Валерьев Андрей : другие произведения.

Межа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    недописано
  - Дед, а дед. Чегой та кобель наш никак не успокоится, а? Сходи, старый, погляди. Нешто опять медведь бродит?
  Старик недовольно оторвался от стакана с чаем и, прищурившись, поглядел в окно. А ведь и верно. Вона как заливается, злыдень. Остервенело. Взахлёб. Охти ж... поди и вправду медведь забрёл. По весне от этих разбойников просто спасу нет. Летом забредают реже, но тоже... случается.
  - Ладно, мать, не трынди. Сейчас схожу, - дед кряхтя снял со стены древнюю тулку, - пугану стервеца.
  Их домишко стоял в самом дальнем конце Золотарёвки. Улицы как таковой здесь почитай уже и не было. Широкая тропа петляла между редкими сараями, баньками и навесами, заворачивая за погост и теряясь среди ельника. Ближе к лесу стояла лишь хибара Евсея, пьянчужки-чулымца, в которой постоянно гужевались деревенские алкаши.
  Старик вышел на крыльцо и, шикнув на разбушевавшегося пса, с силой втянул воздух носом. Ой, неправильно всё это. Не к добру. То грозы, будь они неладны, и Золотарёвку и Захаркино обесточили, соседи баяли что даже в Межевом всё отрубило. То бабка на кости свои жаловаться начала. А ведь такое только к холодам и бывает. А какие холода в июне? Хотя... всякое бывало. За свою семидесятилетнюю жизнь, прожитую в этих суровых краях, дед Лексей навидался всякого. И в июле-августе, случалось, снег валил. Вот и сейчас на улице было холодно и стыло. Будто октябрь на дворе. И воздух... чужой. Нехороший. Не наш.
  - Чего шумишь, Бочок? Хто тут, а?
  Пёс нервно махнул хвостом, настороженно глядя в непроглядную тьму.
  - Что? Бочок? Что?
  Старик поднял ружьё и замер на крыльце. Ой, а темень то какая! Темень! Да чтобы в девять вечера летом, да глаз выколи?
  - Геля. Запрись. И лезь-ка в подпол.
  Деда своего бабка Геля знала как облупленного, а потому сразу, со слезой в голосе, запричитала.
  - Алёша вернись. Ну его. Пусть ходит.
  - Цыц! Запрись, я сказал!
  За околицей забрехали сразу несколько бобиков. Сначала визгливо залилась дворняжка Евсея, потом подключились пустобрёхи тех, кто жил ближе к реке. Бочок же, здоровенный серый кобель, прошлой зимой не побоявшийся в одиночку сцепиться с волчьей семьёй, наоборот залёг на брюхо и замолчал.
  - Бочок, давай-ка я тебя с цепи...
  - А-а-а-а! Помогите! А-а-а-а! А!
  В доме Евсея заорали страшно. Предсмертно. С болью и ужасом. Из тьмы донёсся истошный визг дворняги, а со стороны реки раздались выстрелы.
  - Да что же это?!
  Дед присел на одно колено, выставив ствол в кромешную тьму, а дрожащий пёс прижался к ноге, тихо поскуливая. За околицей снова начали стрелять. Сначала дуплетом шарахнули у домишки чулымца, а затем и по всей Золотарёвке раздалась густая пальба.
  - Чего? Чего?
  Редкие зубы деда стучали от ужаса. Вокруг его дома шла настоящая война, гремели десятки выстрелов, кричали люди, выли псы, а у него, на улице Коммунистической, тридцать четыре, ничего не происходило.
  - Дед! Дед, помоги!
  Во тьме за околицей возникла неясная тощая фигурка, ковылявшая на свет свечи в окне дома Алексея Фёдоровича.
  - Евсей?
  - Деда, спаси!
  Пьянчужка оглянулся и взвизгнул почище бабы.
  - Деда, деда! Помогай!
  За спиной у Евсея мелькнули чёрные тени и чулымец, не добежав до ворот какой-то пяток шагов, полетел на землю, жутко хрипя. Шесть десятков лет опыта охоты подсказали - не жилец. Сосед лежал на животе, вытянув руки к дому, и скрёб ногтями землю.
  - Помоги.
  Старик огладил жёсткой ладонью вздыбленный загривок пса.
  - Бабку мою сбереги.
  И, открыв калитку, вышел за забор.
  
  Два выстрела своего деда баба Геля узнала сразу. И близко, и знакомо. Звонко и резко. Наверху, за закрытым люком в подпол раздался шум, ругань деда, яростный лай Бочка, затем неясные гортанные крики, звон разбитого окна и лёгкие быстрые шаги над головой.
  - Господи помилуй! Лёшенька!
  Последнее, что в неверном свете свечи увидела Ангелина Васильевна, выбравшись из подпола наверх - это выпученные глаза, высунутый язык и разукрашенное татуировками лицо смуглого человека.
  
  
  Глава 1.
  
  - Нет, мам, я не звонил. Нет. И мне он тоже не звонил. Я не знаю, мам!
  Мама, как это водится, решила позвонить в самый неподходящий момент. Андрей задавил растущее раздражение и глазами попросил прощения у Мимишки. Та в ответ нагло, дразняще, раздвинула ноги, продемонстрировав свою красоту, и показала сначала язык, а затем фигу. Андрюха закряхтел и отвернулся.
  - Алло. Прости, я прослушал... что ты сказала?
  - Позвони отцу. Он хотел с тобой поговорить.
  Андрей насторожился: мамин голос был... серьёзный голос, одним словом. Уж если отец, разыскивая его, звонил маме, то повод явно был весьма весомый.
  - Мам, случилось что?
  На том конце провода помолчали.
  - Позвони ему, ладно? Я тебя прошу.
  
  Номер отцова мобильника у Андрея Миллера пребывал в глухом игноре вот уже пять лет. С тех самых пор, как удачливый бизнесмен Иван Миллер счёл, что ему будет гораздо лучше и веселее жить на исторической родине, да ещё и с новой молодой женой. Андрей до сих пор помнил шок, который испытал, вернувшись из отпуска и узнав такие сногсшибательные новости. Хорошо помнил. Звонить отцу, честно говоря, совершенно не хотелось. Что ему скажешь после пятилетнего молчания?
  Привет, как дела? Или... о, у меня всё зашибись! Закончил с отличием, работаю фрилансером, денег хватает, жениться не собираюсь. Тьфу!
  Но мама просила... ладно. Придётся звонить в Германию.
  - Ми, мне надо срочно...
  - Без проблем.
  Мимишка завалилась на живот и, положив подбородок на кулачки, вопросительно уставилась на Андрея. Тот только пожал плечами - сам не в курсе. Вот чем Машка хороша - так умением молчать, когда нужно. Золото, а не девчонка. Отношения между ними все, включая их самих, называли, мягко выражаясь, странными. Встретились они на первом курсе худграфа, сразу после зачисления в студенты. На первой же 'картошке' переспали. Разбежались. Потом снова переспали. И так далее, и снова и снова. Андрей долго пытался понять, чем его эта девчонка 'берёт'. Любви между ними никогда не было, как не было и ревности к другим. Дружбой их отношения тоже назвать нельзя. С друзьями же вроде не спят?
  Машка то появлялась в его жизни, то вновь исчезала на многие месяцы, начисто забив на опасность вернувшись в следующий раз из какой-нибудь Мексики или Австралии, встретить Миллера с кольцом на безымянном пальце. Такие мелочи Мими, похоже, не волновали вовсе, хотя, как как-то раз признался ей Андрей, то, что он до сих пор не окольцован, иначе как чудом не назвать. Потому как к двадцати семи годам своей жизни Андрей обзавёлся прибыльным ремеслом, любимым хобби, кучей подружек и всем тем барахлом, которые полагается иметь потенциальному мужу с точки зрения любой женщины.
  Ну там квартира, машина, дача.
  Квартиры у Миллера как таковой не было, зато имелся большущий пентхауз на двадцать втором этаже, перестроенный на западный манер в лофт. Вид из окна и высота потолков этой холостяцкой берлоги приводили всех без исключения девиц в экстаз и вызывали дикое желание немедленно этого видного парнягу захомутать. А вот по городу Андрей передвигался скромно. На Mini Cooper S красного цвета. Дорогой костюм, носимый им с элегантной небрежностью, часы и обувь, сшитая на заказ, завершали образ ценного приза среди незамужних дам околокультурной тусовки столицы.
  
  - Алё? Алё! Андрей!
  В груди у Андрея потеплело, а по спине побежали мурашки.
  'Как давно я его не спышал! Папка!'
  - Привет, пап. Это я... ммм... привет, как дела?
  'Тьфу! Дебил! Ты это всё-таки сказал'
  - Андрейка! Я так рад тебя слышать...
  
  Остановить отца было невозможно. Он говорил без умолку, задавая вопросы и тут же на них отвечая. Андрей лишь успевал изредка гукать, поддакивать, кивать головой телефонной трубке и тихо поражаться тому, что Миллер-старший прекрасно осведомлён о его жизни. Через пятнадцать минут папа 'устал' и Андрей осторожно поинтересовался.
  - Пап, случилось что?
  Отец, так же как и несколькими минутами ранее мать, долго молчал.
  - Случилось, сынок. Дед умер.
  В животе у Андрюхи разлился жидкий азот.
  Дед!
  
  Откровенно говоря, свою родню Андрей Миллер не жаловал. Вообще всю. Слишком свежи были воспоминания, когда одуревшая от постоянного безденежья сибирская родня бомбила маму телеграммами с приглашениями погостить. Мама родственникам (и своим и отцовым) отказать не могла и регулярно летала за Урал, гостя то в Омской области, то в Томской, то в Хакассии а то и вообще - в Чите. Из поездок она возвращалась с круглыми глазами и немедленно начинала собирать гуманитарную помощь. Собственных сбережений у учительницы рисования после развода, разумеется не было и в спонсоры ею принудительно верстался сын. Для только что окончившего худграф молодого художника, ударно вкалывавшего на росписях стен и потолков в замках новых русских аристократов, такой налог 'на родню' был неподъёмен, но супротив мамы Андрей идти не мог. Приходилось впахивать по ночам, выходным и по праздникам. Хвататься за любую халтуру. Писать портреты с фотографий, заниматься чеканкой по металлу, тиснением по коже, татуировками и собственноручным изготовлением витражей. С трудом, едва не надорвавшись, но из чёрной полосы всю свою родню Андрей вытащил. А затем все эти двоюродные, троюродные дядья, зятья и племяши со свояками устроились и помаленьку поток телеграмм, СМСок и звонков сошел на нет, чему Андрюха на самом деле был несказанно рад. Так что, уйдя с головой в увлекательный процесс зарабатывания денег, Миллер последнюю пару лет о родственниках не вспоминал вовсе.
  Но дед. Дед!
  
  Андрей вполуха слушал отца. Его жалобы на здоровье и сетования на то, что он никак 'из санаториума' вырваться не может, да и денег на билет нет и то, и сё, а дед перед смертью очень просил, чтобы на могилку приехал кто-нибудь из Миллеров. Неважно старший или младший. Лучше, конечно, чтобы оба, но дед знал о размолвке сына и внука и на такое счастье не надеялся.
  - Там ещё бумаги надо подписать. Андрей, ты меня слышишь?
  - А? Что? Да, слышу. - В груди у Андрюхи ныло и болело. - Да, я поеду.
  
  - Выпей!
  В губы ткнулся бокал, а в нос шибануло коньяком. Миллер чихнул и отвис. Глаза у Мимишки были на мокром месте - разговор с отцом она прекрасно слышала.
  - Спасибо.
  - Андрюша, мне так жаль...
  - Мне тоже.
  
  Своего деда, Вильгельма Гансовича Миллера или, попросту деду Вилли, маленький Андрейка и любил и боялся. Очень уж суровым казался ему этот худой как палка старик с лохматыми бровями. Нос у него - крючком. И глаза - острые, с прищуром, так и зыркают по сторонам.
  Ух я тебе! Шалун ты эдакий!
  От всего этого Андрюша робел и в присутствии деда даже сидел по стойке смирно. Но на самом деле дедушка Вилли своих внуков любил и никогда не повышал на них голос. Тем более на него - единственного внука с его фамилией!
  С дедом всегда было безумно интересно. По вечерам, когда вся семья собиралась за круглым столом, на который ставился тазик, доверху заполненный кедровыми шишками, деда Вилли рассказывал разные истории из своей жизни и о бабушке, которая умерла задолго до Андрюшиного рождения. Обо всём понемногу. Причём рассказывал то это всё дед взрослым. Своему сыну Ивану и дочерям Елене и Ольге, родным тёткам Андрея, но внуки и внучки всё равно никуда не убегали, а сидели рядом слушая деда с открытыми ртами.
  А шкаф? А шкаф?! Огромный, запиравшийся ключ. Там было столько всего интересного! Там висел мундир деда. А на нём - ордена и медали. Дед редко их показывал, но Андрюша хорошо их запомнил. Медали были тяжёлые и исцарапанные, а на орденах кое где облупилась эмаль...
  
  Из воспоминаний Андрея вывело позвякивание посуды. Мими быстро и молча собирала на стол. Салат, хлеб, маринады и водка. Дежурная бутылка, которая дай бог памяти, болталась в холодильнике с Нового года. Женщина разложила вилки, протёрла и поставила две рюмки.
  - Миллер, одевайся и иди к столу.
  
  Выпили не чокаясь. Помянули.
  
  - Сколько ему было?
  Андрей призадумался. Если он ничего не напутал с датами, то цифра выходила трёхзначная.
  - Сто два года.
  - Сколькооо?! Сто два? - Маша покачала головой. - Хорошо пожил. Расскажи о нём, а? Я ведь про него ничего не знаю.
  Андрей растерялся. Что он мог сказать? Что дедушка был добрый и хороший? Что возле его дома находилась единственная в деревне детская площадка с качелями и каруселью, сделанная дедом специального для внуков. Что от него вкусно пахло табаком, и что он учил его косить траву маленькой литовочкой?
  - Я не...
  - Вы из Поволжья родом?
  - Нет, Ми. Прадед мой инженером был. Железную дорогу на Алтае строил. Да так там и осел. Дед, насколько я знаю, в Барнауле родился. Там педучилище закончил, там же учительствовал. А в тридцать седьмом его лес отправили валить. Он мало об этом говорил. И очень неохотно. Год в лагере, потом перевели на спецпоселение. Туда, в Межевое. Тогда там вообще ничего не было, только тайга, болота да комарьё. Бабушка как узнала - следом за ним уехала. У них до войны трое детей родилось. До года ни один не дожил. Голодовали сильно. А жили - в землянках. Вот так. В сорок втором поражение в правах с него сняли и на фронт отправили. Где он воевал и что он там делал даже моему отцу не рассказывал. Два ордена, три медали. Куча нашивок за ранения. В сорок пятом он вернулся. Нашёл бабушку. А его из Межевого ещё дальше на север, на поселение опять законопатили. Орденоносец - не орденоносец. Похрену. Мда. Первые послевоенные дети тоже все умерли. Их двое, кажется было. Дед им даже имена не давал - так быстро они умирали.
  Андрей прекратил раскачиваться на стуле и пялиться в точку за горизонтом. Маша сидела напротив, как-то очень по-бабьи прикрыв рот ладошкой, и тихо плакала. Миллер хмуро разлил остатки водки и продолжил.
  - Отец мой уже после амнистии родился. В Межевом. Деда туда вернули. Посёлок то отстроился. Леспромхоз. Все дела. Больницу выстроили и школу. Дед там тридцать лет директором был. Мда. Там же и тётки мои родились. Сразу после папы - тётя Лена. А позже - тётя Оля. Поздние дети. Вот бабушка после родов и умерла. Дед один детей поднимал. Бобылём. Хорошую он жизнь прожил.
  Миллер одним судорожным глотком добил остатки водки и, шмыгнув носом, отвернулся.
  - А я, скотина, последний раз его пятнадцать лет назад видел...
  
  Маша на ночь не осталась. Накормив Андрея плотным ужином и уложив его, изрядно окосевшую от выпитого, тушку в кровать, Мимишка укатила прочь по своим мимишечным делам. Впрочем, Андрюха этого не увидел. Стоило голове коснуться подушки, как его моментально сморило. Последней мыслью Миллера было: нафига я напился?
  
