Заболотников Анатолий Анатольевич : другие произведения.

Вечность одного лета(эссе-молитва)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
   А.Заболотников
   ВЕЧНОСТЬ ОДНОГО ЛЕТА
  
   Мальчику Махалину
  
   Мальчик жил в горах и был сиротою.
   Он был сиротою, но у него была мать, и у него был отец.
   У него были отец и мать, но он уже знал, что и в жизни бывает
  прошедшее время.
   Он уже знал, что в жизни есть прошедшее время, и, к счастью,
  он это знал.
   Да, знал, поскольку сейчас он уже не знает его - время!
   Он забыл время и ему некому об этом напомнить.
   Кто напомнит о прошедшем времени сироте, который был всего
  лишь мальчиком и жил в горах?
   Кто "напомнит", если даже само это слово - из будущего?!
   Из вечного будущего, которое есть лишь на земле!
   Из вечного будущего, которое всегда там - за горизонтом...
   В горах его не было, нет и не будет!
   Здесь горизонт всегда в дымке.
   Здесь горизонт так далек, что само это слово просто теряло
  смысл, которого здесь оно и не имело никогда!
   Здесь все слова теряли свой смысл - даже те, которые он принес
  с собой из прошлого, простиравшегося от подножия горы до
  беспредельного горизонта.
   Единственный груз, что он смог принести сюда, не зная прос-
  то, что для мальчиков - это чаще всего самая тяжелая ноша, сбросить
  которую им не удается и до конца жизни, которую многие и каждый
  раз безуспешно пытаются вкатить пред собой в гору, лишь для этого и
  восходя на нее...
   А он - смысл этих слов просто скатывался с горы, словно ка-
  мешки, безвозвратно улетающие туда - вниз, в безраздельное прош-
  лое и будущее, граница между которыми стиралась дымкой такого
  же далекого и неуловимого настоящего, готового бесследно прогло-
  тить бесчисленное множество камешков...
   Этих маленьких, испуганных камешков, этих сиротинок, столь
  неуютно чувствующих себя на груди своей матери: на огромной,
  цельной, монолитной глыбе горы, - и с облегчением, радостным кри-
  ком бросающихся в эту мешанину иллюзий, чтоб никогда не вернуться.
   О нет, он все же был мальчиком и, как все мальчики, восходя на
  гору, набил этими камешками карманы лишь для того, чтобы сбро-
  сить потом вниз и, слыша доказательства их падения, делать из этого
  далекоидущие от края пропасти выводы...
   И только гора, обладая единым цельным неделимым смыслом,
  никуда не падала и не могла это сделать, поскольку она и была сама
  тем местом, откуда падают.
   Мальчик, зная это, и пришел к ней - к горе, живя здесь и стре-
  мясь лишь к одной цели - к ее вершине, обретая этим ее смысл, иск-
  лючающий все остальные, а, может быть, и возвращая этим тот же
  самый смысл, который он успел забыть еще там - в прошлом.
   Может быть, он, как и все мы, пришел туда, чтобы упасть, так
  как ему больше было неоткуда...
   И он пришел сюда, но понял, что гора - это единственное место,
  куда восходят, и что взойти на нее он мог, лишь упав до этого.
   И это был последний смысл, и это было последнее слово из
  тех, что он принес с собой и вернул бездне.
   И больше эхо не тревожило их воспоминаниями.
   В нашем понимании они не разговаривали совсем, поскольку
  произнесенные и даже подуманные слова все равно бы скатывались вниз,
  прыгая со склона на склон, доставляя им лишь неприятные ощущения и возвращая забытую ими боль отчуждения...
   Он не хотел говорить с горой словами, поскольку все они были
  либо из опустевшего прошлого, всегда пустующего будущего и неиз-
  бежно пустого по своей малости настоящего, которые крайне опро-
  метчиво считали себя единственными составляющими вечности...
  
   Мальчик, просто чувствуя ее огромные и непостижимые для
  нас любовь, тепло и нежность и отдавая ей то же самое и столько же,
   что она, воспринимая и зная давно и как свое, и как его, и как их об-
  щее и вечное,
   даже когда солнце, заходя за один из ее склонов и оставляя их
  наедине друг с другом,
   когда мальчик, доверчиво прижимаясь к ее теплой, шелковистой
  коже и гладя ладошкой и щекой невидимый ночью пушок травы,
  и совсем не видя никакого различия между собой и горой,
   которая, нежно прижимая его к себе и согревая для него сбереженным
   за день теплом, также теряя ощущение каких-либо граней, границ,
   ограничений, любя его, как себя, как саму любовь,
   которая, являясь подобием той самой вечности,
   что не зная ни времени, ни дискретности, ни цельности чего-либо
   помимо себя самой...!
  
   Боже, как нам трудно было бы понять их, если бы мы,...
  пытаясь
  узнать о его прошлом, его планах, его отношении к своей и к нашей
  жизни, о его немыслимом сосуществовании с нею, слушая его немые
  ответы на наши многочисленные, дурацкие, банальные, но всегда вес-
  кие, а, значит, тяжелые для его понимания вопросы, наблюдая его
  крайне странные для нас движения, жесты, прыжки, очень похожие
  на совершенно неритмичный и немузыкальный ритуальный танец,
   в котором он, не повторяя два раза подряд одно и то же па и уходя от
  прямых линий и аналогий, от ассоциаций с плоской трехмерностью
  нашего обычного мира, и, может быть, совсем не воспринимая нас,
  как нечто реальное и значимое,
   что мы, осознавая, конечно же, себя таковым и пытаясь выяснить даже с некоторым подобием заботы и сочувствия, человечности и
  гражданственности, в том числе, и то,
   как же он, не думая даже о том,
   что лето, вскоре кончаясь и сменяясь жестокой и страшной зимой,
   которая уже наползая на мир с Севера, и с вершины горы, с неба,
   как же он, живя и дальше здесь на горе и не боясь,
   что жизнь, являясь таковой лишь тогда, когда она, не прекращаясь
  и не сменяясь смертью,
   которая, начинаясь и не кончаясь уже никогда...
  
