Здравствуй друг, если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет в живых, но это еще значит, что и война наконец-то закончилась. Как же я искренне хотел, чтобы этот ад закончился. Я был таким же обычным парнем, как и все, жил в Саратове на Большой Садовой, бегал купаться на Волгу по вечерам, и засматривался на Ленку из соседнего дома. Было мне тогда всего семнадцать. У меня были огромные планы на жизнь, казалось все у меня впереди, вот выучусь, пойду работать, и женюсь на Ленке. Будет у меня два сына, буду учить их играть в футбол, и проживем мы вместе долгую, тихую, спокойную жизнь.
Но я помню утро 22 июня 1941, и голос Юрия Левитана, от которого буквально застыла кровь: "Внимание, говорит Москва. Передаем важное правительственное сообщение. Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в 4 часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое, враг будет разбит. Победа будет за нами!".
Война - какое это жуткое слово, которое никто не думал услышать на своем веку, но вот оно...и мне семнадцать, и оборвалось все разом. Я помню глаза матери, полные ужаса и страха, за себя, за меня, за страну, за наши судьбы, за будущее. Все изменилось в один день, вот еще вчера все ложились спать в мирной стране и утром собирались на работу, учебу, пахать и возделывать огороды, отводить детей в школы, а проснулись совсем в другом мире. В мире где тебя хотят уничтожить, тебя, твою страну, родных, твою судьбу, и все что тебе было дорого, а самое главное твое будущее.
Дома пустели, все уходили воевать, защищать Родину, защищать дом, своих стариков, только-только родившихся малышей, и мирный закат над Волгой. Прощаясь со слезами на глазах, все понимали, что возможно не вернуться. С ними уходил и я. Помню слезы мамы, как обнял ее последний раз, поцеловал и обещал вернуться. Последний раз взглянув на родной дом, на улицу где вырос, я ушел как уходили все, не оборачиваясь, зная, что за спиной та жизнь которую мы все готовы были защищать, умирать, но защищать. Я боялся обернуться, боялся увидеть то что оставалось за спиной. За спиной оставалась жизнь, которую я еще только начинал.
Я попал в Сталинградский фронт, в 62 армию, а если еще точнее в 147 стрелковую. Нам говорили: "Ни шагу назад"! Хотя нам и говорить не надо было. Отступать нам было некуда. Мы должны были остановить врага, и не пустить к родной Волге, к нашим улицам, матерям. Остановить во что бы то ни стало.
Особенно страшно стало в июле 1942. Начинался сущий ад. Мы это чувствовали. Каким-то шестым чувством, я чувствовал, что мать я больше не увижу. 16 июля, наш передовой отряд был совсем рядом от хутора Морозова, там погиб мой друг детства Пашка. Мы уходили вместе, и вместе шли по войне, так было легче. Когда рядом есть хоть кто-то из твоей прошлой жизни, как ниточка напоминающая, совсем другую, жизнь, которой уже казалось никогда и не было. Еще через месяц, нас стали зажимать в кольцо, не было даже леса, который мог дать хоть какой-то шанс. Не было ничего, кроме небольших оврагов, и смерти. Мы не могли даже помочь раненым. Было страшно, это липкий страх безнадежности, который расползался холодной массой по спине. Последние уцелевшие орудия мы выкатили на открытые позиции, но шанса, пробиться через заслон фашистов, не было. Я твердо знаю, что останусь тут, что не вернусь на родной берег Волги, не обниму мать, не поцелую Ленку. Жизнь, такая простая и близкая, теперь уже кажется несбыточной мечтой.
Рано ли умирать в семнадцать? Конечно рано, но я знаю, что ни одна смерть на войне не напрасна. Мы умирали, я умер, что б жил ты, мой читатель. Ценил тот закат, ради которого отдали жизни миллионы солдат, любил и ценил свою "Ленку", и каждое мирное утро. На этом я закончу свое письмо, надеюсь оно найдет получателя через года. А я обычный паренек с Садовой улицы останусь тут навсегда у излучины Дона. Я искренне хочу, чтобы ты не знал этого ужаса, который пришлось увидеть мне за свою совсем недолгую жизнь. И мне кажется, что солдаты, которые не вернулись с войны, сказали бы тебе, мой читатель, всего три слова: "Цени мирное небо".