Аннотация: Один из немногих "невоенных" рассказов (моих)
Алексей Вырский
ПАТОЛОГИЧЕСКИЙ СТРАХ СМЕРТИ
Разговор#1. Начало.
- Да, конечно. Тоже мне, бином Ньютона! Лучше скажи, как там твоё левое копыто поживает.
Таким образом, я откликнулся на кодовую фразу: "Ты меня слушаешь?". Нельзя же постоянно отвечать "Да, конечно", или "Конечно слушаю" или просто "Да". Через некоторое время такие ответы приедаются. Нужно находить новые, столь же значительные, ни к чему не обязывающие, но, более осмысленные. Со временем это становится своего рода игрой - думай, о чём хочешь, но всегда вовремя отвечай. И я почти никогда не промахиваюсь. Как чудесно, что мы друг друга не видим!
- Ну, и что ты обо всём этом думаешь?
- Обо всём - ничего. Ты столько всего понарассказала, что невозможно сказать что-нибудь конкретное.
- Да я только уточняла, что ты...
Это уже хуже. Интересно, о чём же она всё-таки говорила?
- Ну ладно, ладно. Я думаю, что нужно тебе послать этого парня на... к чертям. Со всеми его комплексами. Иначе сама рехнёшься.
- Что есть рехнёшься?
- Сойдёшь с ума.
- Может, ты и прав. Кстати, ты не забыл, что в пятницу тебе встречать Сюзан?
Попал! Опять попал! Чёрт возьми, мне бы в цирке выступать, демонстрируя такие выдающиеся способности! И что она там говорит про Сюзан?!
- Кристи, солнышко, я что, совсем склеротик? Кто делал ей приглашение, снимал квартиру...
- Просто я хотела тебе напомнить...
- Нет у меня склероза! Давай лучше обсудим твою личную жизнь более подробно. Мне тут говорили, что Брюс - вполне нормальный...
Не спорю, это довольно сомнительный приём, но нужно же как-то мстить?! Впрочем, сам виноват.
Несколько месяцев назад, когда мне до смерти надоело писать и отправлять письма безликому серверу, я установил на компьютере Кристин телефонную программу. В самом деле! Это же значительно лучше, чем писать русские слова латиницей и давать обширные пояснения на английском. Ещё более обширные, чем русские тексты. Теперь мы сможем общаться почти "вживую". Не хватает только изображения. И это маленькая, но всё-таки радость.
Наивным образом, я полагал тогда, что если у тебя есть друг, то общение с ним или с ней - одна из главных целей существования. И вот, одним дождливым вечером, аккурат перед выходом во двор с собакой, раздался тяжёлый и смачный звонок. На нём, массивными золотыми буквами было начертано: Made in U.S.A. Радости моей не было предела. Ещё бы! Звонок этот не от тех людей, с которыми и так еженедельно общаюсь, на каком бы континенте они не жили, это звонила Кристин. Трубку не поднимал секунд сорок - любовался переливающимся блеском завораживающей надписи. Потом, убоявшись, что Кристин надоест сидеть у компьютера, я медленно, смакуя и причмокивая, снял трубку...
С тех пор, чтобы не случилось, в одиннадцать вечера по московскому времени, жизнь моя прекращается на два часа с хвостиком - сорок минут разговора с Кристин, пятьдесят минут на выгул собаки, и, снова полчаса разговора. Вторые полчаса - это как бы резюмирование, подведение черты и подбивание итогов после первого, сорокаминутного разговора. Три дня было интересно. Через неделю надоело. Ещё через неделю стало раздражать. А через месяц я привык. Привык настолько, что когда Кристин не позвонила в положенное время, испугался и позвонил сам. Оказалось, что у неё остановились часы. Слава богу, не биологические. А ещё через месяц повесил на стену список кодовых фраз, на которые необходимо реагировать, и примерные ответы на них.
- ... и знаешь, что он мне ответил?
Очередная кодовая фраза. Здесь возможны варианты от “Даже не представляю” до “Любой мужик отреагировал бы довольно резко”. Но, впервые за последние четыре дня, я решил поучаствовать в разговоре на сознательном уровне:
- Ну ладно. Чего бы он там тебе не ответил, полагаю, ты в долгу не осталась. И чёрт с ним, с этим Брюсом. Тебе он надоел, мне он надоел, а говорим только о нём. Скажи, ну какого хрена ты его терпишь? Гони его! Это же твоя квартира!!! Ты же умная и красивая, а у него тонкие губы и рыбьи глаза!
