Youma : другие произведения.

Все совсем не так уж плохо.

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Один человек может изменить мир, но именно тот, кому это действительно подвластно - не станет ничего менять.

   Справившись о самочувствии и делах своей гостьи, Роддегер счел вступительную часть беседы законченной. Знакомство с этой стройной хо-леной женщиной до этого момента было довольно своеобразным - через третьих лиц, без единого разговора по видеофону, а уж тем более личной встречи. И оба человека предпочли бы оставить все как есть. Если бы от последнего предложения Келли не отказалась с такой яростной решимостью, что даже ее психиатр, доктор Вельмер посоветовал найти для выполнения задачи другого хронагента.
  - Мисс Фармер, - "Интересно, почему она не была замужем? Довольно интересная дамочка" - вы ведь понимаете, что другой возможности вернутся к столь любимому вами делу уже не представится...
  - Я занимаюсь именно тем, что мне нравится...
   Роддегер постарался никак не выдать, что все козыри в этой игре у него на руках.
  - Анализировать данные, приносимые другими агентами, создавать вирту-альные модели и тестовые системы - это безусловно интересно... но зачем тогда вы настояли на замене чипа контроля...
  - Прихоть, - она медленно, с вызовом улыбнулась, - как ваши белоснежные костюмы, сударь.
   "Она любит употреблять в речи архаизмы и давно исчезнувшие из языка идиомы и выражения" - Роддегер хорошо изучил досье этого хронагента. Ему хотелось думать, что к этой встрече Келли подготовилась с такой же тщательностью, и просмотрела многочисленные репортажи о нем, может быть прочла последнюю его книгу.
   Но здесь он ошибался. Как весь окружающий мир настоящего дня Роддегер был абсолютно безразличен самой Фармер.
  - Но вы не можете не надеяться, что он вам действительно понадобится... Это задание, которое я предлагаю, покроет ваши затраты на чип и постоперационную реабилитацию.
  - Оно может стоить мне жизни. Я на пенсии, как вы знаете. И исключительно потому, что в последние три хронопогружения мне... моему телу пришлось пережить пять реанимаций.
  - Причиной сбоев системы жизнеобеспечения был ваш старый чип.
  - И мой мозг...
  - Да, я знаю, что последнее задание затронуло лично вас, как человека... Но тем не менее, вы с успехом справились, и я ценю ваш профессионализм.
  - Мой профессионализм, - она выделила интонацией это слово, - можно поставить под сомнение. Я допустила появление личностного отношения к происходящему, к людям в выполнении задания. Доктор Вельмер считает, что это может повторится. Особенно при возвращении в то же время и об-становку, в окружение тех же людей... Я внимательно рассмотрю любое другое ваше предложение, но с этим, боюсь, не смогу справится.
  - Поймите, раскопки уже идут... И я надеюсь, вы сможете помочь мне в поисках, и по возвращении из хронопогружения показать место, где скрыта эта сокровищница...
  - Почему именно эта? Почему например не золото майя?
  - Потому что именно я отыскал мифический венец Халиля... потому что, там где есть одна исключительная археологическая ценность, могут оказаться и другие... Потому что мы сделали матричные срезы личностей и знаем, что этот человек был визирем, очень богатым и влиятельным.
  - Наложите матрицу хронагента на него, и узнайте, существует ли эта сокровищница.
  - Келли, вы лучше меня знаете, далеко не в каждого жителя прошлого можно переместить хронагента. Я не понимаю почему именно, но вы то наверное имеете представление о таких нюансах! Я предлагал Панкидису сделать именно это. Но после среза личности, он отказался.
  - Халиль был очень сильной личностью. Это было очевидно. Не удивительно, что он стал визирем... После роспуска института таких как я осталось немало... пригласите другого хронагента. Например кого-нибудь из Семеновых. Катя - исключительно профессиональный наблюдатель, а у Андрея свои особенные методы... не раз дававшие эффективные результаты поиска. И они этически безупречны в отношении соблюдения хронозаконов.
  - Но именно такая безупречность может оказаться препятствием в этом ис-следовании... Я всегда был удовлетворен вашими методами, и не хочу терять такого хронагента.
  - Вы не умеете мыслить в перспективе, доктор. Мои методы и личные склонности были признанны некорректными и опасными для реальной событийной последовательности. Поэтому я больше не погружаюсь в прошлое.
  - Я готов удвоить предложенное ранее вознаграждение...
  - Некорректность в методах хроноисследования, доктор, не означает, что я вовсе не имею принципов - женщина встала со стула, - надеюсь это была первая и последняя наша встреча.
  - Если вы откажетесь, Келли. Других предложений уже не будет. Подумай-те...
   Она замерла перед открывшейся дверью.
  - Я провела в хронокамере пятую часть своей жизни... И знаете, мне там уютно, в этом гробу.
  
  
  ***
   Мрак, густой, непроглядный... легкое головокружение. Гвалт голосов, поздравления, шутливые пожелания... и советы. Келли улыбнулась было услышанной шуточке и открыла глаза...
   Собственная свадьба - очень интересно... Невеста отчего-то не рада... и невеста именно она... Беккер ухитрился не упомянуть о поле носителя, а Келли, заранее предупредившая, что для исполнения задания ей предпочтительнее быть мужчиной, была уверена, что с ее пожеланием будут считаться. Уверенность оказалась напрасной.
   Принцесса Нарджис... дочь калифа... сестра калифа... воспоминания носителя были четкими, как и эмоциональная напряженность принадлежала именно этой девушке в свадебном наряде. Совсем недавно окончился срок траура по ее отцу, и калифом стал брат... брат и по матери тоже.
   Всплыли в памяти и его слова, взволнованный испуганный голос. Хотя вчера самой Нарджис этот голос казался исполненным решимости. Под платьем, на груди у нее был спрятан кинжал, лезвие которого - для большей уверенности было смазано ядом. И кинжал этот предназначался для ее жениха... хм, судя по оттенку пожеланий уже мужа.
   Нарджис боится его... Келли повернула голову, чтоб взглянуть на своего новоиспеченного супруга... неудивительно.
   Похоже прошло немного времени... Халиль совсем не изменился, только бороду стал носить покороче. Счастливым мужем он тоже не выглядел, и на невесту свою не смотрел... хотя что на что там смотреть - лицо новобрачной еще скрыто покрывалом.
   Они вошли в дом... и в сопровождении служанок и двух мамлюков прошли в спальню, убранную цветами.
   Келли ожидала, что он заговорит, произнесет какую-нибудь любез-ность, но горбун молчал.
  - Здесь душно... - она опередив служанку подошла к окну и распахнула ставни. Прогретый за день воздух не принес облегчения... Открывшийся вид с огромной почти полной луной, поднимавшейся над городом заслуживал внимания, но Келли сейчас была сосредоточена на другом. На том, чтобы избавиться от кинжала... вопреки решимости Нарджис воспользоваться им. Не подавленный полностью, но оглушенный пока носитель, не воспротивился.
   Нож упал вниз, и задетая им листва выразила возмущение лишь робким шорохом.
   Ощутив за спиной чье-то присутствие, она резко обернулась. Халиль неспешно, поднял и откинул за спину тонкое покрывало.
  - Ну и где ты прячешь нож? - странное начало любовного объяснения.
   Келли растерянно промолчала.
  - Один из слуг твоего брата, все рассказал мне.
  - У меня нет оружия, господин мой, - голос прозвучал хрипло, сдавленно.
   Мужчина сделал короткое движение головой в сторону своих слуг, и запястья девушки оказались сжаты мощными тисками огромных ладоней.
  Вытянув руки вверх, слуга заставил ее подняться на цыпочки.
   Руки горбуна потянулись к ней, и уверенно обыскали.
  - Быть может ты решила меня отравить? - он снял с нее браслет.
  Нарджис знала, что под одним из бериллов была крохотная чашечка, куда вошла бы щепотка соответствующего таким намерениям порошка. Похоже о секрете этого браслета знал и ее муж.
   Он не выразил разочарования, не найдя доказательств в пользу кровожадности своей молодой супруги. Через несколько минут с девушки были сняты все украшения, которые тут же унесла одна из служанок.
  - Ни нож, ни яд... так что же? В твоем поясе прячется змея? Или надеешься задушить меня подушкой? Лучше скажи сама. Мой человек слышал, что ты поклялась могилой отца в том, что до рассвета я не доживу.
  - У меня был нож... я выбросила его, - прошептала девушка.
  - Когда?
  - Только что, в окно.
   "Найди!" - прозвучал короткий приказ, и не занятый охранник покинул спальню. Халиль безмолвствовал, пока тот не вернулся с найденным кинжалом. Взяв красивый, скорее декоративный, чем предназначенный для убийства нож, он осторожно завернул его в сорванное с невесты покрывало и вернул охраннику: "Передай завтра утром калифу мой подарок".
  - Отпусти ее, - наконец приказал он тому из громил, что держал девушку, - и оставьте нас.
   Когда дверь бесшумно закрылась, он взял ладонь девушки в свою, и уверенный в полном ее повиновении шагнул в сторону огромной тахты, на покрывале которой тоже были цветы.
  - Нет! - Нарджис вырвала руку и отступила, ее страх и отвращение к человеку, который стал ей мужем, слились с неприятием Келли к уродству Халиля и намерение хронагента соответствующе отыграть ситуацию было подавлено эмоциями, - ты не прикоснешься ко мне... чудовище!
   Келли возобладала над личностью Нарджис и другие, уже готовые сорваться с ее губ слова, были проглочены... Что стояло за словами девушки? Страх? Драматизм ситуации? Явно не уверенность в собственном физическом превосходстве над противником... Хотя знаний и умений Келли хватит, чтобы нейтрализовать при необходимости особенно пылкие поползновения мужа.
   Халиль ничего не ответил. Он явно не намеревался, ни уговаривать ее, ни пытаться доказать собственное превосходство. После сильного хлопка в ладоши, в спальне появились те же двое мамлюков и по приказу хозяина связали Нарджис руки. Страх и возмущение заставили девушку сопротивляться, и Келли могла лишь скрипеть зубами, осознавая безнадежность и глупость поведения Нарджис. Два три дня и личность носителя будет окончательно подавлена, но потом строить отношения с Халилем после того неповиновения, которое выражала сейчас Нарджис, будет не просто.
   Привязав ее к кровати, охранники удалились, но как теперь понимала Келли, остались у двери, чуткие и готовые в любой миг прийти на помощь хозяину.
   Халиль размотал тюрбан, снял роскошный тяжелый халат и шелковую рубашку... Келли пожалела, что в комнате сумрачно... и она не может рассмотреть подробнее особенности его тела. Заметно было, что одно плечо у него ниже другого, грудная клетка еще более подчеркивает астеническое телосложение мужчины.
   Тело Нарджис выгнулось дугой, пытаясь уклонится от прикосновения его рук. Халиль раздевал ее молча, сдерживая раздражение, от того, что девушка пыталась сопротивляться. Это молчание совершенно не нравилось Келли, и именно оно усиливало еще больше панические страх Нарджис, смешивающийся с ее отвращением к уроду и уже дошедший до откровенного ужаса.
   "Закрой глаза. Почему, ты как загипнотизированная смотришь на него?" Это наконец удалось... Но ощущения, когда его пальцы неспешно изучали ее тело, когда борода коснулась плеча, а губы ее ощутили касание легкого осторожного поцелуя отзывались в ней чувством мерзости и брезгливости.
  "Думай о другом." "Этот ужас скоро закончится?" "Совсем о другом. Думай о чувстве азартного предвкушения, когда в казино, после второго выигрыша, ты удваиваешь ставку... о том как мелькают в кружении красные и черные полосы барабана, и взгляд не может уследить за полетом шарика, в котором в этот миг сосредоточенна для тебя судьба".
   Теперь расслабиться... Нервные клеточки Нарджис были обнаже-ны,... когда ладонь мужчины скользнула по ее животу, девушка вздрогнула и возобновила бессмысленные попытки вырваться... Келли открыла глаза...
  Ну почему ее не переместили на пару дней раньше? Почему она вынуждена уступать эмоциям глупой обреченной девочки?
   "Хорошо...хорошо. Ничего он тебе не сделает!" Только бы шею ему не сломать... У Нарджис были достаточно сильные ноги... она любила танцевать... - всплыло в мыслях Келли. Тем не менее этот акробатический трюк стоил резкой боли в напряженных мышцах. А отлетевший через полкомнаты мужчина замер в пугающе неестественной позе.
  
   Она позвала охранников. Не сразу, нерешительно заглянув, в спальню, вошел один, за ним другой. Картина представшая их взору произвела на мамлюков настолько сильное впечатление, что оба замерли, не зная, что делать.
  - Помогите господину! - рявкнула Келли,- и развяжите меня!
   Но ребята оказались не из самых тупых. Халиля осторожно перенесли на низкий диван, а на обнаженную девушку накинули покрывало, оставив тем не менее привязанной.
   Привели врача. Большой дом ожил, словно растревоженный осинник. Кто-то заглянул в приоткрытую дверь, за стеной слышались легкие шаги и приглушенные голоса. Когда пришедший в себя Халиль ушел в сопровождении слуг и врача, о Нарджис все словно забыли.
   Да, подобное наказание - оставить ее связанной в мучительном ожи-дании кары за совершенный поступок вполне вписывалось в образ визиря, складывающийся в сознании Келли. Возможно вскоре он придумает, как отомстить за боль и унижение, но сейчас Келли была предоставлена себе, и смогла наконец разобраться с Нарджис, перебрав как бусины четок, ее воспоминания и мысли, ее страхи и мечты. Она была частью заговора. В разговоре накануне ее свадьбы, брат обвинил Халиля и в убийстве отца и в казнокрадстве, и в черной магии, которая, как верила и сама Нарджис дает визирю власть над людьми и умение читать мысли. Келли, свободная от этих предрассудков, и менее субъективно воспринимавшая происходящее, восприняла все несколько иначе. Она была наградой. Наградой Визирю за то, что он предал своего халифа и помог взобраться на престол нетерпеливому наследнику... а заодно и гарантом того, что сомнительной верности союзник окажется на поводке родственных связей. Хотя здесь, похоже, братец просчитался... Он был уверен, что Нарджис сумеет убить мужа... И у Нарджис было такое намерение. И попытка эта стоила бы ей жизни... Келли застонала. Вот по-чему, выбирая наиболее близкого к визирю носителя, хроноанализаторы остановились на Нарджис. Эта ночь была последней в жизни юной принцессы.
   Халиль послал ее брату нож, завернутый в свадебное покрывало... значит в реальной событийности подарком была скорее всего голова невесты.
  Все еще впереди.
   Несколько упражнений на релаксацию, концентрацию, и пара мантр аутотренинга вернули Келли необходимое отстраненное восприятие происходящего, заодно успокоив мечущиеся мысли Нарджис. Можно было заняться подавлением ее личности, эмоции которой и так уже помешали Келли, но можно было устроится поудобнее и попытаться заснуть. Чем Фармер и занялась.
   Ее разбудило осторожное касание служанки, и робкий голос, окликающий по имени.
  - Госпожа Нарджис...
   Кисти рук онемели и были словно ампутированные.
  Служанка распутала шнурок и когда девушка села, стала энергично расти-рать бледные бескровные пальцы. Чувствительность к рукам возвращалась сначала с легкого покалывания, перешедшего в боль, которая постепенно стихла.
   Нарджис узнала женщину. Эта невольница прислуживала ей и раньше, еще дома.
  - Все так ужасно, госпожа... - всхлипнула она, закончив массаж, и встав за одеждой для девушки, - вы прогневали его... Так ужасно... Ваш брат будет тоже разозлен.
  - Что ты знаешь? - вопрос прозвучал излишне резко.
  - Ничего... мне разрешили прийти к вам... но здесь уже был ваш муж, перед тем, как уехать во дворец калифа. Он не ложился. Служанки сказали, что он часто страдает бессонницей и запирается в своих комнатах... так и было. Но он заходил сюда и ночью... и утром...
  - Три раза?
  - Два, я же сказала...
   Келли потерла запястья, на которых все еще были заметны следы от шнура... возможно ночью их и ослабили, иначе бы она проснулась от боли.
  
