Аннотация: Прошлое всегда манит своими загадками... а будущее - возможностью воплощения желаний.
ЕЩЕ ОДНА АРАБСКАЯ СКАЗКА
- Как всегда опаздываешь, Фармер?
На ходу застегивая молнию на тонкой медицинской сорочке, скроенной на манер старомодной пижамной куртки, стройная довольно высокая женщина сунула врачу карту с предварительными анализами и освободив тем самым вторую руку, с успехом справилась с замком.
- С твоими данными в открытом космосе работать, - привычно заметил седеющий корена-стый человек, просмотрев отметки из лаборатории, - удалили яичник?
- Полгода назад, - женщина, не обращая внимания на присутствие техника сама проверила показания приборов хронокамеры и стала вводить свои личные корректировки, наизусть помня то, что значилось в медицинском листке.
- В предложении стать донором клиники Блэйка-Марчезе не принято отказывать.
- Тебя не смущает, что ты ничего не будешь знать о своих детях?
- Учитывая, что каждый из них обойдется желающим воспитать гения в несколько десятков тысяч кредиток не думаю, что стоит беспокоится, что малыши не допьют тыквенного сока, и не разломают свою сотню игрушек. Что мы ищем?
- Сокровищницу аль Халиля. Точнее - венец. Само собой он не должен будет оказаться в Европе, или на месте где уже были раскопки...
- За кого ты меня принимаешь, Беккер? Я профессионал, не забывай.
- Я тоже. Мои обязанности давать подробные инструкции, твои - нарушать их, не оставляя следов. И я скажу все, что я должен сказать.
- Валяй, - женщина ловко забралась в камеру и следила теперь, как толстые пальцы-сосиски Беккера ловко вставляют в катетеры в ее венах трубочки по которым будет подаваться пи-тательный раствор все время пока мозг Фармер будет не в состоянии контролировать физиологические процессы ее тела, занятый впечатлениями чужой жизни, - Надеюсь у носителя на этот раз будет оба глаза, рост выше девяноста сантиметров прямая спина и здоровые зубы.
- Насчет зубов обещать не могу, с этим тогда туговато было, а в остальном трудно желать лучшего. Двадцать лет, без венерических заболеваний и увечий, Ребекка Стоун.
- Двадцать лет. Отчего она умерла?
- Бубонная чума. Две недели спустя от даты замещения. Надеюсь тебя уже не будет в Анг-лии ко времени вспышки эпидемии.
- А где мне надо быть?
- индия, современный Иран, Аравия - мы же следуем за мифами. Хотя есть и имена. Юве-лир по имени Селим, закончивший свои дни в тюрьме, с выколотыми глазами и обрубленными пальцами, чтобы не мог уже создать ничего подобного красоте сделанного им Венца. аль Халиль заказал его для своей невесты, но та умерла накануне свадьбы. Дальше события имеют несколько вариантов - по одной легенде, калиф положил его в могилу возлюбленной. По другой - спрятал в своей сокровищнице и венец перешел к его потомкам. Но сведений о том, что этот человек вообще был реален у нас нет, легенда мог-ла заменить и какое-то реальное имя. Сама понимаешь, начни мы искать подтверждения, этим заинтересуются легальные кладоискатели. Третья версия гласит о том, что этот венец у него попытались украсть. Причем его собственный племянник и без того наследник. Того поймали и халиф сказав парню "Дарю тебе, то что так очернило твое сердце", надел на племянника венец и сбросил того с высокой скалы в море. Мы отправляем тебя за полгода до датировки первого упоминания о венце. Будь у нас возможности Института Хроноисследований мы бы скачали и исследовали несколько матриц, но ты сама понимаешь... мы здесь не за зарплату и премиальные рискуем собственными задницами.
- Учти у меня отпуск на полгода. Кто меня прикрывает?
- Джеки, как обычно. Она уже в аэропорту, направляется в Перу. Будет отдыхать и бродить с умным видом по развалинам городов Майя позволять делать снимки и отказывать журна-листам в интервью. Хамить твоему начальнику, как делаешь ты, если кто-то пытается покушаться на твои законные выходные.
- Ладно. Если не найду венец, постараюсь найти что-нибудь, что окупит наши труды... - Келли подмигнула Беккеру и откинулась назад, привычно расслабляясь на своем жестком ложе, - сигнал необходимости связаться прежний - три сальто. Волновая схема мозга в этот момент в моем досье. Только не спутай, как прошлый раз с оргазмом, ладно...
Беккер, улыбнувшись, кивнул, и нажал на невидимую для Келли кнопку запуска системы.
Темнота, обычная, когда закрыты глаза но сквозь веки можно понять, что комната ярко освещена, сменилась глубокой, черной тьмой обморочного состояния. Угасающий голос Беккера завершал обратный отсчет от пятнадцати, и последних цифр Келли уже не слышала. За закрытыми веками снова угадывался свет.
***
- какая ты неловкая Беки! - толстая рыхлая женщина в накрахмаленном чепце бросилась собирать рассыпавшиеся булавки, - простите ее миссис Коппер, надеюсь она не уколола вас, неуклюжая девчонка.
