Где-то среди мириад незнакомых землянам звёзд есть забытая всеми маленькая серая, совершенно ничем не примечательная планета. Такие тысячами и даже миллионами открывают астрономы по всей Вселенной, уже устав удивляться тому, сколько на самом деле вдали от колыбели человечества планет в той или иной степени пригодных для жизни. Как будто кто-то нелепо пошутил, кривыми руками отодвинув от нас все прекрасные миры. Эксперимент в глобальных масштабах: на сколько хватит людей в поисках себе подобных? Как долго мы будем идти к покорению великого космоса? Далеко ли человек готов зайти в своей неуёмной жажде знаний? Кричащие заголовки старых газет. Тогда - вопросы для жарких дискуссий. Сейчас они уже устарели, ибо ответы давно известны, и лучшим тому подтверждением буду я - человек, чьё имя не имеет значения, потому что шестерёнки в механизме не называют. Частица звёздной пыли, одновременно и крайне важная, и совершенно незаметная. Служа общей, благой цели, я оказался здесь, в секторе, для которого уже не хватило ни букв, ни цифр, на планете, оставшейся без своего бога. Безликий кусок холодного камня, который среди остальных выделяет всего лишь одна маленькая деталь: станция, построенная в незапамятные времена "слепых путешествий". Кое-как оборудованная, она всё-таки ещё находилась в рабочем состоянии и вполне могла служить местом краткого отдыха для тех многочисленных странников, что потерялись средь бесконечных чёрных равнин, следуя на свет небесных огней. К счастью, у меня была конкретная цель: вернуться и доложить. Собственно, обычное дело для любого солдата. Но, как ни странно, впервые за долгие годы одиноких межзвёздных перелётов именно на этой нелепо торчащей посреди каменной пустыни станции с проржавевшими стенами мне довелось впервые встретить другого скитальца.
Синяя комната-коробка без окон, синяя лампочка, нервно дрожащая в углу, синие неудобные стулья, а на одном из них - синий жестяной ублюдок, чей отполированный корпус почти полностью сливается со стенами, создавая впечатление, что никого на самом деле напротив меня и нет, только необъятная красная мантия, что кровавым пятном растеклась по спинке и вот-вот затопит своим режущим глаза цветом всё свободное пространство. Благо, вокруг его было не много: долго захлёбываться не придётся. Просто, быстро, раз - и всё, никого не останется. Но именно к отвратительной кляксе приходилось присматриваться с болезненным любопытством: единственная достаточно яркая точка в громоздком ящике, где, несмотря на функционирование всех систем жизнеобеспечения, почему-то упорно не хватает воздуха. Смотреть в белые глаза-фонарики и вовсе не хочется. Уж слишком мало в них человеческого. Проклятая машина, чёртов робот. Более того, враг, которого следовало бы давно прикончить, но пока пистолет мирно покоится на столе, а руки я скрестил на груди, чтобы максимально уменьшить соблазн схватить оружие и всадить всю обойму в металлического болванчика. Так стало бы гораздо проще, но что-то помешало мне выстрелить ещё в самом начале, а ведь противник оказался безоружен. Всего одно движение - и безжизненный (а разве был он когда-нибудь живым?) механизм с потухшими глазами свалился бы к моим ногам, поверженный великой человеческой силой. Рядом с пистолетом стоит приёмник, сделанный из того же металла, что и нечеловек напротив. Совершенно безвкусно он кем-то выкрашен в бледно-жёлтый цвет, из-за чего стал похожим на высохший лимон. Но разве лимоны гудят? Тихо, монотонно, едва слышно и как-то очень живо, будто вот-вот разорвётся потоком громогласных сообщений о славной победе. Жёлтый приёмник, чёрный пистолет и блестящее жало антенны, направленное к далёким звёздам - самая настоящая пчела, о которых, правда, я читал только в книжках. И эта тварь готова была ужалить одного из нас, нанести смертельный удар, но пока издевалась куда более изощрённым способом - ожиданием. Вот уж не знал, что маленькие букашки могут быть настолько мерзкими и бесчеловечными, почти как жестянка, что сидит смирно и ждёт, словно ничего важного случиться не должно, словно мы с ним - не враги, а просто случайные попутчики в пассажирском поезде, которым не о чем поговорить исключительно по причине совершенно недавнего знакомства.