   Она не успела спросить служанку о чем-либо еще. Пришли двое охранников, и не глядя на нее, сообщили, что господин приказал отвести Нарджис в ее комнату.
   Если конечно камеру можно назвать комнатой. Пара циновок на полу, кувшин с водой в углу комнаты. Узкое окно - едва можно руку просунуть. Нарджис хотелось закричать, заявить, что они не имеют права так с ней обращаться. Хотя бы потому что она принцесса.
   Келли восприняла заточение - как досадное препятствие. И решила ждать дальнейшего развития событий. Но о ней словно забыли. Раз в день появлялась угрюмая старая женщина, принося ей свежую воду, кусок хлеба и изредка - яблоко, или персик. Если считала нужным, подметала пол в комнатушке и встряхивала циновки.
   Первым делом, Келли занялась своей внешностью. У нее так и не было возможности увидеть собственное отражение. Но кое что она поняла и так - невысокая, с полной высокой грудью и довольно тяжелым задом фигурка. Тело у Нарджис было гибкое и подвижное. Энергия что называется била через край. И ограниченность движения девушкой воспринималась гораздо более тягостно, чем скромную диету, и неведение относительно собственной судьбы. Заскучав немного, Келли попросила принести для чтения Коран, в чем ей не отказали. Она даже подумывала о том, чтобы выучить священную книгу наизусть, что могло послужить возрастанию авторитета Нарджис... Однако нашла более интересное развлечение - составлять палиндромы на всех известных ей языках.
   Предусмотрительно заплетя густые черные волосы в несколько нешироких, но очень тугих кос в первый же день, она избавила себя от возни со спутанными волосами в последствии, потому что ни гребня, ни других предметов туалета ей не предоставили... Ну, разве что служанка стала приносить чуть больше воды, когда у принцессы настали месячные.
   Так прошло дней двадцать. Пока однажды, служанка не объявила, что господин вернулся домой и желает ее видеть.
   Большая часть одежды, которую у принцессы не забрали, была акку-ратно сложена на циновке. Келли оделась, отметив, что несмотря на не-большую помятость, ее облачение выглядит вполне достойно. Расплела косички. Волосы конечно стали сальными и грязными, но хоть не выглядели спутанным вороньим гнездом на голове.
   Она была искренне рада видеть Халиля. Чувство вины самой Келли было, в общем-то не свойственно, а слово раскаяние воспринималось как нонсенс. Приветливая улыбка супруги озадачила визиря, приказавшего девушке снять покрывало.
  - Надеюсь с вами хорошо обращались, принцесса, - сказал он сухо, не без иронии.
  - Весьма хорошо, мой господин, - пропела Келли, опуская голову.
  - Тогда ты будешь огорчена необходимостью вернуться в дом своего брата, - он испытующе смотрел на девушку, отслеживая малейшие оттенки эмоций на ее лице, - Уходи!
   Келли была искренне огорчена.
  - Как прикажет мой господин, - она помедлила, нарочно прямо глядя в лицо Халилия, прежде чем медленно, высокомерно кивнула.
  - Тебе будут прислуживать рабы из моего дома, - он резко хлопнул в ладоши и в комнату вошли женщина и мужчина.
  - Меруб, - сухой невысокий человечек с совершенно невыразительным ли-цом поклонился.
  - И Зейра, - немолодая полная женщина в черном чаршафе тоже низко по-клонилась госпоже.
   Похоже Халиль ждал возражений. Нарджис понимала, что он откровенно селил во дворце ее брата своих соглядатаев, Келли несколько беспокоило, что события могли в своем развитии отойти от исторических слишком значительно.
  - Хорошо.
   По губам мужчины скользнула странная мимолетная усмешка.
  - Быть может, если нрав твой станет более кроток, а поведение благочести-вым, я сжалюсь и позволю тебе вернуться в мой дом.
   Он счел беседу законченной. А Келли проглотила колкость, которую хотела сказать в ответ.
  
   Как потом она узнала, Это возвращение домой было частью очередной интриги визиря. Брат действительно беспокоился о ее судьбе. И теперь, хоть опозоренная изгнанием из дома своего супруга, но к счастью живая, принцесса вновь поселилась в своих комнатах на женской половине дворца. Однако возвращаться к прежним развлечениям и общению с сестрами и невестками, девушка не собиралась.
  
   Узнав через несколько дней, что визирь покинул город, и в сопровождении охранников отправился в путешествие, цель которого держалась в тайне, Келли покинула дворец, нимало не беспокоясь о возникшей панике среди слуг и родственников. Чтобы отыскать слабости Халиля, на которых можно сыграть, для достижения поставленной цели, нужно как минимум держать его в поле зрения. Проследить путь небольшого отряда не составило труда. Нагнать всадников, ехавших на верблюдах - оказалось несколько сложнее, но сменив несколько лошадей, Келли почти настигла их. Отбросив несколько вариантов присоединения к путешественникам, Келли решила не вызывать подозрений которые могли возникнуть из факта преследования ею путешественников. А посему, купив в первом же попавшемся селении молоденькую кобылу, она отважилась сделать огромный крюк. Лошадь неслась галопом, но как Келли не торопилась, она не могла позволить себе загнать животное до смерти. Смиряясь с возможностью того, что Халиль вдруг свернет с дороги в сторону и она потеряет его из виду быть может на несколько дней, Келли спешила к ближайшему крупному городу, надеясь, что путь визиря пролегает через него. Передышек на молитву Келли не делала, и надеялась, что пять остановок в день, которые с этой целью будет делать отряд Халиля дадут ей необходимую фору.
   Она опоздала буквально на несколько минут. Халиль - его особенную фигуру трудно было не заметить, и его слуги въехали в ворота города чуть раньше девушки. Смешавшись с другими путниками, большая часть которых были местные крестьяне, ехавшие на рынок с фруктами и овощами, горами возвышавшимися в арбах, которые волокли по пыльной дороге чаще понурые ослы или мулы, изредка в повозку были запряжены буйволы.
   Женщина в черном платье, и черной парандже, на взмыленной после скачки лошади, вызывала мягко говоря любопытство. Солдаты на воротах тоже сочли ее подозрительной, а потому спросили о цели приезда. Келли заявила, что спешит на похороны... ни много ни мало собственного мужа, и с извинениями и соболезнованиями ее пропустили.
   Впрочем муж ее выглядел действительно неважно. И чтобы привести себя в порядок, отправился в баню. Идея эта пришлась по душе и самой Келли. Правда собственное омовение она закончила гораздо раньше, чем Халиль удовлетворился мастерством местных банщиков.
  
   Остаток дня и ночь путешественники посвятили отдыху, и на рассвете, с новыми силами, выехали через другие городские ворота. На этот раз Келли, следившая за Халилем и его сопровождающими оказалась более расторопна, и покинула город чуть раньше. Некоторое время она даже слышала за спиной мерную рысь верблюдов. Там где широкая дорога разделялась, на две, Келли задумалась. Несмотря на то, что она следила весь вечер за Халилем, в разговорах с приближенными он не обмолвился ни словом о цели поездки.
   Спешившись, Келли привязала к морде лошади торбу с овсом, и достала из сумки бурдюк с водой и пару лепешек, купленных в дорогу. До обеда было еще далековато, но желудок уже начал давать позывные, намекая, что неплохо бы подкрепится.
   Не прошло и получаса, как роскошная кавалькада визиря оказалась здесь. Келли встала и подняла руку, привлекая к себе внимание. Всадники чуть замедлили ход и один из них подъехал к девушке.
  - Салам, эфенди, - поприветствовала она, кланяясь.
  - Салам сестра.
   Келли поделилась своими затруднениями с выбором пути, назвав как цель своей поездки заведомо не существующее в этих краях селение. Есте-ственно стражник не знал, какую из дорог выбрать. Келли поинтересовалась, где находится ближайшее селение, в котором можно разузнать об окрестностях и переночевать.
   Араб показал по направлению прямого пути, но предупредил, что там на несколько дней путешествия встречаются лишь деревни, что основная дорога, ведущая в сторону Самарканда та, которая сворачивает в сторону. Здесь больше проезжающих, и торговцев, и вероятнее будет встретить того, кто слышал о селении, которое ищет странница.
  - А куда едете вы, эфенди?
   Он указал в сторону поворота, и не сдержав все-таки собственного любопытства, спросил, почему она путешествует одна. Для женщины это небезопасно. Ответ у Келли был универсальный, что называется на все времена. Эта простая легенда работала в мусульманском мире и полтысячи лет назад, и полтысячи лет спустя, изменились только средства передвижения.
  - Я совершала Хадж в Мекку, чтобы очиститься и вознести Аллаху молитвы за своих родных и близких. Теперь возвращаюсь домой. Мой старый отец не вынес тягот пути, и скончался едва мы покинули святой город... вот я и путешествую в одиночестве, надеясь отыскать дорогу домой. Мое селение маленькое, и хоть местные названия мне знакомы, о моей деревне мало кто слышал...
   Он выразил сочувствие. По его тревожному взгляду в сторону удалявшихся путников, Келли поняла, что задерживать мужчину не стоит. И поблагодарив, пожелала доброго пути.
   Он отъехал недалеко, и едва Келли развернула свою лошадь к дороге, вернулся обратно.
   Лошадь тревожно взбрыкнула. Чтобы запах верблюда не пугал животное, араб остановился чуть в стороне и крикнул.
  - Сестра, а деревня твоя в горах, или у моря?
   Келли внимательно осмотрела горизонт и решительно заявила:
  - Там море.
  - Тогда тебе лучше ехать следом за нами... - он рассмеялся.
   Всегда приятно наслаждаться чужой глупостью, и находить подтвер-ждения собственным взглядам на жизнь, например такому, что женщина глупа, как курица. Над глупыми смеются, но вместе с тем им и сочувствуют. А сочувствие рождает желание помочь, подсказать невежде верное решение его затруднений, что опять же тешит человеческое самолюбие. Хорошо быть дураком.
   Келли была удовлетворена. Теперь ее следование за свитой Халиля выглядело с натяжкой конечно, но вполне естественно. После совершения полуденной молитвы, когда девушка еще не успела сесть в седло, к ней подъехал тот же стражник, который предложил следовать за свитой визиря. За ним на привязи шел дромадер. Мужчина сказал, что господин его просит странницу присоединится к его небольшому отряду, и рассказать о своем паломничестве.
   Просьба не вызвала удивления у хронагента, и забираясь на верблюда, девушка отметила про себя, что даже Халилю не чуждо любопытство. Стражник пересел на ее лошадь, а его дромадера, Келли увела за собой и передала поводья слуге, следившему за животными.
  - Салам, уважаемый.
   Она выждала немного времени после его приветствия, пока визирь не заговорил сам, повторяя просьбу, уже высказанную его слугой. Потом стала рассказывать. Легенда эта, была одной из базовых, таких, на основе которых хронорезиденты строят объяснения своим путешествиям, странностям в речи, или в манерах. Названия городов, дорожные впечатления. Несколько забавных историй, какие есть в запасе у любого путешественника - Келли была более чем убедительна, и что ей было важно, сумела заинтересовать визиря.
   Впрочем, как женщина, неожиданная спутница в черном облачении его не заинтересовала. Хотя стражники Халиля одаривали девушку долгими взглядами, пытаясь представить, что за соблазнительные формы скрываются под свободной скромной одеждой. Но видимо негласное покровительство их хозяина к незнакомке, уберегло Келли от нескромных предложений в ближайшую ночь.
   К вечеру следующего дня путешественники въехали в город.
  Халиль лично предложил спутнице воспользоваться гостеприимством его дома. Конечно, дочь шейха, как определила Келли свой статус, представляясь Халилю, вряд ли могла рассчитывать на приглашение вельможи. Здесь сыграли свою роль религиозные чувства - почтение и уважение к хаджам, паломникам.
   Первая жена Халиля, выглядевшая на один возраст с мужем, приняла ее с искренней доброжелательностью. В этом доме именно она была полновластной хозяйкой, занимаясь им, следя за слугами и садом, воспитывая своих детей. Старшая дочь, уже девушка на выданье была года на три младше Нарджис, Келли восприняла ее как девчонку, изо всех сил старавшуюся выглядеть взрослой и держаться перед гостьей с достоинством. Младшая была совсем ребенком. Двухлетняя малышка, с пухлыми ручками и ножками, очаровывала всех, кто видел ее, совершенно ангельской улыбкой. Неудивительно, что няньки и служанки не чаяли в ней души, и само собой девочка была маленьким тираном в своем роскошном доме.
   О сыне, который в свои пятнадцать считался уже взрослым мужчиной, а потому жил отдельно от матери и сестер, женщина говорила с гордостью.
  - А где твой муж? - спросила Мариба, когда Келли рассказала, почему возвращается домой одна.
  - Он сказал мне "уходи", - спокойно ответила Келли, причем совершеннейшую правду.
  - Ты не смогла подарить ему детей? - с сочувствием откликнулась Мариба.
  - Я пила воду из священного Земзема. Быть может милостью Аллаха, я смогу теперь родить сына. Если мой муж возьмет меня обратно в свой дом.
  - Ты такая красивая, - Мариба утешительно улыбнулась, - он должен принять тебя обратно.
  - Я молюсь об этом.
   Вошла служанка с выстиранной и просушенной одеждой Келли.
  - Оставь себе это платье, - предложила Мариба, взглянув на черные тряпки, но Келли была непреклонна.
   У ее дорожного облачения было гораздо больше достоинств чем у роскошного из тонкого шелка платья, одолженного ей хозяйкой дома. Самым главным из которых было удобство.
   Келли старалась понравится Марибе и подружиться с Буссейярой, старшей дочерью Халиля. Когда погостив два дня, Келли собралась уезжать, обе женщины принялись уговаривать ее остаться еще на несколько дней и скрасить однообразие их жизни своим обществом. В том, что это ей удастся, Келли не сомневалась, а потому позволила себя убедить. Как отнесся к этому Халиль, она не знала, но предположила, что с таким же равнодушием, как ко всему, что происходило вокруг и не касалось лично его самого.
   Юношу Келли увидела только на четвертый день, возвращаясь с рынка, куда по просьбе Марибы, ходила вместе с ее дочерью.
  - Это мой брат, Джафар, - сказала Бусеяра, - движением головы показывая в сторону троих всадников на лошадях.
   Который из них Келли не могла определить так на взгляд. Молодые люди распрощались, и один из них направился к дому, у ворот поравняв-шись с женщинами.
   После обмена приветствиями, юноша бросил поводья слуге, и справившись, где в настоящий момент находится, отец, ушел в дом. Мальчик явно пошел в мать - только губы, рельефные и яркие были совсем не такими, как тонкие, сдержанно поджатые губы Марибы, и несмотря на юношескую полноту лица, угадывались иные, чем у матери и сестры очертания линии подбородка.
  - Джафар - самый красивый юноша на нашей улице, - с гордостью сказала девушка, и преисполненный множества других достоинств. Он лучше всех стреляет из лука и пистолета, умеет объезжать лошадей, а еще настолько ловок, что его редко кто может победить в борьбе, даже взрослые мужчины.
   Поскольку спутница ее молчала, Бусейяра усмотрела в этом недоверие и воскликнула, в подтверждение своих слов:
  - Так все говорят, не только я! Ты еще не знаешь, какие чудесные он слагает песни.
  - Если бы он и в науках преуспел так же, как в мастерстве поединков и сти-хосложения, он смог бы соперничать с ангелами в раю, - Келли не сдержала иронии.
  - Наставник Джафара - мудрейший человек в этом мире.
  - Дикий барс, тоже красив и силен... хороший дрессировщик может и его обучить рычать в такт мелодии, но сколь мудрецов не приставляй к его клетке, он скорее разорвет учителей, чем переймет науку. - Келли прибавила шагу и опередив Бусейяру, задержалась у двери, дожидаясь девушку.
  - Но, признай, он ведь красив, как молодой месяц, - настаивающее попросила Бусейяра.
  - Красота познается в сравнении... у месяца своя красота светлая и неизменная, у людей - совсем другая. Есть внешняя, часто обманчивая, красота молодости. Пройдут годы... и что останется? К тому же, у других народов, то, что здесь видится красивым может считаться недостатками внешности, и наоборот. У румов и франков голубые глаза считаются красивыми, здесь - это примета недоброй судьбы.
   Оборвав собеседницу, Бусейяра фыркнула:
  - Ты говоришь, как отец! Разве тебе хочется быть уродиной, а не такой красавицей, какой создал тебя Аллах?
  - О, ты и не представляешь, - вздохнула Келли.
  