  Утро началось со звонка.
  - Андрюша, подъём!
  - Да, мама...
  Миллер продрал один глаз и огляделся. Летнее солнце заливало студию ослепительным светом, на перилах террасы дрались и чирикали воробьи, а через приоткрытую дверь с улицы дул приятный свежий ветерок. Странно, но голова не болела и самочувствие у Андрея было вполне удовлетворительным. Затем раздался сигнал домофона и Андрей, пожелав маме доброго утра и пообещав перезвонить, почапал к двери.
  Ми ворвалась к нему маленьким ураганом. Бодрым, улыбчивым и болтливым.
  - Я всё придумала!
  Подружка носилась по кухне, гремя сковородками, кастрюлями и поварёшками.
  - Билет я сдала. Ну этих норвегов к чёрту!
  Андрей продрал второй глаз и навёл резкость.
  - В смысле?
  Завтра утром Мими должна была улететь на пару месяцев в Барселону, где, как она сама утверждала, её ожидали четверо норвежских студентов жаждавших с помощью Марии изучить русский язык, русскую литературу и русское изобразительное искусство. С этими ребятами Машка скентовалась прошлой зимой в Мексике и, по-видимому, произвела на них неизгладимое впечатление. И это притом, что никакими особенными модельными внешними данными Мими не обладала. Обычная девчонка. Среднего роста. Стройная и... и... и всё. Но любой человек, неважно мужчина или женщина, уже после двухминутного общения влюблялся в неё по уши. Не влюбиться в этот концентрат хорошего настроения, позитива, лёгкого характера и звонкого открытого смеха пока получилось только у Миллера. Остальной народ падал к ногам Мимишки просто штабелями.
  - Андрейка, я поеду с тобой! Ты сам говорил - тебе только документы подписать и награды забрать, так?
  - Ага.
  - Всё, - Маша вытащила из шкафа старый миллеровский этюдник и с сомнением принюхалась к засохшим краскам, - ты когда им в последний раз пользовался? Всё. Решено. Я поеду в Сибирь!
  - Как жена декабриста?
  - Размечтался!
  Она оставила этюдник в покое и вернулась к готовке завтрака.
  - Я Европу всю объездила. Северную и Южную Америку. В Китае была. В ЮАР была. Даже в Австралии и то была, а в Сибири - нет. И когда ещё у меня подвернётся такая возможность... ой! Прости!
  Мимишка прикусила губу и замерла. На глазах навернулись слёзы. Андрей знал, что она не хотела его обижать и потому просто буркнул.
  - Понятно. А приятели твои как?
  - А они, - Маша снова весело загремела посудой, - подождут! Нам ведь недели на то, чтобы съездить в эту... в это... э... Межувое, хватит? А кстати, это Межувое вообще где?
  
  Глава 2.
  
  - А ты думала, здесь по городу медведи ходят?
  Андрей насмешливо посмотрел на спутницу. Та озадаченно изучала стайки легко, по-летнему, одетой молодёжи, дефилирующей по бульвару возле торгового центра. В поездку в страшную и дикую по её мнению Сибирь, Ми собралась как на войну: тяжёлые берцы, крепкий камуфляж и рюкзак со всякими женскими причиндалами на все случаи жизни. Вдовесок ко всему Миллер тащил её этюдник доверху забитый бумагой, красками и кисточками - Мими горела желанием написать штук сто акварелей на тему sibir, taiga и medved.
  Маша кивнула и звонко рассмеялась.
  - Думала. И где этот твой... родственник?
  Андрей зевнул. Июньская жара долбила так, что вылазить из-под зонтика летнего кафе и идти куда-то что-то делать не было ни малейшего желания. В конце концов, он только с самолёта! Можно же и отдохнуть... спешить вроде бы, некуда.
  Вопреки предварительным договорённостям в Богашёво их не встретили. Сверхдальний родственник спел по телефону арию о сломавшемся автомобиле и предложил Андрею добираться до центра на такси, клятвенно пообещав встретить их в городе.
  - Вон он, - Миллер снова зевнул во весь рот и потянулся, - бежит.
  
  - Есть один вариант, - дядя Лёша хмурился и морщил ум, - по реке. Но это долго. Вам же быстро надо...
  - А самолётом? Никак? Или вертолётом?
  Родственник развёл руки. Извини, мол, специально для тебя расписание менять не будут. И вообще, сидел бы ты, хлыщ столичный, в своей златоглавой и не лез бы ты в эти епеня! Ишь, вырядился! Как в кино. Возись тут с тобой...
  Всё это запросто читалось на лбу родственничка. Андрей внутренне поморщился, но виду не подал.
  - Так какие варианты?
  
  По малолетству Андрей не задумывался над тем, какие усилия прилагал отец, чтобы привезти его на летние каникулы к деду в Межевое. Андрей просто куда-то ехал, где-то пересаживался, как-то шёл, держась за руку отца. Всё, что помнил маленький Андрейка это сначала большой самолёт, затем электричка, а потом маленький самолёт. Затем они с папой садились, вроде бы, на вертолет и, наконец, последним пунктом в программе путешествия на край земли значилась телега со свежескошенной травой укрытой брезентом, на которой они и прибывали к дедову дому.
  Мда... Миллер почесал затылок. Russian extreme.
  - Так какие варианты, а?
  Родственничек только крякнул и просветил Андрея, что вариантов два. Даже три. Нет. Четыре.
  Во-первых, рейса местных авиалиний можно было дождаться до морковкиного заговенья ибо все полёты в этот посёлок, стоявший на высоком берегу Оби, отменили лет десять тому назад. Можно было попробовать рискнуть и поехать на автобусе, но дядя Лёша честно предупредил, что треть пятисоткилометрового пути дорогой может считаться очень условно. И если вдруг пройдёт дождь... Кроме того, совсем непонятно было, как потом добираться от райцентра до Межевого. Там, если верить карте, по прямой километров сто двадцать, а, как известно, прямых дорог в тайге нет. Там, насколько помнил Андрей, вообще никаких дорог нет. А летают ли там сейчас вертолёты - один бог ведает...
  Во-вторых, река. Дядя Лёша явно хотел сбагрить обузу побыстрее, а потому брался посадить парочку на первую подходящую лоханку немедленно. То есть - сегодня.
  И, в-третьих, можно было пойти пешком. Всё.
  Четвёртый вариант, предложенный дядькой, был, по его мнению, наиболее предпочтительным. Развернуться и ехать домой.
  - Андрей. Пожалел бы ты девушку свою, а? Что вам там делать? Да и...
  Родственник замялся и отвёл глаза.
  - Что?
  - От Межевых уж года три ни слуху ни духу.
  - В смысле?
  Андрей удивился. Насколько он знал - отец регулярно общался с сёстрами по телефону.
  - Знаться не хотят. Супруга моя в речном диспетчером работает. Говорит и Ларионовы и Шацкие регулярно в город наведываются. А мы ж им тут одни сродственники... А раньше завсегда... и гостевать зазывали и сами у нас... да... То ли секта у них какая, то ли ещё что...
  У Миллера засосало под ложечкой.
  
  После недолгого раздумья Андрей всё же решил плыть по реке, отчего Мими пришла в полнейший восторг, а облегчённо выдохнувший родственник презентовал Миллеру резиновые сапоги и старую брезентовую штормовку с капюшоном.
   На этот раз родня не подкачала - нужный кораблик нашёлся почти сразу. Причём не пассажирский теплоход, который ещё нужно было дождаться, а грузовая самоходная баржа, которая должна была доставить в райцентр продукты питания. С капитаном сговорились быстро, тот хрустнул купюрой и с удовольствием принял на борт пару пассажиров. Посудинка эта была невелика размером, но шла довольно бодро. Мими, пользуясь полной поддержкой экипажа и длинющщим июньским световым днём, успела сделать пяток этюдов и тут же раздарила их млеющим от счастья речникам, а Андрюха вдоволь надышался свежим речным воздухом и накормил своей кровушкой кучу комаров.
  
  - Вон тот. Да, вон тот длинный про Золотарёвку спрашивал...
  'Странные они тут какие-то... нервные. Вроде нормальная тётка - сидит себе в своей кассе, улыбается, куда, мол, тебе касатик? И на тебе! В полицию стукнула'.
  Миллер сидел на лавке, в маленьком вагончике речного вокзала и ждал некоего 'Михалыча', который, по уверению кассирши, точно знает, как можно попасть в верховья Васюгана. До сих пор путешествие проходило вполне нормально. До Томска - бизнес-классом. До посёлка - в каютке капитана. А вот что делать дальше...
  Как выяснилось по прибытии, весь транспорт райцентра был заточен на северо-западное направление. К нефтедобытчикам Стрежевого и Нижневартовска. Туда вовсю летали местные авиалинии, ходили комфортабельные паромы и даже иногда ездил автобус!
  Цивилизация!
  Вообще, посёлок на берегу Оби произвёл на Андрея самое благоприятное впечатление. Пьяные под заборами не валялись, избы в землю не врастали и медведи по улицам не шастали. Большим минусом разве что было отсутствие в расписании рейсов Межевого или, хотя бы, Золотарёвки.
  'О. Родной. Куда ж без тебя...'
  - Сержант Игнатьев, - Полицейский бросил взгляд на мирно посапывавшую на соседней лавке Мими и укрутил звук, - попрошу документы.
  
  - Москвич, значит, - сержант трепал паспорт Андрея и возвращать его явно не собирался, - а это, - он показал на коробку этюдника и фотосумку Canon, - видео? Корреспонденты? В Золотарёвку зачем?
  С полицией Андрюша никогда дел не имел и всячески её избегал. Особенно на фоне информационных сообщений о произволе в органах. Сержант Игнатьев, к примеру, выглядел классическим мелким царьком. Хочу - казню, хочу - милую. Фуражка набекрень, глазки масляные, да ухмылка многообещающая.
  Миллер поднапряг память. По всему выходило, что нагрешить в вотчине сержанта он не успел, так что волноваться, наверное, не стоит.
  - Нет. Мы не корреспонденты. И надо нам не в Золотарёвку, а в Межевое.
  - Грмм!
  Полицейский изменился в лице, прокашлялся и, вернув Андрею документы, откозырял.
  - Извините. А вы на вертолёт опоздали. Ваши час назад улетели.
  'Наши? Какие ещё 'наши'?
  Решив ничему не удивляться и сделав морду кирпичём, Андрей поднялся с лавки и изобразил раздумье.
  - Опоздали, значит... что же делать...
  Это сработало. Сержант немедля предложил помочь уважаемым путникам в поиске транспорта. Видимо в устах людей с московской пропиской название 'Межевое', являлось неким паролем. Ничем иным такую предупредительность и служебное рвение полицейского Миллер объяснить не мог. Через пять минут после вызова по рации, в здании вокзала нарисовался мужик с опухшей мордой профессионального алкоголика.
  - Этих?
  Сержант кивнул.
  - До Межевого их подбросишь.
  - Э! Об этом уговора не было! Ты сказал 'Золотарёвка' - значит едем в Золотарёвку!
  Игнатьев побурел. Было видно, что его так и распирает от желания дать 'таксисту' люлей, но в присутствии Мими ему приходилось себя сдерживать. Мужики препирались ещё минут пять, до тех пор пока у Андрюхи не лопнуло терпение.
  - Поехали!
  До Золотарёвской пристани сговорились за совершенно бешенные по местным меркам деньги. За пять тысяч рублей плюс бензин. Неимоверно довольный хозяин лодки взял аванс и убежал к реке готовить свою посудину, напоследок по свойски перемигнувшись с сержантом. Отчего у Андрея сложилось стойкое убеждение, что его один чёрт развели на деньги.
  'Ладно, не обеднею!'
  Положа руку на сердце, Миллеру уже очень хотелось, чтобы это бесконечное путешествие закончилось. На то, чтобы долететь до Томска, перетереть с дядей Лёшей и устроиться пассажирами на баржу у них ушло почти восемнадцать часов. Сплав, сначала по Томи, а затем по Оби отнял у Миллера еще сорок часов жизни. На разборки в посёлке ушло ещё полтора часа. Семён же клялся и божился что до Золотарёвской пристани его катер будет подниматься часов восемь, никак не меньше.
  Блин!
  Миллеру ОЧЕНЬ хотелось нормально выспаться, нормально поесть и сходить в баню. Хотелось Машку, наконец! Ради этого Андрею не жалко было никаких денег.
  - Вы, Андрей Иванович, не сомневайтесь. Сёмка хоть частенько и закладывает, но реку до самых болот знает, как свои пять пальцев. Да и катер у него самый шустрый здесь. И каютка имеется. Не замёрзнете.
  Сержант снова козырнул и, пожелав на прощание счастливого пути, не торопясь удалился.
  
