬКО НЕ ВОДИТСЯ. Леший явно веселился. Курятины он, очевидно, не ел, Арсеньев зря забеспокоился. Но КУДА? КУДА? КУДА он Игоря нёс?!
  
  Пока суд да дело, сделаем перерыв.
  Пропадай Арсеньев, но не мешай действию романа.
  
  Лиза за полночь засиживалась в опустелом особняке графов Неубей-Семишкурных. Она читала романы, романы о любви, романы о дружбе, романы о замечательных приключениях и замечательных героях. О графе Монте-Кристо, вот это был граф, не чета моему Неубей-Семишкурному. Дважды приезжал князь Кабыздох-Охтинский. Лиза НИКОГО НЕ ПРИНИМАЛА. Если моего убьют на Кавказе, уйду в монастырь. Интересно, что там сейчас носят? Наверное, чёрное с белым. Буду питаться исключительно грибами и брусникой. Август дотлевал над гранитами питерских набережных. Уходили яхты в море. Великий Князь Романов-Кутейкин предлагал Лизе покататься. Она пожаловалась на него Государю Императору. Вестей от мужа так и не было. Уехал на Кавказ и пропал. И жизнь Лизина очевидно тоже пропала. Уехать в деревню она всё-таки не решалась. Если муж подаст весточку, она должна быть готова придти на помощь. Спасти пусть не любимого, но данного ей богом на всю жизнь, законного супруга. Кабыздох-Охтинский приезжал в третий раз.
  
  Ко-ко-ко. Ко-ко-ко. Не ходите далеко. Это Арсеньев кудахтал лешему по пути. Далеко-то как забрались. - Курочка. - Шепелявил леший. Явно издевался. - А я знаю, кто ты такая. Я всё в лесу знаю. Я лучше Акулины Порфирьевны всё знаю. Я САМЫЙ ГЛАВНЫЙ!!! А вовсе не Акулина. - Отпусти. - Кудахтал Арсеньев. - Я. Я пожалуюсь Акулине Порфирьевне. Всё про тебя скажу. Не имеешь права меня похищать. Я любимая курица Акулины Порфирьевны. У нас с ней сегодня свидание. Интимное. Леший призадумался было на ходу. - Значит пожалуешься? Всё скажешь? Да? НИЧЕГО ТЫ УЖЕ НЕ СКАЖЕШЬ!!!!!
  Широко размахнувшись, леший метнул глупую курицу в болотную трясину. Отчаянно хлопая крыльями, Арсеньев пропадал. На этот раз всерьёз и НАВСЕГДА. Пучина затягивала несчастного гимназиста. Ведь я птица. Меня не должно затянуть?!!! Что это?? Какие могучие силы пришли в действие!! Не надо было Марфушу трогать.
  Да, это была не обычная трясина. В глубине леса, среди заповедного болота, скрывалась пространственно-временная воронка. Арсеньев полетел вниз по суживающейся спирали. И выход у него был только один. Вылететь где-то вверх лапами и угодить кому-то в суп. Прощай, гимназист.
  
  
  ГЛАВА 23. НЕПОСЛЕДНЯЯ.
  