   Ее передвижений никто не ограничивал. Поэтому, Келли без особых трудностей выяснила, куда уезжает из дома Халиль. Таких мест было немного - дома местных вельмож, куда Келли еще не забиралась, удовлетворившись запоминанием расположения, порт, вызвавший у нее наибольшее любопытство, потому что, как оказалось, Халиль ждал прибытия какого-то корабля и нервничал, потому что тот уже значительно запаздывал. Единственное, что ее удивило, это внимание Халиля к одному человеку, именовавшему себя индийским магом. По мнению Келли, Гамбар-Аджи был самым настоящим проходимцем и шарлатаном, каких множество было на Востоке четыре столетия назад, и позже - в Европе. Но теперь, когда эмпирический подход в науке восторжествовал над верой в магию и колдовство, такие люди встречались не часто.
   Лицо этого мага Келли нашла безусловно интересным. И как исследователь много бы отдала за пробу крови и его череп, с чуть вытянутой макушкой и причудливой формой скул, унаследованной, по ее предположениям от смеси африканских и монголоидных предков. В том, что Габар-Аджи - индиец она весьма сомневалась. Привыкший к мгновенному самоопределению в новой среде, ум хронагента подсказал Келли, что обладателю такой внешности следовало бы выдать себя за потомка египетских жрецов, и этим объяснить свою посвященность в тайны магии. Хотя легенда этого афериста тоже была довольно гладкой, и объясняла навязчиво демонстрируемые зрителям мистерий искаженные ритуалы огнепоклонников.
   Дом мага внешне был такой же каменной постройкой как и другие в этом районе достаточно зажиточных горожан. Двухэтажный, с просторной верандой и плоской крышей. Внутри же, все было сделано, чтобы создать атмосферу таинственности.
   Ожидая приглашения, Келли с интересом анализировала собственные ощущения. Комнатка была крохотной и совершенно темной. Это создавало ощущение клаустрофобии. Похоже, маг намеренно задерживает здесь людей, чтобы несколько деморализовать. Плата, которую Келли отдала высокой сухой женщине в черном была велика, и если бы не несколько визитов Халиля к этому магу, Келли еще сотню, раз подумала бы, прежде чем почти на треть опустошать свой кошель.
   Наконец перед ней открылась дверь и мальчик в жилетке и белых шальварах с безмолвным поклоном пропустил ее в небольшую круглую залу без окон. Стены комнаты были задрапированы плотной синей материей. Пол застлан узорчатыми коврами, никакого дивана, даже подушек для посетителей не было и в помине. Две лампы на высоких подставках едва рассеивали мрак.
   Похоже, здесь посетителей ожидает весьма томительное ожидание - усмехнулась Келли, садясь на низкий диван, и стараясь не упустить никакой значительной мелочи, рассматривая задрапированные стены. Ничего подозрительного тут не было. Похоже это только приемная. Не исключено, что из-за портьер за гостями наблюдают хозяева дома.
   Невидимая рука подняла штору, открыв проход в другое помещение. Помедлив, Келли прошла туда, предвкушая захватывающее зрелище. И не обманулась. Треножник с чашей на возвышении посреди комнаты заменял алтарь. Множество зажженных свечей создавали атмосферу торжественности. Приглядевшись, Келли заметила поднимавшийся из чаши легкий дымок и различила в аромате оплавленного воска кроме примеси можжевельника другой не самый приятный запах тлеющей зелени. Дым над чашей сгустился, и вдруг ослепительная вспышка на миг озарила комнату. Келли невольно отшатнулась, зажмуривая глаза.
  - О, женщина! - пророкотал над ее головой сильный мужской голос, - что привело тебя к могущественнейшему из магов, повелителю ифритов и джинов?
   К счастью глаза быстро обрели способность видеть, но Келли все же замешкалась с ответом, рассматривая появившегося за треножником человека. Вспышка отвлекала посетителя, и позволяла обставить появление мага с определенной таинственностью. Высокий с мощным торсом и сильными руками Габар был облачен в белоснежный балахон с длинными рукавами, и капюшоном, наполовину скрывавшим его лицо.
   Да, обставлено было неплохо. Внушительная фигура в темной высоте, сильный голос волшебника создавали необходимое психологическое давление на пришедшего вкупе с отведенным просителю местоположением у ног мага, когда волей неволей, приходится поднимать голову, чтоб задать вопрос. Фармер задумалась, снес ли Габар все потолочные перекрытия отделявшие первый и второй этажи, или это сделано только в одной комнате.
  Судя по размаху, с которым все здесь было устроено, можно было предположить наличие и других "приемных" залов.
   Келли положилась на свою реальную историю и сказала, приврав не-много для драматизма:
  - Мой муж прогнал меня из своего дома, потому что я принимая его семя, не могу родить дитя. И мое горе направило мои стопы к тебе, о величайший из маджусов!
   Барабанный бой. Глухие ритмичные удары. Келли поймала себя на том, что пропустила момент, когда они начались за стеной и сверху, сначала тихие едва слышные, теперь усилившиеся до отчетливо различимых звуков. Удары постепенно становились громче и их ритм чуть убыстрялся.
   Вряд ли Габар может позволить себе содержать оркестр, - думала Келли ожидая ответа от мага, - скорее звуковое сопровождение отведено мальчишке, который здесь прислуживает. Можно ожидать звуков гонга, или бренчанья бубнов... Хотя может для особых случаев в арсенале имеется и флейта, или что-либо из струнных инструментов. Не стоит забывать о женщине в черном покрывале... у нее, несомненно, здесь есть и другие роли, кроме мрачной привратницы.
   Габар выждал долгую паузу и произнес отрешенным безэмоциональным голосом:
  - Мне ведомо, что записано в книге судеб, мне ведома и твоя судьба, о жен-щина... твои дети родились бы сильными и красивыми, и были бы успешны в делах своих, если бы не злые козни твоей соперницы, закрывшей чарами магии мертвых твое лоно от семени мужа.
   "Довольно быстро придумал, что сказать" - оценила Келли и устремив на Габара внимательный взгляд, ожидала кульминационной части его прорицания и завершения в виде обозначения суммы в которою ей выльется снятие мнимого бесплодия.
  
   Габар не мелочился. Этот шарлатан был птицей высокого полета и не разменивался на "помощь" беднякам, гроши которых никак не позволили бы ему с такой помпезностью и мистической продуманностью обставить довольно примитивные фокусы.
   Поскольку посетительница не выразила протеста, или удивления, маг, устав вещать гулким грудным голосом, перешел на более спокойный тон и сказал, что для начала ему нужно составить гороскоп, чтобы выбрать самый благоприятный для обряда день. А потому просительнице следует вернуться сюда через три дня, чтобы узнать, что скажут звезды.
   Келли поклонилась, не сдерживая ироничной улыбки, все равно скрытой от Габара за темным покрывалом паранджи.
   Пока она ждала в следующей комнатке, такой же крохотной и темной, как первая, в голове родилась соблазнительная мысль немного потрясти закрома Габара. Чувство пространственной ориентации, ей не изменило. Как Келли предполагала, ее выпустили с другой стороны дома, на другую улицу. На этот раз ее сопровождала женщина в светлых, прозрачных одеждах, за которыми угадывались очертания довольно молодого тела.
   Что нужно визирю халифа от этого шарлатана? Навскидку возникло несколько предположений, половина которых тут же была отвергнута за несостоятельностью, другая часть поставлена под сомнение, а два вариан-та - оставлены для поиска доказательств или опровержений этих версий.
   Устранение физического недостатка, который, отравлял Халилю радости жизни и стал причиной заведомо предвзятого отношения людей к нему. Либо - стремление к власти, поскольку богат Халиль был и так, а плотские утехи, как на собственном опыте убедилась Фармер, стояли для этого человека далеко не на первом месте в системе ценностей.
   Однако сам факт, что Халиль посещает мистерии мага-шарлатана не-сколько не вязался с тем образом волевого, обладающего здоровым скепсисом и эмпирическим отношениям к исследованиям мира, очень подозрительного и скрытного человека, который сложился у Келли.
  
   Убедившись, что Халиль к сроку третьей молитвы вернувшийся до-мой, никуда больше сегодня уходить не собирался, Келли согласилась со-ставить Бусейяре компанию и вместе прогуляться. Вместе означало вдобавок сопровождение одного из телохранителей девушки и невольницы.
  - Как я ненавижу этих рабов! - воскликнула Бусейяра, когда ее намерение свернуть в сторону городских трущоб было пресечено телохранителем, а служанка напомнила, что отец запретил Бусейяре посещать некоторые места в городе под страхом заточения в доме до срока замужества.
  - Отец печется о твоей безопасности, - дипломатично заметила Келли.
  - Он следит за каждым моим шагом! Думает, что кругом враги, которые только и жаждут его смерти и вкупе с ним лишат жизни всех нас... Отец очень уважаемый человек, наперсник самого калифа... разве калиф не защитит его от козней недругов? К нему уже приходила сваха, меня просили в жены очень знатные вельможи, породнится с которыми было бы честью, как считает мама. Но отец отказал. Он намеревается выдать меня за своего племянника... а он, как я слышала, хоть и молод, но дурен собой, к тому же подобно моему отцу предпочитает чтение Книг радостям жизни...
   Словоохотливость молодой девушки избавила Келли от необходимости самой о чем-либо рассказывать. Достаточно было периодически поддакивать и сочувствовать.
  - Почему ты так печешься о возвращении к мужу, который несправедливо обошелся с тобой? Ты можешь найти другого, который будет с любовью и уважением беречь такую жемчужину, как ты.
  - Он не произнес клятвы тройного развода, потому я все еще его жена, и если Аллаху будет угодно, вернусь в его дом.
  - Скорей всего, он уже забыл о тебе с другой женщиной.
  - Тогда я буду молить оставить меня служанкой в доме их счастья.
   Девушки прошли еще немного, и у переулка Бусейяра остановилась и приблизив лицо к голове своей спутницы, тихонько попросила:
  - В конце этого переулка перед поворотом есть дом аптекаря и, несравненного в искусстве составления притираний и ароматных масел. Я не могу идти дальше этой улицы из за запрета отца, а служанке не доверяю, чтобы отправить ее туда одну. Не откажи мне в просьбе сестра, купи для меня десять киратов амбры, и по ритлю розового и померанцевого масла.
   "Почему бы не купить все это на базаре" - подумала Келли, но вслух выразила согласие и взяв у Бусейяры несколько монет, пошла вместе со служанкой, которая, как оказалось знала местонахождение дома.
   На улицу выходила дверь ведущая в лавку, где действительно продавались разные травы и эссенции. Аптекарь подал ей два керамических кувшинчика с маслами, и крохотную фарфоровую баночку с красноватой жирной мазью, с запахом амбры и шафрана. Удовлетворив свое любопытство Келли попросила закрыть баночку, и аптекарь залепил отверстие теплым воском. Служанка, едва все было сложено в корзинку, вышла опередив нее, и поспешила к своей хозяйке. Но едва Келли закрыла за собой дверь, дорогу ей преградила грузная довольно высокая женщина закутанная в яркий изар.
  - Луноликая, знаешь ли ты, что стала причиной болезни моего господина? - мягким певучим голосом спросила женщина?
   Келли поспешно ответила, что ни о чьей болезни не ведает и попыта-лась обойти женщину.
  - С тех пор как он украдкой узрел твою красоту, превосходящую прелесть райских гурий, он лишился сна и покоя. Лишь за то, чтоб увидеть нарциссы твоих глаз, он готов устлать цветами путь твой, Одари его своей улыбкой и он украсит твою шею жемчугами и кораллами...
   "Сводня" - Келли решительно перепрыгнула через перила невысокого крыльца, и направилась вверх по проулку, заметив, что ее спутницы с охранником остававшихся возле угла уже нет.
   Не успела она пройти и десяти метров, как дорогу ей преградил щуплый молодой парень, демонстративно поигрывая массивным ножом. Память подсказала Келли, что с другой стороны у ворот сидели еще двое мужчин, занятые, когда она шла сюда игрой в нарды.
   Они присоединились к своему приятелю и отрезали для Келли дорогу к оживленной улице.
   Ощутив чье-то присутствие за спиной, Келли метнулась в сторону, стараясь опереться спиной о забор или стену дома, чтобы видеть всех своих противников. Четвертой была та самая толстая сводня.
  - Не бойся, мой господин не обидит тебя. Его внимание - честь для любой женщины в этом городе, - в голосе чувствовалась улыбка и доброжелательность.
   Наверное это уже профессиональное - оценила Келли, позволяя взять себя за руку и увлечь в низ по улице. Несмотря на то, что тело носителя было в весьма неплохой физической форме, навыков, достаточных чтоб противостоять трем вооруженным противникам, Нарджис еще не имела. Заглушенная, едва ощущаемая частичка ее личности была в панике, однако Келли, чья личностная матрица давно уже подавила истинную личность Нарджис расценивала все как весьма познавательное в культурном отношении приключение. То что здесь замешана Бусейяра не было ни малейших сомнений. Будь Келли поосторожней, можно было бы избежать столь примитивной ловушки. В конце проулка их ждала повозка, запряженная парой мулов.
   Осмотрев пространство, Келли обнаружила несколько вполне исполнимых путей для побега. Но любопытство относительно персоны ее тайного воздыхателя одержало верх над благоразумием и в совокупности с привычкой не совершать без крайней необходимости ничего, что выделяется из повседневной жизни обитателей прошлого заставило Келли покорно сесть в повозку.
   Полог был немедленно опущен. Как поняла Келли ей не следовало знать дороги по которой ее везут. Но положится на собственные ощущения и считать повороты ей никто не мешал. Сводня мягко успокаивающе что-то говорила и богатстве и щедрости анонимного поклонника.
   Поездка была короткой. И женщины вышли возле каменного, беленого дома. Оглянувшись, Келли поискала в качестве ориентира купол мечети и удовлетворилась - уехали действительно недалеко, проехав по улице, где была повозка, несколько раз свернули на другие улочки, выехав в конце концов опять к главной улице, но довольно далеко от центральной части города.
   В дом Келли вошла одна. Сводня осталась за дверью. Наверное, такая работа хорошо оплачивается, - усмехнулась Фармер, проходя в просторную залу, обставленную с изысканной роскошью.
   Поднявшись с дивана навстречу встал ее таинственный воздыхатель. И не в силах сдержаться Келли расхохоталась.
   Справится с приступом смеха ей не удалось, и она бессильно опусти-лась на пол, содрогаясь от беззвучного уже хохота.
  - Воды... - наконец выдавила она.
   Поспешно, с озабоченным выражением лица, хозяин сам бросился наполнять приготовленный на столике кубок жидкостью из изящного кувшина.
   Это была не вода, а какой-то сироп. Осушив кубок, девушка перевела дыхание и откашлялась.
  - Что так рассмешило тебя, несравненная, - неуверенно произнес обескура-женный воздыхатель, - поделись со мной и мы посмеемся вместе.
  - Мальчишка! Избалованный, привыкший потакать своим капризам маль-чишка - вот кого я увидела перед собой, и это меня рассмешило.
   - Я - мужчина, - с вызовом и обидой заявил он, - и после этой ночи у тебя не останется сомнений в этом.
  - Неужели? - Келли поднялась с пола, - пятнадцатилетний безусый юнец, называет себя мужчиной. Удовлетворяй свою похоть с невольницами, юноша, и не льсти себе в том, что собственную честь я поменяю на объятья того, кому неведомо, что именно кроется за словами честь и достоинство. Кто собственным беспутством готов навлечь позор на имя своего отца.
  - И кто это говорит о позоре! Женщина которую прогнал муж. Отверг ее, не ценя редкостной красоты и ценности жемчужины, которой обладал.
   Справившись с эмоциями, Джафар пытался исправить ситуацию, и быть обходительным с гостьей.
  - Хотя бы награди беседой со мной усилия приложенные, чтобы сделать нашу встречу возможной, - примирительным тоном предложил он, - моя сестра говорит, что ум твое не уступает твоей красоте, а речь приятна для слуха.
   Вторую за этот вечер ошибку Келли допускать не собиралась.
  - Не препятствуй мне уйти, Джафар, и я не стану открывать твой дурной поступок, - она отступала назад, не рискуя поворачиваться к юноше спиной.
   Он нервно улыбнулся, явно колеблясь между предложением Келли и своим первоначальным замыслом, от которого остались лишь руины да остывающий ужин.
  - Позволь, я провожу тебя, - опустив взгляд, он прошел вперед, и распахнул дверь.
   Келли настороженно посмотрела на него, потом перевела взгляд на дверь и шагнула вперед. До порога оставалось два шага, когда резким движением Джафар захлопнул дверь перед носом гостьи и кинулся на Келли.
  "Это становится удручающе однообразным"- подумала Келли, оказавшись опрокинутой навзничь.
   Джафар сорвал покрывало и на миг взглянув на нее, потянулся к гу-бам. "Как есть дурак" - Келли с усилием столкнула с себя парня и вскочила на ноги.
  - Твое сопротивление только усиливает мою страсть, - процедил Джафар медленно улыбаясь, уверенный в быстрой своей победе.
   Ждать нападения девушка не стала а четким просчитанным движением направила сжатый кулак прямо в лицо парня, и на всякий случай добавила ногой удар в пах.
  - Шлюха! Уличная девка! - заорал он, когда боль чуть отступила, - ты еще пожалеешь об этом!
   Во дворе было пусто. Келли пожалела, что мулов, похоже уже увели, и перебралась через забор. Крупная темная фигура метнулась к открытой входной двери из зарослей жасмина.
   "Если уж за дочкой следит чауш, за сынком верно ходят двое" - со злостью подумала Келли, спрыгивая на улицу.
   Ее мало волновала потеря паранджи. Хотя на улицах еще было до-вольно людно и прохожие оглядывались ей в след, осуждающе качая головами. Проверив, не потеряла ли где свой кошель, Келли заглянула в еще не закрытую лавочку и купила отрез тонкого зеленого полотна, который накинула на голову закрывая лицо и плечи, так как прежде носили изар.
   Довольно долгая прогулка успокоила, и позволила привести в порядок мысли. Может зря она так резко отказала Джафару. Келли практически забыло, что носителю, принцессе Нарджис едва стукнуло семнадцать лет, и поведение ее, продиктованное опытом и отношением самой Келли, совершенно не вязалось с неискушенной юностью облика девушки. Идея использовать для достижения своей цели страсть Джафара была заманчивой и казалась реально исполнимой. Окрутить юнца труда не составит, а Халиль возможно будет готов щедро заплатить, чтобы молодая женщина исчезла из жизни его сына.
   Домой Келли вернулась в хорошем расположении духа, что впрочем старалась не показать. Одарив Бусейяру испепеляющим взглядом, прошла в отведенную ей комнату и наскоро скидала в сумку немногочисленные свои пожитки. Мариба, встревоженная, догнала ее, когда Келли была уже во дворе.
  - Айше, почему ты оскорбляешь наше гостеприимство, уходя без слов прощания?
   Ответить Келли не успела. В распахнувшиеся ворота вошла лошадь с двумя седоками на спине. Сидевший за спиной невзрачно одетого чауша, Джафар, одной рукой держась за охранника, другой прижимал к лицу окровавленную тряпку. Навстречу приехавшим из дома вышел Халиль. В накинутом, неподвязаном халате, без тюрбана на голове.
   Его длинные, до плеч, волосы оказались прошиты множеством серебряных ниточек седины. За спиной Халиля появился другой охранник. Лицо визиря было темным от гнева. Джафар спешился и нерешительно шагнул к отцу.
  - Отец, я все объясню.
   Взяв сына за предплечье, Халиль осторожно отвел его руку от лица. Кровотечение из носа давно остановилось, но судя по застывшей мучительной гримасе, боль, похоже, отравила молодому человеку последние два часа. Глянув на бесформенную отекшую сизую шишку на испачканной физиономии юноши Келли с капелькой раскаяния обнаружила, что вероятнее всего сломала ему нос.
   Заметив присутствие своей матери и Келли, Джафар поспешил первым высказать свои оправдания.
  - Эта женщина отец...
  - Я. Уже. Знаю, - под взглядом отца, холодным и мрачным, Джафар сник, ссутулился и безмолвно юркнул в дом.
   Воспользовавшись тем, что внимание всех было сосредоточено на юноше, Келли выскользнула за ворота.
   То, что Халиль приставил соглядатаев даже к собственному сыну вполне согласовывалось с его понятием безопасности. Но только дети его, Джафар, как и Бусейяра, зная что защищены на случай нападения со стороны, испытывали страх, осознавая, что каждый их шаг, каждое слово могут стать известны отцу. "Интересно, пытался ли хоть раз Джафар подкупить слуг, чтобы те замолчали некоторые подробности его бурной жизни".
  
