- Слушай, хватит! Не смей орать на ребёнка!!! - она вскочила с дивана и бросилась к нахохлившемуся четырёхлетнему Ярику, который еле сдерживался, чтобы не зареветь.
- А что? Он у тебя хрустальный? Ты ведь знаешь, что дети меня раздражают, - с брезгливой улыбкой заметил он и затушил окурок об угол стола. - И ты не можешь требовать от меня отцовской любви по отношению к... - он запнулся. - К этому.
Он всегда презрительно называл её сына "этот", а она делала вид, что не замечала этого. Ярик же платил им за пренебрежение полным неподчинением. А иногда в чёрных глазёнках сына мерцало нечто, что заставляло Валю смущённо отводить взгляд. Слишком уж сильно это нечто смахивало на ненависть...
Было кристальнo ясно, что больше так продолжаться не может.
- К кому - к этому?! К этому выродку? - отрывисто бросила она, в упор глядя на откинувшегося на подушки Влада. - Договаривай!
Влад раздражённо нахмурился.
- Не истери, пожалуйста.
Валя сделала глубокий вдох. Нужно сделать это сейчас, пока она может решиться на это, пока она разозлена...
- Я ухожу от тебя. Насовсем. Так не может больше продол...
- Что ты несёшь?! - перебил он её, стремительно вскакивая с дивана.
По телу Вали разлилось сладкое тепло, как бывает после омовения под холодным душем. Значит, он всё-таки любит её... За это она могла простить ему абсолютно всё, даже обиды сына.
- У нас на завтра куплены билеты в Карпаты и я не собираюсь терять ни копейки из денег, которые я на них потратил. После похода, - он говорил с дьявольски невозмутимым видом; складывалось такое впечатление, будто он каждый день расставался с девушками. - Катись куда угодно, хоть к матери, хоть к новому хахалю.
Она чуть не задохнулась от возмущения. Любит он, как же. Хотелось придумать достойный ответ, заплатить оскорблением за оскорбление, но она просто молча кивнула и вышла из комнаты.
Владислав, нахмурившись, проводил её взглядом. Когда дверь за ней захлопнулась, он несколько секунд сидел неподвижно. Затем, с внезапно исказившимся от злобы лицом, он швырнул скомканную в руке пачку сигарет об стену и чертыхнулся. Почему ничего никогда не происходит так, как ему бы хотелось? Почему всегда есть что-то, что мешает счастью? Причём обязательно какая-то мелочь, что-то очень незначительное. Как щепочка. И тем не менее, эта мелочь портит всё, совсем как заноза в пальце.
Разве он виноват, что не может переступить через себя? Да, Валю он любит, но почему он должен переносить эти чувства на ребёнка? Почему ОНА считает, что он ДОЛЖЕН переносить эти чувства на абсолютно ненужного ему Ярика?! Он никому ничего не должен! И он не желает быть втянутым в семейный быт, где каждая мелочь, вроде нестираных носков или незакрытого тюбика зубной пасты, разрушает поверхностную идиллию и провоцирует скандал. Его устраивают... устраивали эти отношения такими, какими они были. Он хочет оставаться свободным. Независимым. И хорошо, что Валя решила покончить со всей этой галиматьёй. Он не виноват, что она увидела в нём героя, который подошёл бы на главную роль в её маленьком душном идеальном мирке. Её проблемы. Упрашивать её остаться он не будет. Баба с возу - кобыле легче, истина всем известная и непреложная. Только вот почему так тошно на душе?...
Влад боялся признаться себе в том, что "обязательная" поездка в Карпаты - это лишь попытка отстрочить Валин уход, и что он привязался к этой девушке куда сильнее, чем изначально собирался себе позволить.
---
Падал снег. Невесомые хрупкие снежинки плавно и грациозно опускались с небес на землю. Глядя на их изысканный вальс, Валентина чувствовала чёрную зависть: каждый раз, когда её мечты и счастье рассыпались в прах, её падение с небес иллюзий на твёрдую и неприветливую поверхность реальности всегда было куда более стремительным. И, разумеется, каждое падение влекло за собой боль. Очень много боли, о которой снежинки не имеют ни малейшего понятия.
