Я познакомилась с Володей, когда мне было всего 23 года, как сейчас кажется, ужасно мало. А тогда не казалось. Моя подруга Рита работала продавцом в букинистическом магазине, а я машинисткой в небольшой организации, как раз над этим магазином.
В обед, а иногда и после работы, мы ходили к Рите пить кофе. Рита жила недалеко от работы, в старом доме, в коммунальной квартире. Комнатка небольшая, окно в тихий переулок, по которому машины почти не ездили.
Так вот, Рита доставала Володе книжки, которые он заказывал.
Помню, как-то, мы пошли к Рите опять пить кофе. Когда постучали в стенку, она вскочила и говорит: "Ого! Вовочка Максик идет и нам что-то несет!"
Пришел он и сразу же мне понравился, очень-очень!
Во-первых, он был совсем взрослый, наверное, лет тридцать пять, и лицо у него умное, а глаза веселые. Волосы густые темные. Я сама маленькая, и мне больше нравились высокие люди. Володя был высокий.
Рита достала из сумочки пакет, завернутый в бумагу, и говорит: "Владимир Максимович! С Вас приходится". Он схватил пакет, развернул, страшно обрадовался, даже обнял Ритку и поцеловал в щеку. Мне не хотелось, чтобы он ее обнимал. Потом она меня с ним познакомила. Я сказала: "Люба. Очень приятно". А он говорит: "Девчонки, это дело надо отметить!" И ушел, даже убежал по черной лестнице. Но очень быстро вернулся, принес коньяк, пирожные, конфеты, лимоны и еще, кажется, сыр.
Мы стали пить и есть. Было ужасно весело. Володя все время острил, анекдоты рассказывал и заглядывал в тот пакет, что принесла Рита. "Надо же, такая удача! Там, как я поняла, были какие-то книжки, тонкие и потрепанные. Потом открыл одну книжку и стал читать стихи. Я ничего не поняла из содержания. Но мне все равно понравилось. Хотя, может, только потому, что сам Володя нравился. А он, когда выпил, то на меня стал смотреть, а не на Риту, и говорить комплименты: "Что за девушка! Любочка - ты чудо, прелесть! В общем, Володя все меня расхваливал и руки целовал, а Рита смялась, но злилась, я, то видела. Потом он опять ходил за вином в магазин, а мы торчали в окне с сигаретами и ждали его. Снова пили, смеялись, и Володя меня держал за руку, целовал в шею и ухо. Я ничего не могла поделать. Когда Рита ушла на кухню ставить кофейник, Володя легко-легко посадил меня к себе на колени, прямо как пушинку, и стал целовать в губы. Мне казалось, что я в обмороке. Вошла Рита с кофейником и сердито сказала: "Вот что, ребятки, я могу смаковать в своей комнате сцены разврата только с моим участием. Уже поздно, Вовочка, иди домой".
Он не обиделся, еще немного посидели, допили вино и кофе, и Володя ушел. Через полчаса кто-то снова постучал в стенку. Рита удивилась: "Кого еще черти несут?" Оказалось, он же с бутылкой шампанского. Сказал: "Я понял, что от Любаши никуда не уйду, а если и уйду, то только с ней".
Мы опять стали пить шампанское. Я не знаю, сколько времени прошло, на улице стемнело. Тут Рита и говорит: "Максимыч! Ты идешь или нет?" А он совершенно спокойно: "Конечно, нет". "Черт с вами, с дураками, - говорит Рита. - Ложитесь на диван, а я спать хочу".
В комнате у Риты стоял шкаф поперек комнаты, а диванчик у окна. Она разложила кресло, потом открыла шкаф, кинула нам две простыни и подушку, а дверцу шкафа оставила открытой. Получилась почти ширма. Потом Рита вышла, Володя выключил свет, постелил простыни и стал меня раздевать. Я не сопротивлялась. И только когда он расстегнул лифчик, отвернулась от него. Тут вошла Рита. Улеглась на кресло за ширмой и сказала громко: "Учти, у Максимыча жена и дети. И не мешайте мне спать".
В первый раз я поняла, что она вредная, но тогда мне было все равно.
Вот так, с бухты-барахты, кончилось мое девичество. Эта светлая ночь с Володей, конечно, запомнилась на всю жизнь, ночь страха, боли и чего-то такого, о чем я никак не могу сказать, потому что у меня не хватает слов. Я, конечно, совсем не спала и никак не могла понять, что со мной происходит.
Утром мы встали рано и потихоньку ушли. Пошли пешком по каким-то закоулкам, потом оказались на набережной, через мостик попали в парк. Там посидели на скамеечке. Володя молчал и курил. Я тоже попробовала сигарету, но он сказал: "Не надо тебе курить". И я сразу согласилась. Лицо у него было грустное, щетина на щеках. Он все время о чем-то думал, но я не решалась спрашивать. Володя обнял меня за плечо и говорит: "Да ты совсем замерзла!" Меня и вправду била дрожь, только я не знала, от холода или еще чего-нибудь. Он сказал: "Поезжай на работу, вон там остановка автобуса. Я тебе позвоню. Обязательно". Потом записал мой телефон, рабочий, конечно, дома у меня телефона тогда не было. Я встала и пошла.