- говорят, укол булавкой на примерке примета того, что платье выйдет удачным, - молодая женщина, стоявшая на низеньком стульчике напротив большого зеркала, с улыбкой потерла плечо.
Келли критично рассматривала собственное отражение в том же зеркале. Довольна высокая, пропорционально сложена, и хоть не толста, как старшая портниха, видно что тело ее не привычно к физическим нагрузкам, зато привычно к потреблению булочек и пончиков. Россыпь розовых мелких прыщиков на скулах у висков и парочка у носа. Явно не все в порядке с гормонами. Еще бы. Сидячая жизнь, и затянувшееся девичество.
- Что ты стоишь, как истукан, Бекки, подбери подол, пока я занимаюсь проймами.
Поборов искушение открыть рот и изучить состояние зубов, девушка кивнула и при-сев, стала подворачивая, скалывать край ткани.
- Да что с тобой сегодня?! -толстуха всплеснула руками, - прямо сама не своя.
- Мне не здоровится, - голос был приятный, не очень высокий, но чистый.
- Ладно. Простите ее миссис Коппер. Бекки всю ночь просидела, заканчивая платье для молодой миссис Баблз. Я сама закончу. Иди к себе, Ребекка.
"Опять грохнули на полную мощность и резко, возможно начисто нарушив настоящие воспоминания мозга Ребекки, записали мою матрицу, знать бы еще, где тут моя комната".
Наверное, эта. Скромная, без излишеств. Идеально застеленная узкая кровать, распятье на стене. Открыв старый, довольно обшарпанный шкаф, Келли нашла подтверждение догадке - висевшие там платья были в аккурат на Ребекку. Одежды было немного. Скромное серое шерстяное платье. Коричневая накидка без оторочки. Довольно застиранное голубое хлопковое явно близнец того, что сейчас было на Ребекке. И синее, чопорно-скромное, но по-видимому праздничное, или для того, чтобы принести заказ в богатый дом.
Скинув неудобные туфли, девушка легла на кровать и закрыв глаза стала негромко отсчитывать от пятидесяти назад, пытаясь расслабиться настолько, чтобы оглушенное соз-нание реальной личности хотя бы частично проснулось. Через долгие часы бесплодных попыток пришлось смириться, что у Ребекки Стоун полная амнезия. Это было даже хуже слабо наложенной матрицы, когда носитель едва воспринимает присутствие в мозгу посторонних воспоминаний, а если и воспринимает, то начинает считать себя свихнув-шимся, и пытаться скрыть свои страхи от окружающих, что весьма способствует перехватыванию полного контроля, сохраняя для хрононаблюдателя в полноте все воспоминания и впечатления носителя.
Миссис Стоун овдовела не так давно. И мужественно встретила тяготы вдовства с двумя дочерьми на руках. Впрочем, старшая - Ребекка, всеми силами помогала матери сводить концы с концами, занимаясь шитьем. До замужества Миссис Стоун была портнихой, и дочек своих белоручками не держала. Даже младшая, Кэти, вышивала платки и монограммы на простынях, учась понемногу и портновскому мастерству. К тому же две комнаты на первом этаже большого дома миссис Стоун сдавала, что служило хорошим подспорьем трем женщинам. Так что сказать, что Стоуны бедствовали было бы большим преувеличением. Хотя, как знала Келли, скоро им будут безразличны и долги в лавке мясника и задержанная квартплата мистера Кэрри, служившего клерком в какой-то конто-ре, и Чахоточная слабенькая Кэтти умрет вовсе не от туберкулеза, и не от стыда, что позволила мистеру Керри, украдкой дарившему ей фиалки и конфеты в коробках, поцеловать себя и потрогать свою еще неоформившуюся грудь через ткань платья.
Поглядывая за ужином на молодого с еще не угасшей мечтательностью в серых глазах, Вильяма Керри, Ребекка подумала, что он весьма мил и обходителен, и будь его робкие ухаживания переадресованы вдруг ей, то она позволила бы ему гораздо больше...
"Стоп. Слава богу, не Амнезия" То ли сознание Ребекки было не так оглушено, как показа-лось Келли, то ли упражнения по восстановлению все же сделали свое дело. Отрывочные, порой несвязанные друг с другом воспоминания все же проскальзывали.
Если бы вечером, проследив, что Ребекка старательно прочла молитву, миссис Стоун вдруг задержалась и уходя в свою спальню от комнаты Кэтти, заглянула к старшей дочери, то она весьма бы удивилась. Расстелив на полу покрывало, Ребекка голая , в одних панталонах делала весьма странные движения.
Система упражнений, которые сейчас делала Келли, не щадя слабого тела Ребекки была призвана за довольно короткое время обрести неплохую - для начала физическую форму, - после чего можно было начинать и более строгие тренировки.
Организм Ребекки страдая наутро от ноющих мышц был вынужден смирится и с отсутствием сахара в чае и съеденными вместо завтрака тремя сырыми морковками. Лимоны, которые, как считала матушка Стоун были для их семьи роскошью, Келли ис-пользовала для масок на лицо, за неделю избавившись от лишней сальности кожи и добившись, что прежние прыщики Ребекки уже зажили, а новые так и не появились. Через неделю, Келли, положившаяся на навык ловких привычных к игле пальцев Бекки ушила синее и серое платья по своей похудевшей фигуре, и собрала небольшой дорожный сакво-яж.
