Аннотация: О любви и дружбе в пореформенной России. Красивая, сказочная эротика. Не облопайся, читатель.
Сколь дивны эти Ливны; где живут все соблазнённые вами горничные, где поют все соловьи вашей, барчук, молодости. А мужики точат топоры: пожалуй, барчук. Давно ждём, дожидаемся. За все слёзы наши крестьянские; за все обиды наши. Ведь не первый я у ей барин, не первый! Ай не помнишь? И барин не помнит, барин запамятовал. Кругом шиповник алый цвёл; но как бишь её звали? Стёша - Матрёша, Таня - Акулина? Что-то бесконечно чем-то пахнущее. Деревенским и совершенно летним. Лето для барина в деревне бывает круглый год.
ГЛАВА 1. РАЗВРАТНЫЙ ГИМНАЗИСТ.
Он опять приехал в деревню. Горничная Ксюша за развратное поведение сослана тётушкой на скотный двор и затерялась среди живности. Он снова свободен. Гимназия утомительным серым пятном маячит в прошлом.
Над полями поёт жаворонок. В барском доме новая горничная. Как сладко проснуться поутру. Потянуться на атласных перинах. В окно веет ароматом цветущей сирени. Кофе в столовой разливает она. Он ещё ничего ей не сделал. Не успел. Старается на неё не глядеть. Как она робеет, порассказали о нём страшного. Хочется быть нежным и ласковым. И гитара, старая дедовская гитара, ох и мастак был старый хрен. Гитара выпевает что-то ласково-убедительное. Лучше лаской. Только лаской. Чтоб громко не кричала. Тётушки, как всегда на его стороне. Для здоровья полезно. Да и наплевать ему на тётушек. Наследник он. В своей усадьбе был, есть и будет хозяин. Что-то там отменили, кого-то там освободили. Городской бред. Они нищие холопы, а я барин. Выпью ещё чашечку кофе.
Этим летом он займётся ловлей бабочек. Сачок и прочий малоинтересный инструментарий, всё это у него в детской. В той светлой памяти детской, где он первый раз заглянул под юбку горничной Нюше. Какие впечатления! Её, кажется, потом уволили. Прошлым летом с июня по август наш гимназист ловил рыбу. Удочки, лодка. Утренний клёв. Сладко выпить чашечку горячего кофе, специально на речку приносила. Барин любят только свежий. Он, как настоящий джентльмен, провожал её по лесной тропе к дому. Рыба пусть сама половится, не велика барыня. А вот этой рыбкой я сейчас займусь. Какие глазки, сколько в них любопытства и задора. - Что это у вас такое, барин? - Это часики. Хочешь послушать, как они тикают? Она хотела. И первый поцелуй, для неё возможно и не первый. Но, всё равно сладкий. Потом она не захотела. Это его возмутило. Такое дивное утро. Трава в росе. Поёт в кустах, кажется, куропатка. Как он ловко подставил ей ножку. Не куропатке, конечно. Ей, горничной Ксюше. Она была лучше, значительно лучше, той, предыдущей. Как бишь её звали? Забыл. Не сопротивляйся. Не поможет. И правда, не помогло. В гимназии его хвалили. Арсеньев хват. Игорь молодчина. 'Игорь Викторович. Барин! Не надо!' 'Не кричи так громко. Но какая прелесть эти деревенские.' Он промок от росы. Кофе остыл и неприятно горчил. Впрочем, ночью она пришла поправлять барину подушки. Поправляла до конца августа. Уже ревновала, уже мешала ему гулять и любоваться природой. На реке девки купались голышом. Барские прогулки не одобряли поселяне. До чего хорошо вернуться в строгий осенний город. Снова дуреть от зубрёжки. Латынь, математика. Математика, греческий и немецкий. И бал в дворянском собрании. Она, в скромном белом платье. Бедная дворяночка Чернова-Новосельцева тронула его своей чистотой и доверчивостью. Но как в городе трудно, у неё такой ревнивый брат, строгий и подозрительный отец. Дуэль? Фи, какая пошлость. Нет, в целом в деревне, значительно, значительно... Как бы это сказать? Проще, да проще. Скорей бы лето.
И вот оно, лето. За бабочками так за бабочками. Говорят, есть дивные экземпляры. Говорят, кто-то обязательно должен сопровождать. Нести вот эту вот коробочку. И вот эти вот конвертики. Конечно, горничная Таня. Что, она боится, что не справится? Справится. И вообще, пусть не капризничает. Из милости её взяли.
Ах, как хорошо дома. Милая барская усадьба. Тёплое отношение родственников. Ещё бы, будущий наследник. Игорёчек, детка. Таня, собирайся!
Поход запомнился ему необыкновенно. Небывало жаркое для июня лето. Бисеринки пота на наивном девичьем личике. 'Ах, какая бабочка! Зачем же вы, барин, её убиваете? А что, теперь её в коробочку? А что... Не надо, барин? Барин! Не надо...' Может и впрямь, пока не надо? Как жарко. Всё ещё впереди. Он объявил привал. Поляна. Ох, эта поляна.
Море цветов. Рано в этом году всё зацвело. Не остыла ли моя душа? Нет, не остыла. Просто очень жарко. А она сидит на поляне, цветочек среди цветов. Таня, Танюша. Интересно, сколько ей, цветочку лет? Что ты краснеешь, Танюша? - Спрашиваете. - О чём ты думаешь, Таня? Таня думала о погибшей корове. Маманя велела, пока на новую не заработаешь, терпи. Хорошо сказать, терпи. Какие у барчука горячие руки. А прежнюю то, Ксюшу, он того. Говорят утопилась. Не подзалететь бы. А зимой без молока и впрямь пропадём. Семь душ. Папаня из городу не пишет. Дома ни копья. Корову бы нам. Ну как эту. Чего вы, барчук? Чего вы?!! Игорь Викторович приступил к решительным действиям. И не без успеха. Но на поляну действительно вышла корова. Чёрная и довольно наглая. Пошла к парочке, это в разгар самых увлекательных событий. Это когда Игорь Викторович почти успел, но ещё до конца не успел. И чтобы успеть до конца, ну буквально минута, другая. Не дала, подлая!
Следующие события запомнились ему как бредовый сон. Корова оттолкнула его от жертвы, припечатала передними копытами к траве и головой с острющими рожищами прямо к лицу. А из слюнявой коровьей пасти невозможное: НУ ПОЦЕЛУЙ. НУ ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ, МИЛЫЙ. НЕ ХОЧЕШЬ? ТОГДА Я ТЕБЯ САМА. СЧАС КАК ПОЦЕЛУЮ.
И ткнула слюнявой мордой ему прямо в губы. Наверное, он потерял сознание. Слышал девичий визг, должно быть Таня. И обморок.
Когда он очнулся, его поразила неприятная болезненно скованная поза. Словно стою на четвереньках. И на ноги не встать. Что со мной? МУ-УУУ? Что со мной?!!! МУУУ-УУУ?!!!! Вместо ног копыта. Его копыта. Слюна течет по губам. И это тяжесть в голове. Рога. Эта чёрная, эта мерзкая корова стояла невдалеке и смеялась. Да, да смеялась совсем по человечески. Попался, миленький. Будешь горничную Ксюшу помнить, изменщик подлый. А ты девка не реви, не реви. Ведь не успел? Не успел ведь?
Таня, растерзанная, полуголая, не то плакала, не то смеялась. Истерика. А корова продолжала. - Поживи-ка дружок в моей шкуре. Попасись на травке. Рога и копыта хороши, корова ты молодая, неопытная. Может кто тебя и приголубит. Не всё тебе девок портить. Кончились твои удовольствия. Пойдём девка. И подтолкнув Таню, повела её как под конвоем прочь с поляны. - А я?! А мне что делать?! МУУУ!!! - Закричал Игорь Викторович. - Гуляй. - Довольно хмыкнула корова. - Травку кушай. И ушла. Игорь Викторович остался один. Но ненадолго. Где-то пел рожок, звенели колокольца. Паслось стадо. И на печальное, жалостное: МУУУ, МУУУ, МУУУУ Игоря Викторовича неожиданно нашелся отклик. Затрещали кусты и на поляну вышел бык Анатолий Леонович, роковой соблазнитель и сексуальный маньяк. Скольких коров лишил он иллюзий, сколько телят в стаде смело могли назвать его папой. Игорь Викторович сначала не обратил на него внимания. Он переживал, он почти сошел с ума от случившейся трагедии. Бык сделал на поляне круг, другой, третий. На беду Игоря Викторовича, он находился в лучшем состоянии для половой охоты. Это такой термин, который нам, не быкам, не коровам, не понять. И слава богу. У нас свои проблемы. Такие мерзкие термины, как случка, течка, охота, об этом ли писал Петрарка? Нам не доступны, нам глубоко чужды все эти животности. - Уходи корова. Не мешай мне страдать. - Только и успел сказать Игорь Викторович. Он не сразу догадался, что перед ним не корова, а бык производитель. А когда догадался, было уже поздно.
- Я столбовой дворянин! Как смеешь ты, бычара позорный?! Но бычара посмел. Позорный покусился. Бык Анатолий Леонович зашел с тыла и ловко напрыгнул на задний фасад беззащитного. И что греха таить, неопытного и неосторожного Игоря Викторовича. Надо же, и хвост задрал. Пописать ему захотелось, видите ли. Страшная боль пронизала мощное коровье тело. Расставаясь с девственностью, Игорь Викторович промычал что-то невнятное. Бежать он не мог, заклинило. А бык Анатолий Леонович молотил сверху как кувалдой. Лихо, с большим удовольствием работал подлец. Ещё бы, такая тёлка! Му-у-у-ученье! Учись тёлка, коровой станешь. Волна чего-то незнакомого освежила истерзанную плоть. Спустил гад. - Теперь рожу телёночка. - Смог подумать Игорь Викторович. Бык довольно топтался рядом. А потом вдруг отщипнул травинку, другую. И увлёкся, побрёл прочь, отмахиваясь хвостом от оводов. - Насытил свои низменные инстинкты и забыл. - С ненавистью думал Игорь Викторович. Болело здорово. Но что будет? Что будет?! Впереди роды. Это у меня-то. У гимназиста. У единственного наследника. Гордости нашего семейства. Если б он мог, то застрелился бы. А ведь он избежал возможно более страшной судьбы. Беременную корову не режут. Попасть под нож мясника и кончить котлетой или бифштексом в том же самом барском доме, где он и был хозяином. Об этом Игорь Викторович не подумал. Сезонности в размножении нет, рыдал он, значит подзалетел. Беременность примерно 270 - 280 дней. Примерно как у моих девок, мелькнуло неприятное. Рожать буду в феврале, в антисанитарных условиях деревенского хлева. А вдруг двойня?! От последней мысли Игоря Викторовича передёрнуло. Из под хвоста вывалилась смачная лепёшка. Шлёп на траву. И предел унижения, захотелось есть. Коровы непрерывно жуют. Дают молоко. И Игорь Викторович уже чувствовал, что он способен и что он хочет давать молоко. Что он такой, ему это нравится. В груди Игоря Викторовича, то есть в вымени непонятное стеснение. И душа его, гимназиста и спортсмена, Дон Жуана и дефлоратора. Душа Игоря Викторовича подёрнулась дымкой печали. Он жевал траву, самозабвенно жевал траву.
Из его относительно маленьких глаз лились слёзы. Уши среднего размера иногда шевелились. Не появится ли волк? Что ему с волком делать, Игорь Викторович не знал. И предполагал, что лучше ничего не делать. Летом волки не нападают. Ох, правда ли это? Хвост длинный с кистью волос на конце бил комаров и мух. Игорь Викторович жрал, жрал и жрал. И сколько травы в лесу. И до чего вкусная. Лепёшки одна за другой, шлёп, шлёп, шлёп, отмечали путь гимназиста и дворянина. Рога, надо отметить что теперь у Игоря Викторовича были рога. Рога небольшие, но острые. Рога защищали от волка и от медведя. Но как слабо, как всё это ненадёжно. Красива природа средней полосы России. Цветут себе цветочки. Жужжат пчёлки. И где-то кто-то орёт. - Томка! Томка! Куда ты, холера, позадевалась?! Вот кого-то ищут. Кто-то кому-то нужен. Один я, один я, несчастный, никому, никомушеньки не нужен. Тут Игорь Викторович крепко ошибся. Затрещали кусты. На поляну выбежала крупная женщина средних лет. И треснула Игоря Викторовича хворостиной по спине. За что?!! И ещё и ещё раз. - Шатаешься по лесу, волки б тебя заели. А мне от барыни за тебя отдуваться! - Я твой барин! - Гневно мычал Игорь Викторович, но разве она его понимала? Она гнала его, понимать надо, домой. Но что ждало там, дома? Не спать ему в барской постели. Не портить молоденьких горничных. Слышалось ли ему, за жужжанием комаров в лесу звонкий смех? Кто там смеётся? Горничная ли Таня? Ксюша ли, коварная и жестокая колдунья? Он жрал на ходу. Скотница лупцевала его по заднице палкой. Болело между ног, разворотил меня бык Анатолий Леонович. Бывают ли быки страшнее?! Скоро он узнал, что бывают.
Чвик-чвик, чвик-чвик. Бежит молочко по вымечку. С вымечка в ведро десятилитровое. Опытные пальцы ласкают грудь молодого неопытного животного. Это животное, молодой гимназист Игорь Викторович, столбовой дворянин, наследник богатого имения. Чувство облегчений, наконец-то, сколько за день накопилось. Женская ласка, пусть такая, пусть в тёмном хлеву. Но как истосковался Игорь Викторович по женской ласке. После грубого надругательства быка Анатолия Леоновича. После всех ужасов пережитого. Чвик-чвик, чвик-чвик. Выдоила. 'Ну ты у меня ещё лягаться будешь!' - Я не лягаюсь! - Возразил было Игорь Викторович. Но получил по крупу. Доярка ушла. Выдоила Игоря Викторовича, он пуст. Заполняет пустоту каким-то сеном. Какие-то вялые мысли в голове, в большой коровьей голове. А что завтра будет? А что делать? Кому пожаловаться? Да и кто слушать будет? Как всякий образованный гимназист, Игорь Викторович читал Апулея. Если одним поцелуем его заколдовали, то другим поцелуем могут и расколдовать. Но где найти эту корову Ксюшу? Все коровы на одно лицо. Вон их сколько в хлеву. Стоят, что-то жуют, о чём-то думают. И которая из них Ксюша, совершенно неизвестно.
В полутьме хлева образовался какой-то старичок. Игорь вспомнил, местный пастух Гриша. Ласковый такой дядя, всё улыбался барчуку, всё шутил. Если с ним завтра в поле, то может быть ничего. Но что это он делает? Пастух Гриша забрался на табуретку и отвернул у Игоря Викторовича хвост. Извращенец! На каторгу тебя, на Сахалин! И ведь успел. Не совсем, впрочем, успел. Игорь Викторович переступил копытом, и дядя Гриша свалился носом вниз, прямо в навоз. Как он ругался. В голос побоялся, вдруг услышат. Погоди, шипел, пойдёшь утром в стадо, кнутом запорю. А потом привяжу в лесу, пусть волки обдерут. Игорь Викторович описался. Он нажил ещё одного смертельного врага. Как трудно живётся молодой неопытной корове. Томительно тянулись ночные часы. Коровы сопели, вздыхали, чесались. В глубине хлева вполголоса кто-то с кем-то пересмеивался. - Пойдём завтра на поляну? - Пойдём. - А этого с собой не возьмём? - Хи-хи-хи. Ха-ха-ха.
Кто это? О чём говорят? Игорь Викторович терялся в догадках. Разговор стих. Светало.
Во дворе запел рожок. Так сладко, упоительно сладко, о зелёных лугах, о цветах и травах. Хорошо пастух играет. Выговаривает. Выгоняйте-ка скотину на широкую долину. Вот выгонит тебя пастух, дядя Гриша, на широкую долину, на лесную поляну. Привяжет к дереву и обдерёт кнутом. Выходи Игорь Викторович на суд и расправу.
Он шел в стаде. Он щипал траву. Он получил кнутом. И раз, и два, и три. Дядя Гриша был не в настроении и с каждым разом бил всё больнее. Садист. Палач. Игорь Викторович обдумывал побег. Последствия он не предугадывал. Но так жить нельзя. Лучше погибнуть в лесу в зубах волка. Но стадо паслось пока на лугу. До леса недалеко. И перед ним снова возник бык. На этот раз бык Григорий. Тёзка пастуха и такая же циничная скотина. Такой же подлый хам. - Не смей! У меня уже есть свой бык! Анатолий Леонович, где ты?! Но быка Анатолия Леоновича сегодня не выпустили из хлева. А пастух дядя Гриша только смеялся, подлец. Смеялся и не вмешивался. Бык Григорий насиловал Игоря Викторовича грубо и жадно. Судьба Игоря Викторовича была уже решена. Уж от двух то быков то уж обязательно он родит телёночка. И навсегда, навсегда останется кормящей коровой одиночкой. Будет давать молоко, состарится. И кончит котлетой на обеденном столе у своих же собственных тётушек.
Бежать!
Он успел добежать до опушки леса. Пастух дядя Гриша гнался за ним по пятам. - Стой, сука! Догоню, убью, холера! Кожу живьём сдеру, язва ты, сибирская! Крик удалялся вглубь леса. Игорь Викторович притаился в кустах. Бока лоснились от пота. Безумно хотелось есть. Но он подавил низменное желание. Это путь к рабству, путь к молочному животноводству. Покрался тихонько вдоль опушки. Колокольчик на шею ему ещё не успели повесить, не догадались. Но говорить, что ушел от погони, ещё рано. Как ни осторожно продвигался он по периметру, чуть не напоролся на пастуха. Вылетел из за деревьев с кнутом, морда исцарапанная, страсть! Благо, не заметил. В лес, только в лес. Пусть лучше волк съест.