   - Елизавета! - Шептал мерзостный Кабыздох-Охтинский. - Ты должна быть моей! Я тебя осыплю бриллиантами. САПФИРАМИ. ИЗЗЗУМРУДАМИ!!!! - Вот уже. До изумрудов добрался. - Устало думала Лиза. Князь застал её врасплох. - Уволю горничную. Дворецкого уволю! ВСЕХ. СЛУГ. УВОЛЮ!!! Но, однако, куда он лезет? Ну и князь? У них там все такие? Бойкие. Что за место, Охта, что за князья?!!! Туда нельзя, князь!!! Князь рвал на Лизе платье, добираясь до самого интимного. Молодая женщина, чего греха таить, ещё девушка, у Неубей-Семишкурного что-то не получалось, Лиза терпеливо ждала и теперь, не ожидая ничего такого, попала в ужасное беспомощное положение. СЕЙЧАС. КНЯЗЬ. ЕЁ. ОБЕСЧЕСТИТ.
   - Барыня. Там какие-то пришли. Каких-то ценных пушных зверей предлагают. - Слова кухарки, единственной из слуг кто оказался на месте в трудную минуту её жизни. Роковые слова спасли и жизнь, и честь беспомощной графини. Она спряталась за ширму. В комнату вошли две юные девушки. О КОЗЁЛ ЕЛИЗАВЕТЪ! Если бы мог ты представить, как ты встретишься со своими дочерьми. Козлиное сердце не камень. Внутренним взором Лиза конечно всё всё угадала. Но ничего не поняла. Кабыздох-Охтинский, позеленев от злости, вынужден был покинуть покои графини. Счастье было так возможно. Но он НЕ УСПЕЛ. - Лисичек предлагаем. - Пели хором две сестрички, хитрые как лисички. - Лисичку чёрненькую. Лисичку рыженькую. И лисичку беленькую, местную, из заполярья к нам забежала. - Хорошо, девочки, что вы ко мне забежали. - Думала Лиза. Подлец, однако, этот Кабыздох, всё платье изорвал. Агафья. Расплатись с продавщицами. Да смотри, не скупись! - Не поскуплюсь, барыня! - Проквохтала кухарка. Думая своё. За таких то захудалых, да сомнительных лисиц. Ещё и платить. Они у нас за городом бесплатно бегают. - Возьмите девоньки. Вот вам по рублю за каждую лису. Итого три лисы, три рубля. И идите. И идите. Девочки вышли, вздыхая, ах, не вышло, не пошла сегодня коммерция. Жадная какая барыня. Лисичек жалко, ну да где наша не пропадала. Уже на улице, в тусклом свете фонаря, их остановил громкий окрик. Лиза, выбежав на балкон, в каком-то интуитивном порыве, бросила им сверху пригоршню золотых червонцев. - За доброе дело я плачу щедро! - Подумала было она. Не сознавая, что это её судьба, её кровиночки, её козочки, удаляются по сумрачной петербургской улице. И, может быть, никогда, НИКОГДА, никогда, она их уже не встретит. Страшные повороты устраивает нам судьба, только оглядывайся вовремя. Ушли. НАВСЕГДА УШЛИ.
  Чтобы передохнуть и вытереть слёзы, загляну к юному prince Korovinski. Он, конечно, опять блядует. В молодости как начнёшь, остановиться очень трудно. Разве что мама выпорет. Ну а если мачеха, да ещё и такая как НАША КСЮХА. Всё, сливай воду.
  Первое, что подумал юный донжуан, просыпаясь после того памятного дня, было. Неужели это было?!!! Здорово то как! А может, это мне приснилось? А КАК СТРАШНО БЫЛО ПОД ВОДОЙ. Пойдём сегодня опять купаться? А вдруг. Она. На меня. Обиделась???
  За завтраком он мучительно пытался угадать. Обиделась? Нет, не обиделась. Всё-таки обиделась. Отвернулась. Может я, что не так сделал? Может? надо было сделать больше? Ему очень захотелось немедленно сделать. И сделать больше. Он уже чувствовал, что он может сделать больше. Хорошо, что мачеха не заметила. - M-lle Annette. Аня! Анечка!!! - Прошептал он, выходя из-за стола. - Шшш. - Прошипела перепуганная гувернантка. Не дай бог, заметят. Она поспешно увела неосторожного красавчика в сад. Оттуда они устремились к реке, к пленительным водам навсегда подружившим их. Ах, как неравно было их положение, простая французская гувернантка и знатный русский козёл. Ещё козлик. Пылкий и неосторожный. И молодая. Страстная. Француженка. Уже не девушка. Опытная женщина. Педагог по профессии. Гетера, гейша, парижская этуаль по призванию? Нет. Всего лишь застигнутое внезапным ураганом страсти, такое же наивное дитя, что и он. Могла ли она противиться? Могла, но не хотела. После вчерашнего, чему же и противиться? Всё, кажется, позволила. - Prince Korovinski. Не спешите, prince. Саша так спешил, он так торопился. Можно было его понять. А вдруг за ночь разучился?!!! Под деревом была тень, какая-то птица подглядывала, та самая, что послали с севера со спецзаданием. - Не справилась. - Думала птица. Теперь мне наша русалка хвост вырвет. Но кто же знал, что местная, такая растяпа. Тоже, русалка. Разжирела на украинских сомах. - Тихо. Тихо. Тихо. Не спеши. - Шептала Annette своему любовнику. Забыл куда. Да сюда, сюда, глупыш. ВОТ. ТАК. Так! Так!!! Ещё, ещё мой гунн, мой повелитель. Мой юный Атилла. Ох. Умерла.
