Аннотация: Актриса не может быть ни доброй, ни жестокой.Это организм,впитывающий жизнь и преобразующий её через собственные нервы.
dd>
Актриса
1 Образ москвички
Велена Желанная была актрисой от рождения.
Уже в утробе матери она решила стать актрисой. Именно так она говорила окружающим её людям.
Отец её, незаурядный скрипач, служивший в филармонии города N, напрасно пытался сделать дочь музыкантом. Музыка привлекала её только, как окрашивание чувственных переживаний.
А переживать она любила и делала это мастерски. Она переживала, видя, как трудно добывает хлеб её мама - учительница географии, из года в год, объясняя ученикам одно и то же, глядя на, стёртые временем, глобус и географические карты. Сознавая, что горы не сдвинутся, реки вспять не потекут и все Америки уже открыты.
Велене хотелось, превратить мир в нескончаемую сцену.
Все эти страны, города и посёлки, равнины, горы и леса, реки, моря и океаны, в её творческом воображении были только атрибутами спектакля, в котором её мама играет роль - властелина. Строгая, седовласая бабушка - домоправительницу. Папа, конечно, главный капельмейстер. Она - принцесса, а младший брат - придворный паж.
Жить и видеть жизнь, как она есть, Велена не умела.
Она всё придумывала и твёрдо верила каждой своей выдумке.
Велена Желанная - тоже была выдумка. На самом деле её имя было Валентина. Такое прозаическое имя ей не нравилось, и она окрестила себя Веленой.
Фамилия ей досталась ещё лучше - Иванова. Разве можно быть актрисой с такой фамилией? С такой фамилией объявиться в театре, значило увеличить своим присутствием когорту неудачников: людей озлобленных, осторожных и завистливых.
Поэтому, ни сколько не раздумывая, она взяла себе премиленький псевдоним: - "Велена Желанная".
Театральное училище Велена окончила с отличием в городе N, но это ничего не значило. Она верила в себя и, по окончании училища, сразу отправилась покорять столицу.
Вы думаете, стольный град встретил её распростёртыми объятиями?
Ничего подобного. Москва - опасный город для приезжих, здесь укорениться, прижиться - невозможно. Здесь можно только зацепиться, повиснуть, и находится в таком подвешенном состоянии всю жизнь, и вечно страшиться упасть, исчезнуть, оказаться раздавленной.
Первопрестольная - это бездна, громадная, бездонная и безжалостная пропасть.
Большие города, видимо, и созданы для того, чтобы вытеснить из человека всё человеческое, превратить его в обычный безликий, бездушный механизм, незначительный винтик.
День и ночь вертится эта громоздкая, многомиллионная махина, спокойно заменяя, отработанные механизмы на новенькие, свежие и полнокровные.
А новенькие, попадая в пасть города, так и не перестают в глубине души надеяться, что смогут стать незаменимыми этому сатрапу.
Для Велены Желанной Москва была только предлагаемым обстоятельством, складом величественных декораций, которые когда - нибудь оживут на настоящей сцене и начнётся истинная жизнь актрисы Велены Желанной.
Сняв не самую дорогую комнату в районе Бибирево, она, не раздумывая, сразу отправилась по магазинам.
Дорогие бутики, она обходила стороной, чтоб не расстраиваться.
Торговая братия мельтешила вокруг неё, признав тотчас неискушённого клиента. Приходилось сдерживать порывы и выбирать вещи действительно необходимые и добротные.
Что ждёт её завтра? Это неинтересно. Она жила сегодня, сию секунду, зная точно сверхзадачу: стать москвичкой.
Жалкие крохи, которые были в её кошельке уходили на создание образа. Искусство, как говорится, требует жертв. И она жертвовала, легко и непринуждённо.
Перво - наперво, она купила четыре славненькие шляпки.
Не очень дорогие, но, довольно, стильные. Москвичка в её воображении обязательно носила шляпку.