  Восьмичасовое путешествие вверх по Васюгану разительно отличалось от плаванья по Оби. Самоходная баржа в сравнении с катером Семёна теперь казалась Андрею настоящим круизным лайнером, а крошечная каютка капитана - люкс апартаментами. Катер местного алкаша в длину был от силы метров шесть. К дюралевому корпусу с кучей приклёпанных заплат сзади была присобачена металлическая рама на которой был установлен громоздкий двигатель. Заметив скептический взгляд клиента, хозяин гордо расправил плечи.
  - От 'Москвича'.
  Сёма беззубно улыбался и с наслаждением подставлял красное обветренное лицо неяркому солнышку. Что характерно, комарьё и гнус, висевшие над лодкой буквально столбом, его не трогали. Наверное, они боялись отравиться алкоголем в его крови...
  - Машина у меня была. Разобрал. Куда на ней тут ездить?
  Громадным плюсом, который Андрей успел заценить сразу после отчаливания, стала каюта. Над средней частью лодки Сёма надстроил деревянный гробик (как нервно пошутила Мими, ныряя в люк) полтора на два метра. Всю площадь 'каюты' занимал мягкий топчан, застеленый свеженьким и чистым 'серым' солдатским одеялом. У Миллера с души камень упал. За Мимишку он очень переживал. Сам то Андрей был уверен в том, что он крепкий мужик и такие... э... такие трудности он может и должен перетерпеть, а хрупкая женщина страдать не должна.
  'Бррр! А местные то ТАК живут!'
  В общем Мимишку обильно полили репеллентом и заложили в каюту отдыхать, а сам Андрей, как следует задраив лючок, чтобы сквозь щели внутрь не лезла мошкара, устроился на скамейке рядом с Сёмой. Вид налево-направо и назад открывался прекрасный, а смотреть вперёд мешал 'гробик'. Миллер не успел озадачиться этим вопросом, как местный самоделкин прицепил к скамье обыкновенный стул и, усевшись на него как на трон, дал газу.
  'Кулибин! Кулибин натуральный одна штука!'
  Движок не тарахтел, не вонял маслом и выхлопом и почти не вибрировал. Он мягко, успокаивающе заурчал, за кормой вскипел бурун воды и катер быстро набирая ход, пошёл вверх по реке. Вот тут то до Андрея и дошёл весь ужас разницы между более чем километровой ширью Оби, с её простором и свежим ветром, и стометровым Васюганом, петлявшим средь таёжной глухомани. Размышления на тему 'богата земля русская самородками' и 'чего ж Семён, с его золотыми руками так пьёт?' были гнусно прерваны.
  В смысле - прерваны гнусом.
  'Мама!'
  Над головой висела чёрная жужжащая ТУЧА. Мошкара лезла в глаза, в рот и в нос. Штормовка, затянутая на все шнурки и капюшон натянутый до бровей, не спасали вообще. Репеллент насекомые также нагло игнорировали. Те вечерние комарики на Оби, которых изредка с берега заносил ветер, сейчас казались сущим ничего не значащим пустячком.
  - Эх... городской...
  Над Семёном тоже висел столб мошкары, но ему было пофиг.
  - На, держи, - кэп бросил Андрею сумку, - и рукавицы надень. Хоть и жарко, но хоть кусать не будут. Дальше хуже будет.
  'Куда уж хуже!'
  В сумке нашёлся накомарник, очень похожий на те, что носят пчеловоды и пара грязных рукавиц, которые Андрей моментально надел.
  Уффф! Стало сильно легче. Миллер наконец смог отдышать и полностью открыть оба глаза.
  'А жизнь то налаживается!'
  Навстречу протарахтел буксир.
  - Часто здесь плавают?
  - Случается, - отвечал Сёма неохотно, часто сплёвывая мошку, - река то не маленькая, больше тысячи километров...
  - Сколько?
  Миллер не поверил. Речка, как речка. Где плёс в двести метров, а где всего то от берега до берега не больше полусотни. Петляла эта тысячекилометровая река так, что Андрей очень скоро окончательно запутался в направлении движения. Иногда ему казалось, что они развернулись и плывут обратно, вниз по течению. Кроме того, Семёну приходилось уворачиваться от топляка и прочего мусора болтавшегося в воде, так что работал рулём хозяин лодки непрерывно.
  Через час пути Миллер окончательно решил, что пять тысяч, что он заплатил Сёме, это ещё мало за такой труд.
  - В верховьях народ ещё живёт. Да и среднем течении тоже. Километров триста отсюда будет... А здесь почитай уж никого не осталось...
  - Что так? - Андрей, облокотившись локтем на скамью, полулёжа обозревал берега. Места здесь были, прямо скажем, невесёлыми. К берегу то подступала тайга. Мрачная и унылая. То всё залепляли осинники. Деревья хоть и лиственные и подлесок светлый, но, почему-то, в заросли осины Миллеру соваться хотелось ещё меньше, чем в ельники. Временами берег реки был и вовсе - лыс и гол и подозрительно блестел водой сквозь траву.
  - А что здесь делать то? Там, - рулевой неопределённо махнул рукой, - ввёрху и нефть есть и зимники пробиты. До города добраться можно. А здесь что... Только в старицких и живут. А их раз-два и обчёлсси.
  Старицкими здесь, как припомнил Андрей, иногда называли коренные сёла. Те, что стоят на этих землях по триста, а то и по четыреста лет. Эти посёлки, крепкие своими корнями жили, развивались и чахнуть не собирались в принципе.
  - Да самоеды кое-где ещё живут. А из могильных яров тут только Межевое с Золотарёвкой и держатся...
  Что такое 'могильный яр' Андрей тоже знал. Так называлось село спецпереселенцев километрах в двухстах отсюда выше по течению. Потом село переименовали, а после - закрыли. После амнистии народ бежал отсюда толпами. Кто мог, конечно... Село переименовали а название - осталось. Все они тут 'могильными' были...
  - Здесь леспромхозов было... и-эх... чтоб не соврать, десятка три. Колхозы были, артели всякие. Ничего не осталось. Я на трелёвщике двадцать лет отработал...
  Семён пригорюнился, а Андрей решился, наконец, задать самый главный вопрос.
  - Слушай, Семён, а чего ты так в Межевое везти нас не хочешь?
  Хозяин лодки вздрогнул, сгорбился и, отвернувшись, буркнул.
  - Просто.
  - Да там же рядом совсем! Семён! Я тебе ещё штуку доплачу. Или две!
  Золотарёвская пристань, куда они сейчас плыли, стояла неподалёку от устья речки Паръях, выше по течению которой и стояло Межевое.
  - Не надо, Андрей Иваныч, мне ваших денег.
  - Семён!
  - Бьют меня там. Местные чужих на Паръях не пускают. Мимо по реке - пожалте, а к ним - ни-ни. Говорят ещё раз сунешься - убъём. С-с-су...
  'Мда. Тайга - закон...'
  - Что так?
  Идея прокатиться в места своего детства, нравилась Андрею всё меньше и меньше.
  На все дальнейшие заходы Миллера Семён лишь отмалчивался, мотал головой и вполголоса матерился, ворочая руль. Обсуждать тему Межевого и его обитателей он наотрез отказался.
  - Ты приехал и уехал, а мне тут жить, понял Андрей Иваныч?
  'Тьфу ты! Что ж там такое?'
  - Да и не так там близко по реке то. Петель там столько, что эти, - рулевой заложил круто влево, - ерундой покажутся. Километров шестьдесят по реке будет. А напрямки, через Захаркино, по просеке всего километров десять. По ней раньше из Межевского леспромхоза дерево возили. Леспромхоза нет, лесопилки нет, а дорога - осталось. О, как...
  
  Мертвые деревни, коих Андрей насчитал по пути аж восемь штук, производили жутковатое впечатление. Низкие, покосившиеся дома со слепыми провалами окон, брошенная прямо на берегу насквозь проржавевшая и заросшая кустами техника начисто отбивали желание поговорить. Так что почти всю дорогу Миллер занимался только тем, что щёлкал на свой новенький фотоаппарат следы, увы, УЖЕ исчезнувшей цивилизации. К вечеру небо затянуло сплошной свинцовой пеленой и зарядил мелкий колючий дождик. Маша заявила, что устала 'валяться', достала из чемодана две ярко-жёлтых, режущих глаз, накидки и, прильнув к плечу Андрея, печально смотрела на проплывающий мимо лес.
  - Здесь так серо. Небо серое, река серая и деревья тоже серые.
  - Жалеешь, что не поехала в Испанию?
  - Нет, Андрейка. Я вообще никогда ни о чём не жалею. Смотри, туман по реке тянет. Если представить, что вместо леса - Тауэр, то можно подумать, что мы в Лондоне. Только здесь воздух намного вкусней...
  - Подплываем, кхе-кхе... молодые люди, - Семён показал на проявляющийся в дымке берег, - Золотарёвка. А вон там, Иваныч, Паръях.
  Хозяин лодки наклонился к Андрею и, пользуясь тем, что Маша во все глаза рассматривала приближающуюся деревеньку, коротко мотнул головой и добавил вполголоса.
  - Паръях вон там, говорю.
  Фотоаппарат с прикрученным телевиком с успехом заменил Андрею оптику. В тени берега стояла большая надувная лодка с мотором. Туман, сгущающиеся сумерки и качка мешали толком всё рассмотреть, но то, что на лодке сидит человек и смотрит на него в бинокль, Миллер разглядел.
  - Ты это, Андрей Иваныч... - Семёна передёрнуло, будто от холода, - стемнеет скоро. А ты по ночи из Золотарёвки не езди. Не надо.
  Он выключил зажигание и в оглушительной тишине, нарушаемой лишь шипением падавшего на почти зеркальную гладь реки дождя, катер медленно подошёл к пристани.
  Золотарёвской пристанью называлась пара досок и штук шесть гнилых почерневших брёвен вколоченных в дно реки. Семён привязал катер и помог выгрузить чемоданы, а Андрей осторожно провёл Мими по скользским мокрым брёвнам на берег. Липкий от грязи и тоже скользский...
  - Вот ведь!
  - Андрей, - Ми стояла с закрытыми глазами, - помолчи. Послушай.
  
  Горожане не знают что такое тишина. Настоящая. Абсолютная. Совершенная. Можно закрыться в квартире, заткнуть уши и укрыться одеялом, но это будет не то... Это будет глухота человека, а не тишина мира. А ведь чаще всего и подушка, прижатая к голове, не спасёт. Житель города всё равно будет чувствовать, как гудит мотор лифта, как мелко подрагивает кровать, отзываясь на стук молотка у соседей.
  Это НЕ ТО.
  
  Андрей тоже закрыл глаза. Туман приглушал шум леса и без того тихий шелест дождя. Даже негромкие шаги Семёна, тащившего на берег чемоданы не портили ощущения покоя и тишины.
  'Я дома...'
  Этих пятнадцати лет, что он прожил где-то не здесь - не было. Андрей дышал холодным мокрым воздухом с немыслимым, по городским меркам, количеством запахов и понимал, что на самом деле он никуда отсюда не уезжал. Он так и остался здесь, в своём детстве.
  
  - Семён, кого это ты привёз?
  'Тьфу ты!'
  Наваждение сгинуло и Андрей открыл глаза. Возле кучи чемоданов и рюкзаков стоял коренастый мужчина в плащ-палатке и с ружьём в руках, а из вечернего тумана стали проявляться ещё несколько размытых фигур. Сразу стало как-то... шумно. Засвистел ветер, зашлёпали по грязи местные и заюлил Сёма, угодливо хихикая и отступая к причалу. Со стороны деревни, редкие огоньки которой моргали на фоне чёрной стены ельника, потянуло древесным дымком и, почему-то застарелой гарью.
  Семён шустро отвязал катер и, отвалив от причала, проорал.
  - Мааасковские! В Межевую!
  Поодаль заурчал мотор и вспыхнула пара фар, ослепив Андрея и спрятавшуюся за него Машу, да пяток мужчин с оружием, стоявших широким полукругом.
  'Здрасьте, приехали! Блин!'
  Андрюха развернул плечи и двинул вперёд челюсть.
  - Вечер добрый.
  Чёрный силуэт плащ-палатки хмыкнул и с неподдельным интересом произнёс.
  - Миллер? Андрей?
  - Да. Это я.
  'Коренастый' стянул с головы капюшон и развёл руки в стороны, распахнув при этом полы плаща и продемонстрировав Андрею тельняшку и мощное пивное брюхо.
  - Ну что ли здравствуй. Брат.
  
  Глава 3.
  
  Последний раз Серёгу Шацкого Андрей видел как раз пятнадцать лет тому назад, когда его, молодого, стройного парнишку с редким пушком на верхней губе, всей деревней провожали в армию.
  Мда...
  Обниматься Андрей не стал. Он просто пожал брату руку и едва удержался, чтобы не заорать. Ладонь двоюродного братца напоминала стальные тиски.
  - Ну ты и медведь!
  Молодой и стройный парнишка превратился в крепкого мужика с могучими плечами и полным отсутствием шеи, а лёгкий пушок на губе - в густые 'казацкие' усы. Брательник мельком глянул на Мими, коротко ей кивнул и властно махнул рукой.
  - Поехали. Заждались тебя все.
  На берег, завывая движками, то плавая по раскисшему суглинку, то подпрыгивая на кочках, выбралась пара УАЗиков по самую маковку заляпанных грязью, добавив к запаху гари вонь выхлопа и сгоревшего масла.
  - Погоди. Отдышаться дай.
  Лезть в машину и трястись по разбитой грунтовке Андрею не хотелось абсолютно. После восьмичасового сидения на жёсткой скамье почти что в обнимку с работающим движком, Миллер чувствовал себя слегка одуревшим. В голове шумело, руки-ноги подрагивали, а земля под ним ходила ходуном. Судя по тому, с какой силой Ми вцепилась ему в локоть, чтобы не упасть, и ей дорога далась нелегко.
  - Ладно, - брательник сморщился и нехотя процедил, - давай немного пройдёмся. До грейдера хотя бы... а то здесь дорога - кочка на кочке.
  Автомобили уползли в сторону леса, оставив после себя сизое облако, а пара мрачных мужиков лет сорока, маячивших за спиной Шацкого, разошлась в разные стороны, держа оружие наготове.
  - Андрейка, - Маша улучила момент и шепнула на ухо, - мне страшно. И холодно.
  Зубы у Мимишки выдавали частую дробь.
  - Он такой... нехороший.
  Серёга молча топал впереди, изредка искоса оглядываясь на Миллера.
  'Проверяет, что ли?'
  Первую встречу с роднёй Андрей представлял себе немного иначе. Ну там... цыгане... 'к нам приехал наш любимый...' и так далее. А тут...
  - Всё хорошо, не волнуйся. Это мой брат.
  Андрей выдрал сапог из жадно чавкнувшей грязищи и свернул с тропинки на траву. Мелкий дождик, поливавший их последние два часа, закончился и даже небо слегка посветлело. Было холодно, мокро и стыло. Так, что изо рта шёл пар.
  'Конец июня. Восемь вечера. Ну-ну...'
  Пройдя напрямик через тщательно выкошенный большой луг, Миллер вышел к деревенской околице и ахнул - половина домов на единственной в Золотарёвке улице отсутствовала! Чёрные от копоти печи с торчащими вверх чёрными трубами выглядели как гнилые пеньки зубов. Вокруг печек темнели выжженные проплешины - всё, что осталось от изб. Такие же пятна лежали на месте сараев, бань и навесов. Уцелели лишь изгороди, да, кое-где, 'скворечники', стоявшие на отшибе.
  Андрей и Маша остановились. Остановился и Сергей.
  'Раз. Два. Три...'
  Пепелищ Андрей насчитал аж двенадцать штук. Практически весь речной конец Золотарёвки выгорел дотла. Лишь дальше к лесу, у выезда на просеку до Межевого, стояли целые избы, в окнах которых горели слабые огоньки. Миллер с клацаньем захлопнул рот и тупанул.
  - Серёга, это чего?
  Брательник исподлобья зыркнул на испуганную Машку и, угрюмо оглядев жутковатую панораму, выцедил.
  - Пожар был.
  То, что это был пожар Андрюха понял и сам. Тяжело не понять, когда в нос шибает запахом гари, а вокруг всё завалено головёшками... но выглядело всё...
  'Хатынь, ёлы-палы!'
  - Гроза была... сухая. Вот и полыхнуло. Восемнадцать человек... а...
  Шацкий устало махнул рукой.
  - Пойдём быстрей, а? Вон машины за погостом стоят.
  Они почти бегом преодолели пепелище и, добравшись до обитаемой части Золотарёвки, снова перешли на шаг. Идти по щиколотку в липкой грязи было тяжко и Андрей не сразу обратил внимание на неестественную тишину в деревне. Не гавкали на незнакомцев бобики, не мычали коровы, не выходили здороваться к изгородям люди. Миллер шкурой чувствовал, как за ними внимательно наблюдают десятки глаз, но кроме спешно погашенной свечи, случайно задетой занавески или захлопнутой ставни ничего не заметил. Один раз ему показалось, что чёрном проёме окна мелькнуло чьё-то лицо. И всё.
  - Андрюша, Андрюша, - Мимишку трясло, как в лихорадке, - Андрюша увези меня отсюда.
  Миллер прижимал к себе девушку и втихомолку крыл себя распоследними словами за идею размяться и немного пройтись.
  - Баба! Аха-ха-ха! Глядите - баба! Дуууура! Дуууура!!!
  Маша взвизгнула и закрыла лицо ладошками. На изгороди за последним сараем сидел полуголый мужик и, выпучив глаза, надсадно орал, брызгая слюной на три метра перед собой.
  - Зачем? Зачем?! Баба! Аха-ха-ха-ха! Сожрут тебя, дура! Дуууура!!! Они сожрут тебя, сожрут!
  Мужик счастливо захохотал, тыча пальцем в Мими и лупя себя кулаком в грудь.
  Честно говоря, у Андрюхи у самого сердце в пятки ушло - настолько неожиданно заорал этот хмырь.
  - Ты чего?! Отвали, урод!
  Миллер загородил собой визжащую девушку, а Серёга досадливо сплюнул и, как следует примерившись, саданул урода прикладом в лоб. Истошные вопли как отрезало, и мужик бесформенным кулём свалился в заросли лопухов.
  - Сенька. Дурачок местный. Извините, барышня, - брательник впервые улыбнулся, - запамятовал я про него. Меня Сергеем зовут.
  Мимишка кое-как утёрла слёзы.
  - Маша. А он...
  - ... проспится да домой пойдёт. Ну что, Андрюха, поехали?
  
  Если не считать пожарищ и странного нечеловеческого затишья, помноженного на вопли дурачка, то Золотарёвка Андрея совсем не удивила. Что-то такое он и ожидал увидеть. Заброшенные дома, реки грязи вместо дорог и полное ощущение того, что деревенька доживает свои последние годы. Разруха и безнадёга. В Золотарёвке Миллеру бывать уже приходилось. Тогда, в детстве его сюда привозил на мопеде Серёгин друг... Андрей напрягся, но как звали того пацана, так и не вспомнил. Зато, согласно тем же самым воспоминаниям, эта деревенька с тех пор ничуть не изменилась. И при советской власти это была дыра дырой. И сейчас тоже самое...
  Машина пробиралась через громадные лужи, залившие просеку, в почти полной тьме. Трясло порядочно, но было тепло и, почему-то, уютно. Мимишка уснула, положив голову ему на колени и Андрей снова погрузился в раздумья.
  'А если и Межевое...'
  Видеть сказочную страну своего детства в таком же ужасающем состоянии, Андрею очень не хотелось. Хотелось солнца, тепла, свежей малины и лесной земляники, нанизанной на длинные травинки. Хотелось съездить с дедом на покос. Лесными просёлками к самым дальним полянам...
  Джипак нырнул мордой в особо глубокую лужу, взвыл движком и выкарабкался на дорогу под дружный мат водителя и Сергея.
  - Как у вас там?
  Брательник обернулся.
  - Нормалёк, скоро сам увидишь. Почти приехали.
  