  Саша испугался было, что и вправду умерла. Пришлось оживлять. Это у него так хорошо получилось, что m-lle Annette уж очень оживилась. Забралась на Сашуру сверху и понеслась в прелестнейшем танце. И раз, два, три. И раз, два, три. И раз, два, три. Нескончаемой чередой тянулись фигуры. Один танец сменял другой. Ах, какие древние танцы. Ах, какие юные чувства. - А если. У нас. Будет ребёнок?! - Вдруг подумала m-lle Annette. Козлик ни о чём таком не думал. Весь в папу.
  О, Игорь Викторович! Если летишь ты в кругах пространственно-временной спирали, приближаясь к концу. Если тебе нечем себя занять, вспомни о сыне, какой он у тебя молодец. Об одном только жалеет душа моя. Одно вспомнит. Где ты, крепостное право?! Ау? Право первой ночи. Да ты для нас, для самых прогрессивных, для самых продвинутых из дворянской интеллигенции. Ведь скольким можно вставить. А теперь, нельзя. Теперь не полагается.
  Будто бы. И теперь можно. Хороший козёл и теперь не пропадёт. Давай, Сашенция. Заканчивай с этой старой девой. Посмотри скильки дивчин, сколько девок на реке, возятся, визжат. Якобы барина в упор не видят. И среди них, всех краше, всех резвей. Та черноокая, как грезил ты о ней. Созрели груди, спелый виноград. И рада барину и барин будет рад. Ей, чернобривой, грезится о том. Что добрый барин подарил рублём. Не будем жмотничать, Сашура. Не станем брать пример с папули. Подарим девочке рубль. Он ей понадобится. Будет рожать, очень даже понадобится. Ну а пока, прекрасна любовь в августе месяце, всё созрело, m-lle Annette, ты многое сумела. Развратный Запад губит нашу молодёжь, все нехорошие примеры там найдёшь. У нас другое, мы здоровы телом..., m-lle Annette опять чего-то захотела. Ах, это она пописать пошла. Ну, отдохни, Сашенция, отдохни малыш. Саша отдыхал, глядя на мир божий. Как прекрасен ты, божий мир, создан исключительно для меня. Для юного козлёночка. Вот чем, оказывается, занимаются взрослые. Притворяются, а вот они какие. Я тоже буду притворяться. И делать так и только так. И ещё и иначе? Хотя, кажется, m-lle Annette сказала, что больше уже ничего не придумаешь. Проверю. Обязательно проверю. Сколько можно проверять! Вон сколько девчонок на реке, проверяй, да проверяй, до осени не управишься. Маменька, правда, говорила, что местные могут побить. Теперь не крепостное право. Жаль, что я родился с опозданьем, но рано или поздно, но все девочки будут моими!!! Ура, козлёночек.
  Вернулась m-lle Annette, она прописалась, она потеряла своего легкомысленного возлюбленного. - Что он так глядит на меня? - Замирая, думала она. - А интересно, можно сразу с двумя? - Думал он. Ещё и в гимназию не пошел, а уж всех, уж всех превзошел. Юный Арсеньев, быть тебе героем нового романа. Герой нашего времени, вот он, застёгивает, то, что в 19-м веке полагалось застёгивать. M-lle Annette глядит на него жадным, порочным взглядом.
   - Что, уже больше ничего не будем? - Говорит её взгляд.
   - Надо оставить для других. - Говорит взгляд Саши.
   - Я тебе уже надоела? - Кричит взгляд m-lle Annette.
   - Нет, почему, в плохую погоду и с тобой можно.
   - А в хорошую?!!! - Неужели этот вопль души не слышат окрестные дубравы.
   - А в хорошую я пойду с девочками погуляю.
   - Ну, хочешь, я тебя с хорошей девочкой познакомлю? - Сдаётся m-lle Annette. И козлёночек хочет. Избалованный барчук согласен, чтоб его познакомили. Самому уж и лень уж? До чего разложилось российское дворянство, крепостное право испортило не только крестьян, но и дворян. Они уже ленятся и за девками ухаживать. Поставляй им на дом, может тебе её и в постель положить и свечку подержать? Нет! Наш Игорь Викторович был не такой. Темпераментный и неутомимый Казанова, опытный ловелас, пылкий Дон Гуан, он не допел своей лебединой песни. И автор сейчас жалеет несчастного сладострастника. Ну чем он виноват? Ну, за что?!!! На кого ж мы быка Анатолия Леоновича покинули, куда ж он теперь без Игоря Викторовича? Вернёмся. Вернёмся в наш коровник.
  