По Лондону уже ходили слухи о случаях чумы в городских трущобах.
Дальше ждать Келли не могла.
Ранним утром, прихватив единственный в доме зонтик, и памятуя о том, что, меняя жизнь носителя нельзя оставлять для его окружения жирных вопросительных знаков, Келли передала почтальону письмо для миссис Стоун. В котором - не зная, умеет ли Бекки писать, - она объясняла, что влюблена и опозорена любовью к женатому человеку, что предпочтет жизнь содержанки убогому существованию бесприданницы, а потому покидает дом, и просит если не прощения и понимания, то хотя бы того, чтобы имя ее было просто забыто.
Этого было достаточно, чтобы матушка Стоун постаралась сама объяснить любопытствующим исчезновение Ребекки, имея все основания не раскрывать позор дочери.
Напуганные известиями о чуме, те, кому было по карману морское путешествие, покидали Лондон. Не купившая загодя билет, Келли и не смогла бы - даже на то, чтобы доплыть до Франции третьим классом у нее в кошельке не набралось бы денег. Но девушка и не пыталась присоединиться к очереди. В настоящий момент ее больше волновали богато одетые дамы направлявшиеся к трапу корабля в сопровождении джентльменов с откровенным презрением и пренебрежением поглядывавших на тех, кого считали чернью.
Отыскав корабль Ост-Индской кампании, ориентировавшаяся по обрывкам разгово-ров, Келли считавшая подходящим направлением для начала путешествия и Калькутту, теперь стала более внимательна. Здесь роскошных леди было меньше. В основном мрачные торговцы, или военные, прощавшиеся на берегу со своими домочадцами и невес-тами.
- Прошу прощения, Миледи, - Келли решительно преградила дорогу даме в палевом дорожном костюме с маленькой сумочкой.
- Дай ей пять пенсов, Джордж, - буркнула дама, пытаясь обойти девушку.
- Я не попрошайка, сударыня, - Келли гордо вскинула голову, - это ваше, сударыня, не так ли, - она протянула женщине сложенные вдвое билеты, - Вы выронили их.
Это был почти беспроигрышный способ мгновенно войти в доверие, оправдывавший себя, как во времена Хаммурапи, так и при правлении фараонов, среди степных ко-чевников, и в эпоху Возрождения... во все времена. Выдать только что ловко украденное у владельца за возвращение тому потерянного.
Дама неловко улыбнулась и взяла билеты.
- Благодарю. Вы честная девушка.
Ее спутник вынул кошель, намереваясь вознаградить Келли за честность и побыстрее от нее отделаться.
- Я хочу отблагодарить вас, мисс. - он протянул ей монету.
- Правда, сэр, - невинные голубые глаза Ребекки смотрели прямо в лицо мужчины, упорно не видя протягиваемых денег, - о, вы действительно могли бы мне помочь... вы ведь плыве-те до Калькутты?
- Да, если тебе нужно передать что-то родственникам...
- О нет... мой дядя, он офицер, он наверное еще не получил письма о смерти моей матуш-ки...
- Бедняжка... а отец? - дама сочувственно вздохнула
- Он умер уже давно. У меня никого не осталось кроме дяди и тети, еще кузен Уоррен. Но они в Бомбее... а у меня нет денег на билет.
Лицо женщины мгновенно помрачнело...
- Может вам нужна горничная, сударыня? - глаза Ребекки с мольбой обратились к темным выразительным глазам Дамы, - я неплохая горничная, сударыня, поверьте. У меня с собой рекомендательное письмо от миссис Коппер. Вы не пожалеете, если возьмете меня до Калькутты. Только до порта... прошу вас. Такая леди как вы, наверное, не привыкла путешествовать без прислуги...
Видимо об этом дама не задумывалась, привыкнув полагаться на себя в борьбе с застежками платьев, либо это было ее первое путешествие. Предложение, высказанное де-вушкой хоть и не вернуло былого расположения к ней, все же перевело персону Бекки из разряда попрошаек в категорию наивных дурочек-идеалисток.
- как тебя зовут?
- Ребекка Стоун.
- Джордж... - дама вопросительно взглянула на своего спутника. За просьбой во взгляде таилось что-то еще... холодная уверенность, что даже невысказанная просьба будет при-нята как прямое указание к действию.
Келли взглянула на руки дамы. В тонких шелковых перчатках, с надетыми поверх ткани кольцами. Ее безымянный палец был лишен кольца. Тогда как мужчина явно был женат... и видимо давно. Не сумев, быть может снять кольцо с толстого пальца, он решил не придавать такой мелочи особого внимания, а возможно вообще не думал об этом.
- Полагаю, девушка права... но нанять прислугу в Калькутте будет дешевле, чем везти туда эту девушку. У тебя будет даже две горничных, дорогая.
- Туземки?! Ты так низко ценишь меня, - она вскинула тонкую бровь, - я слышала графиня Чессермит всюду возит с собой свою старую служанку, кучера мавра, и личного докто-ра...
- графиня часто хворает.
- Я в отличие от нее здорова... но право, мне нужна служанка. И эта девушка кажется мне вполне порядочной. Подумай Джордж... не верни она нам билеты, ты вынужден бы был брать другие, а она могла бы уплыть туда, куда ей нужно...