- Не ори так, он услышит...
- И что он поймёт? Я же по-русски ору, а по твоим словам, до него и английский доходит процентов на пятнадцать! Тресни его по башке клавиатурой, и гони...
В телефонной трубке захрипело, затрещало, кто-то завопил на зарубежном языке, и, зазвучали частые гудки отбоя. Боже! Неужели она сделала это?! Кристин треснула по башке своего милого клавиатурой от компьютера? У неё же ноутбук! Значит, и клавиатурой, и системным блоком, и монитором, и, тяжеленной никель-кадмиевой батареей.
Не медля ни секунды, я включил компьютер, и пока он загружался, воображение рисовало всевозможные картины. Одна другой ужасней. Вот Кристин сидит и спокойно разговаривает, а этот олух смотрит по телевизору мультфильмы. Она хватает компьютер, и изо всех сил лупит его по башке. Брюс конвульсивно дёргается, кровь заливает кресло, а Кристин всё бьёт и бьёт его. Нет! Такого быть не может, потому что не может быть никогда.
Компьютер загрузился. Я нашёл нужный значок и кликнул на него мышкой. Так. Не работает. Чёрт. Неужели повис? Или программа слетела? Нажимая на всевозможные кнопки и щёлкая мышью по разнообразным значкам, я не сразу заметил, что модем-то выключен! Помянув половину разнообразных родственников, включил модем, запустил программу и начал ждать. Потом, налив чая, надел наушники. И вовремя: неизвестный голос сообщил точное время. Помянув родственников с другой стороны, я нашёл правильный значок и принялся ждать снова. Тем временем, воображение продолжало рисовать жуткие картины. По мере сил, я отгонял устрашающие видения, задерживаясь только на самых интересных:
Брюс сидит на полу и разглядывает детские комиксы. Рот его приоткрыт от непомерного умственного усилия, лоб сморщен, глаза прищурены. Две женские руки опускают на него ноутбук, тот ломается пополам, а Брюс переворачивает очередную страницу.
Занято. Чёрт, там занято. Включаю автодозвон. Иду курить, не снимая, впрочем, наушники. У меня прекрасные наушники с двадцатиметровым шнуром. В случае пожара по нему можно спуститься с третьего этажа. И ещё останется. Люблю хорошие шнуры!
Занято. Всё время занято. Видимо, в бою пострадал телефон. Или уцелевшая сторона вызывает полицию и скорую. А может, и пожарных. Что делать? Набираю Иркин номер. Она живёт в двадцати кварталах от Кристин, и, при желании, может добраться до последней минут за двадцать. Так, автоответчик. Значит, нужно позвонить на мобильник.
- Ирка, привет!
- Привет, привет. Как дела? Ты откель звонишь?
- Из Москвы. Слушай, тут такое дело, а мне с собакой гулять...
Я рассказал всё как есть. Она слушала, не перебивая. Потом сказала:
- А ты телефон освободи. Она тебе через пять минут и перезвонит. У тебя же всё время занято!
- А я посредством компьютера звоню! Если бы она звонила, то встала бы на ожидание. Или в разговор бы наш влезла.
Ирка сочувственно вздыхает. Потом говорит:
- Иди гуляй с собакой. Она... Ладно. Через сколько ты вернёшься?
- Минут через сорок. А что?
- Она тебе позвонит. Или я позвоню. Или ещё кто-нибудь позвонит. Иди, гуляй. Проветрись.
И трубку положила. Я тупо смотрел на экран, который сообщал о продолжительности разговора, полученных и отправленных килобайтах, скорости потока, и прочей жизненно необходимой информации. Выключив модем, я отправился на прогулку.