   Она не успела добраться до постоялого двора, где собиралась снять на пару дней комнатку. Объехав ее, Халиль спешился и преградил дорогу.
  - Я молю тебя простить недостойный проступок моего сына, Айше.
   Похоже понятие чести было немаловажным для этого человека. Келли почувствовала, что помедли она с ответом, Халиль унизится до того, что встанет перед ней на колени. Нет, унижение этого человека ей совершенно не нужно, да удовольствия от этого она не получила бы.
  - Тебе не за что просить прощения у меня, эфенди. Полагаю, ты знаешь, что ничего недостойного между мной и твоим сыном Джафаром не произошло.
  - В том не его заслуга, - с горечью произнес Халиль. Подобное выражение лица этого человека Келли уже знала. Смесь любопытства, и некоторое предвкушение чего-то рискованного. Такое лицо у него было, когда он отважился на чрезмерную дерзость и позволил себе снять вуаль с лица женщины. Это было давно. Для Келли - и вовсе в другой жизни.
  - Аллаху было угодно, чтобы твой сын не совершил ничего предосудительного.
   Халиль вздохнул.
  - Можешь ли ты поклясться именем Всевышнего, что сердце твое действи-тельно не затаило обиды на мою семью, и ты простила Джафара.
  - Как истина то, что нет бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк его, так истинно и то, что я не таю за душой обиды и зла к твоему сыну, визирь. Пусть то, о чем ты говоришь будет предано забвению, и уста мои не произнесут слов порочащих твое имя или имя твоего сына!
   Мужчина медленно кивнул. К нему вернулось прежнее, несколько высокомерное выражение лица и уверенным голосом он произнес:
  - Тогда, я прошу тебя возвратиться под кров моего дома и поступком эти доказать, что все неприятное меж нами забыто и никогда не было.
   Келли улыбнулась. Конечно. Для него это действительно важно сейчас. Если завтра она попрощавшись покинет дом Халиля никто ей препятствовать не станет. Она кротко выразила согласие, с удовлетворением понимая, что теперь терпеть ее присутствие семья визиря будет вынуждена пока гостья наконец не изволит отправится восвояси.
   Лошади шли неспешным шагом. Халиль почувствовал, что должен, наверное, что-то сказать.
  - Я не встречал прежде женщину, которая сочетала бы в себе целомудрен-ность, благонравие, ум и при этом еще была бы столь великодушна. Мне хотелось бы, чтоб ты стала примером для моей дочери. Если вдруг ты раздумаешь возвращаться туда, где как я слышал тебя никто не ждет, я буду рад предложить тебе свое покровительство, и принять в своем доме, как сестру, и подругу для Буссеяры.
  - Нрав женщины, к тому же юной, воспротивится подражанию тому, кого ставят в пример. Пытаясь воспитывать Буссеяру добродетельной и кроткой, можно вызвать в ней отвращение к этому. Позвольте ей самой познать, что дурно, что хорошо, и она не разочарует сердца родителей.
  - Мне странно слышать такие слова, - признался он, - разум признает, что они не лишены мудрости, но сердце противится их смыслу.
  - Разве в словах женщины может быть больше смысла, чем в кудахтанью курицы? - мудро заметила Келли и умолкла.
  - Тот кто столь сильно заблуждается, может дорого за это поплатится.
  - А вы?
   Слуги распахнули ворота и конюх помог Келли спустится.
  - Я считаю, что молчание женщины - редчайшее украшение для нее.
  - Не все женщины любят украшения, - Келли оставила за собой последнее слово и отдав служанке свой дорожный мешок, направилась к входу на женскую половину дома.
   Халиля снова мучила бессонница. Келли, которая предпочла бы вернуться в свою постель, терпеливо лежала на краю крыши, напротив распахнутого окна, наблюдая за визирем и старым врачом.
  - Ты, прав. Джафару следует уехать отсюда как можно скорее. Думаю нос его скоро заживет, и тогда я отошлю его к брату.
   Старик кивнул, выпуская изо рта мундштук кальяна.
  - Джафар уже мужчина. Пора подыскивать ему достойную невесту.
  - Через год. Дочь Кадия в Хореджааре еще очень юна. Говорят недурна собой, и воспитана в благочестии.
  - Вы уже говорили об этом?
   Халиль кивнул.
  - Как душно.
  - Сегодня приходил слуга от Габара. Этот огнепоклонник ждет тебя. Говорит, у него для тебя новое предсказание.
  - В его предсказаниях не больше толку, чем в смехе гиены! Но я пойду.
  - Надеешься, что он откроет тебе заклинание укрощение джинов? Он - лжец. Ты сам говорил.
  - Мои глаза видели прекрасную джинию, явившуюся на его зов. У нее ог-ненные волосы и сияющее тело. Если это обман, то я хочу знать секрет этого обмана. Если же Габару действительно открыто неведомое - я хочу получить тайну этого знания. Мне нужно это заклинание. Но мои соглядатаи выяснили, что он хранит этот лист в пенале, с которым не расстается даже во сне. Однако выкрасть его у спящего тоже не просто. Этот Габар - ловкий плут. Он никогда не спит в одной и той же комнате своего дома две ночи подряд, часто ночует вне дома. А в жилище его есть несколько ловушек от воров. Скажи, не будь это заклинание настоящим, стал бы Габар так оберегать его?!
  - Если он сам верит в то, что оно настоящее.
  - Значит что-то стоит за этой верой. И потому я пойду завтра к Габару. И пойду еще и еще раз, пока не куплю у него этот лист, или его не украдут по моему приказу, - Халиль остановился у окна, - на улице уже свежо. Я пойду в сад.
  
   "Ты бесподобен, Халиль! - невольно восхитилась Келли, - такой взрослый, а все еще веришь в сказки!" Спустившись с крыши, она укрылась за деревьями. Насаждения возле дома, по ее мнению были большим упущением в системе безопасности. Прошедшая в молодости военную подготовку и пару лет отслужившая по контракту Фармер сохранила любовь к открытым и хорошо простреливающимся пространствам. Высказав желание отослать сына, визирь разрушил уже почти оформившийся в голове Келли план. Но, когда женщина увидела его фигуру, освещенную лунным светом, и уродливую длинную тень, вытянувшуюся вдоль дорожки, среди мыслей выделилась одна, которая и была положена в основу нового плана.
  
  - Эй, Салам почтенный визирь.
   Халиль вздрогнул и остановился. В тот же миг тонкий крепкий шнурок сдавил его горло.
  - Позовешь на помощь - придушу, - пообещала Келли, стараясь говорить хриплым шепотом.
  - Чего тебе надо?!
  - Мне? - "Хороший вопрос" - Это тебе надо, визирь. Заклинание Габара.
  - Ты вор? - к чести Халиля голос его не выдавал страха.
  - Именно, - обрадовалась Келли своевременной подсказке, - но в твой дом я не входил, поскольку услышал о Габаре. Зачем красть, когда можно заработать честно, как думаешь, а визирь?
  - Честно?
  - Сколько ты заплатишь за это заклинание?
  - Сто динаров, - не колеблясь ответил Халиль.
  - Триста.
  - Сто десять.
   Сошлись на ста пятидесяти и половину Келли потребовала авансом.
  - У меня нет при себе денег, - в голосе мужчины послышалась усмешка, - если ты войдешь в дом, я отсчитаю тебе условленный задаток.
  - Нет. Я отпущу тебя. А ты принесешь деньги, и положишь их под розовый куст, тот, на котором уже появились бутоны. Смотри, позовешь стражу - уговор потеряет силу.
   Стражу Халиль все-таки позвал. Стоя в своей комнате у окна Келли немного понаблюдала, как десяток громил обшаривают небольшой сад в поисках несостоявшегося убийцы.
   Кошель же оказался в условленном месте. Гуляя с Бусейярой утром, Келли заметила его только потому что знала, куда смотреть. Позже, уже к вечеру, занявшись возней с младшей дочерью Халиля, Келли задержалась у куста на пару секунд, с тем чтобы поискать взглядом прятавшуюся за кустами девочку, Она не сомневалась, что за кошелем по приказу Халиля следят, даже знала, что это делают два человека, но домочадцам ничего о ночном происшествии рассказано не было. В тот момент Келли лишь откинула кошель в сторону, полагая, что если она будет наклонятся и что-либо подбирать - это неминуемо вызовет подозрения. Подобрала она его парой минут позже уже по другую сторону зарослей, прячась на этот раз сама. Через минуту девчушка радостным криком объявила, что нашла ее, у убежала прятаться.
   Когда вечером Халиль подобрал кошель, тот был пуст.
  Келли, шедшая как раз в сторону хозяина дома, поинтересовалась.
  - Вы любите розы, эфенди?
  - Нет, - отрезал мужчина.
  - А как вам эти распускающиеся бутоны. Завтра они будут на вершине сво-ей недолговечной красоты.
   Она решительно, с усилием отломила стебель цветка у основания вет-ки.
  - Эти розы ничем не лучше других.
   Показалось ей, или в его голосе появилась настороженность.
  - возьмите этот цветок, - она протянула мужчине полураскрывшийся белый цветок .
   Помедлив, он принял подарок.
  - Благодарю.
   Поднес цветок к лицу, чтоб почувствовать его аромат и отметив дви-жением головы извиняющийся поклон, неспеша пошел к увитой хмелем арке в низком заборчике, отделявшем сад от двора.
  
   У каждого хронагента в арсенале есть немало трюков и приемов до-биться даже от совершенно посторонних людей нужных действий, и притом выглядеть естественно и в контексте той эпохи, где приходится работать. Однако в отличие от большинства коллег последний аспект работы в прошлом мало беспокоил Келли Фармер. Но из нескольких пришедших на ум способов задержаться в доме Губара дольше, чем того требовал обычный визит к магу, Келли выбрала не проникновение со взломом и взятием заложников, а банальный обморок.
   Маг отнесся к произошедшему с посетительницей философски. На особенно впечатлительных натур его фокусы порой производили подобный эффект. Оставлять женщину в рабочем зале, он не собирался, но прежде чем попытаться привести ее в чувство, обшарил одежду, оценивающе взвесил на ладони спрятанный в поясе кошель, и положил обратно. Откинув покрывало, чтобы поднести к носу женщины флакон с нюхательной солью, он невольно залюбовался юной прелестью лица.
   Келли усилием сдержала чихание, но в себя не пришла. Громко, тре-бовательно Габар позвал помощницу:
  - Мириам.
   Тыльной стороной ладони, пришедшая на зов женщина коснулась лба девушки.
  - Как не вовремя. Там уже ждет один купец, - девушка говорила с заметным акцентом.
  - Положим ее в раю. Сегодня туда не намечалось гостей. Если она очнется отыграй с ней, как положено, дай банджу в вине. Думаю потом эта красавица не раз еще наведается к нам.
  - Ты находишь эту чернушку красивой? - с ноткой ревности спросила женщина, - красивей меня?
  - Нет, что ты, Мириам. Только ты - моя гурия, услада моего сердца, - с этими словами Габар легко поднял гостью и куда-то понес.
   Местечко и впрямь было премилое - смесь закрытой террасы и зеленой изгороди. Просветы между колоннами, увитыми болешелистыми вьюнами с многочисленными лиловыми бутонами, были затянуты легкой полупрозрачной материей, уложенной красивыми, но несколько небрежными горизонтальными складками.
  Рассматривая сквозь полуприкрытые веки скучавшую у ее постели женщину, Келли не могла не признать, что по сравнению с людьми этой эпохи молодая, лет двадцати-пяти женщина с гривой волнистых очень светлых волос - просто воплощение божества. Высокая, с гармоничной фигурой и хорошей кожей, давно не знавшей касания солнечных лучей. Огромные голубые глаза с подкрашенными ресницами, естественный цвет которых, как и родной цвет подведенных бровей скорей всего был рыжеватым, чуть курносый изящный нос, линию которого Келли видела почти в профиль, в сочетании со светлой кожей и очертаниями лица, красноречиво свидетельствовали, что родом эта гурия была из Европы.
  
  
   Пришла в себя Келли только когда появился Габар и сказал, что Мириам нужно идти в красную комнату.
  - А в другой раз нельзя?! - гневно воскликнула валькирия, вставая.
  - Иди. Ихсан уже дыму там напустил, что не продохнуть. Я появлюсь чуть позже, чем обычно... потянешь время?
  - Первый раз что ли. Только не вздумай пить!
  - Ладно.
   Сознание Нарджис с удивлением обнаружило, что речь двоих людей, совершенно незнакомая, однако понятна ей. Келли не устояла перед искушением позволить себе небольшое развлечение.
  - Что это за место? - она постаралась выглядеть удивленной.
  - Рай, благословенная, - с готовностью откликнулся Габар.
   Он ждал ее реакции, готовясь импровизировать.
  - А ты, наверное Джабраил? - вопрос прозвучал вызывающе и Келли не дав магу ответить продолжила, удивленная собственной внезапной догадкой, перейдя вдруг на испанский, - или скорей всего Габриэль? Габар?
   Чтобы справится с удивлением, мужчине потребовалось не меньше полминуты. На лице явно отражалось раздумье, следовать ли заготовленному сценарию, или не скрывать от гостьи то, о чем она явно уже догадалась.
  - Буэнос Диас, - он оценивающе взглянул на девушку и закончил приветствие обращением, - сеньорита.
  - Так все же? Габриэль? - Келли желала подтверждения.
  - Габриэль Виррано, - представился мужчина, отвешивая церемонный по-клон, сопровождаемый взмахом несуществующей шляпы, и посмотрел на девушку, ожидая, что она представится в ответ.
  - Вы неплохо справляетесь с ролью волшебника, сеньор Виррано, - польстила келли.
  - Правда? - он неожиданно улыбнулся, так, словно всю жизнь ждал этой похвалы.
  - Да. А почему выбрали столь оригинальную работу?
   Сказать "мошенничество" Келли не решилась, боясь обидеть Габара.
  - Это не столь оригинально, как кажется на первый взгляд, сеньорита. Я - актер. И просто играю роль. А вы? Может, окажете мне любезность и назовете свое имя.
  - Мое имя? Это слишком известное имя, чтоб открывать его.
  - Вы не похожи на испанку.
  - Вы тоже. А ваша...
  - Подруга. Марион Биско. Она наполовину Венгерка, наполовину францу-женка. Не думал, что встречу здесь соотечественницу. Хотя будь вы даже англичанкой, я был бы рад. Но... вы же уже приходили сюда раньше? Поверили?
   В вопросе прозвучало совершенно детское желание новой похвалы.
  - Это было впечатляюще, Габар. Я предпочту это имя, не возражаете. Мы ведь не в Испании.
   Он кивнул.
  - Вы можете подождать? Сейчас мой выход... а потом мы ..
  - отпразднуем встречу? - закончила Келли, - конечно. Я никуда не спешу.
   Вытащив из под балахона фляжку, Габар сделал пару глотков, и протянул ее гостье.
  - За знакомство!
   Выражая согласие, Келли подняла фляжку и поднесла к губам.
  
