О любви, разумеется

На выдохе зимы, к исходу февраля года 1473-го от рождества Христова по дороге, что словно распутная девка раскинулась меж Сандомерцем и Краковом, проезжало двое достойных людей верхом на приличных лошадях. Один из этих двоих, статный, плечистый шляхтич, был ни кто иной, как пан Яцек Шихановский, известный по все Польше своим крутым нравом и острой саблей. Пан Шихановский в войне с тевтонцами потерял обоих сыновей и правое, любимое ухо. С тех пор он стал туго слышать, но зато ярость души преумножила силы в его руках и искоренила страх. Вторым же путником был молодой человек немалого ума, но невразумительного происхождения. Звали его Марек, и на плаще его красовалась перечеркнутая ракета на фоне звездного неба - герб рыцаря-звездочета.

Дальняя дорога краше за разговором, вот и беседа путников текла неторопливо, словно доброе пиво.

-...и в конце-то концов, - тут на ладони Марека волшебным образом возник золотой талер. - Окажись этот самосский дурак прав, то любой брошенный предмет немедленно отклонился бы в сторону запада, а этого не происходит.

- Да ты, я смотрю, богач, - Яцек задумчиво посмотрел на монету.

Марек тоже скосил взгляд на свою ладонь, после чего поспешно убрал монету в кошелек.

- Не жалуюсь. Да и вообще, подумай, друг мой, какая чудовищная сила может заставить все это, - Марек сделал широкий жест и слегка повысил голос. - Двигаться?

Яцек предположил, что это могут быть киты.

- Дьявола козни! - тут же отрезал Марек. - Ничто не может.

- Ну, тебе видней, - пан Шихановский с трудом воспринимал все, что излагал ему друг. И не только из-за давнего ранения - его простой ум терзали куда более приземленные мысли: о деньгах, о Венгрии и горячей похлебке.

А Мареку, действительно, было видней: с детства попав в орден рыцарей-звездочетов, он за два десятка лет сумел побывать в самых удивительных краях. И на юге, в песках, и на севере, возле самых льдов. Бывал и в Испании, и в Иерусалиме, и даже в Индии! И видел не мало: как один монах словом божьим заживлял смертельные раны, как восточные маги глотали огонь, и он горел в них, озаряя все вокруг, но не сжигая их. Видел отшельников, что обходятся без воды и пищи месяцами и воинов, что голыми руками раздирают стальные доспехи. Он верил, Господь вдохнул в людей божественную силу, и все, что есть в мире, подвластно им!

Да и сам Марек обладал некоторыми талантами, о которых простые смертные могли только лишь мечтать...

Двое мужчин, конечно же, направлялись в Краков. Но если пан Шихановский там жаждал присоединиться к отряду шляхтичей, кои направлялись в Венгрию за славой и подвигами, то Марек планировал встречу со своим старинным другом, бывшим адептом ордена, а ныне преподавателем в Краковском Университете.

Ведь дело обстояло так, что три года проведя на Востоке и считая звезды, Марек сделал удивительное открытие и теперь спешил свериться с записями, тысячелетия хранившимися в архивах ордена.

Сумка с бумагами, исчерченными возбужденной рукой, болталась на седле.

...

Солнце катилось к закату, положенным образом описывая дугу вокруг Земли, сгущалась темнота, наползая из-за стволов деревьев. Путники миновали не один поворот пути, когда к полной своей неожиданности вдруг оказались на развилке.

Дорога рогатиной уперлась в лес.

Дорожного столба не предлагалось, но одна из дорог казалась менее хоженой, чем другая. Однако вопреки этой самой нехожености, на этой самой дороге стояла молодая девушка.

Звали ту девицу Ангелиной и едва ли в окрестностях Кракова сыскался мужчина, не испивший чашу ее страсти. Запахом она привлекала даже слепых, а ртом могла ублажить и немощного. Слышал я, что однажды за раз Ангелина довела до ворот рая сразу пятерых, а одной ночью развлекала полсотни солдат.

Грудь ее была подобна Карпатам, в влагалище - Снярдвы.

Едва путники приблизились, Ангелина спросила:

- Паны не в Краков ли путь держат?

Яцек ответил, что так и есть, после чего поинтересовался, каким же образом девушка оказалась в такую пору одна в столь неожиданном месте?

Выяснилось, что девица тоже направляется в Краков. Что гостила она у сестры, но нужда заставила ее внезапно покинуть те места и без гроша за пазухой отправиться в путь: деревню, где остановилась странница спалило небесным огнем. Давеча, по словам ее, на закате напасть обрушилась прямо на деревенскую площадь. Взрывом снесло стены у домов, а пламя закончило дело. Никто не выжил.

- А ты как же спаслась? - подозрительно прищурился Марек, выслушав историю.

- Господним проведением, пан, - перекрестилась девица.

- Никак для меня бог сберег, - Яцек хохотнул, обернувшись к спутнику. - Ну что, брат Марек, возьмем себе обузу?

Марек состроил недовольную мину.

- Моя лошадь не выдержит двоих. Да и сам посуди, что мы с нее поимеем?

Ангелина улыбнулась и распахнула плащ.

<обрыв текста>

Примечания:

Твою мать!

<обрыв текста>

Спустя некоторое время, не слишком большое или малое, но необходимое славным панам, чтобы удовлетворить свою мужскую прихоть, уже втроем путники отправились дальше. Ангелина объяснила, что нехоженная дорога быстрей приведет в Краков, поэтому и выбрал пал на этот путь.

Дорога оказалась вполне сносной, и кони резво одолели полмили.

Окончательно свечерело, высыпались звезды. Марек привычно улыбнулся своим давним знакомым: братьям Кастору и Поллуксу, Сириус, Регулу, Проциону...