В обед Рита затащила меня к себе на кофе, и, конечно, поговорить. Но мне совсем не хотелось с ней разговаривать, да и вообще, ни с кем. Помню только, она мне говорила про Володю, что знает его мало, познакомились случайно в магазине у прилавка. Она у него как-то спрашивала про семью, но он отшутился: "Семейный очаг - святое дело, трогать нельзя".
"В общем, - сказала Рита, - чувствую, что ты влюбилась, а это до добра не доведет". Мне было наплевать на ее слова, я думала только об одном, когда позвонит Володя.
Но он не звонил четыре дня. И только на пятый я услышала его голос по телефону. Бежала к трубке как ошпаренная, и все наши подумали, что я малость чокнулась. Он назначил свиданье. Но в каком-то диком месте, я никак не могла понять, где, и долго расспрашивала. Почему надо было все так усложнять, я не знала. Мне казалось обидным, что после работы надо ехать далеко на метро, а от метро на автобусе. Конечно, не в том смысле, что я не хотела ехать, но потому, что это было долго, и не скоро его увижу. Автобус, как назло, не приходил. Я боялась опоздать на свидание, боялась, что вдруг он уйдет. Но он сидел на скамейке в темных очках и ждал меня. Потом мы пошли по улице и оказались у какого-то парка. Зашли в зеленый фанерный павильончик, и он сказал: "Извини, я сегодня ужасно бедный". Но взял себе коктейль с ромом, а мне бокал шампанского и плитку шоколада. Он выпил свой коктейль, посчитал деньги, снова выпил. И мы ушли из этого павильончика гулять по парку. Володя стал веселый, остроумный, велел, чтобы я взяла его под руку. Потом сказал: "Пойдем искать шампиньоны". Мы свернули на тропинку, и пошли по ней. А там попадались лужи, и вообще было в босоножках сыро, но он меня переносил на руках и даже через ручеек по гнилому бревну. В общем, зашли мы уже не в парк, а в какой-то лес. Вокруг росли одни березы в густой зеленой траве. Одна очень толстая и старая береза повалилась, и мы уселись на нее. Сначала он курил и смешил меня, а потом стали целоваться. И так мне снова захотелось того же, что было ночью у Риты, что, кажется, я в обморок падала от желания. Я чувствовала, что он тоже горит желанием, но боялся, вдруг кто-нибудь появится. Лес на замок не закроешь. И все же это случилось. Мне в тот момент было хоть в прорубь нырять. Правда, я не знала, как вообще возможно в таких условиях.... Но Володя все, конечно, знал. Он был опытнее меня.
После страстной любви, он пошутил: "А ты смелая, с тобой не страшно в лесу". Опять мы ходили по тропинкам, вышли на аллею, сидели на скамейке. Он курил, а я ела шоколад. Потом мы целовались, и он говорил: "Как от тебя шоколадом пахнет. Ты самая вкусная конфетка".
Вообще он мне рассказывал массу интересных вещей, о которых я и понятия не имела: про историю, поэзию, космос и даже медицину. Бродя по аллеям, вышли к красивым старинным зданиям. Они находились за высоким железным забором из толстых прутьев, за которым росли кусты сирени и жасмина. Очень вкусно пахло травой и цветами. Володя сказал, что в этих зданиях важный научный институт, туда не всякого пустят. Мы пошли вдоль забора и потом между выгнутых прутьев пролезли внутрь. Было уже поздновато, и солнце садилось. Мне было немного не по себе. Но он тянул меня за руку: "Да иди, не бойся, нас здесь никто не тронет. Я здесь работаю по хозчасти". Мы засмеялись и пролезли через кусты. Там не было совершенно никого. Обогнули здание и по тропинке вышли на небольшую поляну всю в кустах. Стали опять целоваться. Здесь уже, по-моему, даже у Володи не было никаких сомнений. И снова все произошло. Потом Володя сказал, что нужно идти, так как поздно. Но я лежала головой у него на коленях и не могла встать. Да не то, что встать, я не могла шевелиться.
Мы вышли на дорогу. Машины неслись с зажженными фарами. Володя принялся останавливать все машины подряд, некоторые притормаживали, но сели мы, наверное, в пятую или шестую. В такси на заднем сиденье расположилась парочка, и Володя присоединился к ним, а я впереди.
Через какое-то время Володя попросил остановиться. Вышел из машины, подошел к шоферу. Что-то ему сказал и дал деньги. Потом подбежал ко мне, открыл дверцу и, взяв за руку, тихо сказал: "Любаша, извини, что я тебя покидаю, очень надо. Тебя довезут прямо до дома. Платить ничего не надо, все в порядке. Ну, пока. Я завтра позвоню". Он поцеловал меня в щеку, и машина тронулась. Мы очень долго ехали, я совсем не понимала, где и даже перепугалась, сидела тихо, как мышка. Наконец шофер высадил парочку и спросил: "Так какая улица?" Я ответила. Он опять погнал очень быстро, улицы были безлюдные. Прохладный ветер сильно дул в кабину. А окно закрыть я боялась. Потом, наконец, узнала свой район и сразу успокоилась.
Пришла домой поздно. У нас отдельная квартира, трехкомнатная, но маленькая и неудобная. Получили ее, когда еще был жив папа. Там одна комната отдельная - комната моей старшей сестры Киры и ее мужа. Еще две комнаты смежные - одна проходная и моя. В проходной спит мама и племянник, которому скоро будет шесть лет.