  Само прибытие в Межевое совершенно вымотанный Андрюха почти не запомнил. Во всяком случае по утру в его памяти царил совершеннейший бардак, состоявший из криков 'Приехал!', оханья тётушек, поцелуев, объятий и начальственного рыка дяди Володи 'а ну оставьте парня в покое!'. Ещё припоминалась негорячая быстрая банька, лёгкий ужин вдвоём с Мимишкой и металлические шарики на спинке кровати.
  
  - Аааа!
  Андрея чмокнули в нос и затормошили.
  - Андрейка, просыпайся! Аааа! Здесь классно-классно-классно! Пойдём гулять!
  Миллер открыл глаза. Растрёпанная Мимишка прыгала на нём с горящими от восторга глазами.
  - Просыпайся! Здесь так красиво!
  Ми соскочила с кровати и унеслась одеваться и приводить себя в порядок, а Андрей с наслаждением потянулся и внимательно осмотрелся.
  Яркий солнечный свет заливал комнату, освещая чистые белёные стены, светлую деревянную мебель и заросли алоэ на подоконниках. Окна были уже нараспашку и в дом, шевеля прозрачными занавесками, проникал тёплый ветерок с улицы. Шелестела листвой черёмуха и одуряюще пахла отцветающая сирень.
  Андрей вдохнул полной грудью.
  Вчерашний день, хмурый и холодный, казался дурным сном. Будто бы не было вчера этой безумной поездки на катере, мёртвых деревень и сожжённых домов. И мрачные неразговорчивые мужики с оружием тоже ему приснились.
  - Андрейка, здесь всё такое... ретро.
  - А раньше мне он казался больше...
  Дом деда Вилли состоял из двух больших комнат, кухни и прихожей, в которой стоял рукомойник. Центром этого мироздания была громадная русская печь, проникавшая своими боками и углами в каждую комнату. Здесь всё осталось так, как помнил Андрей. Та же мебель, те же картины на стенах, те же убогие тряпочки с медведями вместо ковров. Даже кровати с металлическими спинками и перинами остались на месте. Единственным нововведением являлся блестящий электронный барометр, висевший на стенке по соседству с древней тарелкой радиоточки.
  'И теперь это всё - моё. Мдааа...'
  На кухонном столе нашлась стопка блинов, прикрытых тарелкой, вазочка с зеленоватым желе и кувшин с молоком. Тут же, на лавке, сидела Мими, за обе щёки уплетая завтрак.
  - Мммм... вкусно! Только молоко странное. И варенье не пойми из чего...
  Молоко оказалось самым обычным. Вчерашним. Вечерней дойки.
  - Это не молоко странное, а ты. А варенье - из ревеня. Ты на блины то не налегай - фигуру испортишь.
  Ми проглотила очередной блин и звонко рассмеялась.
  - Жадина!
  
  Посёлок Андрюху поразил со знаком плюс. Язык не поворачивался назвать этот городок деревней. В его памяти Межевое было большой и весьма обустроенной, но всё же деревней, но то, что он увидел, выйдя из дома, убило его наповал.
  Во-первых, дороги.
  'Мать честная!'
  Миллер протёр глаза. Улица, на которой стоял дом деда, была асфальтированная! Асфальтированная! Кто не бывал в деревне весной и осенью не поймёт какое это чудо. Вдоль всей улицы стояли фонари. Кондовые - из бревна, прикрученного проволокой к куску рельса, но зато с лаптем шикарного светодиодного светильника наверху.
  Во-вторых, резко поменялась панорама. Дом деда стоял на небольшом косогоре, на самой окраине Межевого. Метрах в ста перед домом лежал небольшой, заросший ряской пруд, а позади, сразу за огородом, начиналась тайга. Избы соседей, как припоминал Андрей, находились от дома деда довольно далеко, отчего создавалось впечатление, что дом стоит сам по себе. Сам дом, обшитый крашенной вагонкой, ладный и крепкий, как стоял так и остался на своём месте, но вот вокруг...
  Андрей разинул рот. С обеих сторон дом деда нынче подпирали громадные двухэтажные кирпичные особняки! Кирпичные! С пластиковыми окнами, металлочерепичными крышами и крепкими деревянными ставнями, покрытыми затейливой резьбой. Резьба, на профессиональный взгляд Андрея, была чудо как хороша.
  Пруд исчез, а на его месте стоял ещё один домина с обширным подворьем. А за ним, до самого Паръяха, всё было застроено новыми домами. Выглядела эта часть Межевого не хуже какого-нибудь коттеджного посёлка под Москвой или Питером.
  Ми расстроено надула губки. Ей очень хотелось старых изб, телег с сеном и лошадей, пасущихся на лугу. Одним словом - настоящей сибирской глухомани. А тут...
  - Доброго здоровьичка вам, дядя Андрей.
  У ворот ближайшего особняка стоял мальчишка лет двенадцати. Вихрастый, конопатый и, по виду, копия Серёги двадцатилетней давности.
  - Где дед Вилли похоронен, знаешь?
  - Да.
  - Веди.
  
  На кладбище, лежавшее на другом берегу реки, пришлось идти через всё село. Оно, конечно, не производило такого же сногсшибательного впечатления, как 'Миллеровская слобода', но в целом Межевое явно похорошело. В центре посёлка, возле здания администрации, появилось три новых двухэтажных многоквартирных дома. У старой тополиной рощи стояла красивая церковь, а на реке, у пристани, кроме множества лодочек, стоял речной буксир и маленький пассажирский кораблик. Люди, встречавшиеся по пути, угрюмыми не выглядели, а наоборот, приветливо здоровались, с интересом присматриваясь к лицу Миллера и ярко-розовым волосам Мими.
  Через разлившуюся напротив Межевого до двухсот метров реку перебрались на моторке, с которой лихо управлялся племяш. Мальчишка подвёл лодку к капитальному пирсу и махнул рукой.
  - Вон туда. Видите, где венки?
  Андрей видел. Место деду досталось хорошее. Видное. Кладбище в Межевом было немаленькое и тянулось насколько хватало глаз, но для Деда сделали исключение, похоронив его у реки, рядом с женой.
  'Здравствуй, дед. Я приехал, как ты и хотел...'
  Андрей поправил ленту на венке, утёр слезу, поклонился могиле деда и пошёл назад, к лодке.
  
  Зная нравы российских чиновников, Андрей ожидал, что для оформления наследства ему придётся как следует попотеть, побегать по кабинетам и, возможно, кое-где подмазать шестерёнки госаппарата. Каково же бы было его удивление, когда выяснилось, что главным и практически единственным чиновником в Межевом был его родной дядька Владимир Петрович Шацкий! А старшим бухгалтером поселковой администрации являлась его супруга и, по случайному совпадению родная тётка Андрея, Елена Вильгельмовна Шацкая, в девичестве Миллер. Так что весь процесс оформления бумаг свёлся к десятку автографов возле печатей, да неспешному чаепитию в кабинете Главы сельского муниципального образования Межевое.
  'Мафия. Маааафия. Ма Фиа, что в переводе с итальянского будет...'
  Вот ЭТО была Семья. Клан. Род. Пока был жив Дед вся родня так и звалась - Миллеровские. И жили те Миллеровские на Миллеровском краю, или слободе, как местные в шутку называли окраина Межевого, где кучковалась Андрюхина родня.
  Вильгельм Гансович помер, царство ему небесное, а родня так Миллеровской и продолжала называться.
  Дяде Володе недавно стукнуло шестьдесят два года, но у Андрея язык не повернулся бы назвать его стариком. Вот если закрасить седину, коротко постричь, да нацепить ему кожанку, то из дядьки получился бы классический браток середины девяностых. Причём не рядовой бычара, а натуральный пахан. Выглядел дядя Вова внушительно. Просто монументально. Его сын, Сергей, на фоне бати выглядел сущим задохликом.
  - Дядь Вова, - Андрей швыркнул чайку и помахал бубликом, - а сюда вы как? Вы ж всю жизнь на тракторе...
  Кстати, тот самый трактор, на котором его в детстве катал дядька, ХТЗ с кузовом перед кабиной, отмытый и свежеокрашенный стоял перед зданием Администрации. Видимо здесь он заменял лимузин с мигалкой.
  - Да как? - Шацкий-старший степенно похлопал себя по необъятному животу. - Народ выбрал. Как я сюда инвестора привёл, так и выбрал.
  - Ты пей чай, Андрюша, пей, - напротив сидела тётя Лена, умилённо глядя на то, как Миллер-младший уплетает домашнюю выпечку, - сейчас то все разъехались, кто на кордон, кто на покос. Завтра-послезавтра, как соберутся все, мы стол и соберём, а ты пока отдыхай. Эх. Копия отец и дед...
  - Угу, ага, а что за инвестор? Дядь Вов, скажите честно, вы тут что, нефть втихаря качаете или золото моете?
  Шацкий громогласно захохотал.
  - А ты думал мы тут что, лаптем щи хлебаем? Работаем мы много, а водки пьём мало. Вот и весь секрет. Ну и повезло нам немного...
  
  Пятнадцать лет тому назад, когда леспромхоз, который кормил Межевое, благополучно загнулся, народ оставшийся без работы сначала запил, а затем потихоньку потянулся с вещами на выход. Кто совсем уехал, а кто просто подался на заработки. Совхоз, в котором работала без малого треть жителей села, продержался на пару лет дольше. Но, в итоге, закрылся и он. Да так закрылся, что уже через несколько лет от сельхозтехники не осталось и следа, коровник и телятник развалились, а о том, что здесь была конеферма и вовсе забыли. Хуже всего было то, что поля, с таким трудом отвоёванные у леса, снова заросли бурьяном, кустарником и молодым лесом. Тайга забирала своё обратно.
  - А ведь и рожь сеяли, и овёс, и, веришь-нет, кукурузу. Кормовую, конечно. У нас она не вызревала...
  Когда из восьми сотен дворов, обитаемыми в Межевом осталось, от силы, половина, на заработки в город подался и дядя Вова. Компанию ему составил свояк, Юрий Александрович Ларионов, любимый муж младшей дочери деда Вилли, Ольги.
  - Юрка ж танкист бывший, ты ж знаешь. Да и я в технике понимаю...
  Капитана бронетанковых войск в отставке Ларионова на работу взяли сразу, а дядя Вова, помыкавшись у отдела кадров нефтяной компании, уехал в Томск, а оттуда - в Новосибирск, где и устроился водителем в автопарк.
  Инвестора дядя Вова нашёл, как в кино. Точнее этот самый инвестор, тогда ещё никому не известный МНС Аркадий Штейн сам заскочил в ПАЗик Шацкого с воплем 'помогите, убивают!'
  - Дежурную смену в Академгородок отвёз. Зима, темень, хоть глаз выколи. Улицы не убираются и не освещаются. В половине домов света нет. Разворачиваюсь в парк ехать и вижу - грабят парня...
  В общем, будущее светило науки дядя Вова у лихих людишек отбил, хоть и с потерями. Ему крепко порезали руку, а учёному - ногу.
  - И вот лежу я больнице и тут ко мне мужичок приходит. Вы, говорит, такой-то? Я ему - да. Это я.
  Дядя Володя аж зажмурился от удовольствия. Было видно, что историю эту он рассказывает не в первый раз. Посетитель назвался руководителем научной лаборатории, в которой работал Аркадий, и выразил горячую признательность за спасение ведущего специалиста. Затем, слово за слово, они разговорились и в результате через некоторое время Шацкого взяли на работу личным водителем-охранником Штейна. Аркадий, по мнению бывалого сельского тракториста Петровича, был человеком не от мира сего, потому что имел привычку разговаривать вслух, временами переходя на ожесточённый спор с самим собой в два, а то и в три лица.
  - И вот тут то он и проболтался!
  Дядя Вова важно поднял указательный палец.
  - А я не упустил!
  Выяснилось, что группе Штейна позарез необходимо спокойное место для работы 'не на виду'. Мало того, это место должно было находиться в строго определённом районе. И пока Аркадий Соломонович смог высчитать только три таких места. Одно из них находилось на Таймыре, второе где-то в Васюганских болотах, а третье - в Ледовитом океане. Услышав знакомое название, дядя Вова встал в охотничью стойку и сходу предложил разместиться в Межевом. На Таймыр учёный ехать почему-то не захотел и, погрузив кучу ящиков с оборудованием в вертолёты, Штейн поехал смотреть Межевое.
  - И получилось! Мы им коровник задарма отдали. В порядок всё привели. Охрану поставили. Мужики то любой работе были рады, а тут и ехать никуда не надо, и платят хорошо. А сейчас у них тут целый научный институт. Ге-о-фи-зический!
  
  - Что думаешь, Петрович?
  - Юрка, я не могу взять и выставить его вон. В конце концов, здесь его дом.
  - У меня дежурные уже воют - телефон звонит не переставая.
  - Хм. Радуйся Ларионов! Народ у нас сознательный живёт. И бдительный. Как на границе. Хе-хе. Чужих вычисляют сразу...
  - Девица эта ещё... пока по селу моталась - туда-сюда... но ведь она сегодня с утра в лес рисовать попёрлась. И как её охранять прикажешь? Про медведей сказки не пройдут, а значит, открыто сопровождать её мы не можем. Кстати, заметил, как Андрей на барометр смотрел?
  - Грхмм. Заметил. Он ещё позавчера, когда у меня в кабинете документы подписывал, удивился - чего это, мол, дядь Володя у вас везде барометры висят? Да ещё такие... неслабые?
  - Ну? А ты что?
  - А что я? Отшутился. Сказал, что мы все тут слегка... метеозависимые. Что? Докурил? Пошли за стол.
  
  'Да сколько же их?!'
  А народ всё приходил и приходил. И это только ближайшие родственники! Большая гостиная дома Шацких была заполнена под завязку. Миллер уже не пытался запоминать, как зовут очередного двоюродного племянника или племянницу.
  - А это кто?
  - Это... это...
  Андрей понял, что окончательно запутался и сдался. Он то у отца один одинёшенек, а вот папкины сёстры, повыходив замуж, нарожали кучу детей. Двоюродный брат у Миллера был только один - Серёга Шацкий, зато сестёр - аж восемь душ. Три тёти Лены и пять тёти Оли. И все эти девицы, в свою очередь, также повыскакивали замуж и точно также нарожали детей. Пока Миллер насчитал двадцать девять племяшей. Впрочем, в этой цифре он не был уверен - малышня носилась по дому, орала до звона в ушах и постоянно мельтешила.
  Первую выпили не чокаясь. Помянули деда. Затем жахнули 'за приезд, за встречу!' Потом родители выставили детей во двор и началось вдумчивое и основательное застолье.
  