Прекрасен лес в июне. Цветы, трава зелёная и сочная. Все просят, съешь меня, Игорь Викторович, пожалуйста. Ну съешь. Не пожалеешь. - А кто меня доить будет? - Спрашивал себя Игорь Викторович, героически продолжая путь в неизвестность. С речки доносился призывный визг, девки купались, приглашая: проберись поближе, мы что тебе покажем! Игорь Викторович избежал и этого соблазна. Чем дальше в лес, тем гуще, зеленее, заманчивее всё вокруг. Только не для коровы. Счас выпрыгнет вон из за той заманчивой ёлочки. Полоснёт по горлу. А с ним волчица. И пойдёт кровавое веселье. Вспомнишь тут дядю Гришу. Пусть бы уж тешился, насиловал. После быка Анатолия Леоновича, после быка Григория. Что мне это. Не повернуть ли? Но лес закружил, завертел. И вот уж Игорь Викторович заблудился. И вдруг, ненароком чуть не вышел на ту памятную поляну. Притормозил. Там кто-то есть. Журчит девичий смех, охи, стоны. Девки блядуют. - Сообразил опытный Игорь Викторович. Отодвинул рогами веточку. Глазами захлопал. Странная, соблазнительная картина. Сразу вспомнилась женская гимназия, её развратные гимназистки, пикантные слухи, шу-шу-шу, хи-хи-хи. Но чтобы вот так, в натуре. До чего реформа развратила народ. Даже интересно. Две голенькие девушки, блондинка и брюнетка. Одна, безусловно Таня, блондиночка, ох, не успел я, жаль не успел. Другая, никак Ксюша? Да, Ксюша. Без хвоста и без копыт, не в коровьей шкуре. До чего хороша, шельма. Ой, чего делают! Глаза б мои не смотрели. Но всё-таки посмотрю ещё. Ой, они и это делают! Будто снова я мальчик. И снова любовник. Меня б туда третьим. Кипит коровья кровь. Набухло вымя. И пусть это ещё не написано. Это будет написано. Это будет написано про меня, Игоря Викторовича. А потом будет революция, будь она проклята. И ничего хорошего уже не напишут. Таких девушек уже не будет. И пусть это не про меня. Всё равно, сейчас как прыгну!! Мечтая, Игорь Викторович упустил самое главное. Наконец опомнился. Надо подобраться к бесовнице Ксюше и пока она забалдела, изловчиться, да взять и поцеловать. Вдруг поможет? Слишком долго думал, Игорь Викторович. Девушки вскочили со смехом. Три раза перекувыркнулись на поляне. Пошли, пошли оранжевые круги, в коровьих глазах помутилось. И вот уже скачут по поляне две коровы, одна черная, явная Ксюша. Другая рыжая, не Таня ли? Вполне возможно. А они, мерзавки, на бегу: 'привет гимназисту'. Значит, знали, знали, что Игорь Викторович сидит в кустах и за ними наблюдает. Подлые, бесстыжие ведьмы. Однако, что делать? Вяло Игорь Викторович отщипнул травинку другую. Болело вымя, начинался мастит. Светило солнце, время к полудню. Куда идти? Отдаться волку на съеденье? Найти бы в лесу добродетельного поселянина. У Карамзина такие встречаются. Поселянина. Лучше поселянку. Отдаться им. Пусть доят, что уж. Только чтоб не терзали. Не мучили чтоб. Но кто тут в лесу живёт? Кто живёт в заповедном лесу? Думал Игорь Викторович, чувствуя, что его коровье сердце леденеет от ужаса. В лесу, теперь он вспомнил совершенно точно, рассказы детства, страшные и заманчивые. В лесу, в самой чащобе леса живёт ведьма. И путь его, Игоря Викторовича, только к ней. Только она может помочь. Помочь или окончательно загубить.
Добраться до места ему помог случай. Вспомнилось, старуха нянька рассказывала: вверх по ручью, через ельник, у трех дубов. Но где ручей найти? И подсказало коровье чутьё. Захотелось пить. И копыта сами собой повели и вывели. Услышал за деревьями журчанье ручья. Напился и потопал дальше и дальше. Через ельничек, осинничек. А лес всё гуще, чащоба, бурелом. А что дальше случилось, не всё ж вам, читатели, знать. Что случилось, то и случилось. Оставим на время нашего героя. Устремим наш взгляд на героиню. Трогательную и прекрасную Елизавету Чернову-Новосельцеву. Где ты, наша бедная Лиза?
ГЛАВА 2. БЕДНАЯ ЛИЗА.
Юная дворяночка Чернова-Новосельцева ехала к себе в деревню. Не на тройке с бубенцами, увы, нет. Плохонькая лошадёнка еле волочила скромную повозку. Как часто бывает, скромная раковина скрывала в себе прекрасную жемчужину. Лиза, Лиза, как ты хороша! Неправ ты, Игорь Викторович, глубоко неправ. Дорога вела дремучим лесом. Где-то там за деревьями в трёх верстах от дороги, именье, где отдыхает её незадачливый ухажер, Арсеньев. Она ещё верила, что Игорь это не просто так. С его стороны это не увлечение, а серьёзное чувство. Два раза целовались на катке, подумаешь. Потом пригласил куда-то, как ей потом сказали, в несовсем подходящую компанию. Но ведь ничего же не было! Нет, папенька и братец не правы. Игорь чистый и благородный юноша. Он испытывал ко мне чувства прекрасные и возвышенные. Ну обнял как-то невзначай, неловко. Но зачем по морде? Зачем вызывать на дуэль? Лиза вздыхала, сидя в коляске. Вот сейчас из чащи деревьев выйдет он, мой благородный рыцарь. Лиза, я всегда любил только вас одну. Лиза, давайте дружить и встречаться. А после окончания гимназии, я предлагаю вам руку и сердце. Вот сейчас выйдет. Вот сейчас скажет.
Из кустов вышел мужик в нагольном полушубке, с бородою до пояса. От пронзительного свиста вздрогнули деревья. Лошадь упала на колени, кучер притворился мёртвым. Ему это не помогло, разбойники всё равно его зарезали. Вытащили из коляски старушку няню и юную невинную девушку. Лиза! Недолго осталось цвести твоей невинности. Атаман шайки, ещё довольно молодой мужчина, лет сорока пяти, грубо потащил девушку в лес. Разъярённые отсутствием денег и драгоценностей, разбойники убили и лошадь. Старушка няня ползала у них в ногах и умоляла пощадить барышню. - Она ещё у меня такая молодая! Жизнь ещё не видела! - Сейчас увидит! - Заржал атаман и снял портки. Действительно. Тут было на что посмотреть. Иная взрослая опытная петербургская барыня специально приехала бы в лес, чтобы посмотреть. Вдовые купчихи матушки Москвы выстроились бы в очередь и делились бы потом впечатлениями. Но Лизе то, Лизе то это зачем? Она бы и не смотрела. Но оно всё ближе и ближе. ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!! Пронзительный крик длился так долго, что некоторые из разбойников смутились. Вспомнили свои разрушенные проклятой реформой семьи, своих поруганных дочерей и жен. Смутились. И твёрдо решили: я буду следующим за атаманом. А я за тобой занимаю. А что ж, мне ничего не останется, вы ходоки известные, разорвёте девку. Тсс! Из за деревьев, где атаман уединился с Лизой, сейчас должен был раздаться девичий крик, сигнал того, что наш атаман, как всегда на высоте и борозды не испортит. Но было тихо. Старуха няня безумными глазами глядела в небо и молилась. Лиза! Где твой ангел?!
Разевай варежку. Ангелы по таких чащобам не шастают. Но почему же всё-таки тихо? А случилось следующее. Когда атаман уложил девицу и с божьей помощью чуть было не поехал, кто-то окликнул его из за деревьев. Старушка дряхлая, седая. С большой бородавкой на носу, с единственным зубом во рту. Но зуб, надо отдать должное, здоровенный, кривой и желтый. Обаятельная женщина опиралась на клюку и проницательно глядела на атамана своим единственным глазом. На втором глазу красовалось бельмо. Атаману стало неловко, ему сразу расхотелось. Захотелось жить, молиться он не рискнул. Акулина Порфирьевна этого не любила. Атеистов она порой отпускала, только слегка попугав, но к верующим была беспощадна. - Х.. ли ты, старая ведьма, мешаешься? Не могла подождать что ли? Не видишь, человек делом занят? Когда теперь? У меня теперь неделю стоять не будет. Напугала до судорог. Как все злодеи, атаман был нервным и застенчивым человеком, и заниматься сексом в присутствии колдуньи не рискнул. - Так. - Сказала Акулина Порфирьевна. - Девку возьму себе. - Сказала Акулина Порфирьевна. - Пригодится. - Сказала Акулина Порфирьевна. - Сейчас полнолунье. - Сказала. - Ты понял? Или тебе объяснить?
Атаман бухнулся на колени. Лиза лежала у его ног невинной овечкой. - Неужто обойдётся?! - Думала овечка. Она описалась, но ведь это не самое страшное. Кто знает, может самое страшное ещё впереди? Колдунья одной рукой взвалила девушку на плечо. Невероятная физическая сила для столь древней женщины. Из за деревьев выглядывали разбойники и беззвучно разевали рты. Атаман грозил им рукой. - Ни слова! Старуха няня подумала было перекрестить свою любимицу, но бессильно разжала пальцы. Место сие проклято, не для молитв, не для упований. - Лизонька моя, деточка моя! Что я барину-то скажу?! Куда тебя волочет карга окаянная?!
Страшен июньский лес. И пусть до Ивана Купалы ещё далеко. Пусть ландыш цветёт, поёт соловей. Но где-то каркнула ворона, заскрипело дерево, подул ветерок, да не просто, а со значением. Ни тропинки в лесу, ни просвета в чащобе. Лиза! Не найти тебе обратного пути.
Мелькали версты под ногами. Деревья расступались и смыкали свои кроны. Вот оно, проклятое болото. Где-то мычит корова, наверное заблудилась и завязла в трясине, бедняжка. За угрюмым ельником чернеют корявые кроны больших дубов. Кто и когда посадил их, какой неведомый богатырь сразился у истоков ручья с нечистой силой пал в бою? Перевелись на Руси богатыри и никто не придёт Лизе на помощь. Жалко няню. Разбойники её уже наверняка убили. Папу тоже где-то жалко. Хорошо, что маменька не дожила до этого страшного дня.
Колдунья вспотела. Бормотала что-то типа: жирненькая-то какая, а в меру, в меру, без лишнего жирка. Жарить будет! - Обмирала Лиза. - А сколько, к примеру, молока? А кормов-то не напасёшься! - Совсем уж невнятное. Не мычала бы хоть корова, душу бы не надрывала.
А вот и избушка. Ну совсем не на курьих ножках, такая мерзостная халупа, рядом сараюшки пристроены, в одном из них и мычит корова. А бабка поволокла Лизу в избу. Первое, что увидела Лиза в избе, большая русская печь. Посреди избы, рядом ухват. 'Будет толкать в печь, упрусь ногами и не полезу'. А на стене избы портрет царя освободителя в раме из пучков душистых трав. Вся изба заставлена горшками и горшочками с каким-то варевом; висят на стенах, рядом с пучками трав, лягушачьи лапки да сушеные летучие мыши. Череп скалит на Лизу свои зубы из угла избы, там где положено бы висеть иконе. А в окно-то, в окно заглядывал какой-то тёмноликий, скалился совсем не по человечьи. Ухал, зубы скалил. Леший, догадалась Лиза. - Девонька! Выдь во двор. Погуляем девонька. Я ласковый!!! И опять, как засвистит, стекла в окне задрожат. - Сгинь, проклятый! Кто в лесу хозяин?! - Рявкнула хозяйка так авторитетно, что леший слинял. Насвистывал только из чащи леса, выманивая Лизу на игрища. Благодарим покорно. Лиза от няни знала, чем гулянки с лешим кончаются. Царь освободитель, Александр ты наш Николаевич, на тебя моя единственная надежда. Ты вывел народ из тьмы рабства. Выведи и меня из плена моего. Спаси! Александр свет Николаевич смотрел на Лизу со стенки в целом доброжелательно, но на помощь приходить не спешил. А пора бы уже. Колдунья взялась за какие-то приготовления и всё поглядывала на Лизу, всё ухмылялась. Бормотала страшные заклинания; тьма сгущалась в ведьмином логове. Наступали решительные минуты, а помощи ждать не откуда. Мычанье коровы прекратилось, видимо и она тоже ничего хорошего уже не ждала.
Колдунья поискала на полу, нашла глиняный горшок с каким-то снадобьем. - Это, пожалуй, подойдёт. Пей, девка. Пей! - Не буду!!! - Лиза отчаянно замотала головой; но баба-яга ухватила её за нос, разжимая зубы, и влила в рот настой. О, какая мерзость! Лизу развернуло на полу. Разевая рот, выпуча глаза, она боролась с удушьем. В окно опять скалилась чёрная рожа. - За что?!! - Вот. Потерпи ещё минутку. А потом вот этим вот закусишь. - Старуха вертела в руках пучок травы. Но Лиза вырвалась из рук мучительницы и бросилась к портрету царя. - Освободитель народа! Защити!!! И почему-то ткнулась носом в гирлянду из сухих трав. Безумно захотелось есть. - Это нельзя! Это не для тебя! - Испугалась колдунья, оттаскивая девушку. Но было уже поздно. Лиза сжевала какую-то веточку. Мученья её кончились. Ничего больше не болит. И вообще, как всё хорошо. Даже ещё лучше. Но как-то по другому. Я стала меньше ростом. Мне легче. Мне значительно легче. Мнэээ. - Бээ. Бээ. Бээ СА мээ мучо.
Странно. Такой противный голос. Это с Лизиным то вокалом. - В зеркало на себя посмотри, образина! Для чего ж я тебя семь вёрст по болоту тащила! Удружил!!!
В плохонькое колдуньино зеркальце на Лизу глядел довольно красивый, но несомненно... козёл. 'Но это не я! Я не такая!' Но пахло тоже козлом. Голос был козлиный. И мысли? Какие-то не девичьи. Совершенно соблазнительные мысли. Даже... о таком?!!! Боже! Какое легкомыслие! - Думала, утешит мою старость. Думала, молоко станет давать. Целебное. При моих-то хворостях. Лечебное. И кормов немного. Ах ты, морда ты дворянская! Правильно о вас Чернышевский сказал. Эксплуататоры!!! Топором разрублю на котлеты!!!
Но Лиза вышибла рогами окно, изувечив лешего, и унеслась за деревья.
ГЛАВА 3. ЛЮБОВЬ И СЛЁЗЫ.
Усиленный наряд полиции прочёсывал лес. Искали злодеев, похитивших и убивших Игоря Викторовича Арсеньева и молодую дворянку Елизавету Чернову- Новосельцеву. Бесследно исчезнувшие горничная Таня и няня Степанида, несомненно, участвовали в организации похищения. - Мне сразу показалось подозрительным. Что она не захотела идти с барчуком в лес. В лесу уже ждали её сообщники. Игорёчек! Деточка наша! А мы ещё хотели Танькиной матери корову подарить. Кстати, господин урядник. Выясните, откуда у Танькиной матери появилась корова? На какие такие деньги куплена?! Это цена крови!!
Действительно, у безутешной Танькиной мамаши образовалась корова. Рыжая, мордатая. И доилась весьма успешно. А няню так и не нашли. Останки объеденной волками лошади, кучер, зарезанный со зверской жестокостью, всё это наводило на самые мрачные мысли.
Шумел сурово лес. Июньская первая гроза громыхала над деревьями. Игорь Викторович нервно вздрагивал, сидя в сарае. Болело вымя. Он отказывался доиться, не ел траву и даже пытался лягаться. - Я такой! - Мычал Игорь Викторович. - Я ещё бодаться стану.
Дождь прошел. На проясневшем небе светилась полная луна. И старуха ступила в сарай, держа в руках здоровенный мясницкий нож. Арсеньев понял, что зарвался.
Все ошибки нелепой, такой молодой, по собственной дури погубленной жизни. Всё, всё встало перед глазами. Жениться на горничной Ксюше, отдаться пастуху Григорию Григорьевичу, не быть жестоким и непослушным мальчиком, кушать манную кашку. И кой чёрт понёс его через болото, к этой проклятой колдунье. Увяз в трясине и дал поймать себя как мальчик. Крупная слеза прокатилась по коровьей морде. А знаешь ты, что значит? Когда корова плачет? Тогда ты к ней не подходи. Лягнёт. Акулина Порфирьевна подошла и уже собиралась полоснуть ножом. - А не съем столько! Время летнее. Пропадёт провизия! Она поспешно повернулась и зачем-то ушла. Игорю Викторовичу тут бы бежать. Но дверь не открывалась. Как он бился! Как он метался! Всё зря. На дверь наложено заклятие. Колдовские чары не снять. Чу, опять шаги. Из под хвоста у Игоря Викторовича упала последняя лепёшка. Прости всё! Больше ему не какать.
А в лесу было неспокойно. По лесу рыскали отряды полицейских сыщиков со спецзаданием. Где-то бродил пастух дядя Гриша, отлынивая от работы. Расклеивал по деревьям прокламации, звал, подлец, мужика к топору. Таились, таились где-то разбойники, волки, лешие, кикиморы и водяные. Метался по лесу козёл Елизаветъ. Страдал, испытывая чувство голода. Совсем особый, незнакомый голод. Новые, неведомые чувства томили козла, страшили невинную душу Елизаветы Черновой Новосельцевой. О, сколько чувств!
Велик, могуч и прекрасен русский лес. Источник всяческого безобразия.
И открылась дверь.