Когда я пришла, то сразу сняла босоножки и прошла на кухню. Ужасно хотелось есть. Мама мне, конечно, оставила ужин.
Уснула, как убитая, и мне снился Володя. Будто мы лежали с ним голые под простыней в обнимку.
Он опять не появлялся несколько дней, а потом позвонил. Сказал, что звонит снизу, из автомата. Я выскочила, как угорелая. "Ты можешь удрать с работы?" Я не знала, что ответить, потому что мне очень хотелось удрать, но до конца работы было еще полтора часа. "Подожди здесь, я постараюсь". Работа у меня, конечно, была, но я шепнула Лизавете, что ушла. Она вытаращила глаза: "Куда?" Я сказала: "Очень нужно, выручи, если что". И удрала. Я не стала спрашивать, куда мы идем, а у Володи был такой загадочный вид. Он был в темных очках и на плече - небольшая спортивная сумка. Вскоре оказались у дома Риты. Поднялись по черной лестнице, и он дал мне ключи: "Открывай, ты умеешь". Прошмыгнули в комнату. Володя запер дверь изнутри, и мы сразу же стали целоваться и раздевать друг друга. Я совсем потеряла чувство времени, для меня был только он. Его тело, его губы и руки. Очнулись, когда постучали в стенку. Я вскочила, стала быстро одеваться. И Володя тоже. Рита постучала еще раз. Сразу понятно - она злилась. Я думала, что мы сразу уйдем, но Володя решил по-другому. Когда Рита вошла, хмурая, конечно, он стал доставать из сумки всякие продукты: копченую рыбу, свежие огурцы, помидоры, ветчину, бутылку водки и две бутылки вина. Рита немного отошла. И мы устроили пир. Затем долго пили кофе, потом... - остались у нее ночевать. И опять, как тогда утром, на следующий день ушли потихоньку. Было очень стыдно, так как ночью мы совсем не стеснялись, будто Риты вообще нет. После этого мы еще несколько раз встречались там же. Однажды Володя встретил меня после работы, и мы пошли не к Рите, а в тот сад, где первый раз сидели утром на скамейке. Он взял мою руку и сказал: "Какие чудные пальчики, но на них ничего нет". Потом полез в карман, вытащил маленькую коробочку и открыл ее. Там, на бархате лежало изящное золотое колечко с красивым камнем. Володя надел это колечко мне на палец и сказал: "Очень идет, носи на здоровье". Я была ошарашена этим подарком. Но в тот раз на этом наше свиданье и закончилось. Он куда-то спешил. Мама в тот вечер увидела у меня кольцо, очень расстроилась и стала меня ругать. Я сказала, что это мое личное дело и нечего вмешиваться в мою жизнь. Тут вышла Кира из своей комнаты и сказала: "Никогда не думала, что моя сестра станет проституткой". Я заревела и ушла, ничего не стала есть. Мама крикнула мне уже на лестнице: "Люба! Любочка! Вернись, дочка!" Но я не вернулась, а поехала к Рите. У Риты сидел какой-то мужик, несимпатичный, рыжий, но хорошо одетый, модно. Я ничего не хотела Рите рассказывать, но она увидела кольцо и спросила: "Ого! Максимыч?" Я сказала: "Да!" А она с ехидцей: "Вот это любовь! Но ты что-то невеселая". Я посидела немного, выпила чашку кофе и ушла.
Потом Володя пригласил поехать с ним на море. Я сказала, что у меня отпуск по графику в ноябре. А он говорит: "Да брось ты эту работу к чертям, увольняйся! Что, машинисткой, что ли не устроишься?" Мне не хотелось увольняться с работы, я там уже привыкла, да и место хорошее. От дома на метро минут пятнадцать, но поехать с Володей на море, это казалось мне счастьем, от которого отказаться невозможно. И я взяла расчет.
Накануне отъезда мы встретились с Володей в парке. Он принес мне билет на поезд и еще дал сверток. Я спросила: "Что это?" Он говорит: "Посмотри". Я развернула и увидела шикарный джинсовый костюм, очень модный, фирменный. Прямо мечта. "Можно померить?" Он говорит: "Да тебе как раз, дома померишь". Потом стал объяснять: "Слушай, Любаша. Завтра поедешь на вокзал одна и займешь в вагоне свое место. Вагон купейный. Не волнуйся, я приду в самый последний момент, может, даже когда поезд тронется. Сяду в другой вагон, а потом пройду в наш. Так нужно". Я совсем не понимала, зачем так нужно, но конечно согласилась. Дома я померила новый костюм, и сама себе очень понравилась.
