Семейство Иванихиных было примерным. Друзья, соратники, соседи, старушки во дворе, пьяницы в беседке - все, в один голос твердили: Иванихины образцово-показательная семья. И действительно, были Иванихины тихие, скромные, воспитанные. В их доме царил порядок и покой, чистота и уют. Семья была небольшая, обычная среднестатистическая: свeкор, свекровь, муж, жена и двое детей.
Старший глава семейства, бывший военный, в отставке - Прохор Ильич, здоровый мужчина, веселого нрава, в силу определeнных обстоятельств подчинившийся традициям семейного уклада, "душу отводил" на рыбалке, что его и спасало. Жена Прохора Ильича - Анастасия Герардовна, ещe вполне крепкая, трудоспособная пенсионерка, тихо вела неприхотливое домашнее хозяйство: сажала цветы, разводила рассаду, вязала на зиму шерстяные носки и пекла вкусные пироги. Младший глава семейства - Илья Прохорович - врач-ревматолог, много работал, был достойным сыном, внимательным мужем, хорошим отцом. Жена младшего главы семейства - Лариса Андреевна, женщина тихая, потому как работающая в музее младшим научным сотрудником, была прилежной женой, хорошей матерью, добросовестной хозяйкой. Старшая дочь младших Иванихиных - Татьяна, студентка медицинского института, высокая стройная блондинка, являлась отзывчивой внучкой, воспитанной дочерью, строгой сестрой. Еe младший брат Кирилл, ученик девятого класса, был заядлым радиолюбителем, внимательным внуком, прилежным сыном, заботливым братом.
Все члены семейства тихо радовались душевной умиротворяющей атмосфере семейного уклада. Жили дружно, жили, не тужили. Но чего-то не хватало семейству Иванихиных, не хватало им чего-то...
И вот однажды, ранним летним утром в открытое окно квартиры Иванихиных залетел попугай - маленькая серенькая птичка, прямо скажем, незавидной внешности, и только клюв, вернее его форма, явно указывала на принадлежность к попугайским кровям. Птица не могла похвастаться ни яркостью оперенья, ни его качеством, а хвост и того хуже, был облезлый.
- Бедненький, видимо много перенeс, - тихо промолвила Лариса Андреевна.
- Бедненький, - согласились остальные члены семейства.
- Это же попугай?!
- Вроде попугай, только маленький какой- то.
- Вот маленькие, они как раз и разговаривать умеют.
- А этот молчит?
- Не все они вроде умеют разговаривать.
Попугай внимательно слушал тихие реплики дружного семейства, и молчал.
- Да, знать молчаливая птица к нам залетела, - с сожалением произнeс Прохор Ильич.
- Своих почуял, - пошутил Илья Прохорович
- Давайте назовeм его Кешей, - предложил Кирилл.
Все согласились. Купили Иннокентию клетку, да и приняли в семью молчаливого, непрошеного гостя.
***
Прошло несколько дней. Кирилл вот уже более двух часов разбирался со сложной радиосхемой. Комната Кирилла была слишком маленькой, поэтому он частенько располагался в зале, куда, кстати, поместили и клетку с Кешей.
- Подонок!
Что это? Кирилл вобрал голову в плечи. Дома никого кроме него не было, квартира находилась на третьем этаже, радиоконструкция пока ещe не работала.
- Подонок!
Мальчику стало не по себе, он не понимал, что происходит, откуда слышится это совершенно чeткое слово, с интонацией полутрезвого, полузлобного алкоголика, желающего как можно быстрее опохмелиться.
Кирилл лишь только точно знал, что у него за спиной находится клетка с попугаем. Но ведь он же не умеет разговаривать?!
И тут такое началось такое...
Семейная идиллия Иванихиных была разрушена мгновенно и кем - маленькой серенькой птичкой (читай Птичищем), которую они приютили, обогрели, именем уважительным попугайским нарекли - Кеша! И вот оказывается - сатана в обличье. Разве порядочная, уважающая своих спасителей птичка позволит себе такие словесные выпады, такие беспардонные и беспочвенные оскорбления.