Ещё она купила пять пар кожаных перчаток. Перчатки она обожала. Женщина, а тем более москвичка, без перчаток - это нонсенс, дурной вкус.
И, наконец, москвичка без изящной сумочки, всё равно, что сцена без кулис. Сумочка - это главная деталь, завершение образа.
Нет, настоящее завершение образа - это туфли. Туфли - хорошая, жирная точка любого гардероба.
Дай волю, она приобрела бы пар сто различной обуви: сапожки белые на платформе, красные полусапожки на каблучке, прелестные туфельки на шпильке, танкетки на завязочках, босоножки на ремешке и, домашние туфли с блестящей пряжкой.
Цену костюму она знала, он часто выручал её во время экзаменов в училище.
У неё не получался образ Эсмеральды из "Нотр дам де пари", она была скована чёрным трико, в котором репетировала отрывок.
Как только её облачили в шикарный театральный наряд, она сразу почувствовала роль и сыграла великолепно.
Да, в училище Велена Желанная играла героинь. А кого она могла играть с красотою естественной и человеческой?
Велена была красива.
Зелёные большие глаза содержали во взгляде безоблачный покой. Не было в глазах злобы, тоски, неустроенности. Беспечальный свет молодости и непогрешимости - добрый, мягкий свет.
Густые ресницы и тёмные дуги ухоженных бровей добавляли облику притягательную таинственность.
Рот яркий замечательный, не огромный, силиконовый, какой любили носить на лице модели, а природный с маленькими, пухлыми губками и улыбкой, открывающий два ряда идеальных зубов.
Но самое необыкновенное - это волосы.
Представляете, Велена была блондинкой.
Редкая брюнетка в тайне не мечтает быть блондинкой. С возрастом эта мечта одолевает, превращается в навязчивую идею, и брюнетки повально избавляются от возраста с помощью "перекиси водорода".
Велена на крашенных брюнеток смотрела с долей иронии. Зная о себе "всё", она без стеснения пользовалась этим "всем" постоянно.
Никогда бы она не получила диплом с отличием, если бы ректор училища, тщедушный старикашка, когда-то замечательный комик - простак, не был так откровенно влюблен в этого белокурого идола.
При ней были: и лицо, и фигура, и рост. Статная, величественная, запоминающаяся, словом, актриса - героиня.
Неделями она могла не являться в училище, не выполнять элементарных требований, грубить педагогам, ей прощалось всё.
Быть блондинкой - поверьте, это много.
Она нисколько не расстроилась, истратив последние деньги на палевый шёлковый шарфик. Шарфик в образе москвички отнюдь не лишняя деталь, она понимала это.
А деньги? Что деньги? О деньгах надо думать, когда их нет. Или лучше не думать вообще. Творчество и деньги - понятия несовместимые.
Она игралась, впитывая впечатления, как летний рассвет впитывает пение птиц, дыхание леса и запахи созревающих колосьев.
Природа расщедрилась, создав её такой ясной и неповторимой.
2 Она, он и собака
Собрав огромное количество свёртков в один большой полиэтиленовый пакет, Велена отправилась на съёмную квартиру, представляя, какой фурор произведёт она, примеряя свои наряды, на глазах изумлённого хозяина, немощного лысого дядечки, похожего на иссохшую корягу.
- Мерзкая тварь, гадостный червяк, паук противный, пожирал меня сегодня рыбьими глазами, причмокивал беззубым проваленным ртом, упырь болотный, но не сбавил даже пятьдесят долларов за комнату.
Мужчин, которые не ценили красоту, Велена ненавидела. Её удивило, что за весь день в Москве, никто не обратил на неё внимания, не сделал комплимента, а главное, покупки она приобрела за свои кровные, вернее, родительские деньги.
Это выводило её из себя. В своём городе она не могла пройти незамеченной, на неё смотрели, ей улыбались, её провожали восхищенными взглядами.