На следующий день я села в поезд, и все было так, как сказал Володя. Он вошел в купе, когда поезд уже тронулся. С нами ехала пожилая пара. Володя поздоровался, как будто первый раз видит меня. Познакомились, поболтали о разном, и улеглись спать. Утром были уже на перроне приморского городка. Тут мы пошли вместе. Я никогда раньше не была здесь. Устроились в прекрасной гостинице, хороший номер. Весь день мы валялись на пляже, гуляли по городу, а вечером сидели в гостиничном ресторане. Было страшно весело, мы много плясали, а в конце я почувствовала, что здорово опьянела. В номер попали поздно. Я разделась в ванной и стала под душ. Вдруг он вошел совершенно голый. У нас была любовь под душем и такая, о которой я не могу рассказать, так как когда вспоминаю, то краснею, даже наедине с собой. Днем мы обычно загорали, купались, играли на берегу в мяч, а вечером пили вино и занимались любовью. И я, познала все, что не успела у Риты. Хорошее всегда когда-то заканчивается. Дома нужно было устраиваться на работу, но страшно не хотелось. Кира сказала, что не собирается меня кормить и, что я проедаю мамину пенсию. Однажды к нам в гости пришел дядька. Папин брат. Он военный, преподавал в академии, а сейчас на пенсии. Дядька устроил меня в академию лаборанткой на кафедру. Правда, зарплата небольшая. Дядька сказал маме, что не так важны деньги, как то, что Любаша мигом на этой работе замуж выскочит.
По пятницам и на все выходные, Кира со своим тюленем уезжала на дачу, где постоянно проживала мама с племянником, а я оставалась одна в квартире. Приходил Володя, и мы были счастливы. Но в конце лета все вернулись в город, и возникла проблема со встречами.
Помню, погода в тот день была ужасная - слякоть, дождь, холодина. Володя велел мне вечером приехать в какое-то совершенно незнакомое место, в другом конце города. Встретились на конечной станции метро, а потом сели на троллейбус и еще ехали минут двадцать. Приехали к новостройкам. Кругом горы строительного мусора, канавы, грязь. Подошли к девятиэтажному дому и поднялись на лифте до верхнего этажа. Там Володя достал ключ и открыл квартиру. Квартира однокомнатная, очень уютная, мебель вполне приличная, посуда. Он сказал: "Живи здесь, я буду приезжать".
Честно говоря, мне было неприятно и страшновато жить одной в чужой квартире. Правда, там стоял большущий телевизор, и были интересные книги. Но на работу ездить далеко. Приходилось рано вставать. Володя приходил раз, иногда два раза в неделю и оставался ночевать. Утром уходил позже меня и опускал ключ от квартиры в почтовый ящик. Прожила я в этой квартире два месяца, до поздней осени. Потом как-то приехал Володя, очень грустный и сказал, что придется из этой квартиры съезжать. Конечно, было очень жалко, я уже вроде бы и привыкла. После этого мы долго не встречались, он не звонил. Наступила зима, на улице не очень-то погуляешь, к Рите идти не хотелось, хотя, если бы Володя пригласил, я бы, конечно, пошла. Риту я давным-давно не видела и понятия не имела, как она живет. Уже потом я узнала, что она вышла замуж за того рыжего.
Как-то зимой Володя позвонил, и мы пошли с ним в кафе. Кафе паршивенькое, но просидели там долго. О чем-то говорили, он много пил. Официантка принесла нам безумно дорогой счет. Рассчитались и вышли на улицу. Было холодно и настроение плохое. Володе алкоголь не помог, и он оставался хмурый, даже мрачный. Долго-долго брели пешком, до самого моего дома. Оба совершенно окоченели. Зашли в парадную погреться. Было уже поздно. Моя квартира на третьем этаже, а дом пятиэтажный. Поднялись на самый верх, где уже нет квартир, и сели на подоконник. Стали целоваться, но я не чувствовала с его стороны нежности, а скорее злость. На этот раз у меня не было никакого желания, но все равно это случилось, потому что он меня почти изнасиловал. Мне было стыдно и противно. Я не хотела его видеть. После этого он не звонил месяц. Зато дома у меня наладилось, мы помирились с Кирой, и мама уже не плакала. Но мне было очень тоскливо. Ночью снились любовные сны с Володей. Часто вспоминала прошедшее лето, Неужели этого больше никогда не будет снова? Когда он, наконец, появился, я сделала вид, что очень обижена. Мы пошли в пивной бар. Внутри, было противно, полно алкашей и неприятный запах. Я вообще терпеть не могу пиво, и в баре до этого была только один раз с компанией.
Официант предложил водку, и Володя согласился. Водку официант принес в бутылке, завернутой в газету, и еще две вяленые рыбины и три кружки пива. Я выпила немного водки, а к пиву даже не притронулась. Володя здорово захмелел и угощал спиртным какого-то молодого алкоголика, у которого сильно тряслись руки, а все лицо было в синих прожилках. Потом он опять провожал меня домой, и снова у нас это было на подоконнике. Ничего, кроме гадости, на душе от таких свиданий не оставалось.