Прогулка#1
Говорят, что мы с Псом похожи. Абсолютная чушь и ложь! Как могут быть похожими толстый мужик с хвостом и лысиной одновременно, и поджарый, лохматый рыжий колли? Никак. Но, такие разговоры я не раз слышал сам, о них рассказывала жена, а Пёс и вовсе, чуть не заявляет об этом вслух. Для пресечения подобных бредней, а так же из-за склочного характера моей ненаглядной собачки, я никогда не спускаю его с поводка. Наверное, со стороны это и выглядит забавным - мы как бы связаны единой пуповиной, и я вынужден повторять почти все эволюции, совершаемые Псом. Ну, разве что, не приходится задирать ногу и рыть лапами землю или снег. А так - куда он, туда и я.
Обычно, на прогулку я беру ещё и плеер. Пока собачка делает свои дела, я слушаю музыку. Просто так повторять все его движения очень тоскливо. Но, то ли музыка была сегодня особенно скучной, то ли разговор с Кристин так подействовал - очень хотелось поскорее добраться до телефона. Борясь с искушением, я выбрал самый длинный маршрут. Даже если пройти его без собаки, ни разу не останавливаясь и ни на что не отвлекаясь, он займёт больше двадцати минут. Ну а с Псом значительно больше. Значительно.
Обнюхав и описав очередную красивую машину, Пёс кинулся ко мне за одобрением. Пришлось чмокнуть его в нос, и, обрадованный, он бросился искать ещё более красивую машину. Н-да, что же там произошло на самом деле? Может, это, действительно, привет от Била Гейтса? И гостиная Кристин не залита кровью, а она сама не вытаскивает тело через чёрный ход? Так, хватит! Ничего там не случилось. И чего гадать? Через полчаса всё узнаю из первых рук. Нет, не рук, а уст. Из первых уст.
Размышления мои были прерваны натянувшимся поводком. В ушах гремели конголезские барабаны, воображение опять рисовало какую-то пакость, и собачка была совершенно забыта. Стыдно. Я посмотрел на Пса. Сначала просто посмотрел, а потом посмотрел с умилением. Выставив задние лапы вперёд передних, он изо всех сил тянул поводок. "Ласточка моя, птенчик мой!"
С этими словами я зашёл к нему сбоку, и дал полную свободу. В ушах бухнула тарелка, и я принялся думать о работе. Ни одной свежей идеи. Джентльменский набор банальностей. Ладно, не можешь - не думай. Мысли вернулись в привычное русло, но, хозяин я своей голове, или так, покурить вышел? Буду думать о собачке.
Словно почувствовав, о ком я собрался думать, Пёс набросился на меня с требованиями любви и ласки. Погладив, где положено, почесав за ухом, я принялся выдумывать ему имя. Разумеется, такие банальные имена, как Тобик или Бобик были отвергнуты ещё в тот день, когда Пёс только появился в доме. Именем предыдущей собаки, сгинувшей бесследно, называть нельзя. Хотя имя было шикарное - Тацио. Другие японские имена не подходили. Ну, в самом деле, нельзя же назвать собаку Мифуро или Акира. "Генезис" был отвергнут, как не отвечающий внутреннему миру собаки, а против Фила выступила жена. Её дедушку звали Филипп. Габриель, Питер, Тони и Майк имена слишком человеческие. Так что, любимая группа не дала имени моей собаке. Как не дали, впрочем, и другие, не менее любимые команды. Был бы он девочкой, назвал бы Фридой. Но, к сожалению, а может, и к счастью, он мальчик. Фрида... Фрида... Фридом! (Freedom - свобода (англ.)) Классное имя!
- Эй, Фридом, иди ко мне!
Слишком занят. Не реагирует. Ну-ка, проведём контрольный опыт:
- Эй, Пёс!
Реакция мгновенная. Передние лапы уже на моих плечах, а язык облизывает нос. Супер! Видимо, за пять лет он так привык к временному имени "Пёс", что переучить на новое вряд ли удастся. Ну и ладно. Но имена мы придумывать не перестанем.
В ушах опять загремели конголезские барабаны, и я достал плеер. Пора возвращаться. Как же мне это Конго надоело! И какого чёрта я слушаю эту пластинку, когда ещё год назад предельно чётко охарактеризовал её как "Рафинированное дерьмо высшей пробы". Ну и что, что Генезис! Это не Генезис, а его жалкие обломки.
Вновь Пёс прервал мои размышления. Оказывается, задумавшись, я наступил ему на лапу. Ну чего ты так воешь! Каждый день ты наступаешь мне на ноги раз по двадцать, я же тебя не кусаю! Всё, хватит стенаний! Идём домой. Сейчас будет звонить Кристин или Ирка, а мы тут в луже стоим.