- Подонок, подонок, подонок, - со злорадством затараторил Кеша, как будто мстя, за долгий, тяжело перенесeнный обет молчания.
И пошел в свою комнату Кирилл и давай думку думать, почему он подонок. Ну, курит немного, бычки порою шмаляет и что тут подонистого? Ну, двойки в дневнике уксусом выводит, так ведь это по-другому называется. Одноклассницу домой не проводил, "не по мужски" - сказала обиженно, но ведь не до такой же степени что сразу и -подонок. Слов эта божья тварь других не знает, злобная попугайская душонка, на себя бы посмотрел - ни ума, ни тела - Кретин!
Следующей жертвой стала Анастасия Герардовна, которая принесла Кеше обед.
И пошла Анастасия Герардовна, шаркающей походкой в супружескую комнату, и залегла с жестокой мигренью. "Да какая же она пенсия, и почему скрипучая?! Если пенсионерка, то уж и скрипучая, а кто ведeт домашнее хозяйство, кто подушки и одеяла вывешивает на солнце жариться, кто, Пушкин что ли?! Ах, где мои карты, к Лешему предрассудки, разложу-ка свой любимый пасьянс и узнаю я ли скрипучая, или это плюгавый сморчок - Кретин?! Ну-ка карты скажите?"
Ларису Андреевну всеми любимую - тихую и покорную, всегда улыбающуюся, никому никогда не причинившую не только зла, но даже неудобства, это возмутительное маленькое чудовище, покрытое дохлыми перьями, окрестило - "шалавой".
И пошла Лариса Андреевна в супружескую комнату, заторопилась, да и бух в обморок! "Ах, что же это за слово такое, - очнувшись, подумала она, - да неужто шалава? Да, нет же, враки! Этот растрепанный, бескрылый шибздик - сам Кретин! А мне и всего-то надо сменить причeску, да выбросить старый халат, да в обморок постараться больше не падать, и мешки под глазами убрать не мешало бы. "Шалава" - боже мой, сам он э-э...невоспитанная злая птица!"
Усталый и голодный явился домой Прохор Ильич, и что же он услышал вместо дружеского участия и поддержки.
- Толстый индюк! - выкрикнул из клетки неугомонный, несмолкающий и почти охрипший Кеша, - толстый, толстый, толстый!
Растерялся Прохор Ильич и забыл об усталости и голоде, и пошел он в супружескую комнату, и расстроился до такой степени, что хоть кури! А нельзя, бросил - здоровый образ жизни. "Ну почему же толстый? А потому и толстый, что курить бросил. И что же, опять курить?! Нет, нельзя - сердце. Разве вот только гимнастикой пора заняться, мышцы подкачать, живот подтянуть. Эх, до чего противная птаха, заметила не самое лучшее в Прохоре Ильиче. И вот так откровенно, при всех - "Толстый индюк", сам он - Кретин, но живот убрать надо".
Таня явилась домой как всегда позже всех. И услышала Таня такое, что не каждая девушка выдержит.
И пошла Танечка в свою комнату и ну давай реветь, слезами горячими обливаться. "Курица, да ещe и кривоногая!" И посмотрела Танечка на себя в зеркало долго и внимательно и ничего куриного в себе не обнаружила. "Разве что улыбается она редко и не смелая в решениях, вот иногда и топчется на одном и том же месте. Так смелее значит надо быть, Таня, смелее и улыбчивее. И не курица она вовсе, а это он заморыш иностранный - Кретин!" И стала Таня ноги свои примерять друг к другу. "Ну да есть, есть немного, прав этот сморчок, это плешивое чучело. Так ведь в этих худеньких и немного кривоватых ножках есть свой шарм, вот и парни ей это говорят. Лжeт пернатый, попугайская его морда, тут он просто завидует!"
И только Прохор Ильич никуда не поспешил спрятаться, когда услышал осипшего Иннокентия, а наоборот - оживился.