А здесь полчаса в магазине она примеряла розовую фетровую шляпку, распуская и укладывая шёлковые, длинные волосы, приоткрывая и облизывая нарочито накрашенные губки, а продавец, молодой, симпатичный парень, даже не глянул в её сторону.
- Болван, негодяй, "жук астральный"!
Придумывать клички она умела, творческое начало прорастало в ней во всю ширь.
"Жук астральный" - ей понравилось: не затерто и современно.
Потом этот прислужник действительно похож на жука со своими чёрными усами и глазами цвета тёмного пива.
Велена гордилась своим образным мышлением, стараясь проявлять его повсюду.
-Ничего он ещё раскается, что не подарил мне эту шляпку. Назло ему стану великой, и буду проходить мимо этого магазина гордо и независимо.
Именно такой походкой она и направилась сейчас в метро.
- Придётся звонить родителям уже сегодня, на еду денег нет, - огорчилась Велена, разглядывая пустой кошелёк, при неудачной попытке купить восточный чебурек в славянском городе Москве.
- Родители добрые - они поймут. Брат будет возмущаться, у него в этом году выпускные экзамены. Братика утихомирим, в будущем будет моим личным администратором.
Я завтра пойду во МХАТ, или нет, лучше в театр Вахтангова, да что там, любая стоящая сцена рада мне - в этом она была уверена абсолютно.
Бибирево - спальный район Москвы был катастрофически безликий. Все дома одинаково безобразны. Глядя на эти однотипные постройки, Велена ощутила себя грешницей в аду. А когда ещё не смогла найти дом, где сняла квартиру, то поняла: час расплаты наступил. У неё даже голова закружилась, разглядывать и находить хоть какие - нибудь отличия в скопище подъездов, подворотен, потрескавшихся стен.
Небо и твердь здесь отсутствовали, серый цвет под ногами плавно переходил к волокнистому сизому месиву над головой.
Люди в бесцветных одеяниях с хмурыми, озабоченными лицами заполняли пространство, как печатные буквы заполняют газетный лист.
Букв много - заглавных нет. Велена растерялась, у неё было состояние, словно она вышла на сцену и забыла все слова. Она понимала, надо импровизировать, но как? - Она потеряла нить, логику спектакля.
Попыталась найти телефон этого коряжного упыря и вспомнила, что оставила блокнот с телефонами в кухне на столе.
Хотелось плакать, но она помнила, что актёру заплакать легче всего, необходимо преодоление. Актёр должен вызвать сочувствие у зрителя. Стала искать глазами, кого бы разжалобить.
Она устала от продолжительной паузы, которую прожила достойно больше часа, напрягая память и стараясь отыскать затерянное жильё.
День был пасмурный, но без дождя. Стояла ранняя осень. Она любила это красочное время в своём городе, где улицы пропахли цветочным ароматом, где люди разговорчивы, улыбчивы и предсказуемы. И небо там синее, и лето красное, и осень золотая.
А здесь всё громоздкое, бетонное, непробиваемо чужое.
Вот на лавочке сидит "индюк" с овчаркой, смотрит сквозь тёмные очки прямо ей в лицо.
- Попробовать его разжалобить? Он приятный, получше того "астрала" в шляпном магазине.
Села на лавочку чуть поодаль и стала нагло строить ему глазки, он смотрел на неё, не реагируя. Она решила заговорить первой и специально придвинулась к нему ближе. Овчарка зарычала, он успокоил пса, и предупредил:
- Прошу вас, не надо волновать собаку, я могу его не удержать.
Ей вдруг расхотелось вообще принимать участие в действии, стало одиноко и страшно в этом огромном однообразии лиц, домов, деревьев.
Хотелось стать маленькой, свернуться калачиком на диване, под тёплым, пушистым домашним пледом, заснуть под мамины сказки и бесконечные рулады папиной скрипки.
Но больше всего ей хотелось пирогов с капустой, какие печёт папина мама - бабушка, бывший детский врач, а теперь отменный кулинар и кормилица всех домочадцев.