На новой работе, за мной стал ухаживать один капитан. Симпатичный, высокий, холостой, что очень удивительно, так как военные обычно рано женятся. Я вообще не люблю военных, кроме своего дядьки, конечно. Стать офицерской женой, это меня мало привлекало, но почему-то я не стала отвергать ухаживания. Валентин пригласил меня в театр, и я согласилась. И мы стали с Валентином довольно часто встречаться и даже ходили к нему домой. Они вдвоем с другим офицером, тоже из академии, снимали однокомнатную квартиру. Однажды Валентин сделал мне предложение, но в такой полушутливой форме: "Вот, Люба, выйдешь за меня замуж, и мы поедем с тобой за границу". Мне такая перспектива нравилась. Заграница! Конечно, своя квартира, хорошая мебель, посуда, можно хорошо одеваться и не считать каждую копейку. И мама, конечно, была бы очень довольна. Но как быть с Володей? Я подумала, что когда с ним встречусь, то расскажу про Валентина, посмотрю, как он к этому отнесется. Володя мне по-прежнему постоянно снился, и во сне я была с ним близка. Наконец, мы встретились. Настроение у него было хорошее, он сказал, что нашел вариант. Что это за "вариант", я узнала очень скоро. На этот раз не пришлось мотаться по новостройкам и окраинам, а поехали мы в старый район города. Дома там были очень старые, с мрачными проходными дворами. В одном из таких дворов Володя подошел к окошку на первом этаже и постучал. Отодвинулась занавеска, и появилась физиономия в очках. Физиономия замахала рукой, и мы пошли. Открылась большущая красная дверь, вся исцарапанная, с облупившейся краской, и мы оказались в квартире с необыкновенно длинным коридором и массой дверей. Вошли в одну из комнат, и тут я разглядела хозяина и его обитель. Игорь, так звали хозяина, был довольно молодой мужчина с интеллигентным лицом, но сразу видно беспросветный алкоголик. Одет Игорь в совсем старенькую белую рубашку, но чистую, наглаженную и вроде бы даже накрахмаленную. Обстановка в обители такая: во-первых, то, что я с улицы приняла за занавески, на самом деле оказалось просто старыми газетами. В комнате стоял большой и обшарпанный трехстворчатый шкаф и еще стол квадратный, скорее всего, самодельный. Один стул с остатками спинки, табуретка, а в качестве третьего места для сиденья старый чемодан. Прямо на полу лежал матрац, накрытый одеялом непонятного цвета. На столе большая сковородка с тремя алюминиевыми вилками и объедками, мутные граненые стаканы и зеленый эмалированный чайник. На стенах следы от обоев и большая политическая карта мира. Игорь, вероятно, знал о нашем визите. Середина комнаты была кое-как подметена, но у стен и по углам грязь невероятная. К тому же в комнате, а может и во всей квартире, стоял неистребимый запах перегара. Мы сняли верхнюю одежду и положили ее на матрац, так как в комнате вешалка была не предусмотрена. Игорь сказал, что можно повесить в коридоре, но это рискованно, по крайней мере, нужно все вытащить из карманов.
Володя пришел с сумкой, из которой достал большую бутылку рома, кусок корейки, какую-то зелень, хлеб. При виде этого у Игоря радостно загорелись глаза за очками, он стал потирать руки от удовольствия: "Тэк-с, тэк-с, сейчас мы это обеспечим в лучшем виде. Жалко только посуду от этого напитка не принимают". Он взял сковородку, сложил на нее стаканы и пошел на кухню.
Я подумала, что будет в этой компании не очень приятно. Мы выпили, Володя с Игорем по полстакана, а я только маленький глоток. Этот ром оказался слишком крепким. Ели прямо со сковородки, так как тарелок не имелось. Потом они стали говорить, и по их речи можно было понять, что разговаривают два умных интеллигентных человека. Но это только после первого стакана. После второго хозяин совершенно опьянел, взгляд его стал бессмысленным, голова качалась, и он глупо улыбался. Володя прервал разговор и сказал: "Игорек! Ну, так как насчет уговора?" Тот положил ладошку на грудь и с готовностью закивал: "Все, все, я удаляюсь". Но при этом косил глаза на бутылку. Володя налил в свой стакан рому и сказал: "Можешь забрать с собой". Игорь взял бутылку и, шатаясь, пошел к выходу. Когда он вышел, я сказала Володе: "Ну и вариант ты откопал!" Он ничего не ответил, выпил ром, закурил. Несколько минут сидели молча. Затем Володя погасил сигарету, взял меня за руку: "Иди ко мне". После глотка алкоголя я перестала ощущать запах перегара, но все равно мне было противно и ничего не хотелось. Однако я знала, что он настоит на своем. И я сказала: "Хоть дверь запри". Володя встал, задвинул защелку, подошел к шкафу, вероятно, надеясь найти там что-нибудь чистое, но ничего не нашел. К грязному одеялу я наотрез отказалась прикасаться. "Ладно, - сказал Володя, - давай как-нибудь так, а в следующий раз принесем свежую простынь". Конечно, "как-нибудь так" не проблема, но я подумала, что в следующий раз вряд ли сюда приду.
Володя позвонил мне через неделю, я впервые отказалась. Соврала, что-то. На самом деле в тот вечер мы с Валентином были в офицерской компании. После гостей пошли к нему домой, и я осталась там ночевать. Его товарища не было. Вспоминаю эту ночь как пытку. До самого утра он старался сломить мое сопротивление, и все-таки под утро сломил. Когда у меня уже не было сил. Несколько дней я чувствовала себя преступницей, на Валентина смотреть не могла
Когда Володя позвонил мне снова, я согласилась, потому что чувствовала себя перед ним виноватой. Мне хотелось что-нибудь сделать, чтобы избавиться от этого чувства вины.
Мы опять пошли к этому Игорю, и вся сцена повторилась снова. Но на этот раз у нас была чистая простыня, и я старалась не замечать окружающего. Володя сказал мне: "Что-то ты сегодня какая-то не такая". Я сделала вид, что не понимаю его.