Если бы всё в самом деле было так просто, я бы достал колоду карт и мы сыграли партию-другую. Не на деньги, конечно, их у солдат вроде меня никогда не было: слишком невыгодно тратиться на того, кто может и вовсе не вернуться с очередного задания. Поэтому и семьи у нас не было. Но я об этом никогда особенно и не думал. Всё время уходило на полёты, приказы и бесконечные тайны, что ещё сокрыты от человеческого взора в складках бесконечно длинной тёмной мантии Вселенной. И ещё на войну. Хотя там и думать-то особенно не надо: ненавидишь - и достаточно. Вот я и ненавидел, изо всех сил ненавидел. Меня с детства воспитывали как защитника интересов родного государства, а эти возомнили о себе непонятно что, решили устроить новый порядок. Кучи шестерёнок, гаек и болтов. Думают, что умнее всех, а ведь у них внутри только провода, моторчики, шарниры, даже тело всё из металла. Не то что человек - венец природы, разумнейшее и благороднейшее из всех существ, когда-либо существовавших в пространстве. У машин нет души, для них ничего не стоит ни красота, ни любовь, ни дружба, ни даже семья и долг - всё пустой звук, набор абстрактных и непонятных им понятий. Примитивнейшие творения, маргиналы без чести и совести, жалкие ошибки всесильного человеческого интеллекта, самые уродливые создания из тех, что можно себе вообразить. Да достаточно уже только того, что они - не люди. Поэтому и убивать их совсем просто: как будто по мишени стреляешь. Даже удовольствие получаешь, потому что противники, враги, которые угрожают нашей державе. Нам, конечно, никто не рассказал, в чём именно заключается их коварный план, но это разве важно?
И самое смешное во всей этой истории то, что жестянки, против которых мы сейчас воюем, когда-то тоже были людьми. Причём лучшими из лучших - офицеры, учёные, банкиры, политики. В общем, самый цвет. Но потом на одной из планет нашли какой-то странный металл. Исследования показали, что он является проводником некой энергии, которую, если так подумать, можно назвать той самой важной и определяющей силой, что управляет процессами в нашей Вселенной. Можно сказать, что именно в нём был заключён "код" космоса. Мы тут же начали использовать его в промышленности, создавать гигантские приёмники размером с целые города, корабли, способные перемещаться на огромные расстояния, несясь на волнах таинственной энергии, но всё оказалось слишком просто, кому-то такого положения дел было недостаточно, хотелось чего-то большего. Один учёный-медик подумал, что человеку неплохо бы самому научиться управлять космической силой, но сделать это без металла никто не может до сих пор. Начали постепенно производить механические протезы. Руки, ноги, головы, но потом решили пойти на риск: сделать целое тело, первого противного самой природе робота. А теперь эти твари, которых мы и создали, сражаются с нами за какое-то своё правое дело. Мы убиваем их, а они нас, но по этому поводу никто и никогда, думаю, не будет испытывать сожалений, потому что ломать машины нам приходилось ещё в двадцатом веке, сейчас и вовсе ничего особенного в этом не было. Но всё-таки иногда во время длительных перелётов, несмотря на полное отвращение к механическим тварям, я задумывался о том, могут ли они чувствовать, ведь многие утверждали, что ощущают саму Вселенную и даже говорят с чёрными дырами, что для них больше нет понятия пространства, поскольку находятся везде и вместе с тем нигде. Говорят, их разум может заглянуть на край мироздания, снова увидеть Большой Взрыв, одним взглядом охватить гигантские небесные тела, представить которые не хватит воображения даже сумасшедшему человеку. Я уходил в себя, размышлял, и тогда, пусть даже на короткий миг, мне казалось, что война эта - глупая затея, ведь мы могли бы друг другу так много рассказать: машины нам - о чудесных явлениях, что открыты им, как проводникам космической энергии, а люди жестянкам - о чувствах, долге. Они ведь всё забыли, жалкие механизмы. Но, к счастью, довольно быстро удавалось прийти в себя, и тогда я снова начинал слушать нашу волну, которую поймать не составит труда на всей территории Колониальной Федерации. Подумать только: перестать воевать с жестянками и даже допустить мысль о том, что они в чём-то лучше нас, в чём-то правы! Какая неслыханная дерзость и несуразица! Если бы кто-то из товарищей услышал, то я бы уже давно отправился под трибунал, но, к счастью, мысли пока читать не научились даже наши враги.