А, впрочем, сейчас она готова съесть даже чёрствый кусок хлеба.
Но лучше, конечно, съесть царский салатик из белых грибов и филе тетерева. Непременно в нём должны быть измельчённые перепелиные яйца, тонко нарезанные ломтики редьки, порубленный на мелкие кубики домашний сыр и всё это полить смесью майского мёда и горчицы в равной пропорции, включила Велена творческую фантазию, чтобы отвлечься и уйти от грустных мыслей о еде.
И забыв наказы педагогов - "Любовь, печаль и радость играть нельзя - это знает каждый первокурсник театрального вуза... Слёзы - не лучший показатель актёрского дарования..."
Но она и не играла, слёзы катились сами по себе, не боясь размазать накрашенные недорогой тушью ресницы, не боясь показать на лице эту жалкую мимику скорби, не обращая внимания на псину, которая, словно поняла чего-то, посмотрела на неё, подробно изучая состояние грусти.
Слёзы не унимались.
Она слизывала языком солоноватые капли, не понимая, что плачет.
Она ела царский салатик, поборовший вкус мёда острой горчицей. Неожиданно "индюк с овчаркой" спросил её тихо: "Вы плачете?"
Даже в такой момент забыть кличку, данную ещё недавно соседу на скамейке, значило изменить себе и предать своё творческое происхождение. Голос "индюка" словно погладил её, в нём не было равнодушия, не было и фальшивого сочувствия. Голос настолько приятный, что расхотелось называть его "индюком".
Она сразу прикинула, что видок у неё сейчас ещё тот и захотела достать из сумочки зеркало, чтобы привести себя в порядок. Но тут сразу среагировал пёс, зарычал, скосил голову и навострил уши.
Сосед даже приподнялся, чтоб его удержать.
- Вы не хотите отвечать? Напрасно, когда мне грустно, я всё рассказываю Шерхану, он меня понимает, а вам он не доверяет, вы делаете много лишних движений, собаки этого не любят.
Голос был мягче и теплее домашнего пледа, и она решила рассказать ему всё.
Он слушал её молча и только спросил: "Много ли вещей осталось на съёмной квартире?"
Вещей она из дома не взяла, а те, что были, оставила в камере хранения на Курском вокзале.
- Выходит, ничего страшного не произошло - сказал сосед и достал мобильный телефон, вызывая добрые чувства у Велены.
Телефон был какой-то странный. Она таких не видела. Впрочем, любой телефон мог ей показаться странным: у них в городе эта вещь не была так распространена, как в Москве. Мобильный телефон для образа современной москвички - это здорово, но совсем не обязательно, попробовала она сдержать воображение. Представляя себя москвичкой женственной, томной, приятной.
Она уже разглядывала себя в зеркале, припудривая испорченное слезами личико.
Её удивило, как сосед набирал номер по телефону, не глядя на трубку, нащупывая цифры пальцами. Его движения напоминали ей этюд на память физических действий, так они на сцене показывали незрячих людей.
Страшная догадка осенила её, но она не хотела признать, что сосед с таким необыкновенным голосом не просто так носит очки - он слеп.
У неё сжалось сердце, но она не любила выдавать состояния, оценить ситуацию многозначительно по - актёрски не смогла, отвлёк его вопрос:
- Простите, как Вас зовут?
Поняв её короткое замешательство, по-своему, он заметил:
- Поймите, я звоню, чтобы найти вам пристанище, без имени это обременительно.
Велена выдерживала паузу только потому, что не знала какое имя выдать ему, глубоко вздохнув, сразу выдохнула: Валентина! И приподняла удивлённо свои брови. В этот момент она была неотразима.
Щёки порозовели. Рот, немного припухший от слёз, был, по-детски, полуоткрыт. Глаза выразительно блестели и казались ещё зеленее.
- Жаль, симпатичный сосед, даже не представляет какая она, - подумала Велена и кокетливо провела рукой по распущенным волосам.