- У вас действительно есть рекомендации? - мужчина принял отсутствующий вид.
Келли протянула ему аккуратно сложенный лист бумаги, на котором сама вечером идеальным каллиграфическим почерком расписала мнимые и действительные достоинства Ребекки Стоун, и ее паспорт.
- Вы говорите по-французски? - заглянув в бумагу, спросила дама.
"А так же на суахили, латыни, греческом, халдейском, арабском, китайском, не-скольких языках Африки и наречиях племен Американских индейцев, еще на древне-славянском, румынском и польском"
- Да, мадам, - ответила девушка.
- считайте поездку до Калькутты вашим испытательным сроком, мисс Стоун, - сухо прого-ворил мужчина, возвращая Келли ее документы.
Горничной Келли была отвратительной. Но Саманта Эшли, вообще быстро привязавшаяся к людям на многое закрывала глаза, открыв в своей неожиданной спутнице остроумную собеседницу. Так что Келли была скорее компаньонкой для мисс Эшли, нежели ее служанкой, что по молчаливому согласию устраивало обеих женщин.
Морская болезнь Келли была не страшна, привычные дыхательные упражнения позволили организму двадцатилетней англичанки быстро адаптироваться к качке, что не могло не вызывать зависть даже у мистера Голдера, фамилия которого, по подозрениям Келли была такой же фальшивой, как накладка на макушке, скрывавшая изрядную лысину.
Привыкнув наконец к качке и справившись с приступами тошноты, мисс Эшли, заблистала во всей своей красе охотницы за мужскими сердцами среди небольшого дамского общества "Альбатроса", где ее называли не иначе, как леди Эшли. Саманта была из тех женщин, у которых кокетство в крови, они сами не замечают его, и улыбки и робость и зазывающие переменчивые взгляды настолько естественны для них, как дыхание. Келли не пыталась привлечь внимание кого-либо из молодых офицеров, и равнодушно отвергала их знаки внимания, порой зло высмеивая попытки сказать девушке несколько комплиментов. Не то, чтобы ей никто не нравился... но начав менять историю прошлого, резидент должен был оставить там как можно меньше изменений... и воспоминаний о себе. Потому то и Саманта Эшли должна была отправится вместе с Джорджем Голдером именно на Альбатросе, а не потерять билеты в порту перед отплытием.
Поэтому то все ухаживания Джорджа Келли отвергала с неменьшим сарказмом, чем юных офицеров британской армии. Свободное время она тратила на свое юное, тело, делая его все более гибким, сильным и послушным. Легкий жирок, оставлявший под ло-патками Ребекки две складочки всего месяц назад, исчез, как и намек на второй подборо-док. Платья Бекки стали великоваты в груди и излишне свободны на талии. Единственное, с чем приходилось мириться - это волосы. Тонкие, вьющиеся, совершенно непослушные - самый отвратительный тип волос, по мнению Келли. Ее собственные, там где-то в полтысячелетии впереди, были тоже темными, но жесткими и упругими, что позволяло ей носить стильную стрижку, не особенно обременяя себя уходом за волосами.
Порой намучившись с шпильками, чтобы уложить свои вьющиеся каштановые с медным отливом волосы, девушка вынуждена была начинать все сначала, когда от первого же поворота головы прическа ее рассыпалась. В такие минуты, Келли порой хваталась искать ножницы, но поскольку горничной она оказалась довольно нерадивой, а Саманта была нетребовательной хозяйкой, в каюте, которую делили женщины всегда царил если не откровенный беспорядок, все же легкий намек на хаос в мыслях и несобранность ее обита-тельниц.
Опасения, выраженные капитаном, разглядывавшим через трубу линию горизонта стали оправдываться уже к следующему рассвету. Крохотная точка, нарушая спокойную гладь океана на горизонте превратилась в отчетливо видимый любым кораблик.
Женщин вежливо попросили спуститься, взяв наиболее необходимые вещи в трюм.
- Это пираты! Пираты...мы все погибнем! - в истерике кричала Саманта, хватая в охапку свои наряды, то бросая их и устремляясь к шкатулке с драгоценностями, половина которых была лишь искусными фальшивками, но вот беда - что именно было не настоящим порой не знала и сама хозяйка.
Келли переоделась в серое платье и завязав волосы хвостом, убрала их в чепец.
- Думаю мадам, они попытаются захватить корабль и взять пленников для выкупа... это обычная тактика корсаров...
- Откуда тебе знать, девчонка! - вскрикнула мисс Эшли, скидывая в сумочку расчески, булавки и зеркальце.
Келли только пожала плечами и безжалостно оставила Саманту на едине с ее страхами, отправившись на палубу.
Пират нагонял "Альбатроса", трюмы которого были отягощены пушками и ящика-ми с виски. Как наблюдатель, Келли должна была смириться с той последовательностью событий, которой предстояло разыграться... Найти достаточно безопасное место и постараться остаться в живых и искать возможности выкрутиться из грядущих неприят-ностей.
- Доктор, - она окликнула корабельного врача, спускавшегося в трюм с саквояжем, чтобы подготовится к приему раненых, - я могу помочь вам...