  
  ГЛАВА 24. ЛЮБОВЬ. ЛЮБОВЬ. И В СУДОРОГАХ И В ГРОБЕ.
  
  Глубоко порочный и мечтательный дядя Гриша остался один. Барин куда-то уехал. Новая барыня куда-то уехала. Новые коровы, о необходимости которых так долго говорил Игорь Викторович Арсеньев, так ещё и не появлялись. Да и не лежала душа дяди Гриши к толстым и породистым голштинкам. Изящные, бойкие в движеньям, обольстительные местные коровы. Скольких их познал дядя Гриша на своём веку. Новая корова, что то появлялась в хлеву, то исчезала, исчезла бесследно. Дядя Гриша помнил эту корову. У него были к ней сложные противоречивые чувства. Хотелось, то прильнуть к корове, сделать с ней, то, что делает, настоящий самец, бык производитель, заласкать корову до умопомрачения. Но вспоминалось, как подло поступила эта корова с ним, с дядей Гришей. Если б не хозяйка, если б не эта выскочка, подлая Ксюшка. О, я бы знал. ЧТО ДЕЛАТЬ С ЭТОЙ КОРОВОЙ. Игорь Викторович, ты нажил себе страшного врага. И лучше тебе остаться курицей, раз уже человеком не сумел. Дядя Гриша шутить не любит.
  
   - Бабушка! Бабушка! Гляди нам, сколько денег барыня дала!!! Ура! Теперь нам хватит на платья. Пойдём на бал!!! - Ох, баловницы. Рано вам по балам шастать. Глядите лучше, какую курочку нам бог прислал, на нашу бедность. Прихожу с огорода, сидит в углу. Уже яичко снесла. Можно будет её и в бульон. - Не надо! Не надо, бабушка, в бульон. Мы будем с нею играть. Юные охотницы, в глубине души, добрые, сентиментальные девочки, накормили, напоили ключевой водой ничейную курицу. Она что-то недовольно квохтала, вся перемазана была в болотной грязюге. Ну и что? И у нас на севере, тоже бывают болота, мало ли какая курица заблудится, попадёт в болото, а потом поменяет хозяев. Все куры одинаковые и читатель совершенно напрасно охнул, представляя себе встречу мамы и дочерей за хорошей тарелкой крепкого бульона. Торчат из бульона куриные лапы и дочери никогда, никогда не узнают правды. Страшно. Это, конечно, не та курица. Съесть собственную маму, это слишком страшно, я в такие игры не играю.
   - Где ж эта?! Где ж эта квохтунья?! Что ж я Ксюшке то скажу?!! - Стонет где-то старуха ведьма. Ищи свищи Акулина Порфирьевна. Просвисталась. А всё от жадности твоей. Захотелось яишенки свежей. Ну припугнула бы, да отпустила. Эти привычки феодального рабства пора бы и оставить, Акулина Порфирьевна. Не крепостное теперь право, Акулина Порфирьевна. И где теперь Арсеньев, не знаю. Снимаю с себя ответственность. Сами ищите.
  
