Он пришёл, лишь на пару часов опередив рассвет. В этот час вся небольшая горная деревня, куда привёл его путь, спала, не подавая почти никаких признаков жизни. Время было ранним. Даже две луны на небе не начали терять своего серебряного мерцания, ведь обычно к рассвету они розовели, становясь похожи на два огромных небесных яблока. Или очень странных глаза, смотрящих на работающих внизу людей, будто бы изучая их повседневную жизнь. И если это было в самом деле так, то этот человек, которого раньше не видел в деревне никто, должен был стать для них в кои-то веки чем-то интересным, ведь обыкновенно здесь не происходило ничего из ряда вон выходящего или хотя бы сколько-нибудь интересны, ведь чем может похвастаться совершенно обыкновенное горное поселение, где основным промыслом жителей является добыча руды и последующая его отправка в какой-то город, находившийся у подножия. К счастью, благодаря собственному свету ночные небесные наблюдатели могли с лёгкостью рассмотреть этого гостя, который явно выделялся среди всех тех простых людей-шахтёров, что жили в этом поселении, расположенным в одном из самых живописных мест этих гор, богатых на разного рода полезные ископаемые, будь то месторождения железа и других металлов или же драгоценные камни. Отроду жители не видели войн, но слышали о них, ведь новости в этот уголок на краю света всё-таки доходили с торговцами, чей путь лежал на далёкий север. Оттуда же на юг через эти горы не ездил никто, предпочитая быстрому пути по чуть не разваливающимся на твоих глазах деревянным подвесным мостам над ущельями, по дну которых бежали чистые и быстрые, но всё же довольно мелкие горные речки и ручейки. Тем более странно, что этот таинственный путешественник, пришедший в эту деревню двигался с севера и был вооружён, причём вооружён весьма неплохо, а судя по его внешнему виду, был большим охотником и специалистом если и не во всех областях военного дела, то, во всяком случае, в его практической части имел очень большой опыт, который часто приходилось ему применять на практике. Судить об этом можно было хотя бы по тому, что человек этот был облачён в доспех, который сильно напоминал латы рыцарей, но, видимо, был его облегчённой версией, поскольку смотрелся не так угрожающе, да и не представлял собой сплошное нагромождение железа, где не было ни одного открытого участка, что сильно стесняло движения носящего такие тяжёлые латы, не позволяя ему показать всю свою эффективность в бою даже один на один, не говоря уж о том, что бы суметь выжить в этой банке в каком-нибудь сражении, где тебя подпирают с обеих сторон, не давая двинуться даже в кольчуге и наброшенной поверх неё геральдической туники. Этот доспех, скорее, походил на тот вариант пластинчатых доспехов, который любили те, кому приходилось часто сражаться в таких ситуациях, когда ловкость и мастерство играют куда более важную роль в выживании, нежели защита, которую, к тому же, на самом деле было не так уж и сложно пробить. Металлические пластины были нашиты на куртку, спускающуюся ниже пояса мужчины, из сыромятной кожи, которая, к тому же, была с меховыми подкладками, защищая тем самым грудь, бока и спину носящего, но при этом давая ему относительную свободу действия, поскольку были достаточно тонкими, а, значит, и лёгкими. Приобретение такой вещички, даже имея кое-какие приличные связи в среде торговцев подобным снаряжением, всегда оборачивалось для людей его профессии почти полностью пустым кошельком, содержимого которого едва хватало даже на такие элементарные вещи, как еда и ночлег, но, судя по всему, этот человек сейчас не был истощён и чувствовал себя вполне бодро, хотя, скорее всего, объяснялось это тем, что доспех этот уже довольно многое повидал, о чём говорили различные царапины и вмятины на пластинах. На левом боку даже виднелись явные следы того, что приходилось чинить этот доспех после удара каким-то очень тяжёлым и острым оружием, наверняка оставившем след не только на снаряжении, но и на теле самого воина, вооружённого, кстати сказать, старинной секирой, на которой лишь едва были видны втравленные надписи на старом, давно позабытом языке. Такие часто использовались теми воинами севера, которые ещё не позабыли о так называемых клановых войнах и всё ещё пытались решить все старые обиды, нанесённые если и не им лично, то их семьям, путём, который они все считали единственно верным - обезглавливанием или хотя бы просто пусканием большой крови своего противника и обидчика. Пока что всё в этом человеке выдавало именно одного из таких людей. Вот только что могло занести его так далеко от дома? Ведь все они, светловолосые люди сурового севера, всегда славились тем, что ни за что не хотят покидать свою родную землю и семьи, а потому тот случай, что привёл одинокого странника сюда, должен был быть действительно чем-то невероятно исключительным, а потому и заслуживающим внимания старосты деревни, который хоть и променял уже седьмой десяток лет, но всё ещё был крепок и телом, и духом, а потому скорее наслаждался, чем страдал от бессонницы, сидя на скамейке у крыльца своего маленького деревянного домика, ничем не отличающего от таких же жилищ его соседей, и мирно покуривая трубку, вслушиваясь в тихое журчание речки берущей своё начало на окраине деревни, которой он руководил уже так давно, что некоторым даже казалось, что не может быть другого старосты, кроме него. Разумеется, весь превратившись в слух, он никак не мог не услышать того, как под ногами новоприбывшего скрипнула доска моста, как раз относившегося к категории тех, что нужно было немедленно обновить, иначе в следующий раз шахтёры уже могут даже не попасть на свою работу, все вместе сорвавшись в ту тёмную пропасть, что отделяла деревню от остального мира с другой стороны от речки. Это была природная северная граница поселения, чьё название вряд ли имеет смысл упоминать, поскольку все просто знают, где находится эта небольшая шахтёрская деревня, но при этом никто и никогда не называет конкретного наименования этого места, что весьма и весьма странно, но всё е и жители, и те, кому доводилось хоть три-четыре раза проехать через неё, привыкли к этому феномену и почти не обращают на это внимания считая, что в этом нет никакой загадочной тайны. Да и на самом деле так и есть, просто это поселение одно забралось так далеко в горы, не слушая тех, кто говорит о старых заброшенных храмах и шахтах, в которых якобы таится невиданное зло, и именно потому оттуда ушли первые шахтёры, несмотря на столь богатые залежи. Конечно же, всё это были не более чем просто бабушкины сказки, в которые люди, уже не один год работающие в местных шахтах, просто перестали слушать, если им всё же удавалось выбраться из этой уединённой горной обители, где большая часть из них безвылазно проводит всю жизнь. Хотя, надо признать, эту суеверность окончательно растеряли не все шахтёры, а потому некоторые из них всё же до сих пор боятся взяться за расчистку тех шахт, что находятся близко к тем самым храмам, которые, несмотря на весь скептицизм учёных, исследующих вопрос древних цивилизаций, живших в горах, всё-таки существуют и даже до сих пор таят в себе какие-то тайны, которые не дались даже самым алчным искателям сокровищ и авантюристов, которых ранее здесь было пруд пруди, но теперь волна как-то спала и приезжих всё меньше и меньше с каждым годом, а потому теперь любое новое лицо вызывает самый настоящий неподдельный интерес, ведь всё-таки люди жаждут информации из большого мира, им нужны новости, даже несмотря на то, что все их родные и близкие живут тут, поскольку это поселение видело уже много поколений.
Тем временем всё внимание староста уже переключил с речки, которая продолжала журчать себе, совершенно не замечая того, что для людей, живших в деревне, на самом деле было большим и довольно важным событием, ведь этот человек мог принести с собой новости совершенно разного характера, которые могли бы изменить их жизнь, ведь речка останется тут, даже если какая-нибудь банда бандитов-горцев всё-таки сумеет забраться сюда и сожжёт это поселение вместе с жителями. Этот ручеёк останется здесь навсегда, даже если исчезнут шахты и те храмы, которые наверняка стоят в этих горах уже не один десяток лет, а. может, видели уже и сотни лет, успев застать ещё те времена, когда в этих горах появление человека было самой настоящей сенсацией. Староста встал со скамейки и вышел навстречу путнику, чтобы поприветствовать его и спросить, что же привело его в столь ранний час в деревню, где он руководит, при этом сам себе задавая мысленные вопросы о том, не беженец ли этот человек, не дезертир ли он и не принёс ли он в своём заплечном мешке вместе с остатками еды и целый сундук бед на головы несчастных жителей деревни, ведь в обязанности старосты входила не только организация повседневной жизни, но и защита жителей деревни от разных неприятных ситуаций, будь то обвал или же вмешательств какого-нибудь живого существа в привычный уже всем распорядок. Оставалось только надеяться, что этот путник всего лишь хочет отдохнуть и поесть, после чего продолжит свой путь, не мешая никому. Воспоминание о нём скоро сотрётся, как и о любом другом мимо проходящем человеке. Он же в качестве платы поведает о том, что творится в большом мире. Такой обычай был заведён в этой деревне уже очень давно и, разумеется, никто не хотел его нарушать, поскольку в этом таилась определённая потенциальная опасность для их мирного и спокойного благополучия, а расставаться со столь ценными сокровищами вряд ли бы согласился даже самый сумасбродный из жителей шахтёрской деревушки в горах.
Тем временем нежданный гость всё приближался к старосте, будто бы и вовсе не замечая его. Подобно лавине он теперь казался немолодому главе деревни необычайно огромным и страшным, а лезвие секиры, сверкавшее и переливающееся на лунном свете, словно возвещало о каком-то страшном роке, что этот человек принёс с собой из далёких земель, где бесконечно завывают холодные, пронизывающие до самых костей ветра, перекричать которые удаётся разве что звукам боевых рогов тех, кто свято чтит кровную вражду. Их кличи уже много лет разносятся над горами севера, практически не умолкая. Наверное, седые вершины уже устали от них, а потому всё чаще, в попытке успокоить неугомонных берсеркеров, чья жажда убивать своих врагов с каждым годом возрастает, низвергают на их головы целые каменные дожди, погребая под завалами не только отдельных особо рьяных личностей, собственными руками и оружием уничтоживших много себе подобных, но и даже целые поселения, подобно тому, в которое сейчас пришёл странный человек, слишком уж напоминавший одного из как раз-таки тех самых бойцов, о которых скальды слагали легенды, вселявшие ужас в сердца их врагов и служившие поводом для пересудов за столом хороших друзей. А потому староста боялся как и бы и гнев каменных великанов не пришёл вместе с ним, ведь всем известно, что люди с севера горячи и скоры на расправу, а здешние жители, в особенности мужская их часть, представленная отборными молодцами, вряд ли простит чужаку хоть какую-то вольность подобного характера, а потому любая неосторожность могла привести к самой настоящей бойне, чего не нужно было никому, а потому стоило старосте вести себя сейчас с этим человеком как можно более осторожно и вежливо, дабы не дать ему и малейшего повода, чтобы пустить в ход свою секиру, на которую старик всё ещё косился с опаской и даже пару раз сглотнул, по мере того как северянин приближался. То, что этот человек принадлежит именно к народу, всегда отличавшемуся своими физическими данными и характером, не вызывало сомнений даже издалека, хотя в последнее время староста и жаловался на зрение, ну а теперь, когда северянин остановился всего лишь в паре шагов от старика, можно было полностью увериться в этом, наконец, имея возможность разглядеть его подробно. Лицо его вряд ли смогли бы назвать приятным даже ценители самой странной нетипичной красоты, ибо было в нём нечто такое, что сразу же отталкивало, а потому вряд ли у кого-нибудь могло само собой возникнуть желание поговорить с этим человеком. Столь негативное первое впечатление могли бы сгладить выразительные голубые глаза, всегда глядевшие на окружающий мир с какой-то потаённой печалью, причину которой вряд ли сумел бы разгадать даже самый настырный и болтливый спутник из ныне живущих, но была одна загвоздка, заключавшаяся в том, через левый глаз его проходил жуткий, уродливый шрам, начинавшийся ещё на широком морщинистом лбу, идущий через глаз до середины щеки и там изгибавшийся странной дугой к уху, которое до сих пор носило на себе следы того самого удара, оставившего этот след, который тем более никак не располагал к беседе. Его бритая голова была покрыта татуировками та плотно, что, казалось, нет ни единого места, где на коже не было бы какой-нибудь отметины, каждая из которых, разумеется, имела своё определённое значение, но его не мог разгадать даже умудрённый годами староста, в своё время прочитавший множество книг о далёком севере, ибо снежная страна войн, троллей и самых свирепых волков всегда манила его и старик никак не могу объяснить это пристрастие, списывая всё на остатки романтизма уже давно ушедшей поры цветущей юности и ещё более давних лет, когда уже много лет как покойная мама читала малышу сказки о смелых и отважных варварах, которые завоёвывали целые страны, сражались с драконами и никогда не спасали принцесс, чаще всего беря в жёны самых красивых девушек из тех, что оказались на захваченной ими земле. Как после понял староста, будучи уже молодым человеком, прошедшем довольно тяжёлое обучение у местного знахаря и астронома - всем известных чудаков, но эти странности всё равно не мешали им быть гениями - сказки эти были на самом деле наскоро переделанными и значительно упрощёнными версиями саг, в которых на самом деле не так уж и много вымысла, если вдуматься, ведь не даром их ярлы и вожди до сих пор хранят в своей памяти первоначальные версии этих легенд, считая, что именно в них спрятана вся история их великого народа, всё его богатство и что без них им ни за что не удастся воспитать новое поколение смелых и непоколебимых воинов, чьи сердца тверды как лёд, много веков сковывающий их родину, но при этом открыты для чистой любви и жажды сражений, для ярости боя, которая наполняет их, давая смысл жизни. Жаль, что этот человек не был тем самым идеалом, который всегда представлялся ему в детстве, когда мать касалась описания главного героя саги, которому в любом случае было суждено или стать великим вождём своего народа, или пасть в неравной битве с силами зла, оказавшимися на этот раз сильнее, ведь на севере очень редко действовал закон "счастливого конца", а потому склонные к реалистичному отображению окружающей их действительности северяне часто выбирали для героев, служивших примером будущим поколением, скорее славную смерть в битве, нежели кажущееся столь неправдоподобным счастливое будущее. Этот человек был не столь высок и плечист, телосложением скорее походя на тех, кто привык орудовать одноручным мечом в лёгких кожаных доспехах, нежели сражаться в самом сердце битвы, наслаждаясь одним лишь видом своих поверженных врагов, хотя, несмотря на это, было в нём что-то такое, что не давало усомниться в его опыте и том, что секира сейчас так сильно сияет на лунном свете не по тому, что используется не часто, а по тому, что её владельцу довольно часто приходится полировать своё оружие и отмывать его от следов использования по прямому назначению, ведь столь острое лезвие явно было не для деревьев, зато с лёгкость могло пробить даже самый лучший доспех из тех, что ковались в этих местах умельцами, о силе которых среди простого люда ходили легенды, которые хоть и не могли сравниться с сагами севера по красоте речи и масштаба происходящих в них действий, которые иногда затрагивали даже весь мир, но зато главные герои этих баек всегда могли выступить наидостойнешими соперниками даже самым великим из тех мифических вождей, чьи сгоревшие останки уже давно покоятся на дне океана отделяющего континент от одинокого острова пригодного для жизни разве что самых выносливых из животных, ибо тот лютый мороз, что буйствовал там круглые сутки, ни один человек выдержать был бы не в силах. Гость деревни же вряд ли смог справиться даже с тем самым кузнецом без помощи своего оружия, не говоря уж о своих славных предках, которых он даже в подмётки не годился, а потому старосту всё же охватило сомнение на счёт того, что он правильно определил то, к какому именно народу принадлежит эта предрассветная пташка, но при взгляде на его светлую бороду, завязанную узлом, все эти домыслы тут же отпали, в один миг показавшись невероятно глупыми и заставляя удивляться старика, как он только мог подумать о такой нелепости, ведь перед ним наверняка один из тех, с кем старик всегда мечтал познакомиться лично, чтобы расспросить об их далёкой родине, а потому не стоило упускать шанса, который столь благосклонно сам решил приплыть в руки старосты. Однако прежде, чем он успел задать хоть какой-либо вопрос северянин суровым, низким голосом с явной хрипотцой, которая резала слух ничуть не хуже, чем явная фальшь в знакомой и любимой песне исполненной заезжим менестрелем в общем доме, который обыкновенно пустовал, но иногда собирал под своей крышей всех жителей деревни по какому-нибудь особенно знаменательному случаю или же празднику. И это явно было не врождённым у него и уж точно никак не могло быть свидетельством изменений голоса, наступающего в подростковом возрасте, причина у столь странного оттенка голоса явно была другая, и почему-то старосте казалось, что шрам на шее как раз и бы тем самым ответом, ведь удар, оставивший столь явный след явно не мог отпечататься только на теле, а потому должен был оставить и кое-какие другие напоминания о себе, кроме как эта беленькая полоска, которую едва ли можно было заметить, если специально не приглядывается, рассматривая столь необычного собеседника впервые.
- Эта деревня называется Дужлетог? - спросил северянин, сверху вниз глядя на своего собеседника, который теперь, несмотря даже на то, что в былые годы он был самым сильным и рослым в этой деревне, как-то съёжился под этим странным взглядом одного единственного тёмно-голубого глаза, казавшегося всего лишь частью этой тёмной ночи, которую какой-то сумасшедший, безумно увлечённый своей идеей, решил поместить в глазницу этого человека, ведь второй уже, наверное, много лет был затянут бельмом после той битвы, где гость не смог отбить удар, за что и поплатился уродством, которое теперь навсегда осталось на нём, подобно клейму, которое оставляют обычно самым чудовищным из всех преступников, который когда-либо носила земля.
- Смотря, кто спрашивает, - по привычке странно дёрнув плечами, ответил староста, стараясь как можно реже смотреть в глаза гостя, несмотря на то, что тот явно пытался, чтобы их взгляды встретились.
Эта одна бездонная пропасть почему-то невероятно сильно пугала старосту, он не понимал, откуда в этом взгляде такая странная спокойная решительность, такая непонятная печаль, а, как известно, люди всегда относятся настороженно к тому, что не могут объяснить.
- Ингемар, - коротко сказал мужчина, явно не любивший длинных разговоров и пустых слов.
- Известный, как Инг, - припомнил староста старый пыльный фолиант, в котором помимо некоторых законов, рунного алфавита и элементов геральдики народов севера также была и сводка имён, довольно популярных среди гор, вершины коих никогда не покидают снежные шапки.
Староста, конечно же, надеялся удивить, поразить своего собеседника тем, что он несмотря ни на что, всё же имеет кое-какое представление не только в общих чертах о родине северянина, но и даже немного знает их язык, однако эта попытка потерпела полное фиаско, поскольку мужчина оказался то ли совершенно невпечатлительным, то ли очень хорошо умел скрывать свои эмоции, да и к тому же нельзя было исключать тот факт, что тот редкой силы и точности удар мог оставить после себя настолько яркое напоминание, как паралич некоторых лицевых мышц, хотя говорил северянин свободно, губы двигались вполне естественно, да и ничего, на самом деле, кроме отсутствия красок на лице не говорило о столь неприятных последствиях. Если бы не специфическая одежда, то его можно было бы с лёгкостью принять за давнего жителя этих мест, чьи предки с севера перебрались ближе к тёплому югу уже много поколений назад, даже несмотря на то, что в речи его был довольно явно слышен характерный для северян акцент, ведь их язык был куда более грубым, нежели тот, которым пользовались народы средней полосы, где и находились те горы, в которые привела дорога этого воина.
- И много ли людей знает вас под этим именем, дорогой Инг? - решил не очень удачно пошутить староста, но улыбка тут же сползла с его лица, когда он понял, что ответной реакции ему взывать вновь не удалось, а северянин всё ещё ждёт ответа на поставленный в самом начале вопрос.
Кажется, этот путник был не из тех, кто охотно ведёт беседу с каждым встреченным им на дороге стариком, являясь лучшим примером всем известной неразговорчивости и суровости северян. Говорить с ним придётся сдержано и коротко, не углубляясь при этом в ненужные дали, ведь это может вызвать только лишь приступ раздражения, а это чаще всего, когда дело касается людей с таким типом нордического характера, кончается плачевно, как для пустослова, так и для мебели, которая окажется поблизости, а старую скамейку староста уж очень любил.
- Вы совершенно правы, мой милый Ингемар. Эта деревня с самого момента её основания носит гордое название Дужлетог, смысл которого потерян для нынешнего поколения, увы, безвозвратно. Я имею честь быть старостой в этом поистине прекрасном поселении, чем я могу быть вам полезен? - старик старался говорить как можно меньше, кратко излагая всё то, что ему хотелось сказать, но всё-таки природная любовь к болтовне, да и вообще к любого рода беседам всё-таки сейчас не играла ему на руку, поскольку сам того не замечая, он всё-таки вставлял в свою совершенно ненужные замечания, эпитеты и так далее, без чего в данной ситуации можно было бы легко обойтись.
- Очень рад, что мне сразу удалось встретиться именно с вами.
- Вы хотите о чём-то спросить меня? Если это так, то я с преогромной радостью отвечу на все ваши вопросы, если они касаются истории, жителей или округи. Я знаю эти места лучше, чем кто бы то ни было, ведь в молодые годы облазил здесь всё, кроме разве что старых храмов. Эх, золотые были годы, тогда я мог очень многое, а сейчас старость уже забрала и тело, и дух, а потому приходиться довольствоваться только лишь воспоминаниями да книгами. Но, простите, я люблю поговорить, здесь ведь так редко бывают гости. Наверняка вы в своём долгом пути с севера многое повидали и вам так же есть о чём рассказать старику, потешить его старые кости своим повествованием. Не соизволите ли пройти в мой дом? - староста сделал жест рукой, приглашая северянина пройти первым, но тот не двинулся с места, продолжая всё так же неотрывно сверлить старика взглядом, из-за которого тому становилось совсем не по себе. Он даже словил себя на мысли, что уже начинает даже обдумывать, куда ему будет лучше всего бежать, если северянин вдруг потянется к своей секире, но тот по-прежнему стоял, словно холодный ветер, долетевший сюда с далёкой родины, решил воздать ему за все неведомые старосте проступки, на месте заморозив его, превратив в нерушимую ледяную статую, которой суждено стоять на этом самом месте, пока сам мир навсегда не сгинет в водовороте времени, ибо даже если горы эти сровняются с землёй, то среди кучи щебня и каменных осколков он будет стоять, всё так же гордо и спокойно взирая на окружающие его пейзажи, сменяющие один одного на протяжении длинной череды веков.
- Это не самая лучшая идея.
- Что же, что же, вы, конечно же, правы. Лучше нам будет поговорить прямо здесь, ведь, как я слышал, не в ваших обычаях заходить в дом к незнакомцам, ведь у вас много легенд, где столь неосторожных съедают разные жуткие твари, коих также множество видов развелось в бестиариях и тому подобной литературе. Но вы можете быть полностью уверены в том, что я ни в коем случае не позволил бы себе никаких вольностей подобного характера. Я же всё-таки, можно сказать, учёный, воспитанный муж, поэтому на меня возложили столь тяжкий груз ответственности, как управление этой чудной деревней. Моя жёнушка, которая по вашим меркам вполне могла бы сойти за ужаснейшего и свирепейшего из троллей, уже давно как покинула этот мир, так что об этом тоже можете не беспокоиться, дорогой гость. Да и она никогда не выгоняла путников, напротив очень любила их, а за её стряпню частенько ей доставались какие-нибудь побрякушки от благодарных искателей приключений. Теперь их, конечно же, меньше. Авантюристов я имею в виду, а все вещички моей покойной супруги всё так же лежат в шкатулочке в укромном месте, я же ведь не пьянчужка какой-нибудь подзаборный, чтобы самое дорогое для своей благоверной после её ухода сплавлять каким-нибудь торгашам ради горстки золота. Да и секреты она умела хранить лучше всех, кого я знал. Может, вы мне хотите что-то тайное поведать и потому не идёте в дом? Боитесь, что там кто-то есть? Тогда будьте спокойны на этот счёт, я живу один уже много лет, там будет безопаснее всего, а то некоторые наши девушки отличаются просто поразительным любопытством и болтливостью, что вместе, бывает, даёт весьма неприятный результат. Чего только стоит случай, произошедший у нас на прошлой неделе!
- Мне это совершенно не интересно, - отрезал Ингемар, прервав тем самым старосту, который уж готов был разразиться пламенной тирадой о странностях современного поколения и о том, что слишком много болтать - невероятно плохо не только в плане вежливости, но и, бывает, для здоровья.