- Знаешь, мне не нравится цвет стен, - вдруг прогудел синтезатор, разрезая красную нить молчания, натянутую между мной и роботом каким-то чокнутым учёным, чтобы проверить, насколько долго мы сможем в тишине ждать сообщения, которое должно спасти одного из нас, - как будто мы заперты в холодильнике. Два овоща, решивших отлежаться, пока их собратья с вилками в руках убивают один одного на другом конце вселенского стола.
- Заткнись, жестянка, - поморщился я, чувствуя отвращение не столько к тому, что он сказал, сколько к дребезжащему металлическому, совершенно бездушному голосу.
А в ответ - странный едва слышный скрежет, который, наверное, должен был имитировать человеческий смешок, но, честно говоря, от такого звукоподражания желание застрелить чёртов механизм только возросло. Робот повернул ко мне своё лицо. В гладко отполированном лбе хорошо видно моё отражение, от чего становится совсем тоскливо. Словно сидишь и разговариваешь с манекеном, который сделан по твоему образу и подобию, но помимо этого ещё и теории разные может выдвигать, угрожающие государству. Опасными были для людей эти разумные машины, потому что возможностей у них больше, чем у человека, но морали никакой. Им даже слово такое, думаю, незнакомо, придётся пояснять, что оно значит, если как-нибудь всплывёт. И как же всё-таки странно, что удар первыми нанесли мы, а единственные мирные переговоры организованы ими.
- Не я жестянка, а жизнь моя, - положив руки на стол, продолжает робот, вперившись в меня немигающим взглядом белых светящихся глаз, которые так похожи на звёзды, но сейчас я мечтаю только о том, как бы поскорее они взорвались.
- Тоже мне, консервная банка-философ. Не забывай, кто тут кого взял в плен. Если бы не сражение, то быть тебе уже кучей металлолома, которую даже в землю никто не закопает. А так ваши всё равно проиграют, и тебе просто не будет смысла дальше трепыхаться. Я даже дам тебе возможность самому застрелиться, хотя для жестянки это вряд ли что-то будет значить.
- Как благородно, - с хорошо спародированной иронией закряхтел механический голос, - и почему людям так важно везде и всегда утверждать своё первенство? Эта война ведь не что иное, как ещё одна такая попытка, хотя мы не претендовали на первое место во Вселенной. Есть вещи, которые всегда будут выше нас.
- Не претендовали они, ага, как же, и все эти ваши акции и протесты - тоже лишь часть обычного течения вещей, да?
- А разве нет?
- Это государственный переворот! - не сдержавшись, вскочил я, ударяя по столу обеими руками, отчего пистолет подскочил, а приёмник - моя единственная связь с миром за пределами проклятой станции - едва не свалился на металлический пол. Как просто я был готов отказаться от возможности узнать самую важную новость в моей жизни, чтобы отстоять собственную правоту здесь и сейчас.
Мой голос дрожит, дыхание шумное и тяжёлое, снова упавший на стол пистолет зазвенел металлически, в глухое трещание жёлтого приёмника ворвались резкие помехи, ножом полоснувшие по слуху. А робот сидит спокойный, как чёртова скала, такой же бездушный и безразличный ко всем человеческим порывам и чувствам. Откуда ему знать, как много для нас, честных граждан, значит государство? У жестянок ведь его нет, они говорят, что объединены уже по самой своей сути, им, мол, не нужны законы, партии, конституция и прочие вещи, которые человеку не дают стать животным. Вокруг машины сейчас могло бы бушевать огненное море, а он бы всё равно сидел смирно, наблюдал за безумствующей стихией и думал о том, что стены здесь покрашены в неприятный цвет. Совершенно не похож на человека. Мерзкий механизм.
- Государственный переворот - внезапная нелегитимная смена правительства. Мы не пытались пробраться к верхушке, нам просто надо было объяснить вам, что людям тоже свойственно ошибаться, ведь многие забыли об этом.