  Автор запутался. Столько персонажей и все разные, у всех глубокие внутренние устремления, все куда-то стремятся, m-lle Annette понятно куда, но юный Сашура её туда не пускает и нечего руками туда лезть, ну не хочет пока. Мальчику надо и отдохнуть. К чему стремится Неубей-Семишкурный, потом скажу, с графом тут приключилось, маленькое такое, ну совсем пустяковое происшествие, но говорят, что голову отсекут, если не заплатит. А Лиза. Лиза страдала, книги уже не утешали. Порочные ласки Кабыздох-Охтинского что-то нарушили в её хрупком внутреннем мире. Так вот, что испытал ОН, мой Арсеньев, когда я грубо им обладала. Он трепетал, он испытывал сложные чувства. Простит ли он, если узнает страшную правду. Молчи страсть, молчи. Мы никогда не встретимся, и он никогда не узнает. А ведь приятно было. Юная девственница страдала от избытка нерастраченных чувств. Она никого не принимала, она никуда не выезжала. Затворницей жила она в роскошном особняке и всё чаще стала вспоминать своего Неубея. Где там мой Семишкурный, почему домой не едет? Не нашел ли там, на Кавказе, черкешенку младую? Боже, почему он был так робок. Ведь он же муж. Может он стеснялся? А это таинственное происшествие на балу. Я оказалась плохой хозяйкой, он во мне разочаровался. Упасть в ноги Государю Императору, вымолить прощение для своего мужа. Но терпи сердце, может быть, так и надо, может быть, в таких мучениях вызревает настоящее чувство? Только уж что-то долго оно вызревает, август уже за половину перевалил. А давно ль был июнь, как всё было прекрасно. Даже рога у моего козла были прекрасны. Здорово я тогда волка боднул, так бы Кабыздоха-Охтинского, чтоб знал. Как он тогда ко мне лез, даже под конец интересно стало. Если б не эти девочки. Милые какие девочки, кого они мне напомнили. Жаль, что я их тогда не задержала, не расспросила. Ищи теперь ветра в поле. Ах, где мои козочки, ах, почему я всегда одна. Ночью Лизе снились козочки, снились две весёлые девочки, они приходили к ней в гости, и она угощала их чаем с вареньем. - Арсеньев! Где ты?! - Стонала, ворочаясь, Лиза. Вот твои козочки, я их угощаю чаем. Пророческий сон.
  Арсеньев клевал пшено. У новых хозяев ему не нравилось. Противные шумные девчонки, у Акулины Порфирьевны мне было лучше. Она меня ласкала, она очччень опытный в сексе петух, гребень у меня до сих пор болит. Но я получал большое удовольствие и нёс превосходные яйца. Тут всё не то. Яйценоскость у меня резко снизилась. А вдруг меня здесь зарежут и сварят из меня бульон?! Хочу домой! Хочу к моей Акулине. Когда ж Ксюшка то приедет? Приедет, а мужа нет дома. Не сблядовала бы. Всюду, всюду одни проблемы. Сашунчик ты мой, прости сынуля своего грешного отца. Твоему папе сейчас трудно, пшено у этой старухи несвежее.
  
  Мы уже давно не вспоминали мерзкого растленного вождя народной расправы социалиста Нечаева. Нечаев растворился в большом городе. Нечаев вёл крупную игру. Нечаев задумал страшное. 'Теперь мне ничто не помешает. Бакунин уехал в Париж. Ткачев ушел от революционной борьбы.' В самых грязных, в самых запущенных пивных великого города Нечаев налаживал связи с самыми подозрительными элементами. Государь Император ничего не знал. Государь Император опять верил своему народу. И народ его по старой привычке опять готовился предать. Черт тебя дёрнул Алексаша родиться царём в России. Родился бы лучше каким нибудь графом, в какой никакой Испании.
  