Колдунья вернулась. Колдунья протянула Игорю Викторовичу плошку с чем-то необычайно вкусным. Она добрая!!! - Понял вдруг Игорь Викторович. И лучшие минуты жизни снова ожили. И зачесались рога. Умял всё, облизнулся и на добавку получил пучок ещё более восхитительной зелени. Бабка чего-то задерживалась, зачем-то загадочно поглядывала. Ладно уж. Подои. - Благодушествовал Игорь Викторович. Он соглашался на всё. Только не на то, что произошло в следующую минуту.
Его подбросило. Его опустило. Он потерял в весе. Он почувствовал необычайную лёгкость и сладостное облегчение. Ничего больше не болит. Он снова молодой, здоровый. Но кто я теперь? Неужели?!!... Нет. Он увидел белые стройные ноги, явно его ноги. Изящные копытца. Пол стал значительно ближе, на голове что-то не столь монументальное, но всё-таки это опять рога. - Да гляди уж. - Сжалилась Акулина Порфирьевна, протягивая зеркальце. Козочка. Беленькая, миленькая козочка. Такая обаяшка. Но Игорь Викторович остался недоволен. Игорь Викторович долго переживал. И когда его кормили, переживал. И когда его доили, переживал. Но дал всё-таки хозяйке первый литр молока и был оставлен в хлеве, обдумывать свою печальную судьбу.
Время потекло было дальше. Где-то пел соловей и квакали на болоте оглашенные лягушки. Любовь, любовь, ква-ква, ква-ква, ква-ква. Всё бы им любовь.
- Однако доишься ты, ледащая. Из рук вон плохо. Отпущу тебя на лужок, попастись. Да не егози, не убежишь.
Игорь Викторович беспокоился. Вертел хвостиком. Мекал и чувствовал, что у него покраснело самое дорогое, что есть у молодой, неопытной, но уже привлекательной козы. - Кого привлекать? - Урезонивал себя гимназист Арсеньев. - Волков что ли? Дело им до того, что у тебя под хвостом. Слопают целиком. Но кровь била в голову, он всё сильнее тряс хвостом, признак зрелой и темпераментной натуры. После тесного сарая на зелёном лугу какая благодать! Щебет птиц, каждая вьёт своё гнёздышко и благосклонно смотрит на Игоря Викторовича. Займись и ты обустройством личной жизни. 'Да, не ценил я простых радостей жизни. Жениться бы на Нюше, на Ксюше, можно на Таньке и прихватить Лизку Чернову-Новосельскую. Эдак, своим домком, своим мирком, в своей усадьбе, пожить эдак лет пятьдесят в своё удовольствие'.
- Пасись тут, на лугу! Заговариваю тебя от волков и медведей, от человека злого недоброго. Нечистой силе ты и на понюх не нужна. Пасись и за поляну, ни-ни! Тьфу, тьфу на тебя! Чур, чур на тебя! Всё предусмотрела Акулина Порфирьевна. Но слишком давно миновала её молодость. Она и не помнила, на какие лукавые проказы, на какую безумную отвагу способна любовь. - Любовь вольна. Вольна как птица. - Пел Игорь Викторович. А если у птицы рога и хвост, то это птица высокого полёта. Жрал он, однако, с удовольствием. Какая трава! Удоем хозяйка осталась довольна. И даже помыла ему вымя.
Да пропади ты пропадом Игорь Викторович! Как там наша Лиза?
Она металась по лесу. 'Он' носил её по кочкам и буеракам. Чего он хочет? Чего ты хочешь от меня? - Спрашивала она козла. Но козёл нёс через густой лес. Изредка отщипнёт травы. Не боялся ничего. Один раз Лиза и козёл Елизаветъ, естественно, встретились с настоящим волком. Дедушка погиб при Бородино. Мне ли, внучке героя, бояться?! Думала Лиза, устремляясь вперёд. И козёл соглашался, козёл нёс её на врага, опуская страшные рога. Забодаю!!! И волк предпочёл удрать. Ну его к чорту. Какой-то бешеный. Съешь, ещё отравишься. Смелость, беспредельная отвага награждаются. Лиза чувствовала, что достойна награды, надо найти того или ту, которая бы достойно наградила. Или наградил? В голове такая путаница, хочется домой к папе козлу. При чем тут козёл? Отец, отставной полковник гвардии его Высочества Константина Павловича полка. Как мешаются мысли, всё эти рога. Как-то раз выбежала она на поляну. Выбежала, но вовремя повернула, залегла в кустах. На поляне две коровы занимались совершенно непонятными делами. И говорили совершенно невозможные вещи. Нет, чтобы Игорь Арсеньев...? Она не поверила. Коровы лгали! И с какой это стати коровы разговаривали по человечески? Потом жрали какую-то траву, кувыркались. Потом превратились в двух голых, чрезвычайно вульгарных девах. И занялись было такими делами, что козёл Елизаветъ не выдержал. Мэмэкнул в кустах таким голосом! Ох, как удирали девахи. Так им и надо. Интересно, что это за траву они ели? Почему-то египетскую душу козла Елизаветъа языческие игрища девиц слегка взволновали. Лиза сердилась, ругала самоё себя и свою толстую козлиную шкуру. - Тупой ты зверь. Никакого в тебе сочувствия. Но козёл чувствовал Лизу глубже и тоньше, чем она думала. Когда утром следующего дня в чаще ветерок донёс тонкое, нежное: мэээ, Елизаветъ рванул и понёс Лизу навстречу судьбе.
Игорь Викторович щипал траву, ни о чем таком не помышляя. Помекал немного, ему мечталось.
Беременность от гнусного быка Анатолия Леоновича и от развратного быка Григория ему больше не угрожали. Он снова чист и невинен. Кто бы оценил! Кто бы увидел меня, такого! Он себе сильно нравился. В ветвях мелькнул чей-то тревожно знакомый силуэт. Пьянящий запах. Кто пахнет так, обольстительно и очень знакомо? Нет, это не волк, не медведь и уж никак не человек. Выйди! Я ждал тебя целую вечность! 'Он' вышел. Он затряс бородой. Лиза удивлялась, глядя, почему эта белая козочка производит на меня такое, такое СИЛЬНОЕ впечатление?! Нет, я НЕ МОГУ!!! Игорь Викторович мекал, тряс хвостиком. Акулина Порфирьевна была далеко, где-то по своим колдовским делам. А над моими героями колдовские объятия распахнуло самое могучее, древнее и вечно юное чувство. Любовь! Стрелы твои, стрелы огненные. Козёл рванул. Игорь Викторович почему-то повернулся и чрезвычайно удачно. Лиза, ты ли это?! Что ты делаешь?! И тебе это нравится?!! Лизе нравилось. Не то слово. Ох, какая же я... какой же я молодец. С первого раза. Игорь Викторович решил все свои проблемы. Игорь Викторович огулялся. Это была судьба. Походка его стала плавной и осторожной. Потомственный дворянин Игорь Арсеньев готовился стать матерью.
Глава 4. Коровы увлекательны, но обманчивы.
'Рази ж можно согрешать-то на свово барина?! Ведь он барин! До дочерей наших, али жён снизойдёт, значит возвысит, значит не такие мы плохие, чтобы лакомство барское не мочь должное предоставить. Богу мы за его молимся. Благодетель наш! Такой шалун! Такой шалун! Может и впрямь послабление какое от его выйдет. Ты уж его уваж.'
Так старички то сказывали. Ксюша было возражала: а как же воля? Ведь волю дали! А маманя ей:
Кака така тебе воля? Угождай барину! Ведь кто его, царя, знает? Его слово царское. Вчера дал свободу, завтра обратно заберёт. А барин он тут, рядом. Заботный, уж его не обойдёшь. Стелись под яго!!! Авось не осерчает.'
Мудрая у Ксюши была маманя. Отчего ж так всё погано то поразвернулось? Не тот был барин, ох, не тот. Поначалу-то думалось тот. Поначалу-то вообще ничего не думалось. Поначалу горело, и в грудях, и в другом таком месте. На это место Ксюша была слабая, сама понимала. Но поняла только тогда, когда топиться побежала. А когда утопла, и главное поняла. И принялась мстить.
Игорь Викторович, что ж ты недопонял? Чего ж ты недооценил? Ведь первый ты у меня!!! Почти. Ведь чувства-то какие! Кто бы тебе так ещё? Ксюша. Когда барин полезет, ты главное на спинку. На спинку падай. Чтоб яму удобней. Ах, маманя! Куда б я без ваших советов. Растак вас за них и разэтак.
В церкви Божией тоже: несть власти, аще от Бога! Угождай барину, дщерь моя. Одним словом, все в голос: стелись, да стелись. И Ксюша стелилась. Ксюша отдала Игорю Викторовичу самое дорогое, что есть у девушки. Что могло бы быть у девушки. А у Ксюши не было. Но она дала.
А потом снова и снова. И вошла во вкус. И уже возмечтала. Чем я хуже Екатерины 1-й? Та служанкой была, я горничная. Возвысит меня Игорь Викторович, ох возвысит. Буду я Игорю Викторовичу верной подругой и законной женой. А там, немного погодя, можно и в царицы. И когда Игорь Викторович стали гулять налево, стал гулять на речку, присматривать себе новую подругу, для Ксюши это был настоящий удар. Пылкая страсть вспыхнула жгучей ревностью. Она уже собиралась выцарапать милому глаза, облить его кислотой, а потом сама не знаю, что сделать. Но тут он уехал. Первое сентября. Пора в школу, точнее в гимназию. Ксюша, соблазнённая и покинутая, целую ночь безумствовала, а поутру тётки, старые девы и подлые сводни, отправили её на скотный двор. Ждала ли Ксюша ребёнка, об этом ведали только коровы, которым она в первую ночь многое успела рассказать. А потом пошла и утопилась. Вода в сентябре уже холодная, русалки приняли её в целом недружелюбно. Ксюшу щипал сом в омуте. Было уже не больно. Она разбухла, посинела и когда её выловила Акулина Порфирьевна, представляла из себя довольно жалкое зрелище. Арсеньев бы тут не польстился. - В самый раз. - Довольно хмыкнула Акулина Порфирьевна. Она поколдовала над Ксюшей. Что она делала и как делала, тайну эту знает только сентябрьский лес. Сентябрьские туманы, да леший, завистливо подглядывавший из прибрежных кустов. Случайный прохожий, завидев в просвет тумана чудесное превращение, потом бежал домой три версты, трясся в ознобе всю ночь на печи, а поутру, не успев исповедаться батюшке, отдал богу душу.
Какая красивая корова получилась из уже довольно непривлекательной утопленницы. Тучная, крутобёдрая. Бока лоснятся от сытости, глаза с поволокой. А в них тайна и неведомая человеку грусть. Хоть и красивая я корова, но уже, увы, не девица.
Зиму Ксюша прожила у Акулины Порфирьевны. Сирота, маманя к тому времени уже благополучно представилась, Ксюша привязалась к старой хрычёвке. Обучалась у ней колдовским приёмам и оказалась такой способной ученицей! - Есть кому знамя передать. - Вздыхала Акулина Порфирьевна. - Не погаснет факел истинного сатанизма в нашем уезде. Гляди только по молодости, чтобы без слабостей. По времени в человека обращайся, не злоупотребляй. Как выросла травка, Акулина Порфирьевна и выпустила Ксюшу на вольные хлеба. Колдуй! Ксюша, вишь, ей пусть не родной, а троюродной внучкой приходилась. И порадела бабушка родному человечку. Днём Ксюша гуляла по траве мураве, траву щипала. Новые тайны у пробеглого муравья вызнает, у пчелы хлопотуньи. Сорока-белобока настрекочет, филин из дупла разок, другой ухнет. Ксюша всё к делу приспособляла. Умная корова сделалась, одно слово волшебная. На ночь устраивалась на ночлег и бесплатное довольствие в барском хлеву. Слово такое знала, никто её не заметит. Придёт себе и уйдёт, а много сена не съест. Болтала с коровами о всяком, общалась. Дядя Гриша подольщался было, разок, другой. Но видит, не его это корова, не судьба значит, другую трахну.
Приехал Игорь Викторович. Слухи доносились разные. Но встреча на волшебной поляне оказалась роковым ударом судьбы. Ксюша нанесла этот удар. Поцелуй смерти, поцелуй коровы-кобры. Она знала, рядом пасётся бык Анатолий Леонович. Игорь Викторович выпьет чашу унижения до дна. За всё! За всех поруганных дев и обольщённых женщин. Русская женщина умеет мстить не хуже пылкой испанки. Бэээ са мэээ Мууу чо.
Следы Игоря Викторовича затерялись в дремучем лесу. Наверное, волки съели. Иногда лёгкое сожаление и что бы ещё? Или не всё ещё перегорело? Под углями былой страсти, теплится слабый огонёк. Надежды? Но на что?
С девчонкой этой, с Танькой, вышло совсем потешно. Убивалась дура, на корову, видишь, не выслужила. Опоздай я на минуточку, гулять бы тебе, Танька, стельной коровой. От Игорька зимой снега не выпросишь. Знаю его натуру. Зря бы пострадала. Ну, что ты всё пристаёшь? Рожу я тебе корову? Ксюша строго блюла свою отреставрированную невинность и быка Анатолия Леоновича к себе и близко не подпускала. Или постой. Хочешь за корову пострадать малость?
Разговор шёл на обратном пути с той памятной поляны, в тот памятный день. Таньке предстоял позорный разнос, следствие: куда барина девала?! И увольнение с работы; снова в голод и нищету. Ладно, Танька, помогу.
На лугу как раз паслись коровы. 'Какая тебе приглянется?' Таньке приглянулась рыжая. Удоистая наверно и ласковая, не бодучая. - Я сделаю так. - Сказала Ксюша. И сделала.
Время. Время-то как бежит незаметно. Это сколько же дней прошло? И всё ещё июнь. Всё ещё полнолуние. Но скоро, скоро безлунные ночи, только филин ухает в лесу, только зло без пощады, преступление без наказания.
Лиза, а у тебя-то как?
Бродила, похудела, два раза встретила волка, во второй раз он поздоровался. Елизаветъ еле кивнул рогами. Лиза не замечала волка, как она может есть эту траву?! Она, такая порочная! Об этом ли писал Тургенев?
А о чём он писал? Ксюша, о чём писал Тургенев? Уж ты наверняка знаешь.
О память сердца! Ты сильней рассудка памяти печальной. А коровье сердце большое, коровья память памятливее. Кажется, встретила бы сейчас: забодала бы!!! И простила. А его, омманщика, волки съели. У Акулины Порфирьевны Ксюша давненько не бывала. Да если бы и побывала, разве узнала бы она блестящего и высокоудойного гимназиста в скромной и непритязательной козе. Акулина Порфирьевна навряд ли бы сказала. У всякой колдуньи свои профессиональные тайны.
Революция в селе Арсеньевка застала корову Ксюшу врасплох. Монархически настроенная корова конечно бы не допустила и встала бы на стражу устоев Российской империи. Дядя Гриша, подлец, всё сделал под сурдинку, но очень эффективно. Ехали из Питера три богатыря российского нигилизма: Ткачев, Бакунин и пресловутый Нечаев. Ехали, потирали руки, делили между собой чужих, барских коров. Тут дядя Гриша напрасно возмечтал, ему бы ничего такого особого не дали. Сказали бы, молодец. Сказали бы, пламенный революционер. Из народа, а такой революционный. Старайся, революция тебя не забудет. А эти коровы пойдут на укрепление нашего питания. Нам надо хорошо питаться. Мы нужны России. Ехала бричка, везла героев. Вспыхнул ночью красный петух.
А у Ксюши днём была совсем неожиданная встреча. Дурачились они с Танькой на цветущей полянке, вволю душеньку отводили. Не надо нам мужиков, раз они такие подлецы, мы и без них хорошие. Хорошие, не хорошие, а всё чего-то да нехватало. Тогда ещё девки были простые, не идейные, очень-то себе не врали. Чего не хватает, понимали. Распалилась Ксюша и пошла к ручью, умыться. Тут её и застукал урядник.
Урядник, старший нижний чин уездной полиции, большой начальник, правая рука самого господина пристава. Урядник, облечённый полномочиями. А полномочия его от Бога и от царя батюшки Александра свет Николаевича. Урядник, призванный чинить суд скорый, правый и милостивый. Любите урядника, обыватели. Пристава тоже можете любить. Но до Бога высоко, а пристав не каждый день. А урядник он рядом. И вот он. Нагрянул. Ищет. Не дай бог найдёт. И находил. У кого курицы не было, брал овцу. Не имеющим овцы мирволил, ограничивался гусем. Справедливый и равный для всех он парил орлом, рыскал серым волком. И радовались селяне. Скромность и чистота нравов пореформенной России укор развращённым потомкам. Они радовались! Пусть грабит, лишь бы не убивал. - Шептали по ночам. Наш. Берёт по потребностям. Не брезгует нами. Близок к народу.
Близость урядник старался удовлетворять по возможности чаще. Возможность не всегда представлялась. Ищешь в основном в лесу. А что в лесу встречается? Одна сосна качается. Её не трахнешь. Сам ненароком трахнулся лбом об сосну. И обнаружил на сосне листовку. Прокламацию!!!
'Всем. Всем. Всем. Вся власть народу. А то взяли моду. Всё грабют и грабют.
Народу и самому пограбить хочется!
ТАЙНОЕ НАРОДНОЕ ОБЩЕСТВО.'