- Старый пердун, из последних попугайских сил страшно прошептал Кеша, - старый, старый пхехдун, - так у него получилось.
- Да, неожиданно согласился Прохор Ильич, и весело подмигнул хрипатому, - вот тут ты оказался прав, и старый и того!
Старший глава семьи подумал, что покой и нездоровая тишина в их доме с появлением Кеши исчезают. "И, слава богу! А то живeм как в музее, лишний раз в туалет не заглянешь. Включишь погромче телевизор, так сразу просят убавить, чтобы соседей не беспокоить. И футбол из-за этого порядка он ходит смотреть к приятелю в другой подъезд, там-то здоровая атмосфера".
Беспечный тон Прохора Ильича несколько обескуражил попугая, он умолк, но ненадолго. Как только кто-то из положительно образцовой семьи появлялся в зале он громко и чeтко скандировал,
- Пенсия, шалава, индюк, пхехдун, курица, подонок, образцы образцовые! Это говорю вам я - Кретин, тьфу, то есть - Кеша, попугай с незаурядными способностями к...
И тут его накрывали черной материей.
Да как он смеет, кто его научил, откуда узнал, кто подсказал? Нет у этого Кретина никакого попугайского стыда, да и попугайской совести тоже нет. Что делать, ведь мы показательная семья, а тут такой позор. А Кеша продолжал зверствовать и терроризировать всe добропорядочное семейство.
***
Однажды, глубокой ночью, когда стояла опасная тишина, началось таинственное движение теней. Все тени не сговариваясь, перемещались в зал, где находилось "Зло". Но "Зло" было начеку, глазки Кретина лазерными лучами пробили тишину и осветили тени, он зашептал,
- Грех, грех, грех, хо, хо, о...
Зал как будто вздулся от шипящего предостерегающего птичьего шепота. Последней ввалившейся в зал тенью, был Прохор Ильич, включив, свет он грозно произнeс:
- Нам ещe только преступления не хватало, быстро разошлись по комнатам.
Утром за завтраком все устало и обречено молчали, со страхом ожидая начало словесной брани. Решение пришло внезапно к самому юному члену семьи. Вопреки установленному порядку и традиционным устоям, Кирилл громко хлопнул себя по лбу и воскликнул,
- Эврика!
Все в недоумении посмотрели на почти обезумевшего от счастливой находки мальчика.
- Мы можем продать его на птичьем рынке!
Раздался общий облегчeнный выдох.
На рынок пошли всей семьeй, оделись празднично почти торжественно. Кретин, к стыду семьи Иванихиных, повеселил весь птичий рынок. Попугай был куплен богатым чудаком за баснословную цену, отчего вновь на какое-то время семейство впало в неловкую растерянность.
Прошла неделя. Субботним утром все собрались в столовой на завтрак. Ели в полном молчании. Тишина и спокойствие, прежде так устраивавшие членов образцово-показательного семейства, теперь почему-то угнетала и раздражала. Чего-то семейству не хватало, не хватало чего-то семейству.
Прохор Ильич тяжело вздохнул и отодвинул от себя почти не тронутую яичницу. Остальные тоже вяло ковырялись вилками в тарелках. Не радовали ни солнечные лучи проникающие в окно столовой, ни чистота, ни уютная обстановка квартиры.
Раздался звонок в дверь. Открывать, не сговариваясь, побежали все вместе. На пороге стоял Кретин. Важно просеменив тонкими ножками на середину холла, Кеша демонстративно развернулся попугайским фейсом к Иванихиным и гордо произнeс:
- Да, я отвратительный мерзавец, я грязный словоплeт, я ничтожный кретин, - но, вдруг опомнившись, скукожился, поджал свой ободранный хвост и робко добавил, - но я скучал без вас, грустил, я, я... поддаюсь дрессировке, честное слово.
Кеша вопросительно, с надеждой посмотрел на плотное кольцо семейства Иванихиных, и ему почудилось, что он видит большую многоротую радостную улыбку!