Сгибаясь под привычной тяжестью походного рюкзака, Валя шагала по мокрой и скользкой чёрной тропке, сверля взглядом спину своего любовника, который нарочито весело болтал с впереди идущим приятелем. Вязкая грязь мерзко хлюпала под подошвами горных ботинок, навевая всё новые и новые мрачные воспоминания.
Шаг. Первый крах иллюзий. Выпускной вечер, на котором её парень напился до невменяемости и ушёл гулять с её лучшей подругой, которую до этого он ненавидел лютой ненавистью за болтливость и легкомысленность. Валентина же со своими по-кошачьи пластичными телодвижениями и таинственностью осталась в гордом одиночестве
Ещё несколько шагов. Второе падение. Глупость, гормоны, внеплановая беременность, обманутое доверие - довольно банальная история, на память о которой у неё остался сыночек, Ярослав...
Валя остановилась и, с трудом сняв рюкзак, поставила его прямо на снег. Она с наслаждением потянулась пару раз, разминая затёкшие плечи, хотя в пуховой куртке осуществить эту операцию было вовсе не так уж и легко. Девушка достала термос из бокового кармана, открыла его и сделала несколько глотков еле тёплого чая. Она смотрела, как мимо неё проходили весело болтающие и смеющиеся люди из её группы, и хмурилась. Только сейчас она заметила, что все они были ей чужие, что среди них не было ни одного её друга, ни одной подруги - все они были приятелями Владислава. Почему она никогда не понимала этого раньше? Как смогла пропустить тот момент, когда его мир стал её миром, когда её личное пространство слилось с его личным пространством? Это всё равно как не заметить того, что тебя пришили к другому человеку - спиной к спине - и вы не можете отделиться друг от друга. Нет, даже не так. Всё равно, что проснуться в теле, которое контролирует чужой разум. И вот ты видишь чужими глазами, чувствуешь чужие эмоции и ощущения, говоришь чужие слова, и всё это кажется тебе своим собственным - но только кажется: ты не участник, ты созидатель, всё решается за тебя; ты не можешь ничего изменить, можешь только принимать всё, как есть...
Последний человек из группы скрылся за поворотом. Валя закрыла и спрятала термос, стряхнула гранулы льдинок с влажных чёрных волос и, на секунду напрягшись, снова взвалила на себя рюкзак. Снегопад стал сильней. Снежинки падали гуще и стремительней. Девушка невесело усмехнулась своим мыслям и быстро пошла вперёд, догоняя группу.
Кажется, Бог любит троицу? Что ж, да грядёт третье крушение иллюзий, глупых надежд и бессмысленных грёз.
Она полюбила Владислава всей душой. На некоторое время она даже забыла о Ярике... а когда вспомнила, было поздно. Она приняла Влада таким, каким он был - со всеми недостатками и положительными качествами, она растворилась в нём - и он допустил её присутствие в своей жизни с той ленивой благосклонностью, что присуща мужчинам эгоистичным, равнодушным и свободным. Он разрешил присутствие Вали, но не Ярика - мальчику в его мир ход был заказан. Сначала влюблённая Валентина не хотела этого замечать. Потом - не хотела этому верить: она принесла столько разных жертв ради него, больших и маленьких, а он не хочет принять её ребёнка? Aбсурд! Она всё отлично понимает, но она ведь не просит заменить Ярику отца, она оставит ребёнка жить у бабушки (её мамы), она просто хочет, чтобы в тех редких случаях, когда она приезжала к Владиславу с ребёнком, его взгляд не становился таким колючим и жёстким, а тонкие губы не складывались в презрительной мрачной улыбке... Это ведь не так уж и сложно, правда?
