Первая практика в школе. Тревожно. Пусть это не первый опыт работы с детьми, уже позади пионерский лагерь. Но, но лагерь, всё же, другая обстановка и совсем другое общение. И дети, не обременённые учёбой. Школа, тут всё на полном серьёзе. Как примут, как удержать сорванцов чтоб слушали, как доходчиво втолковать, что и самому-то не всегда ясно? Ты можешь считать себя кем угодно, но ты не провёл ещё ни одного урока. Они то и покажут чего ты стоишь и нужно ли тебе работать с детьми? А пока ты - никто, и звать тебя - никак. Только первый опыт работы в классе на уроках, сразу ставит тебя на место, и место это определяется успешностью того, как ты это сделал. Так чувствует себя любой новичок, делая что-то самостоятельно в первый раз. Хорошо, если есть возможность уйти на второй круг. Школа хорошо умеет фильтровать тех кто нужен ей. Учитель массовая профессия да почему-то мы прекрасно помним из этой массы, именно учителей и не очень всех остальных людей, которые, вели у нас уроки.
Распределение по городским школам на практику чистой воды лотерея. Никто из студентов толком не знает, какие условия в той или иной школе. Да если бы и знал. А чего знал? В каждой всё по-своему, чтоб разобраться нужно время. Практика в нескольких базовых школах - дело скучное, ученики выдрессированы, чтоб вели себя хорошо и студенты не напугались с первых уроков, упаси Боже, испортить реноме школы. Да в базовые и распределяли "подающих надежды": будущих краснодипломников, аспирантов, родных и близких. Другое дело - обычная рядовая городская школа, их в городе несколько десятков. В базовой сидят постоянно методисты из вуза, в обычную они приезжают только на уроки подопечных, а иногда и нет, и ты один на один с огромным (в ту пору) классом, и никто сильно не озаботится, как ты там - у всех своя работа. Риск, огромный, что ты наломаешь дров, но взамен - свобода. И...оценка твоей работы немедленная, как у артиста. Как сыграл, такой и аплодисмент или тухлые яйца из партера.
Хорошо, если учитель твоего предмета профессионал и хороший человек, и помнит, как сам начинал. Такой доброжелательно подскажет всё, поможет с подготовкой уроков и вселит уверенность, когда после звонка нужно сделать шаг в класс. Дела плохи, когда учитель твоего предмета - совместитель или... его вообще нет (и такое бывало!), что несколько часов ведёт человек, вроде в предмете разбирающийся, да и предмет твой так... второстепенный. Методист - да, он опытный прошёл огонь и воду, но когда, да и не один ты у него такой.
Наш руководитель практики, Станислав Авенирович - корифей. Любимец студентов всех курсов. С тонким юмором, абсолютный профессионал в том, что нам преподавал и, по житейски, непререкаемый авторитет. Запомнилось сколько времени убил он на меня, пока не понял, что медицина бессильна исправить моё неважное от рождения зрение. Смирившись с тем, что ничего сделать нельзя он опекал меня до выпуска. Напоследок, проверив весь мой дипломный проект. Он не был руководителем, но я считаю, что благодаря ему, защитился на "отлично". Выбирая для нас школу, он решил, дать понять, что такое настоящая работа, а не уроки на практике, под надзором и контролем. Учителя черчения в школе не было. Расчёт был таков, что если дело пойдёт, то один из нас останется доработать учебный год до конца. Так мы трое: я - недавний выпускник школы и два паренька после армии (руководитель, полагал, что они серьёзнее) оказались в школе ?46 города Кирова. В обычной: не элитной, не базовой, не специальной, а самой что ни на есть - средней.
В большую перемену нас представили коллективу. С нами оказалось ещё очаровательное создание - Надежда Павловна - будущий учитель истории, отрекомендовала её методист. Мы и ухом не повели, как потом выяснилось - зря. С девочкой я оказался на одном классе, практика включала и классное руководство. Учителя не слишком хотели, чтоб кто-то заменял их два месяца, почему - мы поняли позднее. Лишь нашей классной даме всё было по фигу. Для историка классное руководство было важно, а для нас вроде обузы, наша специальность не предполагала его в будущем.
Практика покатилась дорогой наезженной до нас десятками студентов. Первую неделю - знакомство с классом, на котором будешь упражняться и оттачивать своё педагогическое мастерство. Затем уроки в этом классе по предмету, который выбрал своей специальностью в вузе. Для нас - это труды, черчение и ещё ряд технических дисциплин. У меня программа получилась несколько иной. Методист, разобравшись что ни черта не выгорит с двумя моими напарниками в деле замещения учительницы, ушедшей в декретный отпуск, сделал ставку на салагу. Коротко переговорив со мной, повёл меня в канцелярию и, написав заявление, я из практиканта превратился в штатного учителя черчения с приличной нагрузкой в неделю. Школа была огромной и работала в две смены. Станислав Авенирович мне посулил всяческую помощь, но я то понимал, что она будет кратковременной и несистемной, потому что его работу преподавателем никто не отменял. Предположения мои сбылись, и самой главной его помощью была проверка моей подготовки к урокам, а посещать их все, ему времени не хватало, кроме обязательного минимума. От двух своих пареньков подмоги я не ждал: прогуляв ночь и пропившись, они приходили на уроки и, схватив мой конспект, вели их как бог положит на душу. К счастью, ни один из них не стал учителем.