- Да-да, простите, я снова увлёкся. Я так взволнован, ведь уже давно никто из нас не получал никаких новостей из большого мира! Там всё так же спокойно? Короли ещё не решили пойти друг на друга войной? Не то, что бы у меня там были родственники или ещё кто-то, за кого мне бы стоило волноваться, но, видите ли, наша деревня живёт лишь за счёт того, что некоторые торговцы, проходя через эти места, покупают у нас руду. Небольшие огороды, конечно, тоже помогают нам, но на этой каменистой почве почти ничего не растёт, сами понимаете. Конечно, выручки обыкновенно бывает не очень много, но всё же её хватает, чтобы послать одного из наших молодцов за продуктами и вещами первой необходимости. Да и инструменты ведь тоже не вечные, правильно? Так что же вы молчите, дорогой друг? Не вы ли сами хотели поговорить со мной, так почему же теперь вы будто бы язык проглотили? Так дело не пойдёт. Хотите говорить сразу здесь? Что же, отлично. Мы можем присесть вон на ту чудесную скамеечку, которая стоит здесь с того самого момента, как мой дед построил этот дом. Славное, надо сказать, жилище, любую непогоду может выдержать, а зимой там тепло и уютно, потому у меня часто собираются по вечерам некоторые из жителей, чтобы поговорить о том да сём, ведь у них самих дома возведены не столь умелыми руками. Да, он был большой мастер в этом деле, характером, правда, как мне рассказывали, он не вышел, но все выходки ему прощали за умение. Так ведь часто случается: глянешь на человека и думаешь, что он, должно быть, крайне скверный малый, который ничего не умеет, кроме как ругаться со всеми подряд, а на самом деле он может и по хозяйству подсобить, и крышу отремонтировать, и в город съездить вместо тебя, если понадобиться, хоть и ворчать будет, но это ничего, всё простить можно, если у человека в душе хоть одна добрая искорка есть. А я верю, что она у всех там ещё теплиться, пусть и незаметно, но всё же живёт, ведь не может быть, что бы человек совсем плохим был, верно ведь? - кажется, староста уже совсем позабыл о том обещании, что совсем недавно дал себе, а потому снова пришёл к той манере общения, которая была привычна ему, зато немного раздражала северянина, но он уже, должно быть, смирился с той печальной мыслью, что ему придётся терпеть болтовню старика, если он хочет разузнать всё то, что ему было необходимо, а вопросов было в самом деле много.
Старик довольно медленно двинулся к своему излюбленному месту отдыха и присел на ту самую скамейку, которая по его словам видела куда больше даже его самого, не говоря уж об остальных жителях деревни, кои в большинстве своём были намного младше старосты, ведь большая часть людей умирала здесь в возрасте около пятидесяти лет. Феномен этот, помниться, даже как-то приезжал расследовать какой-то учёный, показавшийся немного странным и через чур болтливым даже самому старику. Ведь действительно очень странным было то, что люди здесь всегда погибают примерно в одном возрасте, да ещё и в одну и ту же пору года - зимой, во время самых суровых холодов, но староста уже давно перестал сомневаться в том, что причина кроется отнюдь не в банальностях вроде болезней или ещё чего-то подобного, она гораздо более сложная и трудно её разгадать будет даже самым пытливым умам, ведь на памяти разговорчивого старика не было ни одного случая, когда бы человек умер, допустим, летом или осенью, ни одного, а он уже видел. Как покидают мир представители двух поколений. Он и сам, честно сказать, ждал того, что за ним придёт костлявая старуха в балахоне, и даже где-то в его душе теплилось нетерпение, ведь ему всегда было интересно, что находится там, за чертой. Но мимо проходил один год за другим, а смерть всё никак не приходила, хотя та лёгкость, с которой он готов был её принять, до сих пор сохранилась в нём, а потому в любой момент он был готов умереть. Даже сейчас, доставая из кармана своего просторного халата на манер людей с востока, бывшего одной из главных гордостей старика, несмотря на уже изрядную поношенность, свою трубку, которая была той единственной вещью, кою староста любил больше расспросов и пустых ненужных разговоров. Иногда ему казалось, что именно эта простота и отпугивала от него смерть, ведь все, кого ему доводилось знать, всё куда-то спешили, пытались каким-то образом избежать неизбежного, ведь та неизвестность пугала их, а его - манила. И все эти мельтешащие люди в скором времени умирали. Тихо, в постели. Без каких-либо предшествующих мучений, а старик смотрел на это всё, готовя деревню к похоронам и покуривая табак, который ему удалось купить у мимо проезжающего купца. И так он дожил до того возраста, который всем остальным жителям деревни казался просто невероятным. Он знал, что многие в тайне надеются на то, что и им удастся провернуть нечто подобное, но если бы у них были хвосты, то они явно бы их поджимали, так что старик заранее знал, что у них ничего не получится, а потому стал уже даже всегда заранее давать распоряжение для подготовки к похоронам того или иного члена небольшого горного сообщества тому человеку, кто ухаживал здесь за кладбищем - маленькому, толстенькому человеку, который, несмотря на свою профессию, с которой, как известно, связано много различных неприятных чувств, быль весьма живым и весёлым. Было жаль, что следующим, кого здесь похоронят, будет именно он, ведь родиться и вырасти ему было суждено именно здесь. Хотя старосте это казалось даже немного забавным, была в этом какая-то ирония, отдающая, конечно же, немного горечью, но старика это мало волновало, ведь он уже давно относился к смерти не так, как все остальные, поскольку не видел в ней абсолютно ничего страшного и тревожного. Некоторые даже называли это отношение наплевательским и кощунственным, часто кидая в сторону старосты не только косые взгляды, но и гневные тирады вовремя особо важных собраний, но, тем не менее, за ним всё ещё оставался этот почётный титул, хотя претендентов на него уже было достаточно много, поскольку некоторые считали, что старик уже совсем выжил из ума, а потому никак не годиться на роль главы "процветающего поселения", но всё же они се понимали, что никто не сможет быть лучше, чем этот старик, ведь его опыт мог дать фору абсолютно любому претенденту. Нельзя сказать, что бы его не любили, но уважение уже явно было не тем, что прежде, хотя, опять-таки, староста уже давно перестал переживать из-за подобных мелочей, предпочитая растрачивать остатки старых нервов на что-то действительно заслуживающее его пристального внимания.
Северянин присел рядом со стариком, прислонив свою секиру к стене дома, староста же тем временем увлечённо набивал трубку новой порцией табака, несмотря на то, что прошлую он ещё не успел выкурить до конца, но, как и всегда, к этому незначительному факту он отнёсся со свойственной ему лёгкостью. Старик осторожно скосил глаза на лезвие оружия, покрытое символами, которые теперь он мог разглядеть во всех подробностях, но, к преогромному сожалению славного главы поселения Дужлетог, ибо руны эти не относились к языку народов севера или же были одним из тех диалектов, до которых в своё время староста так и не сумел добраться даже при всём своём рвении и желании узнать о слишком далёкой для него стране как можно больше.
- Славное оружие, хорошая сталь, надёжная, сразу видно, что добывали её не на севере, где, как известно, умеют хорошо использовать по назначению изделия из металла, но не могут сами их изготавливать, не в обиду вам будет сказано.
- На правду не обижаются.
- Очень рад, что вы придерживаетесь такого мнения, - старик улыбнулся, он говорил уже гораздо более спокойно и сдержанно, видимо, курение трубки успокаивало его, а потому ему больше не требовалось говорить сразу много не слишком связанных между собой вещей в одном впечатляющим по своему объёму монологу, что не могло не нравиться северянину, ведь так ему будет куда легче уследить за мыслью этого старика, - это, видите ли, очень и очень правильно, ведь, согласитесь, весьма странно наблюдать за теми людьми, которые готовы убить того человека, который сказал о них правду только лишь из-за того, что им казалось, будто бы это правды никто не знает, хотя на самом деле известна она была всем его знакомым, даже не самым близким. Другое дело, что ни в коем случае нельзя выдавать секретов, которые тебе доверили, но это уже совсем другая история, не этого жанра, как говорится, - староста выпустил в небо несколько аккуратных колечек, чуть ли не замурлыкав от удовольствия, как домашний кот, которого только что не только покормили, о ещё и приласкали, - но на этом оружии я вижу незнакомые мне руны. Это какой-то древний язык? Ведь я бы признал эти символы, не будь это так, поскольку в дни своей зелёной яркой юности мне довелось, как вы уже успели заметить, изучить ваш язык и культуру. О, это действительно тема, которая занимает меня и по сей день, а потому я готов говорить о ней часами, но всё же, принимая во внимание то, что вы, мой дорогой гость, всё же путник, к тому же томимый вопросами и, должно быть, спешащий продолжить своё путешествие, я, пожалуй, заставлю себя сдерживаться, ведь это необходимо, а то, видите ли, вам нельзя упускать время. У вас ещё впереди много подвигов, я верю в это всем своим старым сердцем, но всё же, будьте так любезны, утолите любопытство стрика, ответив на его вопрос. Прошу прощения, если он показался вам нескромным.
- Эти руны не принадлежат не одному из древних языков, хоть и знаю я их немного. Но это не мешает мне утверждать подобное.
- Постойте-ка, но не означает ли это, мой дорогой гость и собеседник, что вы не оценивает всю картину в целом, что в корне неверно при таких исследованиях, ведь даже я в таком случае могу оспорить ваше заявление, посчитав, что нет достаточного количества доказательств, которые его подтверждают.
- Всё гораздо проще, - прервал очередной поток слов северянин, боясь, что таким образом он действительно ничего не узнает до самого утра, а это серьёзно бы сбило ему весь график, хотя шёл он со значительным опережением, но потеря времени всё равно не радовала его, - я знаю, к какому из наших алфавитов они относятся. Поэтому сказал, что они точно не принадлежат к каким-то древним языкам.
- О! Да это же просто невероятно замечательно, друг мой! - воскликнул старик в волнении, которое не смогла подавить даже трубка, к которой некоторые могли бы даже начать испытывать самое настоящее уважение, ведь чтобы успокоить этого старика требовалось действительно великолепное по своему высочайшему ровню искусство убеждения или же воздействия. - Не томите же и побыстрее раскройте мне эту тайну, кажущуюся сейчас целью всей моей жизни! Прошу вас, ведь если вы откажетесь выполнить просьбу, то я начну требовать этого от вас, как человек, который является главным на этой земле, ведь она от роду не принадлежала никаким тщеславным и безмозглым королям! Поверьте, я могу быть очень навязчивым, могу даже и вовсе свести вас с ума своими постоянными просьбами, а потому прикоснитесь к голосу своего разума и помогите ему подняться на ноги, возобладав над вашей волей и гордостью во славу здравого рассудка! - кажется, староста уже едва мог контролировать себя.
Видимо, это казалось ему чем-то действительно невероятно важным, а потому северянину оставалось лишь тяжко вздохнуть и покачать голову, он ведь знал, что нет в этом ничего особенного, чего-то из ряда вон выходящего, поэтому и тянуть дольше нужды е было, ведь староста в любой момент мог начать приводить в исполнение свои страшные планы и выполнять данные только что в странном порыве погони за любым знанием, хоть сколько-нибудь касающегося родины нежданного гостя деревни Дужлетог.
- Этот язык принадлежит одному роду, который никогда не позволял себе кровосмешения с другими ветвями клана, а потому до недавнего дня был единственной чистой белой полосой на родовом древе, но теперь эти времена уже прошли. Мой род вымер, но не столь давно, что бы назвать наш язык древним.
- Действительно, тогда неудивительно, что я ничего о нём не слышал и могу припомнить много подобных наречий, но ни одно из не подходит с абсолютной точностью, - в голосе старика послышалась печаль, кажется, этот добрый старик искренне сопереживал своему собеседнику, несмотря на то, что знал его даже меньше чаще, а такую масштабную трагедию, как исчезновение из истории целого рода ему было очень сложно представить, но это ничуть не мешало его доброму сердцу сжаться от тоски, а единственным средством утешения, которое он мог предложить северянину был хороший душистый заграничный табак, - вы курите, дорогой друг? - спросил он, после того как очередное белёсое колечко отправилось в свой недолгий полёт, чтобы потом рассеяться смешавшись с одной из двух лун, что была ближе к востоку, а потому нижний край её уже начал постепенно розоветь, но сегодня был один из тех дней, когда на рассвете этот серебряный круг становится не нежного цвета, а приобретает ярко-красный, кровавый оттенок, многие связывали это явление с разгулом нечистой силы и прочими суевериями, но и в них староста не верил.
Странно, старику ведь казалось, что до рассвета ещё много времени, и до восхода солнца он успеет спросить у северянина всё, что он хочет знать, попутно отвечая и на вопросы уже с его стороны, но не было ничего удивительного в том, что он не заметил того, как прошло это время - предрассветные часы, в отличие от полуночных, всегда пролетали для старика незаметно, даже, порой, не давая ему подумать обо всём том, что он запланировал обсудить с самим собой в голове.
- Нет, - коротко ответил северянин, отворачивая голову и смотря в одно из окон, где пока ещё было темно, хотя вскоре жители начнут просыпаться и деревня наполниться привычной медленно текущей жизнью и повседневными заботами её простых жителей, которых не волнуют далёкие северные земли, судьбы мира и красивые саги, зато они очень увлечённо могут обсуждать то, что вчера одна из хозяек недосолила кашу.
- А почему же, дорогой друг? Говорят, что это очень хорошо успокаивает нервы, даёт сосредоточиться. Иногда даже становишься чуточку сообразительней, я имел удовольствие убедиться в этом на собственном опыте, при том не раз, а мой опыт в этом деле, можете быть уверены, уж очень велик, - староста усмехнулся, делая ещё одну затяжку.
- Это затуманивает разум, а не проясняет его. Поэтому многие вещи кажутся понятнее. Когда не видишь всех подробностей, то и проблемы решить легче.
- А вы, как я погляжу, не только культуролог, осведомлённый в тех областях, где даже мне нечего сказать и интересующийся весьма редкими явлениями, как, к примеру, чистые ветви большого клана, но ещё и мудрый философ, - несколько недовольно и с сарказмом заметил старик, забыв об особенностях характера северян, ведь он же не мог, в конце-концов, просто отмалчиваться, когда кто-то столь близкий к нему вдруг посмел критиковать одно из его самых любимых занятий! Это ведь ни в какие ворота уже не лезет.
Но северянин не ответил на этот колкий выпад, продолжая смотреть в сторону, видимо, поняв, что все его попытки заглянуть в глаза старосты будут безуспешны, ибо этот человек почему-то уж очень сильно не хотел, чтобы кто-то пытался залезть ему в душу. Возможно, там была какая-то успокоившаяся боль, которая подобна дракону, кои, если верить легендам севера, всё ещё обитают в некоторых горах. Лучше её не будить, иначе, очнувшись от векового сна, она может принести ещё больше горестей, чем в своё время уже успела. А, может, этот живой глава деревни на самом деле не так прост, добр и радушен, как это кажется на первый взгляд. Может, ему есть, что скрывать и он боится, что северянин, заглянув в бегающие живые глаза, увидит там нечто такое, чего не должен знать никто, а тогда ведь, вполне возможно, старику придётся пойти и на какое-нибудь жуткое преступление. Но северянин не мог представить себе этого старика с ножом в руке и перекошенным от злости лицом, но всё же рисковать у него не было никакого желания, а потому он продолжал молчать, изредка касаясь своей колючей бороды. Старик же тем временем продолжал сосредоточенно покуривать свою трубку, постепенно забывая о словах северянина на счёт этого занятия и возвращаясь к тому, зачем они и присели на эту скамейку:
- Так вот, мы, кажется, остановились на том, что вы хотели задать мне какие-то вопросы, дорогой друг, - уже мягче, но всё ещё с лёгким недовольством проворчал старик, но почему-то от этих слов северянин напрягся, хотя ведь наоборот должен был радоваться тому, что староста сам подвёл этому, не заставляя его повторно напоминать о цели, ради которой он вообще и решился на эту беседу, явно пока не приносившую гостю из далёких земель никакого удовольствия.
Какое-то время он молчал, будто бы совершенно перестал вдруг хотеть поднимать эту тему, потому что она в один миг стала для него почему-то неприятной. На самом деле он просто собирался с мыслями, и во время этого короткого молчания северянин уже перестал казаться старосте страшным варваром-берсеркером, который только и умеет, что топором махать да горланить похабные песенки в тавернах, который, как слышал старик, весьма распространены на севере, ибо жители тех мест большие любители выпить, а самыми их почитаемыми напитками является пиво и эль. В эту минуту задумчивости северянин представлял собой самого спокойного и уравновешенного человека из всех, что когда-либо приходилось знать старику, ведь темпераментом жители родных для старика гор тоже совсем не похожи на милых пушистых кроликов, которых некоторые уже начинают разводить на фермах. К тому же мнение о нём у главы деревни Дужлетог уже сложилось определённо лучшее, чем обо всех остальных представителях жителей севера, поскольку, хоть сам он никогда с ними до сего момента и не встречался лично, но слышал многочисленные рассказы от путников, проходивших через эти места. Истории их чаще всего о северянах выставляли их как самых отмороженных негодяев и дикарей из тех, что ещё до сих пор каким-то невероятным образом продолжают считаться отдельным и при том весьма культурным народом, с которым порой приходиться считаться даже тем, кто занимает лидирующие позиции в мировой гонке процветания, ведь всем известно, что. Несмотря на постоянную внутреннюю вражду, все кланы севера готовы в один миг объединиться против общего врага. Именно поэтому ещё никому и никогда не удавалось покорить жителей севера - их боевая мощь действительно могла смести любую армию противника, а об их самых элитных и свирепых воинах - берсеркерах, легенды ходили уже с очень давних пор. Недаром ведь этот народ в страхе держал почти все побережья, до которых им удавалось доплыть на своих галерах, которые с того времени так ничуть и не улучшили свою конструкцию. Как и многое в жизни северян. Их дикие нравы и обычаи, от которых ярлы и старейшины не хотели отступать ни на шаг, вскоре на фоне остального мира, делавшего просто огромные шаги вперёд, к светлому будущему, сделали северный народ слабым и отсталым во всех отношениях, кроме всё той же неувядающей военной мощи, которая до сих пор была на высоте. Те же, кто пытался в этих племенах выступить за то, что бы последовать примеру своих южных соседей и начать уже вместо того, что бы всё так же увлечённо грызть друг другу глотки, начать уже, наконец, развивать науку, литературу, а не довольствоваться только тем, что уже написали великие скальды прошлого, поскольку на сегодняшний момент нет ни одного в тех местах культурного деятеля, кто имел бы хоть одну сотую того таланта, которым обладал хотя бы тот человек, из-под чьего пера вышла знаменитая "Сага о Бьорне". Именно поэтому почти все путешественники негативно относились к любым встречам с северянами и предпочитали вести дела скорее с какими-нибудь отдельными деревнями в горах вроде того же самого Дужлетога, чем торговать с севером, поскольку так хотя бы гораздо меньше шанс того, что партнёр вдруг захочет раскроить черепушку торговца своим молотом или топором. Да и мало кому из культурных людей может понравиться то, что собеседник чуть ли не через каждое слово вставляет какое-нибудь нецензурное выражение на своём грубом, для большинства режущим слух языке, да ещё и в штыки воспринимает, если при этом видит скривившуюся физиономию, сразу же воспринимая это на своё счёт и хватаясь за топор. Этот же северянин, сидящий рядом со стариком, на первый взгляд производил впечатление весьма здравомыслящего и образованного человека, который не только отлично знает язык тех мест, куда отправился, что в среде его родичей было совершенной новинкой, но и при этом ведёт себя весьма сдержанно, хоть и проявляет поразительную откровенность, ведь если ему что-то не нравится, то это тут же отражается в его голосе, несмотря на то, что лицо остаётся всё таким же неподвижно печальным. Хотя это неприменение с ношением большинством людей масок, которые соответствуют той или иной ситуации, но при этом совершенно никакого отношения не имеют к тому, что на самом деле творится в душе человек, как раз-таки и является неопровержимым доказательством того, что этот человек действительно принадлежит к одному из родов, проживающих на далёком севере, ведь помимо целого набора не слишком приятных качеств, которые не принимаются современным светским обществом, у северян также есть целая потайная сокровищница, где хранится всё то, чем дорожат эти суровые горячие люди больше всего на свете: честность, доброта, отвага, уважение к своим предкам и прочие качества, которые всегда почитались, почитаются и будут почитаться среди народов севера, какими бы дикими они не казались тем, кто проживает южнее гор, принадлежащих им, где рождаются самые красивые легенды и самые страшные сказки.
- Я хотел спросить о местности вокруг этой деревни, - наконец заговорил Ингемар, выводя старосту из задумчивости и заставляя его взгляд, в котором читался тот самый романтизм, присущий многим мечтательным творческим юношам, но столь редко встречающийся у людей, достигших возраста старосты, сделаться вновь осмысленным и чуть насмешливым, как и всегда.
- О, тогда вам очень повезло сразу встретиться именно со мной, мой дорогой друг, а то некоторые из здешних жителей, видите ли, большие любители поболтать без какой-либо цели, а вам, вижу, очень дорого ваше время. Да и своими толками они бы легко могли завести вас куда-нибудь в тупик, ведь на самом деле они только думают, что хорошо знают эти места. На самом же деле с этим тут обстоит куда хуже, чем кажется на первый взгляд, а потому я единственный, кто знает эти места достаточно хорошо, что бы оказать вам необходимую помощь и поддержку. Так о чём вы хотели бы меня спросить, дорогой друг? О шахтах? Но что-то вы не похожи ни на одного из тех, кто уже заявлялся сюда с просьбой продать им эти богатые месторождения. Впрочем, внешность бывает обманчива, а потому на всякий сразу отвечу вам тем же категорическим отказом, что и прежде, потому что каким это же надо быть идиотом, чтобы отдать за жалкую горстку монет такие добротные шахты, где ещё полно всякого добра, несмотря на то, что каждый день наши жители трудятся, разрабатывая эти месторождения. Хотя, в любом случае, если вас интересуют шахты не в этом плане, то могу сказать, что тут всегда найдётся работа для крепких и сильных мужчин, которые умеют махать не только топором, но и киркой, - старик слегка улыбнулся, глядя на секиру северянина, - так что, если хотите проявить себя, то вполне можете приняться за работу уже сегодня, здесь любят только тех, кто не подвергает общественный порядок каким-то переменам, а, значит, хорошо работает и при этом не жалуется на плохую жизнь, предлагая какие-то там сумасшедшие планы по тому, как эту жизнь можно улучшить. Инструмент вы сможете найти, мой дорогой друг... - продолжал самозабвенно вводить в курс горного дела Ингемара старик, но тот быстро прервал его, пока это не зашло слишком далеко и не начало его слишком раздражать.
- Нет, я хочу узнать не о шахтах. И тем более не хочу в них работать.
- Неужто совсем не хочется немного поработать, отдавая всего себя? Это ведь весьма полезно и для тела, и для духа. Нам всегда нужны работники, ведь, как я уже сказал, места здесь богатые, - немного разочарованно глядя на северянина проговорил староста с таким выражением, будто бы эти слова задели какие-то самые чувствительные струны его души, а потому сердце, не выдержав, вот-вот разорвётся.
- Да совсем, - отрезал Ингемар таким тоном, что любому здравомыслящему человеку даже бы и не пришло в голову продолжать гнуть свою линию, но старик, как говорили многие, уже давно потерял голову, а следующая его фраза могла быть весьма достойным подтверждением этих слов.
- Вот что за народ сейчас пошёл? - старательно изображая досаду и привычную многим ворчливость, которая так часто приходит с годами, доводя до белого каления всех родственников, что оказываются поблизости. - Мало того, что наши жители ленятся и всё чаще я вижу, как наши парни, самые главные крепкие работники, предпочитают проводить время с девушками или за какой-нибудь нелепой азартной игрой вроде костей, нежели зарабатывать своим старикам на пропитание тяжёлым трудом, который, между прочим, мне в их годы приносил громадное удовольствие, так ещё и странные заезжие, не в обиду вам будь сказано, ведь вы, понятное дело, человек достойный, никак не хотят помогать бедной несчастной деревне, оторванной от большого мира горами, а потому едва держащейся на плаву. А ведь не трать они время так бездарно, то Дужлетог мог бы процветать, а вскоре и стать городом, ведь каменных карьеров, заброшенных за ненадобностью, здесь тоже достаточно, хоть и неизвестно, кто их отстроил. Эх, вот что за люди, честное слово! - воскликнул староста, опустив голову и хитро поглядывая на северянина из-под густых бровей, надеясь, что суровое сердце растает от этой пламенной речи и Ингемар тот час же побежит искать кирку, чтобы начать трудиться во славу процветания деревни Дужлетог, но северянин даже глазом не моргнул, пропустив все слова старосты мимо ушей, а потому старику пришлось с досадой снова сесть ровно, вновь ворча и пуская колечки дыма, но всё же приготовившись слушать о том, что на самом деле хочет узнать этот человек о местности окружающей деревню, на этот раз стараясь вставлять как можно меньше своих замечаний.
- Меня не интересуют шахты. Я в этом абсолютном уверен. Но есть кое-что другое.