  Саша. Сын своего папы. Как ты там козлёночек ты мой? Не решил ещё, кого сегодня трахнешь?
  Саша учил французский язык. Пришлось. Мачеха настояла. Такая вредная. Сама на урок припёрлась, слушает, ничего не понимает. Ох, как интересно, какоё язык-то красивый, истинно дворянский, мамзель Аннета, и меня б поучили что ль? За такие то деньги, можно и двоих выучить, m-lle Annette хотелось любви, она тосковала и делала ошибки в произношении. Ни козленочек, ни маманя ничего не замечали. День проходил без божества, без вдохновенья, ночью у француженки будут и слёзы. А вот любви в этот раз не будет. Так ей, старухе, и надо. Саша отпросился вечером пойти погулять. Местные парубки уже обдумывали: набить морду панычу, или на речке его поймать и притопить. Распущенные потомки Запорожской сечи не имели ни малейшего уважения к священной особе русского барина. Надо, надо было их наказать. Исхитрись Сашук. Сашенька брёл по поляне. Росли дубы, пели какие-то вечерние птички: Сейчас паныча побьют. Морду панычу набьют. Чик чирик чирики чик. Геть звидселя, москали. Чик чирррик!!!
   - Ой! - Сказал кто-то. Барчук. Вы гуляете? Это была она. Его смуглянка. Девочка его тогда ещё невинных снов. Но теперь он посмотрел на неё взглядом опытного мужчины. И девочка поняла, она покорилась его могучему мужскому обаянию.
   - Батюшка меня за щавелем послали. Нарвать к ужину.
   - Давай я тебе помогу. - Предложил Саша, мгновенно всё обдумав.
   - Барчук. А вы к нам надолго приехали?
   - Навсегда! Моя птичка.
  Птичка покраснела. Как быстро на юге темнеет. - Вот тут ещё щавель растет. - Указал смекалистый Саша. - Где, барчук? - А вот тут! Девчонка сунулась между двух дубов, а нежный козлик приобнял её сзади. - Гарпина!! - Кричал батько. - Гапочка! Я тебе монисто подарю. - Гапка! Иди с нами гулять! Ах, не гулять больше Гапочке. Какие у барчука быстрые лапочки. Какой он горячий. И всё свершалось так и не иначе. Весьма обычно, для Гапочки слегка непривычно. - Барчук!!! Чорнобривые любитесь, да не с москалями. Москали худые люди, глумятся над вами.
   - Ох, барчук. Ах, барчук. Рази ж так можно? Можно ещё, барчук!!! Любовь любить велящая живым её ко мне так властно привлекла. Но к гувернантке ночью он всё-таки заглянет.
  
  
  ГЛАВА 25. Ах, как хочется домой!
  