- Вы пытались скрыть от нас технологии, которые мы же вам отдали, чтобы использовать их против нас!
- Вот опять, - покачал робот головой, - любое действие вы почему-то переносите на себя. Причём в негативном ключе. Я-то думал, что это вы нас магнитами иногда называете, а получается в итоге наоборот.
- Ну да, конечно, всего лишь домыслы и сумасшествие, - зло процедил я, бросая нервный взгляд на пистолет, так заманчиво подставляющий мне курок, - а почему вы тогда не открыли суть исследований и их результатов? Вы чего-то боялись! Боялись, что мы раскроем ваши грязные делишки.
- Мы действительно боялись, но не так. Если бы вы знали, если бы хотели нас понять. Мы ведь говорили вам, что это опасно, а в людях есть очень странная тяга не только к разрушению мира вокруг, но и к деструкции самих себя. С нашей стороны - слова. С вашей - выстрелы, - неожиданно металлическая рука протянулась к пистолету, схватила его за ствол и протянула мне, - так тебе, видимо, будет спокойнее, - коротко пояснил он, словно обращаясь к невидимому третьему собеседнику, - людям необходимо почему-то какое-то подтверждение факта собственной силы, хотя и исключительно своими возможностями они могли бы вывернуть Вселенную наизнанку. Ваш мозг - лучшее, что есть на свете. Мы чувствуем энергию, мы можем понять то, чего вам и не снилось, но мы всё равно не лучше, потому что во всех есть изъяны. Если бы вы только по-настоящему захотели найти в себе скрытый потенциал, то давно не стало бы ни войн, ни споров, ни оружия. Но вместо того, чтобы разорвать занавес, отгораживающий вас от дивного мира, вы пришиваете к нему новые и новые заплатки стереотипов, злости, - вдруг робот как-то резко дёрнулся, наклонился над столом и заглянул прямо мне в глаза, фонарями освещая самые тёмные уголки души простого солдата, - вот скажи, человек, почему вы с нами воюете? Зачем вы вообще воюете?
Я тут же отвёл взгляд в сторону, но теперь смотреть на него было уже не противно, нет. Появилось какое-то другое чувство, словно на краткое мгновение, которое невозможно поймать в сети человеческого восприятия, я допустил мысль не только о своём равенстве с жестянкой, но даже о том, что он стал чуть выше меня, однако лишь на ту долю, на которую выше учитель своего ученика. С тяжёлым вздохом я опустился на стул, но ответить было совершенно просто, нас хорошо обучили тому, что нужно говорить в таких случаях.
- Любой, кто смеет посягать на независимость нашего государства или же права человека, становится противником, которого необходимо если не уничтожить, то обезвредить. Всех, кто так или иначе симпатизирует взглядам врага, так же стоит отнести в разряд противников. В борьбе за будущее человечества разрешается применять любые средства, чётко доложил я, по привычке выпрямившись в струну, пусть и сидел на стуле.
- Борьба за будущее человечества, - чуть тише и будто бы даже задумчиво ответил электронный голос, - это хороший предлог.
- Это не предлог, а высший идеал!
- Тогда почему же вы так упорно топчетесь на месте, вырывая прямо с корнем даже самые маленькие, но новые растения? Или теперь любая противоречащая идея автоматически является угрозой?
- Мы ни одной войны не вели просто так.
- Ещё бы, вы слишком хорошо умеете придумывать причины, чтобы позволить себе такую вольность, но пока вы занимаетесь тем, что бьёте зеркала: всех, кто указывает на недостатки, конечно, проще назвать врагом и устранить, чем послушать, но разве это правильно? Боритесь за людей, убивая самих же людей или тех, кто не в столь далёком прошлом был ими. Откуда в вас столько злости?
- Наша ненависть к врагам - естественная реакция, поскольку в самой нашей природе заложено отвращение ко всем тем, кто пытается идти против законов. Мы обязаны...