- Ты девочка? - пожилой мужчина взглянул на нее, словно впервые увидел, - что ты уме-ешь?
- Накладывать шины, делать повязки, зажимать открытые вены, сшивать раны. И я не боюсь крови.
- Действительно... - доктор, похоже, давно научился ничему не удивляться, - похоже сам господь послал тебя сюда. Сходи, принеси пока чистой воды.
Уже не глядя на девушку, он раскрыл свой саквояж и стал раскладывать инструмен-ты.
У резидента много умений. Привычные к игле пальцы Ребекки быстро освоили новый навык. Она уверенно бинтовала, и накладывала шины на легкие увечья, предоставив вынимать пули и сшивать раны врачу. Вслушиваясь в звуки, раздававшиеся наверху и в сообщения поступавших раненых, Келли имела довольно точное представление о том, что творилось на палубе.
Сначала обстрел. Альбатрос отстреливался, надеясь удержать противника на достаточном расстоянии, но все же пиратский флагман подошел достаточно близко и те открыли огонь из ружей, затем выстрелили картечью.
После этого раненых спускали уже непрерывным потоком...
Крики и звон сабель наверху, сообщили о том, что корабль взят на абордаж.
- Вы - сильная девушка, - прошептал доктор, когда отпустив руку офицера с разорванной грудью, Келли закрыла его глаза, - спасибо, что вы здесь.
Келли лишь устало кивнула и помогла санитару снять труп со стола, освобождая место для следующего пациента.
Смерть всегда ужасна и чудовищна... в первом своем хронопутешествии это было особенно тяжело для Келли. Тяжело было и убить носителя, с которым всего за несколько дней она сроднилась настолько, что перестала ощущать себя Келли. Это всегда тяжело. Хотя потом она уже никогда не подменяла свою личность другой. Порой, в минуты отчаянья и безысходности, она твердила как заклинание "Я - Келли Фармер, доктор антропологии, философии и истории античности, я циничная стервозная сука, которая тело которой спит в хронокамере... если меня будут убивать я найду тридцать секунд времени для настройки сознания на переход, и сумею проснуться там... мой психолог, доктор Вельмер сделает мне промывку мозгов, поговорит со мной по душам, выпишет сно-творное и через месяц я буду как новенькая".
Но сейчас было не так хреново, как в могиле Тамерлана, заживо погребенной среди трупов задушенных наложниц великого завоевателя. В компании еще нескольких несчастных, отважившихся выразить свою любовь к господину добровольным следованием за ним в могилу. Тогда, связанная в полной темноте, она была вынуждена ждать смерти от удушья, не имея возможности закончить все быстрым ударом ножа между пятым и шес-тым ребрами левой стороны груди. Но именно благодаря ей, Келли Фармер, археологи сумели отыскать эту сокровищницу.
Впрочем, циничной сукой, Келли никогда не была. И чужие страдания не оставляли ее равнодушной... когда капитан пиратов, назвавшись, объявил "Альбатрос своим трофеем, а его экипаж и пассажиров пленниками, доктора попросили осмотреть получивших ранения французов. Они тоже были людьми и нуждались в помощи. И Келли это было понятно. Хотя уводимые в трюм под конвоем матросы плененного корабля и называли ее предательницей и перебежчицей.
- иди отдохни, девочка, - врач уныло покачал головой, отходя от смертельно раненого, истекающего кровью француза в буром от крови сюртуке, - такое зрелище не для твоих глаз.
Келли огрызнулась и услышала сказанное на французском:
"Славная козочка" - комментарий в ее адрес. Среди окружения капитана послышались смешки.
Обернувшись Келли ответила потоком отборных морских ругательств, гремучей смесью английских, французских, испанских и арабских выражений, от которых даже на загорелом до черноты лице капитана проступили нервные алые пятна.
- Тебе действительно надо отдохнуть, - заметил врач, уверенно отстраняя девушку, шаг-нувшую к очередному раненому.
Несколько дней спустя пленных доставили в крепость на скалистом островке с маленькой удобной бухтой. Где капитан получил с хозяина крепости несколько увесистых кошелей, и где наконец-то заинтересовались личностью пленников, теперь, от значимости чина, родовитости или богатства родственников, зависела дальнейшая судьба невольников.
Голдер сбросил свою фальшивую фамилию, как потерял где-то и накладку и ока-зался графом. Что предоставило ему отдельную камеру, довольно сносную еду и более учтивое обхождение, нежели к простым пленникам.
Келли делила камеру еще с четырьмя женщинами, причем с корабля по счастливой случай-ности попала сюда только Саманта Эшли. Две дамы были испанками, одна, немолодая высохшая, как ветка, женщина - ирландкой. Они попали сюда парой недель раньше и рассказали, что слышали, будто их намереваются просто продать в рабство в Аравии или Сирии, если губернатор ближайшего порта не выкупит пленников. К родственникам состоятельных господ уже были отправлены посланники с условиями выкупа.
Единственное полукруглое зарешеченное окно находилось под потолком камеры. Днем туда на пару часов заглядывало солнце, если не было скрыто облаками, ночью, одинокая, но яркая звездочка. Еще доносились голоса... что могло означать только, что окно выходит в сторону двора а не моря. У Бекки был неплохой слух... и не трещи ее соседки без умолку, среди воркотни во дворе она могла бы почерпнуть гораздо больше информации, чем страхи домыслы подруг по несчастью.