Дерево спилили. Урядник отослал его в уезд. И теперь он искал повсюду. Он рыл носом землю. Он изнасиловал ещё трёх сельских девок. Сожрал ещё семь курей и отнял барана у вдовы безлошадницы. Всё тщетно. Нигилисты не показывались, гимназист Игорь Викторович, похищенный несомненно нигилистами, исчез бесследно. - Проклятая народная расправа. - Сопел урядник. Дни, как на зло, стояли жаркие. И освежившись у ручья, он нос к носу столкнулся с нимфою. Голая. Какие формы. Грудь и всё такое. И улыбка заманивающая. Ксюша она такая, заманивала. И урядник бросился боровом. Они, сплетясь, как пара змей. Обнявшись крепче двух друзей. Упали? Ксюша, а как же Игорь Викторович? Да, упали. На травку. - Ну и потом от тебя разит, дружок. - Это Ксюша. - Раздвинь, сука, убью! - Это, надо полагать урядник. СНАЧАЛА Я ТЕБЯ ПОЦЕЛУЮ. Поцелуй Ксюши чист и свеж, как поцелуй младенца. Много могу насчитать поцелуев, но столь сильного, столь приятного впечатления тебе, дружок, не пожелаю. - На тебя б я боров плюнула. Я скотину проучу. Не тебя я, тварь, придумала. Стань таким, как я хочу.
И урядник Борис Грызло-Мироедский стал обыкновенным боровом. Свинка-щетинка. Порода хорошая, сальная. Скороспелая, способная к раннему жироотложению. Да и сами посудите, мог ли коррумпированный государственный чиновник стать свиньёй другой породы? Беконной, мясной, высокий выход мяса, туловище широкое и длинное, голова средней длины. Где вы такого чиновника видели? Хр-хр-хррр!!! - До чего злобный! Ксюша еле увернулась и убежала в лес. А уряднику, нет, волк его не съест. Уряднику предстояли героические подвиги за бога, царя и отечество.
Глава 5. Бунт.
И узрела коза бунт, бессмысленный и беспощадный.
Но сначала козёл Елизаветъ бродил по лесу. Искал, где моя няня?! Пелагея Тихоновна, где ты?! Убили тебя разбойники. Одна ты узнала бы меня, бедного. И, может быть, пожалела. Меня, твою Лизу. А этого козлищу накажи, накажи, накажи. Я не хотела, это всё он, он виноват. Лиза понимала, что врёт. Что она явная соучастница порочных деяний козла Елизаветъ'а. Но тургеневские девушки второй половины девятнадцатого века любили долго и подробно обдумывать свои чувства. А времени в лесу хватало. Травы тоже. Время от времени Лиза, как всякая уважающая себя девушка, ела. Так, слегка. А козёл жрал всё остальное и опять начал беспокоится. - Он опять ищет козу! - Ужасалась Лиза. Как я взгляну в глаза няне Пелагее, она такая порядочная.
Но козёл беспокоился не о козе. В лесу бродили разбойники. То одна, то другая бородатая рожа высовывалась из-за деревьев. Разбойники оголодали в лесу и твёрдо решили ограбить именье Арсеньевых. Зарезать и сожрать всех коров. Сексуальный маньяк дядя Гриша и тут не рассчитал. В мечтах предаваясь порочным утехам с целым сералем молодых коров и тёлок, он не предвидел, что его юных возлюбленных ждёт жестокая и мучительная смерть. Зарежут и Томку и Воструху. И совсем ещё неопытную Звёздочку и усладу его грешной старости, сладострастную Аришку, корову чёрно-пёстрой породы. Надвигалась буря, а Гриша чесал себе яйца и ждал, когда ударят в набат.
Разбойники жарили на костре тощего зайца, слабое утешение для двенадцати здоровенных злодеев. Кстати, где няня Пелагея Тихоновна? Но об этом потом. А атаман разбойников думал. Предстоящий разбой смущал его душу. Не всё ещё закоснело, значит. И чтобы спокойнее думать, атаман пошёл на бережок ручья. Снял столь памятные Лизе портки и расположился поудобнее. Но козёл Елизаветъ видел всё. Лиза ничего не простила. Точный разбег и могучий удар в голую задницу мерзкого злодея. Атаман полетел в ручей. - Козёл! Мы мстим!! - Впервые Лиза простила и почти любила козла. Они вовремя убежали. Страшный переполох в разбойничьем стане, вопли контуженного атамана. Заяц упал в костёр и сгорел. Разбойники решили ночью идти на приступ и отомстить всем. Козлу в том числе, он наверняка местный, в деревне его знают.
Гремел ночной набат. То в одном, то в другом месте кричали: Караул! Грабят! Пожар! И снова: Мужики!!! Беги, пока ещё не всё расхватали.
Вяло просыпалась деревня. Мужики слезали со своих баб; лето, всем охота поработать. Девки с парнями все на берегу реки, плетут венки, а парни их оплетают. Некоторые уже успели, а тут набат. Как не вовремя. Дядя Гриша уже охрип от крика. Сарай с сеном догорал, источая клубы дыма. Игоревы тётки пробудились и ждали страшного суда. Защищать их, естественно, никто не хотел. Дворня расхватывала вещи поценнее. Управляющий запрягал лошадь и собирался ехать в уезд. Как раз доеду, думал, дом сожгут, хозяек зарежут, а я вчера у них деньги украл, какой я молодец! Всё скажу на разбойников. А вот и они. Из лесу вышли: голодные, решительные и беспощадные народные мстители. Отомстим за народные страдания, думали. А старух хозяек зарежем беспощадно. Нас двенадцать человек, а их только двое. Мы ничего не боимся. Задумчивый атаман вёл банду на разбой. Попа болела, козёл-таки припечатал крепко. - Почему меня никто не любит? - Думал богатырь. - Вот и козёл не любит. Буду мстить беспощадно.
Уже выходили, сбивались в толпу мужики. Уже бабы подходили с верёвками, если чего увязать и унести. В руках у некоторых блистали топоры; время позднее, вдруг кто на мужика навалится, а с топором-то мы зайца не боимся. Как мучительно, как тревожно замычала корова Воструха: Дядя Гриша, опомнись! Возлюбленный мой! Не трахаться нам в тёплом хлеву. Страшен мир, нет в нём места для любви. Чей голос звучит и пленительно и томно? Это рыжая корова, дядя Гриша её ещё не опробовал, не далась. Что чувствует эта корова, кого она зовёт на помощь? И ведь дозвалась, и ведь помощь пришла. Светла июньская ночь, всё то же полнолуние, да будет оно благословенно. Ясно и отчётливо видно, вышли на опушку леса, идут, приближаются. Это они! Три могучие фигуры: корова чёрная, даже в темноте, глаза как молнии и боюсь не соврать, светятся красным. Рядом с нею боров, злой и голодный. Он взыщет со всех, все у него ответят. А третий кто? Ну конечно же наш козёл! Елизаветъ услышал гул набата и поспешил на помощь. За веру, царя и отечество. - Думал козёл. - У Игоря такая миленькая усадьба. Здесь можно летом прелестно отдохнуть. Нет, козёл. Не будет тебе этого. Не сбудутся твои мечты. Атаман увидел в темноте рогатого и бородатого. - А, козлятина! Сам сюда пришёл. Мужики! Мясо! И голодные разбойники бросились на моих героев. - Кар-кар-кар! - Каркала ночная ворона. Ксюшу уже схватили за хвост. - Я бессмертна. - Думала она, лягаясь и бодаясь. Я бессмертна! Ещё одного боданула. Я бессмертна, но вдруг они об этом не знают? Вдруг зарежут, опять умирать, скука, Игорёчек, скука. Не дамся!!! Боров свалил с ног двоих и месил копытами. Козёл бодал направо и налево. И раздался выстрел. Атаман метил в козла, но промахнулся. Пуля просвистела над козлиными рогами. Боров с визгом отступил. Ксюша слегка смутилась. - Меня только серебряной, только серебряной, успокаивала она себя. - На Бородинском поле тебя не было! Дедушке там ядром голову оторвало. И я тебя не побоюсь. - Козёл пошел на таран. Они сошлись в смертельном поединке. Атаман ухватил Лизу за рога. Вокруг кипел бой. Ксюшу один раз уже повалили. - Всех не перецелуешь. - Констатировала она. - Колдовать надо в спокойной обстановке. Опять выстрел. Пуля ушла вверх и зацепила сидящую на берёзе ворону. Акулина Порфирьевна, а это была она, закаркала басом: Ах ты сволочь! Ты на кого хвост поднял? Сгниёшь у меня в болоте, счас как заколдую!!! Снова выстрел, теперь откуда-то из-за сараев. И простуженный бас: Рота! Окружай банду. Живыми не брать. Коли всех штыками. Урррааа!!! - Караул! - Закричал атаман и все разбойники охотно согласились. Они бежали. Они растворились в предутреннем тумане. Захватив с собой любознательного быка Григория, он выбежал из хлева поинтересоваться: что это за люди и нельзя ли их забодать? Разбойники его зарезали, освежевали и унесли с собой 100 кг. свежей говядины. Революция захлебнулась в крови.
Итак, предутренний туман. Ругается на берёзе Акулина Порфирьевна, ей таки досталось, да и сама виновата, наказана за любопытство. Крестьяне, придя в себя, начали связывать друг друга верёвками. Но деревенский олигарх, Потап Прохоров, возопил: Мужики! А ведь свинья-то моя! Вяжи её! Бутылку поставлю. Урядник никак не ожидал такого вероломства. Ни Ксюша, ни Лиза не вмешались, давно уже улепётывали в лес. А его, защиту и оборону Отечества, связали как последнюю свинью. - Господин пристав! - Хрюкал урядник. - Помогитя!!! - Кастрирую боровка-то. Чтоб не шалил. - Говорил довольный сельский мироед, жулик и хапуга. Занавес над этой страшной сценой. Сердце разрывается! Россия, которую мы потеряли! Урядник, которого мы не уберегли. Уже точат нож. Прости.
Герои нигилисты совсем немного не доехали до места событий. Сломалась бричка в лесу. Кони стали. Какие-то подозрительные ели, а за ними белеет что-то явно нехорошее. Эмигрант Бакунин догадался: Берёза. Вождь Народной расправы Сёрж Нечаефф высказался энергичнее: привязать бы этого дядю Гришу к двум берёзам и отпустить. - Так, господа, революцию не сделаешь. - Резюмировал Ткачев, теоретик и дворянин. Всем хотелось жрать. Дворянские коровы ещё далеко. Бутерброды, взятые из города, съедены.
Ночь. Колдовское обаяние обаятельной июньской ночи как-то и в чём-то подействовало и на Лизу с Ксюшей. Девочки разговорились. - Ты кто, собственно, будешь? - Прямо спросила прямодушная корова Ксюша. - Только не ври, а то забодаю. - Я, вообще, из дворян, а ты кто такая? Ой, я снова умею разговаривать! - Очень-то не мечтай. Это ты со мной можешь. Я колдунья. Ишь ты, из дворян! С такими-то рожищами. - Грешно смеяться над бедной девушкой. - Заплакал козёл Елизаветъ. - Так ты девка?! - Потряслась корова Ксюша.
Лягушки метнулись у них из-под ног. В лесу пахло чем-то пьянящим. Может фиалка 'любка', может вспомнила о Ксюше её Танюша, подруга её задушевная. Хорошо ночью гулять в лесу, вести душевную беседу с понимающей коровой. Даже июньский энцефалитный клещ заслушался и не спешит прыгать тебе на спину. Они разговорились. Они много сказали друг другу. Может быть, слишком много.
Глава 6. Козьи страсти.
Акулина Порфирьевна прилетела домой в расстроенных чувствах. Левое крыло изрядно-таки пострадало. Но телесные страдания ништяк для колдуньи. Неблагодарность, людская неблагодарность! Вот что возмущает всякого квалифицированного злодея. Ну погоди, атаман! Она хлебнула из волшебной бутылочки, чтобы успокоиться. Сбросила пёрышки, приняла облик, если можно так сказать, человеческий. Гневно прошествовала в хлев, где метался Игорь Викторович. Не накормила! Не напоила! А опять насильничать будет, опять молока требовать. Орлиным взором глянула Акулина Порфирьевна на свою козу и сразу же всё поняла: Нагуляла, девка? Не спрашиваю от кого, всё равно не скажешь. Да мне и по х-ю. Но бездельничать не позволю! Сроки даю сжатые и ответственные. Родить чтоб к завтрашнему утру. Игорь Викторович так растерялся, что дал из под хвостика несколько сухих катышков. Мы, гимназисты, так не умэээем. - Научу. - Ухмыльнулась, смягчаясь душой, Акулина Порфирьевна. Она что-то надумала. Ах, если б знал Арсеньев, что. Он опять пил какое-то рвотное пойло. - Пей, коза дереза. Лубяные твои глаза, пей! А перед глазами Игоря Викторовича побежали стаями козлы удивительной красоты. Удивительно похожи на козла Елизаветъ'а. И все на Игоря Викторовича. Зачем мне столько-то? Не все сразу, козлики! Ну так уж и быть. Акулине Порфирьевне мы не скажем. Эта ночь будет только нашей. Я ГОТОВ. И было сладко. И было томно. И месяц менял свои фазы, нёсся куда-то как бешеный. И дни гнались за неделями, мелькали один за другим. Кажется, опадала листва, падал первый снежок. Но вот снова июньская ночь. Могучими оккультными знаниями владела старая волшебница.
Блаженное, доступное не каждому, чувство грядущего материнства; вынашивать 5 месяцев своих козлятушек, своих ребятушек. Бедный Игорь Викторович. Злая Акулина Порфирьевна лишила тебя этого чувства. Сразу с корабля на бал. К утру наступили роду. В роду Арсеньевых такого не упомнят. А род древний, еще с Золотой Орды и даже ещё древнее. Но никогда ещё. И вот случилось. Наш гимназист, наш спортсмэн вылизывает таких милых, таких невинных крошек. Барашек и две ярочки. - Весь в папу. - Умиляется Игорь Викторович. И неизвестно, что он этим хочет сказать. Всё так спуталось, так сложно. Но ведь интересно, чертовски интересно, господа. Козлята сосут молоко и Игорь Викторович весь мама. Козлёночек мемекнул и столбовой дворянин Арсеньев счастливый отец-молодец. У Арсеньевых есть наследник. Сколько иллюзий возникло в эту памятную ночь. Не приходил бы слишком ранний, страшный июньский рассвет.
- Так ты его любишь? - Спросила корова Ксюша у козла Елизавет'а. - Да. Мне кажется люблю. Ты говорила о нём с той светленькой девочкой на поляне. Говорила самые страшные вещи. Но ведь это не правда? Вы ведь только шутили? - Ишь ты, подслушала! - Крутила головой корова. - Как тебе сказать? И не так уж, чтобы нет. А только, да. - Ты врёшь!!! Я тебя забодаю!!! И с такой силой козёл Елизаветъ бросился на Ксюшу, что корова едва увернулась. Ну и денёк, сплошные чудеса. Нас волшебников бьют. То меня, то Акулину Порфирьевну, то опять теперь меня. - Ну успокойся, успокойся. - Уговаривала она козла. - Ну что же делать, что он у нас такой козёл. Без мала всех девок в деревне перепробовал. И до баб тоже. Охочь. Но сладкоежка. Только чтоб молоденьких, да красивеньких. Не реви. Вон слёзы-то по бороде текут. У тебя с ним что было? Ай ребёнка ждёшь? - Как ты можешь?!! - Вскипела гордая дворянка Чернова-Новосельцева, тряхнув бородой и вскинув рога. - Мы с ним целовались на катке. ДВА РАЗА. - Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Подлая циничная корова Ксюша смеялась долго, но по большому счёту было ей не до смеха. Шансов в конкурентной борьбе с гордой дворяночкой бы никаких. Если бы, да кабы. Игорь Викторовича ведь волки съели. А этот ведь. Так он же козёл! А туда же, замуж хочет. Вот возьму и в лягушку его ещё превращу. Это я могу... Но не сделаю. Не смогу.
Чудненькая прогулочка в ночном лесу. А предутренний туман, так он передумал. Нет никакого тумана. И не предвидится. Ночь продолжается.
В лесу горел костёр. На костре жарилось мясо. Но не было веселья в лицах разбойников; пить приходилось сырую болотную водицу и разговор шел о серьёзном. - Давно никого не убивали. Так чтоб всерьёз. Этот вот, с рогами, не в счёт. Надо ограбить и ограбить барина. Обязательно богатого. Иначе мы потеряем к себе уважение. Все загалдели, что уважение нельзя терять и надо убить и ограбить. А солдаты в лес не пойдут. Чего им в лесу делать? Они пусть усадьбу барскую охраняют. А мы, значит, в лесу будем грабить. Всё получалось по хорошему, по правильному. Но никто в лес не ехал. Никто не просил, чтоб его ограбили. Даже обидно. Атаман опять задумался. Болела попа. Будущее приближалось и совсем не радовало. Он так давно не был на каторге. Забыл весёлый звон кандалов. Свист розог и плетей давно не радовал душу. А тут в лесу такая глушь, пауки, мухоморы, а где-то страшная колдунья, Акулина Порфирьевна. Она не простит, она заколдует. Скорей бы минуло полнолуние.
Кто-то глянул из-за ветвей. Чей-то взгляд молнией поразил атамана. На поляну вышел Сергей Нечаев, вождь Народной расправы, мужчина роковой.
' - Мужики! Что ж вы сидите неподвижно в своих логовищах? Что за спячка, мужики? Где движение? Порадуйте душу хорошим разбоем. Вижу, корову вы жарите. Но почему только одну, дайте, кстати, и мне, почему, ням-ням, не всех коров? Вы говорите солдаты. А я говорю, солдаты охотно бы пограбили вместе с вами. Им тоже хочется чужих коров. Тот, кому не хочется чужого, или дурак, или порченный. Я поведу вас, мужики! Мы увидим новые горизонты в огнях пожарищ. Уж мы пограбим вволю. Вот атаман не даст соврать. Я Сергей Нечаев, что ты открываешь рот атаман, на, скушай кусочек говядины. Я Сергей Нечаев!!! Разобьёмся на пятёрки. Сплотимся. Режем всех беспощадно. Сначала коров, потом мужиков и баб. Я вижу, что ты хочешь сказать, атаман. Баб можно, мужиков не советую. Мы, революционеры, против разврата. Вырежем всех, но чисто, революционно. Ура. Несогласные могут со мной поговорить по одному. Вон там, за кустом.'