   - Ксюша? Не пора ли домой? - Интимно спрашивала в интимной обстановке Таня. - Тебе со мной скушно? - Волнительно дышала Ксюша. - Нет! Таня. Нет!!! МНЕ С ТОБОЙ НЕ СКУШНО!!! Так развлекалось новое с позволения сказать дворянство, новая, растак её и разэдак знать, развращая сельское крестьянство и приближая грядущую катастрофу. Дорого ваши увеселения, Ксюша, обошлись России. Не развратничала бы, глядишь бы и 1917 года не было бы. Довела Таню до кипения. И ведь бросишь. Бесстыжие твои глаза. Ксюша ещё сама ничего толком не знала. Пора пора уже домой. Муж без жены избалуется, загуляет. Пора на север, там рога трубят, пока Игорь мне рога опять не наставил, пора его снова в хлев, для профилактики, к быку, к Анатолию Леоновичу. Ксюша засобиралась. Ксюша оставила Таню без присмотра. Буквально на какие-то часы, но много ли для беды надо. Не часы, буквально минуты, могут сделать с невинной девушкой совершенно ужасные вещи. Мы помним тебя Игорь, мы знаем теперь тебя Саша. День миновал, миновала и ночь. Ты хорошо выспался, ты опять полон сил, гуляешь по окрестностям усадьбы. А в купальне на берегу прикорнула Таня, невинным младенцем лежит и грезит. То ли о своей подруге, Ксюше, то ли ещё о чём. Темна душа 16 летней девушки, в знойный августовский день хочется чего-то эдакого, чего-то, чего мы с Ксюшей ещё не делали. Чего мне хочется, девушки?! Ах, кабы знать. Эх, тебе б Таня не зевать, Саша уже приник глазами к щели в заборе. - Надо же!!! Какие у Таньки...груди!!! И всё такое. Забыта младая Гарпина, забыта верная m-lle Annette. Развратному баричу захотелось свежатинки. Таня!!! Зря ты голышом лежишь. Понимаю, жарко. Но зря разлеглась, Сашка уже перебрался через забор. САША УЖЕ ПРИБЛИЖАЕТСЯ!!!!
  Он приблизился совсем, он смотрел туда, где две прекрасные ноги диалектически в своём движении, в своём развитии приходили к логическому итогу. Украшенное красивыми завитушками, логово красного зверя, возбуждало в Саше ЗВЕРЯ! И Саша возбудился. Хитрый. Он подкрался к Тане легче тени. Он прилёг к ней, он ласкал её. Легко так, m-lle Annette научила. Нежно так, сам догадался. - Ах, Ксюша. - Вздохнула во сне Таня. - Во даёт! А при чем здесь Ксюша? - Подумал Саша. Чистый наивный мальчик, он уже направил было пальчик, В ПРАВИЛЬНОМ НАПРАВЛЕНИИ!!! Вот она! И тут Танька так его лягнула в живот. Боже!!! Если бы в живот. Ниже. Саша взвыл, Саша закрутился на песке. Таня стукнула его и ещё и ещё и ещё раз. Уже не туда, уже не так больно. Но обидно, мальчики, ох, как обидно. Не везёт Арсеньевым с Таней. Может это дэвушка НЕ ИХ МЕЧТЫ?! Во всяком случае, у Саши будет весь день болеть. Он удрал через дыру в заборе. Таня не ругалась, не дай бог Ксюша услышит. Сама виновата, ругала она себя. Расшеперилась корова, чуть-чуть опять не подзалетела. Нет, пора, пора замуж. Папаша не смог, так сынок, понимаешь ли. Что я им, мёдом намазанная?!
   - Мёдом тэбэ кормить?! Да?! Лепёшки тэбэ ячменной нэ дам! Да! Платы выкуп! Да! Паслэдный срок даю. Нэ заплатышь. ГОРЛЫ РЭЗАТЫ завтра буду.
  Граф понимал, что это не шутки. Опытный спецмедведь понимал, что это его последний и решительный бой. И что завтра его отправят на убой. Прощай Елизавета, думал он. Я не узнал радостей любви. А теперь уже поздно, а теперь уже вечер. Туши свет. В зиндане было темно, пахло сыростью. Хозяин, лживый и коварный чеченский боевик, заманил, споил и пьяного упрятал в подвал. Графа-то! Исконную русскую аристократию-то! Элиту!!! И в подвал. И на съедение крысам. И, если завтра не заплатишь выкуп, зарэжу. Мороз по коже. А до Лизы-Лизаветы далеко. Когда ещё выкуп придёт. И честно говоря, не хочется платить. Граф был не жадный, но хозяйственный. Такие деньги, за такие пустяки выплачивать. Нет, бежать, бежать! Медвежья шкура лежала на полу подвала и тоже молча соглашалась. Беги граф, и я с тобой убегу. Нечего мне тут в подвале делать. Младая чеченка принесла графу его последний ужин. - Перед смертью хоть нажрусь. - Подумал наш герой. Чеченка, молча с жалостью, смотрела на могучую грудь могучего северного витязя. Выдадут меня здесь замуж за старика, так и не узнаю радостей настоящей любви. А этот, какой здоровый, настоящий мужчина. Помочь что ли ему убежать. И самой с ним убежать. Если не поймают, выйду за него замуж и нарожаю ему целую кучу детей. Наивное дитя гор, дикая необузданная натура, она пошла на преступление! Она освободила графа.
  Настала ночь, храпел хозяин, ему снился богатый выкуп. Собаки во дворе угавкались и охрипли. В такую ночь, когда заснули даже соседи, спит аул и видит во сне новые разбойные набеги и новых богатых пленников. Хочешь быть богатым - не спи.
   - Пойдём. - Шепнула она ему. Граф вылез из подпола, хозяин на минутку перестал храпеть. Но нет, ему рано умирать, граф его не убил. Они вышли во двор, о как свеж ночной воздух. Прохладно. Граф натянул на себя медвежью шкуру. Встал на четвереньки и дал дёру. Чеченка вцепилась в медвежью шерсть, вскочила верхом на медведя и поехала со всеми удобствами. - Ничего, думал граф. Мне б только до равнины доскакать, до первой русской крепости. А там я тебя в первую канаву сброшу. Спасительница.
  Он мощным шагом бежал на север. К милому северу, пора на зимние квартиры, как там Кабысдох-Охтинский, небось, уже мне рогов понаставлял. И думает, что я ему спущу? И думает, что я не вернусь? Нет такого Кавказа, откуда бы я не сумел вернуться.
  