Однажды, уже вечером сквозь окно донеслись стихи.
От неожиданности Ребекка не запомнила первых строф.
Где с родины вести, о ветер, доколе...
Мне дух мой смирять ожиданьем в неволе?
Быть узником жалким - мне груз непосильный,
Неведенье хуже, чем мрак замогильный.
Келли не особо считавшаяся с тонкостями арабской поэзии предположила, что говоривший, принадлежит к аристократической семье, где уделялось равное внимание, как верховой езде, так и стихосложению. Она сомневалась, что сможет сложить экспромтом касыду, соответствующую всем канонам, но срифмовать пару строк и сложить рубай решила попробовать, и повысив голос ответила.
- Ты сетуешь - ветер вестей не принес,
Но в небе ты видишь сияние звезд.
Ты слышишь, как бьется о скалы волна
Язык твоей родины знает она.
Склонись пред волною и слушай в смиренье,
И может услышишь ты весть о спасенье.
- Слова как бальзам, исцеляющий душу
А голос твой - влага в полуденный зной.
Но мудрость ли это сейчас предо мной,
Иль лишь покорность пред роком я слышу?
- Эй, араб, что ты там лопочешь, - послышался надсаженный хриплый голос охранника.
- Это молитва, - ответил тот же голос, что говорил на арабском, но на едва узнаваемом английском, - Я не завершил ее.
Молчи, я молю... и в долгу пред тобой,
Прошу покажись, или имя открой...
Келли невольно рассмеялась. Готовность, с которой незнакомец подхватил ее предложение обмениваться стихами, оказалась столь неожиданно романтичной, что это развеяло грусть и однообразие ее заточения. Но пытаться пробраться под потолок к окну, чтобы послать незнакомому арабу воздушный поцелуй, она не собиралась. В тот день больше стихов не было.
Но его голос разбудил ее ночью.
Похоже, пленник был из привилегированных.
- Господь услышал узника стенанья...
И милостью окончил мне страданья.
Но не скажи ты утешенья слов...
Родных мне б не увидеть берегов.
В отчаянии я смерть уж призывал,
Стих твой мое безумье обуздал.
Чтоб благодарности исполнить добродетель,
Я выкуплю тебя, Аллах - свидетель.
-Уж слишком эта велика награда.
И я молю, мой друг, тебя, не надо...
Аллахом клясться в честности такому,
Кто богу поклоняется иному.
Бог учит: боль со ближним разделяя,
Ему уже полболи оставляешь.
Он не ответил. Но немного времени спустя, Келли услышала молитву, закончившуюся словами благодарности за посланное богом утешение в миг малодушия.
Ни на следующий день, ни через два дня, ее невидимый собеседник больше не появлялся. Зато однажды ночью ее растолкала Эшли.
- Смотри, - женщина удивленно показала ей узкий короткий кинжал, - я проснулась от зво-на... это Он предал тебе...
- Кто он? - спросонья Келли не сразу поняла, о чем речь.
- Твой турок, с которым ты переговаривалась. Откуда ты знаешь этот язык, Бекки?
- Это арабский, а не турецкий.
Пальцы ощупали рукоятку кинжала, от нажатия, шарик, венчавший ручку, с легким щелчком открылся. Тонкая скрученная полоска ткани, со знаками.
- Все равно до утра ничего не разберешь... - Келли спрятала по отдельности кинжал и за-писку, - Давайте спать леди Эшли...
Она сладко зевнула и свернувшись калачиком мгновенно заснула.
- Что там? - прошептала Саманта, когда девушка разобрала написанное.
- Возможно помощь... Сегодня сюда придут, и спросят кто из нас Айше. Назвавшуюся так... выкупят вместе с ним... какое великодушие... написано кровью. Видимо с чернилами в крепости туговато.
Принесли обед, а когда охранник забирал пустые чашки, вошел человек в мундире и полосатых штанах.
"Знала бы ты, в какой гадючник, возможно лезешь" - равнодушно подумала Келли, поднимая брошенный Самантой кусок хлеба.
Выходя из камеры, Саманта даже не обернулась.
Из того, что над потолком камеры шума было больше чем обычно, слышалась нестройная музыка и громкие голоса, Келли заключила, что пираты празднуют получение выкупа за араба.
Неожиданно дверь камеры распахнулась, и тюремщики грубо приказали выходить женщинам, оставив внутри лишь саму старую из них.
Их даже не повели, погнали в просторный зал, где в весьма живописных позах на диванах и пуфиках, дорогих креслах и просто сваленных матрасах сидели пестро одетые мужчины. Келли заметила несколько знакомых лиц и даже узнала капитана того корабля, что захватил Альбатрос.
- А, ты все еще здесь, козочка, - увидев ее, мужчина не поленился подняться, и подойти к оробевшим, сбившимся в кучу у входа женщинам, - посмотрим по прежнему ли ты такая злюка как раньше...
Увлекая Келли за руку, он вернулся на свой диван и грубо удерживая усадил девушку на колени.