  - Даааа, Серый, - в башке у Андрюхи уже порядком шумело, - а жена того заказчика, ну, которому я дом расписывал, в Европе связей имеет... Вот. И знаешь, пошли продажи, пошли. Понятно, что она свой процент подняла, но и мне кое-что перепало. Да. А сейчас то я мало пишу. Времени нет.
  Миллер огорчённо махнул рукой. Его тянуло к живописи, но набранные по дурости заказы по промдизайну, съедали всё время. Денег такая работа через интернет приносила много, но особого удовольствия не доставляла.
  - Машка пишет, а я - нет.
  За три дня, что они провели в Межевом, Мимишка стала местной знаменитостью. Её узнавал и здоровался весь посёлок, от мала до велика. Андрюха лично видел, как Машка писала акварели у большого пруда, стоя у этюдника в одном купальнике, а возле неё, на глинистом пляжике, отиралось штук пятьдесят мальчишек и девчонок. На сверхминиатюрный купальник приезжей молодёжь обращала внимание слабо (всё-таки деревня, при всей своей внешней консервативности, место довольно свободных нравов), а вот цветная татуировка на всю спину в стиле японских якудза - это да! Даааа!
  И, самое главное, картинки!
  Братва, у нас ХУДОЖНИЦА гостит!
  Вот и сейчас, все сидящие за столом в возрасте от тридцати и ниже раскрыв рты слушали Машкины рассказы о путешествиях.
  - Андрюха, - Серёга перемигнулся с одним из зятьёв и наклонился к Миллеру, - а она тебе кто? Невеста?
  Мимишка на секунду запнулась и оттопырив ухо, явно прислушалась, а Миллер, уже изрядно окосев от выпитого, вяло отмахнулся.
  - Неа... Она - так... подружка...
  
  Глава 4.
  
  Следующие, после общего застолья, три дня Андрей провёл в бесконечных походах по гостям, начиная с дядьёв и заканчивая зятьями. Пить пытался мало. Не потому что хозяева не предлагали - просто Миллер, не безосновательно опасаясь за свою печень, наотрез отказывался от спиртного, да и на еду, он тоже особо не налегал. Впрочем, родня у Миллера-младшего оказалась не лыком шита: мужики всё, как один, были суровы и убедительны, а женщины - хлебосольны и обидчивы. Так что, несмотря на все усилия и зароки, все три вечера Андрей приходил домой 'на бровях'. Маша к этому времени уже спала, и Миллеру приходилось довольствоваться диваном в гостиной. Утром вся история повторялась как под копирку - пробуждение, завтрак, оставленный Мимишкой, и поход в огород к зарослям малины и смородины. Там Андрей пасся часа два-три, подставляя голую спину ласковому летнему солнышку, а затем через изгородь перелазил очередной племянник и, с криком 'здрасьте, дядь Андрей', начинал тянуть Миллера в гости к родителям. Андрей вздыхал, втихаря чертыхался, но шёл.
  'Это же родня...'
  Где все эти дни проводила Ми и чем она занималась - Андрей мог лишь догадываться. Судя по отсутствию в доме этюдника, Мими с успехом реализовывала свои планы по созданию целой серии работ, посвящённых Сибири и её аборигенам.
  Уровень жизни этих самых аборигенов, надо сказать, Андрюху впечатлил. Ещё в Москве, собираясь в дорогу, он был абсолютно уверен в том, что за дом его будут рвать в клочья бедные родственники и максимум, на что надеялся Миллер - это увезти из Межевого ордена и медали деда.
  А тут...
  Что ни дом - то сказка. Целый сборник сказок под названием 'Русские сказки Сибири'. Была у Андрейки в детстве такая книжка. Дед Вилли подарил.
  'Мы рождены, чтоб сказку сделать былью...'
  В негласном первенстве 'а давай-ка, Андрюша, я тебе дом покажу' пока царило троевластие. В компанию дяди Вовы и дяди Юры уверенно вписался братан Серёга. На фоне их домов и подворий пентхауз Миллера в Крылатском в сто пятьдесят квадратных метров и с собственной террасой выглядел жалкой халупой. Остальная родня не отставала, хотя у большинства зятьёв дома были свежеотстроены и не всегда полностью обжиты.
  
  Дом Шацкого-старшего, в общем-то, не удивил. В местной табели о рангах дядя Володя был номером раз и два этажа, восемь комнат и два санузла, отдельно стоящая автоматическая котельная, а также баня, гаражи, коровники, птичники, теплицы, мастерские и прочие сараи, Миллер воспринял как должное.
  'Как там у Жванецкого? Что охраняешь, то имеешь?'
   Дядька обширно улыбался, много вспоминал отца и деда, ещё больше наливал и шумно радовался тому, как замечательно идут дела у Андрея 'в самой Москве! В столице! Не хухры-мухры!'. О себе и о своих делах Шацкий говорил редко, неохотно и постоянно спрыгивал с темы путём заглядывания в стакан, но Андрей, которому на самом деле было интересно, чего нового в Межевом, кое-что сумел из поселкового Главы вытянуть.
  Например, население посёлка за последние пять лет не только восстановилось до прежнего уровня, но и значительно выросло и насчитывало на нынешний момент почти девятьсот дворов. Конкретно о количестве проживавших в округе душ поселковый голова ничего конкретно сказать не мог - народ то приезжал, то уезжал, то помирал, то рожал. В общем, тысячи четыре плюс минус лапоть.
  - А мы с округи кто ишшо остался, пособирали. Из Захаркино всех подчистую вывезли, в Золотарёвке, почитай, окромя стариков, которые в землю вросли, никого и нет. Из Пикетного, Паръяха-верхнего, Братухино - тоже всех забрали. А чего - работы всем хватает. Деньги есть, - Шацкий заговорщицки подмигнул, - да и безопасней вместе то...
  'Безопасней?!'
  Андрей прикусил язык и задал совсем другой вопрос.
  - Деньги... спонсор? Институт этот? Геофизический?
  - Да. Слухай, племяш, а давай за деда выпьем?
  
  Следующим в программе посещений не по ранжиру влез Серёга. Несмотря на почти восемь лет разницы в возрасте с Андреем они всегда были не-разлей-вода. Вместе рыбачили, вместе гоняли на мопеде и вместе ходили встречать возвращающееся с пастбища стадо, чтобы загнать дедова быка и коров с телятами во двор. Быка этого Андрей запомнил оччччень хорошо - на редкость упрямая и своенравная скотина была. В коровник возвращаться этот гад не желал ни в какую. Приходилось бегать за ним с бичом и орать, больше, конечно, от страха.
  А ну как боднёт?
  Сергей Владимирович Шацкий, невысокий коренастый мужик, с красной рожей, мощным животом и вечно ободранными лопатообразными ладонями, вызвал в душе у Миллера странное чувство. Эдакую смесь восхищения, удивления, белой зависти и собственной неполноценности.
  'Мне двадцать семь лет, чем я занимаюсь? Сайты, презентации, логотипы...'
  - ... думаю - и ладно. Флот - так флот. Пусть три года, а не два. Хорошо хоть в порту служил...
  Срочную Серёга отслужил на Северном флоте. И пусть в дальние походы хаживать ему не довелось, но зато он вдоволь намотался по акватории порта на буксире, крепко освоив специальности рулевого и моториста.
  - ... в тему то как легло, брат!
  В свои тридцать пять лет Сергей являлся судовладельцем и практически полным монополистом на рынке грузовых и пассажирских перевозок по Паръяху и далее, вниз по Васюгану, аж до самого райцентра. Тот речной буксир и пассажирский речной трамвайчик, которые Андрей видел у пристани, принадлежали Серому.
  - Ну ты... хмырь! Без бати, поди, не обошлось?
  Серёга заржал.
  - А то... но начинал-то я сам по себе. Колесниковых помнишь? Пацанов соседских?
  Ещё бы Миллер их не помнил. Пара приятелей Серого ему была хорошо знакома, тем более что оба этих, в прошлом хулиганистых типа ныне ходили в зятьях у дяди Володи и Андрей успел пересечься с ними на общей пьянке.
  - Втроём вытащили мы из речки баркас. Там, в Золотарёвке. Трактором тащили, потом бульдозер пригнали...
  Баркас Сергей восстановил собственными руками и тот ему честно служил до сих пор, принося денежку малую.
  - А потом, конечно, да... как батя институтских сюда привёз, то и деньги пошли, и работы привалило. На такую ораву товар привезти - не шутка. Стройматериалы, технику. Одну баржу в наливняк переделали. У нас же тут четыре котельных стоит. Мазута нужно - прорва!
  С Серёгой было легко и просто. Вот вроде бы - солидный мужчина. Муж и отец. Жена красавица. Два сына, две дочери. Дом полная чаша, а подворье, пожалуй, покруче отцовского. А всё равно - легко. Пятнадцать лет прошло, а он всё тот же.
  Андрей, не чинясь, сам набулькал себе в стакан, и, мельком глянув на барометр на стене, поинтересовался.
  - А что за институт такой?
  Серёга сморщился.
  - Частники какие-то. Не госструктура. Чем они там занимаются - я не знаю. Батя им дальний выпас отдал с фермой. Там, за большим прудом роща. А за ней эти сидят. Не ходи туда - всё равно не пустят. Огорожено всё. Да и ладно... деньги платят хорошо. Не шалят. Ничего не испытывают. Это мы уж сами проверяли. Ни химии, ни радиации никакой. Сидят себе, изучают что-то... в посёлке редко кто из них бывает...
  Шацкий тоже стрельнул глазами на барометр и, как-то неуверенно промямлил.
  - А ты домой-то, когда? Мож, до города подвезти?
  
  Единственным неприятным походом в гости для Миллера стало посещение дяди Юры. С Юрием Александровичем Ларионовым, Андрей, по большому счёту знаком не был. В те времена, когда маленький Андрейка гостил на каникулах в Межевом, дядя Юра и тётя Оля мотались по разным гарнизонам от ЮГВ до Забайкалья. Сестёр своих Андрей тоже видел очень редко - тётка приезжала погостить всего раз или два. В глухое сибирское село у чёрта на куличках Ларионов решился приехать лишь после выхода в отставку, польстившись на железное обещание свояка 'быстренько' срубить для его немаленькой семьи хороший дом, а также на открытую вакансию главного инженера леспромхоза 'Межевое'.
  Внешне дядя Юра выглядел полной противоположностью Шацкому-старшему. Невысокий, сухой и жилистый мужчина с цепким взглядом и всегда прямой спиной. На заезжего племянника Ларионов смотрел так, что Андрей даже за столом непроизвольно сидел по стойке смирно. В отличии от предыдущих, здесь беседа шла с точностью до наоборот - родственник молчал, слушал, кивал и барабанил пальцами по столу, а Миллер без умолку докладывал от своём житье-бытье, обращаясь, в основном, конечно, к тётушке. Та охала, ахала, костерила своего непутёвого старшего братца и, умилённо смахивая слезу, радовалась успехам племяша.
  Задавать вопросы Андрей поостерёгся, ограничившись нейтральным 'а вообще у вас как?' - спасибо Серёге, просветил по пьяной лавочке. Бизнесом Ларионова была охрана. ЧОП, сформированный офицером из самых крепких мужчин Межевого, отвечал за охрану внешнего периметра института, а также за соблюдение режимности, секретности и тому подобных дел во всём округе. По сути, под рукой дяди Юры был небольшой частный пограничный отряд с пятью-шестью постоянно действующими кордонами, перекрывавшими все пути в Межевое. Неизвестно, каким Ларионов был танкистом, но погранец-контрразведчик из него получился на славу.
  - Ты это, - Серёга смотрел на брата уже косо-косо, - о делах его не спрашивай. Всё одно ничего не скажет.
  Андрей и не спрашивал. Судя по паре новеньких 'патролов', стоявших во дворе под навесом, дела у дяди Юры шли хорошо.
  Дядька отщёлкал ногтями по столешнице замысловатую мелодию и спросил напрямик.
  - Надолго к нам?
  Миллер прищурился и пожал плечами. В принципе пара недель, что он зарезервировал на эту поездку, скоро истекала, и ему один чёрт надо было возвращаться, но...
  'Да какое твоё дело?!'
  Расклад был ясен, как божий день. Тётки его любят, а дядья - лишь терпят. И причиной тому тот сладкий кусок пирога, на котором они сидят - неведомый и непонятный институт. Андрея помаленьку начинало доставать это аккуратное, вежливое, но настойчивое выпроваживание.
  - И, кстати, с девушкой своей поговори, хорошо? Пока вы здесь...
  - А в чём дело? - Андрей напрягся. Мимишка ему была не чужой человек.
  - Да понимаешь, шустрая она слишком. По округе носится с этим ящиком, как чумная. Велосипед у мальчишек раздобыла, вот и катается - всё картинки свои рисует. Я ребят поставил за ней приглядеть, так они уж плачут навзрыд. Как её охранять? Над душой стоять ведь не будешь, а следом бегать, да ещё и на глаза не лезть - тяжко.
  - Дядь Юр. А зачем её охранять?
  Как припоминал своё беззаботное детство Миллер, они с пацанами носились по окрестностям деревни без всякой опаски и без пригляду взрослых. Уехать за шишками в Золотарёвку, или на рыбалку вверх по Паръяху, было обычным делом. Про грибы да про ягоды и говорить нечего...
  - Эх, Андрей. Тут ведь... как развалилось всё, так и... охотников поубавилось - зверьё развелось. Прошлой зимой с того берега стая волков пришла - насилу отстрелялись. Хорошо хоть без потерь обошлось. Так... два десятка псов задрали и всё. Медведи шастают. Рысь опять появилась. Мало ли... Да и двуногое зверьё встречается.
  По спине табунами забегали мурашки.
  - В смысле?
  - Да сброд всякий. Откуда только берутся, сволочи.
  Дядька едва не сплюнул на пол.
  - Сюда то они не суются. Опасаются. А вот...
  'Стоп! Точно!'
  В голове у Андрея щёлкнуло.
  - Там, в Золотарёвке, не гроза была?
  - Не гроза, Андрей, - Ларионов вздохнул, - хотя гроз у нас хватает. Пожгли их.
  Дядя Юра задумчиво посмотрел на обязательный барометр, висевший на стене рядом с картой окрестностей Межевого.
  - Где ж ты видел, чтоб молния аккурат по домам и сараям била, да ещё двенадцать раз подряд? А лесной пожар не такой. Он всё сметает, ничего не остаётся.
  Миллер кивнул. Да. Точно. Пепелища лежали пятнами посреди заброшенных, но вполне себе зелёных огородов, да и изгороди с воротами стояли целыми.
  'Мама дорогая! Серый говорил, восемнадцать человек погибло!'
  - А чего вы в полицию не обратились?
  В голове у Миллера не укладывалось - здесь и сейчас, в двадцать первом веке, по лесу бродит банда то ли партизан, то ли карателей, жгущая деревни вместе с жителями.
  - А ты сам подумай.
  Андрюха подумал. Потом попросил у тётушки чаю и снова крепко подумал. Затем его взгляд остановился на итальянской кухонной мебели и до него дошло.
  'Никто не хочет шума'
  Ларионов угадал его мысль и кивнул.
  - Пришлют следователей, начнут копать, спрашивать. А оно нам надо? Живём хорошо. Законов не нарушаем. Лишь бы не трогали. А как новости о Межевом разойдутся, так здесь таких хмырей вдесятеро через год будет. Здесь народ не хлипкий живёт, в каждом доме ружьё, а то и два, но как работать то в таких условиях?
  
  Стараниями Шацкого Межевое действительно ожило и заработало. Уже второй год пошёл, как снова распахали поля вокруг Межевого, пока не все, конечно... Отремонтировали зернохранилище и выстроили новый коровник. Даже скот в совхоз закупили. Телят, да лошадей.
  Снова заработала восстановленная лесопилка. Поняв, что вывозить кругляк в тех объёмах, что были раньше, не хватит сил, да и не выгодно экономически, местные мужики затеяли выпуск готовой продукции - бруса и досок. На 'экспорт', правда, ещё ничего не шло - всё, подчистую, забирали стройки в Межевом.
  
  - А тут в округе десяток деревень. Где пять жителей, где двадцать пять. Старики, в основном, брошенные. Видел у реки многоквартирные дома? Это общаги. Вывезли мы всех и за счёт института жильём, да теплом обеспечили. Вот так вот. Только в Золотарёвке, ещё кое-кто и остался...
  