   Ожидая такого же доброжелательного отношения и от Марион, Келли ошиблась. Если сначала, молодая женщина молчала, предпочитая слушать воспоминания Габара о их жизни с труппой бродячих актеров, то после того, как опустел кувшин с вином, которое и Марион и Габар пили не разбавляя, женщина вдруг спросила, обращаясь к своему партнеру:
  - А ты уверен, что эта дамочка не отправится отсюда прямиком к кадию и не расскажет про нас?
   Габар перевел взгляд на гостью и Келли ощутила нарастающее напряжение.
  - Мне что дать вам слово? Или довольно будет объяснения, что выгоды от того, что сдам вас я не получу никакой. Доказательств в подтверждение таких слов у меня нет... А что в этом городе значит мое слово против слова всем известного Габара?
   Габриэль, смягчаясь кивнул, удовлетворенный объяснением и спокойствием Келли, однако Марион не унималась.
  - Почему она не хочет назвать свое имя? Значит ей есть что скрывать. Тайна за тайну - так будет честно!
   За негативным отношением Марион и ее вызывающими вопросами, Келли предположила банальную ревность. И смирилась с тем, что какие бы доводы она сейчас не привела, женщина не изменит своего предосудительного отношения к ней.
  - Я сбежала с каторги - устроит? - предложила она вариант требуемого от-кровения.
   Габар рассмеялся. Марион же не отступала:
  - А как твое имя сеньорита Инкогнито?
  - Айше, - Келли встретила испепеляющий взгляд Марион и впилась в ее светлые глаза встречным не менее упорным взглядом.
   Такого взгляда не выдерживали люди гораздо покрепче нервами, чем недалекая актриссочка Марион Биско. Келли вспомнила, что даже ее психотерапевт, доктор Вельмер, встречая в качестве ответа на свой вопрос такой взгляд пациентки спешил скорее переключить беседу на менее болезненную для нее тему.
   Смелость и решительность Марион, подкрепленные лишь винными парами быстро иссякли. Опустив с избытком накрашенные ресницы, женщина отвела взгляд. Келли пожалела, что актриса не может увидеть за обликом семнадцатилетней смазливой девчонки тридцатипятилетнюю женщину, каковой ей очень нравилось быть. Поведение и слова Нарджис - это Келли осознавала с особенной остротой - никак не вязались с ее детской внешностью.
  - Ты правда замужем за арабом? - спросил Габар, чтобы отвлечь свою подружку.
  - Да, - подтвердила Келли, - но он прогнал меня.
  - На твоем месте я бы только радовалась, - заявила Марион.
  - Здесь подобные случаи считаются позором для женщины. Но в любом случае, он не произнес слова развода трижды, так, что я все еще - его жена.
  - И хочешь вернутся?
  - Конечно. Здесь очень трудно выжить одинокой молодой женщине.
   Габар разлил по чашам вино из нового кувшина и протянув одну Марион, другую новой знакомой, предложил:
  - Оставайся с нами. Попробуешь себя в нашем деле... Тебе понравится.
   Марион поперхнулась и закашлялась, опрокинув чашу.
  Сидевшая рядом Келли, участливо постучала между лопаток женщины, но поскольку сразу это не помогло, довольно резко ударила пару раз ребром ладони, помогая женщине откашляться.
  - Больно же, - выдохнула Марион, и нехотя выдавила, - спасибо.
  - За предложение поработать с вами тоже спасибо, - улыбнулась Келли, - только у меня другие планы.
   Марион облегченно вздохнула. Обнаружив на своей одежде винные пятна, нехотя ушла переодеться, явно не желая оставлять Габара наедине с Айше.
   Не прошло и двух минут, как Келли пожелала скорейшего возвращения Марион.
   Она ушла от ответа на вопрос, как оказалась в этой стране, заметив, что актерам-шарлатанам такого вопроса не задавала.
   Следующий вопрос Гбриэля поверг ее в крайнее смущение и обе части ее сознания и Нарджис и Келли ответили одинаково:
  - Нет!
   Габар отступил, но не сдался, раздраженный собственной поспешно-стью.
  - Наверное, я слишком долго жил здесь, - вздохнул он, предвкушая, что собеседница попросит объяснить столь туманное и неопределенное высказывание.
   Девушка промолчала, и Габар вынужден был сам развить и закончить мысль.
  - Здесь сердце тянется к возвышенному... А ты... таинственная незнакомка, ты вдохновляешь меня, хоть я никогда не был поэтом...
  - Неужели? - Келли усмехнулась.
   Габриэль, достал мандолину, заранее поставленную в углу за ди-ваном, и перебирая струны, стал декламировать, перейдя на французский.
  - Фальшивость дорого мне ставших чар,
   Разящий взгляд, лукавый разговор;
   Алмаз, чью твердость весь любовный жар
   Не размягчит, для сердца лютый мор:
   Смертельный свой я знаю приговор,
  Убийца мой жестокий мой кумир;
   А ведь закон известен до сих пор:
   Не мучить, но жалеть того, кто сир.
   Мне эта страсть - погибель а не дар;
   А как спастись, беги во весь опор -
   Равно не отвратим ее удар:
   Так что ж бежать себе же на позор?
  
   Келли узнавшая, несмотря на акцент Габриэля, стихотворение с первых строк, не сдерживаясь улыбалась.
   Ободренный ее улыбкой, он с вдохновением продолжил декламиро-вать:
   Ах караул, спасите, где дозор?
   Иль без борьбы покину этот мир?
   Заставь, о Жалость, внемля мой укор,
   Не мучить, но жалеть того, кто сир!
  - Что-то Марион задерживается, - обеспокоено заметила Келли.
  - Скорей всего она уснула. Когда Марион напивается - то ее всегда клонит в сон... Ты понимаешь по-французски?
  - Всему свой срок, и всякий станет стар:
   Извянет, сникнет вешний ваш убор
   И тут то я, отвергнутый школяр,
   Отмщенный посмеюсь... Но это вздор:
   Не только ваш - и мой угаснет взор.
   Не скрывая усмешки и не сводя взгляда с лица собеседника Келли закончила собственную декламацию:
   Так празднуйте, пока не кончен пир,
   Спешите, злой судьбе наперекор,
   Не мучить, но жалеть того, кто сир.
  
  Из за полога, скрывавшего выход из комнаты раздался истерический, со всхлипываниями смех. Держась за стену, в комнату вошла Марион.
   Набрав воздуха для нового взрыва хохота, она успела произнести:
  - Габи, эта девчонка говорит на французском получше тебя...- отсмеявшись и наконец успокоившись, женщина закончила, - Ты - полный идиот, Габи, читать ей Вийона.
  - Почему идиот? Просто стихотворение выбрано не очень удачно. Я бы предпочла услышать посвящение Амбруазе де Лоре, - примирительно заметила Келли. - Хотя написанное Вийоном для своей подруги мне кажется более искренним.
  - Это мое любимое, - заметила Марион, - я часто читаю его вслух. Вот этот похабник и запомнил. Он ведь половины слов не понимает, но запоминает на лету. Работа у нас такая.
  - Я полагал ты - испанка, - мрачно заявил Габар, допивая свое вино и намереваясь смягчить горечь поражения вкусом взятого из вазы большого красного яблока.
  - Я этого не говорила, - заметила Келли.
   Откусив от яблока, Габар сделал несколько жевательных движений и тут же выплюнул все, едва успев схватить чашку, из которой пил.
  - Увидеть наполовину откушенного червяка было бы хуже, чем обнаружить дырку, - Келли встала и намеревалась распрощаться с гостеприимными хозяевами, напросившись тем не менее в гости уже через пару дней.
  - Так насчет того, чтобы войти в состав нашего маленького театра? - напомнила Марион, - не передумала?
  - Aquila non sapit muskas, - ответила Келли, не задумываясь, поняли ее новые приятели сказанное.
  
   Габар с хрустом повел плечами, распрямляя спину. Он был приятно удивлен приходом новой знакомой. Марион тоже встретила Келли нейтральной улыбкой. Накануне вечером, Келли послала сигнал запроса связи, но он остался без ответа. Это нервировало, хотя такое в ее работе уже случалось. Приборы могли воспринять три сделанных подряд сальто и в другом контексте, или спутать волновую схему мозга с похожими, не менее активными действиями. Фармер решила повторить попытку связи через сутки, а если и на этот раз не получит ответа - тогда уже паниковать.
   Однако ее нервозность не осталась незамеченной. Габар участливо спросил о самочувствии и попытался поинтересоваться, где Айше живет. Вопрос остался без ответа. Келли решила не тратить больше свое время на талантливого афериста, и попросту украсть небольшой, по форме похожий на плоский портсигар, пенал с листом бумаги. Однако ее маневр с неуклюжим падением на грудь мужчине оказался неудачен.
   Мягко отстраняя ее, Габар тем не менее перехватил запястье левой руки. Келли решила быть чуточку осторожнее, столкнувшись с фактом, что мужчина знаком с приемами воришек, и реагирует на способствующие таким действиям ситуации просто автоматически.
   Внимательно наблюдая за испанцем, Келли пришла к выводу, что Габар все же не заподозрил за ней дурных замыслов. Он расценил ее прием как завуалированный намек на возможность флирта.
  - Люди верят, что ты действительно волшебник, - улыбнулась она в ответ на его улыбку и комплимент в свой адрес, - откуда ты перенял идею своих магических спектаклей? Не похоже, что вы с Марион все придумали сами.
  - Ну, - в глазах мужчины вспыхнул ностальгический огонек, - я ведь не с пеленок жил с труппой. Я ведь даже в семинарии учился.
  - Как Вийон, - усмехнулась девушка, вспоминая вчерашний эпизод.
  - Правда всего год. Потом перебивался случайными заработками, пока не устроился слугой в дом одного человека. Он занимался странными веща-ми...такими, что порой для его экспериментов приходилось выкапывать на кладбище недавно похороненные трупы.
   Габара при упоминании этого факта явственно передернуло.
  Нас было двое слуг. Я, и конюх Морис. Еще экономка этого старика. Мы жили в Мадриде, но к нему приезжали люди со всей Испании, потому что считалось, что хозяин мой был непревзойденным врачом.
   Наверное так и было.
  - Только врачом?
  - В общем да... он не откровенничал с нами. Отдавал распоряжения, и главное платил в срок. Так вот. Дважды в год к нему приезжали странные люди. Совсем не такие, как обычные пациенты. Они были в масках, как женщины из знатных, которые приходили, чтобы избавится от плодов недозволенной любви, поэтому я не видел их лиц. Когда эти люди приехали во третий раз, и хозяин снова отпустил нас с Морисом на два дня, я решил задержаться на ночь, и подсмотреть, чем они там занимаются.
  - И... - поторопила Келли, увлеченная рассказом.
  - Это был обряд. В зале, где обычно хозяин обедал, убрали стол и сделали подобие алтаря. За котором стояла статуя, покрытая позолотой. К ней обращались, называя ее Гекатой.
   Келли кивнула, поняв о чем рассказывал Габар.
  - Хозяин произносил молитву на латыни. И возжигал курения. Когда комната наполнилась синим дымом, из соседней привели женщину в белой тунике, и возложили на алтарь.
  - На руках и груди начертали священные знаки и главный из них, с золотой маске, поднес к ее губам чашу...
  - С кровью.
   "Вообще-то с вином. Это уже твоя фантазия, Габриэль"
  - Потом женщина стала извиваться, разодрала на себе одежду, и страшным идущим из вне голосом стала что-то говорить. Через стекло было плохо разобрать слова... Но ее слушали. Когда она успокоилась. Кто-то накинул на нее плащ, и увел обратно в комнату. Экономка принесла какую-то странную еду и вино. И собравшиеся, словно это была обычная пьянка стали разговаривать, смеяться. Где-то через час женщину снова привели и положили на алтарь. И она снова что-то говорила и металась, ногтями до крови раздирая свою кожу. Я испугался и убежал тогда. Но потом облазил дом и нашел статую Гекаты и ритуальные курильницы и чаши.
  - А потом?
  - А... - Габриэль невесело рассмеялся, - хозяин застал меня в этом чулане. Ну, сказал, что сдаст как воришку, если я ему не расскажу все. Я действи-тельно испугался и рассказал, что видел их черную мессу. Тогда он рассказал мне, что это не было поклонением сатане. Просто та женщина, он назвал ее сивиллой, обладает даром прорицания. Наверное она была цыганкой, я не знаю. Но только много ли заработаешь гадая на улице прохожим? Вот они с этим старым проходимцем и устраивали мистерии, как он называл такие вечера. Он сказал только, что для того чтобы делать предсказания ей надо войти в транс, потому он и давал ей особое одурманивающее питье. Мистерии устраивались часто. Но в основном в другом доме. Старик сказал, что если соглашусь помочь ему и буду держать язык за зубами, то он будет хорошо платить. Я согласился.
  - Это он научил тебя фокусам с магниевыми вспышками и наркотическим дымом?
  Габар кивнул.
  - Нам действительно славно жилось целых три года. Потом умерла сивилла. Ее зарезали на улице, и она ведь даже это предсказала. Ну, жить на широкую ногу уже не получалось. Старик боялся, что я начну болтать лишнего, если он меня прогонит. Но мне стало уже скучно. К тому же я боялся, что он отравит меня или еще как прикончит.
  - Почему?
  - Сивилла предсказала, что меня убьет человек с золотой маской. А на этих мистериях хозяин всегда надевал маску. Не золотую правда, медную, но все покрытую позолотой. Вот я в один прекрасный день и ушел от него. По дороге встретил труппу бродячих актеров, думал доеду с ними только до Харнганда, но увяз в лицедействе. Познакомился с Марион. Думал, женюсь на ней и буду странствовать вместе с ее труппой.
  - Так почему не женился?
  - А, - Габар раздраженно отмахнулся, - ее окрутил один повеса, и Марион собрала свои вещички и уехала в его имение, похваставшись на последок роскошным кольцом, которое он подарил якобы в знак помолвки. Ну, а через пару месяцев она нашла нас в Харнганде.
  - А когда ты стал Габаром?
  - Да собственно тогда и стал. Историю эту я рассказал Марион еще когда мы только познакомились. Сезон выдался плохой. Денег не было совсем. Вот мы и подумали, а почему не попробовать выдать себя за прорицателей. Еще хозяин мой говорил, что главное - это заставить людей верить, что они стали свидетелем чуда, а предсказаний все равно никто толком не помнит. Мы оставили труппу, купили палатку, свечей, Марион сшила костюмы и на ближайшей ярмарке я стал индийским предсказателем.
  - А как оказался в этих местах?
  - Да все Марион. Привыкла к бродячей жизни. Не сиделось ей на одном месте, захотела побывать за морем... Когда в порту, какой-то воришка украл мой кошель, я понял, что придется снова становится магом-предсказателем. Здесь это оказалось даже проще, чем в Испании. Правда мы не сразу поняли, что и как надо говорить этим арабам. Сначала работали среди своих европейцев. Потом, освоившись с языком и обычаем стали делать маленькие мистерии на местных верованиях. Я стал называться Габаром, меня часто принимали здесь за своего. Ну в общем так все и сложилось.
  - Местные жители верят, что в основе твоего могущества лежит заклинание, усмиряющее джинов, - навскидку высказалась Келли, побуждая собеседника дать ей объяснения.
   Он как-то странно посмотрел на нее.
  - Я не часто говорю такое. Может скажешь от кого слышала о заклинании?
  - Ну... - Келли не хотела тянуть с раздумьями и прибегла к излюбленному способу лжи - полуправде, - порой я бываю в доме одного высокопостав-ленного человека. Однажды случайно услыхала как в разговоре было упомянуто твое имя и это заклинание.
  - И что он говорил? - Габар напрягся, явно имея уже предположения о ком могла говорить его гостья.
  - Он рассказывал о джинии, явленной ему по твоему слову. Это была Марион? - Келли уклонилась от прямого ответа и решила увести разговор в сторону, чтоб вернуть доверие собеседника.
  - Она. Значит вот в чем дело.
   Лицо мага стало странно-задумчивым, но вспомнив о присутствии гостьи, Габар решил предложить ей фиников, и спросить не испытывает девушка жажду.
  - А что в этом заклинании? - спросила Келли.
   Мужчина усмехнулся.
  - Это даже не заклинание. Хотя мой хозяин говорил, что при прочтении этих слов в полнолуние на перекрестке, можно вызвать дух мертвеца, который потом будет служить вызвавшему. Я пробовал, но ничего не вышло. А заклинание я храню, как талисман. Оно приносит мне удачу.
  - А ты можешь его прочесть? Для меня?
  - Можно, почему нет. Только все равно там нет ни единого понятного слова.
   Прикрыв веки, Габар стал вдохновенно декламировать, постепенно увеличивая скорость речи.
   В бессмысленной тарабарщине Келли уловила несколько корней древнешумерского, которые однако никак не освещали общий смысл сказанного, если этот смысл вообще когда-либо существовал.
  - Звучит впечатляюще, - польстила она.
  - Да.
  - Ты кажется предлагал мне фиников. Пожалуй я все же соглашусь.
   Она раздумывала недолго. Даже если к Халилю попадет бумага с на-стоящим "заклинанием", он попросту не сумеет ее прочесть и понять. Как только позволила вежливость к хозяину дома, она ушла. Тщательно выбирала в лавке торговца книгами, где продавались и перья, и чернила и разного сорта бумага.
   Потом уже в своей спальне при свете масляной лампы, долго до полуночи сочиняла текст заклинания, вставляя известные ей из арабской мифологии имена духов, но для пущей мистичности свела заклинание к призыву божеств из египетской мифологии.
   Утром, воодушевленная пришедшей идеей, дописала ряд условностей, при которых должно читаться заклинание, чтобы обеспечить ему успех. За этим стояла лишь предусмотрительность, с которой Келли значительно ограничивала, как надеялась, Халиля в выборе места и времени для проверки действенности ее сочинения.
   Несмотря на то, что она придумала, каким образом передать Халилю обещанное заклинание уже на следующий день, осуществить это не удалось. Визирь неожиданно поменял планы и едва закончил утреннюю молитву в сторону Мекки, покинул свой дом.
   Келли предоставила Халиля самому себе и запершись в комнате еще раз попыталась запросить связь с техниками, которые должны были неотлучно дежурить у ее хронокамеры. Смутное беспокойство переросло в тревогу.
  
   На улице, обыкновенно тихой и спокойной, царило редкое оживление. Мужчины, женщины, даже дети из соседних домов собрались, чуть поодаль от дома Габара. Здесь у ворот находились трое всадников. Внутри двора, через распахнутые створки ворот виднелись еще стражники.
   Благоразумно задержавшись среди зевак, и пробравшись поближе к оттесненным во вторые ряды женщинам, девушка поинтересовалась, что же собственно происходит.
   Самое интересное она уже пропустила. Пару часов назад, городская стража схватила Габара, которого уже увели в тюрьму. Теперь же дом волшебника тщательно обыскивался. Относительно предмета поисков среди зевак строились самые различные предположения.
  - В чем его вина? - спросила Келли у своей словоохотливой собеседницы.
  - Говорят он похитил сына у судьи в Харнганде, несколько лет назад. Теперь этого нечестивца обязательно обезглавят, - женщина довольно захихикала, - я обязательно пойду посмотреть на это.
  
   Келли была уверена, что тоже будет присутствовать на казни. Потому что Халиль уже отправился туда. Из сплетен она узнала только, что мальчика-слугу куда-то увезли, про женщину никто не упоминал, и Келли надеялась, что Марион удалось спастись.
  