- Так давайте уже быстрее покончим с этим! - воскликнул староста, которому, видимо, молчание больше какой-нибудь несчастной минуты было совершенно неприятно и вызвало, должно быть, самые скверные ощущения из тех, что ему когда-либо доводилось испытывать, заставляя его снова заговорить, пусть и не дав этими словами ничего важного, а лишь замедлив продвижение разговора, но облегчив свою душу. - Мне уже почему-то стало н столь интересно узнать, о чём вы хотите спросить, поскольку, раз вы не учёный, то и храмы вас мало интересуют, а потому единственное, что вы можете хотеть у меня узнать, так это просить о какой-нибудь тропке, по котором одинокому путнику будет добраться до первого поселения на юге быстрее, нежели по всем известным дорогам. Честно сказать, я никогда не любил отвечать на эти вопросы, а вам не хочется отвечать тем более, поскольку я, видите ли, возлагал на вас большие надежды. Так что быстрее выкладывание, что там у вас, и уходите уже, наконец.
- Поверьте, с преогромной радостью, - на этот раз в голосе Ингемара было слышно не только явное не удовольствие тем, что староста не даёт ему закончить свою мысль и перейти уже к сути дела, но и даже какая-то угроза, из-за чего старику даже показалось, что ненадолго слова северянина перешли в бессвязный утробный рык и уж это помогло старосте замолчать, отодвинувшись на всякий случай от своего странного гостя ещё дальше, - вы ошиблись, говоря, что меня не интересуют эти храмы, хотя точно подметили - я не учёный, это так. У меня есть свои причины, по которым я обратил внимание на эти древние строения, но их я оставлю в секрете и даже не пытайтесь снова начать разглагольствовать о том, что путешественники сейчас стали настолько странными и злыми, что даже не делятся секретами с теми, кто им помогает, - прервал уже открывшего рот старосту Ингемар, кинув в его сторону при этом весьма злобный взгляд, чтобы ещё хоть чем-то увесистым подкрепить свои слова, не касаясь при этом секиры, которая всё так же стояла рядом с северянином в таком положении, что бы в любой момент он мог пустить её в ход, случись что-то непредвиденное.
Староста поднял руки вверх и кивнул, говоря тем самым, что он всё полным и теперь уже точно даст закончить Ингемару излагать суть его проблемы, прежде чем снова заговорит, да и сделает это лишь для того, чтобы помочь или же сказать о своей беспомощности в данном вопросе, с сожалением отправив северянина к кому-нибудь другому, кто разбирается в этом лучше и сможет помочь Ингемару. Удовлетворённый таким поведением старосты северянин кивнул и продолжил:
- Если бы не было необходимости, то я бы ни за что не обратился к вам и даже бы не стал заходить в Дужлетог, но я не нашёл ни одной подробной карты этой местности, где смог бы отыскать именно тот старый храм, который мне нужен.
Староста нахмурился, кажется, начав догадываться о чём-то дном ему известном и явно не сулившем ничего хорошего, но при этом, как ни странно, продолжал всё так же самоотверженно молчать, не подавая ни единого повода для того, чтобы северянин вновь начал выказывать недовольство, ведь всё-таки инстинкт самосохранения и знание о темпераменте большинства людей с севера в старике были сильнее желания поболтать, поскольку из этих сведений выходила, что следующая его реплика, которая окажется не к месту (ну, или во всяком случае так хотя бы на йоту покажется Ингемару) может также и стать последней для старосты, ведь даже не пользуясь своим грозным оружием у северянина были все шансы, чтобы убить старика одним ударом своего массивного кулака, пусть он и не был так огромен, как у некоторых из тех, кто всё-таки ходит на работу в шахты чаще, чем остаётся дома, приятно проводя время в уже указанной старостой компании. Так что пока ему оставалось лишь хмуриться и глядеть на то, как уже обе луны наливаются кроваво-красным вином, показывая всем жителям этого мира, что вскоре им пора уже будет вновь приниматься за все те обыденные ежедневные дела, которые, несмотря на всю ту скуку, которая одолевает большинство обывателей, во время их выполнения, тем не менее каким-то образом умудряется ещё и поглотить их без остатка на столь продолжительное время, что от своего трудового сна они просыпаются лишь под вечер и остаток дня тратят уже на то, что сокрушаются по поводу того. Как они мало успели сделать, и что завтра будет работы ещё больше, после чего ужинают и идут спать, чтобы завтра этот круговорот, который староста наблюдает уже не один год подряд, вновь повторился со своей просто пугающей серостью и рутиной.
- Но главная беда всё же состоит не в этом, - продолжил северянин, вновь собравшись с мыслями и убедившись в том, что староста, несмотря на столь явные проявления того, что сейчас в его голове мысли крутят слаженный и чётко логически выстроенный хоровод, а ведь в случае этого живого и подвижного старика такое состояние вполне могло обернуться очередным затяжным монологом, но всё же Ингемар мог гордиться тем, как удачно он примерил на себя роль сурового и дикого северянина, в любой момент готового размозжить череп собеседника о стену или землю, не применяя при этом даже свою секиру, что гораздо сильнее пугало потенциальную жертву, ведь одно дело умереть быстро и почти безболезненно, когда тебе отрубают голову, а другое - истекать кровью и мучиться от боли, корчась на земле и заливая её своей яркой кровью из разбитой головы, - судя по всему, проход к этому месту заблокирован обвалом, который, как я слышал, случился здесь несколько месяцев назад после небольшого землетрясения.
- Да, такое явление действительно имело место, - кивнул староста, нахмурившись ещё больше, он уже понимал, о каком месте говорит этот странник и к чему клонит, о какой именно помощи он будет просить, но пока не подавал виду и тем более не смел перебивать Ингемара, всё ещё надеясь на то, что догадки его окажутся неверны, а связано это лишь с тем, что недавно рассказывали шахтёры, теми простыми байками, которые подхлестнули богатое воображения старосты, которое, несмотря на уже солидный для этих мест возраст, ещё не увяло, да и вряд ли когда-нибудь даже подаст признаки засыхания, ведь старик довольно часто пускает его в ход, чтобы скрасить одинокие вечера, после того, как жена его умерла.
- Как мне удалось выяснить, теперь к нужному мне месту ведёт лишь один единственный проход, ведущий через горы и начинающийся в одной из тех шахт, где работают жители этой деревни. Несмотря на то, что все те, у кого я спрашивал об этом, наверняка знали дорогу, они почему-то со страхом глядели на меня, когда я просил их провести меня через горы по этому подземному переходу. Кажется, они боятся тех рассказов о чудовищах, что водились здесь раньше, но ведь всем известно, что если здесь и остался хоть кто-то из тех, кого породили Тёмные Боги в незапамятные времена, когда люди ещё боялись выходить на свет, а ночь для них была подобна смерти, то сейчас они не показывают носа из своих каменных берлог в самых труднодоступных местах гор, поскольку люди уже не раз показали им, кто на самом деле является хозяином этой земли. К тому же, если всё-таки кто-то нападёт на нас, то я смогу защитить и самого себя, и своих проводников, поскольку, пусть я и не так крепок как большинство моих родичей, но могу постоять за себя, можете мне поверить. Поэтому прошу вас, глава деревни Дужлетог, предоставите мне одного проводника, который хорошо знает эти переходы и сможет довести меня до нужного места. Уверяю вас, никакая опасность в моём обществе ему грозить не будет, а потому вы не лишитесь целой пары рабочих рук, если что-то произойдёт.
Ингемар глянул на старика, но не унижался до того, что бы взгляд его был просящим или умоляющим. Требование читалось в голубом глазу северянина, требование, которому малодушный человек вряд ли смог бы отказать, даже невзирая на то, что сейчас речь шла не о его собственной жизни. А о жизни какого-то другого человека, который доверяет ему, однако всё-таки этот старик недаром уже который год был главой деревни, а потому и не мог так вот просто отправить в опасный поход кого-то из своих людей, ведь тогда его авторитет, и без того уже давно висящий на тонком волоске, точно потеряется и его сместят с должности. Не то, что бы он так сильно цеплялся за столь высокое для этого маленького социума положение, но всё же он знал, что никто лучше него пока не сможет распределить жизнь и обязанности в Дужлетоге, а потому, уйдя с этого поста при помощи столь изощрённого способа, он автоматически подвергнет родной дом опасности, чего он делать точно не собирался. Староста поднялся со своего насиженного места, пряча при этом трубку в специально для неё сделанный карман. Ингемар удивлённо взглянул на старика, который всё ещё молчал даже после того, как предпринял столь активные действия, а ведь для него было весьма характерно сопровождать почти любые свои жесты комментариями, пусть и состоявшими порой только из одного слова. Ещё больше северянин перестал понимать старосту, когда тот в своей задумчивости начал ходить из стороны в сторону перед скамейкой, сложив руки за спиной и начав что-то тихо бубнить себе в бороду, будто бы делая в уме какие-то сложные расчёты.
- Видите ли, мой дорогой друг, тут есть одна весьма большая проблема, которая связывает мне руки, хотя я всем сердцем хочу помочь вам, ведь, честно сказать, во мне ещё с преогромной силой говорит дух исследователя. Мне действительно интересно знать, что вам понадобилось конкретно в том небольшом храме, ведь всех, кто был здесь до вас и интересовался этими древними постройками, занимали более масштабные произведения искусства непознанного до сих пор нами народа. Но я всегда подозревал, что именно там на самом деле кроются самые большие загадки, самые интересные и сочные тайны, до которых руки людей так редко добираются из-за тяги к огромному, а ведь недаром самыми шедевральными вещичками до сих пор являются маленькие безделушки и коробочки. В них куда сложнее разглядеть все детали, а потому люди часто бросают это дело, называя такие вещи пустышками. Дураки, да и только! Но всё же, как бы мне ни печально было это признавать, но я всё же не могу помочь вам с этой проблемой, не спросив разрешения, не собрав всех жителей деревни, чтобы обсудить этот вопрос, но даже и в таком случае вряд ли кто-то сумеет убедить себя в том, что дела неизвестного им чужестранца важнее собственной безопасности и благополучия, здесь, к сожалению, ни у кого и никогда не было сердца рыцаря, несмотря на то, что телам этих шахтёров позавидовал бы любой воитель.
- Вы уверены, что добровольцев не найдётся?
- Почти полностью убеждён в этом, - кивнул староста.
- Тогда, может быть, вы лично мне поможете?
- Приношу свои извинения, но даже при всём своём желании, которое, поверьте, просто огромной, я не могу этого сделать, мой дорогой друг.
- Почему же нет, раз вы заверяете меня в том, что хотите помочь? - Ингемар подозрительно сощурился, а заметивший это староста тут же улыбнулся и замахал руками.
- Нет-нет, здесь нет никакого злого умысла против вас, можете мне верить, я никогда не причиняю вреда проезжим, ведь это, видите ли, сплошные убытки для нашего небольшого поселения, а даже самые маленькие потери здесь могут обернуться большой трагедией. Причина гораздо более прозаична. Чем вам кажется и заключается в том, что когда я ещё мог много ходить и покорять горы, работать в шахтах, то те места были для нас под запретом, ведь те проходы расчистили относительно недавно, а потому я просто-напросто не имею ни малейшего понятия о строении тех переходов, и поэтому, взяв меня в проводники, вы скорее получите обузу, нежели помощника.
- Что же, - после недолгого напряжённого молчания под испытующим взглядом старика проговорил Инемар так тихо, что староста едва мог его расслышать, - значит, сегодня мне придётся надеяться на то, что уверены вы в своих словах лишь "почти".
- А почему вы сами не хотите отправиться туда? Я могу попросить кого-нибудь из наших парней показать вам нужное место, а там и до самого храма рукой подать.
- В таких местах всегда что-то может встретиться, случиться что-то неожиданное и из ряда вон выходящее. Моё оружие требует использования двух рук, а значит я не смогу нести факел. Я с самого детства страдаю боязнью темноты, поэтому мне столь необходима помощь ваших людей.
- Хм, думаю, среди них всё же может найтись кто-нибудь, у кого окажется отважное львиное сердце. Скоро они как все как раз начнут собираться в нашем общем зале для утренней трапезы, так уж у нас в Дужлетоге заведено. Пойдёмте со мной, дорогой друг. За ней вы и сами сможете восстановить силы и представиться тем, кто, возможно, решиться на это весьма странное предприятие, но будьте готовы к тому, что вам придётся их переубеждать в таких вещах, которые могут показаться совершенно нелепыми вам, но так прочно засевшими в головах моих подопечных, что вытеснить их оттуда можно будет лишь при помощи самых пылких слов и увесистых аргументов. Также словесных, разумеется, - поспешил добавить староста, с опаской глянув на всё так же мирно стоявшую секиру северянина.
- Я слишком долго шёл сюда, что бы сейчас отступать.
- Отлично, тогда идёмте. Я уже начинаю улавливать запах. Кажется, наша милая Демешти уже встала с утра пораньше, чтобы проводить наших мужчин на работу с полными животами.
Старик заулыбался ещё шире и махнул рукой Ингемару, подавая таким образом знак, чтобы тот шёл за ним. Северянин нехотя поднялся. Какое-то время он, казалось, колеблется и думает над тем, взять ли ему с собой свою секиру или же нет, однако, по старому опыту он всё-таки решает не оставлять оружие здесь, поскольку если его убеждение и сопротивление пониманию ситуации жителями Дужлетога примет уж слишком активный характер, то ему, вполне возможно, придётся применить секиру, показав тем самым, что он и в самом деле сможет защитить того, кто отправиться с ним в переходы под горами, выдолбленные в горах той же самой неизвестной и давно вымершей расой, что и храмы, которых в этих горах самое большое скопление даже в сравнении с такими полными загадочности регионами, как южная часть королевства Вордрес, где остаются ещё по сей день обширные пустынные районы, в чьих песках скрываются такие секреты, которые некоторым современным учёным даже и не снились. Наверное, именно поэтому они и не слишком торопятся с исследованиями тех мест. Конечно, они часто делают вид, что начинают в тех местах раскопки, но потом через пару месяцев сворачивают их, ссылаясь на отсутствие должного финансирования или же на то, что где-то появился куда более интересный им проект, а тут они всё равно ничего не найдут. На самом же деле это банальный страх перед неизвестностью, и очень жаль, что в это культурное время процветания искусства и науки даже учёные страдают им, а ведь это именно они должны толкать весь прогресс вперёд, а не сидеть в своих "частных конторах", ожидая пока кто-нибудь подкинет им пищу для размышлений или же сам предложит спонсировать какой-нибудь эксперимент, за который этот "славный учёный" примется с таким видом, будто бы делает этому человеку, добровольна предложившему пусть и не совсем бескорыстную, но помощь, самое большое одолжение в его жизни, а потому спонсор должен преклоняться перед этой великой личностью. Неудивительно, что сейчас вперёд человечество движется уже не такими огромными шагами как ранее, а ведь старик слышал легенды о том, что на другом континенте, чьи очертания видел легендарный мореплаватель и картограф Дэйв Лорт Орлиный Глаз, люди уже научились летать при помощи странных машин, которые работают на пару. Хотя все эти учёные личности, не высовывающие носа из книг и в жизни проведшие разве что те эксперименты, которые требовала определённая программа подготовки, для того чтобы стать исследователем, кривят носы только при одном лишь упоминании этой экспедиции, говоря, что, скорее всего, Лорту просто померещились далёкие таинственные берега в белой горячке, ведь всем известно, как бесславно скончался столь великий человек. Когда же им в качестве доказательства предъявляют те рисунки и даже точные зарисовки тех самых летательных аппаратов, то они и вовсе перестают такого человека считать за равного себе и прилюдно высмеивают его теории, объясняя столь странные видения всё той же белой горячкой да тем, что Дэйв Лорт сам не раз признавался, что к берегу они так и не подошли, а странные машины видели лишь издалека и в тумане, который "слался по воде, словно пущенный какими-то тёмными колдунами и призванный запугать экипаж". Им пришлось развернуться, поскольку они не были уверены, что это не один из обыкновенных крупных островов, а им нужна была пища, поэтому капитан корабля решил не рисковать своим положением, ведь в любой момент в таком состоянии команда могла поднять бунт против него. Они зашли в один небольшой туземный портовый городишко, где пополнили запасы провизии и пресной воды ровно на столько, сколько им нужно было, чтобы вернуться обратно на большую землю. Прибыв домой, Дэйв Лорт начал направо и налево кричать о своём уникальном открытии, о срочной необходимости отправить по его следам новую экспедицию, которая будет лучше подготовлена и вооружена, ведь никто не знает, как отреагируют эти "летающие люди", как называл их капитан, на появление своих собратьев по разуму. Но ему никто не поверил, хотя в то время капитан был действительно славным человеком, которого знали и ценили, но, как оказалось, всё-таки не так сильно, что бы рисковать людьми и опустошать для этой сумасбродной идеи казну, в которой и так уже с ужасающей ясностью проглядывалось дно. Сразу же поползли слухи о том, что из-за столь долгого пребывания в морском деле и конкретно этой затяжной экспедиции капитан сошёл с ума и уже больше никогда не сможет выйти в море. Вскоре эти россказни дошли и до команды капитана Дэйва, они без суда и следствия сместили своего капитана с поста, совершенно позабыв, что корабль всё-таки принадлежит ему, как и они все, ведь Соколиный Глаз всегда платил матросам из собственного кошелька, при том часто к привычному окладу прибавлялись ещё и так называемые бонус, которые начислял уже лично сам Дэйв Лорт, если тот или иной матрос каким-то образом сумел отличиться на палубе его корабля, который пусть и не был самым быстрым, но зато считался действительно хорошим и крепким, способным перенести почти любой штор, чем, конечно же, Соколиный глаз часто пользовался и, кажется, именно это обстоятельство перебивало всю опытность этого человека, как, собственно, капитана и всю его приятность, как человека в целом. Капитан из-за такого недоверия и подорванной репутации вскоре решил убить своё горе точно так же, как делает это большинство людей его профессии - утопить все свои беды в целом океане дешёвого пойла, которое подают почти в каждой таверне приморских городов. Находились те энтузиасты, которые верили капитану, но появились они уже слишком поздно. Некогда великого Дэйва Лорта Соколиного глаза, который был одним из первых капитанов, официально присягнувших на верность короне и открывшего для своих сюзеренов множество островов, на которых в скором времени уже начнут строиться первые колонии. Зато появился всем известный Пьяный Дэйв, а потому никому из тех, кто хотел помочь несчастному капитану, даже не было суждено его найти, ведь облик первого и второго никак не вязались друг с другом, так что и в голову никому не приходило, что Пьяный Дэйв и капитан Соколиный Глаз - это одно и то же лицо. Поэтому вскоре Дэйв Лорт и его история о далёком континенте и таинственных летающих людях навсегда канула во тьму и теперь вспоминается крайне редко, да и только лишь теми, кто вряд ли может способствовать тому, что бы экспедиция к тем таинственным берегам всё же была отправлена. Староста всегда считал этот случай одним из самых лучших примеров того, как излишний скептицизм учёных и узколобость тех, кто даёт деньги настоящим исследователям, сильно затормаживают процесс развития не только отдельных личностей, но и всего человечества, ведь подумать только, каким огромным шагом было бы для всех сегодняшних государств открытие нового континента, к тому же заселённого цивилизацией, которая оказалась гораздо более развитой, чем все те, что сейчас известны. Начался бы обмен технологиями, люди бы смогли, наконец, найти все ответы на те вопросы, что уже давно мучают их, найти ключи к разгадке всех тех таинственных вещей, что происходят всё чаще и чаще. Конечно, вполне может быть, что эта цивилизация окажется враждебной, этого никогда нельзя исключать, да и остаётся вопрос о том, почему, имея столь развитые технологии, которые даже позволили людям взмывать в небо, подобно птицам, они до сих пор не вышли на контакт с соседствующими народами, но сейчас старосту куда больше занимал вопрос о том, когда уже Демешти - женщина средних лит, которая, несмотря на это, до сих пор сохраняет поистине завидную подвижность и бодрость духа - уже, наконец, чудным запахом своей стряпни, разносящимся холодным северным ветром уже почти по всей деревни, соберёт всех жителей Дужлетога в общем зале, чтобы староста смог или разочароваться окончательно в тех, кто уже так долго живёт в этом поселении, если ни один из них не согласиться помочь северянину, или наоборот обрадоваться тому, что его речи о взаимопомощи всё-таки не были пустым звуком для его подопечных и возымели своё действие, хотя, почему-то, старику гораздо более вероятным казался первый вариант, потому что во второй, даже при всём своём оптимизме, ему было крайне трудно поверить.
Демешти не заметила, как они вошли. Старик тут же отправился к ней, чтобы подсобить, ведь после смерти жены ему пришлось научиться хорошо готовить, а просто готовить он умел всегда, поскольку в юношестве он часто мечтал о том, как навсегда покинет эту маленькую унылую деревеньку ради открытий и больших приключений. А, будучи человеком, который всегда всё продумывает даже до самых мелких и, казалось бы, совершенно незначительных деталей, он, разумеется, не мог забыть о том, что без умения приготовить себе пищу, долго в таком путешествии он не протянет, а желании каждый раз, когда захочется перекусить, искать постоялый двор, у него не было, что старик с самого девства питал какое-то особое отвращение к подобным заведениям. Ингемар же предпочёл устроиться за одним из длинных столов, которых всего в этом самом большом одноэтажном здании в Дужлетоге стояло целых три, хотя по количеству домов северянин почему-то думал, что вряд ли они когда-либо были полностью забиты. Вскоре на большом столе, что стоял около кухни, появилась действительно большая чугунная кастрюля, от которой и исходил тот весьма приятный запах, который сразу же напомнил Ингемрау о том, что он уже целый день ничего не ел, если не считать тех ягод, которые понадобились ему, чтобы избавиться от яда в крови. Вынесшая её женщина кинула удивлённый взгляд на северянина, а потом посмотрела на рядом стоящего старосту. Тот ей начал что-то увлечённо объяснять, активно при этом жестикулируя. Когда же он закончил, то взгляд Демешти с удивлённого превратился в заинтересованный, после чего она вновь скрылась на кухне. Старик же в свою очередь подошёл к Ингемару, тот не заметил его, уже успев полностью погрузиться в свои мысли, но, как и следовало ожидать, начать разговор с северянином старосте это ничуть не помешало, наоборот даже подстегнуло, ибо в таком состоянии гость деревни Дужлетог вряд ли сможет или захочет прерывать старика, делая вид, что в своей голове он растворился без остатка:
- Я поговорил с нашей Демешти, кажется, сегодня эта трапеза будет даже лучше, чем все остальные, хотя мне, по правде говоря, в это не верится. Она ведь всегда превосходно готовит, но будто бы знала, что у нас сегодня особенный гость! - старик улыбнулся и присел на длинную скамью рядом с северянином, который по-прежнему старательно изображал задумчивость и делал вид, что слова старосты его совершенно не интересуют. - Так что, можете быть уверены, мой дорогой друг, скоро этот чудный запах разбудит даже тех, кто обычно приходит позже остальных и в доме этом будет полно народу, среди которых может оказаться и тот, кто всё же прислушается к зову сердца и решит вам помочь в этом непростом предприятии.
- Поймите, на самом деле нет ничего сложного и опасного. Нужно всего лишь довести меня до места, подождать несколько часов и вернуться вместе со мной обратно. Моё оружие будет на защите проводника, поэтому даже если там окажется что-то такое, с чем я не смогу справиться, то у него всегда будет время убежать, потому что задержать я смогу кого угодно.
- Конечно, именно так я им и скажу, ведь тогда шансы сразу вырастут, - старик подмигнул.
- Вы не понимаете, я бы хотел сам себя представить, - начал Ингемар, снова в его голосе прозвучало раздражение, но на этот раз староста прервал его уже не так как раньше, а твёрдо, жёстко, с явным намерением что-то объяснить северянину и доказать ему правильность своей позиции.
- Нет, на этот раз, даже при всём уважении к вашему опыту, дорогой мой друг Ингемар, я всё же хотел бы настоять на своём. Я верю вам, верю всем сердцем, потому что и ваш вид, и ваши слова не дают мне даже на секунду усомниться в том, что вы действительно можете обеспечить защиту любому, кто вызовется с вами пойти, но, видите ли, здесь всегда очень настороженно относятся к чужакам. Вроде вас. Наши жители не доверяют им, потому что боятся всего нового, а вы потенциально несёте в себе опасность нарушения уже давно установленного порядка, это им не понравится, а потому лучше, что бы какое-то время от вашего имени говорил тот, чьё мнение они посчитают достойным своего рассмотрения. Если мне хоть на половину удастся их убедить в том, что вы не будете никаким образом вторгаться в нашу жизнь, то и слушать им будет вас куда проще, ведь большая часть предубеждений и нежелания помогать чужаку тут же пропадёт и смениться здоровым интересом к тому, что же вам могло от них понадобиться. Когда же я озвучу им вашу просьбу, то всякие там слушки, шепотки и прочее снова охватят их, но тут уже в игру должны вступить вы, убедив их в том, что вы на самом деле можете их защитить. Вполне может быть, что особенно горячие парни могут даже попытаться это проверить на собственном опыте, но тут я всё-таки попрошу вас быть с ними поаккуратнее, ведь рабочие руки нам нужны желательно целые, а не в сломанном состоянии, поскольку в том, что вы сможете их уложить на лопатки, я уверен так же полностью. Некоторым такая процедура может даже пойти на пользу и поумерит их пыл, направив энергию в необходимое русло.