Похоже, родная Англия и пираты не договорились о сумме выкупа за пленников. И прежде чем отправлять свою добычу на невольничьи рынки Востока, эти солдаты удачи решили немного развлечься с женщинами.
Рука мужчины, волосатая с грязными грубо обгрызенными ногтями скользнула по ноге под юбку. Напряженно замерев, Келли заставила себя сдержаться и не ударить мужлана. Слишком уж не равны были силы, если брать в расчет еще человек сорок, пьяных мужиков в этой комнате.
- Присмирела, козочка, - усмехнулся в усы капитан, - не бойся, я тебя не обижу... на, вот, угощайся, - он жестом подозвал чернокожего раба с подносом, и взял оттуда гроздь винограда. Причем, поднял гроздь над головой девушки, предлагая той губами снять ягоду.
"Скоро и ты присмиреешь, козлик" - мрачно усмехнувшись, Келли приподнялась и по-слушно оторвала виноградину ртом.
В зале раздался смех, и ободренные то ли покорностью Келли, то ли расположением капитана, пираты расхватали женщин, большинство из которых пыталось вырваться и умоляло о пощаде и сохранении чести, что вызывало лишь смех.
Капитан предложил ей вина, гладя под платьем ее ногу, и пробираясь пальцами под кружевную оторочку панталон. Передав ей огромный серебряный кубок, он положил руку на грудь, и негромко выругавшись, попытался разорвать лиф платья, поскольку воротник под горло препятствовал его намерениям ощутить под пальцами не ткань, а нежную мягкую плоть.
- У меня нет другого платья, сударь, - возразила Келли.
- Здесь полно тряпья, я подарю тебе платье из парчи, - прохрипел разбойник, ссаживая девушку на диван и наваливаясь на нее всем весом.
Как ни пыталась Келли удержать кубок вертикально, вино пролилось, залив платье. Рассмеявшись, мужчина отшвырнул кубок прочь и попытался поцеловать ее.
- Где же твоя резвость, а козочка?
- Вы смущаете меня сударь... - Келли отклонила голову, отчего пират поцеловал диванную подушку, - я лишь слабая женщина, отданная судьбой во власть вам... но я невинна сударь, неужели вы настолько жестоки, что надругаетесь над моим телом здесь, в присутствии ваших подчиненных?
Пьяным мутнеющим взглядом, пират тупо уставился на нее, пытаясь сообразить о чем его просит девушка - не насиловать ее?
- Я - девственница сударь... прошу вас, не здесь, не при всех...
- А... и как это люди командира крепости тебя пропустили? - он осклабился в широкой улыбке,- что ж пойдем, сладкая моя, - я постараюсь быть обходительным с тобой...
- Благодарю, сударь, - Келли поднялась, и хоть было трудно, будучи уволакиваемой под локоть, попыталась идти выпрямившись с достоинством.
Едва закрыв тяжелую дверь, капитан прижав девушку к стене полез целоваться... рука ее, скользнувшая вверх по плечу приободрила пирата и он хотел было сказать де-вушке что-нибудь приятное, но так и застыв с раскрытым ртом, тюком повалился на пол.
- Поспи, козлик, - Келли подняв с тумбочки лампу обошла комнату... ища то, что может ей пригодится. В углу была свалена куча одежды. Бросив туда свое пропахшее потом и вином платье, она выудила просторные штаны и мужскую блузу, которая была ей великовата. Подумав, отыскала широкий шарф из белого муслина и замотала грудь, прежде чем надевать рубаху. накинула на плечи куртку. С шапками было туговато. Дорогой черный бархатный берет и широкополая дамская шляпка с розами - вот и все что ей попалось. Келли собрав волосы натянула берет. "Что ж, не более пестро и разностильно, чем одеваются сами приятели этого браво храпящего пирата". Вынув из за пояса незадачливого насильника кинжал и пистолет, девушка вооружилась и покинула комнату.
Пройти путь, которым он тащил ее от зала не составило труда. Но вот выбираться через зал У Келли не было ни малейшего желания. Подойдя к окну, она прислушиваясь к шуму в зале, дождалась взрыва хохота и высадила стекло. Учитывая, что окна подземелья находились над землей, а окна первого этажа довольно высоко, - Келли пришлось пры-гать, но удалось сделать это достаточно тихо и не привлечь внимание часового, стоявшего в данный момент спиной.
Пробравшись к бухте, девушка обнаружила у берега баркас, угонять который у нее не было ни малейшего желания и пару шлюпок. Надеяться, что ее не заметят было глупо. Самым правдоподобным было направить шлюпку в сторону стоявших в бухте кораблей, а не пытаться проплыть мимо. Это для наблюдателей с берега. Пусть и удивляться, но вряд ли они заподозрят в побеге того, кто плывет к кораблям а не от них.
Для тех, кто будет видеть шлюпку с корабля все должно быть чуточку иначе. Ос-тавив свои трофеи под сиденьем, Келли спрыгнула в воду и стараясь держаться в теневой стороне шлюпки , толкала ту, направляя в аккурат между двумя судами...
Если там и не пропустят пустую шлюпку, а подберут на корабль, то она успеет нырнуть и отплыть достаточно далеко, выныривая лишь на миг - глотнуть воздуха.