Она успокоилась, доверившись незнакомцу с такой верной собакой по имени - Шерхан.
Их в училище научили не задавать много вопросов, быть внимательными и вбирать в себя реальную жизнь, понимая, что слово не всегда определяет смысл. Она наблюдала за соседом, стараясь повторить малейшее движение мышц на его лице.
Её волновал один вопрос: Что это значит - не видеть свет?
Наконец, он дозвонился, разговаривал тихо, но она всё равно услышала.
- Максим, привет, это Андрей Новиков. Тут девушке некуда идти, можно её приютить? Я правильно решил, Валентина, спросил он её, не повернув головы.
- Совершенно верно, Андрей, - ничуть не смущаясь, ответила Велена.
Сосед впервые улыбнулся. Она была довольна. Четкие реплики задавали хорошую интонацию. Значит, будет спектакль "Она, он и собака".
Ей нравилось удивлять партнёра, а для этого необходимо выведать его характер и привычки.
- Интересно с кем он живёт? Кто ему помогает? Кто такой Максим? Почему звонил ему?
И что это значит - не видеть свет?
3. Беззеркалье
Всё выяснилось скоро. Андрей - певец. Нашли его в интернате для слепых одарённых детей. Максим - продюсер, он много сделал для Андрея.
Добыл Шерхана, собака - поводырь, это ответственно.
Шерхан и Андрей - единое целое, им друг без друга нельзя, хотя нелегко быть собакой и глазами человека одновременно.
Максим снял для Андрея и Шерхана двухкомнатную квартиру в Бибирево.
По утрам к ним приходила Светлана Игнатьевна, маленькая, коротко подстриженная, худенькая женщина с мальчишескими выходками.
Она приносила продукты, готовила, убирала. Рассказывала новости и смешные анекдоты.
Водитель "Опеля" отвозил Андрея в студию звукозаписи и к ночи привозил обратно. Максим готовился взорвать российский шоу - бизнес, предъявив им певца с неземным голосом и сложную судьбу в одном флаконе.
Пресыщенная публика ждала не просто зрелищ, публика хотела наслаждаться и плакать.
Высокое и прекрасное искусство должно волновать неожиданной горчинкой - так представлял Максим истинное действо.
Велена освоилась в квартире сразу, хотя уюта здесь не было.
Опрятная аскетичность утомляла - ни одного лишнего предмета. В одной комнате диван и новенький красный рояль - подарок Максима. Словно Андрей мог оценить этот яркий предмет, занявший почти всю комнату.
Под роялем днём любил поваляться Шерхан, но на ночь обязательно уходил в коридор и укладывался возле двери, где засыпал, не расслабляясь.
Велену накормили и поселили в маленькой комнате, где стоял платяной шкаф, письменный стол и старая перекошенная софа.
Велена так вымоталась за день, что уснула мгновенно, как только добралась до спального места.
Утром, открыв глаза, она не сразу поняла: где находится. Припомнив весь вчерашний день, она вздохнула и улыбнулась, заметив, как сощурился Шерхан, когда она включила в квартире светильники. Здесь не включали свет, и ещё здесь не было зеркал. Представляете, глухое Беззеркалье.
Это так не привычно, не доставляет радости совсем.
Зеркало - часть жизни Велены. Весомая часть. Будучи ещё маленькой девочкой, да и сейчас она каждое движение, мимику, жест доверяла этому холодному глянцу, она ела, глядя на своё отражение в зеркале.
Бабушка часто замечала, что такое внимание к внешности вредно, она может однажды проглотить свою красоту и не поперхнуться.
Не проглотила Велена красоту, всё осталось при ней, но жизни без зеркала не представляла.
Утром, совершив все нужные процедуры, она решила немного пошалить, воплотив в жизнь неожиданный образ, который придумала только что.
Она одела на голову, упомянутую розовую шляпку, на шею накинула палевый шарфик. Новые туфли немного сжали разгорячённые после душа ступни, она даже поморщилась, ступая на высокий каблук.