  Как и во все предыдущие дни, утром в доме Мимишки не обнаружилось. Более того, на столе отсутствовал завтрак! Скорбно почесав трещавший с похмелья затылок, Андрей вернулся на диван, твёрдо решив сегодня ни в какие гости не ходить.
  'Обойдутся! А вот интересно...'
  Голова, несмотря ни на что, сама собой продолжала работать, пережёвывая полученную информарцию. Всю неделю, что он провёл в гостях, Андрей не мог отделаться от мысли, что что-то здесь не так... сидела в башке какая-то заноза, не позволявшая Миллеру спокойно порадоваться за родню и Межевое.
  'Ну сколько им могут платить за охрану? Аренду за землю им не платят...'
  Картинка не клеилась. Село на девятьсот дворов пусть и не выглядело целиком как миллеровская слобода, но всё равно - даже на первый взгляд финансовые вложения в Межевое были просто колоссальны. Две автоматические канадские котельные чего только стоили! А микрорайон? А программа переселения одиноких стариков с округи? А асфальт? В Межевом не было НИ ОДНОГО самого захудалого переулка без твёрдого покрытия.
  Андрей увлёкся и не заметил, как прошла головная боль. Он покосился в открытое окно. За зарослями черёмухи угадывалась стена Серёгиных хором. С учётом того, что почти все строительные и отделочные материалы пришлось везти по реке аж за тысячу километров - сумма выходила какая-то совсем уж астрономическая.
  'А строители? А техника? Тьфу ты! Чего я Серёгины деньги считаю?'
  Миллер честно попытался не думать о деньгах. Минуты три. Затем он слез с кровати и выглянул в окно. Во дворе напротив нашёлся старший сын Сергея, деловито возившийся с удочками.
  'На рыбалку с ним рвануть, что ли?'
  - А... э... Сергей Сергеич, а интернет у вас дома есть? Пароль от сетки подскажи, а? А то мне почту проверить надо...
  
  Википедия услужливо сообщала, что 'Межевое - село на реке Паръях, население - 247 человек...'
  - Сколько?! Леспромхоз - закрыт, совхоз - закрыт... Глава муниципального образования 'Сельское поселение Межевое' - Шацкий Владимир Петрович. Гм. Верно.
  Перейдя на страничку Администрации села, Андрей полюбовался на фотографию дяди Вовы и узнал, что население округа насчитывает всего-то человек двести. В фотогалерее на той же странице имелось четыре фотографии, на которых Миллер с удивлением узнал виды Золотарёвки и давно уже умерших Захаркиных выселок.
  Спутниковые карты этого района были мутными, нечёткими и явно сильно устаревшими. Дом деда (три горбатых пикселя на экране) Андрей нашёл, но ни одной новостройки он так и не заметил. Миллеровская слобода находилось на южной окраине и от всех остальных концов села отличалась тем, что только здесь тайга вплотную подходила к жилью. Точно - чёрный язык леса на экране почти касался дома деда.
  В целом, даже при таком плохом качестве снимка, Межевое узнавалось. Село стояло на берегу реки, вытянувшись с севера на юг почти на два километра. Более-менее упорядоченно выглядел лишь центр, на окраинах дома стояли вольготно и без всякой системы. В полях, отделяющих село от леса там и сям были раскиданы выселки, коровники, сенохранилища и прочие сельхозобъекты.
  'А вот тут у них институт...'
  К западу от Межевого, за полем, лежал большущий пруд, дальний берег которого был засажен сосняком и который являлся излюбленным местом тусовок молодёжи. Вот за этим леском и находился дальний выпас с парой прямоугольничков в центре.
  Больше никакой информации о селе в Интернете Миллер не нашёл.
  'Мда...'
  Андрей задумчиво посмотрел на барометр. Электронный индикатор на передней панели тревожно светился красным светом.
  'Пойду-ка я, Ми поищу... домой пора ехать...'
  
  Первый же встреченный на улице подросток на вопрос 'где?', вытащил из кармана маленькую коробочку радиостанции (чему Андрей и не подумал удивляться) и через минуту сообщил, что 'художница на пруду рисует'. Миллер кивнул мальцу и побрёл за подружкой, с любопытством глядя на излишнюю суету вокруг. На улице появились автомобили, мотоциклы и множество телег, на реке непрерывно гудел буксир и неразборчиво матерились в мегафон, а вдали, по направлению к Институту в небе прогрохотал вертолёт. Туда Андрей и направился.
  Отлично утрамбованная гравийка, попетляв между копёшек сена и обогнув засеяннное овсом поле, вывела Андрея к пруду.
  Удивительно, но несмотря на жаркий летний день и на небо без единого облачка, прекрасный песчаный пляж на дальнем берегу был почти пуст. Лишь лёгкий ветерок лениво шевелил ветви соснового бора, да приносил за две сотни метров смех Мими.
  'С кем это она?'
  Мимишка восседала за этюдником, рядом, под большим зонтом, стоял столик (Миллер напряг зрение) уставленный бутылками, а напротив Маши, явно позируя, сидел незнакомый мужчина. С пляжа доносился безостановочный смех и неясные обрывки оживлённого разговора.
  'Веселуха, как я на них посмотрю...'
  Андрей, ни с того ни с сего скрипнул зубами, и рванул к Маше.
  
  - Куда?
  Неподалёку от берега, среди сосен стоял джип, а поперёк тропинки, ведущей к пляжу - здоровенный лось с недобрым выражением на лице. Рядом подпирал сосну ещё один тип в камуфляже.
  - Туда.
  - Неположено, - мордоворот ухмыльнулся, - частная вечеринка, вход закрыт.
  - Маша!
  Смех умолк. На берегу тихо пошушукались, а затем из-за сосен вальяжно протянули.
  - Пропустите.
  
  - ... никуда я не поеду! Мне Аркаша, - Мимишка улыбнулась худому и бледному типу в очках, - обещал свой институт показать и на охоту взять! На вертолете!
  То, КАК Маша улыбалась этой глисте с архитипической внешностью, заставляло Андрюхин живот болезненно сжиматься. Слишком уж хорошо он изучил эту женщину.
  'Не понял! Это что? Пока я по родне, она...'
  - Ми! Нам пора ехать! Домой!
  Мужчина, сидевший в шезлонге напротив, задрал нос.
  - Вот вы и езжайте, молодой человек!
  Слышать такое от типка лет тридцати со смешным белым пузиком, нависавшем над тоненькими ножками... Миллер завёлся.
  - Тебя не спрашивают! Ми...
  Андрюха решительно сделал шаг вперёд и вдруг, почему-то, земля и небо резко поменялись местами и он, под оглушительный визг Мими, впечатался мордой в песок.
  - Лежать!
  Руки за спиной завернули так, что Миллер даже не чувствовал боли в разбитом лице.
  - Аааа!
  - Отпустите его! Аркаша, скажи!
  - Хм... отпустите.
  Боль ослабла, но ни рук, ни плечей Миллер уже чувствовал. Перед глазами у него стоял сплошной фейерверк, а в ушах - звон.
  - Сообщите местным. Пусть забе'ут.
  
  Миллер сидел у сосны, растирая руки и угрюмо смотрел, как складывает этюдник Ми и как ей на ушко что-то шепчет Аркаша. Маша давилась смехом, краснела и утирала выступившую слезу. На Андрея она не обращала ни малейшего внимания.
  Потом к пруду прилетел УАЗик из которого шустро выскочили трое деревенских мужиков во главе с дядей Юрой. Дядька зло зыркнул на Андрея и, став по стойке смирно, принёс извинения 'Аркадию Соломоновичу' за причинённые неудобства.
  У Миллера отвалилась челюсть.
  - А... э...
  - Аркаша, подожди минутку.
  Мими подошла к Андрею. Следом за ней из машины немедленно вылез охранник, а деревенские наоборот - отошли подальше.
  - Маша... - Андрюха был настолько растерян, что не знал что и сказать, - а...
  - Миллер, а ты мне кто? Муж? Отец? А я тебе кто?
  Ноздри у Мими трепетали от гнева.
  - Так... Подружка?
  Она очень похоже изобразила пьяного Миллера и его пренебрежительную отмашку.
  - Ты меня очень обидел, Миллер. Прощай.
  
  Глава 5.
  
  - Добрый день господин Петров.
  - Здравствуйте, господин Иванов.
  Высокий мужчина в простецком свитере и джинсах по хозяйски развалился в кресле 'Петрова' и, по давней привычке, положил ноги на стол.
  - Вы готовы?
  'Петров' бросил короткий взгляд на начальника СБ и кивнул.
  - Готовы, господин Иванов. Но...
  Хозяин задрал бровь.
  - Но?
  - Есть один момент...
  - А, это вы про Аркашу? Тьфу! То есть о господине Сидорове и его гостье?
  'Иванов' ухмыльнулся.
  - Влюбился, говорят...
  Начальник СБ и исполнительный директор 'Петров' не стали уточнять, кто именно 'говорит', а лишь утвердительно кивнули.
  - А что? С этой... Марией какие-то проблемы?
  - Вроде бы нет. Ларионов и Шацкий клянутся и божатся, что их племянник знает её почти десять лет. А она ещё пару недель тому назад и не подозревала о существовании Межевого.
  - Хорошо. Да садитесь вы, хлопцы! А теперь - к делу. Когда?
  - Сегодня вечером. Гроза будет очень сильная.
  
  'Вот уж точно: что имеем, не храним, потерявши - плачем'
  Башка раскалывалась на части. Морда - саднила, а в груди - покалывало холодком.
  - Уеду я, уеду. Но только с ней, ясно? Без неё - с места не двинусь. Так что нехай эти валят туда откуда приехали!
  Дядя Володя крякнул и придержал за плечо сержанта Игнатьева. Не привыкший к такому обращению полицейский побурел, но супротив Шацкого идти не посмел. К тому же в кабинете главы администрации находился Ларионов со своими барбосами. А злить их - дело чересчур опасное. Зато сидевший у двери Семён с готовностью вскочил на ноги, всем своим видом показывая, что он готов немедля 'валить туда, откуда приехали'.
  - Семён! Сядь! - дядя Юра задумчиво посмотрел на Андрея и, переглянувшись со свояком, решил. - Время ещё есть... подумаем...
  
  Весь остаток дня и начало вечера Андрюха провёл словно в театре, то есть сидя на завалинке перед воротами собственного дома и с интересом изучая нехилый переполох, начавшийся на селе. Всё это очень напоминало сцену из известного фильма. Не хватало лишь крестьянки в платке и сарафане, истошно орущей 'едут, едууууут!'. А в целом, было очень похоже.
  В чём причина такой реакции аборигенов на затянутое серыми тучами небо, Миллер не знал, но догадывался, что вся эта бодяга как-то связана с барометрами, загадочным Институтом и повальной милитаризацией местного населения.
  Андрюхе было жутко любопытно. Он настолько устал ломать голову над загадкой Межевого, что последние пару дней и вовсе об этом не думал. А тут - пожалуйста! Всё само собой объяснится.
  Нарвавшись несколько раз на вежливое и завуалированное 'не суйся, куда не надо', Миллер из принципа не лез с вопросами к родне. Например, почему вся опушка леса, примыкающая к Миллеровской слободе, затянута сеткой рабица? В глаза эта Великая Китайская стена не бросалась, но стоило зайти шагов на двадцать вглубь леса, как поперёк вставало трёхметровое препятствие, увитое поверху колючей проволокой. Андрей, как то раз решивший пройтись по ельнику, упёрся в заграждение и потом долго шёл вдоль него по хорошо утоптанной тропке. Было видно, что все полтора километра забора постоянно проверяются и ремонтируются.
  Или вот - зачем деревенские в темпе стаскивают копёшки с сеном с покосов, бросая их как попало на поляне возле реки?
  Конечно, обо всём, можно было бы расспросить Игнатьева, но, судя по его ошарашенному виду, он и сам был слегка не в курсе.
  Андрей скрипнул зубами. Вот ведь дядюшка родимый! Позаботился, блин! Оказывается дядя Юра был прекрасно осведомлён о романе Мими. Сложив два и два Ларионов просчитал ситуацию и понял, что племянничка, пока он не наломал дров, надо срочно выставлять вон. К тому же, как назло началось ухудшение погоды и, получив, добро от Шацкого, дядя Юра ещё вчера вечером вызвонил прикормленного сержанта из райцентра. Игнатьев, недолго думая, мобилизовал Сёму и его лодку, пообещав свою защиту, и поплыл в Межевое за Миллером. Но тут им не свезло - Андрей упёрся и ни в какую не хотел уезжать один, а местное начальство велело ждать и не рыпаться.
  Мда.
  К шести вечера на улице не осталось ни женщин, ни детей. Изредка проезжали УАЗы со снятыми тентами, да на углу, возле колонки, стоял заведённый мотоцикл с коляской. Мужики возле него стояли незнакомые, мрачные и молчаливые. Напротив Андрея, у ворот дома Ларионовых на скамейке сидел сержант Игнатьев и нервно озирающийся по сторонам Сёма. Было заметно, что он трусит и если бы не мощная лапа полицейского, лежащая у него на плече, то, скорее всего, Семён давно бы уж дёрнул в сторону пристани.
  Вдали громыхнуло. Едва слышно. Затем подул холодный ветер и начали падать первые редкие капли дождя.
  - Игнатьев! Сёма! Вы...
  Над головой загрохотало. Из-за чёрной стены ельника вынырнул вертолёт, пронёсся прямо над крышей дома и исчез в направлении Института.
  Фьюу!
  Эта была не та импортная стрекоза на четыре места, которая летала над Межевым довольно часто. Это был здоровенный тяжёлый транспортный вертолёт с красной звездой на днище.
  'Военный... что тут происходит то?'
  Сержант и Сёма стояли рядом.
  - Чего хотел, Миллер? Если надумал ехать, то поздно.
  - Я не о том. Мужики, вы жрать хотите?
  
  Сковородка жарёхи, соленья и полкраюхи хлеба ушли влёт. Андрей с удивлением понял, что ничего сегодня не ел, да и мужиков, оказывается, в суматохе тоже забыли покормить. Они неспешно пили чай, когда за окном засигналила машина.
  - Это за нами, пошли.
  Сержант степенно поставил блюдце с недопитым чаем на стол, ещё раз перекрестился на иконы и, подхватив бронежилет и автомат, вытолкал упиравшегося Сёму из дому. Андрей вышел следом, втихомолку удивляясь таким метаморфозам Игнатьева. Оказывается, вне службы сержант был вполне нормальным человеком, без тени спеси и надменности, присущей всем мелким царькам. Он не отмалчивался, как дядья, а вполне честно сказал, что толком сам не знает, во что они тут вляпались и что слухи о Межевом ходят разные. Что дёргаться нынче уже поздно и осталось вверить себя в руки божьи и самим делать то, что должно.
  
  - Ничего себе!
  Андрей вытаращил глаза, рядом с отвисшей челюстью стоял Игнатьев. За воротами обнаружилась целая колонна из десятка... Миллер почесал в затылке... бронемашин. По-видимому, раньше они были грузовиками, но потом над ними кто-то изрядно потрудился. Нет. Никакого стимпанка или пародий a-la mad Max Андрей не заметил. Наоборот, всё предельно просто и функционально. Кабина, зашитая металлом. Узкие прорези смотровых щелей. Прикрытые юбкой колёса. Вместо кузова - металлический ящик с дверью и множеством крохотных стрелковых бойниц, металлическая труба шнорхеля и антенна, торчащая над крышей.
  Всё это урчало дизелями, светилось синими фонариками и воняло сгоревшим дизтопливом.
  'Круто'
  Из головной машины выпрыгнул Серёга Шацкий.
  Фьюу!
  'Два раза круто'
  Брата было не узнать. Камуфляж, берцы, бронежилет. Ни дать ни взять - лихой вояка.
  - Значит так, Андрей, отец велел тебе передать - иди в дом. Закройся. И ложись спать. Ничего не бойся и ни о чём не думай. А мы тут, - Серый подмигнул своим парням, - по делам прокатимся. Не ссы. Вон пост стоит, - он показал на мотоцикл, - всё путём будет...
  'СЕРЫЙ!!! ТОЛКОМ ОБЪЯСНИТЬ МОЖЕШЬ?!!'
  Андрюхе очень хотелось материться в полный голос, но внешне он остался невозмутим.
  'Раз. Два. Три...'
  Досчитав до десяти, Миллер тихонько выдохнул. Честно говоря, родня его уже задолбала. К нему здесь все по-прежнему относились как к внучку. Будто ему не двадцать семь, а всё те же тринадцать. За него решали, ему указывали, его (твою-то мать!) посылали...
  - Я смотрю у вас тут игра в 'Зарницу' намечается... Серый, ружьё дай.
  