Полностью поглощённая своими мыслями, Валя и не заметила, как повернула за скалу. Ледяной шквал ударил ей в лицо. От неожиданности она попятилась, подскользнулась и упала. Снегопад перерос в метель. Ещё десять минут назад спокойные, снежинки теперь словно взбесились. Они атаковали Валю со всех сторон, как рой безжалостных белых пчёл, и жалили своим холодом бледное лицо девушки. Задыхаясь от снега и порывистого ветра, Валя выпуталась из лямок рюкзака, расстегнула запасной пояс на животе и села. Вроде ничего нигде не болит, значит, падение было относительно удачным. Зажмурившись, девушка всмотрелась в дорогу перед собой... и почувствовала, как по вискам стекает холодный пот ( хотя, возможно, это был просто тающий снег). Она никого и ничего не видела за снежной стеной. Но самое ужасное: она никого не слышала.
Ушли. Не заметили пропажи. А теперь, в таких условиях, никто не пойдёт её спасать. Если даже Влад вдруг и захочет это сделать, то его не пустят остальные: её они уже потеряли, нельзя рисковать жизнью ещё одного человека. А она - сама виновата, нечего было отставать... Дура. Господи, какая же она дура!
Валя не могла просто встать и идти дальше. Ветер был настолько сильный, что сбил бы её с ног уже через несколько секунд, да к тому же и видимость была нулевая - она запросто могла сорваться вниз с протоптанной дорожки. Чувства страха и обречённости захватили девушку с головой. Она попыталась ползти вперёд, но, нащупав один раз рукой пустоту, она остановилась. Тщетно она пыталась достать фонарик из рюкзака, чтобы осветить себе дорогу: мало того, что руки быстро замёрзли и не хотели подчиняться, так ещё и сам фонарик, видимо, закатился на самое дно.
Мысли путались. Вспоминались то сказка о Снежной королеве, то Ярик, который сейчас сидел у бабушки дома и которому она так и не успела купить подарок на Новый год, то разговор с Владиславом перед отъездом... Интересно, а здесь водятся бурые медведи? Зачем она вообще поехала в Карпаты? Неужели не могла оплатить Владу стоимость билета и решительно отказаться от похода? Валя коротко и зло рассмеялась сквозь стиснутые зубы. Конечно, могла. Но она ещё на что-то надеялась, хотела что-то исправить. Слабовольная эгоистка. Пыталась наладить отношения с человеком, который никогда не любил её и терпеть не мог её ребёнка. Да ладно, чего уж там. Ей было бы абсолютно наплевать на его отношение к Ярику, если бы она видела, что Влад любит её. Вот поэтому она сейчас и сидит здесь, на тропинке, в самой дремучей и дикой части Карпат, потерянная, занесённая снегом. Потому что всегда думала только о себе. Может, это кара свыше? Но неужели нужно наказывать так жестоко за желание быть счастливой?...
Мороз крепчал. Валя с каким-то странным безразличием поняла, что не чувствует своего лица. Она подняла руку, чтобы дотронуться до щеки и проверить свою догадку ( обморожение?), но внезапно её пальцы наткнулись на что-то мягкое и тёплое. Она резко отшатнулась от тёмного силуэта, внезапно прорисовавшегося сквозь ярко-белую стену из мирриадов снежинок. Медведь?
- Валя, - Влад, такой близкий, дорогой и любимый Влад, крепко обнял её обеими руками. - Валюша, родная...
Она никак не могла поверить в чудо: ни когда он заставил её бросить рюкзак на месте ( "Мы заберём его позже"), ни когда он за воротник куртки волок её за собой, освещая дорогу фонарём, ни, тем более, тогда, когда он затащил её в палаточный лагерь, который был расположен на поляне, защищёной от вьюги кустами дикого шиповника и ёлками. Наверное, это всё были просто видения, бредовые видения...
И только когда он затащил её в палатку, и раздел её, и растёр ей лицо и руки, и начал задавать разные глупые и ненужные вопросы ( "Где болит? Здесь болит? А здесь?! Да отвечай же!!!"), и напоил её горячим чаем, и уложил её в спальный мешок, и поцеловал её, и прошептал: "Я так сильно люблю тебя...", она поверила и улыбнулась.
---
Летом они снова пошли по тому же маршруту. Но на этот раз - всей семьёй.
- Мы же должны найти мамин рюкзака, верно? - заговорщицки подмигнул Влад бодро шагающему рядом мальчику.
- Да, папа! - весело ответил Ярик и побежал вперёд по тропинке.