Бакунин с Ткачёвым только покачивали ветвями. - Горный орёл ррреволюции. - Урчал Бакунин. - Пожрём говядинки. - Соглашался Ткачёв.
- Как хорошо, что в моём молоке много кальция. - Умилённо думал Игорь Викторович. - Мой наследник вырастет настоящим спортсмэном. Никакого рахита. Плясать он будет почти как Арсеньев. Если б нас видел папа-козёл. А козёл рыдал, поливая козлиными слезами лесные тропы. Корова Ксюша убежала в деревню, у ней там, видите ли, дела. Какая боль! О, если б меня съел волк. Лиза! Какие мелкие бытовые страсти. А надвигается трагедия общероссийского масштаба. Империя под угрозой гибели.
ГЛАВА 7. ЦАРСКАЯ ОХОТА.
'На охоту едет царь. На суку сидит медведь. Эй, лихие егеря! Не стреляйте медведя. Вы оставьте медведя. Эх, для батюшки царя'.
Для охоты Царя нашего батюшки, Александра свет Николаевича надо выбрать. Надо выбрать, господа! Лес должен быть свободный, вы понимаете о чём я говорю? Да-с, свободный и изобилующий. Не записывайте г.н. полицмейстер, запомните. Это государственная тайна. Изобилующим дичью. Да-с. Дичью. От медведей до рябчиков. И чтоб были! Особенно медведи. Рябчики тоже. Как у нас с лесами, полицмейстер?
- С лесами В. С.С. С. Леса есть!!! Рябчики летают. Медведи водятся. Во вверенной мне губернии и медведи и рябчики ждут и надеются, чтоб Их Императорское Величество!!! Посетили. И удостоили.
Так вот полицмейстер. Их Императорское Величество охотник необычайный. Медведей бьют с лёгкостью необыкновенной. Чтоб у вас медведи ни-ни! Не дерзнули. Вы меня понимаете? И вот ещё что. Как у вас в лесах? Не шалят? Полицмейстер замялся. В лесах шалили. Да ещё как! Один правда есть лес. Надёжный. Всего одна листовка. Всего два человека пропали. Бесследно. Но ведь ищут! - Ищут, господин пристав? - Так точно! Ищут. Почти нашли. Урядник самый надежный. Полицейские агенты проверенные. Ищут. Окрестные крестьяне в глупостях не замечены. - Вот Ваше С.С.С. N-ский лес. Изобилие куропаток, медведей, рябчиков, лосей, кабанов, урядник, отряд полицейских агентов. Не шалят, почти.
- Ах, полицмейстер! Где теперь найти, чтобы совсем, без 'почти'? Пустим царскую охоту в N-ский лес. Но Смотри у меня полицмейстер. Случ чё. В СИБИРЬ!!! СГНОЮ!!! НА КАТОРГУ!!!
Старайтесь, господа, старайтесь. Свободная Россия вас не забудет.
Этот разговор предшествовал трагическим событиям в деревне Арсеньевке. И уже скачут кони, трубят трубы. Везут царя нашего батюшку Александра свет Николаевича. Александра Второго ОСВОБОДИТЕЛЯ НАРОДОВ.
Везут на царскую охоту, в дремучий лес, в зелёную дуброву. Ночь. Полнолуние. Бррр.
С медведями вообще всегда было сложно. На всякий случай с собой брали спецмедведя, полицейского агента в медвежьей шкуре. Он выбирал свободную берлогу и боролся до конца. Государь поднимал его на рогатину, убивал с одного выстрела, реже с двух. Жареные на костре медвежьи лапки а-ля полицейский агент Неубей-Семишкурный пользовались баальшим успехом. Сам Государь медвежатины не ели. Для него убивали рябчика. - Что-то уж больно дремучий. - Сказал Александр Николаевич, проницательно глядя на сосны и ели. - Всё едем и едем. Это становится скучно, господа. - Пробьёмся Ваше Величество. Ночуем на поляне. Вот тут на карте обозначена. Да, да, та самая. Только что не обозначено, что там всякая чертовщина и днём и ночью скачет. Куда Царя завезли, сволочи?! - Может ночью поохотимся? - это Александр Николаевич. - Нельзя. Ночью медведи робкие и беззащитные. Рассвирепеет с отчаянья. Не разглядит, что с Царём дело имеет. - А мы его на рогатину. На рогатину. Спорить с Царём?! Помыслить мерзостно. Выговорить паскудно. Ведь Царь! Выпустили спецмедведя. Охрана расположилась по периметру. Было ещё раз предупреждено. Если даже пуля попадёт в жизненно важные места, отдать жизнь за Царя без звука. Ночной лес жил своей жизнью. Где-то гулял волк, старый знакомый козла Елизавет'а. Местный медведь Кузьма собирал грибы и охотиться на царя не собирался. Лоси и кабаны дышали себе, думали каждый о своём, но в целом равнодушные свиньи и рогоносцы паслись себе и ни о чём, честно говоря, не помышляли. Гармония, полная гармония. И птички, всё о своём, о личном, интим в самом разгаре. Александр Николаевич шел и думал. О чём может думать такой ещё в сущности молодой царь в прелестную летнюю ночь? Конечно о княгине X, о графине Y, о фрейлине Z, о юной, совсем юной и прекрасной W. Конечно она, будущая княгиня Юрьевская, представала пред мысленным взором, царь ненароком миновал оцепление, раззявы полицейские агенты, ох, раззявы! Он углубился! Ваше Величество! Куда вы углубляетесь?!! Туда нельзя! Вернись Саша!!! Всё. Дальше я бессилен. - Медвежатинки значит захотелось, голубчик. - Шипел кто-то в ветвях деревьев. Не ты ли, Акулина Порфирьевна? Слышались в лесу тяжелые шаги Судьбы. Это приближался, вёл своих злодеев Сергей Нечаев, мужчина роковой.
ГЛАВА 8. ЦАРСКАЯ ОХОТА (ПРОДОЛЖЕНИЕ).
Акулина Порфирьевна вернулась. Она вернулась с ножом. Игорь Викторович сначала даже и не понял. Он инстинктивно заслонил собою козлят. Он мемекнул. ОН НЕ ВЕРИЛ. Секунды короткой и страшной борьбы. Он боролся. Впервые Игорь Викторович боролся не за себя, любимого. Да простится ему за это многое. Да простится всё. Колдунья была сильнее. Она унесла с собой двух ярочек. Оставила Игорю Викторовичу барашка, первенца, наследника имения Арсеньевых. Отчего же ты плачешь, Арсеньев? Вылизываешь козлёнка и плачешь. Только что было трое, теперь один. Только один. Последний, единственный. Сынок. Мээээээ.
Цари. Тираны. Что ваши страдания, перед страданием матери, молодой безутешной козы. А вы всё норовите чужих козлят да всё на войну, на прокорм чужому волку. Не одобряю Сергея Нечаева, но вы, Алексаша, сами достукались. Выкручивайтесь.
Царя подвела скромность и интеллигентность. Когда из кустов высунулась бородатая роже, он сказал: здравствуйте. Ему бы стрелять сразу из двух стволов и охотничьим кинжалом, вжик, вжик. Добить и отступить. Кричать караул, авось кто и услышит, хотя бы тот же спецмедведь. Не сообразил. А теперь поздно. Его схватили. Его не узнали в темноте. Это ещё к лучшему. Что бы с ним сделал Нечаев! Пожалуй, сразу бы не убил. Ночью, в темноте? А вдруг не узнают, что это именно он, НЕЧАЕВ, убил. Нет. Не каждый год царя убиваешь. Нечаев бы из него кровушку да по капельке, да не здесь. А в Москве, Питере, по всем бы сёлам да городам. И чтобы все знали. Я, НЕЧАЕВ, медведя убил. Тьфу ты, какого медведя, Царя. Императора. Помазанника Божьего. Я, незаконнорожденный не то Нечаев, не то Кабыздохов, не то Епишкин, не то Мартышкин. Тот самый Нечаев!!! Царя убил. Какой храбрый. Никого не боялся. Разбойники по простому, по домашнему, избили царя, обобрали до нитки, раздели догола. Мне стыдно, я зажмурил глаза. Хотя всё равно темно. Схватили, заткнули рот, Сорвали с царя всё что можно. И ТО, ЧТО НЕЛЬЗЯ. Голый царь, обольстительное зрелище для придворных фрейлин. Но в лесу масса комаров и все они больно кусаются. Царь плакал. Нечаев думал. Он не спешил выходить из кустов.
Моя жизнь дорога России, я лучше пока в кустах посижу. А из кустов всего не доглядишь. НО КОЗЁЛ ЕЛИЗАВЕТЪ ВИДЕЛ ВСЁ. Он узнал Обожаемого Монарха. Он понял весь ужас происходящего. Он поскакал на помощь. Полным ходом в деревню, в Арсеньевку. Там корова Ксюша, там единственная надежда. Забуду обиды, прощу корове всё, буду умолять. Корова! Спаси Россию. Только ты одна можешь. Ты в лесу авторитетная.
Государь страдал. От своего народа принять такую муку. Не ожидал. Народ. Такой простой и такой православный. - Они не могут меня убить?! - Мочите. - Шипел Нечаев из засады. Трупом больше, трупом меньше, для народного дела непринципиально. Теперь надо разделить добычу в правильном направлении. В том направлении, чтоб мне больше досталось. А эти Бакунин с Ткачевым всё в кустах сидят. Ещё и с ними делиться. Трудное дело, Великая Русская Революция, на всех не разделишь... Александр боднул одного головой в живот, лягнул другого ногой. И вырвался!!! Атаман сплоховал. Нечаев не вмешался. Александр пёр напролом. Государь дёрнул через весь лес. Луч луны ярко осветил его лица. И ТУТ НЕЧАЕВ ЕГО УЗНАЛ. Тиран убегает. Деспот был почти в моих руках. Что обо мне скажут в Лондоне! Чёрт с ним, с русским народом. Я сам себе не прощу! - Стой! Стой, кому говорю! Если ты честный человек, остановись. Убью. Сияла на небе луна. Мелькала между деревьями голая задница Государя Императора. - Бам. Мимо. Бам-Бам. Снова мимо. Стрелять Нечаев тоже не умел. Если я ещё раз промахнусь. - Бам. Остался один патрон, последний. Если кто меня обидит, застрелюсь, а потом убегу. Где-то поблизости ошивался спецмедведь. Царь почти убежал. Он почти спасся. Но не судьба. Тучка набежала на луну, снова светло. Каркнула ворона на ветвях. Разбойники остановились; ловить или не ловить? Нигилисты почувствовали присутствие иной высшей силы. В лесу запахло серой.
Акулина Порфирьевна совсем было собралась зарезать козлят. Она подняла нож. Козлята ничего не понимали. Она опустила нож. Задумалась. Резать? Или пусть подрастут? Снова подняла нож. С особой жестокостью. Посмотрела на козлят. Которого первым? А ты хотел бы быть на их месте? А где шкурки сушить? Ничто в хозяйстве не должно пропасть. Твоя шкурка не годится, не лезь под руку. Она решительно взмахнула НОЖОМ. И тут ночной ветерок принёс ей тревожную весточку. В лесу неспокойно. Шалят. Сначала зарежу, потом разберусь. ОНА ВЗМАХНУЛА НОЖОМ!!! На берёзе каркнула ворона (настоящая): Акулина Порфирьевна! Беда! Нарушают! Оштрафуй! Рррраспоясались!!! Так хотелось свежего мяса. Может быть, хоть одного. Она в последний раз подняла нож. Нет. Чувство долга превыше всего. Сначала в лесу всех передавлю, потом уже дома убивать стану. Она взмыла в ночное небо. Она полетела над притихшим лесом. Исполинские крылья закрыли луну. Стало темно. Повеяло леденящим душу холодом. В темноте загорелись два красных глаза.
Александр в темноте наткнулся на кого-то, весь в шерсти, но тёплый и дружественный. - Не бойтесь, Ваше Величество. Это я, спецмедведь. Не бойтесь, не укушу.
ВЫ, ЧТО В МОЁМ ЛЕСУ РАСПОЯСАЛИСЬ. ВЫ, ЧТО В МОЁМ ЛЕСУ БЕЗОБРАЗНИЧАЕТЕ. ТЫ, АТАМАН, И МОЛОДЦЫ ТВОИ. ЛОПНУЛО МОЁ ТЕРПЕНИЕ. БУДЕТ ПО МОЕМУ ХОТЕНИЮ.
И с каждым карканьем обрастал шерстью одни разбойник и становился медведем. И напрасны были слёзы и стоны. Стояли на поляне 12 медведей, среди них медведь атаман. Пропадать им в лесу от голода. Ни знаний у них медвежьих, ни умения. И всё бы хорошо бы. Но от глаз колдуньи ничто не укроется. А вы что там прячетесь. От меня не спрячешься. Ты, длинный, стань медведем. А ты и так медведь. С тобой я потом, отдельно как-нибудь разберусь. Не очень-то ты, похоже, и медведь. Ну, кто ещё где спрятался? Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Я ИДУ ИСКАТЬ. НАЙДУ И УБЬЮ. Нечаев, Бакунин и Ткачёв и предали бы друг друга. И убежали бы. Но убегать некуда. Предавать поздно. Кончилось российское революционное движение. Век нам теперь свободы не видать. Ещё, глядишь, и разбогатеем. Ещё, не к ночи будь помянуто, и работать научимся. А царь. Царь сдохнет теперь в медвежьей шкуре. Ау, Ваше Величество. Где вы Ваше Величество? Царя уже ищут. Но никогда теперь не найдут. Убьют, зажарят на костре. В Петербурге похвалят. Хороший был медведь. Вкусный. Наверное, он царя и загрыз. КОНЕЦ.
ГЛАВА 9. БОЖЕ ЦАРЯ ХРАНИ.
Был в лесу один медведь, а теперь целая стая. А медведи стаями не ходят. А почему?
Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную пропаганду. Акулина Порфирьевна, ну до чего умная женщина, ну до чего умная, тоже вот развернулась, да как закаркала! Ещё мгновенье и всё бы изменилось. Верхи не могли, а низы не хотели. Вся революционная пропаганда сидела в кустах. Бакунин обоссался, Ткачев обосрался, а вот Нечаев, он такой, гордись Россия, успел и то и другое. Такие минуты решают судьбы мира. Мы пойдём иным путём, а жаль, жаль. Медведи сбились в кружок и жалобно скулили. Непроглядная тьма над лесом. И вдруг откуда-то звонкий девичий голос, гордая могучая мелодия: БОЖЕ ЦАРЯ ХРАНИ. СИЛЬНЫЙ ДЕРЖАВНЫЙ ЦАРСТВУЙ НА СЛАВУ, НА СЛАВУ НАМ. ГИМН! ГИМН, БРАТЬЯ СЛАВЯНЕ. Он рассеял сатанинские чары, Акулина Порфирьевна смутилась. - Кто там глотку дерёт? Вот я ему покажу бога. Никак ты, Ксюшка? Да, это была Ксюша. Она гордо выступила из-за деревьев. Никогда ещё ни одна корова не была так красива. Был бы я быком, влюбился бы. - Акулина Порфирьевна. Отпусти царя. Ну, ради меня. Я ведь всё-таки ваша внучка. ОТПУСТИ БАБУШКА!!!. ОТПУСТИ!!! Ксюша так заревела. Муууу. Отпустииии. - Кого отпустить? - Ошалела Акулина Порфирьевна. - Да царя же. Что не знаешь? Козёл мне сказал. Он врать не будет. Здесь царь охотился. Небось в медведя уже превратила. Ууу, злыдня старая! - Только от внучки Акулина Порфирьевна выслушала бы такие слова. Но чтоб царь? И чтоб я его в медведи? - Врёшь ты чего то Ксюшка. МУУУ! - Ксюша! МУУУ! - Ксюша! - МУУУУ!!! - Ксюшка, окаянная! Акулина Порфирьевна не устояла. - Ладно, внученька. Только для тебя. Сделаю исключение. Хотела всех съесть. Но одного уж, так и быть. Выбирай себе. Который из них царь? Оказалось, Ксюша не могла угадать, который царь? Кажись этот, что покрупнее. Все такие противные, но один из них царь. Бабушка! Помоги! - Вот ещё заботы мне на старости лет. Медведей переколдовывать. До утра провозишься. И пришлось таки возиться. Акулина Порфирьевна по одному расколдовывала одного медведя за другим. Проверяла: царь, не царь? Каждый в голос кричал: Я царь! Я Пётр Третий! Матушка Акулина Порфирьевна! Не надо! Царь я! Не на...!!! Рррр! И снова становился медведем. Уже светало, царя нигде не видать. Атаман клялся, что никакого царя и помине не было. - Рази ж мы басурмане, какие? Барина точно раздели. Кстати, где он? - Ваше Величество! - Орали в лесу уже в голос. - Где вы?! Отзовитесь! А козёл мемекал из чащи: Бэээ был царь. Бэээ был. Я сам видел. Мээ. - Ох, козёл! - Шипела Акулина Порфирьевна. - Не трожь козла. - Рыдала корова. - Согрешили мы, Акулина Порфирьевна. Россия Нам Не простит! Показалось ли, но в кустах кто-то захихикал. Наверное показалось. Теперь-то уже окончательно и бесповоротно наступал рассвет. Если опять не передумает.
ГЛАВА 10. ДЕЛА ШКУРНЫЕ.
Кто скачет, кто мчится чащобой лесной? Медведь годовалый, а рядом другой. Летят, убегая от бабы-яги. И всюду, и всюду, и всюду враги. Вот каркнула ворона. Неужто опять ОНА? Нет, другая. Но всё равно, страшно. - Ваше Величество. Прибавим ходу. - Скорей! Скорей, спецмедведь. А вдруг погоня?