Опустив голову, Пёс понуро направился в сторону дома. Чёрт, а если они уже звонили? Придётся дозваниваться самому. Ладно, тридцать центов в час это, конечно, не деньги. Но это у нас сейчас поздний вечер. А в Калифорнии теперь разгар рабочего дня. Одиннадцать часов разницы.
Войдя в квартиру, я первым делом спросил, звонила ли Кристин. Жена ответила, что да, звонила, и я с ней разговаривал. Около тридцати минут. Разве я не помню? Я махнул рукой, и, севши за компьютер, решил поиграть во что-нибудь минут пятнадцать, а уж потом звонить. Но, конечно, Кристин позвонила сама. Минут через пять после моего прихода.
Разговор#1. Завершение.
- Господи, Кристин, что у тебя случилось?!
- Ничего. Соединение прервалось, а потом я стала опять тебе звонить, но у тебя...
- Это я тебе звонил. А как Брюс? Ира тебе звонила?
- Да. Сказала, что ты дурак.
- Это я и без неё... а Брюс?
- Ушёл. Сказал, что на работу.
- А на самом деле?
- На работу. Он так сказал.
Всё. Заклинило. Ни в жизни мне не узнать, куда же, по мнению Кристин, ушёл Брюс. Конечно, можно перейти на английский, но та же Кристин попросила говорить только по-русски. Ей, видите ли, нужна практика. А мне, стало быть, не нужна. Интересно, зачем нужна практика, если она собирается писать для Голливуда? И, в продолжение этих размышлений, я брякнул в трубку:
- Listen, Christine! What do your need a Russians practice?
- I need! And, fuck... я же просила тебя, говорить по-русски!
- Мне тоже нужна практика.
- Тогда относись к языку с уважением! Постарайся произносить слова по-английски, а не по-немецки! Если хочешь, можешь говорить по-немецки. Этот язык ты почему-то уважаешь.
Это правда. Никогда не утруждал себя произношением. Язык сломаешь. А немецкий въелся в меня с детства, и, переходя на него, я не думаю ни о грамматике, ни о произношении. Он для меня второй родной язык. Можно не говорить на нём годами, но забыть ничего не забудешь. Это потому, что с трёх и до шестнадцати лет он был зачастую не вторым, а первым.
- Он похож на русский. Во всяком...
- Ничего он не похож! Но ты говоришь на чистом Бюненшпрахе (Buhnensprache (нем.) - язык сцены, считается правильным немецким языком), тогда как английский...
- Ты не дала мне договорить. Он для меня похож. И говоря на нём, я не слежу за произношением. С детства, понимаешь?
- Ну, правильно. Ты известный консерватор. Помнишь только то, что было давно, приветствуешь...
- А, между прочим, твой акцент значительно уменьшился. И словарный запас возрос. Ты говоришь, почти как десять лет назад. Кстати, а что ты мне хотела сказать, кроме этих оскорблений?
Вот она и приободрилась. Теперь можно поговорить не только на бытовые темы. Может, чего интересное расскажет.
- Каких оскорблений? Я не собиралась тебя обижать!
- Ладно, проехали. Ты что-то говорила насчёт своей писанины.
- Ничего я не говорила! И все вы...
- Кристин! Почему ты не пришлёшь свои опусы? Ты ведь получаешь всё, что я делаю. И прозу, и дизайн, и музыку. Неужели ты думаешь, что я буду зубоскалить без повода?
Тишина на том конце. Явление если и не историческое, то, во всяком случае, редкое. Задумалась, слышно как мозги скрипят. Не перегрелась бы. Опасно это, с непривычки так голову напрягать.
- Ты что молчишь?
- Думаю.
- Давай ты на досуге подумай, а завтра скажешь "нет". Или сегодня перешлёшь что-нибудь. О`к?
- О`к. Знаешь, я ещё хотела поговорить о Сюзан.
Я взвыл. Про себя, конечно. Только ещё одного напоминания мне не хватало!
- Знаешь, я никогда не анали... анале...
- А-на-ли-зи-ро-ва-ла.
- Анализировала? Правильно?