  - Только бате ничего не говори, хоп? А то опять мне мозги полоскать начнёт. Вон там сядь. Видишь?
  Шацкий-младший ружьё дал. Древнюю двустволку шешнадцатаго калибру. И даже отсыпал десяток патронов, умудрившись при этом так ничего толком не объяснить. Местом службы на ближайшую ночь Андрею отвели голубятню у дальней изгороди Серёгиного огорода. Ну, это Андрей так думал, что это голубятня. Уж очень похож внешне был этот сарайчик, стоявший у самого леса. Правда, как оказалось, построен он был из кирпича. Окон на первом этаже в этой 'голубятне' не было, зато была низкая железная дверь на массивных петлях. На втором этаже имелось четыре узких оконца, забранных решётками, лавка и полевой телефон.
  - Не хочешь с бабами отсиживаться? Понимаю... Задача, значит, у тебя такая... лес видишь?
  Лес, начинавшийся почти сразу за околицей, Миллер, разумеется, видел.
  - Свои оттуда не придут. Если увидишь кого, знай - это чужой. Кто - то тебе неважно будет. Просто шмальни в воздух и всё. Но, - брат хлопнул Андрея по плечу, - думаю, тут всё тихо будет. Теперь вы...
  Шацкий обернулся к Игнатьеву и Семёну.
  - ... батя велел вам в администрацию идти. Там, в приёмной, выспитесь.
  Сержант опять удивил. Игнатьев посмотрел на Андрюхино ружжо, усмехнулся и выдал.
  - Да я лучше здесь, с Андреем побуду.
  Сёма заметался. Идти одному чёрт знает куда... а тут и мужики знакомые и два ствола.
  - Ай! Ладно. Я тоже здесь останусь.
  
  - Ох, долгая будет ночка, - Игнатьев с силой втянул воздух носом, - Сёма, чуешь?
  - Пётр Иродович!
  Сёма 'включился' с пол-оборота и немедленно заныл.
  - Давайте на реку уйдём! Болотом пахнет! А ну как болотники нас съедят?
  - Сёма, заткнись, бери флягу и тащи сюда воду. Андрей Иванович, вы сходите домой и принесите всю еду, что найдёте и, - фонарик сержанта пробежался по тёмным углам сарая, - ведро старое. С крышкой.
  Полицейский в это время надевал бронежилет, пристально осматривая окрестности. Судя по всему, держать оборону здесь он собирался, как минимум неделю.
  Андрей слегка подивился занятному отчеству Игнатьева, понюхал ночной воздух и пожал плечами. Воздух как воздух. Сырой и стылый, но это и не удивительно - накрапывавший дождик постепенно входил в силу. Небо окончательно потемнело и только вдали, над лесом изредка полыхало багровым, подсвечивая чёрную стену ельника.
  Бррр!
  'Как тут что увидеть можно?'
  Обычно, при хорошей погоде, в это время года светло до часу ночи, а сейчас - темень, хоть глаз выколи. В семь вечера! Миллер зябко повёл плечами, выдал звонкую дробь зубами и побежал за едой.
  
  Всё оказалось не так уж и страшно.
  Во-первых, в сарае было тепло и сухо.
  Во-вторых, все десять домов, стоявших вдоль опушки, врубили прожектора, осветив ельник. Не сказать, что стало 'как днём', но дорога за околицей просматривалась отлично. Вообще, всё Межевое было освещено, как на праздник.
  И, в-третьих, по этой самой дороге регулярно катался УАЗ, битком набитый вооружённым народом.
  Андрей устроился у бойницы, согрелся и закинул удочку.
  - Сёма, ты что-то про каких-то 'болотников' говорил...
  - Андрей Иваааааныч! Пётр Ииииродович! Вот те крест! Есть они, проклятые, сам на реке их видел!
  Лодочник часто и быстро крестился, шмыгал носом и затравленно смотрел на сержанта. Андрей мимоходом отметил, что и Сёма, и Игнатьев крестятся двумя перстами и задал прямой вопрос.
  - Болотники - это и есть та банда, что Золотарёвку пожгла?
  Сержант отвёл глаза.
  - Не знаю я. Слухи одни. Никакой информации. Местные молчат. В райцентре тоже все молчат.
  - Да какие ж это слухи?!
  Семён аж взвизгнул.
  - Я вам точно говорю - есть они. Есть! Люди бают, - мужичок перешёл на шёпот, - что эти, там, в институте, опыты над людьми делают. А тех, кто живой остался - в болота гонют. Подыхать. А они...
  - Сёма, заткнись!
  - Да я правду говорю! А ещё, Андрей Иваныч, говорят, что дядя ваш, Ларионов, людолов. Что он всю округу на опыты сдал. Ловит людей и продаёт...
  От отчаянного шёпота лодочника у Миллера зашевелились на голове волосы, а за шиворотом табунами забегали мурашки.
  - ... вот они и мстят за муки свои. Страшно мстят. Убивают всех подряд да едят. Людоеды они стали. После опытов! Упаси Господь!
  - Бррр! Сёма! Какие людоеды? Какие людоловы? Что за сказки на ночь глядя?! Сержант, что вы молчите?
  Игнатьев неохотно оторвался от своего оконца и, злобно глянув на забившегося в угол Семёна, процедил.
  - Что-то такое и я слыхал. В то, что Юрий Александрович людолов - не верю, но в остальном... кто-то бродит здесь. Говорят, как гроза, так с болот нечисть всякая лезть начинает. А в нечисть я не верю. Потому-то тут с вами, Андрей Иванович, и остался. Сам поглядеть хочу.
  - Не верит он, не верит! Да тут в округе на сто километров ни одной живой души не осталось! Людоловы они. На опыты сдают! Да они и меня на опыты сдать хотели!
  - Помолчи, Семён. Здесь, Андрей Иванович, и вправду народу нигде не осталось. Десять деревень как корова языком слизала, а...
  - А Сенька?! А Сенька - дурачок Золотарёвский?! Пётр Иродович! - Сёмка подпрыгнул и замахал руками, как мельница. - Ведь справный мужик был. Крепкий. А как болотники его жену да детишек утащили, так он и сошёл с ума. А ещё говорят, что нашёл он их...
  Сёмку трясло.
  - ... объеденных.
  Грммм!
  Миллер прокашлялся. Эти классические ночные посиделки при свече, со страшными байками в исполнении местного алкоголика, ему уже порядком надоели. В эти истории он нисколько не верил. Все эти людоловы, людоеды... Нечисть болотная...
  'Кикимору ещё вспомни!'
  - Да.
  Андрей вздрогнул и посмотрел на сержанта.
  - Что 'да'?
  - Всеволод крепким мужиком был. Правильным. Я с ним вместе в армию уходил. Непьющий, руки золотые, а теперь видишь как... - Игнатьев скрипнул зубами, - я б этих тварей, что с ним такое сделали, удавил.
  
  Где-то через час закончился дождь. И хотя небо так и оставалось непроглядно чёрным, а воздух всё так же был пропитан влагой, изрядно подпорченное Андрюхино настроение слегка улучшилось. Гром не гремел, да и далёкие зарницы почти исчезли.
  - Пронесло, мужики...
  Миллер замер с открытым ртом. Странный и тихий вой, полный безнадёги и тоски, донёсся со стороны села. Вой усиливался, набирал тяжёлые басы, продирая до кишок ледяным холодом и страхом. Андрей клацнул зубами.
  - Эт-то что?
  Сержант плюнул в окно и изготовил автомат.
  - Это сирена. Готовься.
  Тут же зазвонил телефон и на ухо Миллеру прохрипели: 'внимание'.
  Следующие пять минут запомнилось Андрею исключительно в виде сплошных разноцветных клякс, красно-чёрной пелены, а также ослепительных белых вспышек перед глазами. Вся эта цветомузыка происходила в полнейшей тишине, если, конечно, не учитывать громкий мат полицейского, скороговорку молящегося Семёна, да его собственное поскуливание.
  На небе творилось чёрт знает что. Оно... горело. Ковёр сплошной облачности то тлел тёмным багрянцем, то вспыхивал слепящей белизной. И это при полном отсутствии грома! Зато озоном пахло так, что у Андрея защипало в носу, а волосы по всему телу стали дыбом.
  - Ни чего себе!
  Миллер успел отпустить пару восхищённых матерков, как с неба, наконец, долетело.
  БУМММ... БУМММ...
  В грудь ударило. Тяжко. Медленно. Разом перекрутив все внутренности. В животе похолодело. Воздух колебался киселём, долбя мозг инфразвуком. Андрей схватился за уши, закрыл глаза и повалился на пол.
  'Господи, помоги!'
  
  - Что это было?
  - Не знаю, - взъерошенный Игнатьев производил впечатление только что проснувшегося человека, - Сёма, ты живой?
  Лодочник забился головой в угол, закрыв голову руками и выставив на всеобщее обозрение тощий зад в заношенных джинсах. Вопрос сержанта он проигнорировал, продолжая бубнить молитву. Миллер махнул рукой, мол, пусть... толку от него...
  Снова зазвонил телефон. Сержант выслушал дежурного и повесил трубку.
  - К бою, Андрей Иванович.
  
  Миллер втихаря шмыгнул носом.
  'Как там Мимишка? Что делает? А я что здесь делаю? К какому ещё, нафиг, 'к бою'? Что мне дома не сиделось? Мммм... а пахнет то как... пахнет, пахнет...'
  Где-то далеко, за северной окраиной Межевого едва слышно раздался выстрел. Затем ещё. И ещё. А потом тихие хлопки слились в один сплошной, неумолкающий шум. Через минуту началась стрельба в районе пруда, а потом и на реке захлопали выстрелы.
  - Сержант!
  Андрею было очень страшно. На охоте ему бывать приходилось, но от армии, а тем более от различных 'горячих точек' он успешно откосил. А тут... вокруг него шла... война?
  - Сержант!
  Игнатьев поднял палец и прислушался.
  - Автоматы. О... ПКМ заработал. А это что?
  Стрельба в районе Института стала вконец остервенелой. Автоматы и пулемёты грохотали непрерывно, временами заглушаясь хлопками взрывов.
  - То ли АГС, то ли миномёты...
  Андрюхе поплохело. Он судорожно сжал древнюю тулку и, выставив ствол в бойницу, уставился на недалёкий лес.
  
  - Огни.
  - Где?
  - В лесу. С моей стороны. Много. Да сиди ты! За своим сектором наблюдай! - Сержант передёрнул затвор.
  - Да. Я тоже вижу.
  Миллеру казалось, что всё это происходит не с ним, что всё это - кино, а потому - волноваться нечего. Слова Игнатьева доносились до него как сквозь вату, да и его собственный голос казался чужим. В лесу показался огонёк. И ещё огонёк. Много-много-много огоньков. Они мелькали среди стволов в глубине ельника и их было очень-очень много.
  - У меня сотня, - голос невозмутимого доселе мента дрогнул, - у тебя?
  Андрей пожал плечами и, приблизительно оценив иллюминацию, выдал.
  - Аналогично.
  'Шеф, а я вас вижу... аналогично... о чём я думаю? Как там Серый говорил? Просто пугнуть?'
  Миллер взвёл курки, тщательно прицелился в... тайгу и шарахнул дуплетом.
  
  ****
  
  - Андрюша, братишка, брат, братка! Спасибо, братка, спасибо тебе!
  Серёга облапил Миллера своими ручищами и тряс будто куклу. Впрочем, похоже, больше трясло самого Шацкого. Миллер на такие 'нежности' двоюродного брата внимания не обращал, невидящим взглядом уставившись на залитую огнём и кровью дорогу. На узком просёлке между опушкой леса и огородами Миллеровской слободы лежали десятки тел, и догорал раскуроченный взрывом патрульный УАЗ. Из его кабины свешивалось что-то чёрное, дымящееся и бесформенное.
  'Как его звали... не помню... до последнего нас прикрывал...'
  Поняв, что толку от брательника сейчас будет немного, Шацкий переключился на остальных обитателей сарая. Сёма стоял на коленях, уткнувшись носом в угол, и молился, а полицейский сержант лишь очумело оглаживал ладонью приклад ручного пулемёта и бубнил как заведённый.
   - Во могём, а? Во могём... Вовремя вы, мужики, я уж думал - всё.
  В сарае воняло сгоревшим порохом, кровью и джинсами Сёмы, а весь пол был плотно усеян стреляными гильзами. Внизу, на первом этаже, лежали двое патрульных. Тех, кого Андрей успел затащить внутрь.
  Серёге хотелось выть и рвать на себе волосы.
  'Урррод! Так лажануть! Ведь если бы не Миллер с Игнатьевым...'
  Дальше думать не хотелось. Просто не было сил. Нападавшие не дошли до дома, до ЕГО дома лишь полсотни шагов. Несколько тел лежали среди картофельных грядок на его огороде!
  - ... Иваныч шарахнул, так они, - зубы сержанта выбивали мелкую дробь о горлышко фляжки, - все факелы потушили враз и как заорут. А потом...
  
  ****
  
  - Твою мать! Сержант, огни погасли!
  - Вижу. Не стреляй, жди...
  - Аааааа!
  'Тарзан, блять!'
  - Су-ууу! Уууу!
  'А вот и орки...'
  Андрей нервно хохотнул, опомнился и трясущимися руками кое-как перезарядил ружьё. Орки - не орки, но на вопль вожака отозвалось несколько сотен лужёных рычащих глоток.
  - Видишь?
  - Нет.
  - Господи помоги...
  - Сёма, заткнись! Сержант, видишь их?
  - Нет.
  Андрюха посмотрел на просёлок. До следующего поста, у окраины слободы, отсюда было метров шестьсот. И столько же в другую сторону.
  'Во попал... а...'
  Дрожь неожиданно прошла. Андрей успокоился и отчётливо понял, что весь этот километровый рубеж им никак не удержать, а позади него, как ни крути, его семья. Его сёстры, племянники и племянницы. И что ему деваться просто некуда.
  'Болотники, говоришь...'
  - Тьфу! Держись сержант, ща мы их сюда, в гости, звать будем.
  
  ****
  
  - ... ну Иваныч все патроны и высадил прямиком в лес. И сработало, - мокрый от пота Игнатьев отпустил, наконец, пулемёт, и со стоном привалился к стене, - на нашу голову.
  
  ****
  
  - Сработало, сержант. Слышь, громче орут.
  Вой из леса действительно стал намного громче. И ритмичнее. Сначала неведомый таёжный тарзан выдавал высокое протяжное 'аааа', а затем в дело вступала массовка с басовитым урчащим 'ссууу-у'.
  БУММ! БУММ!
  В глубине ельника дважды что-то, с чудовищным грохотом и ослепительной вспышкой, взорвалось, потом посыпались явно электрические искры и раздались крики боли и ужаса. Через несколько секунд шарахнул ещё один взрыв, а затем в свете прожекторов, среди стволов деревьев, замелькали маленькие фигурки.
  Игнатьев ощерился.
  - Самоеды...
  Дальше всё пошло кувырком. Из леса на дорогу плотной толпой высыпало не меньше трёх сотен лохматых сибирских аборигенов, завёрнутых в шкуры с головы до пят. Вооружена вся эта толпа была палками и... Андрей не поверил своим глазам, копьями! Длинная, на весь магазин, очередь из автомата их не остановила. Самоеды успели шустро перебежать просёлок и повиснуть на изгороди Серёгиного огорода, когда на дороге появился патрульный УАЗ.
  Пулемётчик в нём не сплоховал. Стрелять он начал метров с трёхсот. На полном ходу! И при этом умудрялся попадать! Во всяком случае, самых шустрых, которых не успел снять полицейский, он с забора состриг. Толпа нападавших резво рванула назад, под защиту деревьев, а машина, подлетев к месту прорыва, резко затормозила.
  
  ****
  
  - ... и тут эти суки, горшки эти, огненные... и стрелами... - Игнатьев снова потянулся к фляжке с водой и залпом её осушил, - я Сёме по морде, Иванычу - пинок. Они мужиков и вытащили. Двоих. А пулемётчик так и сгорел там.
  