   Жернова времени медленно провернулись, равнодушно сминая еще одно зерно человеческой жизни, вместе со множеством других, сдавливая и перетирая жизнь Габриэля в муку событийности. Муку, которую неоднократно просеют исследователи и писаки и отбросят на ветер все что признается незначительным, и несущественным для громкого и величественного понятия Истории.
   Келли зажмурилась и отвернулась, чтобы не видеть момента смерти Габара, стоявшего на сколоченных подмостках с гордо поднятой головой, и безупречно отыгрывавшего свой последний спектакль. В следующее мгновение ее взгляд нашел лицо Халиля, застывшее в жестком подчеркнуто безразличном своем выражении, смягченном лишь печатью сильной усталости.
   "Вот лживый маг и шарлатан.
   Наградой смерть - злодею.
   Точили ль утром ятаган
   Сейчас проверит шея!" - невесело пронеслись в мыслях глумливо-потешные строчки, навеянные пришедшим некстати воспоминанием по-следних строк Вийона.
  
   Вечером, заняв свой пост над распахнутым окном верхнего этажа, Келли получила некоторые объяснения случившегося с Габаром. Заинтересованный личностью этого мага, визирь отправил своих слуг назад по пути следования Габара, приказав узнать о нем как можно больше. Возвратившись намедни, один из посланников сообщил Халилю прелюбопытную легенду, живо сохранившуюся в Кераме. Буд-то бы оскорбленный тем, что кадий изгнал его прочь из города, Габар прилюдно проклял судью. И что ночью подвластные Габару духи и джины слетелись в дом кадия и похитили его маленького сына, а сам дом сожгли дотла.
   Свободный от суеверий и мистицизма ум Келли воспринял все услы-шанное просто как грязный мстительный поступок со стороны Габриэля. Халиль тоже пришел к такому же выводу.
   Старый врач, собеседник Халиля мягко выразил сомнения по поводу того, что мальчик, которого взяли в доме мага является именно тем похищенным ребенком. Халиль согласился, заметив однако, что кадий ничего и слышать не хочет, признав Ихсана своим потерянным сыном, несмотря на то, что мальчик рассказывал, что Габар купил его. Чарами и черной магией при желании можно было объяснить не только не нужные воспоминания ребенка, но и отсутствие характерных отметин на теле, - родинок и ранних шрамов, если таковые вообще были.
   Келли в который раз восхитилась чистотой и наивностью восприятия арабов, качествами которые были уже утрачены населением Европейской цивилизации. И пожалела, что Халиль, яркое исключение среди соплеменников и единоверцев.
   Предположения, что получив вожделенный лист с Заклинанием Габара, Халиль не сумеет его прочесть оправдались. Халиль пожаловался собеседнику, что даже переводчик, сумев прочесть вслух буквосочетания италийского языка, не сумел дать прочитанному сколько-нибудь осмысленного объяснения.
   Келли дождалась окончания беседы, когда после ухода старика, ушли и приготовившие постель слуги. Поскольку по крышам она лазила отнюдь не в платье, Келли положилась на вдохновение момента, и когда в комнате погас огонь светильника, скользнула через окно.
   Халиль сидел на кровати и успел вскочить, выхватывая кинжал, с которым не расставался, что было свойственно как арабской аристократии, так и его параноидальной натуре.
  - Позовешь охрану - настоящего заклинания тебе не видать - шепотом предупредила Келли.
   Ей, стоявшей напротив окна довольно хорошо было видно комнату, и вместе с тем, она знала, что изнутри, можно было лишь различить черный силуэт человеческой фигуры на фоне ночного неба.
  - Настоящего? - Халиль не расслабился и кинжал не опустил.
  - Я подменил лист, - импровизировала Келли, не собираясь как-нибудь правдоподобно описывать подробности "подмены", - надеюсь благородный визирь исполнит наш уговор и заплатит мне оставшуюся часть вознаграждения.
   Не поворачиваясь спиной к ночному гостю, Халиль обошел кровать, и открыв сундук достал оттуда темный предмет, который по очертаниям мог быть и кошелем.
  - признаться, я ждал тебя, - заметил он, бросая кошель, нарочито так, что он не долетел до Келли.
   Не задумываясь, она скомкала вынутый из запаха короткого халата лист и не менее небрежно бросила его в сторону Халиля.
   Инстинктивно он проследил взглядом за падением бумажного комка. Это переключение внимания оказалось для Келли достаточным, чтоб подобрать кошель и выскочить за окно.
   Как и прошлый раз, она спокойно вернулась в свою комнату, пока слуги бесплодно обыскивали дом и сад.
   Наутро их ждала жестокая порка.
  
   В числе достоинств Визиря терпение было далеко не самым важным. Как и рассчитывала Келли, Халиль не стал тянуть с опробованием действенности приобретенного заклинания. Но времени остававшегося до ближайшего новолуния, хватило Келли, чтобы приготовится к своей маленькой роли в устраиваемой мистификации. Она не удивилась, что для исполнения обряда Халиль выбрал уже отстроенный для себя склеп, не отличавший чем-либо особенным среди подобных построек. Отметила только, что отчего-то визирь предпочитает быть похороненным в этом городе, а не в столице, и не в городе, где было погребено несколько поколений его предков.
   Нередко такие сооружения, возводимые богатыми и знатными людьми своего времени использовались ими для пиров и увеселений, пока владелец мог наслаждаться радостями жизни. Не испытывавший тяги к таким развлечениям, Халиль отвел своей будущей могиле роль импровизированного храма. Побывавшая там загодя, Келли с удовлетворением нашла место весьма удобным для реализации первой части своего плана, и сделала нужные приготовления, постаравшись однако не оставить внешних следов своего присутствия.
   Она значительно опередила Халиля, и впервые с благодарностью восприняв тело Нарджис, достаточно миниатюрное, чтобы без особых неудобств укрыться за выступом каменного карниза, украшенного прихотливой резьбой, мотив которой вызвал ассоциации с чешуей мифического дракона. Будь ночь лунной, из небольших окон, устроенных над карнизом вниз падали бы лучи серебристого света. "Знать бы раньше, сто Халиль выберет это место, я выбрала бы полнолуние" - с легкой ноткой сожаления подумала Келли, оценив возможности игры света и тени в зависимости от местоположения на небе естественного источника освещения и времени суток, соответственно.
   Скудные краткие предписания, указанные на листе Халиль выполнил, присовокупив к необходимому свой вкус и собственное мнение к знакам уважения божеству. Скептическое его мышление, толкавшее ум к анализу и вере лишь фактам, а не домыслам однако было готово вос-принять как факт существование древнего божества, или демона, если это мифическое существо предоставит доказательства своего существования.
   С моря тянуло легким прохладным ветерком. Келли, чья одежда со-стояла лишь из лоскута тонкой материи, собранного на металлическом кольце, охватывавшем шею и укрепленного сзади на талии невзрачной брошью, зябко поежилась, ожидая когда Халиль начнет собственно исполнение ритуала.
   Он не спешил. Перечитав про себя еще раз небольшой ритмически организованный текст, он зажег свечи и курильницы и повернувшись лицом на запад, как в сторону где по мифическим преданиям обитают духи, начал читать.
   Опершись рукой о край карниза, Келли изготовилась для прыжка, отрепетированного накануне. Чтобы Халиль не мог узнать лицо своей самовольной супруги, Келли не пожалев черной краски, расписала узором, на манер того, каким молодые девушки здесь украшали свои руки и ноги, хной конечно, а не той смесью жира золы, которой воспользовалась она.
   Лицо горбуна, завершившего чтение было напряженным. Келли мысленно начала отсчет, следя за мимикой Халиля. Напряжение сменилось явным облегчением, и следом откровенным разочарованием - ничего не случилось. Сгруппировавшись, Келли спрыгнула вниз, оказавшись, где и рассчитывала за спиной Халиля, отделенная от него кругом из зажженных свечей.
   Резко обернувшись на звук, он пораженный, не сдержавший удивленного возгласа, замер, растерявшись, не зная, остаться ли стоять, или должно падать вниз перед полуобнаженной, странной и пугающей гостьей.
  - Нас редко призывают с такой искренностью, какой звал ты, Халиль... - очень тихо произнесла она, - жаль в словах призывающих нас давно нет веры...
   От резкого движения в его сторону руки с развернутой, черной ладонью, Халиль невольно попятился.
  - Зачем ты обеспокоил мир мертвых, прежде чем кончился отмерянный тебе срок жизни? Тобой двигала не вера, не отчаянье, не потребность в нашей помощи. Лишь любопытство. Оно удовлетворено, Халиль. Могу я теперь уйти?
  - Почему ты спрашиваешь разрешения? - наконец обретя дар речи, спросил Халиль.
   Келли ожидала совершенно других слов.
  - Могу и не спрашивать, - обиделась она, плавно поворачиваясь, и всем своим видом выражая готовность уйти.
  - Подожди. - он не счел нужным рассыпаться в извинениях,- я не хочу, чтоб ты уходила. Но кто ты? Я не думал, что...
  - Что твой зов достигнет мира духов, - девушка усмехнулась,- поверь, мы слышим все слова обращенные к нам. Большей частью это упоминания, или клятвы нашими именами, которые, как полагают смертные делают нас свидетелями их сделок. Думаешь, там во мраке нам есть дело до суетности человеческих жизней?
  - Коран учит, что мертвые лежат в своих могилах в ожидании дня суда, перед которым после сорокадневного дождя, который вернет плоть на кости, они восстанут из земли
   Келли воспользовалась привилегией божества и не стала отвечать и вдаваться в объяснения.
  - Теперь в мире мертвых тесновато. Вот и приходится усопшим ждать своей очереди.
  - А кто ты? Богиня, джиния, дух? У тебя есть имя?
  - Мы не открываем своих имен. Это может дать власть над нами, а смертные часто полагают, что мы всесильны и начинают требовать самых немыслимых вещей.
  - И что же может быть немыслимым? - Халиль невольно улыбнулся.
  - Близость между духами и людьми.
  - Я полагал бессмертие, - задумчиво произнес он.
  - Те кто согласился заплатить названную нами цену, получили его. Но никто не воспользовался возможностью жить вечно на земле.
  - Разве можно перестать жить, имея бессмертие?
  - Соглашение всегда оговаривает одну деталь - самоубийство.
  - Ты сказала заплатить... - он отважился взглянуть в глаза гостьи, верхние и нижние веки которых были покрыты тоже черной краской, делая взгляд пугающе-потусторонним.
  - Ты хочешь вкусить горечь бессмертия?
  - Нет, только узнать его цену...
  - Разве ты на базаре, чтобы прицениваться? В твоем сердце нет желания до вечной жизни, не ввергай себя в искушение.
  - Меня искушает возможность обрести знания о том, что не открыто людям.
  - Сначала реши, за что ты готов платить, смертный, а потом спрашивай.
  - Ты - посланница Иблиса?
  - Этот проходимец должен мне пятьдесят скилей золота и поездку на Бага-мы,- Келли гадала, как долго придется вынуждать Халиля сформулировать какое-нибудь желание.
  - Скажи, ты придешь, если я позову тебя снова?
   Она выразительно покачала головой.
  - У меня столько вопросов, - выдохнул он.
  - Не тебе дано знать на них ответы, Халиль.
  - Ты можешь избавить меня от тягостной ноши моего уродства?!
  - Я назову тебе цену, прежде чем сказать "Да". - Келли задумалась, чем запугать этого незаурядного человека настолько, чтоб он отказался от такой просьбы,- До того, как на небе появится молодой месяц, ты должен собственноручно убить здесь своего сына... сжечь для меня его сердце, и наполнив кубок кровью Джафара, выпить ее... От твоего уродства не останется и следа... так что?
   Халиля даже передернуло от такой мысли.
  - Представляю, какова цена за юность и бессмертие, - медленно осторожно проговорил он.
  - Сожги заклинание, которым призвал меня, - потребовала Келли, - и уходи, пока не навлек на себя мой гнев.
   Не сразу, Халиль все же вынул сложенный лист и присев, поднес его к пламени свечи. Бросил догорать на пол. Потом, коротко кивнув Келли, развернулся и вышел из собственной усыпальницы.
   Келли прошла между свечами и подняла за край еще не догоревший лист. Не сгоревшие буквы обрывков строк были латинскими. Улыбнувшись про себя Келли удовлетворенно хмыкнула.
   Зная уже натуру Халиля, она не стала торопится покинуть гробницу, где ей было довольно зябко. Тем более через дверь.
   Забираться обратно на карниз, было несколько сложнее. Но Келли это предусмотрела, оставив себе веревку. Подумала, и прежде чем обтереть о ткань платья маркие черные ладони, оставила отпечаток руки на полу в середине круга из свечей, которым вскоре предстояло догореть.
   Не прошло и четверти часа, в усыпальницу осторожно заглянул, держа оружие наготове, один из стражников Халиля. Войти внутрь он все же не решился, и удовлетворившись беглым осмотром, поспешил вернуться на улицу.
   Сквозь окна хоть и плохо, но было видно, что стражник подошел к укрытой в тени смокв лошади и забравшись в седло, уехал, скрывшись за деревьями.
   Теперь перед Келли встал вопрос, как оправдать свое исчезновения на целую ночь из дома Халиля. Но поскольку поутру, заглянув в комнату служанка обнаружила ее спящей в своей постели, какие-либо подозрения по поводу отсутствия Айше на женской половине дома никем были не высказаны. А то, что говорилось за глаза, и было лишь домыслами женщин мало волновало Келли, понявшую уже, что к словам женщин в этом доме мужчины не прислушиваются, считая это ниже своего достоинства.
   Отъезд Джафара взбудоражил весь дом. Мариба плакала, схватившись за ногу сына, уже севшего в седло. Бусейяра тоже попыталась выдавить из себя слезу, но это ей удалось плохо - девушка еще была зла на брата, из-за амурных дел которого, будучи пособницей в организации последнего свидания, теперь прихотью отца оказалась под домашним арестом.
   Келли без сожаления, даже с некоторой гордостью рассматривала профиль Джафара. Опухоль уже спала, но нос юноши навсегда утратил прежнее изящество, обретя особенный излом очертаний и характерное утолщение у переносицы.
   По мнению Келли, ее небольшая пластическая коррекция сделала слишком мягкое смазливое лицо Джафара более мужественным, и пошла ему только на пользу.
   К нервозности, не отпускавшей ее в последние дни прибавилось беспокойство по поводу происходящих событий причиной которых так или иначе стала она. Существовала вероятность, что Халиль так или иначе отправил сына к родным, и его неудавшееся любовное приключение стало лишь удачным предлогом. Или же, о чем Келли совсем не хотелось думать, Джафар должен был еще достаточно долго находится здесь со своей семьей, и теперь его отсутствие здесь и присутствие в другом месте могли вызвать достаточно сильную волну изменений в событийной последовательности прошлого. Впрочем, успокоила себя Келли, на документально запечатленные события это вряд ли сможет оказать хоть какое-нибудь воздействие. В конце концов, Джафар вернется в ту колею жизни, которая определена ему от рождения его сословным положением, и отклонение самоскорректируется, не вызвав изменений в важных событиях его жизни. Мыслей о том, что юноша может умереть в дороге, от банальной холеры, или будет убит недругами Халиля Келли вообще старалась не допускать.
   Сначала это было только чувство. Чувство неправильности, изменения в реальности. Кавалькада всадников, промчавшихся через улицу на взмыленных лошадях. С флагом, и эмблемами отмечавшими, что люди эти приехали по заданию халифа. Они направлялись прямо к дому. Келли, в стороне наблюдавшая за сценами прощания, приблизилась ближе, настороженно всматриваясь в лица приближавшихся. Первый, уже держал наготове заряженный лук, и взгляд его прищуренных глаз наметил уже цель для изготовленной стрелы.
   Халиль. Халиль которому, в самом примитивном хроновосприятии предстояло прожить еще шесть лет. Взгляды собравшихся во дворе людей, стражников и слуг сосредоточились на странной маленькой женщине в черной одежде, вдруг сорвавшейся с места и бросившейся к визирю. Чауши не успели достать свои мечи, как в необычайно ловком прыжке гостья бросилась на грудь вельможи, сбивая его с ног и вместе с ним падая на гладкие плиты двора. Возмущенные крики заглушили тонкое пение стрелы, пролетевшей над местом, где только что стоял Халиль.
   Ошеломленный он без труда скинул с себя легкую женщину, но взгляд его был устремлен не в сторону Келли а на распахнутые двери ворот, в которые уже въезжали всадники.
   Чауши заслонили своего хозяина, держа мечи наизготовку. Воины халифа открыто натянули тетивы своих луков, недобро оглядывая людей.
   Келли решительно вышла вперед, встав между изготовившимися для боя мужчинами.
  - По какому праву вы пытаетесь убить визиря, служащего нашему высоко-чтимому халифу?
   Голос женщины вызвал смешение среди всадников с луками.
  - Уйди, женщина, - процедил один, которого Келли за особенно свирепое выражение лица окрестила про себя "капитаном".
  - Отвечай, - гневно потребовала она, делая шаг вперед.
  - Этот человек, женщина, - "капитан" наполнил обращение всем презрени-ем, на какое был способен, - приговорен к смерти указом калифа. За то что убил отданную ему в жены любимую сестру нашего светлого владыки.
   "Хорошо хоть не за то, что убил прежнего халифа".
  Жест с которым девушка сорвала покрывало с головы был исключительно порывом Нарджис, который Келли не сумела сдержать.
  - Вы говорите обо мне?! - в зазвеневшем от напряжения голосе звучал уже не гнев, а неукротимая слепая ярость, - Возвращайтесь немедленно к халифу, и передайте ему, что его сестра, принцесса Нарджис, находится там, где и подобает ей быть - подле своего мужа.
   "Капитан" ухмыльнулся, и хотел было что-то ответить, но трое солдат опустили уже луки и ближайший к нему, сдавленно прошептал:
  - Это действительно она.
  .
   Теперь настало ее время отдавать приказы.
  - Да еще. Этот юноша, сын моего мужа, намеревается совершить путешест-вие. Вы все своими головами отвечаете за благополучное окончание этой поездки. Выполняйте приказ, - процедила принцесса, отпуская высокомерным кивком головы подавленных солдат.
   Джафар встретив не остывший еще взгляд, отвернулся от девушки и тронув поводья выехал следом за солдатами. За ним выехали за ворота двое сопровождающих, посланных отцом.
   Обведя взглядом присутствующих, девушка фыркнула:
  - Представление закончено, - Нарджис имела свое мнение относительно заключительной фразы, но ей пришлось уступить ненадолго отвоеванное место самовольной захватчице ее сознания. Келли, спокойно прошла в дом.
   Принцесса лишь бесплодно тешила себя планами, и страдала об нереализованной возможности поставить жену и дочь Халиля на место, каковое по мнению принцессы было несравненно ниже ее собственного. Похоже на женской половине дома стали ожидать чего-то подобного. Но приглашенная к обеду, девушка вышла как обычно, с мягкой улыбкой и обычным своим приветствием. День который вопреки всем планам Келли вынуждена была провести в доме, прошел "как обычно", с ощутимой натянутостью в разговорах. Предложить гостье переменить комнаты и одежду сообразно с ее открывшимся положением никто не решился, ожидая приказа либо от самой принцессы, либо от Халиля, который после отъезда сына закрылся у себя в комнатах.
   Слуга евнух, подошедший к Келли после обеденной трапезы, преду-предил, что хозяин будет ждать ее по времени завершения вечерней молитвы. К вечеру напряжение на лице Марибы сменилось мрачностью. Келли искренне сочувствовала женщине и надеялась как можно скорее разрешить неудобство сложившейся ситуации.
   Когда она вошла в покои Халиля, тот сидел за столиком, на котором под светом лампы лежал раскрытый Коран. Глаза мужчины невидяще скользили по строкам, а меж листами, бросаясь в глаза лежала стрела.
   Вошедшая совершенно бесшумно девушка, остановилась у двери, ожидая, когда Халиль заметит ее присутствие.
   Наконец, случайно переведя на нее взгляд, мужчина долго испытующе изучал выражение лица замершей перед ним принцессы.
  - Садись, - он указал ей на пуфик, украшенный кистями, - Изучая науки и летописи, Книгу, и предания, дошедшие до нас через столетия, я открыл себе одну мудрость. Остерегаться того, чего не в силах постичь мой разум. То что я прежде знал о тебе, до того как ввел в свой дом, как жену, слишком противоречило тому, какой ты открылась мне после. Я счел правильным для своей жизни отдалить тебя и отослал к твоему брату, где полагал, ты найдешь утраченное счастье в прежних делах и развлечениях среди своих сестер и прислужниц. Почему ты покинула дворец и последовала за мной?
   Он решил выяснять все с самого начала. Ответ у Келли был уже давно готов.
  - Потому что ты мой муж. Перед людьми и перед Всемогущим Аллахом. Мое поведение было недостойным. Потому я последовала за тобой, надеясь заслужить твое внимание и прощение.
   Халиль не поверил, это Келли явственно прочла на его лице. Но тем не менее задал следующий вопрос. Потом еще и еще. Уточнил, как именно она нагнала его в дороге, спросил почему она лживо назвалась хаджи, хоть и не бывала никогда в Мекке. И последний, с которого, как думала Келли начнется этот разговор.
   - Почему ты уберегла меня от стрелы? И от казни солдатами халифа.
  - Потому что калам начертал тебе не умереть сегодня, - уверенно сказала она.
   Как и прежде он не потребовал ни уточнений ни разъяснений, удовлетворившись первым же ответом.
  - Я хочу лишь понять, Нарджис, - он устало прикрыл глаза, - почему твои поступки направлены против воли твоего брата, халифа, изначально желавшего через тебя моей смерти. Здесь в моем доме, ты могла уже найти способ сделать это. Как могла не оттолкнуть меня в сторону. Стрела вонзилась бы мне в горло.
  - Он целился так, полагая, что под рубашкой у тебя может быть кольчуга.
  - Не избегай ответа и не вынуждай меня повторяться.
   Келли, не выдержав встала и прошлась, разминаясь по комнате.
  - Не знаю, - призналась она, - Среди всех визирей, ты единственный не таишь за советами, даваемыми халифу, личных интересов. Он боится тебя потому лишь, что полагает тебя способным убить его так же, как ты убил нашего отца. Он считает тебя врагом, не пытаясь даже понять, что ты несравнимо ценен для него, как друг.
   Лицо Халиля оживилось.
  - Халиф молод, но не глуп. Я очень хорошо понимаю его, а потому могу предугадать его действия против меня, когда знаю, все составляющие происходящего, - он иронично кивнул в сторону собеседницы, - Признаться я строил определенные планы, связанные с нашим браком. Но осторожность вынудила меня от них отказаться. Почему ты не исполняешь клятву, данную брату?
  - Потому что кровь халифа не стоит между нами. Убийца схвачен и давно казнен. И в смерти отца ты виновен менее, чем мой брат. Исполняя клятву, я прежде должна была лишить жизни халифа, ведь так?
   Он оставил без комментариев ее мысли. Немного помолчал, и очень тихо произнес:
  - Ты знаешь, что при известных обстоятельствах, твой сын может наследо-вать?
   "Такие обстоятельства очень сложно создать, - Келли задумалась, - сложно не означает "невозможно". Теперь планы Халиля ей виделись пре-дельно ясно. Планы которые не осуществились из-за смерти Нарджис. К которым теперь Халиль вернулся с тем пугающим маниакальным упорством и педантичной последовательностью, свойственной этому человеку во всем.
   Она приблизилась к Халилю, настолько близко, что взгляд перестал различать черты лица, видя лишь его глаза.
  - Не забывай, Халиль, что между нами все-таки стоит смерть моего отца. Не мне судить тебя и выносить приговор. Я могу понять тебя, как и моего брата. Но принять, тем более, понимая, выше моих сил. Подумай, хочешь ли ты иметь меня врагом, когда можешь иметь другом?
  - Однажды, мы еще вернемся к этой теме. Беседовать с тобой оказалось не-ожиданно...- он задумался, подбирая слово, - приятно. В этом городе у меня есть еще дом. Ты ведь знаешь... Если желаешь, можешь нанять слуг и перехать туда. Но мои дела здесь почти завершены, и вскоре мы отправимся назад в Харнганд.
  - Думаю, я предпочту остаться здесь. Не хочу, чтобы в сердце Марибы была ненависть ко мне, а наладить отношения будет проще, если я останусь в этом доме.
   Халиль соглашаясь с разумностью ее решения кивнул, после чего то-ном не допускающим неповиновения, приказал уйти.
   Отношение к Нарджис со стороны этой семьи, мало беспокоило Келли. Она понимала, что Мариба достаточно разумна, чтобы не пытаться в чем-либо препятствовать ей, а уж тем более воспринимать ее как соперницу и потому желать смерти. А большего ей было не надо. Проанализировав случившиеся изменения, Келли нашла еще один путь манипулирования Халилем в достижении своих целей.
   Смущало только, что сам визирь явно намерен использовать Нарджис для осуществления собственных задач, которые куда как менее безобидны в сравнении с алчностью Келли.
   Над вершинами чинар, роща которых находилась чуть в стороне от дороги, скрывая от путников христианское кладбище, уже выплыла тонкая лодка молодого месяца. Келли задержалась на улице у небольшого шатра, отведенного ей. Халиль, как и прежде удовлетворился обычной палаткой, такие же были и у его охранников. Теперь Келли отдала предпочтение изару, закрывая им голову нижнюю часть лица и плечи, укладывая сообразно с собственным вкусом складки пестрой материи. Закутываться в ткань едва ли не до пят, она не хотела, решив, что ее манера носить изар не вызовет у окружающих культурного шока, и вряд ли найдет среди женщин подражательниц.
   Возвращался в Харнганд Халиль уже не в такой спешке, причем кроме запасных животных для наездников их сопровождали еще и вьючные верблюды, груженые тяжелыми, хоть и не очень объемными тюками. Что именно было в этих мешках, Келли была намерена узнать, не обращаясь с вопросами к Халилю.
   Стоя у шатра она оглядела маленькую стоянку, отметив расположение оставленных для охраны чаушей.
   Проверять все тюки, Келли не стала, удовлетворившись тем, что за-глянула в один из них. Там были ружья.
   "Значит, вот почему Халиль так часто наведывался в порт, - Келли поспешила вернуться в шатер, - задержка корабля, заставила его жить в Чатхоре, дольше, чем Халиль рассчитывал. Не доверяя никому, визирь не решился поручить доставку ружей даже своим проверенным слугам". Келли не стала проверять сейчас же возникшее предположение, что кроме ружей в тюках есть и патроны, и порох. Но решила не терять этот стратегический запас Халиля из виду и по прибытии в Харнганд.
  