   Нет и нет! Мысля словами и категориями камешков,
  принесенными нами снизу, и сводя все увиденное в некий силлогизм
  или хотя бы в очерк, мы, ничего не понимая и неизбежно возвращаясь
  назад с принесенным, оставляя и вас навсегда у подножия горы, не
  понимая в конце-концов - а можно ли это подножие горы, эту мни-
  мую линюю, величину, считая ее местом, возможным вообще для
  проживания, существования, не говоря уж о вечности...
  
   Понимания, пересечения линий наших мыслей в одной точке мы и
  не могли бы достичь, поскольку мы жили на плоскости, а он там -
  на горе.
   - Ты помнишь, каким был твой дед, или, точнее, что тебе о нем
  рассказывал отец? - спрашивали мы солидно, так как подготовились
  к нашей встрече там внизу и знали может и больше самого мальчика.
   - Вспоминая об том лишь тогда, - начинал, с трудом подбирая слова
  и нахмуриваясь, оглядываясь по сторонам, словно ища поддержки, - когда
  овцы, успокоясь и засыпая на ночь, которая, расстилая над горой
  покрывало звезд, что, всегда появляясь на том же месте, где я их,
  покидая вскоре и засыпая от усталости...
   - У тебя были ведь в школе любимые учителя, или хотя бы один, одна? -
  спрашивали мы вновь после долгого молчания, когда он, отгоняя старого
  ворона от шеста с котомкой и оставляя ответ без продолжения...
   - Не бывая там с тех пор, как я, - продолжал он, поглядывая искоса на
  своего старого знакомого ворона и словно играя с ним, - уходя в гору и
  живя здесь, где дни, сменяя друг друга так редко и незаметно, что я, не
  зная, зачем бы я, вспоминая или наоборот забывая что-то, что бы мне
  здесь, бывая так необходимым там, откуда я, уходя навсегда...
   - Но ты бы хотел, наверное, чтобы настал тот день, когда бы ты
  вернулся вновь туда и вновь бы жил на улице, которая носила имя... твоей
  фамилии, то есть? - краснея отчего-то спрашивали мы, пока он, вновь
  гоняясь за вороном, который, словно спасая его от чего-то ненужного...
   - Первое слово, которое я, читая и заучивая наизусть, поскольку оно,
  постепенно смываясь с табличек дождями, - отвечал он, гладя серый
  теплый камень под собой, - и оставаясь лишь в памяти отца, который,
  забывая свое отчество и вспоминая его, уходя надолго, но иногда
  возвращаясь, пока он вдруг, оставляя нас навсегда, которое лишь здесь
  теряя свой смысл и становясь ненужным, поскольку гора, всегда пребывая
  на месте и никогда не бросая меня,как и я, любя ее за это...
  
   Этим он, ставя как бы точку в нашем разговоре и убегая к перепу-
  ганным чем-то овцам, предоставляя нам самим додумывать и досказывать
  за него то, что имело смысл лишь для нас...
  
   Да, ведь лишь когда вернешься с горы, от них, может быть, даже
  не побывав там, а лишь прочитав об этом, и узнав из газет лишь, что
  у мальчика были мать и отец, и бабушки, и дедушки, и увидев его
  фамилию на табличках, которыми были увешаны дома коротенькой,
  уходящей в гору и ведущей к храму улицы...
   лишь тогда начинаешь понимать, что же ты сделал? Зачем ты
  вернулся сюда? Зачем ты дважды переступил ту мнимую грань - под-
  ножие горы? А если и не переступал ни разу, то зачем ты просто взял
  и остался в этом жутком прошлом, которое ты всегда считал насто-
  ящим и где всегда искал, и думал, что находил свое будущее? Да-да,
  ты же считал даже мгновение назад, что это время, которое все чело-
  вечество буквально носит на руках и развесило в красных углах своих
  домов, и было твоей жизнью, которая уже столько раз не кончилась с
  окончанием лета?!
   А ведь кто-то самонадеянно, по привычке ли мыслить так а не
  иначе, а может от безысходности или даже от жуткого вселенского
  страха скажет, якобы создав этим фантом будущего, что и мальчик, и
  гора, и лето, и вечность остались где-то там позади, как и все, что
  было в веках, что прошли до нас. А от Него мол и совсем ничего не
  осталось, кроме этих иссеченных ливнями и ветрами табличек с вы-
  битым навека и написанным черным словом, которое постепенно
  бледнея и осыпаясь крупинками умирающей краски, стираясь из
  нашей памяти, которая, уходя вместе с нами и никогда не возвращаясь...
  
   Господи, страдая за людей, жалея их, любя нас, прощая нам
  грехи и заблуждения, принимая нас такими, как мы есть, давая нам
  безусловное право выбора, не связывая нас корыстью с благодеяния-
  ми, а страхом - со злодействами, облегчая суму восходящим к истине,
  но наполняя от нее уходящим, даруя жизнь всем живущим, а смерть -
  всем умершим и восходя за нас на гору... отныне и присно и вовеки
  веков! Аминь...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"