- Абсолютно. Запиши. По буквам продиктовать?
- Нет. Я знаю, как это пишется.
Вот тут она молодец. Никогда не обижается, и всё записывает в специальную тетрадочку. Потом учит, то, что забыла. Или, как я скажу.
- Так вот: я никогда не анализировала поведение Сюзан. Она - моя лучшая подруга.
- Да, я хорошо помню, как вы чуть не подрались в автобусе.
- А я хорошо помню, как ты пытался...
- Это было давно и неправда. К тому же, я был свински пьян. А вы до неприличия трезвы. Ладно, замнём для ясности.
- Что это на тебя сегодня напало? Ты всё время меня перебиваешь! И, что значит, "замнём для ясности"? Как можно замять, чтобы было ясно?
- Это сленг такой. Ну, не совсем сленг, но этим выражением я часто пользуюсь. Нравится оно мне. А значит оно...
Пускаюсь в недолгие объяснения. За последние месяцы пришлось научиться толковать самые нелогичные выражения. И толковать их коротко и доступно. Сейчас это делать значительно проще, чем было в начале.
- Понятно. Тогда я продолжу, про Сюзан.
- Валяй.
- Знаешь, она недавно приезжала.
- Знаю. Она мне рассказывала. И ты рассказывала.
- Мне показалось, что она... что у неё... мания.
Если бы я стоял, то сел бы. Но я итак сижу. Наверное, нужно встать. Для равновесия.
- Кристи, акстись! У Сюзан папа врач, мама врач, даже бойфренд и тот врач. И предыдущий бойфренд тоже врачом был. Давно уже всё...
- Да не про то я! Я не говорю, что у неё... крыша поехала. Правильно?
- Правильно. Можно ещё "крыша потекла". Или "протекла"
- Я просто хочу сказать... ну, я давно замечала... а теперь...
Кристин замолчала. Интересно, что же это такое она желает поведать о своей лучшей подруге? Конечно, она стесняется. А с другой стороны, если она решилась на подобный шаг, то должно было случиться нечто совершенно необыкновенное.
- Ты чего замолчала?
- Ну, понимаешь, с одной стороны, я должна, просто обязана сказать тебе. Но...
- С другой стороны Сю - твоя лучшая подруга. Понимаю. Тогда, лучше не говори.
- Но ты мой лучший друг! И то, что я могу сказать тебе, я не могу сказать даже Сюзан.
Это правда. Действительно, я её лучший друг. Не видимся годами, бывает, и не общаемся довольно долго. Но друзья мы очень близкие. Несмотря ни на что.
- Знаешь что? Давай ты до завтра подумаешь, а потом всё скажешь. Или не скажешь. О`k? Обещаю, что не буду смеяться.
- Только попробуй.
- И, вообще, где ты видела нормальную американку?
- В зеркале.
- Прекрати. Нормальных американских женщин в природе не существует. Мужики - да, бывают. Спорить не буду. Но...
И тут она завелась:
- И скольких американских женщин ты знаешь? Да и те, кого ты знаешь, ты видел...
Всё известно, что она хочет сказать. Тысячу раз я слышал подобные аргументы, но нормальных американок видеть не довелось. То есть, конечно же, в США есть нормальные женщины, и с определённой натяжкой их можно назвать американками. Но все они родились за пределами США, и чем дольше прожили на исторической родине, тем они нормальнее. Подождав, пока Кристин закончит свою обвинительную речь, я продолжил:
- Во-первых, я не говорю о тех американках, с которыми я познакомился в России. Здесь даже диагноз ставить не надо - сам приезд их сюда является доказательством. Чтобы к нам приехать, нужно свихнуться окончательно и бесповоротно...
- Что ты такое несёшь...
- Во-вторых - я продолжал, не обращая внимания на гневные возражения, - в Америке мы тоже бывали. И, да, я видел там нормальных женщин. Из Англии, России, Германии, Мексики. Абсолютно нормальных. Некоторые даже паспорта ваши заимели. Но что касается коренного населения, то тут - полный набор маний и фобий...
- Не смей так говорить об индейцах! Во мне тоже есть индейская кровь...
- В данном случае под коренным населением я подразумеваю англо-саксонское. Индейцы же в полном порядке.