Шлюпку заметили.
- Что это? - пробормотал недовольный голос
- Забыли шлюпку привязать... теперь в море унесет.
- Иди пригони...
- Вот еще, в воду прыгать. Мы эти шлюпки на дрова пускаем, а я из за нее в воде полезу. Сам лезь если надо!
Пустую маленькую лодку пустили на произвол судьбы и волн.
Келли стоически работала двигателем, пока как ей не показалось, сумела отплыть доста-точно далеко, чтобы ее силуэт на фоне рябого от лунных бликов моря с корабля был бы не отличим от пятна лодки.
Среди рябящих отсветами луны волн впереди виднелся и другой силуэт - как надея-лась Келли - корабль, забравший араба и Саманту.
Когда она добралась на расстояние достаточное чтобы различить с корабля, что гребец в шлюпке всего один. Ей дали понять, что ее заметили. Помахав в ответ, совер-шенно выбившаяся из сил девушка, попыталась грести, но работать весами с прежней энергичностью уже не смогла...
В конце концов с борта спрыгнул человек и поплыл в сторону шлюпки. Высокий смуглый с длинными черными усами, араб забравшись в лодку коротко поприветствовал ее и забрав весла, направил шлюпку кораблю.
Капитан Месур-аль Земид выслушал рассказ о побеге на греческом, после несколь-ких попыток найти общий язык, учитывая, что на арабском Келли хотела говорить сейчас меньше всего.
- И ты полагаешь, юноша, что мы не выкинем тебя за борт, а довезем до английской ко-лонии, где с миром отпустим? - капитан усмехнулся.
- Я могу надеяться лишь на ваше великодушие...
Келли давно утратившая сомнительное достоинство гордости, опустилась на ко-лени.
- Встань, - приказ прозвучал на арабском, но тут же был повторен на английском.
Поднявшись, девушка оглянулась.
Высокий болезненно худой, но с развитой грудной клеткой и широкими плечами молодой человек в зеленом халате и с белой повязкой на голове вышел на палубу.
- Твой голос... - темные, полуприкрытые тяжелыми длинными ресницами глаза казалось с удивлено-сонливым выражением смотрели на нее...
- Я прошу о милости, господин, - угадав во владельце зеленого халата хозяина, главного здесь, Келли обратилась к нему...
- Во имя бога? Произнеси же какого бога?
- Я уважаю людей в сердце которых есть вера, - тщательно подбирая слова, - но я не прошу во имя этой веры... я обращаюсь к сердцу, к милосердию, снисхождению.
- Ты не веришь в бога европейцев?
- Я верю, что если, сбежав из крепости, украв шлюпку и бросившись без надежды на спасе-ние в море, я отыскал вас, это значит, что моя ничтожная жизнь для чего-то еще нужна в этом мире.
- Ты хорошо говоришь... но прежде чем отвечать, подумай, не произнесут ли твои уста ложь, - выражение лица молодого мужчины не изменилось, но голос налился сталью, - Как твое имя?
- Стоун, - честно ответила Келли.
- Кто ты, Стоун? - он чему-то улыбнулся, вяло, отстраненно.
- Я? - Келли растерялась...- никто, наверное, человек... предоставленный даже не своей воле, а судьбе.
- Ты умеешь не лгать, Стоун, - на этот раз усмешка была странной. Не то сожалеющий, не то пугающей, - это более тонкое умение, чем говорить неправду... Женщина которую мы забрали вчера из крепости пыталась лгать... но плети и страх вырвали из нее слова прав-ды... И в том, что ты здесь, мисс Стоун, действительно воля Бога.
Шагнув к ней, араб решительным жестом сорвал берет. Мокрые свалявшиеся пряди жалко упали на плечи девушки.
- Будь моей гостьей, на этом корабле, Ребекка Стоун, - не без торжественности произнес он, отвесив церемонный кивок головой.
Делать реверанс в мужской одежде было бы глупо, и Келли тоже ограничилась поклоном, более низким и почтительным, чем приветственный кивок хозяина.
Женских нарядов на корабле не было... Келли нимало не смущаясь позаимствовала у хозяина один из скромных халатов, и, просидев пару вечеров с иглой, убавила его по росту. Точнее сделав коротким, едва выше колен. Попросила, было, от щедростей хозяина, который так и не назвал своего имени, шаровары, но со странной улыбкой мужчина отказал, подарив лишь туфли, которые были велики для ножек Ребекки, но не бо-сиком же ей ходить.
- Где мисс Эшли? - отважилась поинтересоваться Келли, так за два дня на корабле не уви-девшая своей бывшей хозяйки.
Капитан и еще маленький толстый человечек, делившие трапезу с хозяином, куда была приглашена и Келли, замерев с недожеванными кусками во рту, испуганно покосились на хозяина.
- Она развратная, падшая женщина. В наказание за ложь, с помощью которой она проникла сюда а так же за то, что и дальше пыталась лгать, я отдал ее рабам, гребцам на веслах. Ее насиловали раз за разом, а она кричала, охваченная страстью как кошка, как похотливая самка...
Келли тщательно прожевав свой кусочек проглотила его и поинтересовалась снова:
- Вы тоже, господин? Вы тоже надругались над бедной женщиной?