Тут звездочет осекся.

- Боже мой! - воскликнул Марек. - И здесь это чудо! Я видел подобное на Востоке, я слышал об этом от братьев. Но никогда еще их не было столько... Я знал, я знал, что прав! Их становится все больше и больше!

Ангелина, сидевшая позади Яцека, тоже вскинула голову и восхищенно раскрыла рот.

Следом за ней ругнулся и сам шляхтич:

- Жопа Богородицы! Что это, Марек?

Марек благоговейно замер, вперив взор в небеса, где одна за другой зажигались незнакомые ему прежде звезды. Слов у него больше не было.

Внезапно небо наискосок прорезала огненная полоса, за ней еще одна, и еще. Разлетелись в разные стороны. Пронзительный свист ударил в уши, после чего что-то ухнуло далеко за пределами леса и яркая вспышка озарила горизонт.

Поднялся шквальный ветер, согнувший деревья.

- Светопреставление! - выдохнул Яцек и тут же хриплым голосом запел: "Te Deum laudamus: te Dominum confitemur...",

Земля под копытами коней содрогнулась.

Ангелина закричав что-то неразборчивое, спрыгнула с седла и опрометью кинулась в лес. Марек пытался было остановить ее, но непослушная лошадь взметнулась на дыбы, чуть было не выкинув всадника. На силу сумел успокоить.

- Яцек! - крикнул Марек своему спутнику, но тот уже ничего не слышал, полностью отдавшись пению.

И тут из леса, прямо оттуда, где исчезла Ангелина, появилась Смерть.

В правой руке Смерть держала боевую косу, а левой у нее вовсе не было. На поясе же, обхватывавшем немалый живот, висела связка того, что мужчины почитают за свое достоинство.

Обнаженная грудь колыхалась при каждом шаге.

Называли ту смерть Харанкой, и сам король Казимир давал за ее голову по меньшей мере полсотни талеров, ибо разбоем своим и своей банды Харанка досаждала мирным жителям немыслимо.

Банда ее состояла сплошь из женщин, а жертвами нападений всегда становились мужчины. Чем досадили они Харанке, никто в точности не знал. Ходили слухи, будто бы в детстве ее изнасиловали семеро литовских наемников, но вокруг кого только слухи не ходят. Ежели всему верить, то и Господь не безгрешен окажется.

Но как бы там ни было, а, едва завидев разбойницу, пан Шихановский мгновенно вышел из ступора, с ревом "Курва!" выхватил саблю и бросил коня в галоп. Впрочем, не успел резвый скакун промчаться и нескольких шагов, как красноперая стрела, вылетевшая из кустов, легко разодрала славному пану горло. Жизнь из Яцека, до этого державшаяся даже против закованных в броню рыцарей, за пару мгновений вытекла на снег.

Марек, узрев гибель своего друга, попытался было развернуть лошадь, но тут снаряд из пращи прилетел ему в затылок, и мир рассыпался на кусочки.

...

"О, Царь наш небесный, а ведь все же нет вокруг нас и за пределами Земли ничего, что бы могло с нами сравниться! Мы восхитительны! Наш "Очаг Вселенной" горит нашими чаяниями, ибо мы создаем неповторимые вещи, раскрываем чудесные загадки, что задает нам природа, и нет ничего и никого, что не покорилось бы нам... Мы делали все, что было заповедано, мы чувствовали себя всесильными под дланью твоей, Господи, и у нас почти получилось...

Но где закралась ошибка? Чего же нам не хватило?"

Так размышлял Марек, растянутый между четырьмя колышками посреди разбойничьего лагеря.

Страх перед смертью постепенно уходил с каждой каплей крови, вытекавшей из молодого тела, и теперь уже спокойно, без всякого смятения, можно было наблюдать за небом. Отсюда, снизу, луна казалась необычайно огромной. Земля больше не дрожала, ветер слегка стих и лес по сторонам лишь приятно шумел, отгоняя прочь из головы суету, напевая спокойствие и умиротворение.

Мир после апокалипсиса.

Светало, новые звезды одна за другой исчезали с небосклона, словно бы кто-то могущественной ладонью тушил свечи. Небо принимало прежний, благообразный облик, но вместе с каждой исчезнувшей звездой в душе Марека нарастало щемящее чувство, будто бы что-то безвозвратно потеряно. И никогда уже не повторится.

Где-то в стороне слышался веселый смех Ангелины.

Пахло жареной кониной и дымом.

...

Марек погиб незадолго до рассвета, растерзанный толпой обезумевших амазонок. Бумаги, что находились при нем, сожгли, а высушенный член его пополнил коллекцию Харанки.

В этот же мгновение, далеко от сих мест, в Торуне одной немке Господь даровал дитя.

КОНЕЦ

Примечания:

"...самосский дурак..." - по всей видимости, древнегреческий философ Аристарх Самосский.

"...тысячелетия хранившимися в архивах ордена" - возможно, опечатка, так как сам Орден Рыцарей-Звездочетов был основан всего лишь в 1203 году н.э. Поэтому, скорее всего, имеются в виду более древние звездочеты, чьи исследования были собраны орденом воедино.

"...спалило небесным огнем" - видимо, падение метеорита на деревню Истица в феврале 1473-го года н.э.

"король Казимир" - Казимир IV Ягеллон, король Польши с 1447-го года н.э.

"Te Deum laudamus: te Dominum confitemur..." - из латинского гимна "Te Deum".

"Курва!" - польское ругательство.

"Очаг Вселенной" - слова древнегреческого философа Клеанфа. Под Очагом Вселенной он подразумевал, очевидно, Землю.