- Простите, но нет, я не могу обманывать их с помощью таких психологических приёмов. Они должны довериться мне полностью. Так сильно, что могли бы идти за мной даже с завязанными глазами. Иначе никак. Тогда, я боюсь, из этого похода, даже если мы и дойдём до нашей цели, ничего не выйдет.
- Что это ещё за поверья? Я считал, что вы, несмотря на происхождение, освободились от глупых суеверий и домыслов вроде этих, - староста нахмурился и серьёзно посмотрел на Ингемар, но тот был непреклонен.
- Дело здесь не в домыслах и сказках. У меня для этих слов есть серьёзные основания.
- И какие же, мне интересно знать? Пока не вижу ни одного из них, но, может, если вы мне хоть что-то захотите объяснить, тоя, возможно, смогу вас понять и, может быть, даже согласиться, позволив самому представить себя на этом собрании, но если нет, то тогда я буду вынужден последовать составленному мою плану, поскольку жажду вам помочь, как уже говорил, сильнее всего на свете, а он обеспечит максимальный процент того, что кто-то да пойдёт с вами, согласившись освещать путь по тёмным переходам, что ведут к тому странному месту, в которое вы по неведомой мне причине так сильно хотите попасть.
- Вы верите в магию, староста? - вместо начала страстных объяснений и заверений в том, что северянин знает, как на самом деле лучше сделать, сказал Ингемар, чем не мало озадачил старика, но, тем не менее, ему это совсем не помешало ответить на поставленный вопрос быстро и чётко, без каких-либо лишних раздумий и размышлений, ведь он всегда гордился своей способностью быстро и уверенно принимать решения, когда ситуация того действительно требовала.
- Конечно же нет, что ещё за странные вопросы? - скривился староста. - Кажется, я попросил вас объяснить, почему мне стоит дать вам самому представиться жителям деревни, а не начинать весьма пространные споры со мной на тему, в которой в своё время я стал настоящим специалистом.
- Если бы это действительно было так, то вы бы не отрицали очевидное.
- Неужели вы действительно верите в то, что такая нелепая вещь, как эта ваша магия, действительно может иметь место в нашем развитом мире, где уже давно перестали гоняться за ведьмами и колдунами, решив бросить все силы на развитие? - староста снова сдвинул свои брови к переносице и сурово посмотрел на Ингемара, видимо, надеясь, что этим он полностью докажет северянину всю свою правоту, но северянин был непреклонен, а потому сарик сразу же понял, что ему сейчас придётся вступить с этим немногословным человеком в самые настоящие дебаты на научную тему, что, конечно, не могло его радовать, поскольку он уже давным-давно потерял всю свою былую сноровку в таких спорах, поскольку его учителя и те, кто мог бы с ним поговорить о подобном, уже давно лежат в своих могилах, став кормом подземным червям, которые продолжают грызть землю, несмотря на то, что уже так много изменений претерпел мир людей с того момента, как эти паразиты впервые появились.
- Я не просто верю в это, - кивнул северянин, продолжая смотреть на старосту таким взглядом, что тот невольно начал даже подозревать, что всё-таки в какой-то мере этот странный чужак может быть и прав, но ведь явно не полностью, - я уверен в этом так же, как и в том, что меня зовут Ингемар, что я родился на далёком севере и прошёл сюда путь, сложившийся из многих миль дорог, рек и лесов, чтобы попасть в этот храм. Я знаю это так же ясно, как и то, что ни за что не отступлю от своих принципов и тех установок, что у меня есть лишь ради того, что бы угодить кому-то вроде вас. Если вы откажетесь сейчас выслушать меня и принять всё то, что я скажу, то, увы, я должен буду уйти, но вернусь. Обязательно вернусь, потому что не успокоюсь, пока не попаду туда. Я должен это сделать. Не могу сказать по какой причине, поскольку касается это не только меня, а я не чувствую себя в праве выдавать чужие секреты.
- Это должен признать, звучит весьма странно, окутывая все ваши слова какой-то загадочностью, коя мне совсем не по душе, но всё же, скажите, чего ради я должен менять ту позицию, которой придерживался всю свою долгую жизнь?
- Ради того, что бы хотя бы к концу этой жизни открыть глаза шире и посмотреть на правду такой, какая она на самом деле, не пользуясь при этом никакими стереотипами, которые искажают ваш взгляд.
- Вы действительно говорите, как учёный, хоть и не походите на него, но я всё же не могу поверить вам вот так просто, ведь вполне возможно, что столь внезапное упоминание вами такого явления, как магия, может быть связано с продолжением существования на вашей родине такого давно изжившего себя в высококультурных странах, как шаманы, которые, помимо всего прочего, ещё до сих пор умудряются сохранять весьма высокое положение в иерархической лестнице, несмотря на то, что являются только лишь потребителями и не привносят никаких пополнений в состояние общества, ограничиваясь лишь, что изредка предсказывают погоду и урожаи, хотя на самом деле вероятность верности таких прогнозов не более, чем слов обыкновенного человека, который просто решил угадать подобное явление. Так что даже при всём желании у меня не получается воспринимать ваши слова всерьёз.
- Что же, очень жаль. Когда-нибудь вы сами убедитесь в том, что не правы, - кивнул Ингемар, вставая из-за стола, - смею надеяться лишь на то, что я приложу к этому руку, но. Вижу, что теперь время ещё не пришло, а потому я допустил ошибку, придя сюда столь рано. Потерял время, но чем-то же мы должны платить за свои ошибки.
- Вы что же, намерены уйти?
- Да, но я ещё вернусь. Я уже говорил об этом. До встречи, надеюсь, что в следующий раз, когда я приду сюда, вы так же будете первым, встреченным мною человеком, - северянин протянул руку, которую староста тут же горячо, но как будто бы отрешённо пожал, после чего Ингемар вновь поднял свою секиру и вышел из общего зала, словив на себе удивлённые взгляды тех, кого первыми притянул чудесный запах, тянувшийся из окон.
Рассвет уже позолотил всё вокруг, придав даже самым обыкновенным вещам чарующий волшебный оттенок, а удаляющаяся фигура северянина и вовсе походила на величественную бронзовую статую, но её никто не заметил, потому что Ингемар спешил покинуть Дужлетог, чтобы не потерять здесь ещё больше времени. Дорога снова звала таким же голосом, что и побудил его прийти сюда. Но раз здесь ему своей цели пока достигнуть не удалось, то другие дела он откладывать не собирался. Тихо журчала речка. В одном из дворов залаяла собака, чему один из шахтёров тут же улыбнулся. Ничего не предвещало изменений, а человек, который нёс их с собой, уже не был виден на горизонте.
***
Ингемар ушёл, оставил деревню Дужлетог в круговороте проблем и мелочей, которые полностью занимали жителей этой горной деревеньки, где всё реже появляются путники, денег и еды всё меньше, но желания уехать н у кого не возрастает, в чём староста видел парадокс, но придавал ему какого-либо особенного значения, предпочитая думать о чём-нибудь более приятном и приземлённом, с годами всё больше теряя те уникальные качества, что были ему свойственны в молодости и становясь похожим на обыкновенного странного старика, который целыми днями сидит на скамье у своего дома и лишь изредка решает какие-либо проблемы, возникающие в деревне. Хотя обычно его вмешательство не требуется, поскольку все эти маленькие беды настолько одинаковы и случались такое огромное количество раз, что жители уже давно сами запомнили, как лучше всего разобрать в той или иной ситуации, не прибегая при этом к помощи старосты, которому доверяли всё меньше и меньше. Жизнь текла своим чередом. Проходили месяцы, наступила холодная зима, которая, конечно же, мало чем отличалась от тех, что уже побывали в Дужлетоге задолго до неё. На снегу веселились дети, находя новые игры или же перенимая от своих родителей те, в которые в своё время играли и они сами. Жизнь взрослых же с приходом холодной поры года ничуть не изменилась. Они всё так же продолжали работать в шахтах и занимать своими повседневными делами, разве что обычную лёгкую одежду сменили тёплые меховые накидки, которые, казалось, в каждой семье передаются из поколения в поколение, подобно какой-нибудь священной реликвии. Оно и понятно, ведь торговцы, видимо, отыскав более короткий и потому выгодный путь через, появляются теперь не чаще, чем раз в три-четыре месяца, а то и более, и поэтому купить даже вещи первой необходимости вроде одежды и некоторых инструментов почти не представляется возможным вот и приходится жителям Дужлетога хранить каждую мелочь, как зеницу ока, ведь никто не знает, когда эта вещица может пригодиться в хозяйстве. Единственным, кого хоть как-то затронуло изменение погоды, был староста который с постепенным наступлением холодов выходил из дома всё реже и реже, пока окончательно не поселился в своём деревянном небольшом жилище, выходя лишь на ежедневную утреннюю трапезу, всё так же объявляя каждый раз её самой лучшей и незабываемой, что, конечно же, льстило Демешти, но всё же никак не трогало остальных жителей, которые продолжали уплетать свои порции с унылыми лицами, изредка переговариваясь о погоде да природе со своими соседями, то здесь называлось "поддерживать добрые отношения". Дни шли, речка, как и прежде, благодаря своей быстроте и не думала сковываться льдом, а потому казалась единственным живым участком окружающего пейзажа в ранние зимние вечера, когда ни одна из семей не имела ни малейшего желания выходить из дому, а потому доказательством для нежданно путника, что эта деревня всё жива, могли быть лишь огоньки, которые мелькали в окнах, да струящиеся и подкошенные ветром столбы дыма, тянувшиеся из труб. Люди по-прежнему ничего не знали о человеке с севера, который несколько месяцев назад пришёл в Дужлетог со столь странной просьбой, как выделить ему провожатого в тоннели под горой, чтобы он смог добраться до маленького храма, который все остальные крайне редкие посетители горной деревни считали для себя абсолютно не интересным. Те же, кто видели его выходящим из общего дома, быстро забыли о нём, поскольку посчитали, что это не более чем обычный прохожий, который вскоре покинули деревню ради своих собственных не терпящих отлагательств дел. Они не могли знать о том разговоре, что произошёл между этим чужаком и их старостой, который с того самого дня начал всё глубже уходить в себя, что многие списывали на то, что у старика в последнее время мало дел, вот он и решил занять себя, как и в прежние времена, какими-то раздумьями и измышлениями, которые, по традиции, давно существующей в Дужлетоге, касались только его, а все остальные на самом деле и не хотели лезть в мысли старика, считая, что лучше он пусть сидит и молча думает, чем начнёт из-за своей старости вечно причитать, ворчать и чего-то требовать, ведь это тогда внесёт кое-какие поправки в обыденный график течения жизни деревни. Разумеется, ничего подобного никто здесь не хотел, а потому вскоре они приучили себя к той мысли, что таким отрешённым задумчивым староста на самом деле был всегда, что, конечно же, не правда, но им было так легче жить, ведь иначе пришлось бы искать причины такому странному изменению в поведении главы Дужлетога, а это бы значило в свою очередь, что произошло нечто очень и очень важное. Настолько важное, что смогло поменять разговорчивого и жизнерадостного старика в такую вот тёмную сторону. Но хуже всего было то, что жители деревни каким-то образом сумели пропустить такое глобальное событие или же недоразумение, а больше перемен люди, населявшие горное поселение с названием Дужлетог, не любили только непонимание того, что происходит в их родной деревне, а потому, чтобы избежать лишних стрессов и даже истерик, они решили не замечать странностей старосты.
Зима прошла. Люди сняли свою тёплую одежду и снова вернулись к той форме одежды, что была им привычнее. Здесь, среди гор и камней, люди на замечали того, как цветёт природа весной, как она пробуждается, чтобы в скором времени засиять во всей своей красе, радуя глаза тех, кто привык к буйству красок и зелени. Для жителей Дужлетога зима отличалась от весны только наличием снега да тем, что приходилось надевать другую одежду, в остальном же никаких различий не было, всё текло своим чередом, люди всё так же работали, дети всё так же играли, продолжали исследовать тот мир, который, казалось, полностью предоставлен только им. Прекрасные в своей беззаботной весёлости, которая хоть и омрачалась редкими неприятными моментам, но они тут же забывались за целой чередой новых радостных событий, которые так близко воспринимают наивные детские сердца. Свободные от стереотипности мышления взрослых, их предубеждений, ворчания и проблем, которые сейчас кажутся им такими нелепыми и странными. Дети не понимают их, потому что видят мир совершенно по другому, не так, как взрослые. И именно поэтому их называют цветами жизни. Вот только жаль, что им рано или поздно будет суждено повзрослеть. Начать думать о тех нелепых мелочах, которые казались им такими глупыми и странными. Переживать о деньгах, хотя раньше им этого делать никогда не приходилось. На их хрупкие неподготовленные ещё плечи внезапно обрушится совершенно новый мир, который может подавить, сломать их, чего ни в коем случае нельзя допустить. И вчерашние дети понимают это. Понимают и предпочитают жить дальше, но по новым правилам, забыть о своей счастливой поре радостного беззаботного детства навсегда, окунуться в этот серый и ранее невероятно чуждый им мир, где правит вместо счастья постоянная тревога и неуверенность в завтрашнем дне. Им волей-неволей приходится меняться, потому что почти никто из них не представляет, как можно сохранить себя прежнего, но при этом ещё и выжить в этих суровых непривычных для них условиях, где всегда нужно о чём-то беспокоиться, где, если ты мечтаешь, то на тебя странно смотрят, косятся и показывают пальцами, изредка крутя у виска. Где нельзя быть таким же весёлым, потому что тогда люди начнут тебе завидовать, ведь этим странным взрослым всегда чего-то не хватает. Им всегда что-то нужно, хотя ранее они, ещё будучи детьми, игравшими на лужайке по правилам, которые были выдуманы пару минут назад, даже не замечали отсутствия этих вещей. Взгляд детей на мир и на вещи гораздо проще, но поэтому и правильнее, чем у взрослых. Но почему-то крайне мало людей понимают это и берегут в себе те частички детства, с сожалением смотря на тех, кто растерял эти заветные искорки на своём долгом и извилистом жизненном пути. А в этой одинокой деревне, где дни идут, сменяя один другой с поразительной и даже насколько пугающей точностью, в этом маленьком сереньком мирке, где улыбаются с каждым новым днём всё реже, в этом месте, где уже все давно забыли о счастье, здесь, в Дужлетоге - поселении, затерянном в горах, таких людей и подавно не было. Да и вряд ли они когда-нибудь здесь вообще могил появится, ведь само место и образ жизни не располагало к тому, что бы люди хотели что-то поменять. Им казалось, что они имеют всё самое необходимое: семью, которую создали скорее по тому, что так делают все, нежели по любви или даже расчёту; работу, пусть она и не была любимой, но ведь всё лучше, чем таскаться по миру в поисках случайных заработков, которые и не всегда то под руку подворачиваются даже в крупных городах, не говоря уж о дороге; дом, который хоть и даже с большой натяжкой нельзя назвать уютным семейным очагом, куда хочется вернуться после тяжёлого дня, но он, по крайней мере, защищал от непогоды и давал столь необходимое укрытие на ночь; свой кусок хлеба, что тоже немаловажно, ведь у многих людей нет и этого. Казалось бы, у них есть всё нужное, всё то, о чём некоторые могут только мечтать, но всё-таки это не приносило им счастье, нужно было что-то ещё. В них говорила романтичная человеческая натура, которую, несмотря на все старания, им так и не удалось в себе убить. Для счастья им нужно было, что бы всё это было на самом деле настоящие, душевное и любимое, но они всё же понимали, что для этого придётся куда-то ехать, искать, претерпевать лишения, к которым они не готовы. А потому предпочитали оставаться в Дужлетоге, среди иллюзорного достатка и нелюбимых людей, чем искать своё счастье по свету. Всё-таки действительно странный народ, эти взрослые.
Время текло всё так же неспешно. Старосте пришлось за эти три весенних месяца вновь приняться за столь неприятное дело, как распоряжение похоронами одного из лучших работников Дужлетога, поскольку его родственники никак не хотели браться за эту работу, ссылаясь на какие-то очень важные дела, хотя на самом деле, а староста знал это лучше всех остальных, ничего подобного с роду у этих людей не было, поскольку в этой семье только лишь уже обрётший покой человек мог назвать себя достойной личностью, теперь же там остались одни мелочные лентяи и негодяи, которые даже в этой маленькой деревне, где все относятся друг к другу с абсолютным равнодушием, успели заработать себе весьма дурную славу, хотя вряд ли они воспринимали хоть чьё-то мнение в силу своего мерзкого характера и взглядов на жизнь. Человек этот умер, кстати говоря, так же, как и все остальные до него - прожив на свете около пятидесяти лет, не болея и не мучаясь перед отходом в иной мир, тихо во сне покинула тело жизнь, чтобы начать скитаться по свету, ища себе нового, более достойного хозяина, посчитав, видимо, что такого скучнейшего существования с неё уже достаточно и пора бы поискать каких-нибудь новых ощущений. Прошла весна и наступило лето, которое никогда не было особенно жарким в этих краях, а потому всем было переносить его куда легче, чем тем, кто жил южнее этих гор. Не было ни испепеляющего зноя, ни постоянной жажды. Да и ветер в этом году дул с севера, приятно охлаждая и людей, и помещения, не давая им начать изнывать от жары и использовать это как очередную отмазку от работы, которые в последнее время становились всё более частым явлением и это не мало беспокоило старосту, поскольку он понимал, что если так продолжиться, то люди совсем престанут работать, а это в свою очередь означает крах всей системы Дужлетога, ведь ранее деревня пребывала в весьма неплохом положении только лишь благодаря трудолюбию жителей и тому, что частенько они перевыполняли норму, оставляя излишки, которые потом продавались порой даже за большую сумму, чем всё остальное, поскольку, немного мухлюя, но жителям горной деревни удавалось выдавать именно эти куски как особо ценные экземпляры, чему торговцы хоть и не верили, но всё же принимали поставленную цену, поскольку завышена она была не очень, а всё лучше, чем портить отношения с таким исправным поставщиком. Для деловых людей это совсем невыгодно. Теперь же, когда все начали отлынивать от работы, горное поселение вполне мог ждать полный провал, крах, увядание и, возможно, даже последующая за всем этим смерть. Всем известно, что случается с теми деревнями, которые неожиданно теряют свой самый главный продукт поставок. Таких "призраков" огромное множество развелось в последнее время, ведь времена нынче нелёгкие, а недавняя война между небольшими южными королевствами довела и без того несчастных жителей этих стран до полного изнеможения. Жители бегут с насиженных мест в другие страны в поисках лучшей доли, совершенно забывая о том, что сейчас положение действительно ужасное во всём мире, так что Дукжлетог вполне мог считаться весьма богатой деревней, если сравнивать его с остальными подобными ему поселениями. И староста изо всех сил старался сохранить подобное положение этой деревни, где он всё ещё являлся главой и хоть каким-нибудь авторитетом для её жителей. Однако они всё меньше слушают его, предпочитая поступать толь так, как им вздумается, совершенно не принимая во внимание те последствия, которые могут иметь их действия, будь то невыполнение нормы или же последующие за ним разорение Дужлетога и вынужденное бегство с места, которое являлось родиной для многих поколений таких же шахтёров, как и они сами. Подобное было бы настоящей трагедией, хотя вряд ли эти мёртвые люди, которые с каждым днём всё более походили на бездушные оболочки, слоняющиеся по свету просто по тому, что им ещё до сих пор не хватает смелости уйти отсюда, будут сильно держаться за столь важную для старосты в эстетическом плане вещь, как память предков, ведь для них, скорее всего, она значит не более чем просто пустой звук, бесполезная вещица, за которую ничего нельзя купить, которую нельзя продать и которую нельзя сесть, а такие предметы жителей Дужлетога интересовать престали уже очень и очень давно. Люди продолжали жит своей жизнью, всё меньше работая и всё больше уделяя время совершенно бестолковым занятиям, что совершенно не нравилось старосте, а потому он со всем свойственным ему невероятным упорством пытался исправить это досадное недоразумение, хоть пока его потуги и не приносили никакого очевидного результата, но старик всё же был полностью уверен в том, что если он будет больше стараться, то явно ему да удастся чего-нибудь добиться, а потому свои попытки он низ а что не хотел прекращать, чем немало раздражал остальных жителей древни, которые, тем не менее, продолжали всё так же терпеливо сносить всё эти постоянные расспросы и увещевания главы Дужлетога, которого уже как минимум половина деревни считала спятившим из-за того, что он, в отличие от всех людей когда-либо населявших это поселение в горах, прожил уже почти семь десятков лет и даже не думал умирать. Некоторые даже начинали поговаривать о том, что он колдун и чернокнижник, хоть тому и не было совершенно никаких доказательств, кроме его возраста, однако, как известно, досужим толкам вполне достаточно и такой весьма малой незначительной детали для быстрого распространения среди широких масс подобно лесному пожару в самые засушливые месяцы лета. Конечно же, не заметить их старик не мог, но предпочёл демонстративно не обращать на такую нелепость никакого внимания, чем ещё больше раззадорил жителей деревни, которые приняли такое его поведение за скрытность и опасения на счёт того, что его истинное лицо будет разоблачено перед всеми. Видимо, вместо того, что бы работать, жители Дужлетога нашли себя новое развлечение, куда более простое, хоть и подлое, совершенно бесполезное и нелепое со стороны.
Вот за этими заботами старик, разумеется, совершенно забыл о том самом северянине и его весьма пространном обещании обязательно вернуться сюда, ведь ни тогда, ни сейчас он придавал этим словам никакого значения, считая, что таким образом Ингемар выполнил ещё один из глупых ритуалов своей родины. Всё меньше старика волновали храмы, которые прятались от любопытных глаз в горах таким образом, что только тот, кто знал их точное местоположение, мог их найти, иначе же выйти к этим монументальным строением было практически невозможно. Всё реже он вспоминал о далёком севере и его романтичном, диковатом магическом очаровании, которое в юности чуть не заставило его отправиться к тем далёким местам, что всегда волновали фантазию старосты. Тот странный разговор, как и вообще появление Ингемара в деревне полностью выветрились из головы старика, когда произошло то, чего он никак не мог ожидать. Северянин на самом деле сдержал своё обещание, доказав не только то. Что он человек слова, но и что его намерения были вполне серьёзны, он действительно собирался приходить сюда и проверять, не готов ли ещё кто-нибудь из жителей этой деревни провести его к тому храму, что был ему по какой-то причине так нужен. Разумеется. Мало сказать. Что староста был удивлён. Он тут же попытался расспросить Ингемара о причинах его возвращения в своей привычной взбудораженной манере, когда на собеседника выливался нескончаемый поток слов, которые зачастую имели незначительное отношение к конкретно тому вопросу, который должен был быть освещён в этой беседе, но северянин снова показал чудеса лаконичности, отделываясь от старика лишь тем, что "он предупреждал". Но даже несмотря на такую неразговорчивость, которая, кажется, перебила в Ингемаре даже законы вежливости, которым, как считал староста, должен был следовать абсолютно каждый человек в мире в незаивисмости от своего положения и социального статуса, ведь бродяга, который здоровается и старается вести себя прилично выглядит куда лучше, чем аристократ с отвратительными манерами, старику, благодаря своей настойчивости и просто действительно безудержной энергии, с которой он пытался выбить из северянина ответы, удалось выяснить, что на этот раз Ингемар так же надолго останавливаться в Дужлетоге не планирует, поскольку понял, что "ещё никто не хочет ему помочь, а настаивать сейчас не имеет смысла". Лагерь, состоявший из небольшой палатки, которая подходила для этих мест, но не могла бы спасти путника от холодной погоде на его родине, и костра у неё, Ингемар расположил за мостом, чтобы как можно меньше попадаться людям на глаза, ведь по этой дороге, как известно, жители деревни ходят редко, поскольку шахты находятся в другой стороне, а выбираться с насиженного места просто так никто не выказывал особо желания. На этот раз северянин попался на глаза нескольким жителям деревни, которые, видимо, от скуки начали расспрашивать его о том .да сём, что снова вызвало очередную вспышку недовольства и раздражения у северянина, хоть он изо всех сил и пытался держать себя в руках, своим видом ничего не показывая, однако с каждым новым нелепым и бестолковым вопросом делать это было всё сложнее и сложнее для него, а потому ему просто пришлось прервать лентяев очередным полным яростного огня взглядом, который тут же заставил их заткнуться и проводить странного чужака взглядами до поворота после моста, за которым Ингемар тут же скрылся, чтобы потом по небольшой тропке спуститься к той небольшой площадке перед тем, что люди Дужлетога называли "тёмной пещерой", ведь именно там он и поселился. Солнце к тому моменту уже село, да и вообще северянин показывал просто чудеса пунктуальности, всегда появляясь в деревне лишь в тёмное время суток, видимо, в надежде, что так на своём пути ему как можно меньше встретиться людей, подобных тем, что задают ему эти нелепые вопросы, а на этот раз в деревню она заглядывал ещё три раза с целью, известной лишь ему одному. После чего он спешно свернул лагерь и вновь исчез из поля зрения жителей Дужлетога, оставив старосту всё также недоумевать, как и в прошлый раз, хотя теперь этот визит казался старику даже ещё более странным, чем предыдущий, ведь несмотря на то, что задачей для себя он ставил именно лучшее понимание жителей этой почти совершенно обыкновенной горной уединённой деревеньки, а ведь без тесного с ними знакомства старосте почти не представлялось возможным то, что этот северянин сможет разобраться во всех тонкостях этой серой жизни, не говоря уж о том, что бы настолько завоевать доверие дужлетогцев, что они сами захотят помочь ему в столь рискованном и попахивающим некоторым мистицизмом предприятии. Всё это снова взбудоражило главу, подняв в голевое волну, казалось бы, уже совершенно утихших размышлений и воспоминаний, которым старик отдал себя полностью, забросив даже свои тщетные попытки снова вернуть жизнь родного поселения в привычное русло.