Потом я все время думала, что же мне, в конце концов, делать. Продолжать встречаться с Володей в этой ужасной комнате или выйти замуж за Валентина и уехать с ним далеко? Конечно, вторая перспектива казалась мне куда заманчивей. Валентин, в общем-то, нравился, но я не могла представить с ним себя снова в постели. Так продолжалось довольно долго. С Валентином я ходила в кино, театры, на хоккей, в гости, но только не к нему домой. От этого я отказывалась категорически. По-прежнему виделась с Володей, в той проклятой комнате, но соглашалась на свидание не всякий раз, иногда придумывала причины отказа.
Когда мы в очередной раз встретились с Володей, он сказал, что к великому сожалению наше убежище пропало, так как Игоря посадили за наркотики, и комнату опечатали. У меня было сложное чувство. С одной стороны я, конечно, очень любила Володю и ждала встречи с ним, но с другой стороны тяготилась этим двойственным положением, прямо камень лежал на душе, который надо было сбросить. В общем, в тот раз я подумала, что это может быть и к лучшему, как-то все должно решиться. Володя провожал меня до дома и опять хотел повести наверх, но я решительно сказала "нет", и у своей двери позвонила. Он обиделся, даже не попрощался.
Во мне все больше укреплялось решение выйти замуж за Валентина. Конечно, если бы Володя сделал мне предложение, то я бы ни секунды не сомневалась. И я вообще не могла понять, почему он не делает его, если любит меня? Ну, семья, дети, но ведь тысячи людей разводятся, и с детьми, и снова женятся.
Мы еще несколько раз встречались на улице или в захолустных забегаловках. Ничего между нами не было. Володя много пил, он вообще и раньше частенько выпивал, но это было совсем по-другому. Во-первых, он никогда не пил всякую дрянь. Он пил коньяк, хорошие вина, иногда водку. В винах Володя разбирался. От вина он становился веселым, остроумным и нежным. А теперь, это выходило с натугой. Выпив, он злился, нервничал и начинал выпытывать, с кем я живу. Совсем опустился. Я, конечно, не могла понять настоящей причины, а он со мной не откровенничал. Потом, вдруг сообщил мне, что уезжает в экспедицию на все лето. "Это мне очень нужно, ты меня подожди". Помню, я даже заревела, и у него глаза блестели.
Володя уехал, а тут как раз надо было решать с Валентином: да или нет. Надо было с кем-то посоветоваться, излить душу. Но кому я могла рассказать об этом, кроме Риты? И я поехала к ней. Рита была замужем, как я уже говорила, за тем рыжим. Пошли с ней в мороженицу, и я ей все рассказала. Она говорит: "Вот дуреха! Еще сомневаешься? Выходи немедленно! Замужем за офицером, это как за каменной стеной. Ну, что Володя? Сама говоришь, опустился. И вообще, он какой-то странный". Ну, я поревела, конечно, а Рита смеется: "Пореветь можно, но если ты своего капитана упустишь, реветь тебе всю жизнь". Это все и решило.
У нас, конечно, никаких денег на свадьбу не было. Спасибо, дядька помог по такому случаю. Свадьбу свою вспоминать не хочется, я вела себя отвратительно и к тому же была совершенно пьяна. Валентин увез меня на машине к себе домой. Я мало что понимала, мне все казалось, что я с Володей. Когда муж ко мне прикасался, я ему грубила, говорила, что он ничего не умеет, настоящие мужчины так не делают. В конце концов, у нас это произошло, но все было ужасно. На следующий день муж смотрел на меня очень странно. Еще бы не смотреть! Такая я дура! Постепенно все как-то наладилось, Валентин окончил академию, добился своего назначения. Муж был нежен и, заботив, я надеялась, что он простил меня за ту брачную ночь. И старалась, как могла, отвечать ему нежностью. Но все же, конечно, я Володю не могла забыть.
На меня засматривались многие мужчины, я это чувствовала. Валентин был горд и влюблен. В благодарность ему старалась не давать ни малейшего повода для ревности.
В то время я уже уволилась из лаборатории. Муж получил должность военного советника и отбыл по месту назначения. Мы решили, что он обоснуется, наладит быт, а потом вызовет меня. Писал мне письма через день, я отвечала, конечно, но не так часто. Била баклуши и занималась воспитанием племянника.
Однажды я нашла в почтовом ящике два письма: одно от мужа, а другое... Взяла в руки конверт без почтового штемпеля и у меня все оборвалось внутри. Письмо Валентина сунула в сумочку и сразу же забыла про него. Второе тут же распечатала и прочла. И сейчас помню содержание письма наизусть, хотя сразу же порвала и выбросила его в урну. Просто я боялась, вдруг мама случайно увидит письмо. С ней был бы удар.
"Любаша! Я приехал!
Звонил тебе на работу, сказали, что ты уволилась. Больше ничего не знаю. Очень хочу тебя видеть. Буду ждать 22-го в 8 утра у киоска, на нашем месте. Оденься потеплее и возьми корзинку. Сейчас полно грибов.
Твой В".
Прочтя "Твой В.", горько вздохнула. Я поехала, конечно. Надела свитер, и его джинсовый костюм. Мама явно что-то чуяла недоброе, отговаривала меня, говорила, что будет плохая погода. Но я соврала, что еду к подруге на дачу, и если будет дождь, то и в лес не пойду.