- Постой, постой, - как-то очень по-человечески устало вздохнул робот, поднимая руку, - пожалуйста, хватит. Ты думаешь, я не слышал всех этих чудодейственных формул? Вы ведь пытались вложить нам их в головы, но мы не поняли, зачем ненавидеть, если можно понять, зачем убивать, если можно сотрудничать. Люди перестали видеть альтернативный выход, словно у них отказал левый глаз, и осталась как будто только одна дорога. Мы не научились, хотя пытались. Мы не понимали, зачем нужно лишать жизни разумных созданий, для которых, тем не менее, такие бесполезные смерти стали вещью обыденной. Вот тебе приходилось убивать?
- Да, - честно и не задумываясь, ответил я, - приходилось. Я участвовал в нескольких боях с вами.
- И скольких тогда потеряли вы?
- Ни одного.
Эта неожиданная правда, всплывшая в моём сознании резко полоснула по горлу крикливого диктатора, сидящего на троне из черепов, гордо установленного на горе из миллионов и миллионов трупов жертв, что уже были положены на алтарь идущей сейчас войны, которая преподносилась солдатам как их священный долг, но сейчас открывающаяся для меня с другой стороны. Ведь пока все наши потери, если вчитываться в отчёты, сводились к несчастным случаям и смертям при вынужденной обороне, когда неожиданно на стороне противника выступали другие люди. Сами же роботы никогда не начинали боя, всегда слали к нам переговорщиков, но мы надменно и гордо, как истинные спартанцы, отправляли их в колодец, а после хватали оружие и, как самые настоящие дикари, кидались в атаку на противника. Если вспомнить, то они почти не сопротивлялись. Старались защититься, бежали, выстраивали баррикады, но никогда не применяли оружия, у них его попросту не было. А мы, честные и благородные, стреляли в них, не слыша никаких доводов разума. Мы реагировали на них, как быки на колыхающуюся красную тряпку. Мчались вперёд, осыпая градом снарядов, а в ответ не тишина, но голос разума.
- Вижу по твоим глазам, что ты начинаешь нас понимать, - цепочка глупых мыслей оборвалась, я вскинул голову и злым взглядом прожёг неожиданного собеседника, но, увы, металл на его бесстрастном лице плавиться не начал, хотя мне это бы доставило несказанное удовольствие.
- Туман бесполезных слов. Вы просто к чему-то готовились, чтобы одним ударом стереть нас в порошок!
- А что нам мешало в таком случае обороняться и убивать вас с таким же рвением? Ведь мы могли поставить на наши корабли смертоносное оружие, могли использовать свою силу против вас, но не сделали этого.
- Вы бесчеловечные ублюдки, которые просто прикрываются красивыми фразами, чтобы скрыть свои истинные преступления! Они просто пока ещё не стали явными, но рано или поздно всё покажется на свет! - я вскинул пистолет и направил его на робота, но тот только плавным движением выключил гудящий приёмник, накинув на станцию тёплое покрывало тишины, скрывшее нас ото всех взглядов во Вселенной.
Поединок, драка, маленькая война, затеянная кем-то находящимся далеко отсюда, в другом мире, где, наверное, сейчас уже взрываются снаряды, гибнут люди, превращаются в жалкие горящие обломки великолепнейшие корабли. Величайшая битва в истории, битва за будущее человечества, битва в которой есть две стороны, желающие уничтожить друг друга. Вот только так ли это на самом деле? Есть ли вторая сторона? Вернее, нужна ли ей эта битва? Действительно ли мы ведём войну не только ради самой войны, ради уничтожения? Два мерцающих огнями стальных моря. По берегам - звёзды. Они смотрят и смеются над глупыми рыбами, ведь те готовы поубивать друг друга ради корма, которого всем вдоволь. На капитанском мостике стоит человек в парадном мундире. У него сегодня великий день - первое действительно важное сражение, которое должно решить исход войны с жестянками. Орудия всех кораблей готовы к бою. Со стороны противника не видно никаких приготовлений. Роботы всё ещё надеются, что их пощадят, но в голове адмирала такой мысли не может даже возникнуть. Свободного места просто нет, черепная коробка до краёв набита высокопарными фразами и вот-вот треснет. Короткая отмашка - и море начинает плавиться. В чёрных водах растекается оранжевый плавленый металл, красиво сверкая. Грохота не слышно, корабли противника просто горят и ломаются, как картонные фигурки. Это была проверка, провоцирующий удар, но враг молчит, бессловесно провожая погибших в последний путь. Нервы уже не выдерживают, лопается последняя струна. Очередная отмашка. На это раз уже настоящая. И из-за тысяч взрывов кажется, что родилась - нет, умерла - новая звезда. Они до последнего верили, что снаряды разобьются о разум.