Это все, что она оставила на себе: шляпка, шарф и туфли.
Она задыхалась от восторга. Золотую цепочку с крестиком сняла: выпадало из образа. У неё было врождённое чувство гармонии - отец скрипач, не забывайте.
Она смотрелась уморительно в такой неподходящей обстановке в этом костюме, вернее его отсутствии. Была бесстыже прекрасна и соблазнительна. Её свыше наделили той дикой, плотской чувственностью, от которой мужчины сходят с ума.
Облив себя духами, репетировала походку, несколько раз проходя по комнате, стараясь не задеть гигантский рояль. Еле сдерживала смех, представляя, как она и рояль выпячиваются из этих декораций современного быта.
Стараясь освободиться от ненужного волнения, сделала глубокий вдох и направилась в кухню изучать партнёра.
Андрей проснулся рано, они с Шерханом уже побывали на улице.
Пёс грустил, он не любил прогулки в дождливую погоду.
Хорошо, что Светлана Игнатьевна догадалась положить в пшенную кашу чуть больше тушёнки.
- Необходимо подкрепиться, чтоб не увязнуть окончательно в тоске, наверное, так думала эта умная псина, с наслаждением поглощая собачью пищу.
Вдруг Шерхан опешил, вытянул шею, отринулся от миски с едой, но не зарычал.
В кухне появилась Велена, поразительно эффектна.
Андрей не повернулся, он сидел в тёмном углу, почти невидимый.
Она подошла к нему впритык, он был без очков, открытые голубые глаза смотрели на неё, ничего не выражая.
Она поёжилась, ей было неловко, роль не получалась.
Велена была неестественно напряженна. Заставила себя продолжить задуманный спектакль, выпадая из образа окончательно.
Сняла шарф, ловко обернула его вокруг бедёр, как бы скрывая такое картинно выпуклое место чуть ниже спины, и повернулась этим местом к Андрею, вдобавок пригнулась, доставая упавшую вилку.
Андрей медленно жевал пищу.
Она тяжело вздохнула, подмигнула Шерхану, села напротив Андрея, кинув на тарелку две сосиски и остывшее картофельное пюре, стала беззвучно укладывать завтрак в свой ярко накрашенный рот.
Андрей заметил:
- Валентина, я не позволил Светлане Игнатьевне вас будить, всё уже холодное?
Её повело: она изгибалась, поглаживая свою грудь, вытягивала ноги, такие крепкие, с удлинёнными икрами, просто божественные ноги, нагло выставляла напоказ неприкрытые места.
Андрей пил кофе, не принимая участия в спектакле, чем ещё больше заводил Велену.
Она не слушала, что он говорил приглушённым, спокойным, выразительным мужским баритоном, в ней сейчас выступала сама природа.
Естество вошло в неё ощутимо и подлинно, бороться было бессмысленно. -
- Это не органика, это натурализм, мелькнуло у неё в голове, когда она увлекла Андрея на измятую, неприбранную софу.
Роль не удалась, её захлестнули эмоции, но она об этом не жалела.
4. Незримая высота
Как можно сыграть любовь? Смотреть на партнёра нежно и ошеломляюще? Вздыхать на каждом слове, читая елейным голосом трепетные строки любовной лирики, или сочинять стихи и песни самой?
Как заставить поверить зрителей в праведность любовных коллизий на сцене? Кто знает правду? Где она любовь?
Все эти вопросы не мучили Велену. Любовь она ощутила в себе сразу, не раздумывая, когда поняла, что такое не видеть свет.
Это произошло на злополучной софе, которая ещё больше перекосилась, став невольной свидетельницей неподдельных человеческих чувств.
Велена уже две недели не забирала вещи, оставленные в камере хранения, не звонила родителям, не осчастливила своей персоной ни один московский театр. Всё ушло, исчезло, испарилось. Андрей заслонил весь свет.
Она переселилась в другой мир не воображаемый, а реальный, истинный и необходимый.