Они заблудились. Они ушли в края, где царская власть на Руси ещё слабо чувствовалась. Край леших, водяных и кикиморы. Прошу не путать с караокой. Похоже, но не совсем. Сначала царь страдал. Россия, государственные дела, семья: дети, жена, ещё одна женщина, от которой тоже дети, ещё одна, тоже хорошая; прелестная Долгорукая, он раз, другой успел запустить лапу, сколько ещё перспектив. И всему конец. И конец некому вставить. Медведь! Помыслить страшно. Но молодая медвежья кровь согревала. Бродили мысли, накатывали чувства. Он уже не император не первой свежести, а молодой чувственный медведь. И, может быть, он встретит в лесу медведицу и обретёт большое личное счастье. Хочется кушать. Интересно, что сейчас в Зимнем на завтрак? Ввалиться бы этаким медведем в столовую к жене: Маша! Ах, как я проголодался. Как тебе мой новый охотничий костюм? Дети, Коля и Саша в визг. Жена в обморок. А он жрёт что-нибудь жирное, чавкает, хрупает севрским фарфором. Кричит прислуга.... Мечты, мечты. Как жрать хочется. Предутренняя роса освежала лапы. Наш Александр Николаевич нашел муравейник. Никто до него, даже сам Александр Македонский, даже Юлий Цезарь не осмелились бы, не посягнули. А он, скромный и кроткий, добрый и меланхоличный, разорил муравейник, как хан Тохтамыш Москву. Сунул лапу в муравейник, облизал её. Снова сунул, снова облизал. Ни вилки, ни ложки. Эдак по походному, по народному эдак. Жирненькое, кисленькое. Утоляет аппетит. Попробуйте! Муравей под пиво. Проще всего, конечно, носом в муравейник. Рыжий муравей, он самый вкусный. Царь жрал и чавкал. В лесу гремели выстрелы. - Отстреливают медведей. - Шептал ему спецмедведь. Надо держаться подальше от свиты. Все они узурпаторы. Все они заговорщики. Великий Князь Николай Николаевич спит и во сне видит, содрать с меня шкуру и в обход Коли с Сашей самому стать царём. Моя жизнь нужна России. Мне нужно больше есть. Так, с этим муравейником всё. Где-то здесь есть ещё земляника.
Земляничная поляна нашего детства! Попаситесь на ней, на свеженькой, на ароматной, чистой после июньского дождичка. И если медведь вас не съест... Медведь Кузя видел всё. Он закончил свой ночной обход. Собрал все грибы. И теперь в бешенстве следил, как чужие, посторонние, не нашенские, пришлые медведи пожирают его землянику. - Наш лес только для наших медведей!!! - Хотелось рявкнуть ему и растерзать. Но всё-таки их двое, а он один. Он терпел. Особенно вон тот, с подпалиной. Особенно, тот, с пуговицами на брюхе. Ну, я вас! Их Величество хорошо кушали, а когда начали кушать ещё лучше, тут уж Кузя не вытерпел. - Вы что ж это, охальники делаете?! В моём же лесу, да мою же землянику. ЗАГРЫЗУ!!! И встал на дыбы. Царь поискал было рогатину, но опомнился. Давясь земляникой, Александр Николаевич бросились в лес. Медведь за ним. Никогда не бегайте от хищника. Догонит и загрызёт. Ближайшее дерево, не слишком толстое, недостаточно высокое, но выбирать не приходится. Кузя шел по следу. Кузя жаждал крови. Спецмедведь попытался пожертвовать собой, но Кузя пренебрёг. Тобой потом займусь. Лазать по деревьям совсем глупый поступок, медведь всё равно лазает лучше. Качаясь на верхушке дерева, Государь Император прощался с Россией. Она и не узнает. Главное, наш, русский медведь. Как не патриотично. Приму мученическую кончину. А может и хорошо, что медведь наш, славянский. Блудова говаривала, что у нас все славяне, даже медведи. - Медведь! Не ешь меня! А сзади укоризненный бас спецмедведя: Ты на кого ж это хочешь покуситься?! Ты Царя нашего Батюшку укусить удумал! Грех тебе, Кузя! Безбожная ты скотина!
Медведь говорит по человечески. Чур меня!!! Православный медведь Кузя свалился с дерева, отшиб зад и бросился бежать. - Окоротали супостата. - Успокаивал царя спецмедведь. - Осторожнее Ваше Величество, вот тут веточка. Коготками, коготками цепляйтесь. Не извольте падать.
Царь первым делом удовлетворил свои естественные, царские. Рядом с кучей омерзительных испражнений, оставленных медведем Кузей. Спецмедведь Неубей Семишкурный скромненько опорожнился поодаль. - Надо. Надо будет его в графы. - Догадался царь. Хотелось есть. Думалось о России и о царском буфете. - Ваше Величество. Тут рядом озерцо. Может рыбки покушаем, Ваше Величество? - Это идея, граф. - Невольно вырвалось у Александра Николаевича. - Проводите меня. Крохотное озерцо, заросшее кувшинками, затерялось в лесных дебрях. Куда только не бросала судьба прогрессивного российского монарха. Водичка пахнула болотцем, но чиста и вкусна. После давешних треволнений царю безумно захотелось пить. Осмыслить ужас своего положения мешал голод. В крови бурлило что-то непонятное, какие-то инстинкты, не то самодержавные, не то медвежьи. И захотелось рыбы. Тёмная спина глупой щуки всплыла поодаль. - Я сам. - Отстранил он спецмедведя. И хлопнул лапой по рыбине. - Ташшите Ваше Величество! Ташшите! - Тащу! И он вытащил. Она обвила его шею и попыталась укусить. - Врёшь. Нас, Романовых, так легко не возьмёшь. Но, однако, как её есть? Хвост действительно большой, рыбий. Но выше хвоста. Царь вспомнил, что он не только царь, не только медведь. ОН МУЖЧИНА. Какая грудь. И всё, что положено на положенном месте у неё есть. Врали сказки. Я могу и я хочу! Он устремился на русалку. Русалка не сопротивлялась. - Во, морда цыганская. - Шептал спецмедведь. Прекрасная блондинка щекотала царю шерстку, шептала, ах, мой роми, и всё пыталась, всё пыталась его укусить. Экстаз! В воздухе резко пахло рыбой. Спецмедведь зажмурился и стоя в стороне, стерёг покой венценосного медведя. Графом, думал спецмедведь, будет не в пример удобнее. Но вылезать из медвежьей шкуры как-то непривычно. Притерпелись мы. Ну, миленький, сказала русалка, ну и темперамент у тебя. Может останешься? Я тебя рыбкой угощу. А что у меня на дне есть! Спецмедведь продостерегающе кашлял. - Нет, русалка. - Грустно ответствовал Император. - Меня зовёт мой долг перед великой Россией и перед великим русским народом. Как они там без меня? Они меня так любят. Надо дать им возможность, ещё меня полюбить. Пусть меня убьют егеря, но я пойду навстречу судьбе. - Во, врёт! Во, врёт! - Восхищалась русалка. - Такой молодой медведь, а уже такой лживый. Ну ладно. Давай тогда ещё. И царь мог ещё. А потом мог ещё и ещё. Россия завлекала царя русалочьими зелёными глазами. Россия смеялась лживым неискренним смехом. А царь верил, царь отдавался и отдавал себя с искренностью истинного Романова, Салтыкова, голштейн-готторпского, ангальт-цербского, брюммер кабысдоховского. Настоящий, истинно русский медведь, ursus так сказать arctos и такой темпераментный. Но прогорел костёр, угасла страсть.
Русалка дохлой щукой лежала на траве. Царь ходил вдоль озера туда и обратно. - Ты знаешь, граф. Чего-то мне не хватает. Чего мне не хватает, граф? Почему мне грустно? Словно я, как в юности потерял невинность. Где ты, моя невинность?! Молчи, рыба. Что делать, граф? Спецмедведь сопел, горячая человеческая слеза катилась по его медвежьей шерсти. Que faire? Думал простой русский спецмедведь и царь понимал его думу. Простой малограмотный, а так хорошо думает. Жрать хочется.
Царя искали всюду. Царя искали все. И, конечно, искал его козёл. Но даже козёл Елизаветъ, даже бедная Лиза не нашла Обожаемого Монарха. Она готова была пожертвовать личным. Пусть злая колдунья не расколдовывает меня. Не буду ничего просить ни у неё, ни у Ксюшки. Была бы жива Россия, был бы жив обожаемый Монарх. И нету других забот. О себе потом. Доживу до осени, и снег и ветер и звёзд ночных полёт, сдохну рогатая и одинокая. И пусть волк съест мой отталкивающе некрасивый труп.
А царю хотелось чего-то простого и вкусного. Опытный охотник, он почуял корову издалека. Почуял и приготовился к нападению. Русалка давно убралась в болото. Ничто не мешало зверю проявить свою зверскую сущность. Я, кажется, сейчас съел бы не одну, а десять коров. Вот она! Ксюша вышла на поляну, такая тучная, зазывно помахивая выменем. Такая аппетитная. И лжемедведь прыгнул на лжекорову.
ГЛАВА 11. ТЕРЗАЙ МЕНЯ, МОЙ МЕДВЕДЬ.
- Ваше Величество! - Закричала корова Ксюша. - Не ешьте меня! - Как она догадалась?! - Изумился император. - Как я догадалась? - Удивилась Ксюша. - Не ешьте её, Ваше Величество! - Возопил спецмедведь. - Она из этих, из местных. Разговаривает! Отравитесь!!! - Отравлюсь. - Согласился император. Шутливо царапнул корову когтями. Ксюша кокетливо махнула хвостом. Ласка барина, даже супербарина, Государя Императора, большая честь для простой русской женщины, девушки, коровы. Нет такой девушки, которая не мечтала бы стать женщиной. И именно с ним. Именно с императором. И козёл Елизаветъ не был исключением. Он, как водится, видел всё и люто ревновал. Опять эта Ксюшка. И тут мне дорогу перебежала. В лесу стреляли. Царя непременно должны были убить. А он любезничал с коровой Ксюшей. Он чувствовал, что под грубой коровьей шкурой скрывается тело истинной красавицы, простой и очень сексуальной девушки. После холодных русалочьих ласка царя звала к себе и манила средняя полоса России. Он почти решился. Но вдруг страшный вопль прорезал мирную тишину леса. - Умер великий Пан. - Догадался образованный русский император. - Орут в деревне. - Догадалась корова Ксюша. - Не случилось ли чего с Танькой? Никогда себе не прощу. Молодая лесбиянка решила разрубить гордиев узел. - Ваше Величество. Не надоело в медвежьей шкуре? - И не говори, поселянка. - Вздохнул император. - Россия пропадает без меня. Выручи. Княгиней сделаю. Гадом буду, моё слово царское. Вон спецмедведь не даст соврать. Когда я обманывал. Ни в жисть не обманывали Ваше Величество. Я теперь граф. Если б ещё не блохи. Спецмедведь почесал пузо. Ксюша почти поверила. Пойдём со мною царь. Сама то я не сумею, не моё колдовство. А Акулина Порфирьевна тебе в миг расколдует. Эта ворона?! - Возопил император. - Не пойду!! Я её боюсь. Она меня съест. Ни в жисть не съест Ваше Величество. Она уже покушала. Переела там всех медведей, я её знаю. Теперь она добрая. Ты ручаешься мне, поселянка? За мою жизнь ты ответишь перед Россией. Отвечу, отвечу, Сашенька, говорила Ксюша и увлекала императора по трудному и опасному пути. Козёл Елизаветъ видел всё, но не вмешивался. А вдруг поможет? Есть же у Ксюши хоть что-то православное. Хоть что-то истинно христианское. Да и потом коровы мясом не питаются. С Акулиной Порфирьевной сложнее. Но может быть, уже напиталась? Может быть, уже сыта?
Царская свита шла облавой по лесу. Убивали всё живое на своём пути. Медведь Кузьма спрятался в дебри. Акулина Порфирьевна кончила закусывать. 12 медведей многовато даже для такой продвинутой колдуньи. Некоторые были ещё живы. В том числе и атаман. Где же Нечаев? Где Бакунин? И этот, третий, забыл как прохвоста звали? Ткачев что ли? Ведь из дворян гад, а туда же. Притаились, гадюки подколодные, но ещё многое, многое ещё не прочь сделать. Бодливой корове правда, но силентиум. Вернёмся к нашей корове. Сашенька, пойдём на нашу полянку. Там я тебе что покажу! Доверчивый любвеобильный монарх следовал за коровой. Сколько уж Романовых женщины обманывали, а они всё верили. Александр Николаевич, поостерегитесь.
Уже было близко к полудню, когда Александр Романов вышел вслед за Ксюшей на ту, памятную Игорю Викторовичу, поляну. Игорёша, ку-ку. Скоро и тебя вспомним. Нежно зеленела молодая зелень. В Ясной Поляне икалось Льву Николаевичу. Подумаешь, ты первым написал, а я вторым. Всё было в цвету и Ксюша это использовала. Молодая корова перекувыркнулась в траве и стала девушкой. А ты, Саша, медведь. Ты так не сумеешь. Александр Николаевич обиделся, подпрыгнул на все четыре лапы и сумел. ОН СНОВА СТАЛ ЧЕЛОВЕКОМ. СТАЛ ИМПЕРАТОРОМ. В одной нижней рубашке. Пожилой слегка неопрятный, он поражал своим императорским величием. И пораженная Ксюша бросилась в объятия монарха. Спецмедведь собирал цветочки. Он благословлял императорское счастье. Ещё надорвётся и не видать мне графского титула как своих ушей. Ой, Саша. Звучало за спиной медведя. Саша, ох. Ох, Саааашенька!!! Дают наши, питерские, гордился спецмедведь. А Ксюша, заманив и обессилив царя, завопила. Акулина Порфирьевна!!! Сюда!!! Сюда!!! Я царя поймала. Александр Освободитель едва не получил инфаркт. Ксюша держала его крепко. Спецмедведь дёргал её за пятку, она отбрыкивалась. Тень затмила солнце. Захлопали черные крылья. Акулина Порфирьевна приземлилась на берёзу но не рассчитала. Переела немного, берёза сломалась и старая ведьма плюхнулась на головы любовной парочке. Что я вам, девчонка по лесу мотаться?!! Который тут царь? Признавайся, а то съем!
ГЛАВА 12. Мы Божьей милостью Царь Всея Руси.
Он вспомнил, что он сын несгибаемого железного Николая Романова. Железного монарха, чью несгибаемую волю не могли сломить, плюнули и ломать не стали. Александр выпрямился во весь свой монарший рост. Милостиво, но вместе с тем и строго посмотрел на Акулину Порфирьевну. - Волшебница! Объявляем вам нашу монаршую волю. - Во даёт! - Обомлела ведьма. Творите отныне свои чудеса во вверенных моей монаршей воле лесах и угодьях Российской империи. Мы, Божьей милостью Государь Всеа Руси Царь Александр 2-й даём вам на то Наше Монаршее соизволение. Боже Царя Храни!!! - Взмемекнул в кустах козёл Елизаветъ. Акулина Порфирьевна смутилась. Лучшие минуты молодости вдруг промелькнули перед её глазами. И то, как порол её первый барин. И то, как удрала она от второго и шаталась с цыганами и воровала детей. Видела она тогда в Москве Алексея Михайловича и грешным делом была непрочь. Но он как раз женился на Нарышкиной. Воля твоя Государь. - Вздохнула грымза. - Излагай свои пожелания. Чем могу - помогу. - Помоги! - Взволновалась корова Ксюша. Помогитя!! - Замемекала бедная Лиза. - В порядке очереди! - Возмутился спецмедведь. - Их Величество первым занимали. - Да! - Волнуясь сказал Император. - Мы Божьей Милостью как уже вышеизложено. Прекратите это безобразие, верните мне монарший облик. Обещаю больше не охотиться у вас в лесу ни на медведей, ни на любую дичь. С меня хватит. И девушке тоже помогли бы. В её годы и в с позволения сказать, в коровьем облике по лесу шляться. Кто её замуж возьмёт? - Ксюшка упокойница. Замуж ей вовсе не полагается. - Бабушка!!! - Заревела Ксюша. - Замуж хочу. Ну пусть не за царя, он женатый. Я б за Игоря, за Викторовича бы вышла. Жаль, что его волки съела. Ну как не порадеть родной кровиночке, внученьке, пусть троюродной, но всё же, всё же. Но законы сатанинского колдовства суровы, хотя и справедливы. - Чем могу, помогу. - Каркнула Акулина Порфирьевна, возвращая себе облик человеческий. И тут её подстерегало непредвиденное. Бабушка. Этого я от вас не ожидал.
Июнь поёт в крови. Струна звенит в тумане. Тумана уже нет, но старушки оне тоже женщины. Особенно, если старушка Акулина Порфирьевна. Особенно, если такой июнь! Ах!
Она сбросила с себя вороньи перья и поглядела на царя взглядом опытной женщины. Желтый сексуальный клык возбуждённо торчал из старческой пасти. Бородавки очень украшали пожилую женщину. Колдунья не ревновала к Ксюше. Но она хотела взять своё. И Александр, слабый как все мужчины и сексуальный, как все Романовы, конечно не устоял. Акулина Порфирьевна так его толканула! И навалилась сверху. Не отменять бы крепостное! - Мелькнуло у Самодержца. Но поздно. Слишком поздно. Послышался слабый стон насилуемого мужчины. - Нишкни молодняк! Медведь собирает цветочки направо, Ксюшка налево. В кустах рыдал козёл Елизаветъ. Старуха пришпорила жертву, и император опять вошел в контакт с народными массами. - В контакте, привет.ру. - Пел на берёзе соловей, перепутав день с ночью. В лесу стреляли, ревели убиваемые медведи, сладострастно стонал июньский лес, беззаконник и попуститель.