Моя рука медленно опускается. Жёлтая пчела с металлическим жалом больше не гудит и никому из нас не угрожает. На самом деле свой единственный и смертельный выпад она сделала ещё в самом начале, только я об этом не догадывался.
- Не хочешь слышать сообщения о поражении своих?
- А не было никаких "своих", - качает он в ответ головой, - я всегда считал, что мы все - одно целое, только разные расы. Только вот я считаю несправедливым, что войну начали вы, а закончить её придётся кому-то другому, ведь вы так и не поняли, что всё было зря.
- Мы сражались за...
- Будущее человечества, я помню. Вот только не понимаю, как ему помешали мы и почему люди, задуманные как творцы, больше предпочитают сейчас уничтожать, чем создавать. Послушай, я могу попросить тебя кое о чём?
- Да, - неожиданно сам для себя уверено отвечаю я, теперь уже нет ненависти и отвращения, честно пытаюсь понять, зачем нам было истреблять эти машины, если они всего лишь от нас что-то скрыли? Я стараюсь и всё никак не могу найти причин. Прочные стены приказов и пропаганды начинают постепенно рушиться под напором таранов спокойного сожаления о ещё одном загубленном деревце.
Несколько секунд робот выжидающе смотрел на меня, словно думая, что я в любой момент могу изменить решение и снова начну тыкать в него пистолетом в порыве бессмысленного гнева. Но я держался молодцом, всё-таки скотиной не был и какое-то сострадание даже к механизму ещё испытывал. Мир, который достигается миром и словами. Странная мысль, идиллическая картина, но ведь на самом деле не так уж и много нужно было, чтобы претворить её в жизнь. Всего лишь чуть меньше агрессии и чуть больше здравого смысла. Чуть больше того самого благородства и разумности, которой люди так любили кичиться. Выше животных, а в итоге всё те же битвы за территории. Выше всех, а в итоге - бессмысленная война, тысячи и тысячи бессмысленных войн, повод для которых высасывается из пальца и притягивается за уши. Очень плохая комедия, чёрная, я думал мы лучше.
Робот быстрым жестом указал мне на едва мерцающую в темноте сенсорную панель и экран. Потом велел открыть окно сообщений, транслирующихся на общих частотах. Начал диктовать набор непонятных сочетаний цифр, букв и графических знаков, в которых я довольно быстро узнал шифр, использующийся нашими противниками, но пока представляющий загадку для всех служб разведки. В этом они действительно превзошли нас, да и на самом деле не только в этом. В их руках были технологии, которые опережали своим развитием человеческие на несколько сотен лет. Собственно, именно из-за них война и разгорелась, но, если припомнить некоторые досадные случаи из нашей истории, так уж неправильно они поступили, не решившись отдать их в руки человека? Чётко и внятно диктовал мне сложные коды и шифры, суть которых я не понимал, но, к счастью, моим пальцам это никак не мешало попадать в нужные клавиши. Минут через тридцать электронный голос замолчал, а замысловатый текст отправился бороздить просторы космоса. Конкретного адресата робот не назвал, а потому я просто поместил сообщение во всеобщий поток, где его будет легко выловить тем, кто знает, что он ищет. И всё-таки странно, что он вот так взял и кинул его, как бутылку в море во времена деревянных кораблей и дерзких каперов. Странно, потому что письмо это, скорее всего, приплывёт уже к обломкам и качающимся на волнах трупам.
- Зачем это? - резко повернувшись на стуле, спрашиваю я у своего собеседника.