Володя очень сильно изменился. Потемнел лицом, глаза стали как-то глубже. Отрастил бороду. На нем был серый свитер. А сверху черная кожаная куртка, довольно потертая. Он обнял меня, поцеловал, но это выглядело скорее по-дружески. Сели в электричку, совершенно не помню в какую, потому что я все время смотрела только на него. Не знаю, сколько мы ехали, может час, может, два, он рассказывал, как всегда очень интересно, но во мне все было напряжено, я вся сжималась от мысли, что он сейчас закончит и спросит: "Ну а как ты?". Я не смогла бы ему соврать, но и как сказать правду? Наконец вышли на какой-то станции. Было пасмурно. Пошли по тропинке. А грибы действительно попадались: моховики, маслята, очень много волнушек и черных груздей. Потом свернули прямо в лес, под ногами был мягкий сухой мох. Шли недалеко друг от друга, и я видела, как Володя постоянно нагибался, чтобы срезать гриб. Продолжал рассказывать про экспедицию, а я все думала про себя: "Только бы он меня ни о чем не спрашивал". Шли довольно долго, я совсем устала и сказала ему об этом. Он ответил: "Потерпи немного, скоро придем к озеру, там отдохнем". Потом посмотрел на меня ласково и в то же время грустно: "А то хочешь, донесу". Я чуть не заревела и отвернулась. Наконец пришли к маленькому, но очень красивому лесному озеру в глубокой котловине, по склонам которой росли высокие сосны, а у самого берега густой кустарник. Володя снял свою куртку и положил ее на траву. Я с удовольствием уселась на подкладку из теплой байки. Он походил по берегу, набрал дров и развел костер. Сразу стало тепло и уютно. Ужасно хотелось есть. У Володи было много всякой провизии, а у меня только маленький термос с кофе и две котлеты. Он достал бутылку водки и пластмассовые стаканчики. Выпила я конечно немного, а он опрокинул целый стаканчик. Потом опять стал наливать. Я отказывалась, но он все-таки налил мне на донышко, а себе опять целый. Выпил залпом и закурил, глядел на озеро. Затем бросил окурок в костер, повернулся ко мне и взял лицо в ладони. У меня все сжалось внутри. Даже скулы свело от напряжения: "Любаша! Как жизнь?". Сразу что-то лопнуло, и я заревела. Меня всю трясло от рева, а он меня целовал и вытирал ладошкой слезы. Я говорила ему, что люблю его ужасно, что я такая дура, и никого мне, кроме него, не нужен. А затем страсть разодрала нас, и мы сорвали с себя одежду.
Потом опять куда-то брели, пошел мелкий, как из сита, дождик. Наверное, мы заблудились, потому что Володя останавливался, подолгу смотрел на небо, стараясь понять, где солнце, но это было совершенно невозможно. Блуждали и блуждали по лесу, не было никакой дороги, только мелкие тропки, которые так же легко пропадали, как появлялись. Совершенно не представляю, сколько еще шли по этому лесу, а дождь все лил и лил. Наконец набрели на проселочную дорогу. Поволоклись по этой дороге, и вышли в поселок, который выглядел совершенно заброшенным. Подошли к крайнему дому, запертому и пустому. Володя пытался открыть дверь, но у него не получалось. Я прислонилась к стене и равнодушно смотрела, что он будет делать дальше. В глубине сада стоял небольшой фанерный сарайчик, запертый на висячий замок. Володя сильно ударил ногой по стене, и дряхлая стена проломилась. Он проник в сарайчик и тотчас появился оттуда с топором. Потом подошел к двери дома и стали открывать ее лезвием топора. И открыл. Мы вошли внутрь и оказались в маленькой кухоньке, где стояла газовая плита, кухонный стол, над столом полка с простой посудой и небольшая кушетка. Володя хотел включить свет и щелкал выключателем, но света не было. Из кухоньки внутрь дома вела другая дверь. Он хотел и ее открыть топором, но я отговорила. Потом Володя стал зажигать газ и опять ничего не получалось. Тогда он пошел на улицу, что-то там сделал и вспыхнул газ. Сразу стало тепло и приятно. О том, что совершаем преступление, забравшись в чужой дом, мы совершенно не думали. Я, во всяком случае, не думала.
Володя подвинул кухонный стол к кушетке, что бы поужинать, и обнаружил на полу бутыль литров на десять, накрытую марлей, в которой оказалось домашнее вино. Попробовал его и пришел в восторг: "Сейчас мы устроим настоящий пир!" Потом он стал натыкать на вилку грибы и жарить их на огне. Мы стали пить чужое домашнее вино и есть. Володя много пил этого вина и все подливал мне. От терпкого напитка у меня закружилась голова, душа отделилась от измученного тела, и я почувствовала себя в раю. За окошком темная сырая ночь, а мы сидим в чужом доме, сами не зная где. Тут очень тепло и горит голубой загадочный свет. Долго и нежно любили друг друга, а потом я провалилась в глубокий обморочный сон.
Мне снились кошмарные сны. То какая-то пустыня с ужасно горячим песком, по которому я иду босиком, то я тону в болоте, то дремучий лес или джунгли, где на меня бросаются отвратительное жабы, ящерицы, змеи. Потом кто-то меня окликнул, но очень, очень издалека, несколько раз, я услышала свое имя: "Люба, Люба, Люба!".