Кристин злобно засопела в микрофон. Видимо, нечего ей ответить на столь аргументированный монолог.
- Приведи хоть один пример! Хоть один, а то я... а то я...
- Да сколько угодно! Что делает нормальная женщина, узнавая об измене мужа?
- Подаёт на развод. Нанимает адвоката.
- Вот и я о том же. Нормальная женщина сначала выясняет, что и почему. Потом, если любит, пытается исправить положение. Как-то изменить ситуацию. А уж потом... Американка же пытается законным путём раздеть своего единственного и драгоценного до нитки, вышибить из него алименты и извалять в грязи. Разве нет?
- Каждый поступает по-разному. Да и...
- Но первой твоей мыслью, рефлексом, было, цитирую "развод и адвокат".
- А разве не правильно?
Перекладываю трубку к левому уху - правое совершенно затекло. В этот момент в комнату зашёл Пёс, и решил поиграть со мной. Пришлось спасаться от него в ванной. Хорошо хоть Кристин этого не видит.
- Что там у тебя происходит?
- Да Пёс припёрся. Я скрылся в ванной.
- Передавай ему привет. Ты так и не придумал имя?
- Придумал. Фрида. Но оно женское, и на него Пёс обижается. Сегодня предложил ему другое - Фридом. На него он не реагирует.
- Оставь его "Псом".
- Так, видимо, и придётся сделать. А что до американских женщин, то расскажу тебе один случай...
- Не надо. Я поняла, что ты имеешь в виду. Могу добавить от себя. Но не стану. Ладно, давай завтра закончим. Мне бы нужно поработать.
- Светлая мысль. И я тоже, поработаю. Всё, солнышко, до связи.
- Пока.
Выйдя из ванной, я обнаружил сразу несколько противоречивых ощущений: жажду бурной деятельности, желание позвонить Сюзан и язык Пса на лице. Всё это было немедленно ликвидировано, кроме языка. Язык я запихнул на место, а Пса отправил баиньки.
Зайдя в комнату, я включил большой компьютер. Жена, с ноутбуком на коленях смотрела какой-то скучный фильм. Может, он и не был скучным, но выражение лица моей ненаглядной вобрало в себя скуку и тоску всего современного отечественного кинематографа. Впрочем, фильм был французским. Оторвавшись от созерцания обоих экранов, она спросила:
- Ну, как поговорили?
- Обычно. Что может быть необычного в разговоре, длящимся уже несколько месяцев?
Пожав плечами, она вернулась к созерцанию. Пора и мне делом заняться. Машина загрузилась, и я с отвращением запустил программу расчётов некой сложной железной конструкции. Конечно, вряд ли эта конструкция когда-нибудь полетит. Не летают мосты. А если и летают, то очень недолго. Но, ничего не поделаешь. Даже математикам приходится заниматься прикладными делами. Хорошо хоть не заставляют сидеть на работе с девяти до пяти. Но, денег всё одно не платят.
Через час тупая работа надоела настолько, что я решил написать программу, рассчитывающую все сложные конструкции без участия человека. Записал идею на бумажку и прилепил к компьютеру. Потом отлепил. Если сделать такую программу, то я стану безработным. Нет, надо нарисовать ещё пару банеров. За пять банеров платят столько же, сколько и за месяц расчётов, а рисовать их - десять минут.
Разговор#2. Начало
- Привет.
- Здравствуй, солнце полуночное.
- Ночью бывают звёзды и луна. А солнце - только днём. Между прочим, у нас сейчас именно день.
- Угу.
- Ты что, жрёшь что ли?
- Угу.
- Выплюнь. Хватит. Итак в дверь не проходишь.
- Гнусная ложь. Прохожу. Как твоя нога?
- А что с ней может случиться?
- Я имею в виду, не болит? А то приезжай, вылечу.
Сегодня Кристин позвонила на полчаса раньше, и я не успел дообедать. Зато успел присобачить к телефону радионаушники. Так что теперь руки мои свободны. Или, как сейчас, заняты бананом.
- Ничего у меня не болит, что ты ко мне привязался!
- Крис, ну что ты... я просто забочусь о твоём здоровье. Кстати: а как там Брюс?
- Нормально. Как всегда. Вчера я его чуть не выгнала.