Снова прошёл год. Такой же серый и безрадостный, как и все те, что уже довелось прожить на этом свет старосте. На этот раз в иной мир не отошёл никто, но старик знал, что в следующем году, скорее всего, таких гостей за чертой будет целых три, а, может, даже и четыре, потому что в последнее время Олед выглядит не очень. Да и первые седые прядки в его волосах точно говорят о том, что и его время скоро подойдёт. Если не в следующем году, то за ним уж точно. Второго шанса природа обычно не даёт, поэтому старик пока остаётся единственным, кому в этих краях удалось обмануть смерть, пусть и сделал он это, сам того не подозревая. Некоторые дети повзрослели и уже не хотели играть и мечтать со старыми товарищами, ведь теперь они, по примеру авторитетных взрослых, решили нырнуть с головой в мир серьёзных проблем и будничной рабочей серости, за которой порой даже света белого не видно, не говоря уж о каких-то мечтах, даже если ранее этот парнишка считался самым творческим из всей компании, что резво рассекала по улицам деревни. Люди работали всё меньше и меньше, а торговцы проезжали мимо всего два раза за весь год и при этом остались весьма недовольны тем, что товара было куда меньше, чем обычно. Они даже пригрозили, что навсегда забудут дорогу в эти края, если это недоразумение не будет исправлено в следующий раз, ведь путь через Дужлетог приносит им сплошные убытки. Но, несмотря на это, они всё равно идут сюда, потому что знают - жители этой деревни хорошие работники и всегда смогут обеспечить их качественным товаром. Для них было просто ужасным ударом, что на этот раз они в этом плане изменили самим себе, даже не выполнив той нормы, которая была задана им старостой раньше, хотя, казалось бы, рабочих рук стало даже больше с того момента. Староста, конечно же, просил прощения и говорил, что это связанно с каким-то особым положением лун, но торговцы и слушать его не хотели, говоря, что "доброй памяти и дружбе" придёт конец, если в следующий раз подобная досадная ситуация повторится. Старик клятвенно заверил их в том, что такого больше никогда не случится, хоть и не был в этом уверен даже на одну сотую процента, ведь дела только катились в пропасть, но никак не хотели карабкаться по скалистым стенам, изобилующими удобными выступами, вверх. А ведь жаль, потому что старик до последнего момента верил, что эти торговцы заезжают в Дужлетог не только ради выгоды, но всё же деловые люди всегда остаются деловыми людьми. Для них всегда на первом месте стоит прибыль. А уж потом добрые человеческие отношения, которых к тому же люди их сословия почему-то часто и вовсе будто бы избегают, чураются.
Ровно через год Ингемар вновь появился в Дужлетоге. Судя по его поведению, он снова собирался в скором времени покинуть деревню, поскольку вновь не нашёл здесь того. Что искал, однако, неожиданно начавшиеся проливные дожди спутали всего планы. Дороги размыло, а потому возвратиться назад в ближайшее время ему не представлялось возможным. Он всё время сидел в своей "пещере", лишь изредка исчезая по ночам куда-то, что совсем не нравилось жителям Дужлетога, из которых суеверный страх, свойственный предыдущим тёмным поколениям, ещё н смог выветриться окончательно. Напряжение постепенно всё больше нарастало. Люди начинали беспокоиться и уже требовали от старосты предпринять хоть какие-нибудь действия против этого чужака, столь беспардонно посмевшего вторгнуться в течение их жизни, вызвав тем самым тревогу и недоверие, даже враждебность. Ещё чуть-чуть и они бы сами схватили свой инструмент, факелы и пошли бы к пещере, чтобы навсегда выдворить Ингемара с земли, которую они уже привыкли считать только своей, а потому старосте всё же пришлось собрать некоторых людей, которые ещё не успели окончательно потерять его доверие, и отправиться вместе с ними днём к лагерю северянина, который тот расположил на прежнем месте. Он встретил их, как и всегда неприветливо и немногословно, в чём жителям деревни снова увиделись какие-то жуткие тайны и секреты, которые обязательно должны быть разоблачены прямо здесь и сейчас. Они всё активнее кричали, призывая его покинуть Дужлетог навсегда и больше не возвращаться, поскольку они не имеют желания вести дела с такими "странными и жуткими проходимцами", которые не желают ничего рассказывать о себе и при этом будто бы чего ждут. Староста пытался их образумить, но даже эти самые благоразумные из жителей Дужлетога не слушали его, желая разоблачить Ингемара в каких-то страшных преступлениях, желание сокрыть которые чудилось им в каждом жесте и слове чужака из далёких северных земель, где круглый год буйствует мороз, а оставленный костёр мог означать только одно - тот, кто отдыхал у него, скорее всего, уже как несколько часов мёртв, а потому лучше поскорее убраться отсюда, ведь стая голодных волков может быть куда опаснее, чем разбойники и отвратная погода. Некоторые даже начали проявлять враждебность к нему, но Ингемар при этом продолжал сохранять действительно каменное спокойствие, чем ещё больше злил и раззадоривал этих людей, которые сейчас казались старосте ещё большими дикарями, чем все родичи северянина вместе взятые.
- Что ты здесь делаешь, чужак? - выкрикнул кто-то из толпы так громко и настойчиво, что проигнорировать его у северянина не было никакой возможности.
- Я уже отвечал на этот вопрос, - ответ прозвучал как можно более спокойное, но староста видел, что если всё продолжиться точно так же, то Ингемар не выдержит, и вот тогда начнётся потасовка, в которой могут быть не только покалеченные, но и убитые, ведь чужак наверняка кулаками орудует так же умело и часто, как и своей секирой.
- Если ты здесь действительно просто ждёшь, то мы имеем право знать чего, - прогудел самый рослый и здоровый из тех, кто сегодня здесь собрался.
По привычке Ингемар быстро пробежался по нему немного встревоженным оценивающим взглядом. Но быстро успокоился, видимо, решив, что этот человек, несмотря на свои весьма впечатляющие габариты, в драке не несёт ему никакой опасности из-за элементарного отсутствия опыта.
- Кто дал вам право вмешиваться в личные дела людей?
- Это наша земля. Наша и наших предков.
- Земля никогда и никому не может принадлежать, как и мир. Люди придумали эту неподвижную собственность лишь для того, что бы утихомирит свои всё возрастающие с каждым годом амбиции, но бумага с договором о покупке не делает никого настоящим хозяином земли.
- Здесь жили многие поколения! Наши деды и прадеды! Вы же своим присутствием проклинаете эту землю, чужестранец, а потому вам лучше всего будет уйти!
- Я пока не совершал ничего такого, что бы могло осквернить это место, которое для тех, кто жил здесь задолго до появления первых поселенцев, ваших предком, было священным. Я действительно не вправе совершать подобное преступление, но остаться здесь или нет - это уже только моё личное решение, потому что никто из вас не может заставить меня уйти. У вас нет такой привилегии.
- Я же говорил что он сбежавший преступник или нечистый! - крикнул ещё кто-то, кого закрывал огромная фигура здоровяка. - Давайте на вилы его всей деревней, пусть чужак знает своё место!
Староста сейчас действительно не представлял, как ему можно было выбраться из этой весьма неприятной ситуации. Поскольку тут же все те, кому он доверял и называл самыми спокойными и уравновешенными людьми в Дужлетоге, подхватили этот клич кровожадности и начали надвигаться на Ингемра чёрной тучей, но тот почему-то до сих пор ничего не предпринимал, хотя мужчины были вооружены кирками и лопатами, его же оружие по какой-то причине на этот раз не сопровождало, что не мало беспокоило старика, ведь в пылу это обезумевшее стадо вполне могло растерзать чужестранца, который посмел в таком тоне разговаривать с ними, да ещё и отказывается пи этом уходить, хотя им казалось, что своим видом они должны бы сразу же испугать северянина и только после пары фраз заставить его освободить пещеру и больше никогда сюда не возвращаться, но Ингемар проявлял чудеса упорства и сдвинуть его с места, казалось, можно только убив.
- Я уже говорил вам, что мне незачем бежать от закона. Я уже выходил к вам на солнце, доказывая, что я не вампир. Я брал в руки ваши талисманы, тем самым показывая, что я не отношусь к каким-либо другим существам, в которых вы продолжаете верить, несмотря на то, что их не существует.
- Ха, вы посмотрите, как запела наша птичка! - снова заверещал из-за спины здоровяка тот самый противный писклявый голос, который мало того, что нёс в себе такой отвратный смысл слов, так ещё и ужасно резал слух из-за своей крайней не мелодичности. - Ещё недавно он там тут такую шикарную речь толкал о том, что магия, мол, существует и все дела, что шаманы его родичей волосатых действительно колдовать умеют и не просто так ихние короли держат при себе этих головастиков проклятых, а тут на те, и он уже болтает, что никаких монстряков нет. Это что за болботня такая, а, парни? Нехорошо добрым честным шахтёрам головы морочить. Сейчас мы тебя за это проучим. Ой, как хорошо проучим. А если ты и после этого останешься, то нам не составит труда снова сюда явиться и избить тебя, как обыкновенную блохастую шавку, которая сунула нос, куда ей не следовало, - люди продолжали двигаться на Ингемара, тот заметно напрягся, но произошло это скорее из-аз упоминания его соплеменников, нежели из-аз того. Что он чувствовал какую-то опасность, исходящею от этих людей. Северянин был полностью уверен в своих силах.
- Магия и чудовища, которые придумывали люди в тёмные времена, это совершенно разные вещи. Не стоит их путать. Магия это древняя сила, которая действительно существует, но здесь, в этом мире она стала действительно слабой, а потому чувствовать и использовать её в своих целях могут лишь самые талантливые из талантливых. Монстры и им подобные твари - плод воображения людей, которые в стародавние времен боялись ночи, её звуков и темноты, а потому и населяли её самыми ужасными существами из своих кошмаров. Они настолько хотели оправдать свой страх, что вскоре начали уверять всех вокруг, что эти чудища существуют на самом деле и многие им поверили, но это можно простить, ведь тогда люди едва научились пользоваться огнём, а потому им нечем было сеять свет. Им можно это простить, их можно оправдать, но нельзя оправдать невежд, которые до сих верят в эти глупости, подобно младенцам, которые ещё регулярно пачкают пелёнки.
Тот странный звук, который, по-видимому, должен был быть яростным рёвом негодования и жажды справедливости, но походил при этом куда больше на противный комариный писк, издаваемый буйволом, доносился от того самого мужчины с писклявым голосом, который, несмотря на стереотипы, оказался весьма крепким по сложению. Он, наконец, решил выйти из-за спины здоровяка и с проклятьями кинулся на Ингемара с поднятой киркой. Он наверняка смог бы нанести впечатляющей силы удар, но ему не суждено было сделать даже этого, северянин, когда противник подбежал к нему достаточно близко, одним прыжком преодолел оставшееся расстояние, резко присел, плечом из такого положения ударил шахтёра в живот, от чего тот согнулся и застонал от боли, после чего, одновременно с принятием положения стоя, Ингемар с помощью рук перекинул нападавшего через себя. Всё это произошло достаточно быстро, чтобы заставить некоторых слабонервных отойти назад, но всё же окончательно отступать пока никто не собирался, потому что всё надеялись, что здоровяк сможет разделаться с этим опасным чужаком, если тот вдруг решит кинуться на них после проявления агрессии как те дикари, о которых им иногда удавалось слышать з рассказов торговцев. Противник северянина, стеная, поднялся и собирался напасть на Ингемара со спины, но тот отреагировал так же стремительно как и до того. Он развернулся и одним мощным ударом в челюсть, который оставил на его перчатке со стальными набалдашниками на костяшках кровавые разводы, вновь поверг противника на землю, после чего со всей силы наступил своим тяжёлым, подбитым железом, солдатским сапогом на ту руку, в которой его противник всё ещё судорожно сжимал кирку. Раздался хруст костей, многократно усиленный эхом в пещере, а оттого прозвучавший ещё более зловеще. Северянин наклонился над поверженным противник, который выл от боли, делая эту картину и её звуковое сопровождение ещё более угнетающим и непривычным жителям Джулетога, которые уже жалели о том, что им так хотелось выселить этого человека со своей земли. Он посмотрел в глаза мужчины с писклявым голоском, и от этого взгляда он перестал извиваться на земле и даже замолк, лишь изредка всхлипывая, как маленький ребёнок, который только что во время игры разбил коленку. В единственном зрячем глазе северянина не читалось ничего, кроме презрения.
- Ты грязное животное, - процедил сквозь зубы Ингемар, в одно мгновение растеряв всё своё прежнее спокойствие, - животное без чести и совести, которые недостойно даже ходить по этой священной земле, не то, что бы называть её своей. Ты напал на безоружного человека, который помимо всего прочего был ещё и гостем тут. Таким образом ты нарушил все известные мне правила гостеприимности, чести и вежливости. А потому по законам нашей земли я должен был бы убит тебя прямо сейчас, твоим же оружием, но я не буду этого делать, поскольку смерть для тебя будет слишком хороша. С такой травмой ты никогда больше не сможешь работать, ты будешь вечно помнить о своём позоре, сидя дома и ничего не делая, как женщина. Хотя вряд ли тебя это сильно волнует, ведь в тебе нет ничего от настоящего мужчины кроме тела, ничтожество. Я даже не буду помогать тебе встать, потому что и так уже достаточно запачкал руки твоей кровью.
И тут северянин услышал свист, который мог означать сейчас для него только одно - смерть. Наверняка кто-то из друзей этого мерзкого типа, который снова начал выть волком от ужасной боли в вывихнутой челюсти и раздробленной руке, не смог выдержать таких ужасных слов о своём знакомом и решил в приступе ослепляющего гнева проучить наглого чужака. Удар был действительно чудовищной силы и точно пробил бы доспех Ингемара, а увернуться у него не было никакой возможности, но неожиданно на помощь чужаку пришёл староста, который всё-таки решил. Наконец, проявить свой характер и пойти против толпы, несмотря на то, что они были его соседями и давними знакомыми. Сейчас, когда они показали своё истинное некрасивое лицо, старик полностью перешёл на сторону Ингемара и теперь готов был даже встать с ним плечом к плечу, чтобы драться. А ведь спасение жизни можно считать вполне неплохим началом сотрудничества. Староста, понимая, что этот удар вполне может оказаться смертельным для северянина, кинулся вдогонку за негодяем, решившим атаковать чужака подло, со спины, так стремительно, что никто не успел его остановить, а потому оставшимся стоять на месте оставалось только удивляться тому проворству, с которым двигался этот многолетний старец, ведь некоторые из них так не могли себе позволить скакать даже в самые лучшие годы, не говоря уж о том, что бы проделывать такие сумасшедшие трюки в столь преклонном возрасте. Он сумел догнать шахтёра до того, как тот опустил своё страшное оружие на спину Ингемара, и сбил его с ног. Они вместе покатились по земле, послышалась нецензурная брань шахтёра, завязалась нешуточная борьба, к которой никто со стороны Дужлетога не хотел пока присоединиться, поскольку они ждали, когда же кто-то начнёт выигрывать столь явно, что бы его можно было поддержать, ведь ранее оба этих человека были по одну сторону баррикад с ними. Зато вот быстро оправившийся от удивления северянин тут же решил, какую из сторон ему занять, поскольку понимал, что старик, несмотря ни на что, всё же не сможет долго продержаться против мужчины в самом расцвете своих сил, а потому уже начинал уставать и рисковал понести весьма серьёзные травмы, чего Ингемар, хотя бы в качестве благодарности за спасение собственной жизни, допустить не мог, а потому подскочил к катающемуся по каменистой земле клубку и точным ударом саданул мужчине в висок, от чего тот сразу же растерял всю свою активность и замер на земле, словно мёртвый, хотя отчётливо было видно, что грудь его всё же поднимается, поскольку северянин не хотел никого убивать, а потому весьма чётко рассчитал силу этого удара, направленного лишь на то, что бы дать время старику вновь подняться на ноги и оглядеть пришедших вместе с ним жителей Дужлетога, в которых при взгляде не развернувшуюся перед ними картину одновременно поднялся и страх перед чужаком, который с такой лёгкостью сумел обезвредить уже двух из них, и страстная пламенная ненависть, граничащая с элементарной чернейшей завистью, поскольку ни один из них не смог бы никогда такого провернуть. А то, что они ещё и проиграли, лишь добавляло масло в огонь. Ингемар выпрямился и окинул всех присутствующих взглядом, который тут же отбил у некоторых особенно горячих личностей желание повторить подвиг двух лежащих на земле товарищей.
- Вы подлые, никчёмные трусы, - сказал Ингемар громко так, будто бы констатируя какой-нибудь всем известный научный факт, вся та злость и ненависть в голосе, когда он говорил с первым нападавшим, куда-то пропали, вновь уступив месту спокойствию и рассудительности, как это обычно бывает с берсеркерами, которые безумствуют и потрошат врагов на поле бое, но в жизни при этом являются чуть ли не самыми высокообразованными и интеллигентными людьми, в известных пределах, конечно же, - трусы, которым даже не хватает смелости напасть на меня открыто, которым не хватало смелости прийти сюда самим, ока вас под своим крылом с седыми перьями не собрал этот старик, чьё имя я не знаю, но которого я стал уважать после того, что он сделал. Этот поступок действительно достоин подражания. Жаль, что никто из вас на него не способен, а потому вы не можете научить ничему даже близко похожему своих детей, от которых зависит будущее вашей проклятой деревни, которой лучше бы и вовсе не существовало, раз он населена такими никчёмными людьми, как вы.
- Да что этот северный выродок себе позволяет?! - крикнул кто-то ещё, чьего лица Ингемар разглядеть не смог, потому что он, как и большая часть всех оставшихся, спрятались за спиной широкоплечего гиганта, который поневоле и из-за трусости своих товарищей оказался в самом первом ряду, помимо всего прочего стоя ещё и в первом ряду, ближе всех к северянину, чей взгляд, несмотря на спокойное выражение лица, не предвещал дужлетогским мужчинам ничего хорошего.
- Верно. Это старик предатель, чёрт бы его побрал, - подхватил тут же стоявший рядом с ним низенький мужчинка, обладающий самым противным голосом из тех, что когда-либо доводилось слышать Ингемару, - нас много, а их всего двое, да и один из них наш староста! Завалим их и скинем в пропасть, чтобы знали своё место, несчастные ублюдки!
- Я давно знал, что этот проклятый старик якшается с нечистыми, вроде этого выродка! Надо их проучить, чтобы знали своё законное место!
- Точно парни, вперёд на них!
Первым в их сторону сделал шаг тот самый громила, который пока что представлялся северянину самым серьёзным противником. Конечно, ни у кого из них не было достаточно боевого опыта, чтобы хоть как-то соперничать в умении драться с Ингемаром. Но всё же они весьма удачно подметили своё главное преимущество - количество. Здесь осталось ещё коло двенадцати человек, не считая тех, северянин уже вывел из строя. Чужак мог бы с лёгкостью справиться с четырьмя или даже пятью такими противниками, но сейчас им достаточно было просто навалиться толпой и раздавить таким образом Ингемара и старосту, который и без того уже порядком устал во время борьбы с тем, что сейчас лежал без сознания почти у самых ног северянина и старика. Глава деревни Дужлетог, уже, наверняка, бывший глава, начал пятиться назад. Видя как них надвигается эта озлобленная и озверевшая толпа людей, вооружённая разными инструментами, которые в данной ситуации могли нести смерть не хуже, чем любое даже самое лучшее оружие, ведь сам Ингемар оставил свою секиру в пещере, а добежать до неё и успеть пустить в ход не было никакой возможности, поскольку их тогда в любом случае догонят, а уж тогда шансы на выживание будут совсем мизерные, поскольку сейчас все эти люди хотят лишь одного: крови чужака и того, кто, как они полагали, предал их, оказав содействие тому, кого они считали нечистым, убийцей и чуть ли не демоном, который вышел из подземных глубин, чтобы с помощью своих таинственных тёмных сил спустить на головы жителей многострадального Дужлетога, в бедах которого все эти мужчины винили исключительно Ингемара и старосту, тысячи несчастий. Сейчас все эти люди превратились в один слаженный механизм для убийств, несмотря на то, что раньше им даже в голову не могло прийти, что они посмеют с такой целью поднять руку на человека, но злость и тупая бессильная ярость сейчас превратили их в животных, которые совершенно не думают о нормах морали, но при этом хотят убить тех, на кого они собственными руками, в миг превратившихся в покрытые мехом когтистые уродливые лапы неразумных монстров, налепили клеймо врагов всего человечества, хотя сами сейчас мало походили на культурных и достаточно трезво мыслящих существ, которые могли бы называть себя без зазрений совести и вранья людьми. Спасение пришло действительно в совершенно неожиданном виде, который ошарашил не только самих спасённых, но и непосредственно нападавших, ведь ни тем, ни другим никогда в жизни до сего момента не доводилось видеть столь странных явлений, у которых была явно магическая или, по крайней мере, какая-то иная антинаучная и паранормальная природа, несмотря на то, что староста всегда отрицал возможность подобных случаев, отказываясь верить в магию и призраков до того самого момента, пока какой-нибудь очередной шарлатан после тщательной проверки не докажет ему, что он действительно сам при помощи только магической энергии может дышать огнём, а полтергейст не поздоровается с ним за руку. Что же, после этого дня явно у многих свидетелей сего странного события измениться мнение на счёт того, существуют ли на самом деле параллельные миры, магия и те существа, о которых гласят самые древние легенды, тем не менее, принимаемые многими за обыкновенные сказки, которые не имеют под собой никаких реальных событий, а потому не представляющих абсолютно никакого интереса для современной науки.
Прямо между нападавшими и теми, кому пришлось в этой непростой ситуации выступать в роли защищающихся несчастных жертв сего непростительного разбоя, вдруг разверзлась сияющая воронка, которая тут ослепила обе стороны, не давая им точно разглядеть, что же происходит. Тут же послышался ужасный грохот, из-за которого у многих заложило уши, а некоторых тут же настиг приступ внезапной паники, а поэтому они тут же побросали все те вещи, которые сегодня должны были служить им в качестве оружия, и кинулись обратно с к Дужлетогу, что есть сил, даже не пытаясь разобраться в том, какая же на самом деле природа у этого феномена и какое отношение он имеет непосредственно к тем, на чьи плечи они взваливали все те несчастья последнего времени, что так внезапно свалились на их родной дом. Остальные повели себя смело, и попытались обойти это светящееся и гудящее нечто, но как только оно начало разрастаться, приобретая действительно пугающие для таких маленьких людей масштабы, тут же решили последовать примеру своих товарищей, и очередная порция металлического лязга от скидываемого в одну кучу инструмента дополнила чарующий ансамбль, которым поневоле насаждался каждый из случайных участников и зрителей этого необыкновенного события. Для Ингемара и старосты же путь к отступлению был отрезан, да и, судя по всему, северянин вовсе не боялся происходящего и сейчас выглядел даже радостно, будто бы именно этого он и ждал с того самого момента как пришёл сюда впервые два года назад.