Открыла глаза и не поняла, это все еще сон или уже нет. Я лежала на спине, вокруг была кромешная тьма и только где-то вдалеке чуть-чуть светились синенькие огоньки. И абсолютная тишина. Почувствовала, что задыхаюсь. Не хватало воздуха. Стало страшно, что я сейчас умру от удушья. В панике спустилась на пол и на четвереньках поползла. Уткнулась во что-то твердое, стала толкать руками и плечом. Открылась дверь на улицу, и ворвался влажный холодный, но такой чистый и спасительный воздух. Хватала его ртом и легкими, пока не почувствовала, что замерзаю. Меня бил озноб.
На улице стояла глубокая ночь, без звезд, моросил мелкий дождь. И тут вспомнила про Володю. Он лежал на полу. Стала его тормошить, но он не просыпался. Было ужасно холодно. Я снова забралась в постель, легла и закрылась какими-то тряпками. Кажется, это была старая одежда. Долго лежала, стуча зубами, пока не согрелась. Но уснуть мне больше не удалось. Так лежала и думала, не помню о чем. Но очень долго.
Наконец окошко в каморке стало серым. Светало. Надо было будить Володю, вставать и возвращаться домой. Я снова стала его тормошить, но он был как каменный. Подумала, что он притворяется спящим, меня разыгрывает. Просунула свою руку от его шеи под свитер и тут же с ужасом отдернула ее. Он был холодный, мертвый, труп. В панике выскочила на улицу. Ужас случившегося сдавил голову и парализовал тело. Колотило, как в лихорадке.
Уйти и никому ничего не сказать? Но труп, в конце концов, все равно найдут. Будет следствие, и нормальная жизнь для меня закончится. Не видя выхода, я снова зашла в каморку, залезла на кушетку и укуталась в пальто. Сколько просидела в тупом состоянии, не знаю, только стало совсем светло. Иногда даже сквозь тучи мелькало солнце.
Надо было принимать какое-то решение. И решение пришло. Я пошла в огород к сарайчику. Внутри стояли грабли, вилы, лопаты. Выбрала небольшую легкую лопату и стала копать яму. Сырая земля поддавалась легко, но с непривычки болели руки и горели ладони. Казалось, что не будет ни конца, ни края моим трудам. Яма получилась шириной меньше метра и метра два в длину. С моим ростом я стояла на дне ее по плечи. Потом потащила труп за ноги. Он оказался такой тяжелый, что через каждые полметра я отдыхала. Наконец мне удалось дотянуть его до края ямы. Нужно было только толкнуть, и тело упадет вниз.
Володя лежал на спине в джинсах, свитере с открытыми глазами и смотрел в серое низкое небо. Лицо белое и казалось очень спокойным. Наверное, умер легко. Долго я не решалась сделать последнее усилие, но отступать было уже некуда. Он упал с тяжелым тупым звуком на дно ямы, но оказался лежащим на боку. Я слезла вниз и с огромным трудом повернула тело на спину. Потом принесла его кожаную куртку и закрыла ей голову и грудь и стала закапывать. Это было не самое трудное. Закончив и утоптав землю, отнесла лопату в сарай. После этого взяла обе корзины с грибами и пошла лугом к далекому темнеющему лесу. Тут я выбросила обе корзины и пошла быстрым шагом по тропинке, совершенно не представляя, куда она меня выведет. Я почти бежала. Лес оборвался грунтовой проселочной дорогой. Дорога вывела на шоссе, но тоже довольно пустынное. Первая машина промчалась мимо. Потом были еще разные легковые машины, которые тоже не остановились. Снова долго шоссе пустовало. Огромный грузовик проехала мимо меня, но, свернув на обочину, остановился. Я подбежала. Из кабины выглядывал водитель - здоровый лысоватый мужик лет сорока. Он протянул мне руку и как пушинку втянул на широкое кожаное сиденье.
Поехали очень быстро. Водитель все спрашивал меня "откуда" да "куда", я врала что-то автоматически. Спросил, как звать, сказала "Рита". Он помолчал пару минут, а потом вдруг снова спросил: "Ну, Маргарита, а деньги-то у тебя есть?" Я сказала, что нет ни копейки. Он ухмыльнулся странно и снова спрашивает: "А чем платить будешь?" Я ничего не ответила. Он протянул правую руку на мое бедро и стал мять. Я не дергалась, так как боялась, что он разозлится и выкинет меня из машины. Он увидел, что я не сопротивляюсь, и понял это по-своему. Запустил свою лапу мне под джинсы.
Тут я стала бояться, что мы куда-нибудь врежемся, так как скорость не снижалась, а он держал руль только левой рукой.
Тогда я сказала: "Ну не на ходу же!" Он быстро сообразил, сбросил скорость, съехал на обочину. Мне было все равно. Хотелось только одного - быстрее домой.
К следователю меня вызвали, наверное, через месяц. Я сказала, что ничего не знаю, Володю не видела "сто лет". Меня вызывали еще несколько раз, но ничего не добились. Потом настала зима, все занесло снегом.
С тех пор прошло много лет. Нестерпимо больно, что где-то там лежит в чужом огороде он - мой Володя. Мне его никак не найти, а сказать об этом я не могу никому.