Вот это уже прогресс! Всего три месяца науськиваний с моей стороны, плюс постоянный Иркин пропил, да плюс Сюзан. Ещё немного, и мы одолеем это чудище по кличке Брюс. Что она в нём нашла? Конечно, я его никогда не видел, даже двумя словами не перекинулся. Но надо же помочь другу осознать ошибки! Иначе в чём смысл дружбы?
- А почему "чуть"?
- Тебя это и в самом деле интересует?
- Ага!
- До чего же все вы любите лезть в мою жизнь! Ты ещё ладно, а вот...
Конечно, мне есть, что на это ответить. Но, самое интересное, что в личную жизнь Кристин никто и не лезет. Она туда затаскивает кого только может. Невольно возникает вопрос: вот когда у нас личная жизнь была общей, там тоже топтались стада невидимых доброжелателей? Спросить что ли? Не стоит. Одиннадцать лет прошло. Или десять?
- Девять с половиной. С чего ты вдруг вспомнил?
Всё-таки телефонная трубка имеет существенное преимущество перед наушниками. Если и произносишь реплику в сторону, то на другом конце ничего не слышно. А тут нужно отворачивать, или прикрывать микрофон рукой, что с одной стороны неудобно, а с другой - непрактично. Ничего, и на это у меня рефлекс выработается. Это тебе не изображение. Там уж не скроешься.
- Да так, подумал...
- Не жаловаловало... не жалова...
- Не жаловалась. Не мучь себя.
- Да. Спасибо. Нет, я никому тогда ничего подобного не рассказывала.
- А почему? Только не говори, что не на что...
- Молодая была, глупая.
Интересные иногда делаешь открытия! Значительно интереснее тех, за которые присуждают нобелевские премии. Оказывается, жили мы не так хорошо, как я думал. Просто, она не знала, что можно с таким интересом и взахлёб перетряхивать... ну да ладно. Действительно, столько уже лет прошло, всё быльём поросло.
Теперь нужно перевести разговор на Сюзан. Мягко так, ненавязчиво. Иначе - всё, засну. А спать никак нельзя, надо ещё с собакой гулять. Кристин произнесла очередную кодовую фразу:
- Ты меня слушаешь?
- И очень внимательно. Знаешь, мне интересно, как ты объясняешь Брюсу наши ежедневные разговоры.
- А почему именно сейчас? Ты меня совсем не слушал!
- Чем же я тогда занимался? Даже банан не ел! Только тебя и слушал!
- Я сказала, что ты - мой брат.
И замолчала. Мне тоже нужно было некоторое время, чтобы обдумать услышанное. То есть понятно, что это - своего рода извращённый американский стёб. Но хочется спросить: над кем стебётесь, господа хорошие! Над собой стебётесь! Ладно, а как она объяснила, что говорит со мной на странном и непонятном языке?
- Я сказала, что ты - двоюродный брат.
Чёрт. Опять мысли вслух. Или она их читает? Надо с этим завязывать. Может просто снять наушники, и взять трубку?
- Стало быть, что не положено брату родному, то разрешено брату двоюродному?
- Вроде того. А с чего это вдруг тебя так заинтересовывалово...
- Заинтере-со-ва-ло. Никто никуда ничего не засовывает. Всё лежит там, где лежит.
- Спасибо.
- Any time, forever you are.
- Don’t speak...
- Jawoll, meine kleine Christen. Mein libchen...
- Прекрати издеваться!
- Я хотел только выразить благодарность...
- Выражай её по-русски. Или перестань плеваться словами, как настоящий заправский... как ты их именуешь...
- Называешь. Называю я их швабами. Как и все. И хватит! Надоело говорить ни о чём. Давай поговорим о Брюсе. Хоть что-то...
Иногда, нечасто, я позволяю себе подобные реплики. Просто так, чтобы не заснуть.
- А ему я как раз и сказала, что ты - немец. И живёшь, соответственно, в Deutschland...
- Ага. И беседуем мы с тобой на швабском. Ну-ну. Ни один дурак в такое не поверит.
- Поверит. Только не говори, пожалуйста, что все американцы тупые. Ну не знает он ни одного языка, кроме английского. Он же пару раз с тобой говорил. А акцент у тебя - как у Шварценеггера, только в сто раз сильнее...