Всё закончилось также внезапно, как и началось, оставив на площадке перед небольшой пещерой лишь Ингемара, старосту да того высокого человека с длинными, но спутанными и грязными светлыми волосами. Под ним тут же начала растекаться зловещая красная лужа, которая весьма однозначно давала понять, что этот таинственный незнакомец ранен и если северянин и старик хотят что-то от него узнать, то им лучше всего будет помочь ему прямо сейчас, иначе может быть поздно, а потому со всей свойственной ему живостью и проницательностью старик приказал чужаку отнести незнакомца в пещеру, а сам при этом быстро скрылся на едва заметной каменной тропке, выводящей немного поодаль деревни, где расположился небольшой лесок. Ингемару же пришлось повиноваться, аккуратно взяв раненого на руки и заботливо перенеся его в свою палатку.
***
Вывалившимся из странной светящейся воронки оказался молодой человек, котором на первый взгляд можно было дать лет двадцать, хотя, как известно, внешность бывает обманчива, а после столь странного его появления, несмотря на то, что было оно весьма своевременно, староста и вовсе не брался что-либо говорить наверняка об этом странном человеке. Или не совсем человеке, ведь такой странной, остроконечной формы ушей старику ещё ни разу в жизни видеть не приходилось, хоть он и слышал о подобных существах опять-таки в легендах северян, но думал, что это, как и магия, всё просто сказки, которые рассказывают детям, чтобы они слушались, не шалили и росли крепкими, сильными и честными мужчинами, которые не боятся никаких опасностей. Что же, похоже, этот день был действительно днём обнаружения истинной правды для бывшего старосты деревни Дужлетог, ведь сегодня он увидел сразу слишком много вещей своими глазами, в которые раньше, скажи ему кто о подобном, не поверил бы ни за что. Когда он попытался заговорить на эту тему с Ингемром, то чужак лишь всё больше хмурился и молчал, полностью погружённый в свои мысли, а потому старику, не получившему ответа на все свои вопроса, пришлось вернуться к раненому, который всё время просил воды, что вполне можно было объяснить горячкой и действительно обильной потерей крови. Таких ран старик ранее никогда не встречал, поэтому, как только он их увидел, то сразу же опустил руки, думая, что уже ничем не сможет помочь таинственному гостю, но тут уже на помощь пришёл Ингемар, показав просто удивительную осведомлённость в области иноземного оружия, точно назвав, какой клинок мог нанести подобные повреждения, а старик, припомнив уроки у своих учителей, тут же принялся за перевязки и изготовление компрессов, которые приходилось периодически сменять, поскольку светловолосый всё время температурил и бредил в те редкие моменты беспокойного сна, которые иногда снисходили на него, позволяя хоть на какое-то время перестать чувствовать ту боль, которую он испытывал каждую секунду свой отчаянной борьбы за жизнь, а то, что этот человек хотел жить, староста был уверен только лишь по тому, как в кофейного цвета глазах засветились радостные искорки, когда этот странный человек понял, что ещё не оказался на небесах, в подземном мире или же где-то ещё, куда по его верованиям и мировоззрению он должен был отправиться после своей смерти. Наверное, старик бы никогда не смог предположить, что кто-то так искренне, пусть и в почти бессознательном состоянии, будет радоваться палящему летнему солнцу, которое едва выглядывало из-за каменного потолка пещеры, од которым в относительной прохладе и покоился пока раненый. Все попытки заговорить с ним и вытянуть хоть какую-то толику информации оборачивались полным провалом и, казалось, даже ухудшали состояние больного, а потому на какое-то время старосте пришлось отказаться от подобных расспросов и пока заняться лишь лечением, невзирая на то, какие причины были у столь плохого состояния этого светловолосого молодого человека со странной нетипичной формой ушей. А уделять внимание было чему, поскольку ран было действительно много. Пусть ни один из ударов и не достиг жизненно важных органов, но все вместе они могли причинить ужасный ущерб, потери от которого окажутся просто невосполнимы. Каждый час сейчас как для врача, так и для его пациента были часами ожесточённой борьбы за жизнь. И, староста просто обязан был это признать, без помощи непосредственно со стороны раненого, который, несмотря на то, что каждый даже самый маленький порез высасывал у него ценнейшие крупицы сил, не позволял себе сдаваться и продолжал с остервенелостью отбивать выпады старухи с косой, которая становилась всё настойчивее с каждой минуты, но всё же ей никак не удавалось дотронуться до блондина своими худыми костлявыми руками, что для него означало бы верную гибель. Однако всё же самым ужасным местом, по мнению старика, всё же было лицо раненого, которое сейчас представляло собой сплошное месиво из крови. Кто-то явно очень не хотел, что бы этого человека смог хоть кто-то узнать, но староста всё суме сделать так, что это всё же было возможным, за что ему должны сказать близкие светловолосого да и любой, кто просто встретит потом его на своём жизненном пути, ведь ему не придётся смотреть на те жуткие шрамы, что оставили беспощадные удары недоброжелателей на некогда невероятно красивом лице этого юноши, которое имело слегка нетипичную для этих мест вытянутую форму. Конечно же, на нём, несмотря на все старания старика, всё же останутся следы той ужасной мясорубки, в которую по злому року судьбы было суждено попасть этому светловолосому юноше, но будут они, во всяком случае, совсем не такими явными, как шрам, обезобразивший навсегда лицо северянина, который всё ещё был хмур, как грозовая туча, хотя состояние раненого явно стало улучшаться, и теперь ему не грозила, смерть. Особенно страшным старику казался шрам, тянувшийся от уха через всю щёку к подбородку, пересекающий губу. Если бы не старик, то это клеймо могло бы даже соревноваться в своей отвратительности со следом былых поражений Ингемара, став глубоким и уродливым шрамом, но теперь же, после тщательной промывки ран, наложения швов и использования, как говорят в народе, травяной медицины, там останется лишь белёсый след, который, тем не менее, будет хорошо чувствоваться наощупь. Так что староста мог по праву гордиться своей работой, ведь не все профессиональные хирурги могли бы с такой точностью проделать столь сложную операцию, да к тому же и не один раз, ведь на лице юноши было ещё три несерьёзные, но обильно кровоточащие раны, которые и создавали впечатление того, что светловолосый уже стал уродом и его былой красоты не вернуть, как бы старик не бился над этим. И это ещё даже без упоминания тех многочисленных повреждений, что были н его теле, руках и ногах, многие из которых уже даже начали гноиться, что наталкивало на мысль о том, что человек этот сумел прожить в таком ужасном состоянии не один день, так что стоило лишь подивиться его стойкости и рвению к продолжению своей жизни, которой порой не встретишь даже у самых славных из ныне живущих людей. Когда староста лечил и перевязывал раненого, то он про себя отмечал всё больше некоторых странностей, как то очень гладкая кожа и тонкие ловкие пальцы музыканта, несмотря на то, что этот молодой человек явно неплохой владел мечом, ведь многие из ударов проходили вскользь, что говорило об умении не только умело парировать выпады своих противников, но и уклоняться в сторону, как отметил Ингемар, когда единственный раз подошёл к раненому после того, как он успокоился и заснул более менее спокойно, пусть и продолжалось это спасительное забвение совсем не долго. Ещё одной странной особенностью было то, что несмотря на возраст, на лице молодого человека не росла щетина, которой уже пора было бы появиться, учитывая то количество времени, которое прошло с того момента, как он столь вовремя появился в этих горах. Да и вообще на всём его теле отсутствовал, так сказать, волосяной покров, несмотря на то, что его сверстники в Дужлетоге к этому времени уже успевают зарасти не хуже пещерных медведей. Удивительно охотно этот человек пил травяные настойки, от которых все предыдущие пациенты старосты, коих, кстати сказать, было немного, кривили носы и говорили, что больше никогда в жизни не возьмут в рот эту гадость. Очень хорошо его тело отзывалось вообще на любое "единение с природой", что тоже подметил старик, поскольку ранее такой эффективности за подобными в большинстве своём "народными" методами он не замечал, а потому предпочитал пользоваться более надёжными способами, но сейчас прибегал к такой медицине, поскольку всё необходимое ему оборудование было дома, ведь даже несмотря на то, что к нему уже давно престали ходить больные, он всё равно в любой момент был готов помочь всем сирым и убогим, если они того попросят, конечно, потому что без приглашения в личную жизнь дужлетогцев староста старался по возможности не влезать. Ещё большое счастье, что в одном из карманов оказались инструменты, которые помогли наложить швы и очистить раны, в которых кое-где остались металлические осколки, что тоже не мало удивило старосту, хоть он и списал это на странный способ прибытия сюда светловолосого юноши, жизни которого теперь уже ничего не угрожало благодаря стараниям старика и уверенности Ингемара, который крепко держал раненого, когда тот пытался вырваться во время "операции", поскольку никаких трав, которые смогли бы усыпить его, старик, к своему величайшему сожалению, так и не нашёл.
В эту ночь раненый спал совершенно спокойно, лицо его, наконец, стало совершенно умиротворённым, от чего староста даже испугался, что вопреки предположениям и прогнозам его подопечный всё же умер, но быстро успокоился, когда расслышал мерное спокойное дыхание, которое теперь, после шести ночей бормотания и криков, казалось старику лучшей музыкой, что он когда-либо за свою долгую жизнь слышал. Теперь он мог, наконец, с чистой совестью отдохнуть, ведь все эти дни ему удавалось сомкнуть глаз лишь на пару часов, а работа была действительно изнурительной, хоть именно потому и дала такие обильные положительные результаты. Ингемар сидел у костра, и как только старик приблизился, протянул простую деревянную миску, в которой, как догадался староста, была похлёбка из кролика, которого накануне по чистой случайности удалось поймать северянину во время того, как о искал для бывшего главы деревни необходимые ему для продолжения лечения травы. В таких условиях это былой действительно королевское блюдо, а потому старик с аппетитом съел его и собирался пойти спать, но его остановил голос чужака, от которого староста уже успел отвыкнуть за время, что провёл почти неотрывно у спальника раненого юноши:
- Как он? - коротко спросил Ингемар, странно, но староста уже давно заметил. Как сильно северянин переживает за этого юношу, пока он этого объяснить никак не мог, но чувствовал, что вскоре чужак сам всё расскажет ему, нужно просто немного подождать.
- Уже гораздо лучше, как ты сам можешь убедиться по окружающей нас тишине, - староста улыбнулся, за время этого приключения, как считал сам старик, он уже достаточно близко познакомился с северянином, что бы перейти с официального обращение на более дружеское "ты", - его раны уже постепенно начинают заживать. Удивительно, я тебе скажу, просто удивительно быстрое восстановление. Никогда раньше мне такого встречать не приходилось. А реакция его организма на некоторые отвары и компрессы, которые я ему давал, просто изумительны! Кажется, наш друг имеет какой-то особенный дар, поскольку другой с такими ранами если и не погиб бы сразу же, то, во всяком случае, не смог бы продержаться несколько дней безо всякого лечения, а после ещё и так быстро начать восстанавливаться. Уникальный случай! Мой учитель бы наверняка отдал бы голову, чтобы самолично познакомиться с этим феноменом! - старик восторженно посмотрел на Ингемара, но тот не горел желанием поддержать пламенного энтузиазма старика, чем, конечно же, обидел его, но всё же об этом староста быстро забыл, поскольку никогда не был злопамятным, хоть до сих пор и не мог простить тех людей, что пришли с ними, ведь он доверял им больше, чем всем остальным в Джулетоге, а потому можно лишь делать страшные предположения на счёт того, что сейчас творится в этой деревни, которая в один миг перестала быть для старика уютным и любимым домом.
- Я не вижу в этом ничего удивительного.
- Ещё бы, ты же не врач! - староста тут же поджал голос, ведь этими словами северянин напомнил старику о том, что последнему не плохо бы для порядка ещё немного пообижаться на первого.
- Зато я знаю множество легенд нашего народа, в которых говорится о существах вроде него, - чужак кивнул в сторону мирно спящего блондина, старик проследил за его взглядом, но потом вновь повернул лицо к своему собеседнику.
- Существах? Так он что, не человек? - старик нахмурился.
- Нет.
- Странно, если вычесть кое-какие странности, подмеченные мной во время осмотра, то он от нас совершенно ничем не отличается. Ни когтей, ни шерсти, ни, тем более, чешуи, хвоста и рогов. Да и чего-то другого из этого же набора я не заметил, так почему же ты говоришь, что он не человек, хотя и внешность и мой осмотр говорят об обратном? Конечно, заострённые уши, отсутствие волос на теле и такое реагирование на лечение могут быть твоими аргументами, как, собственно, и способ его появления, это бесспорно, но первое может быть вполне объяснено какими-нибудь болезнями и прочими отклонение, а на счёт второго...хм, я всё ещё не уверен, что это случилось на самом деле.
- Но это всё же на самом деле произошло, можешь не сомневаться.
- Я был в стрессовой ситуации, как и ты, между прочим. Нам обоим грозила смерть. А в такой ситуации может привидеться всё, что угодно. Так что на самом деле, вполне может быть, наш необычный светловолосый друг просто-напросто свалился с обрыва после того, как на него напала какая-нибудь бандитская шайка, каким-то образом умудрился не сломать себе кости. Конечно, это маловероятный вариант, ведь у нас тут уже очень и очень давно никаких разбойничков не водилось, но, как мне кажется вполне правдоподобный.
- Это был портал в другой мир, открытый с помощью магии из того места, откуда к нам и попал он.
- Я не верю в магию и прочие неразумные бредни, - сморщил нос староста, - да и тебе бы уже давно пора перестать доверять всем тем сказочкам, что тебе рассказывали шаманы или родители в детстве. Я думал, что за очередные два года странствий после нашего с тобой разговора ты всё же откроешь глаза и взглянешь на правду без своих очков с преломлением действительности.
- Я вижу, что пока мне тебя переубедить не удастся, - Ингемар покачал головой и поднялся со своего места.
- Эй, куда это ты собрался? Снова решил отправиться в путешествие, ожидая, пока я, наконец, признаю твою правду? Так вод не надейся, потому что магии не существует, не существует, и это я тебе говорю, я, человек, который по праву может считать себя учёным! - старик тоже вскочил со своего места, крича и грозя северянину кулаком, но тот уже не обращал на него внимания, выйдя из пещеры и смотря на звёздное и луны, одну из которых сейчас закрывало облако, чем-то напоминавшее чужаку лошадь.
Звёзды холодным далёким светом мерцали на небе, делая его похожим на один из замечательных ковров, что ткались в Шазиде. Тёмный бархат с россыпью дорогих и невероятно красивых алмазов. Здесь небо было не таким чистым, как на родине Ингемара, где даже без подзорной трубы можно было разглядеть почти все созвездия, которым уже успели дать название учёные прошлого и настоящего. Там редко шли дожди, но зато бураны были частыми гостями и уж во время их царствования на землях далёкого севера никому из населявших его народов было не до созерцания красот небесной гавани, ведь её всё равно не было видно, а куда безопаснее смотреть под ноги, ведь горы севера куда более опасны и недоброжелательны к путникам, чем те, среди которых сейчас оказался северянин по странной воле судьбы, приведшей его сюда ещё два года, дав таинственный знак, который, тем не менее, при помощи тех самых шаманов Ингемару удалось разгадать. В нём содержалось пророчество. Не одно из тех грозных в стихотворной форме, что предвещают появление великого героя, который должен спасти мир от неминуемого конца света. Нет, ничего такого. В нём говорилось о том, что если северянин пойдёт сюда и один из тех, кто будет так же в это время вместе с ним в горах, проведёт его к тому самому храму, скрытому в каменном сердце гор, то он сможет найти ответы на все интересующие его уже очень давно вопросы, а его спутник начнёт долгий и трудный путь домой, на котором ему встретится множество опасностей и невзгод. Ингемар думал, что его проводником станет староста, ведь только этот старик до сегодняшнего дня мог претендовать ан эту роль, поскольку именно он первым встретил северянина, кода тот впервые пришёл в Дужлетог и только с ним у чужака были более менее доверительные отношения, хоть Ингемар и замечал частенько, какие взгляды бросает староста на его секиру, если чужак проявляет хоть какие-то признаки недовольства. Он всё ещё по большей части, как и почти все его соплеменники, считает Ингемара дикарём, пусть так, ведь сегодня северянин понял, что ошибался, что не старику придётся вести его к храму, хоть воин далёкого севера был благодарен ему за всю оказанную помощь. Тем, кому придётся взвалить на свои плечи эту, казалось бы, совершенно простую задачу, как теперь понимал Ингемар, будет именно тот блондин, что буквально свалился им сегодня на головы, спас тем самым от верной смерти путём растерзания стаей обезумевших зверей. Вот только именно из-за столь необычного способа появления северянин уже не был так уверен в том, что это будет обыкновенная прогулка по подземным проходам через горы, но всё же сейчас, будучи так близко к своей цели впервые за много лет почти бесплодных поисков, Ингемар уже не мог отступить. К тому же, вторая часть пророчества, которое из переплетений судьбы вытащили на свет с помощью своей магической сети шаманы его родины, была как раз-таки про его проводника, а потому сейчас чужак чувствовал ответственность и за своего спутника, он хотел ему помочь, как было сказано в древних письменах, вернуться домой, направить его на путь, который рано или поздно всё же приведёт его туда, откуда он прибыл, пусть дорога эта будет опасно и терниста, но без испытаний сладость возвращения домой никогда не будет так велика, никогда родные места не принесут такого удовлетворения от созерцания, как после долгого, многолетнего пути к ним. Но теперь уже пора было ложиться спать. Судя по состоянию раненого, завтра он уже сможет, наконец, полностью прийти в себя, хоть у него пока и не будет достаточно сил, чтобы рассказать вою историю, но, по крайней мере, он сможет увидеть место, где он оказался и поблагодарить тех, кому он спас жизнь. Старик, уставший бедный староста, который так долго сидел у своего больного, всегда вовремя меняя ему перевязки, теперь спит на своём месте, иногда странно причмокивая губами, будто бы смакуя какое-то невероятно вкусное блюдо. Он действительно заслужил отдых, заслужил, как никто другой, ведь до этого момента ему приходилось уже много лет жить бок о бок с теми. Кто после даже без раздумий поднял на него оружия, несмотря на то, а Ингемар был в этом уверен, старик всеми силами старался вывести деревню из ужасного упадка, в который пришла из-за эгоистичности, глупости, невежества и лености всех её жителей. Он так много трудился и никогда не получал ни должной платы, ни даже благодарности за всю проделанную работу, хотя его упорство и знания, несмотря на болтливость, некоторую свойственную всем старикам ворчливость и упрямство действительно были достойны того, что бы его осыпали золотом с ног до головы. Что же, теперь северянину оставалось только лишь надеяться на то, что он сможет потом сделать достаточно, чтобы отплатить старосте за все труды, ну а пока пусть они оба спят, а сам Ингемар стоит и смотрит с кая площадки перед деревней на постепенно гаснувшие один за другим огни деревни Джулетог. Они казались ему недобрыми огнями, будто бы это были отсветы пожаров. От этого поселения исходила опасность для всех жителей небольшой пещеры, и северянин знал это, а потому медлить было нельзя.
***
Блондин ел с небывалым аппетитом и энергией, изредка с благодарностью поглядывая на старика и Ингемара, но пока всё ещё не решаясь заговорить с ними. Его болезнь как рукой сняло. Он уже был полон сил, был полностью здоров, а потому теперь старосте можно больше не волноваться о том, что когда-либо ему ещё не придётся спать не из-за своей бессонницы, а из-за того, что его больной в ужасном состоянии. И старик, разумеются, был этому несказанно рад, а потому, как человек открытый и честный, не хотел скрывать своей радости и улыбался изо всех своих, выказывая таким образом блондину со шрамами всю свою дружелюбность, хотя со стороны это выглядело невероятно странно. Особенно на фоне почему-то хмурого Ингемара, который, несмотря на все попытки старосты его хоть как-то взбодрить, оставался будто бы подавленным, хотя, казалось, они, наконец, достигли своей цели и после того, как этот не человек поест, они смогут узнать о нём всё то, что им необходимо, ведь ещё час назад блондин им клятвенно обещал, чт ответит на все вопросы, но только после обеда, поскольку борьба с болезнью отнимала у него все силы, а во время неё нормально поесть ему удалось всего лишь раз, поэтому сейчас он выглядел худым и истощённым, пусть это немного и скрывала жизнерадостность, с которой он принял тот факт, что ещё не умер. Наконец, светловолосый юноша отставил деревянную миску в сторону и уставился в ожидании на людей, сидевших по другую сторону костра, который откидывал на его лицо странные тени, которые вкупе с его шрамами создавали впечатление, будто на нём надета сейчас какая-то очень странная ритуальная маска вроде тех, которыми пользуются во время своих языческих обрядов дикие племена юга и востока. Но почему-то ни Ингемар, ни тем более староста пока не очень-то горели желанием засыпать блондина вопросами, хотя старик был почти полностью уверен в том, что северянин именно так и сделает, потеряв своё спокойствие, ведь случилось то, чего они так долго ждали, но всё же чужак оставался верен своему твёрдому характеру и начал говорить только после того, как понял, что блондин действительно не забыл своего обещания и готов ответить на любые, даже самые серьёзные и неприятные вопросы, пусть лицо его и кажется сейчас таким беззаботным.
- Как тебя зовут? - Ингемар поднял взгляд от пляшущего пламени костра на блондина, лицо которого тут же посерьёзнело, когда он понял, что тот самый момент не слишком приятных для любого человека расспросов наступил прямо сейчас и закончится лишь тогда, когда его спасители того пожелают, но он сам подписал себе этот "приговор", так что теперь жаловаться было бы глупо.
- Эллиас, - коротко отвечает блондин, но, несмотря на лаконичность, старик всё-таки сумел различить, что голос спасённого ими "не человека" невероятно красив и чист, будто бы так же подметив это для себя, северянин кивнул.
- Как ты оказался здесь?
- А вот это уже сложный вопрос, - покачал головой блондин и скрестил руки на груди, продолжая так же внимательно сверлить взглядом Ингемара.
- Ты обещал отвечать на все.
- Да-да, знаю и уже начинаю немного жалеть о своём обещании, - отмахнулся блондин и на мгновение отвёл взгляд в сторону, - но это просто действительно очень и очень сложно объяснить. Иногда я слышал ваши разговоры и понял, что один из вас не верит в магию и существование других миров, - староста при этих словах почувствовал себя немного неловко, но постарался не подать виду, - но если не принимать это во внимание, то, кажется, я действительно попал сюда из какого-то другого мира, как и раньше до того момента попал туда. Это всё действительно запутанно и точную цепь событий у меня пока выстроить не получается, ведь в промежуточном измерении я пробыл всего пару часов, а как попал туда. Имеется в виду с чьей помощью, я понять не могу. Я почти не помню своего родного дома, все мысли о нём у меня обращаются в какое-то подобие расплывчатого тумана, как и большинстве тех мест, где я уже успел побывать.
- Твоя речь не похожа на то, как я представлял себе альвов, - Ингемар нахмурился и как-то очень сурово взглянул на блондина, тот же сморщил нос и фыркнул, будто бы слово это для него было каким-то грязным ругательством.
- Потому что я не альв, а эльф, - гордо сказал он, многозначительно подняв палец вверх.
- Прошу прощения, что вмешиваюсь в ваш разговор, дорогие друзья, - прервал блондина старик, удивлённо переводя взгляд с одного участника беседы на другого, - но, если я правильно помню всё то, что знаю о легендах земли севера, то альвы и эльфы - это по сути одно и то же. Разные варианты возникли из-за различия фонетики некоторых наречий и расхождений алфавита. Разве я не прав?
- Абсолютно прав, - кивнул северянин, но его тут же с жаром перебил блондин.
- А вот и нет! Я протестую против такого наплевательского отношения к определению моего народа! Этот термин включает в себя несколько вполне самостоятельных наций, но его придумали люди совершенно безграмотные и глупые, поскольку нельзя столь разные культуры объединять под таким названием. Я думал, что это заблуждение существовало только в нашем мире, пока люди там совершенно не вымерли, но, как оказалось, я очень сильно ошибался. Видимо, подобные неувязки и досадные случаи есть во всех мирах, как есть крысы и болезни.
- Прошу прощения, если оскорбил ваши чувства, - старик вновь почувствовал себя не в своей тарелке, - но я был бы очень признателен, если бы вы рассказали, в чём конкретно заключается наша ошибка.