С Надеждой Павловной мы почти не пересекались, у меня уроки стояли плотно, а на внеклассные мероприятия я махнул рукой. Методиста интересовало, как идут у меня уроки и директриса, Тамара Борисовна, была рада тому, что дыра с черчением наконец-то заткнута. За воспитание тогда несильно журили, не то что за отсутствие учителя.
Практика наша происходила так, мы разрабатывали урок с методистом и составляли его конспект. Несколько уроков он у меня посетил, потом, поняв, что дело пошло на лад, просто проверял конспекты. Это практика, кроме неё я вёл ещё уроки в других классах и если восьмые были по тому же сценарию, то к седьмым и девятым я уже готовился сам и вёл их один одинёшенек. Директриса посидела у меня на паре уроков и, похлопав по плечу, изрекла:
- Лучше чем у нашей роженицы. Работай!
До сих пор не понимаю, как мне удавалось вести уроки трудного для учеников предмета. Огромные классы окраинной школы, изобиловали шпанистыми ребятишками, несильно обременёнными заботой об учёбе. Вскоре я понял, почему отказывались учителя, чтоб их заменяли практиканты на классном руководстве. Дисциплина держалась на наказаниях, и они попросту не хотели, чтоб студенты это поняли, Один раз мы с Надеждой Павловной остались вдвоём в учительской. Под большим секретом она рассказала о классном собрании нашего восьмого Б:
- Лёв, она их матом крыла! Я сидела и не знала куда бы провалиться.
- Ну, наверно, заслужили?
- Нет, это у неё стиль работы такой - ребята и не краснеют, а девицы хихикают.
- А как она их называла?
- Да ты что, я такие слова не умею говорить!
Постепенно я просёк и все методы, и стиль работы школы. Не скажу, что очень уж сильно изумился - не все в нашей школе макаренки. Школа считалась хорошей, просто на окраине своеобразный контингент учеников, и жёсткая дисциплина была оправдана. Однако мои попытки провести уроки труда так, как их вёл штатный учитель, Станислав Авенирович пресёк в корне:
- Ты начал урок так, что у меня осталось впечатление будто скомандовал:
Встать! Руки за голову! Лицом к стене!
- Да ладно, не красней, как рак, я понимаю что тебе нравится, как ученики работают у учителя, но это не твой стиль, не нужно всё копировать попугайски. Хорошо, что до меня это тогда дошло.
Работа со временем вселила уверенность, не боги горшки обжигают. Относились ко мне хорошо. В школе мы оставили неплохую память, сделав, в школьной мастерской, систему автоматического затемнения, модную в те времена. Трудовик мечтал о ней, но руки не доходили.
Классное руководство запомнилось беседой Надежды Павловны с учениками о творчестве художника Василия Васильевича Верещагина. Она рассказывала о великом художнике с таким упоением и знанием дела, что шустрые наши детишки, сидели раскрыв рты и тянули шеи, когда Надежда показывала репродукции картин. Смазала конец беседы классная дама, сидевшая в уголке за проверкой тетрадей. Принято, что классный руководитель сидит тише мыши, не мешая практиканту вершить задуманное. Но, когда практикантка явила детям "Апофеоз войны", и дети в изумлении разглядывали гору черепов, из угла раздался командный рык:
- Мне-то покажи, мне тоже интересно, что там за гора черепков?
Дети втянули головы в плечи и замолчали. Настрой был испорчен. Методисты посмотрели на учительницу неодобрительно, но промолчали. Конец беседы получился смазанным и сумбурным, дети повскакали с мест и, забыв о нас, окружили Надежду, засыпав вопросами. Это помогло ей не разревется, что потом она всё же сделала на улице. От учительницы, которая постоянно твердила нам:
- Мы не работаем, мы в огне горим, в смоле варимся.
Трудно ожидать деликатности или элементарной воспитанности.
Я так и не провёл для класса ни одного общего мероприятия, мне засчитали работу кружка технического творчества, с мальчишками, как внеклассную. Неплохо подзаработал за четыре месяца, тогда полсотни рублей в месяц считались деньгами, стипендия была - сорок. С Надеждой я подружился и оставшийся год учёбы мы изредка встречались. Последняя встреча случилась на выпускном вечере в институте, где на прощание мы станцевали. Потом потеряли друг друга из виду. Она осталась в Кировской области, а я уехал на родину в Пермскую. Найдя её в одной из соцсетей, я потратил немало времени, чтоб она вспомнила меня. К счастью, это случилось.