Всё. Теперь я ни за что не узнаю, что же такого хотела сказать Кристин о Сюзан. Трёп о знании-незнании языков может занять всё отпущенное до выгула собаки время. А может, и больше. И ничего с этим не поделаешь. Конечно, у всех есть слабости. Даже у меня.
Мысли покатились по привычной, хорошо накатанной дороге, когда прозвучало имя Сюзан. Встрепенувшись, как боевой конь, я весь обратился в слух:
- Прости, дорогая, но тут какие-то помехи. Ничего не слышал. Повтори, пожалуйста.
- Я только хотела сказать, что решила тебе сказать, то, о чём не могла тебе сказать вчера. Вот я подумала, и решила сказать...
- Кристи! Что за чёрт! На каком ты языке говоришь! Тебе что, холодильник на ногу упал?! Надеюсь, не на ту, в которой мозги. А то знаешь, эти холодильники...
- Какой холодильник? Просто...
- Извини, солнце, не могла бы ты изъясняться попроще? Ничего не понимаю!
Это у нас бывает. То я начну нести какую-нибудь околесицу, обильно изукрашенную причастными и деепричастными оборотами, не зная как из неё выбраться, то Кристин. И, ещё не известно, кому проще с этим бороться. То, что язык родной, ещё ничего не говорит. Она профессионально знает структуру языка. Учили её этому. А меня учили только С++ да Фортрану. Хорошие языки, только не очень то на них поболтаешь.
- Понимаешь, у Сюзан - патологический страх смерти. Вообще-то, это у неё давно. Но, в прошлый приезд особенно проявилось. Я правильно сказала "патологический"?
- Правильно.
Ответ был исключительно рефлекторным. Настоящий ответ созрел несколько позже. И даже не один. Но, к сожалению, высказать их вслух, никак нельзя. Поэтому, пропустив первый десяток, я осторожно осведомился:
- Знаешь, то, что тебе кажется очевидным, вовсе не является таковым для меня.
- Прости, ты не мог бы повторить это помедленней?
- Попробую. Мне не известно то, что известно тебе. Расскажи подробнее.
- Да, собственно, тут много и не расскажешь.
- Тогда я тебе не верю.
- Почему?
Посмотрел на потолок. Почесал междуушное пространство. И в самом деле, почему?
- Кристин, я ведь тоже немного знаком с этой девушкой. Конечно, она американка, но не настолько.
- А насколько?! Ты опять!
- Да нет!!! Прекрати! Хватит. Нормальный-ненормальный, немецкий-русский... Какие там проблемы могут быть у Сюзан? Она что, ходила по L.A. пользуясь исключительно подземными коммуникациями, а, возвращаясь, забивалась под кровать?!
- Не неси ерунду...
- Ерунду болтают, или, ерундой болтают. А носят - чушь.
- Спасибо. Так вот: не болтай ерундой! Ни под какую кровать она не забивалась, и подземными ком-му-ни-кейшн она не пользовалась...
- Ком-му-ни-ка-ции.
- Спасибо.
- Такие вещи трудно описать. Ну, знаешь, увидела очень большую машину, и побледнела. Ещё там всякое... Когда по мосту едет, то забирается в самый крайний левый ряд.
Вот, значит, что у американцев является мерилом нормальности. Если, значит, поехал в левый ряд, да испугался грузовика, то всё - псих. Параноик. Ладно, поспрошаем дальше.
- Ты чего молчишь?
- Тебя слушаю.
- Я уже минуту молчу. Ответа жду.
- Знаешь, у нас опять проход к "Курской" открыли. Дворами. Но я там ходить боюсь.
- Я тоже боюсь. Всегда боялась. Там сосульки здоровенные, дорожки скользкие.
- Ну вот и готово ещё два параноика.
Кристин яростно засопела. Я уже испугался, что она трубку бросит, но яростное сопение не ослабевало. Оно переходило в неразборчивую брань на зарубежном языке.
- Кристин! Кристин! Дыши медленно и глубоко! Don’t worry, honey, don’t worry. Ease, ease. One, two, three, one, two, three. Are you ok? Ease, ...
- You... you...
Дальше шла совсем непечатная брань, но я, тем не менее, продолжал свои "One, two, three..." И, Кристин постепенно успокоилась.