- С огромной радостью, хотя я сделал бы это и без вашей просьбы, но мне действительно нравится тот факт, что вы сами попросили об этом, ведь это доказывает, что для вас ещё не всё потерян и, в отличие от большинства людей, ваш разум всё ещё стремится к свету знаний. Так вот. Вся нелепость заключается именно в том, что неизвестному мне умнику пришло в голову назвать определённую группу народов словом очень созвучным с наименованием "эльф", из-за чего и возникла вся эта путаница. Все думают, что "альв" и "эльф" - это термины, обозначающие одно и то же, что в корне не верно, поскольку опять-таки тому же самому блистательному учёному пришло в голову, что первое слово должно быть наименованием для целой группы народов, а второе - названием одной из наций, относящейся к альвам. Это, как по мне, совершенная бессмыслица, но там людям было легче мириться с нами, всех считая по одной мерке, так что нам пришлось с этим жить какое-то время, но всё же меня до сих пор это довольно сильно раздражает, так что я попрошу вас впредь не употреблять слово "альв" и смириться уже, наконец, с тем, что все мы относимся к совершенно разным народом, для которых какое-то объединяющее понятие - это унижение их достоинства и чести, ведь у нас практически нет общих признаков, культуры наши сильно рознятся, да и, если быть абсолютно честным, то мы слегка недолюбливаем друг друга, а потому стараемся пересекаться как можно реже во избежание досадных происшествий, которые могут перерасти в вооружённые конфликты.
- Это очень интересно, - задумчиво проговорил старик, поглаживая свою бороду, которая стала уже совершенно спутанной, а потому староста бросил все попытки привести её в приличный вид, решив, что пока к людям ему возвращаться незачем, поскольку от них он уже получил всё, что мог, и подарки эти ему не понравились.
- Создания всегда пытаются отречься от того, что они были созданы богами. Только лишь по этому всех вас можно объединить в один единственный род, как бы сильно вы ни были разными внешне и духовно, - тихо проговорил северянин, но всё же блондин его услышал и, ловко перепрыгнув через костёр, оказался напротив Ингемара, заглядывая ему прямо в глаза, а ведь до того никто не посмел делать этого так долго.
- Что это ещё за бред? В нашем мире нет богов, да и вообще тех мест, где они действительно существуют, из известных можно пересчитать по пальцам и ни мой, ни, думаю, ваш мир к ним не относится, потому в них развитие либо намного опережает все остальные, если они содействуют и любят тех, кто им поклоняются, либо навсегда замораживается где-нибудь в каменном веке, если на облачном троне восседает кровавый тиран и деспот, так что я бы на вашем месте бросил такое сомнительное дело, как религия, из своей головы навсегда, потому что она никак не помогает понять этот мир лучше, лишь навязывает какие-то нелепые правила, которые на руку тем, кто придумал тот или иной культ, хотя фанатики этого не замечают, продолжая нести дары и считая жрецом чуть ли не лучшими людьми в мире. Я, конечно, не берусь строить предположения на счёт того, откуда на самом деле появились все миры и существа их населяющие, учитывая, что все они огромны настолько, что даже сложно вообразить, но точно уверен в том, что это не дело рук богов, ведь тогда их присутствие бы ощущалось везде. Просто людям на ранних этапах развития нудны были объяснения для тех событий, которые они не понимали. Очень жаль, что начав разбираться в их сути, люди продолжают пользоваться этими ими же самими придуманными идолами. В этом нет никакого смысла, нет выгоды или ещё чего-то там, что люди пытаются найти в религии. Вера в этом плане куда лучше, поскольку можно верить в самого себя, в добро, она не требует от тебя вечных жертвоприношений в виде крови младенцев или энного количества девственниц. Её можно потерять, но, скорее всего, её тут же заменят какие-то новые убеждения. Конечно, до фанатизма в этом плане тоже доходить нельзя, но куда безопаснее и практичнее, чем религия с её глупыми и бессмысленными убеждениями и догматами.
- Я полностью с вами согласен, мой дорогой друг, - кивнул старик, в большей степени сказавшей это лишь для того, что бы дать блондину отдышаться и продолжить свою речь, поскольку заканчивать её именно сейчас он не собирался, ведь, уйдя в размышления о богах и религии, он так до сих пор и не объяснил им, ко же конкретно подходит под столь нелюбимое им определение и почему же этот термин употреблять вообще не стоит.
- Так вот, вернёмся же к тому вопросу, с которого я и начал, - прокашлявшись, снова начал говорить эльф внимательно смотря на лицо Ингемара, которое теперь уже стало менее хмурым, но и не выражало абсолютно никакого интереса к этой затеянной эльфом импровизированной лекции, - альв, прошу прощение за употребление этого мерзкого слова, это понятие, под которое обычно подходят несколько таких народов, как эльфы, так называемая подгруппа светлых альвов, гномы или же дворфы, это тёмные альвы. Так же к альвам относят фэйри - маленьких лесных существ, которых иногда так же называют эльфами, что вносит в сложившуюся ситуацию ещё больше несуразной путницы, которая помешала бы любому, даже самому любознательному исследователю. Составить хоть сколько-нибудь приемлемый научный труд на эту тему. Тролли, орки и так называемые дроу - наши собратья, которые в своё время выбрали жизнь под землёй, из-за чего теперь боятся света и озлобились на весь мир, ведя в своих подземных лабиринтах постоянные кровопролитные войны. Думаю, что объединяя столь разные народы под одним именем, тот, кому пришла в голову эта замечательная идея, руководствовался одной из теорий происхождения всех нас, включая так же и людей, которых, тем не менее, он почему-то к альвам не отнёс, что кажется мне весьма странно. Хотя, наверное, объясняется это тем, что тот учёный как раз-таки и был человеком, а потому ему льстило, что его народ будет представлять собой совершенно неповторимую и отдельную категорию разумных существ, ведь после многих лет эволюции люди стали считать, что мы все представляем собой существ совершенно неправильных по тем или иным признакам, а люди же, которые в своей алчности уже успели съесть половину моего мира, если верить тем слухам, что я успел узнать до того, как попал в ту пренеприятнейшую ситуацию, из которой выбрался только лишь благодаря вашей помощи. Так вот, думаю, он руководствовался гипотезой, краткая суть которой состоит в том, что некогда мы были единым народом. Все, начиная от троллей и заканчивая людьми. Однако те громадные различия, которые наблюдаются между нами сейчас, связаны в первую очередь с выбором места обитания и образа жизни. Так, гномы приобрели маленький рост и крепкое телосложение для более комфортной жизни в подземных и горных переходах, более продуктивного добывающего труда. Эльфы же, которые колыбелью своей цивилизации выбрали долины рек и леса, оказались куда более ловкими и умелыми охотниками, постоянное же единение с природой наделило нас вечной жизнью и молодостью, способностями к сотворению магии и мастерством обращения с любым видом оружия, но при этом мы с трудом можем выживать в холодном климате, в горах, поскольку камень угнетает нас. Людской же век5 оказался самым коротким, но при этом именно они, благодаря этому, сумели вывести на максимально высокий уровень свою продуктивность и жизненную энергию. Однако их время, если верить полученным мною сведениям, в нашем мире уже закончился. Эти сведения я привёл только в качестве примера. Но если он действительно в качестве основы использовал эту гипотезу, то совершенно непонятно, почему людей он вынес в отдельную категорию, почему не включил в это понятие так же и гигантов, ведь когда-то они тоже были с нами одним народом но претерпели изменения как внешние так и внутренние. Те же глупейшие легенды о том, что все народы были созданы богами, а эльфы первые из них, кажутся мне совершенно неразумными и необоснованными хотя бы по тому, что в большинстве тех измерений, где есть похожие на нас существа, богов не существовало, а, как известно, создать их невозможно, потому никогда и не будет существовать. Так что теперь, когда вы знаете всё это, думаю, вы перестанете употреблять это слово навсегда, сочтя его, как и я, неуместным и даже вообще несуществующим, как набор букв, у которого нет какого-то определённого значения, - закончил свою речь блондин, представившийся старику и Ингемару, как Эллиас, ожидая хоть какой-то реакции, но найдя лишь удивление и попытки воспринять так много информации на лице старосты и всё то же хмурое недоверие в единственном глазу северянина.
- Кое-что тут не сходится, - наконец, решил заговорить Ингемар, чему Эллиас несказанно обрадовался, но как только понял, в чём заключается смысл этих слов, тут же последовал примеру говорившего и так же нахмурился, сдвинув светлые тонкие брови к переносице.
- На что это вы намекаете?
- В самом начале ты сказал о том, что не помнишь практически ничего из того, что с тобой происходило, но при этом постоянно упоминаешь слухи и другие сведения полученные тобою от других существ, которые не могли быть из твоего мира, ведь ты сам сказал, что практически ничего о нём не знаешь и не помнишь.
- Всё верно, но я не вижу здесь никаких неувязок, - теперь уже на лице светловолосого было неприкрытое удивление, он не понимал, к чему клонит этот странный мужчина с ужасным шрамом.
- Как ты можешь одновременно не помнить мест, где ты побывал, и при этом обладать такой обширной информацией от тех, кто эти места населял?
- А, вы об этом, - эльф отмахнулся, будто бы это была деталь, которая сама по себе не имела абсолютно никакого значения, - тут дело заключается в том, что иногда при переходе из одного мира в другой посредством случайно работающих порталов, часть воспоминаний стирается. Это очень похоже на защитный механизм, ведь случайный посетитель ни в коем случае не должен выдавать тайны мира, поскольку такая информация может стать в руках некоторых действительно страшным оружием, которое может даже привести к уничтожению этого мира. Я побывал где-то в пяти измерениях и, думаю, задерживался там не несколько лет, но при этом ни о каких знакомствах и подробностях ландшафта я не помню, а моя осведомлённость объясняется тем, что большую часть полезных сведений я записываю, после чего перечитываю свои записи и во тогда мне удаётся, так сказать, обмануть эту защиту, так как мир уже воспринимает эти знания, как мои собственные, а не свои. К тому же все мои расспросы были так или иначе связаны с эльфами, ведь, кажется, проживая в своём мире десять лет, я не узнал о существовании других миров, а потому я думал, что наш народ единственный во Вселенной, но, как оказалось. Я жестоко ошибался, поскольку во втором мире, как повествует мой дневник, мне удалось наткнуться на город эльфов, но это явно были не мои родичи, поскольку я не понимал их языка. В общем, эта история действительно запутанна, но благодаря ей я понял, что в большинстве миров происхождение нашего народа объясняется почти одинаково. Либо этими самыми богами, либо теорией, о которой я вам рассказывал. Понятие же альв мне встречалось лишь в одном мире, название которого я не запомнил, но люди в нём ко мне отнеслись не совсем дружелюбно, да и наш народ там фигурировал лишь в так называемых сагах, а потому мне пришлось его покинуть, используя помощь одного полоумного. Во всех механизмах пока разобраться очень сложно, но я действительно стараюсь это сделать, ведь тогда я смогу, наконец, вычислить формулу, которая позволит мне вернуться домой, к своей семье, которая, думаю, у меня есть. Очень жаль, что мой дневник утерян. Но большую часть информации я всё же помню, а потому мне не составит труда переписать всё заново, лишь бы найти необходимые принадлежности, - эльф опустил взгляд в пол и задумчиво погладил свой подбородок, будто бы пытаясь понять или вспомнить, где он в последний раз видел перо и чернильницу.
- Ты потерял его там же, где и получил эти шрамы? - всё так же сухо спросил Ингемар, казалось, он совершенно не сопереживает непростой судьбе этого странного юноши, слова которого всё никак не хотели укладываться у старосты в голове, ведь Эллиас говорил о совершенно антинаучных вещах, о других мирах, порталах и магии, в которых есть ещё и какие-то законы, которые можно вычислить по формулам, старику это казалось абсолютно невероятным, но, тем не менее, блондин не походил на сумасшедшего, говорил связно и даже почти спокойно, его язык был невероятно хорошо подвешен, а потому пока бывший глава деревни Джулетоог не хотел встревать в этот разговор, предпочитая слушать и понимать, чем вносить дополнительный сумбур в и без того перегруженную новыми знаниями голову.
- Да, можно сказать и так, - эльф тут же нахмурился, на него явно нахлынули неприятные воспоминания, - но проблема заключается в том, что не все они были получены мною в одном месте, к примеру, шрам на щеке, - при этом светловолосый провёл по самому длинной отметине на своём лице, будто бы проверяя, там ли она ещё, - я получил гораздо раньше, кажется, если верить мною лично составленному календарю, в тот день, когда мне исполнилось восемнадцать лет. Конечно, о точном течении времени со столь частыми переходами говорить невероятно трудно, но по моим расчётам всё вышло именно так.
- Прошу прощения, но я, как человек, непосредственно имевший дело со всеми ранами на вашем теле, с полной уверенностью могу сказать, что такие слова, скорее всего, являются лишь весьма странным бредом, ведь каждый из тех шрамов, что сейчас находятся, так сказать в вашем распоряжении, без моего вмешательства уже стали бы причиной вашей смерти. Ни одной старой раны там не было и в помине.
- Я одновременно и могу, и не могу с вами согласиться.
- Что это значит?
- Видите ли, вы совершенно верно заметили, что все раны были свежими, открытыми, но при этом вместе с тем и ошиблись, говоря, что среди них нет старых. Это довольно сложно объяснить человеку, который не верит в магию и уже, должно быть. Вовсе меня принимает за какого-нибудь безумного сумасшедшего, что мне совершенно неприятно, но я с этим мирюсь, поскольку до этого момента мне пришлось уже побывать в мире, где люди так же отрицают магию.
- Значит, я выслушаю ваши объяснения, на минуту представив, что магия и в самом деле существует, ведь в последнее время я уже начал сильно сомневаться в правильности своей позиции, ведь так много странностей, в которые раньше я бы ни за что не поверил, произошло за эти дни, - старик улыбнулся, а эльф в свою очередь удовлетворённо кивнул.
- Отлично, так гораздо лучше. Что же, этот пространный парадокс заключается в том, что один человек, вернее, не совсем человек, буду называть его просто Личность N, так вот, эта Личность N при помощи одного из своих подопечных использовала магию, о которой раньше у меня никогда не было никаких сведений. К счастью, кое-что о её свойствах и особенностях применения у меня отпечаталось в голове, ведь волшебник не был родом из того мира, где он её применял. Вся её суть заключается, как вы уже могли догадаться, в, так сказать, напоминании тому, на кого воздействует то или иное заклинание из этой школы магии, о его ошибках прошлого, которые остались на его теле в качестве шрамов. На какое-то время передо мной появились призраки тех, кто нанёс их, и они снова сделали своё чёрное дело, обыграв тот самый бой, в котором я не оказался достаточно проворным и ловким, чтобы уйти от удара. Но я, с вашего позволения, хотел бы воздержаться от длинного и весьма скучного рассказа о том, какие именно шрамы подверглись новому вскрытию, как я их получил и так далее, поскольку теперь это вряд ли имеет значение, да и мне, если быть полностью откровенным с вами, такие воспоминания извлекать из головы нелегко, ведь все мои ранения, за исключением слегка сбитых коленок и локтей, я получил уже во время своих спонтанных путешествий по разным мирам. И приятного в них тоже мало.
- Что же, это весьма интересная информация, Эллиас, благодарю за то, что поделились ею с нами, - старик вновь начал задумчиво гладить свою бороду, видимо, сам пытаясь понять, какие же шрамы были "старыми", а какие "новыми", эльф же, видя эти попытки лишь улыбнулся и покачал головой, поскольку прекрасно знал, что все эти мысленные изыскания не принесут никакого результата старику, но. Видимо, ему в этом молчаливом раздумье куда легче переваривать всё сказанное эльфом, потому блондин решил не прерывать череду мыслей и обратиться к Ингемару, чьё выражение лица всё никак не хотело меняться.
- Это очень запутанная история, - наконец, подал голос северянин, не сводя глаз с лица эльфа, который в свою очередь внимательно смотрел на него самого.
- Да, но я, кажется, предупредил об этом ещё в самом начале. Очень мало миров, где знают о существовании других мест, так сказать, за гранью их понимания, а потому им частенько сложно переварить мою историю, из-за чего чаще всего приходится придумывать какие-нибудь легенды и прятать свои уши, ведь иначе ко мне бы относились просто ужасно, а в некоторых мирах сразу же бы отправили на костёр. Конечно же, это варварство, но, как я понял, очень много миров остановились именно на этой точке развития и что-то или кто-то не даёт им двигаться дальше, что весьма печально, но приходится принимать это как факт.
- Значит, что ты можешь сражаться?
- Да, это абсолютно верно. Без этого умения в большинстве миров не выжить, ведь помимо дикарства в широких массах, есть также и ещё более отпетые негодяи, которые обитают на дорогах, по коим мне приходилось путешествовать в силу своего незавидного положения. Это заняло довольно много времени, да и сам процесс освоения материала был довольно болезненным, поскольку никакой тренировочной базы у меня не было, а потому сразу приходилось сражаться в реальных условиях, когда противники хотят тебя убить, но всё же я довольно быстро сумел защитить себя от разбойников. Конечно, пока мой уровень лишь не намного больше, чем у какого-нибудь новобранца, но всё же я постоянно повышаю его. Тут, думаю, у меня тоже будет шанс продолжить своё обучение в этом плане, если верить тому, что я вижу на вашем лице.
После этих слов Ингемар кивнул.
- Это точно, здесь есть множество возможностей проявить себя с оружием в руках, пусть этот мир и не такой "необычный", как некоторые из тех, где вам уже удалось побывать.
- Что вы хотите этим сказать? Я сейчас имею в виду именно необычность миров, о которой вы упомянули. Никогда ранее мне не приходило в голову включить в описание мира такую главу, хотя я старался записывать как можно больше сведений обо всём, что видел и слышал.
- Здесь люди не верят в магию.
- Хо-хо, что же. Если вы об этом, то должен вас уведомить, что почти везде, где люди в большинстве своём верят в богов и где религия является одной из основных составляющих общества, люди не верят в магию, хотя большая часть чудес, что описывается в так называемых священных текстах, очень похожи на это самое волшебство, которое, тем не менее, принимается как данность и не считается чем-то противозаконным, в то время как все остальные колдуны именуются чернокнижниками и еретиками, за что чаще всего подвергаются суду или их вовсе казнят сразу на месте даже без следствия. Пока что мне повстречалось лишь одно место, где вера в богов и существование магии соседствовали, пусть священники и колдуны явно недолюбливали друг друга в силу того, что постоянно перетягивают на себя одеяло власти, борясь за лучшее место и положение в существующем обществе.
- Что же, тогда в этом плане наш мир действительно является для вас обыкновенным. Прошу прощения, что не учёл богатый опыт.
- Подожди, мой дорогой друг с севера, неужто ты действительно так легко принимаешь факт существования каких-то других миров, где люди и другие существа используют магию, живут, умирают, как мы, основываясь лишь на словах Эллиаса? По мне, это совершенно неразумно и я требую куда более серьёзных доказательств, ведь вполне может быть, что всё это ему лишь привиделось из-за потрясения, которое он пережил во время того сражения, где ему не посчастливилось находиться.
- Тебе не кажется, что он говорит слишком складно и всё слишком правильно логически выстраивает, что бы принимать его слова за бред, навеянный, как ты говоришь. Потрясением? - Ингемару вновь пришлось одарить несговорчивого старика свои недружелюбным взглядом из-под сдвинутых к переносице светлых бровей, одну из которых пересекал шрам, но тот не обратил на это никакого внимания, всё ещё не желая расстаться с жизненной позицией, с которой прошёл через всё свою жизнь. Ведь тогда, как ему казалось, он утратит свой внутренний стержень, что для мужчины, тем более его лет, совершенно неприемлемо, ведь новые принципы он мог вовсе не успеть выработать опять-таки в силу своего уже преклонного возраста, о котором в последнее время ему приходилось вспоминать с удручающей регулярностью.
- Но это же просто невозможно! Если эти другие миры действительно существуют, то почему ни одному из современных учёных так до сих пор и не удалось пробраться туда, несмотря на все старания и средства, вложенные в подобные проекты, коих даже на моём веку уже было никак не меньше десятка? Причём все они были под руководством людей невероятно талантливых и умных. А наш друг, который пусть и обладает определённой культурой речи и познаниями в области легенд и культур разных народов, но всё же явно не относящейся к интеллектуальной элите, если верить его словам, смог с лёгкостью перескочит через эти границы, причём пробыв в каждом из миров, как он говорит, несколько лет! Это же просто невероятно, поскольку я не верю и никогда не поверю в каких-то там избранников судьбы и прочий бред, который люди подчерпнули из различных героических эпосов, коих в последнее время развелось невероятное множество. Если эти миры настолько тесно соседствуют, из-за чего, как мне кажется, и происходит эта перекличка культур и схожесть народов, то почему никто так до сих пор и не узнал о существовании иных измерений? Что вы на это скажете, дорогие друзья? - с радостью привёл свой последний аргумент старик, восторженно смотря на своих собеседников, но почему-то ни один из них не разделял его пламенного энтузиазма.
- Могу сказать лишь, в чём заключается ваша ошибка, а суть её состоит в том, что, как мне кажется, миры не соседствуют, так сказать, через стенки. Между ними, как и между домами в городе или каком-то другом поселении, есть улицы, мостики или ещё что-то, выполняющее всё те же самые функции - функции разделения. Именно поэтому миры больше похожи именно на город, чем на один какой-то дом с квартирами.
- Но я что-то не припомню, что бы вы, вой мой дорогой друг Эллиас, говорили о том, что между перемещениями в иные миры пребывали где-нибудь, так сказать, между ними.
- Потому что туда я и не попадал, - пожав плечами, ответил эльф, тем самым немало удивив и старика, и Ингемара, который, несмотря на свой, казалось бы, совершенно отсутствующий вид, всё же внимательно прислушивается к идущему разговору и следит за его развитием с интересом, поскольку сейчас любые крупицы информации, которые мог выдать в своём рассказе эльф, могли им пригодиться в дальнейшем, пусть и всё то, о чём он говорит, кажется в большинстве своём таким невероятным.
- Но, позвольте, как же вы тогда сумели вообще переходить из одного мира в другой? Вы перепрыгивали через эти улицы или уже каким-то образом сумели, так сказать, перебраться из одного дома в другой с помощью каких-то других специальных приспособлений?
- Честно сказать, я не имею ни малейшего понятия о том, как мне удалось выбраться даже из своего мира, не говоря уж о том, что бы рассказывать обо всех остальных моих приключениях.
- Это мозаика совершенно не хочет складываться в единое целое, как я погляжу. Слишком много в вашем рассказе расхождений и не состыковок, кажется, твой аргумент, Ингемар, про логичность построения и осмысленность его слов теперь теряет свой вес абсолютно, тебе так не кажется?
- Нет, не кажется, - сухо отозвался северянин, - думаю, у него есть объяснение.
- И оно действительно присутствует. Дело в том, что я, наверное, всё равно проходил через эту пустоту между мирами, но, если предположить, что это так же является отдельным измерением, как, к примеру площадь в городе, огороженная высоким забором, то у него есть так же своя защита, как у миров, которая не позволяет рассказывать мне о нём, поскольку стирает все воспоминания. Кажется, что у этой пустоты защита куда более мощная, а потому я даже не помню, что попал туда, не говоря уж о памяти на счёт того, что я там делал и как нашёл другие миры.
- Это действительно похоже на правду, - старик задумался, - но мне всё ещё невероятно сложно поверить в правдивость ваших слов, несмотря на такую богатую аргументацию. Будь у вас с собой какие-нибудь вещи из других миров или ещё что-то необычное в качестве дополнительного подтверждения, то я бы уже приял все ваши слова о других мирах и магии, пусть всё это раньше и казалось мне бредом сумасшедшего, на которого вы совершенно не походите.
- Жаль, но пока вам придётся довольствоваться лишь словами, - с сожалением покачал головой эльф, - все подобные необычные безделушки я потерял там же, откуда и выпал в таком ужасном состоянии.
- А что там происходило в тот момент?
- Битва, битва между силами, ни цели, ни мотивы которых мне были неизвестны, но при этом я, кажется, был на одной из сторон, что не мало меня удивило. Учитывая ещё и то, что я почему-то оказался в первых рядах, чем, собственно, и объясняется, почему меня так сильно потрепало в этой заварушке. Я бы с радостью рассказал вам больше, если бы мог и что-то помнил, но, к моему величайшему сожалению, это всё, что мне удалось извлечь из глубины своего сознания, а в подсознание я пока лезть опасаюсь, - эльф улыбнулся.
- Очень печально, мы бы с удовольствием выслушали подобный рассказ, - вздохнул старик.
- Это верно, но нам осталось выяснить кое-какие детали.
- А это не может подождать до утра? - эльф зевнул и потянулся. - Уже довольно поздний час, не стоит себя изматывать ради каких-то там вопросов, я вполне смогу ответить на них и завтра. Перед тем, как покинуть вас.
- Вы уже завтра собираетесь уходить? - опередил открывшего рот северянина старик.
- Да, безусловно. Я не привык оставаться долго на одном месте, а тут я уже, судя по всему, провёл достаточное количество времени, как-никак, мне нужно снова искать того, кто сможет отправить меня в очередной мир, ведь всё ещё я надеюсь найти свой дом, вернуться туда и рассказать семье о тех странных событиях, что произошли со мной за время отсутствия.