Отвернёмся и мы, минут так на 5, на 10, на 15, на 20.......наконец полчаса! Что значат какие-нибудь полчаса для венценосного монарха?
- А папа бы такого не позволил. - Думалось пыхтящему Александру Николаевичу. - В кого я такой слабовольный?
Акулина Порфирьевна кончила. Радостно зашумел было лес. Но Акулина Порфирьевна опять начала. - За себя и за Алексея Михайловича! - Упивалась сладострастница. - Не дал тогда. Пусть внучок за него отдувается. Я же троюродный!!! - Плакал Александр Николаевич. Но всё кончается. Всё кончится, читатель.
НЕ КОНЧАЮТСЯ ТОЛЬКО СТРАДАНИЯ МОЛОДОЙ КОРМЯЩЕЙ МАТЕРИ!
Игорь Викторович съел всю траву. Игорь Викторович обглодал все веточки. У Игоря Викторовича кончилось молоко. Козлёночек страдает. Полетим к нему, читатель, на крыльях нашей, довольно неповоротливой Музы. Не за горами Год Быка, а у нас ещё только чешутся рога.
ПОРА, МОЙ ДРУГ, ПОРА!
Достаточно ли я эротична? - Думалось ей. И она верила, что она достаточно эротична. И Александр любит её не только за красивый желтый клык, запах плохо переваренного медвежьего мяса изо рта, слезящиеся глаза и седые космы. Он любит мою душу, пришпорю ка его ещё разок. Такой бабы в городе он и за деньги не купит. А тут всё даром.
РЕФОРМЫ АЛЕКСАНДРА ВТОРОГО НОСИЛИ ДВОЙСТВЕННЫЙ ХАРАКТЕР. И такое же двойственное впечатление оставляет у автора Акулина Порфирьевна. Людоедка, садистка. Но какая тонкая, мятущаяся натура. Сколько романтики накопила она, сидя в лесу, как хочется поделиться со свеженьким мужичком.
Бабушка! Ну хватит уж! Оставь и России немножко. Заморим Государя, кто ж нами править будет?! - И то. - Опомнилась ведьма. - Я не какая-нибудь социалистка. Отдохни, батюшка Царь. Вырази Свою Царскую Волю. Чего хошь. Мы колдуньи. Мы много могём. - Хочу к маме. - Заплакал Александр. Но опомнился. Дал вполне связные государственные указания. Вот они. Исторические предначертания прогрессивного русского монарха:
ГЛАВА 13. ВРЕМЯ БОЛЬШИХ ПЕРЕМЕН.
Игорь Викторович рыдал. (Это ещё не исторические предначертания. Это пока истерика у мужика).
Как сладко пахнет поутру жареным мясом в деревне. Кого там, интересно, зажарили? НО КОЗЁЛ ЕЛИЗАВЕТЪ НЕ ВКУШАЛ МЯСНОЙ ПИЩИ. Лиза постилась и старалась не щипать особо вкусной травки. Копыта сами собой уносили её из гнезда порока и кровосмешения. Стоны насилуемого императора затухали за деревьями. Козёл мчался к козе. Где та избушка, где живёт обольщённая мной и довольно обольстительная козочка? Я так давно не говорил с нею о любви.
Игорь Викторович, до любви ли тебе сейчас? Попа болит, ещё быка Анатолия Леоновича не забыла. Что я дам своему сыну?! У МЕНЯ КОНЧИЛОСЬ МОЛОКО!!!
Олигархи. Детные олигархи, вы обжирающиеся в Куршавелях, когда ещё ни у всех козочек есть молоко, когда стонут голодные козлята. Бросьте лыжи. Станьте в наши ряды и нарвите травки Игорю Викторовичу. Его дедушка может быть порол вашего дедушку на конюшне. Или трахал вашу бабушку. Поблагодарить бы за доброе дело.
Игорь Викторович рыдал и вдруг услышал знакомый голос: - Коза. Выдь во двор. Разговор поимеем. - Я заперта. - Мекал Игорь Викторович, невольно говоря о себе в женском роде. - Козлёнок голоден. У меня кончилось молоко. - Откуда козлёнок? - Спросила Лиза, холодея, уже чувствуя, уже догадываясь. И Игорь Викторович ответил. Уж он ответил. Уж он козла Елизаветъ а не пощадил. О том каким козлом был Игорь Викторович в бытность свою гимназистом, скольких девок обрюхатил и довёл до слёз, Игорь Викторович не думал. Игорь Викторович доступно объяснил козлу, какой он: а) подлец, б) козёл, в) не умеешь, не лезь на бабу, г) я ещё девица была! д) дебил чёртов, е) что ж мы теперь будем делать?!!
Июньский лес! Какие трагедии разыгрываются под твоим тенистым покровом. Какие тайны таит в себе твоя зелёная листва. Ловушка для доверчивых сердец. Обольститель. Такой зелёный и такой коварный.
Искуплю свою вину! Но как? Останусь козлом. Но в козлиной шкуре я не смогу ей помочь! Безумие! Безумие! Козёл рыдал, но Лиза, кроткая и заботливая, выщипывала самые вкусные травинки на лугу и просовывала в щель сарая, стараясь напитать загубленную ей козу. Даже леший, подглядывая из леса, рыдал, сдавливая рыданья, чтобы не спугнуть несчастных любовников. О Пан, покровитель пастухов. Помоги и нашему козлу.
НО ВЕРНЁМСЯ К НАШЕМУ ИМПЕРАТОРУ.
Александр Николаевич дал довольно внятные государственные указания. Корову эту. Расколдовать. Оживить. Будет представлена ко двору. Запомните, граф. Козёл этот. Что тоже, я слышал, способствовал НАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ОСВОБОЖДЕНИЮ, тоже должен быть отмечен. Если заколдован, расколдовать. По случаю моего пребывания в моём лесу Объявляю Мою Монаршую Волю. Заколдованных. Расколдовать. Кого надо, наградить. Кого не надо, можно съесть, Акулина Порфирьевна. Изъявляем на это Наше Монаршее Согласие.
ГЛАВА 14. И ЖИЗНЬ И СЛЁЗЫ И ЛЮБОВЬ К СВОЕМУ ИМПЕРАТОРУ.
Велика ты, земля русская! В деревне звонили в колокола. В барском доме пили валерианку. Вернулся управляющий. Пахло жареным. Интересно, кого и за что? И всё ползли, всё ползли по лесу: Бакунин, Ткачёв и ужасный Нечаев. - Буря! Скоро грянет буря! - Шептал пастух Григорий Григорьевич. - Повернись ко мне, Томка. Но коровы, не кормленные и не поенные, не чищенные и не доенные. Ах, не до любви нам, Гриша, не до баловства нам, затейник. А быка Григория похоронили по христиански. Жил шалопаем, а умер как герой. Россия! Каких быков теряем. Страшен русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Рёв медведей в лесу, оружейная стрельба. Мы пойдём другим путём, не таким путём надо идти. Заведём себе ласковых коров голштинской породы, рыночную экономику и доброго президента. Православие. Самодержавие. Народность.
АКУЛИНА ПОРФИРЬЕВНА СПЕШИЛА ДЕЛАТЬ ДОБРЫЕ ДЕЛА. После хорошего секса она помолодела, посвежела, порозовели бородавки, стал еще желтей и привлекательней клык. Такую бы невесту да каждому. Но царь был уже женат. Ах! Акулина. Акулина. Нужно быть страшнее всех. Ах! Акулина. Акулина. Есть одна. Награда. Секс!!!
- Ксюха! Не реви. Оживлю. Замуж, это ты с царём решай. По мне так хоть за графа, был бы человек хороший. Козла этого... А где же козёл? Нету пока козла. Буду расколдовывать в последнюю очередь.
ТЫР-БЫР-МЫР-ПЫР-ЩУ-ЧУ-ША-ЩА-ЭН-ТЕ-РЕ-БРРРРРРРРР
Отвернись, читатель. Страшные тайны страшных оккультных наук не для простых смертных. На деревьях слегка подвяла листва. Дрогнули электроны в Интернете. Уж им то что, кажется? Сатанизм, великая сила твоих могучих идей вечно актуальна. Твои черные идеалы живы в сердцах каждого просвещенного поросёнка. Ксюша чувствовала ещё незнакомое. Ксюша оживала. Ксюша ожила. Плакали русалки в реке. А та, что в лесном озере, аж истерикой зашлась. - Мало того, что царя у меня увела. Жить ей ещё захотелось. Погоди, я тебе устрою жизнь, в петлю полезешь! Но что она могла, жалкая рыбина? Стройная цветущая девушка, обнаженная женщина, стояла на цветущей поляне. И опять цвела, опять пахла. Цвела и пахла на все свои 18. Игорь Викторович, жаль что тебя нет. Царь любовался. Ксюша запела прощальную песнь своей коровьей молодости: На лугу пасутся КО Козы и коровы. Пейте дети мо-ло-ко, будете здоровы. Ох, у меня коза то недоеная! - Вспомнила Акулина Порфирьевна. - Ах! А ведь козу то расколдовать бы. Чья ж это корова будет? Игорь Викторович. Не ёкнуло ли у тебя? Бык Анатолий Леонович сидит в хлеву, весь в навозе и в сексуальных устремлениях. Буду бодать теперь всех. Буду беспощаден со всеми коровами. Бык Гришка помер, теперь я султан и эмир над всем коровником. А с дядей Гришей я, наконец, разберусь.
Как сексуальна была пореформенная Россия. Все проблемы были решены. Изобилие на полях, изобилие в умах. Что ни мужик, то Ломоносов, что ни баба, то Софья Ковалевская. Здоровая целеустремлённая нация энергично занялась главным вопросом бытия. Догнать и перегнать чеченцев по производству мальчиков и девочек на душу населения. Сдался Шамиль, поняв, таких не пере....шшшь. Далеко на востоке загнивал и вырождался Китай. Прекрасное далёко не будь ко мне жестоко. Подскажи, какой виагрой пользовалось? Молчит, не скажет.
ГЛАВА 15. СВАДЬБА.
Козёл Елизаветъ летел к поляне. Вымолю пощады. Усыновлю, удочерю козлёночка. Женюсь на соблазнённой мной козе. Целью жизни положу. Не дворянское это дело, чужих коз соблазнять!!! Прыжок. Ещё прыжок! Почему копыта притормозили, в чём это новое, странное?! Ноги? У меня опять ноги. Одна левая, другая правая. Боже! В каком я виде! Боже!!! Я опять девица. Что делать? Надо отдать Лизе должное. Она не свернула с выбранного пути. Она твёрдо решила, искупить и теперь уже удочерить. Папа не будет возражать.
А тем временем на поляне решалась судьба Игоря Викторовича. - Значит, бабушка говоришь, это вовсе не коза, а корова? - Значит, Ксюшка, говоришь, не корова то была вовсе, а гы-гы-гы-гы. Колдунья гнусно засмеялась. Царь недоумевал, но вежливо молчал. Стреляли уже почти в двух шагах. А Ксюша и не знала, плакать ей или смеяться. Её любимый, барчонок ейный, изменщик коварный. Конечно, после царских обьятий, да снова под пусть столбового, вот под всё-таки рядового российского дворянина лечь.
Но царь женат. Но Игорь Викторович значительно моложе. Под царя любая ляжет, а Игорёчка буду держать в ежовых рукавицах. Решено. Игорь Викторович, в тесном душном хлеву не почувствовали ли сладкого веяния свободы? Уже скоро, Игорёша! Расслабься. Ещё чуть-чуть. Бабуль! Хочу за Игорь Викторовича. Расколдовывай!
Он чуть не раздавил козлёночка. Он вдруг вырос. Оброс мясом, рогами, огромное вымя, полное молока. Опять вспомнился бык Анатолий Леонович. Да, Игорь Викторович снова стал коровой. Я его обманул. До свободы и независимости только один шаг. Но где она свобода. Муууу-мученье. Но рядом? Кто появился рядом? Откуда ты, прэлестное дитя? И впрямь, откуда. Рядом с чёрной коровой стоял мальчик в очень милом летнем полотняном костюмчике и удивленно, несколько брезгливо смотрел на неопрятную корову. Папу не узнаёшь? Кстати, как мы его назовём? Дитя преступной любви Лизы Черновой Новосельцевой и дворянина гимназиста Арсеньева. Очень удачный ребёнок получился. Такой бойкий, развитой малыш. Коровка бяка, сразу сказал. Игорю Викторовичу, как потенциальному папе, как родной маме, наконец, очень обидно было это слушать. Опять заболело вымя. Опять вспомнились старые обиды и унижения. Веди себя прилично, сынок, хотел сказать Игорь Викторович, но сказал: Мууу. И пустил лепешку из под хвоста. Так теряется родительский авторитет. Какой пример я ему подаю! - Ужаснулся Арсеньев. Шаги в лесу. Кто-то шел к его сараю. Он впервые вспомнил о дочерях, о козочках, съеденных злодейской рукой подлой Акулины Порфирьевны. Мерзкая баба. Пожирать дворянских детей, разрушать хрупкий генофонд российской нации.
- Ваше Величество, говорили в лесу. Я, конечно, его расколдую. Но он, конечно, на мне женится. Тогда я его, может быть, прощу. Княгиней то царь батюшка сделаешь, не забыл? А то бабка у меня нервная, неуважительная. Ась? - Жалую вас титулом княжны Коровинской. Спецмедведь, запишите. Далее, на вашей свадьбе буду посаженным отцом. Честь-то! Честь-то какая! - Возопила Акулина Порфирьевна. Старая ведьма совсем приручилась. И уже сама мечтала о чем-то эдаком.И случ чё! Сама в графьях буду. Во!
Ксюша распахнула дверь коровника.
Разминувшаяся с царем Лиза металась по поляне.
Игорь Викторович присев на задние ноги, с ужасом глядел на своих мучительниц.
Но тут маленький мальчик сказал: Здравствуйте, Ваше Царское Величество. Что это за бабы? Какая вульгарность. Фу. Маленький, а такой аристократ. Настоящий Арсеньев. Ксюша смотрела на малыша. Она догадывалась, что мальчик здесь не случайно. Что Арсеньева, Лиза Чернову Новосельцеву и этого прелестного малыша связывает таинственная связь. Пусть Лизка и воспитывает, ежели ейный, думала. Но одергивала себя. Неужто не воспитаем, неужто обижу сиротиночку?! Нерастраченные материнские чувства вспыхнули в груди молодой бляди. Чем я хуже? Воспитаю. Козлёнок, ещё не зная, что решается, возможно, его судьба, глядел на голую тётю неодобрительно. Лёгкие шаги за спиной. Лиза вбежала в хлев и остановилась. Все в сборе. Но кто этот мальчик?! Вылитый дедушка, герой войны 812, на гравюре художника Брюллова. Неужели это он, моё дитя, дитя безумной, прекрасной любви. Все мои страдания будут искуплены. Я не отдам его. Но кто эта противная рогатая корова? Какой у неё неопрятный отталкивающий вид. Мерзкая корова. - Дворянин Арсеньев Игорь Викторович. - Строго спросил Император. - Обещаешь ли ты мне взять в жены соблазненную тобой и покинутую крестьянку Ксению, ныне дворянку, княжну Коровьинскую. Игорь Викторович что-то промычал, но ничего не понял. Лиза остолбенела. Её интимная связь с деревенской козой предстала перед ней в совершенно неожиданном ракурсе. Как? Она не коза. Это он. И я его... Если б он меня, понятно. Я б утопилась, он бы уехал на Кавказ и умер от угрызений совести. Но чтобы я. И его. ТАК НЕ БЫВАЕТ!!! Она кричала на весь лес. Никто её конечно не слышал. Даже колдунья Акулина не слышала её пронзительного внутреннего крика. Июньский лес, наконец, зашумел. Он, конечно, о чём-то догадался, подлец. Но сделал вид, что так и надо. Что девочкам и полагается брюхатить мальчиков. А мальчикам, только слёзы утирать. Колдунья тем временем щёлкнула пальцами. Ксюша поцеловала в морду попятившуюся несчастную корову. Судьба завершила свой круг. Игорь Викторович, несколько помятый и чертовски голодный, стоял перед трибуналом и ждал приговора. - Годен для семейной. - Признал Государь Император. - Будешь жену любить? - Строго спросила Акулина Порфирьевна. - А то смотри у меня. Как расколдовали, так и снова заколдуем. - Да, Игорёчек, мурлыкнула Ксюша. Может тебе лучше коровкой? Может, тебе наш бык очень понравился? Я не возражаю. Если ты очень хочешь. Конечно, такой темпераментный бык. Я уступлю тебя, Игорюня. Люби быка! НЕЕЕЕЕЕТ!!!! НЕ НАДООООО!!!! Крик развратного студента содрогнул лесные дебри. Добродетель, о необходимости которой так много писали классики российской литературы, добродетель торжествовала. Совет вам да любовь, дети мои. - Плотоядно оскалилась, в сущности, очень добрая и чуткая женщина, Акулина Порфирьевна. Лиза понимала, что всё решено без неё. И она не рискнет предъявить свои права. Прощай, сынок. - Думала она. Как ты мил, в этом костюме. Я буду навещать тебя тайно. И тайну унесу с собой в могилу. - А я что знаю. - Ляпнул вдруг леший, сунувшись было в окошко. - Брысь!!! - Сказали ему все хором.