  Нет такой Украйны, с которой не надо дать дёру. Ночью зазвонил набат. Соблазнённая, но ещё не покинутая Гапа, поделилась впечатлениями с лучшей подруге. Та поделилась с дивчинами, наша-то, Гапка-то, во москали! Во москали! Узнали парубки, узнал старик отец. Гапочку пороли вожжами. Отец запер её в хлеву и взял в руки топор. Вспомнил народ обиды вековые, проклял в сто первый раз гетмана Богдана.
   - Ксюшенька, чегой-то там шумит? - Спросила в самые интимные минуты Таня. Ксюша мгновенно сориентировалась. Коляска была с вечера запряжена, собирались с Танькой кататься под луной. Они бросили всё. Саша в одном белье выскочил из постели m-lle Annette и опять её спас. Кучер с места взял в карьер. Саша успел показать Гапкиному отцу фигу. - Обрюхатил, обрюхатил! И не женюсь! - И ещё высунул язык. Старик отец в темноте видел всё. Парубки бежали три версты. Барский дом ещё раз разграбили. Но потерянной невинности не вернуть. И Саша, скорее всего, к Гарпине уже не вернётся.
  Коляска неслась по степным дорогам, где-то на горизонте, поднимая пыль, скакал медведь, может быть тот самый. Все спешили на север.
  Лиза, захлопнув книгу, почувствовала. Что-то будет, случится что-то неожиданное, может быть, даже и муж вернётся. Как мне его не хватало. И что мне с ним делать. В гимназии нас этому не учили. Прекрасное далёко. Их тогда не учили и ведь всё знали. И даже рождались дети.
  Отец выпустил Гарпину из хлева и ещё раз выпорол. Поздно. Гарпина почувствовала в себе биение новой жизни. Интересно, козлик родится или мальчик?
  
  Роман набирал обороты. Пора его кончать. Роман, ты слишком много знаешь.
  
   - Что ж я Ксюшке то скажу?! Где ж я мужа то её найду? - Всё стонет и стонет Акулина Порфирьевна. А время поджимало. Она чувствовала, что Ксюшка уже в дороге. Что внучка вот-вот приедет. И что бабушка ей скажет. Изнасиловала её мужа, а потом зажарила и съела. Ксюша меня не поймёт!!!
  Был один единственный выход. Могущественное колдовство Акулины Порфирьевны оказалось бессильно. Знакомые вороны ничего не видели. Леший, в глаза б его не видела лешего, леший уверял, что ничего такого, что всё вроде как обычно. Что это враги, что это не местные. Врал, не врал? Там, где кончалась сфера влияния Акулины Порфирьевны, где начинались леса совсем дикие, ещё времен до крещения Руси, такие древние. В тех лесах водились колдуны покруче Акулины. Придётся идти на поклон к волхвам. Акулина Порфирьевна вспорхнула черным вороном, оборотилась серым волком, плюнула; волком весь день до ночи скакать. Снова взвилась вороной и понеслась над родными просторами. Какие они просторные, для пожилой колдуньи неплохо бы и подсократить. Вот родной лес, родные поляны, любимые болота. Но уже на горизонте дуб великан. Ветви его засохли от ужаса, он находится на самой границе. Пррриехали. Акулина ухнула вниз на ветки дуба.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"