   Почти месяц она прожила в одном доме с Халилем, видя собственного мужа лишь из дали, да и то случайно. Встретится с братом Халиль запретил, дав понять принцессе, что осведомлен о ее любопытстве и не желает давать Нарджис возможность сообщить о ружьях халифу. Келли многое бы отдала, чтобы быть свидетельницей разговоров Халиля с правителем, но ей приходилось довольствоваться обрывками домашних сплетен, да подсмотренными эпизодами из жизни визиря, следить за котором стало несколько сложнее, из-за приставленных к принцессе охранников. Но хуже всего было то, что никто из техников, с ней так и не связался. Келли, натренировавшаяся в прыжках и кульбитах, вообще перестала сигнализировать, утешая себя мыслью, что скорей всего ее запрос связи попал на одну из случавшихся уже клинических смертей ее собственного организма. В том, что жизнедеятельность ее тела поддерживается искусственно, она не сомневалась, и надеялась только, что врачам и на этот раз удастся разбудить ее мозг, и вернуть ему бразды правления безусловными рефлексами тела Фармер.
   Такие выводы не утешали, но давали хоть какую-то определенность. Возможность, что вернутся ей уже не удастся, после недельного обдумыва-ния, Келли приняла спокойно. Бросать задание из-за сбоя в работе хронокамеры она не собиралась, решив по окончании дела уже думать, что делать с Нарджис. Выбор был интересным - жизнь в прошлом без надежды вернуться, или обычное завершение задания - смерть юной принцессы.
   Она ждала новолуния, почти уверенная в том, что Халиль непременно решит повторить сеанс спиритизма. Поучаствовать в нем ей не удалось. Но то, что после заката солнца Халиль в сопровождении обычного числа охранников уехал из дома, и вернулся незадолго до полуночи, навели Келли на определенные выводы. Служанка уже уснула. Келли, не имея времени на тщательный макияж, закрепила на талии прежний костюм, и наполовину использовав палочку сурьмы, разрисовала лицо, еще более пугающим образом, чем в прошлый раз.
   Но допускать, чтоб Халиль мог увидеть ее при этой встрече, она не собиралась, сделав раскраску только на всякий случай. Недооценивать мышление этого человека Келли не хотела, полагая, что Халиль вполне способен сопоставить некоторые совпадения и логически домыслить остальное, чтобы прийти к выводам, рушащим все планы Фармер.
   Он еще не лег, хотя был уже в одной тонкой рубахе. Неизменная привычка не закрывать окно в спальне, считая полог кровати достаточной защитой от комаров, и на этот раз пришлась весьма кстати.
   Халиль сидел спиной к окну, перечитывая заклинание. Бесшумно скользнув в комнату, Келли отважилась на сложный маневр, встав так, чтоб быть за пределами взгляда мужчины, Прием этот показал инструктор, обучавший новобранцев-контрактников работе с людьми, большинство которых, как предполагалось, отнюдь не будут рады встрече с патрульными. Считая такие маневры не особенно действенными, но производящими незабываемый эффект внезапного появления перед противником, Келли со свойственным ей старанием отработала движения до безупречности, позволявший уже импровизировать.
   Поблизости не было ничего достаточно мелкого, чтоб швырнуть через комнату, звуком удара заставить Халиля обернуться в другую сторону. Келли отважилась пожертвовать туфлей, отметив себе обязательно забрать ее, когда будет покидать комнату.
   Халиль обернулся на стук, развернувшись даже корпусом. Этих мгновений Келли хватило, чтобы добраться до стола и погасить лампу.
  - Зачем ты тревожишь нас, смертный, - прошептала она.
   Халиль замер на своей постели в неестественно уродливой - из-за особенностей его фигуры - позе.
  - Ты... - выдохнул он.
   Келли позволила себе похихикать, надеясь что со стороны это выгля-дит достаточно мерзко.
  - Думаешь, твои заклинания подчиняют волю духов? Отдай мне его!
  - Значит, ты все же не можешь не подчиняться, - удовлетворенно заключил он.
  - Чего ты хочешь? - сдалась Келли.
  - Власти. Но от тебя - лишь покровительства и защиты.
  - Ты хочешь стать халифом. Захватить соседние княжества, считая, что получив их объединенную силу, сможешь и дальше покорять земли?
  - Нет. Мне довольно будет одного трона.
  - Ты мудр, смертный. И не просишь более того, что можешь унести. Окажи нам достаточное почтение, и ты можешь снискать нашу милость. Если твое служение удовлетворит нас, ты получишь поддержку.
  - Как я могу проявить свое почтение? - практическая хватка и здесь возобладала над эмоциями Халиля.
  - Сделай скрытое от глаз других святилище, в земле, ибо мы приходим оттуда. Ублажи властителей мира мертвых дарами и подношениями. Есть двое, кто могут помочь тебе... и стать твоими посланниками в мир мертвых... Их смерть сделала их твоими должниками, потому что умерев, они наконец соединились в своей любви. Не призывай нас более. Мы отправим к тебе посланника, если твои мольбы достигнут сердец владык смерти.
   Говоря это, Келли медленно передвигалась по комнате, целенаправ-ленно двигаясь к тому месту, где упала ее туфля.
   Втиснув в нее ногу, она облегченно вздохнула.
  - Не забудь, Халиль. Тайна, известная двоим - уже не тайна, - поучительно сообщила девушка, задерживаясь у окна.
  
   "Если по окончании работы все еще не удастся связаться с будущим, отправлюсь в Индию, прибьюсь к факирам или циркачам и буду странствовать с ними, в качестве акробатки" - решила Келли, спрятав свой маскарадный костюм.
   На утро она избавилась от этого наряда. Решив теперь только ждать действий от Халиля.
  
   Каким способом, Халиль убедил правителя, для Келли осталось загадкой. Но роскошная летняя резиденция стала подарком визирю. Оживленный некогда дворец теперь почти опустел. Халиль проводивший здесь довольно много времени, тратил его в основном на чтение книг, перевезя во дворец собственную библиотеку, которая конечно уступала книжному собранию калифа, но для своего времени выглядела потрясающей. Келли не в силах изменить чего-либо, смирилась с тем, что ряд изменений стал уже неподконтрольным. В голове у нее складывались пункты доклада, который она намеревалась сделать по возвращении в свое время.
   Голос пришел во сне... И был таким не реальным, сухим и далеким, что Келли не проснулась, не осознала его. Лишь утром, обдумав собственные ощущения, пришла к выводу, что это все же был выход на связь.
   Снова с ней связались лишь две недели спустя. На этот раз Келли не спала. Бездельничая у искусственного прудика и любуясь последними цве-тущими ненюфарами.
   Неподалеку в саду, трудились рабочие, уже закончившие фундамент и нижнюю часть сооружения, и теперь поднимавшие колонны, которые должны были окружать небольшой мощеный дворик, уступами опускающийся вниз почти к самой воде. Просторная, беседка была только начата, но в том, что уже вскоре и ее достроят Келли не сомневалась, как и в том, что подземная камера, предназначенная Халилем исключительно для своих целей уже завершена.
  - Келли, Келли, Келли, - звал ее шелестящий, словно искусственный голос.
  - Я слышу, - отозвалась она, радуясь, что может говорить достаточно громко.
  - Не паникуй, Келли. Жди. Мы вытащим тебя, - сообщил ей и голос угас.
   Это было слабое утешение.
  