- Боюсь, в этом мире сделать это будет куда сложнее.
- Мне уже приходилось сталкиваться со всякими трудностями во время подобных поисков, но я все их преодолел, как видите, - бодро заявил эльф, продолжая улыбаться.
- Но здесь никто не верит ни в магию, ни, тем более, в другие миры. Все же, кто допускают подобные мысли, а их, поверьте, крайне мало, скрываются так тщательно, что их целыми годами не могут найти те, для кого подобные изыскания являются хлебом насущным и воздухом, которым эти неустанные ищейки дышат.
- Поверьте, однажды найдя старого почти полоумного старика в пещере сможешь после найти и сотню таких.
- Я бы на вашем не был так уверен в успехе, - продолжал скептически ворчать старик, недобро поглядывая на эльфа, который всё никак не хотел терять энтузиазма и бодрости духа, несмотря на изначальное к нему недоверие и такое вот наговаривание со стороны старосты.
- Именно поэтому я - это я, а не вы. Не в моих привычках сдаваться, даже не начав дела, а после старта отступать уже в любом случае глупо, а потому я буду продолжать поиски, пока не найду. Поверьте, за те несколько лет, что я провёл в других мирах, в моей голове отложилось множество полезнейших в данной ситуации знаний о том, как найти скрытных личностей, занимающихся "сомнительными вещами". Я бы поделился ими с вами, но это довольно длинная история и перечень фактов, да и куда интереснее такому любознательному человеку будет узнать это всё самому, чтобы развеять подобный лимонный скептицизм, от которого меня, простите за откровенность, действительно иногда выворачивает наружу. К тому же вы забываете, что я эльф, у нас. В отличие от людей, нет, так сказать, временных рамок, а потому, если это будет нужно, я могу провести здесь не одно столетие, но всё равно достигну поставленной перед собой цели, иначе нельзя, - голос Эллиаса вдруг стал жёстким, а глаза превратились в две узенькие щёлочки, он действительно не собирался отступать, а все, кто будет ему мешать. Сразу попадали для него в категорию врагов, пока он ещё не научился достаточно хорошо разбираться в людях, но всё же старик уже понимал, что кто-то с такой непростой судьбой, как у этого блондина, в итоге всё равно приобретёт подобные навыки, поскольку они для него станут так же необходимы, как и умение махать мечом, от этого, как говорится, не уйдёшь, а потому старику пришлось смириться с непоколебимостью эльфа, но лишь отчасти.
- Но в нашем мире ведь нет эльфов и никогда не было. Они живут лишь в сагах и преданиях, которые пришли к нам с севера, родины нашего общего друга Ингемара. Не значит ли это, что здесь, кроме врождённых внешних призраков, как то уши или же немного странный цвет глаз, вы здесь ничем не отличаетесь от остальных людей, то есть у вас нет этой вечности, о которой вы с такой уверенностью говорите? Ведь это вполне вероятно, нельзя приходить в чужой дом со своими правилам, это противоречит законам приличия и что-то мне подсказывает, будто бы все эти миры, после ваших рассказов больше походящие даже не на дома, а на вполне себе разумных живых существ, следуют этим правилам, ведь тогда гораздо меньше шансов, что вторженец каким-то образом сумеет унести с собой информацию об этом мире, ведь без своих уникальных особенностей он вполне сможет ужиться среди коренных жителей этого мира, почти ничем не привлекая внимания.
- Нет, вы ошибаетесь. Конечно, я не встречал в других мирах кого-то, чья история похожа на мою, то есть других пришельцев, но у меня есть достаточно оснований полагать, что каждый носит печать своего мира непосредственно на себе, а потому и все особенности, как вы это назвали, продолжают оставаться при нём, будь он даже, так сказать, на другом конце этого огромного города. Я остаюсь таким же эльфом, каким и был до того, как началось моё долгое путешествие, за тем небольшим исключением, что теперь я повзрослел, обзавёлся новыми знаниями и умениями, которые позволят мне, как я уже говорил, выбраться даже из той ловушки, что подстроил мне ваш родной дом, не в обиду вам будь сказано.
- Мне всё ещё с трудом вериться в то, что вы сумеете найти того, ко нам поможет, - покачал головой староста.
- Это не обязательно должен быть человек, - проговорил Ингеимар, приковав к себе тем самым всеобщее внимание.
- Что вы этим хотите сказать? - с интересом глядя на северянина, спросил эльф.
- Думаю, здесь есть место, которое может оказаться той самой дверью, которая выведет вас на пустынные улицы "города". Я уже несколько лет хочу туда отправиться, но по определённым причинам не могу этого сделать один, а никто пока не соглашался составить мне компанию.
- Это же замечательное стечение обстоятельств! - воскликнул Эллиас. - Когда мы сможем отправиться?
- В любое время.
- Значит, решено! Выходим завтра же! Доброй ночи, я должен отдохнуть, чтобы набраться сил. Конечно, с трудом верю в то, что после такой живой беседы и столь радостной новости мне удастся заснуть, но всё же, в любом случае, хорошего сна.
Ингемар потушил костёр, и все разошлись по своим местам. Этой ночью никто из них так и не сомкнул глаз.
***
Как оказалось, спутник северянину на самом деле был совершенно не нужен. Его боязни света в этом странном переходе просто не было место и дело тут совсем не в фосфоресцирующих грибах, коих здесь и в помине не было, хотя источником этого яркого свечения оба путника посчитали именно эту растительность, но поле эльф не без удивления признал, что в действительности причиной того, что в переходе было так же светло, как и днём, являются странные маленькие жучки, каждый из которых разливал вокруг себя зеленоватый мягкий свет. Они в таком количестве сидели на стенах тоннеля и деревянных подпорках, что сохранились здесь ещё с тех времён, когда этот рукав шахты использовался, что казалось, будто светятся сами стены, поскольку эти насекомые занимали всю их поверхность, не оставляя ни одного свободного места. Но этот факт лишь ещё больше уверил Ингемара в том, что в том храме, куда он сейчас направлялся вместе с эльфом, должно произойти нечто невероятное, ведь недаром же пророчество говорило ему о том, что с ним обязательно должен пойти тот, кто сам захочет его сопровождать в этом путешествии, несмотря на всех слухи и поясности, что могли их подстерегать. Но пока что на пути им не попадалось ничего живого, кроме уже упомянутых жучков. Эльф, поначалу не отрывавший восторженного взгляда от этого чуда природы, теперь был угрюм и следовал за Ингемаром с невероятно угрюмым видом, что слегка раздражало северянина, хоть он и старался не выдать это никакими лишними движениями, по-прежнему продолжая идти вперёд всматриваясь вперёд и сжимая в руках секиру, которой он готов был воспользоваться в любой момент, если впереди ему померещится что-то, чего тут явно не должно быть, а потому угрожающее их жизням. Эллиас же помимо факела держал ещё и дрянного качества железный меч, который для эльфа, привыкшего к более лёгкому и сбалансированному оружию, был совершенно неудобен, а потому вряд ли он смог бы показать всё, на что способен в плане фехтования, с этим бруском в руках, но пришлось довольствоваться тем, что есть, ведь за тем валуном, который отодвинул в сторону северянин, чтобы извлечь на свет сей шедевр кузнечного мастерства, не оказалось больше ничего, что хоть как-то могло помочь защитить себя, разве что ужасный запах протухшей еды мог отпугнуть любого даже самого непривередливого монстра, хоть тут таких и не водилось, если, конечно, верить словам староста, но ведь и блондин, и вин севера отлично помнили, с каким трудом им удалось убедить старика в существовании других миров, несмотря на все более чем весомые аргументы а потому теперь полагаться на информацию, им данную, было не совсем разумно, тем более учитывая ещё и тот факт, что сейчас они приближались к самому необычному месту в этом совершенно обыкновенном мире, а, как известно, степень странности объектов превышает все допустимые пределы именно в тех местах, где всё остальное является обыденным, будто являя сбой некие скопления всеобщей ненормальности, не давая ей выйти в мир и породить тем самым множество чудаков и не слишком приятных созданий, что в таком населяют некоторые миры, если, конечно, Эллиас всё правильно запомнил из того, что записал в свой безвременно павший смертью храбрых дневник. Эхо же в тоннеле, видимо, очень любило играть со случайными прохожими, что были здесь такой невероятной редкостью, постоянно превращая звуки их собственных шагов и редкое стрекотание одного из жучков в какие-то совершенно жуткие для человеческого слуха грохот и лязг, которые в воспалённом необычной атмосферой воображении искателей приключений обязательно превращались именно в голоса всевозможных монстров, повылазивших из их ночных кошмаров, чтобы отомстить тому, кто, несмотря на многочисленные смерти в стране не слишком сладких сновидений, всё ещё оставался жив. Разумеется, долго такого измывательства никто из людей выдержать не мог, а потому вскоре покидал это место, сохраняя о нём самые неприятные воспоминания и клянясь больше никогда сюда не возвращаться. Тем более была удивительна эта парочка, которая, казалось, совершенно не обращает внимания на всякие там слуховые аномалии и продолжает двигаться вперёд к своей цели. Но всё же нельзя сказать, что бы они уж совсем не боялись, ведь как-никак, по крайней мере один из них был смертным, а второй пусть и не обладал этой досадной слабостью, но всё же был ещё достаточно молод, чтобы продолжать бояться подобного, но они старались быть сильными в первую очередь перед друг другом, чтобы не ударить в грязь лицом перед почти незнакомым человеком, ну или эльфом, смотря с чьей стороны взглянуть на эту необычную ситуацию, которая, наверняка, не пришла бы никому в виде столь ясной картины в этом мире даже самому талантливому и странному человеку из тех, что жил здесь, ведь предположить, что когда-нибудь гость из другого мира и северянин, почти вся биография которого до сих пор остаётся в тайне, будут пробираться к небольшому храму, же много лет, если не веков, затерянному в горах, которые не так уж и давно начали осваиваться современными людьми. Это было действительно невероятным явлением, учитывая ещё и тот факт, что почти никто тут не верил в существование иных миров и отрицал бы это так же яростно, как ещё недавно делал это староста, который, тем не менее, смирился с этим фактов, пусть и продолжал ворчать каждый раз, когда об этом заходила речь, ведь северянин всё ещё никак не хотел оставить свои ненавязчивые попытки узнать подробнее о жизни эльфа, которому он сейчас, можно считать, доверил свою жизнь, хотя даже упёртый старик бросил эту затею, поняв, что Эллиас совсем не горит желанием хоть как-то распространяться на этот счёт. Конечно, следуя элементарным законам вежливости, он не позволял себе отмалчиваться, но этом ему совершенно не мешало давать в своих ответах как можно меньше информации о себе самом. Гость из другого мира будто бы чего-то опасался. Вполне возможно, что в его странствиях ему уже приходилось столкнуться с предательством того, кому доверял, но такое поведение немного оскорбляло Ингемара, ведь он всегда считал, что его собственная внешность и характер у людей могут вызвать либо явную антипатию, либо чувство защищённости, но этот эльф. Видимо, считал по-другому, продолжая всё так же легко и даже слегка небрежно общаться с северянином, но при этом не позволяя ни себе, ни ему переходить известную черту. Он был осторожен, но не скрытен. Отнюдь нет. Он даже, напротив, казался всегда весёлым и открытым, будто бы желая поведать все свои секреты первому встречному в разговоре с самого начала было понятно, насколько обманчивым порой является первое впечатление о собеседнике, поскольку на самом деле Эллиас не то, что бы не горел желанием говорить на личные темы, включающие свою жизнь и эмоции, которые она у него взывает, но и вовсе отказывался их затрагивать, старательно и совершенно незаметно для любопытного переводя разговор в другое русло, которое, желательно, находится как можно дальше от тех потоков, что обмывают близкие для эльфа берега. Это был действительно необычный во всех пониманиях индивид, который помимо живого ума и любознательности также обладал жёстким непреклонным характером, который, скорее всего, в будущем перерастёт в лаконичность и сухость его речи, суровость взгляда и почти абсолютную беспощадность ко всем тем, кто делает что-то не так, как это кажется правильным эльфу. Конечно, он не сойдёт с ума в этой безумном желании изменить все миры под себя, скорее, это будет касаться лишь вопросов морали, но всё же Ингемар не мог за это поручиться своей головой, ведь не знал какое воздействие оказывают переходы из одного мира в другой на сознание и рассудок такого путешественника, а потому вполне могло оказаться, что до сего момента Эллиас был деревенским дурачком, а всю эту историю с дневником и теориями придумал уже на месте, чтобы его легенда казалась правдоподобной и обоснованной, что, конечно же, сейчас лишь добавляло ему шарма и превосходства над большей частью тех людей, которых знал северянин, но всё же и не вызывало доверие у Ингемара, ведь он привык считать слишком умных людей именно злыми гениями, а потому вполне могло оказаться, что этот парень сейчас воткнёт ему в спину эту старую железку, чтобы уже самому выбраться к храму и единолично заполучить всю ту информацию или вещи, что могли там оказаться. Северянин пусть и сомневался в том, что там могут оказаться какие-то несметные богатства или древние библиотеки, но всё же такая вероятность оставалась, и этот таинственный его спутник вполне мог знать об этом, так что стоило приглядывать за ним. Ингемар обернулся, как оказалось, весьма вовремя, поскольку Эллиас как раз потянулся к стене, реши, видимо, узнать каковы эти странные светящиеся жучки наощупь, но, заметив устремлённый на него суровый взгляд единственного голубого глаза северянина, тут же опустил руку и продолжил идти за Ингемаром. Искренняя досада, проскочившая в кофейных глазах эльфа, вновь натолкну северянина на мысли о возможной ловушке впереди и о том, что попытка разбудить этих насекомых, возможно, являлась какой-то частью зловещего плана, что успел составить у себя в голове Эллиас. Ингемар ещё крепче сжал рукоять секиры, весь превратившись в слух и ожидая, когда эльф выдаст себя, ускорив шаг. Но тот, как ни странно продолжал идти всё так же спокойно, устремив взор вперёд и надеясь первым найти тот самый спасительный дневной свет, который скажет им о том, что путешествие по этому странному тоннелю, наконец, закончилось. Ингемар уже начал упрекать себя за такие глупые мысли. Всё-таки это мест странно действовало на северянина, который, несмотря на весьма богатую биографию, всё-таки привык доверять тем, кто соглашался подставить плечо, даже не зная самого чужака из далёких заснеженных земель. Нужно было поскорее выбираться отсюда и Ингемар это понимал, ведь если такие мысли закрадываются в его, так сказать, тренированную голову, то что же сейчас творится в мозгах у Эллиаса? Северянин даже боялся себе это представить, а потому ускорил шаг.
И из-за этого чуть ли не оказался сброшен в пропасть, поскольку перед ними неожиданно прямо посреди прохода оказалась огромная трещина, которая, наверное, уходила в самое основание гор и дальше под землю, ведь ту темноту, что была там единственной полноправной хозяйкой, рассеять, казалось, было бы невозможно, даже имея при себе маленькое солнце. Эллиас налетел на него со спины, и вовсе её не заметив, из-за чего Ингемар едва не отправился к праотцам, но эльф успел в последний момент схватить северянина за плечо и вернуть на твёрдую почву. Теперь у Ингемара уже осталось гораздо меньше подозрений на счёт этого эльфа, но всё же полностью рассеять их своим поступком остроухому блондину не удалось, а потому в качестве благодарности Ингемар лишь бросил короткое и глухое:
- Благодарю.
- Не стоит, без вас я бы никогда не узнал об этом месте, ведь старик почему-то совершенно не хотел ничего рассказывать о том, что вы тут называете храмом в горах. Да и к тому же без вас мне туда вряд ли вообще удастся дойти, учитывая то, что нам, возможно, будут ещё попадаться подобные препятствия на пути, - Эллиас при этом кивнул в сторону разлома, который каким-то совершенно непонятным образом возник в этом переходе.
- Странно, что даже жуки не живут там, - пробормотал северянин, глядя в темноту и почёсывая свою бороду, которая, в отличие от бороды старосты, всё время была ухожена и потому имела весьма презентабельный вид, несмотря на те аскетические условия, в которых последние полторы недели приходилось жить эльфу и его спасителям, которые как он предполагал, в той пещере находятся уже много больше.
- Согласен с этим наблюдением. На стенах пещеры они повсеместно, а там им, видимо, что-то не нравится, из чего можно сделать вывод, что и нам туда лучше не соваться, ведь такой инстинктивный страх, вполне возможно, вызван каким-то хищником.
- Я уже говорил, что в этом мире не существует и никогда не существовало чудовищ.
- С такой же уверенностью наш общий знакомый говорил об отсутствии магии и невозможности существования других миров, - вполне резонно заметил эльф, пожав плечами, и этот аргумент заставил Ингемара принять некоторую правоту эльфа, а потому тут же задать следующий вопрос.
- Хорошо, если предположить, то кто может охотиться и питаться этими странными жуками?
- Хм, пожалуй, я бы смог ответить на этот вопрос, если бы знал о мире чуть больше, но у меня не было времени расспросить об этом, а потому придётся построить предположения на основе, так сказать, предыдущего опыта, к тому же, пока я не заметил, что бы ваш мир так уж сильно отличался от тех, где я уже побывал, хотя, возможно, объясняется это тем, что пока всем, что я тут видел, была лишь та пещера, дорога до шахты, которая помимо всего прочего ещё и проделывалась нами ночью, да вот этот тоннель, где мы и наткнулись на столь неприятный сюрприз, - эльф начал накручивать прядь своих волос на палец, что делал всегда, когда думал или же волновался.
- Меньше слов, мне не хочется торчать здесь до скончания времён, пока ты, наконец, додумаешься до чего-нибудь. Слова тебе сейчас совсем не помогут мыслить. В этом я уверен точно.
- Да-да, прости, это привычка. Я всегда рассуждаю вслух, так немного на самом деле проще, да и к тому же если ты стоишь не один, то есть все шансы, что твой, так сказать, напарник, исправит тебя или же остановит, если начнёшь заходить в какие-то непроходимые дебри, откуда будет потом уже невероятно сложно выбраться, так что я рассчитываю на вас в этом плане, Ингемар, - серьёзно заметил эльф, глядя прямо на северянина, тот же в ответ кивнул и после недолгого раздумья прибавил.
- Можешь не беспокоиться. В этом плане я всегда готов оказать тебе поддержку. Всё же именно в моих интересах, что бы ты, как можно быстрее составил первую из возможных теорий, тем самым оценив опасность, которая нам угрожает, если мы всё же попробуем каким-то образом перебраться через неё, спустившись при этом внутрь.
- Это я понимаю, но мне упорно ничего не хочет приходить в голову, потому что единственная мысль, пока что вертящаяся у меня в недрах разума, кажется мне совершенно невероятной и глупой, ведь это действительно был бы исключительный случай, о котором я не слышал даже в тех мирах, где уже побывал, а это место, как ты сам мне говорил, является совершенно обычным с твоей токи зрения.
- Выкладывай, что там у тебя, - недовольно проворчал Ингемар, которому эта словоохотливость эльфа вдруг стала весьма неприятно напоминать старика и их первую встречу, когда он едва сдерживался, что бы не заставить назойливого старосту, постоянно болтавшего о какой-то чепухе, замолчать самым радикальным из известных северянину способов.
- Видишь ли, в некоторых мирах мне доводилось слышать о весьма необычных вещах. Не буду сейчас вдаваться в подробности, поскольку вижу, что тебе это, мягко говоря, не слишком интересно, но об одном я всё же упомяну, поскольку это имеет непосредственное отношение к нашей ситуации. Так вот, это явление, должен признать, действительно сначала мне показалось совершенно фантастическим, я не верил ему, поскольку эльфы, которые, как известно, разбираются в растениях столь отлично, что превосходят их в этом умении только лишь лесные фэйри, несмотря ни на что, о таком чуде природы никогда не слышали.
- Прошу тебя, ближе к делу, мы должны как можно скорее перебраться через этот разлом. Я совершенно не хочу торчать здесь весь день на пустой желудок, - в голосе Ингемара всё больше слышалось нарастающее недовольство и раздражение, это странное место своим влиянием на самом деле превратило всегда спокойного и рассудительного воина в отдалённое подобие тех самых берсеркеров, о которых старик, да и все остальные деревни Дужлетога всегда вспоминали с внутренним содроганием и отвращением, готового в любой момент сорваться с места и выбить все эти столь нужные сейчас слова из Эллиаса силой, если это потребуется, и он не захочет говорить понятней прямо сейчас.
К счастью, эльф всегда отличался понятливостью, а потому второго такого сигнала об очередной опасности для собственного здоровья и жизни ему не понадобилось, он тут же прокашлялся и действительно стал на удивление лаконичен, что, конечно же, не могло не понравиться Ингемару, который, по сути, только этого и ждал от своего напарника, поскольку сейчас от него требовалось лишь такая помощь, потому что ничего другого в сложившейся ситуации он предложить не мог.
- С удовольствием сделаю это, - хотя взгляд Эллиаса явно говорил о том, что такая краткость не будет приносить ему совершенно никакого удовлетворения, что было странно, учитывая то, как тщательно избегал эльф разговоров о себе самом, - как я уже сказал, речь пойдёт о растении, чьи повадки, это слово я сейчас употребляю действительно не просто так и не стоит смотреть на меня так удивлённо Ингемар, больше схожи с поведением некоторых особо агрессивных и разумных хищников. Это, как ты уже мог догадаться сам, плотоядные растения.
- Растения-убийцы? - переспросил северянин, думая и в тайне надеясь, что ослышался, при этом глядя вниз, где могло приютиться то самое создание, являющееся скорее зло шуткой природы, нежели чем-то на самом деле нужным и целесообразны, но Эллиас не дал ему долго думать и надеяться, жёстко и беспощадно подтвердив свои слова достаточно громко, чтобы теперь Ирнгемару уж точно не пришло в голову переспрашивать. Чтобы он полностью убедился в том, что эльф на самом деле знает, что говорит и полностью уверен в правильности своей догадки, что совсем не радовало Ингемара, который мог сражаться против людей, но совершенно не представлял, как он сможет победить громадное хищное растение, что притаилось где-то в этой таинственной тьме.
- Да, именно так. Конечно, в основном они питаются насекомыми, но на примере этого тоннеля мы отлично видим, какое количество пищи нужно нашему экземпляру, что сразу же говорит о его действительно впечатляющих размеров, который для нас, разумеется, являются настоящей катастрофой. Думаю, оно предпочтёт сохранить свои запасы, накопленные многими годами непосильного труда приманивая этих пещерных обитателей, и съесть нас, который мало того, что более питательны, так ещё и посмели зайти на его территорию.
- Территория, накопление, спячка - всё это у меня совершенно не вяжется у меня с обликом растения, - нахмурившись, заметил Ингемар, на что Эллиас пока ничего не ответил, а потому северянин решил продолжить, - ты уверен в своей догадке?
- Абсолютно уверен, - тут же кивнул головой эльф.
- Это не может быть какое-то животное или же стая животных, которая просто обитает в этой огромной норе, а потом выходит на охоту?
- Тогда это должны быть какие-то насекомоядные звери, - задумчиво проговорил Эллиас, потирая свой подбородок, который казался гладковыбритым, несмотря на то, что эльф крайне мало уделял внимания своему внешнему виду, что совершенно сломало шаблон Ингемару, который раньше думал, что эти создания, которых он продолжал про себя называть альвами, несмотря на явную неприязнь своего спутника к этому слову, заботятся о себе любимых, считая себя как минимум богами, но Эллиас упорно не хотел подходить под то описание, которое уже давным-давно составил у себя в голове для эльфов чужак из далёких земель, - и их должно быть очень много, раз здесь столько корма для них.
- Почему ты не допускаешь мысли, что эти жуки являются здесь коренными обитателями, а не живут здесь лишь в качестве пищи для хищников на дне пищевой цепочки?
- Потому что тогда бы никто не знал это место в качестве гор и шахт в них, а называли бы его просто "улей" или как-то так.
- Почему же? - Ингемар нахмурился, это уверенное заявление эльфа как-то шло в разрез с тем, что он говорил, будто бы н совсем уверен в своём предположением и тем более с тем, что он называл его и вовсе сумасшедшим.
- Потому что, кое-что узнав о тех хищных растениях, я, разумеется, посчитал своим долгом также расспросить местных об их излюбленной пищи, то есть насекомых, коих в округе было очень и очень много разных видов и подгрупп, но, тем не менее, у всех них было кое-что общее, а именно, так сказать, коллективный разум.
- Тут они, как видишь, тоже делают всё вместе, если ты об этом. Вместе сидят, вместе освещают нам путь, хоть и не понимая при этом, как сильно они нам этим подсобили.