Сначала хочется добавить ещё и прилипчивое "жестянка", но я сдерживаюсь. На удивление, в нём оказалось даже больше человечности, чем в некоторых генералах, которых я знал. Вместо ответа робот просто включает приёмник, и священная тишина в храме временного примирения врагов тут же кромсается на сверкающие куски металлолома, искрящие и взрывающиеся миллионами разных цветов. Кричащие помехи, обрывки разговор на неизвестном языке, звуки выстрелов, а потом - снова помехи, и так по кругу, бесконечному сумасшедшему кругу, который, подобно многому безобразному в нашей жизни, завораживает своей неправдоподобной, фантастической убогостью или уродством. Я вскакиваю с места, но уже поздно - сметённый со стола приёмник разбивается в щепки о синий пол среди синих стен. Звенят пестрящие в свете синей лампочки детали, но их переливы неожиданно успокаивают, словно на дикой мёртвой планете вдруг начался дождь. Как же я соскучился по дождю! В кабине ведь его не устроишь. И на родине я давно не был. Всё дела, задания. Пусть там никто не ждёт, но зато жизнь вся проходит там. Если бы не война, суть которой я уже перестал понимать.
- Теперь-то ты осознаёшь всю нелепость сложившейся ситуации? - снова неожиданно спрашивает меня робот, и кажется, что по его неподвижному лицу вдруг со скрежетом разрывающегося металла расползается страшная насмешливая улыбка.
- Что произошло? - к горлу почему-то подступает комок, а воздуха становится неожиданно мало. Как банально. Даже если бы сердце остановилось, моя реакция была бы слишком обычной. Но что поделать? Люди вообще довольно предсказуемы, так что я просто чувствовал, что меня вот-вот вывернет наизнанку. Какая-то нотка в голосе робота заставила меня понять: случилось нечто непредвиденное и страшное.
- А ты как думаешь? - уже не глядя на меня, тихо проговорил робот. - Мы с таким упорством вырезали друг друга, что не заметили, как иные, те, о ком мы уже давно забыли, вдруг решили, что им не нужны под боком кровожадные варвары. Вы ведь перестали искать причины, начали искать поводы, мелкие, незначительные, не глядя ни на прошлый опыт, ни на исторические аналогии. Мы пытались вам об этом сказать, но вряд ли сами бы прислушались к таким невнятным голосам. Так цивилизованные римляне вырезали когда-то воинствующих галлов, но потомки тех же римлян пошли убивать краснокожих, хотя взяли за основу своей конституции их законы. Вот и сейчас случилось нечто подобное. Третья сила, бог из машины, который раз - и решил конфликт. Правда, залпом всех бортовых орудий.
- Чей это был сигнал? Чьи переговоры?
- Не наши, - и я сразу понял, что под "нашими" собеседник сейчас понимает не только своих, роботов.
- Садись обратно, нам нужно ещё одно сообщение.
- Да какой в этом смысл, если никого уже нет? - зло огрызаюсь я, но всё-таки исполняю просьбу-приказ.
- Как раз в том и смысл, что бы такого больше не повторялось, - я кивнул, снова выдвинул клавиатуру, - готов? Отлично, тогда начнём на всеобщем. Постараюсь быть кратким. И так: все, кто слышит и читает это сообщение в любом уголке Вселенной, помните историю человечества, которая неожиданно оборвалась и понимайте, что привело к такому исходу. Люди, по сути своей, добродетельны и стараются справиться со всяким злом, но, к несчастью, для этого они использовали варварские методы войны и убийства всех, кого считали злом, считая это необходимыми потерями. Помните, что пистолет в кобуре не может быть самым веским аргументом в споре. Разрядите его, закройте полигоны и военные базы, распустите армии, выйдете из-под колпака страха ответного удара. Вы должны научиться на примере человечества, что война не является лучшим способом решения проблемы, потому что насилие порождает насилие. Разорвите порочный круг и вырвитесь из оков своей собственной безосновательной ненависти. Мы слишком много времени уделяли ей и слишком мало - созиданию. Эпоха познания через разрушение должна уйти в прошлое. Мы верим, что настанет новая эра попытки понять мир во взаимодействии с ним и его дополнении. Пусть голоса далёких звёзд поведают вам трагичную историю исчезнувшего народа, и хоть вы научитесь следовать этому пути, пути к бесконечности. Пишут вам двое потерянных среди небесных светил: робот и человек.
Тут я остановился. Электронный, всё такой же неестественный, но говоривший столь человечные истины голос замолчал. Что-то не нравилось мне в последней фразе. Я стёр её и написал просто: "Пишут вам два человека".