   Интересно, - размышляла Келли, - смущает ли Халиля нарушение законов Магомета, на которое он пошел, сооружая святилище неведомым богам и духам. Не похоже было, что Халиль испытывал душевные терзания по этому поводу. Для него, как полагала Келли, это была лишь сделка. Странная сделка, в которой, как полагал сам Халиль, он ничего не терял. Трудно было представить, что духи действительно заберут золотые и стеклянные фиалы, драгоценности и ткани, которыми было украшено маленькое святилище. Понять нужду бесплотных существ в человеческом внимании, он мог, рассуждая, как и во всем, предельно практично. Бог создал человека, потому что нуждался в поклонении. Воздаяния внимания Божеству считается благочестием. Духи, гении или прочие нематериальные существа, наверняка нуждаются в таком же внимании и знаках преклонения. Оказывая их, Халиль не считал, что предает свою веру.
   Об этом Келли прочла в записях, которые Халиль стал делать в по-следнее время. Но видимо он и сам понимал еретичность подобных мыслей, потому что однажды, Келли не обнаружила стопки листов, на которых Халиль последовательно записывал собственные мысли и философские воззрения.
   Беседка вышла действительно замечательная. Просторная, изящно оформленная, лишенная правда прихотливой воздушности очертаний, зато сохранявшая прохладу даже в очень жаркие полуденные часы. Неудивительно, что Нарджис облюбовала это место.
   Приехавший к отцу, и не заставший визиря в этом дворце, Джафар, остался ждать отца. Келли понимала, что к базилике его привела случайность, и начавшийся дождь.
   Она прикрыла краем изара лицо, заметив приближение юноши. Когда он вошел, и смущенно поприветствовал ее, кивнула, произнося обычное: "Салам".
   Арочный, с изломом наверху, вход в беседку был обращен в сторону пруда, поверхность которого была разбита дождевыми каплями.
  - Вы знаете легенду, связанную с эти местом? - спросил Джафар, ощущая неловкость от затянувшегося после обмена приветствиями молчания.
   Келли кивнула.
  - У отца есть посмертные маски этих влюбленных, - сказал он, - Вы знали?
  - Нет...
  - Он сказал однажды, что настоящая любовь должна обрываться на острие кинжала, а не быть засыпанной песками времени.
  - Это была не любовь, а лишь страсть, - равнодушно отозвалась Келли.
  - Почему вы так считаете?
   "Потому что теперь, стоя здесь, я не испытываю чувства утраты, по-тому что воспоминания об Ассуре больше не тревожат меня. Потому что Келли Фармер просто циничная стерва, делающая все по-своему... Да мало ли"
  - Потому что любви не существует. Это вымысел поэтов, которые хотят ви-деть в животном влечении мужчин и женщин к друг другу нечто большее, чем желание продолжить свой род и запечатлеть себя в детях.
  - Отец считает вас... - он не договорил.
  - Какой? - вяло, без интереса спросила Келли.
  - Очень злой и порочной. Но мне так не кажется.
  - У каждого своя мера в оценки зла и добродетелей. Халиль очень здраво оценивает окружающих его людей. Если бы ко всем достоинствам данным мне, Аллах в щедрости своей добавил еще женские добродетели, я родилась бы горбатой. Как раз под стать своему мужу.
  - Но разве можно красавице быть горбатой, - послышался голос с улицы, и в базилику вошел Халиль, промокший, и уставший с дороги, - мне сказали о твоем приезде, сын, - мягко улыбнулся он Джафару, привлекая юношу для приветственных объятий, - пойдем. Тебе не должно находится здесь.
   Когда мужчины ушли, Келли сообразившая, что вряд ли за ней скоро отправят служанку, метнулась к плите, закрывавшей вход в нижнюю часть сооружения. Ее было не трудно заметить. Два длинных камня, лежавших рядом, каждый вполне под силу нормальному человеку. Подняв один из них Фармер прикинула, что вполне сумеет протиснуться туда.
   Оставив вынутый камень за колонной, положившись на то, что снаружи его никто не заметит, Келли протиснулась вниз, найдя кончиками ряд ступеней, начинавшихся собственно от отверстия. Согнувшись, почти ползком Келли спустилась настолько, что смогла встать наклонившись, а сойдя еще вниз и во весь рост.
   Комнатка была небольшая. Халиль отнесся к затее с неожиданной щедростью. Здесь были не только недавно заказанные вещи - подставки, светильники, посуда из золота и мрамора, но и гораздо более ранние вещи. Подробно рассмотреть это при том малом свете, что проникал через открытое отверстие, Келли не смогла, удовольствовавшись тем, что задание ее похоже, почти выполнено. За малой частью - обеспечить сохранность сокровищницы от изъятия части ценностей самим же Халилем или его потомками.
   Вдоль стен, оставляя в центре комнатки неширокое пространство, стояли большие сундуки. Келли попробовала поднять крышку одного из них, и та легко поддалась.
   Ружья. От удивления Келли невольно присвистнула и занялась торопливой инспекцией других сундуков, обнаружив здесь настоящий оружейный склад. "Халиль, ты просто бесподобен, - с умилением подумала она, - сделать за меня половину работы". Чтобы не оставить от недавно построенной базилики и камня на камне пороха здесь было более чем достаточно. Келли прикинула, что в этом случае и от собственно святилища с золоченой безликой статуей посредине, тоже мало что останется.
   Тянуть с завершением задания она не хотела, устав от бездеятельной созерцательности жизни. Поэтому в одну из ночей, когда Халиля не было в доме, она довольно грубо, как это называют хронагенты "нейтрализовала", служанок, которым было приказано даже ночевать в комнате принцессы.
   Удовольствовавшись лунным светом, не решаясь спускаться вниз с лампой, Келли, хоть и практически на ощупь, без труда обнаружила сундуки с плотно набитыми мешочками.
   К утру большая часть пороха была потоплена в прудике. Пожалев, что нельзя обратится к профессиональным взрывникам, Келли, рассовала под стены базилики мешочки с порохом. Поборов искушение сделать для Халиля незабываемое представление, Келли упрекнула себя в том, что заразилась от Габара любовью к дешевым спецэффектам. Выругав себя за непредусмотрительность, вернулась во дворец за лампой, позаимствовав у одного из "нейтрализованных" по пути, охранников, кинжал.
   Мелькнула мысль, что будь на ее месте Семенова, она бы не стала так спешить. Раздобыла бы веревку и размочив в воде порох, пропитала им волокна, сделав своеобразный "бикфордов шнур". Идея была не плоха, но надо было искать место для просушки, ждать пока веревка просохнет... а Ждать неизвестно чего Келли уже надоело.
   Оторвав от кофты рукав, Келли намотала его на длинное лезвие кинжала и отойдя на максимальное расстояние, с которого, она была уверенна, что попадет в хорошо освещенный мешочек, предусмотрительно развязанный, недалеко от которого у самой стены лежал еще один. Плотно намотанная материя загоралась плохо. Пришлось ослаблять перевивы ткани. В конце концов ткань все же загорелась, окутав Келли едким густым дымом. Нагревшаяся быстро рукоять обжигала кожу ладони. Резко выдохнув, Келли резко метнула кинжал, и отбежала дальше от базилики. Впрочем, она чересчур поосторожничала.
   Позволив себе обернуться и несколько мгновений, наслаждаться па-дающими колоннами и обрушивающимся на глазах арочным входом, за которым ссыпалась и куполообразная крыша, она победоносно улыбнулась, и поспешно юркнула за угол дворца.
   Слуги и стражники, выбежавшие наружу, с криками устремились в сторону загоревшихся деревьев.
   Воспользовавшись паникой, Келли пробралась на свой этаж. У дверей спальни уже никого не было. Келли вошла внутрь и застала мечущихся в панике служанок, потерявших свою хозяйку.
  - Где стража? - спросила она.
  - В саду пожар, - замерев пролепетала одна из служанок, - все мужчины там.
  - Мои чауши должны быть подле меня, - отрезала Келли, подходя к окну.
   Небо над садом, в котором кипела бурная деятельность, было изуми-тельного нежного цвета, который поэтическое в этот момент восприятие Келли определило, как "цвет пера фламинго".
  - Что встали, негодницы, - прикрикнула она на служанок, - Где моя утрен-няя ванна и почему вы еще не убрали постель?!
  - Простите госпожа, - сухо откликнулась Зейра, и быстро разогнала прислужниц.
  
   Гнев духов Халиль воспринял стойко. Келли уколола очередной шпилькой его уязвимое место, пообещав, от лица властителей царства мертвых, лишить жизни Джафара, если вдруг Халиль решит оспорить отданное уже духам. В конце-концов, смягчившись, Келли соизволила сделать ему предсказание, в общих чертах обрисовав то немногое, что было ей известно о дальнейшей биографии визиря.
  "Будь моя воля, я бы подарила тебе, Халиль, сотню ионных пушек, и по-смотрела, как бы ты перекроил этот мир, - вздохнула про себя Келли, - не думаю, правда, что он стал бы лучше".
  - Я думаю, если засыпать эти развалины и убрать обгоревшие деревья, в этом месте можно будет разбить великолепный цветник, возвышающийся в форме полусферы, - сказала она вслух, подойдя со спины к Халилю, мрачно созерцавшему груду камней на месте недавно построенной беседки.
  - Делай что хочешь, - отозвался он со старательно подчеркнутым равнодушием в голосе.
  
   Год спустя.
  
   Толпа, затаив дыхание следила, как невысокая, полуобнаженная де-вушка, танцевала на руках среди лезвий воткнутых рукоятками в землю кинжалов. Освоившая этот леденящий душу танец совсем недавно, Келли испытывала настоящую гордость, за собственное мастерство.
   Вскочив на ноги, и подняв руки вверх, она улыбнулась раздавшимся шумным рукоплесканиям и отдельно - молодому круглолицему мужчине, державшем наготове уже новые кинжалы - для метания.
   Его сестра, женщина, которую Келли воспринимала как свою ровесницу, уже привыкнув к молодости Нарджис, завязала парню глаза, предложив предварительно публике, проверить плотность повязки. Первое время этот трюк щекотал нервы самой Келли, но теперь она уже привыкла к безупречному мастерству своего напарника.
   В тот миг когда лезвие ножа вонзилось у ее правого уха, в голове Келли раздался голос. Четкий и ясный.
  - Возвращайся, Келли, - позвал он, - мы уже соскучились по тебе.
   Уверенная расслабленность в ее теле исчезла, сменившись напряжен-нием мышц и испугом, охватившим сознание. Не сразу, Келли поняла, что это был сигнал из будущего, из ее календарного настоящего. Сигнал, которого она перестала ждать, совершенно освоившись в своей новой жизни, найдя и занятие по душе и друзей, простых, и вместе с тем безрассудно смелых и интересных ей людей.
   Кинжалы, меж которыми она танцевала, все еще оставались в земле, ожидая следующего номера. Парень сорвав повязку, раскланялся уже, а его племянник с улыбкой, обошел зрителей, и показал циркачам наполовину полную уже деревянную чашку.
   Келли забралась на плечи Раджива, помогла мальчишке поймать равновесие на ее плечах.
   С резким криком, мальчишка взлетел в воздух, перевернулся там и приземлился на ноги, меж сверкающими лезвиями. Победно улыбнулся, и кивнул Келли.
   Мышцы ног, напряглись, готовые вскинуть легкое девичье тело в прыжке, который венчало сальто, и завершало приземление на ладони среди тех же кинжалов.
   "Посмотрим, что ты за профессионал, Келли Фармер, - с усмешкой подумала она, закрывая глаза, и ощущая давно забытое ненавязчивое ощущение двойственности восприятия, - Пять. Четыре, - ощущения с другой стороны сознания стали более отчетливыми. Отдаленно стали восприниматься характерные медицинские запахи, приглушенные смутно знакомые голоса, - Три"
   Словно кто-то посторонний, и совершенно чужой для Келли, девушка прыгнула. Сальто. "Два".
   Нарджис приземлилась на ладони, едва держа равновесие, испуганная странными мыслями в своем сознании.
  "Один"
   Выгнувшись дугой, тело девушки замерло на миг над остриями кинжалов. Ее последняя боль была не менее реальной для сознания Келли.
   Но она быстро ушла, оставшись непередаваемо далеко в прошлом.
  Келли Фармер открыла глаза.
  - С возвращением, - улыбнулся Фемистоклис.
  "А он, что здесь делает?, - раздраженно подумала Келли.
  - Мы оценили твое чувство юмора, Келли, - усмехнулся, Панкидис, - от Роддегера тебе особая благодарность.
  - Но вы же не знали, где...
  - Нашли методом тыка, - сообщил Фемистоклис, покосившись на отца.
   "С возрастом они становятся все более похожи" - заметила Келли.
   Тянущее ощущение у локтевых сгибов рук стало навязчивым. Келли села, и схватившись за иглу, выдернула ее из вены, невольно вскрикнув.
  Когда выдернула иглу из вены в другой руке, в сознании возник вопрос, который был тут же высказан, присутсвующим.
  - Где мои катетеры? Мне же больно!
   Отчего-то лица у всех стали виноватые.
  - Что со мной было? Мне кто-нибудь объяснит.
  - Ну... - Беккер, съежившийся под взглядами собравшихся обращенных в его сторону, шмыгнул носом, - если коротко, ты умерла. Твой мозг отказал. Все это время, мы искусственно поддерживали сердцебиение, дыхание, уровень гормонов, в общем все....
   Келли внимательно осмотрела руки. Обычно после полугодового пребывания в хронокамере, кисти всегда туго обтянуты кожей. Руки были мягкие, без рельефа вен. "У меня красивые длинные пальцы. И я не ношу маникюр длинной в пять сантиметров. И что за идиотский лиловый цвет лака. Еще и с блестками. Мышечная атрофия... - восприятие реальности восстанавливалось... - проведя год без движения, я вряд ли вообще смогу шевелиться без посторонней помощи".
   Наклонившись, Келли повыдергивала иглы от трубок, подсоединенным к ногам. Грубо, решительно, выдернула разъем, подключающий чип к компьютеру, контролирующему всю эту сложную аппаратуру.
  - Не надо... - Фемистоклис не успел закончить фразу, - этого делать....
   Глаза застил алый туман, а в мозгу разлилась невыносимая пульси-рующая боль.
   Беккер быстро сделал ей инъекцию. Через несколько минут боль от-ступила.
   Келли выбралась из хронокамеры. Пол был холодный. Зябко переступая босыми ногами, она потребовала тапки. Прошлась по лаборатории, вслушиваясь в ощущения собственного тела. Все было идеально, так словно она отсутствовала всего несколько дней, даже не неделю. Так не должно было быть.
  - Дайте мне зеркало, - потребовала женщина.
  - Пока не стоит, - заметил Аристис Панкидис.
   Пожав плечами Келли подошла к компьютеру, и выключила монитор. Когда плазменный экран потух, женщина вгляделась в смутное темное собственное отражение.
  "Теперь я, как минимум, блондинка" .
  - Так, - вздохнула Келли, - где мое собственное тело?
  - В морге, - отведя глаза сообщил Беккер.
  - Ладно. Снотворного мне. А когда я проснусь, я хочу видеть доктора Вельмера.
  
   В дверь палаты, которая была бы обычной больничной комнатой, не находись она в лаборатории Панкидиса, постучали, и не дожидаясь приглашения, вошел Высокий молодой мужчина в деловом костюме.
  - Фем? - воскликнула Келли, садясь на кровати, и тут же поправилась, - мистер Панкидис?
  - Привет, - улыбнулся вошедший и положил на стол роскошный букет цве-тов, - Беккер говорит, что с тобой все будет в порядке. Ты, как он сказал, психологически непотопляема.
  - Беккер - не психиатр.
  - Да, конечно. - Фемистоклис сел, придвинув стул к кровати, - тебе понравилось быть принцессой?
  - Не особенно. Первое время я злилась на вас. Я же просила выбрать мне носителя-мужчину.
   Он кивнул.
  - Я поддержал тебя. Но Роддегер решил, что если ты сразу окажешься как можно ближе к этому человеку, тебе будет проще... Отец согласился с ним.
  - Они что думают, я - Мата Хари?
  - Кто?
  - Ах, да. Ты же нечасто погружался, и уж двадцатый век вовсе не посещал. Ладно. Где доктор Вельмер.
  - Может побеседуешь со мной.
   Келли покачала головой.
  - Келли, он не может с тобой поговорить. Никто, кроме нас с отцом и Беккера, не сможет говорить с тобой. Во всяком случае пока.
  - Почему?
  - Потому что, официально, Келли Фармер, умерла. Осталась в прошлом... такое бывало... уже. Предполагается, что как хороший хронагент, ты покончила с собой, едва поняла это, не оставив ни малейших следов в истории. Я читал твое досье, и изучал пси-карты. Думаю, тебя не стоит держать в неведении. Все равно ты скоро обо всем догадалась бы сама.
  - И кто же я теперь?
  - Софи-Агнесса Штольц. - он выжидающе следил за реакцией женщины.
  - Похоже на полную амнезию носителя при наложении матрицы, - кисло улыбнулась Келли, - вы сделали что-то подобное?
   Фемистоклис сдержанно кивнул.
   Келли почувствовала, что стены вокруг нее начали медленное круже-ние, надвигаясь, падая на нее.
   Панкидис поспешно достал пистолет для инъекций, с уже заправлен-ной ампулой, и сжав руку женщины, сделал инъекцию в плечо.
   Успокоительное начало действовать быстро. Келли отвлеченно поду-мала, что у этой Софи тело еще не пропитано разной дрянью седативных и психотропных препаратов, как было ее собственное, в котором она вообще не ощущала действия лекарств.
  - Это преступление, - глухо сказала Келли.
  - Все что мы делаем здесь, так или иначе является преступлением, - фило-софски заметил Фемистоклис, - А ты уже достаточно увязла, чтобы вдруг вспоминать о этике.
  - Почему вы не оставили меня там, в прошлом?
  - Да... я знаю. Почти каждый хронагент рано или поздно начинает мечтать о том, чтобы однажды не вернуться с задания. Отец был одержим одной идеей... для осуществления которой ситуация с тобой оказалась как нельзя более подходящей. Он гений... наверное.
  - Тяжело быть сыном гения?
  - Я долго жил под фамилией матери, ты же знаешь.
   Еще бы.
   Келли без труда домыслила остальное и попросила сделать ей еще инъекцию, на этот раз такую, чтобы уснуть дня на три.
   Панкидиса-старшего, собственно наука никогда не волновала. Он использовал достижения своей лаборатории для извлечения прибыли, не гнушаясь, как смутно догадывалась Келли, ничем. Хронофильмы, как дорогая игрушка сыночку, были лишь прикрытием деятельности этой организации.
  Что дальше? Пересадка сознания, путем наложения матрицы старых "де-нежных мешков" на мозг молодых людей... с сохранением за теми их документов, и имен, но с неожиданным получением огромного наследства...
   Дальше Келли додумать уже не могла, потому что уснула.
  Ей искренне хотелось думать, что навсегда.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"