Мир, в котором она постигала незримую высоту чувств.
Мир, которым она дышала, мир, которым она жила.
Фантазии ушли, ничего не придумывала. Рассказала Андрею всю жизнь, не утаив даже малости. Легко назвала ему свою фамилию - Иванова.
Единственная блажь, которая посещала её постоянно: она закрывала глаза и на ощупь ходила по квартире.
Так она проникала в данность бытия, вбирая в себя шорохи, звуки, запахи, шероховатости и колебания, вбирая зримость тьмы до основания, во всей глубине без тени жалости и сомнения.
Данность оживала, превращаясь в реалии обыденной жизни, переполняя созревшую чуткость трепетом и теплотой.
Она принимала в Андрее всё, даже его слепоту, ничуть не сочувствуя, ни о чём, не жалея, не мечтая что-либо переделать в этом мире.
Но вопрос Андрея застал её врасплох:
- А если наш ребёнок окажется незрячим? Ты раскаешься в содеянном? Она ответила правду:
- У нас никогда не будет детей. Я не раскаюсь, но дети мне этого не простят.
Он крепко прижал её к груди и сказал:
- Моя мать отказалась от меня, узнав, что я другой. Наверное, она была права, я никогда не осуждал её. Спасибо ей за то, что она дала мне жизнь, потому что в этой жизни есть ты.
Велена плакала за себя и за Андрея, за всех недолюбленных и несчастных.
Плакала навзрыд, прожигая слезами грудь Андрея.
Рано утром она проснулась от страшного крика, кричала Светлана Игнатьевна:
- Горе, я знала, что этим кончится. Разве можно собаке доверять человека? Много враждебных слов выдала Светлана Игнатьевна Максиму, ругала за то, что на людской беде искал наживу. И миру досталось за то, что равнодушен и не справедлив. Переживала она звучно, но очень правдиво, сгущая атмосферу всхлипами и бранью.
Велена быстро поднялась, вмиг оделась и выскочила на улицу.
Светлана Игнатьевна еле успевала за ней, и всё говорила, выдавливая из охрипшей гортани предложения по слогам:
- Андрея сшибла машина, он в реанимации. Я узнала об этом, увидев во дворе мертвого Шерхана. Машина, говорят, выехала внезапно из-за угла, собака дёрнулась, Андрей хотел её удержать, на улице дождь, скользко.
Андрей упал, водитель то ли "Джипа", то ли "Нивы" ничего не увидел и наехал... Шерхан сразу ушёл в небытие.
Велена не хотела ничего слышать, ничего знать. В такие предлагаемые обстоятельства она не верила. Так может быть только в театре, в реальности так быть не должно, это недопустимо.
В больнице к Андрею не пускали, она растолкала всех и ворвалась в палату, как сквозной ветер врывается на кострище.
Андрей умирал, это было ясно и так натурально, что она содрогнулась.
Сколько раз видела она актёров, умирающих на сцене. Актёры непременно долго и красиво падали, задыхаясь, произносили пафосный монолог. Смотрели в зал, ища сочувствия. Смерть на сцене - утомляюще зрелищна.
В жизни всё оказалось не так: лицо Андрея перекосили судороги, он пытался вдохнуть воздух, а, может быть, что-то сказать напоследок. Он был ужасен и неузнаваем. Велена несколько мгновений смотрела на его мучения, напряжённо застыв. Её большие глаза сощурились, пронзая действительность жестким, бесстрастным взглядом. Она впивалась в реальность, не сознавая её сущности. Ни хотелось, ни рыдать, ни кричать. Наступила пора органического молчания, где мыслить и говорить было неестественно.
Велена, сама того не сознавая, коснулась грани непостижимого. Пытаясь осознать беспросветность происходящего, она спокойно достала из сумочки маленькое зеркало и, стараясь уловить и передать каждое движение на лице Андрея, повторяла их, внимательно изучая отражение, стараясь, всё запомнить, и ничего не пропустить.