На поляну вышла царская свита. Впереди Великий Князь Николай Николаевич. Он увидел спецмедведя и выстрелил в него, пытаясь попасть, конечно, в Государя Императора. Лиза заслонила царя грудью. Умираю счастливой. - Успела прошептать она. Спецмедведь выковыривал картечины из шкуры. Ему не впервой. Он опять отдал жизнь за царя. А Великий Князь промахнулся. Лизу привели в чувства. И ту неудача, рыдала она. Праздничная процессия направилась в село. Но тут Акулина Порфирьевна вспомнила. - Батюшки! А у меня ж провизия. Кабыть сдохли. Она метнулась в избу. Наш гимназист вспомнил. Боже мой! Я чуть было их не забыл. Как мне стыдно. Простят ли мне это? Из избы донёсся вопль колдуньи. - Украли! Козлят украли! Батюшка царь! Защити. Меня бедную. Кроткую. Беззащитную. Обокрали. Это, наверное, кто-нибудь из местных. - Облегчённо сказал Арсеньев. Это, наверное, кто-нибудь из наших. - Сказал мудрый Император. - Признавайтесь, Князь, не вы козлят у старухи спёрли? Николай Николаевич стыдливо потупился. Было явно, что это не он. Может быть, разбойники? Злодей Нечаев? Тайна, страшная тайна. Козлята исчезли. Лиза только тут поняла, какой страшный удар нанесла ей судьба. Игорь, как ты мог?! - Чуть было не сказала она. Но смолчала. Арсеньев не должен знать, кто его... Ох, даже и выговорить не решаюсь. КОЗЛЯТ БУДУ ИСКАТЬ! Поклялась Лиза самой страшной клятвой. Впервые попала она на глаза к Арсеньеву. Тот стыдливо потупился. Лиза стыдливо потупилась. Эти две души, может быть созданные друг для друга, навек разлучались. НАВЕК. Страшное слово. Уже кончалось полнолуние. Никого это уже не интересовало. Народ встречал царя хлебом солью. Под звон колоколов свершилось роковое событие. БРАКОСОЧЕТАНИЕ. Хорошое дело браком не назовут. Как здесь уместна сия немудрящая шутка.
Всем, конечно, интересно, как были одеты: жених, невеста, Государь Император, государева свита, спецмедведь, Акулина Порфирьевна наконец! ЧТО ТОГДА НОСИЛИ???
Что привязались то? Разное тогда носили. Хорошее, но разное. Разное, но в целом хорошее. Никакой синтетики.
Народ был одет по народному. Царя успели приодеть по царски, не забывайте, что Александр свет Николаевич были, если память не изменяет, в нижней рубашке. Наряд изящный, но слегка провокационный. См. сказку Андерсена. Голый, так сказать, а король. Тётушки Игоря Викторовича Арсеньева с ужасом присутствовали при церемонии. Игорёк жив, хорошо то как. Игорёк на этой, на девке срамной женится. А лучше б помер. Игорь Викторович их не спрашивал. Ещё поживу. Ещё и может и жену переживу. Это так он думает. Интересно, что думает Ксюша?
ГЛАВА 16. БРАЧНАЯ НОЧЬ И ЕЁ ПОСЛЕДСТВИЯ.
Глухими лесами, заветными тропами пробирались в город злодеи анархисты. Революция не состоялась. Царь жив. И было горько на душе. Питались солёной медвежатиной, благо царёвы охотники настреляли вволю. Обдумывали новые революционные преобразования. В следующий раз дадим дяде Грише коров ебать вволю. И крестьян вовлечём в это полезное дело. Скованные одной цепью, они пойдут на любое. И жизнь и подвиг и смерть во имя светлых идеалов, всё им будет в радость. После коровьей то задницы. Весело будет умирать, легко жить и строить коммунизм. Тут немного заспорили. Ткачёв предлагал, чтоб сначала построили ему новую усадьбу. Бакунин хотел, чтоб дворец и чтоб с видом на Неву. Нечаев думал далеко, на много лет вперёд. Что представлялось его внутреннему взору. Скажем так. Многое. В особо крупных размерах. При коммунизме, думал, будет всего, и много. Я уж там выберу. А этих двух дураков при случае можно и того. Ох, добраться бы до города. Москва была не за горами. Москва ждала революционеров. Нет такого говна, которое бы не ждала Москва.
- Я другой такой Москвы не знаю. - Запел было Нечаев, но вспомнил, что песню ещё не сочинили. Ничего, сочинят, думалось ему. Шумел сурово подмосковный лес. Где-то мекали козлята. Слышались чьи-то шаги. Россия семимильными шагами двигалась к прогрессу. Чехов и Вересаев ещё учились, Булгаков ещё не родился, и лечить сифилис было совершенно некому. Эх, 19-й, нам бы твои заботы. Наш иммунитет самый дефицитный в мире! И этим тоже следует гордиться.
Отплакала и отсмеялась свадьба. Царя пригласили закусить к знатному мироеду, зажиточному крестьянину села Арсеньевка. У Игоря Викторовича жили и такие, не надо думать о нём слишком плохо. Угощу, Батюшка Царь, свининкой рыдал мужик. СВЕЖЕНЬКАЯ! Утром забил свинку. Как чувствовал. Государь кушали с удовольствием. Потап Прохоров угощал. И никто, и никто не сказал Государю Императору, не остановил его руки. Ужасно. Людоед на троне. А всё она, всё Ксюшка. Скверная девка. Не предупредила, наверное, забыла.
За свадебным столом тоже было не без приключений. Подали котлеты, Игорь Викторович кушали с удовольствием, после травяной то диэты, предвкушали радости брачной ночи. Падут ревнивые одежды, думал, зажгут лампаду ночную, думал. Уж тут я Ксюшку то, думал, затрахаю. ВСЁ ЕЙ ПРИПОМНЮ. Кто в доме хозяин?! - Дивные котлетки, сказал он. Говядинка? - Да, сказали тётушки, быка пришлось зарезать. АНАТОЛИЯ ЛЕОНОВИЧА. Игорь Викторович поперхнулись. Незабываемые минуты жизни пронеслись перед внутренним взором. А ведь хороший был бык, подумалось. Какой у него был ПЕНИС. Нет, вам не видать таких сражений. Вы юные того не испытаете. Ксюша глядела на него волнительным взглядом. Тётушки успели взять новую горничную. Марфуша стеснялась. Барин такие молодые, а уже опытные. Уже успели меня потрогать. Лиза не присутствовала на пиршестве. Она незаметно уехала к себе в деревню. Единственное о чем она вспоминала, это её несчастная няня. Её наверняка убили разбойники. Всё потеряно. Лето проведу в слезах. А зимой пойду в гимназию и понахватаю двоек. Игорь Викторович решил в гимназию больше не ходить. Он уже взрослый. Глава семейства, отец молодец, муж молодой жены. За женой, да за усадьбой нужен глаз да глаз. Буду также следить и за нравственностью моих крестьян. Круглогодично. Планов громадьё, новая горничная. Насколько интереснее жить человеком.
Наутро, после первой брачной ночи Ксюша пригласила его прогуляться по усадьбе. - Котик. Осмотрим и скотный двор. Ты ведь не боишься? Игорь Викторович не боялся. Ему было интересно осмотреть места былых сражений. Потом эта сволочь дядя Гриша. Игорь Викторович ещё не решил, что он с ним сделает. Но что-нибудь непременно очень интересное. Может быть, кастрирую. Может быть, отправлю по этапу в Сибирь. - Баттюшшшка барин!!! Кормилец ты наш!!! Благодетель ты наш!!! Это дядя Гриша. Ах ты старая блядь. - Думал Игорь Викторович. А ведь не скажешь. Если не дай бог, кто проведает. Что бывший крепостной, своего же барина, скажем так... А как же и сказать? И сказать неприлично. Молчать. И ДОВЕСТИ ЭТОГО НЕГОДЯЯ до самоубийства. Негодяй дядя Гриша самоубиваться не собирался. И посматривал на барина ТАК НЕЖНО, ТАК ЛАСКОВО. - Знает подлец! Мелькнуло у Игоря Викторовича безумное. Но откуда? Уличу его в чём-нибудь таком нехорошем. И выгоню. Пусть нищенствует. Пусть раскаивается в своём развратном поведении. - Игорёчек. Тебе не кажется, что хлев пора подновить? - Пора. Пора его подновить. - Подумал Игорь. - Я провёл две ночи в ужасных антисанитарных условиях. Мои коровы должны спать в хороших человеческих условиях. Недопустимо безнравственное отношение к моим коровам! Надо бы как-то поделикатнее дяде Грише на это намекнуть. Чтоб не догадался, но чтоб испугался. Они вошли в хлев. Сколько памятных минут, сколько жгучих воспоминаний. Дядя Гриша сопел за спиной. - Вдруг набросится?! - Опять мелькнуло у Арсеньева. - Выйди, Григорий! - Вдруг строго приказала Ксюша. - Хотела я тебе, Игорь, вот что сказать. Мы отдались друг другу. Мы теперь муж и жена. К прошлому нет возврата! Ты меня понимаешь? - На что она, стерва, намекает? - Думал Арсеньев. Всё равно сегодня трахну Марфушу. Изловчусь, жену пошлю погулять. Пусть погуляет. - Именно это я и имею в виду, Игорь. Гулять налево. Котовать. Теперь уж придётся бросить. Придётся её бросить. - Решал Арсеньев. - Сложно. Опасно. НО ПРИДЁТСЯ. Ах, Марфуша! В пустом хлеву, коровы гуляли на пастбище, приятно пахло навозом. После хорошей ночи нарастала эрекция. - Я не сказала тебе главного. Каждое полнолуние... Зазвенел колокольчик. В хлев вступил бык. - Каждое полнолуние...
БЫК АНАТОЛИЙ ЛЕОНОВИЧ!!!??? Нет!!! Не может быть!!!
ГЛАВА 17. РАСПЛАТА.
- Государь!!! - Крикнул было беззвучно Арсеньев. Но царь уже уехал в Петербург. Но он, Арсеньев, опять в лапах жестокого и развратного быка. Хотя, я же теперь человек! - Опомнился на миг Арсеньев. - Откуда бык? Откуда этот бык? Я ж его съел! Ксюша!!! - Игорь! Каждое полнолуние ты будешь снова ненадолго превращаться в корову. Ничего не поделаешь, колдовство не всесильно. Мы с Акулиной Порфирьевной сделали всё, что могли. Теперь всё в твоих руках. Если ты будешь вести себя нравственно. - Я БУДУ ВЕСТИ СЕБЯ НРАВСТВЕННО!!! - Мычал Арсеньев, обрастая коровьей шкурой. Мычал, чувствую, что Анатолий Леонович им уже заинтересовался. - В полнолуние придётся тебя прятать в хлеву. Ничего не поделаешь. Я твоя жена. Я княгиня! Аристократка. Где и слов таких нахваталась, стонал Арсеньев. Я не потерплю, чтобы мой муж меня ДИС КРИ ДИ ТИ ТИ ТИ ТИРО ВАЛ. ВО! Дура!!! Через е надо писать. - Стонал гимназист. - Придётся тебе, голубчик, прятаться в хлеву. Я буду защищать тебя. Чтобы бык Анатолий Леонович тебя не обижал. Я ведь знаю, что он тебя обижал. Бедненький ты мой! Такие слова от крестьянки! Пусть от новоиспечённой княгини. Но от моей же дворовой девки, от горничной Ксюшки!!! Бык Анатолий Леонович понюхал Игоря Викторовича и зачем-то замычал. Жизнь начиналась снова. И надо было спасаться. - Ты согласен, Игорёк. Я же вижу, ты согласен. Григорий! Уведи быка. Твои тётушки слегка ошиблись, ты кушал быка Григория. Злодеи его убили. Не пропадать же мясу. - С тётками побеседую. - Решил Игорь. - Соглашаюсь на всё и действую по обстоятельствам. Ухмыляющийся дядя Гриша уводил быка. Что знал мерзкий старикашка, о чём догадывался? Тайна. - Игорёчек. Ты помнишь Таню. Да, да, ту самую, горничную Таню. Теперь не время ревновать. Что было, то прошло. Но тебе не кажется?... - Мууу! - Взмолился Арсеньев. - Ну, ещё потерпи, ещё немножечко, любимый. Решим с Таней и пойдём кушать. Нет, бычка больше не будем кушать. Раз тебе его жалко. У тебя ведь и с быком Григорием было? Видишь, какая я не ревнивая. Другая бы на моём месте. А Тане надо сделать подарок. Лучше всего подарить ей КОРОВУ. - Меня?!!! - Ужаснулся Арсеньев. - Ну что ты? Что ты. Мне ты мужем нужен. Мужиком. А не коровой какой-то. Хватит с нас животного существования. Подарим Танюше ту рыжую, может помнишь, рыжую, удоистую коровку. Игорь не помнил и согласился на всё.
Таня! Кончился твой подвиг самоотречения. Тебе больше не надо работать дойной коровой. Ты обретёшь облик человеческий, а рыжая корова Рыжуха останется у твоей мамы. Запутаешься тут с этими коровами, но читатель, кажется, всё уже понял.
Спешила с пастбища освобождённая, счастливая, но ещё немного не уверенная в себе, Таня. А не придётся ли передком отрабатывать? Не придётся, не придётся. С Игорем Викторовичем точно не придётся. А любовь и дружба со Ксюшей. Так ведь это другое, совсем другое. Это святое, дружба между двумя девочками, это чистое бескорыстное чувство. Можно Ксюше и дать. НЕ ЗАГУЛЯЮ.
Ксюша нежно поцеловала в губы Игоря Викторовича. - Тьфу! Коровой от тебя, Игорёк, пахнет. Но через мгновение молодой джентльмен, молодожён Арсеньев стоял на своих двоих. И вовремя. - Папа! Где ты, папа?! Я боюсь! Арсеньевы поняли, что они не одни. Что начинается настоящая семейная жизнь. Надо вырастить, надо воспитать настоящего телёночка. Тьфу ты, господи! Настоящего русского дворянина! Гордись, горничная Ксюшка. Плач и рыдай далёкая бедная-бедная Лиза.
Лиза вернулась к себе в деревню. Лиза вознамерилась искать козлят. Лиза утешала старика отца. А старик отец утешался, глядя в родные, едва не потерянные глаза. До гимназии ещё далеко. Козлятушки-ребятушки, доченьки вы мои, заблудшие. Где ж вы в лесу бродите? Наверное, уж давно вас и съели.
Граф Неубей-Семишкурный не забыл Лизу. Когда она молнией метнулась и спасла его, Неубей-Семишкурного, ну и царя тоже. Спасла от предательской пули Великого Князя Николая Николаевича. Чувство глубокой бескорыстной любви разгорелось в груди у простого спецмедведя. Сброшу медвежью шкуру, получу от царя заслуженную награду. Дайте, скажу, в жены, Ваше Величество, не княгиню, какую-нибудь. Не графиню, распросамую богатую. Я теперь сам граф. Прошу руки энтой самой девки. То, что Лиза столбовая дворянка, из потомственной дворянской семьи, не смутило графа. Мы, спецмедведи, никогда не пасовали перед трудностями. Царя уломаем. И царь дал своё Высочайшее Соизволение.
Звон колокольчика в глухом лесу. Тройка коней принесла нежданного гостя. Покрытое шрамами благородное лицо спецмедведя светилось любовью. Старик отец, узнав о Монаршем Соизволении, дочку всё-таки не неволил. Подумай Лиза, мы не богаты, он граф. Он стар, он будет холить и лелеять твою.... - Ах, папа! - Отец не вечен, Лиза! Он при дворе, он близок Государю. Ты будешь блистать на питерских балах... - Ах, папа!
И так весь вечер. А граф ждал. О, спецмедведи умеют ждать. Умеют затаиться и ждать. Добыча выйдет на медведя и скажет. - Я. согласна. Согласна, граф. Но у меня одно условье. ОДНО УСЛОВЬЕ!!! Тайну эту никто не должен знать. Доверьтесь мне. Иначе, я откажу вам граф. - Вот так компот. - Подумал спецмедведь. - Такая молодая и такая уже порочная. Он подумал о Лизе самое ужасное. У неё есть ЛЮБОВНИК!!! Она состоит в тайном браке. Или, не может быть, не могла она успеть. Что, козлята? КОЗЛЯТА?!!! Ха ха ха. Найти козлят, любить всю жизнь, кормить, не дать зарезать. Козлят?! Граф был слегка обескуражен. Такая прелесть, такая чистота, такая невинность. И рехнулась. Может наследственное? Или нет! Она сошла с ума, когда спасала меня, спецмедведя, от княжеской пули. Могу ли я не простить. Её безумье, козлята эти, прощу ей всё. Женюсь!
И Лиза решила забыть Арсеньева. Он счастлив со своею Ксюшкой. Он воспитает, надеюсь воспитает нашего сына. Если нет, она, будущая графиня Неубей-Семишкурная, попросит Государя. Они усыновят несчастного ребёнка. Так мечтала Лиза. Ещё согревало её душу, было ещё одним тайным побуждением к неравному браку. Выйду замуж и не надо будет осенью идти в гимназию. Ведь у меня четвёрка по латыни и Закону Божьему. Ах, школьники, все вы одинаковы. Вам бы только школу прогуливать. А брак ведь это серьёзное и ответственное мероприятие. Обвели молодых вокруг аналоя в сельской церквушке. В знак духовной радости и торжества три раза протопали. Плакал старик отец, слава Богу, замуж выдал, можно и отдохнуть. Сели в тройку, пока ехали лесом, Лиза вглядывалась в контуры деревьев. Не проглянет ли из-за деревьев козлёночек, где-то ваши косточки? Ах, прости всё! Вспоминала ли она свою няню? Надо сказать, что за бурей событий, няня слегка подзабылась. Ах, Степанида, ах, Пелагея, где белеют в лесу и твои косточки? Вот уж и имя твоё забываться стало. Прости старушка. За лесом большой город, блеск новой жизни.
Подрастёт новое поколение, оно начнёт жить интереснее и наустраивает революций там всяких и гражданских войн. Но когда ещё это будет. Не будем спешить расставаться с нашими героями. Как там у Игоря Викторовича? Безумно интересно, трахнул он Марфушу? Или пока робеет?