  ****
  
  Вместе с двумя тяжелоранеными и обожжёнными ополченцами Миллер и Семён умудрились приволочь на себе и их оружие - автомат и ручной пулемёт, а также несколько магазинов и даже пару гранат. Как при этом в них не попали стрелой - для сержанта так и осталось загадкой. На сарай из леса обрушился настоящий огненный дождь из стрел и горшков со смолой. Спасло их то, что стены были кирпичными, крыша - железная, а бойницы - маленькие. Внутрь не попала ни одна стрела.
  
  - ... да. Если бы не пулемёт...
  
  Из всего дальнейшего боя Андрей запомнил лишь частые пинки по заднице тяжёлым милицейским ботинком и хриплые команды сержанта 'целься' и 'патроны береги'. Он и берёг. Два магазина Миллер умудрился растянуть на те двадцать с лишним минут, пока не пришла помощь. Андрей стрелял одиночными, стараясь целиться и попадать, совершенно не думая о том, что стреляет по живым людям. Он стрелял, словно робот, успевая краем глаза замечать, что и с чердаков домов тоже стреляют. Из охотничьего оружия. Женщины и дети. А потом прямо по грядкам прогромыхал броневик и принялся садить длиннющими очередями в упор по нападавшим. На дороге тоже показалась пара машин и враг побежал.
  
  От сгоревшего пороха нестерпимо щипало в носу. Андрей чихнул и 'отвис'.
  'Интересно, откуда у меня автомат? И откуда тут Серёга взялся?'
  - Серый, пойдём, проветримся...
  Снаружи оказалось ещё хуже. Все подходы к сараю оказались завалены трупами. Многие из них тлели и дымились, так что пришлось спешно отступать в огород.
  - Серый! Твою мать! - В ушах Миллера до сих пор стоял вой сгоравшего у него на глазах пулемётчика, - это ЧТО? Это что такое, твою то мать?! Это вообще - кто такие, а?!
  Серёга промолчал.
  - Мы отбились?
  - Да. Слышишь?
  Андрей прислушался. Над Межевым царила тишина. Нигде не стреляли. Ничего не взрывалось. Не гудела сирена и не рычали движками бронемашины.
  - А насчёт того кто это... слушай меня внимательно, брат. Это...
  Далеко за лесом, за полем, за сосновым бором, сверкнула ярко-синяя вспышка, на мгновение залив все окрестности ослепительным голубоватым светом и заставив замереть Шацкого с открытым ртом. Где-то в районе Института в небо поднимался гигантский светло-серый гриб взрыва.
  - Ложись! Голову прикрой!
  Андрей вдруг оказался сбитым с ног, лицом в картофельной ботве. Рядом лежал сержант.
  - Закрой глаза и уши, а рот...
  ГДАНННН!
  
  'Там же Ми...'
  
  Глава 6.
  
  - Сядь в углу и не отсвечивай...
  Миллера приткнули в самом тёмном и дальнем углу зала для совещаний и оставили наедине с самим собой. Так сказать, подумать и попереживать. Андрей бы так и сделал, но противный зуммер, появившийся в голове после взрыва, начисто глушил остатки мыслей. Миллер просто сидел, привалившись головой к холодной штукатурке, и смотрел, как самое большое помещение поселковой администрации постепенно заполняется усталыми неразговорчивыми людьми.
  Очень хотелось пить. Во рту стоял страшный сушняк, а глотка горела огнём. Проплеваться от пыли так и не получилось. Ещё Андрею хотелось одновременно поблевать, поспать и тихо сдохнуть. Только, чур, так, чтобы не напрягаясь...
  'Ми... Ми...'
  
  Немедленно бежать, искать Мими ему не дал брат. Серёга покрутил пальцем у виска и приказал Игнатьеву 'глаз с этого полудурка не спускать'.
  - Ты пойми, тут в лесу этих чертей ещё навалом шляется. Там, - он махнул в сторону Института, - свои бойцы есть. Разберутся. Нам здесь стоять надо.
  К полуночи, после долгих переговоров по рации, Шацкий-младший дал отбой 'воздушной тревоги', посадил в сарай свежую смену бойцов и поволок едва переставляющего ноги Миллера на спешно собранное отцом совещание.
  
  - Допрыгались, вашу мать! Уррроды!
  Громадный мужик в рваном камуфляже и перемотанной окровавленными бинтами мордой, то яростно матерился в полный голос, то едва шипел от боли. Рядом с ним сидел ещё один громила, в котором Миллер опознал одного из охранников Аркаши. Маты 'институтского' Шацкие, Ларионов и десяток местных мужиков глотали молча, не делая попыток возражать и оправдываться. Ещё на разборе полётов присутствовал военный в звании майора, но он на происходящее вообще никак не реагировал, уткнувшись лбом в столешницу.
  Хаоса и неразберихи хватало, но система, отлаженная Ларионовым всё же работала и к часу ночи информация в штаб пошла, но ничего кроме зубовного скрежета и новых порций мата не вызывала.
  - Итого двадцать шесть человек убито и сто четыре ранено. У вас что? - дядя Вова посмотрел на институтского. Тот лишь махнул рукой.
  - Ничего. Я да Пашка, - он показал на охранника, - и остались. Остальные все пропали...
  Шацкий посерел.
  - Тааак... а установка?
  - А ты не слышал? Как она рванула? Не слышал?
  Над столом повисла гробовая тишина. Андрюха пока ничего не понимал, но нутром чувствовал - произошло нечто из ряда вон.
  - Ладно... Майор, у вас что?
  Офицер поднял голову и проскрежетал.
  - Пятеро тяжёлых. И я. Всё. Взвод выбит полностью.
  Снова разматерился 'институтский'. В краткой речи он помянул всех пап и мам, бабушек и дедушек 'некоторых недоумков' и, в особенности, Сергея Владимировича Шацкого.
  - Ты! Ублюдок! Тебе сто раз говорили - не лезь в капища. Не лезь, твою мать! А ты? Кто в прошлый выход большое стойбище сжёг и ограбил? Ладно бы старателей трясли помаленьку, но нет... тебе бабла всё мало. Допрыгались, рейнджеры, ...уевы!
  Андрюха навострил уши. Капища, стойбища. Пока, основная версия, которую они родили на пару с сержантом после беглого осмотра трупов, была такова - на Межевое напали вконец одичавшие... эээ... самоеды, одним словом.
  - Про капище откуда знаете?
  - А у нас там беспилотник висел. Нахера вы их Мать с очага вывернули? Предусмотрительные сукины сыны ведь, а! Специально КамАЗ пригнали грузовой и автокран в придачу. Владимир Петрович, только не говорите мне, что вы были не в курсе!
  Глава Администрации побурел и обещающе посмотрел на сына. Серый съёжился.
  - Пап, четыре тонны чистого...
  - Молчи. Молчи! После поговорим.
  Внутрисемейные разборки прервал майор. Он поднялся, решительно подошёл к карте Межевого, висящей на стене и обратился к мужику с замотанной мордой.
  - Разрешите Игорь Валентинович? Первое на что хочу обратить ваше внимание - это хорошая организация нападения. Его скоординированность и большое число нападавших. По нашему опыту, а также из допросов пленных мы знаем, что племена и роды крайне неохотно объединяются в большие долговременные союзы. Также достоверно известно, что они вынуждены постоянно кочевать для прокорма своих животных и охоты. Они нас ждали. Все три недели они нас ждали и готовились. Кроме того... - майор катнул желваки, - мои ребята - работа не дикарей. Против нас работали спецы. Отлично вооружённые и подготовленные. Внешний периметр и здание Института брали тоже они...
  - Там, у проходной, мой пикет стоял, - Ларионов согласно качнул головой, - они отбились. В блиндаже забаррикадировались и отстрелялись, но... Они подтверждают - это не кочевники. Это армия. Их просто завалили трупами и прорвались. Враг точно знал, куда идти, за чем идти и что нужно делать. Все остальные нападения, включая штурм слободы - лишь отвлекающие удары.
  - Так точно. Установка уничтожена. Здание - тоже и следов не осталось, но уцелевшие охранники внешнего периметра утверждает, что видели, как в лес уводили человек двадцать. Думаю, вся научная группа жива.
  Сердце у Андрея сделало кульбит. Неважно, кто напал, неважно, что тут происходит, главное - она жива!
  - ... ещё одна плохая новость. Они унесли всё оружие, до которого смогли добраться.
  Дядя Вова схватился за голову.
  - Много?
  - Много. Точно не скажу сколько, но много.
  - Лаааадно. Шацкий, - дядька заметил притулившегося в углу Андрея и поморщился, - Миллер, Колесниковы! А ну марш по местам! И до утра мне на глаза не показывайтесь... джентельмены удачи...
  
  'По местам' Шацкий-младший со своими приятелями не пошёл. Прихватив в отцовской приёмной стаканы, он молча мотнул головой в сторону бухгалтерии. Андрей хмыкнул и двинул следом, приглашающе махнув рукой ожидавшим его Петру и Сёме.
  В тёткином шкафу, за стопкой бумаг, обнаружилась бутылка самогона.
  - За ребят.
  Выпили не чокаясь. Литр рябиновой настойки на шестерых здоровых мужиков ушёл в один присест. Серый занюхал рукавом, поморщился и, исподлобья глянув в окно, прохрипел.
  - Шестьдесят два.
  - Чего шестьдесят два?
  - Лимона баксов. За прошлый год заработали. Веришь-нет - всё же - людям. Себе ничего... а оно видишь как получилось...
  
  Следующие десять минут Миллер провёл в глубоком ах...е, борясь с желанием одновременно проснуться, расхохотаться и повертеть пальцем у виска. То, о чём с самым унылым видом ему поведал брат, назвать иначе как фантастикой язык не поворачивался.
  Серёга Щацкий и фантастика у Андрея в голове никак не складывались! По глубокому убеждению Миллера это были абсолютно несочитаемые понятия. Более того, Андрей небезосновательно подозревал, что за всю свою жизнь Серый ничего окромя устава и наставлений по управлению буксиром не читал. А тут такое!
  
  - Мы по первой то и сами не поняли, что случилось. Народ перепугался, по избам заперся. Так батя кого смог собрал да и пошёл разбираться...
  
  Чем на дальних выселках занималась команда Штейна, деревенские достоверно не знали до сих пор. Одно было известно точно - при грозе на Межевое, Захаркины выселки и Золотарёвку со всех сторон лезли абсолютно дикие на вид и вооружённые до зубов чебуреки.
  
  - Как мы то первое лето пережили, до сих пор ума не приложу. Захаркино под ноль вырезали. Мы там после такого насмотрелись - фашисты отдыхают. На Золотарёвку одиннадцать налётов было. Одиннадцать! Насилу отстояли.
  - А чего ж вы...
  - Почему не сообщили?
  Миллер и Игнатьев удивлённо переглянулись.
  - Потому! Этого майора видел? Хрена этого забинтованного видел?
  
  'Крыша' у Аркаши оказалась хоть куда. Во-первых, весь Институт и все наработки Штейна оказались собственностью одного малоизвестного, но весьма влиятельного человечка из Москвы. Человечек этот в Межевое ни разу не приезжал, но вот его первый заместитель, больше известный как 'господин Иванов', здесь появлялся весьма часто. Намётанный глаз дяди Юры сразу опознал в Иванове офицерскую выправку, а также характерные 'заходы' в общении. В общем, из какой службы здесь ноги растут, всем сразу стало ясно.
  Во-вторых, у Иванова под рукой имелось два десятка громил, связываться с которыми местные мужики сильно опасались. Вот эти то боевики, показав хорошее знание местности и умение ходить по лесу, начисто отрезали Межевое от внешнего мира в первое, после появления в этих местах института, лето.
  И, в-третьих, Иванов активно привлекал нанятых за деньги армейцев.
  - Майор этот... сука. Ты думаешь, он такой правильный? Как же! Наёмник. Взвод у него, понимаешь, погиб! - Шацкий скривился. - Да там ни одного рядового не было. Сплошь офицеры. На заработки, понимаешь, приезжали... приработок к довольствию иху мать! На меня наезжают, а сами то грабили втрое против моего. Козззлы!
  Почтения к погибшим конкурентам в голосе Серёги было ноль целых, ноль десятых.
  
  - И что дальше?
  - Ничего. Вся эта шваль зимой перемёрзла. А по весне всё заново началось. Так и живём - от зимы до зимы.
  - Серый, - Миллер закрыл глаза и снова сосчитал до десяти. От выпитого слегка вело. - эти, лохматые, кто?
  - Как кто? Инопланетяне.
  'Серый! Серый... ты что сейчас сказал? Ино... кто?'
  Шацкий сомнение в глазах брата уловил. Смешки лодочника и полицейского он и вовсе проигнорировал. Сергей хлопнул ладонью по столу и тяжко поднялся на ноги.
  - Сам всё поймёшь. А доказывать тебе что-то у меня времени нет. Надо идти дело делать. Светает уже. Держись, брат.
  
  Картина из того, что до своего ухода успел рассказать брательник, вырисовывалась следующая. Есть некий хрен по имени Аркаша, который создал нечто, что буквально несколько часов назад взорвалось. Вот та штука во время грозы создавала, по меткому выражению местных мужиков, 'какую-то поепень', сквозь которую можно было выбраться... эээ... дальше у Андрея начинал сбоить процессор. Куда-то, в общем.
  Вот в это самое куда-то первыми наведались боевики института. И вернулись они оттуда с кучой данных, образцов флоры и фауны и повизгивающим от счастья Аркашей. Да впридачу прихватив с собой десяток аборигенов и божка из чистого золота. Ходили слухи, что учёные были против таких 'исследований', но владелец и главный спонсор решил иначе. Естественно, местные кинули ответку, пойдя по следу налётчиков, напав на Захаркино и угнав оттуда почти всё население. Перебедовав лето-осень-зиму межевые разозлились, организовались и с первой майской грозой дали налётчикам прикурить, попутно выстояв в тёрках с московской крышей. Судя по намёкам брата эти разборки дались дядьям куда тяжелее, чем налёты 'чебуреков'. Поняв, что местное население дошло до точки и дальше будет только хуже, владельцы института пошли на попятный и заключили с Шацким соглашение. Тот держит Межевое под контролем, в ответ получая право на небольшой кусок пирога под названием 'золото, платина и другие редкоземельные металлы'.
  
  Башка у Андрюхи трещала так, что мысли путались, цеплялись друг за друга в полном хаосе и, стукаясь о черепную коробку, вылетали из головы. Миллер с трудом разлепил глаза и посмотрел на мужиков. Семён уже мирно спал, положив голову на локоть, а совершенно трезвый сержант уставился в потолок и, по видимому, точно также обмусоливал такие сногсшибательные новости.
  - Что думаешь?
  Игнатьев пожал плечами.
  - Сказка. Не верится мне.
  - Да. - Андрей немного подумал и решил, что самым лучшим выходом сейчас будет пойти домой и немного поспать. Голова отказывалась работать напрочь. - Сказки это всё. Петя, буди Сёму. Пошли ко мне домой. Диван и раскладушку я вам найду.
  Удивительно, как с одного стакана самогона можно окосеть! Семён лыка не вязал и на выход из Администрации передвигался повиснув на плечах Миллера и Игнатьева.
  - Ничего, сейчас на свежий воздух его вытащим, - сержант бодрым пинком распахнул входную дверь и выволок Сёму наружу, - враз очухает...
  Полицейский осёкся.
  - Что? - Андрюха вышел на крыльцо и замер с открытым ртом. На белесом рассветном небосводе, прямо перед ним, висели две луны.
  
  
  Поспать у Андрюхи не вышло. Отшагав полкилометра по свежему прохладному ветерку от Администрации до своего дома, он успел вдоволь наслушаться душераздирающего бабьего воя, перездороваться с десятками встречных-поперечных и понаблюдать за суетой на улицах. Всё это бодрило - будь здоров! Усталость никуда не делась, но сон как рукой сняло.
  Межевое напоминало растревоженный муравейник. У Миллера сложилось твёрдое ощущение, что сейчас, в четыре тридцать утра, в посёлке вообще никто не спал. Люди спешили по своим делам, куда-то ехали, что-то делали и при этом не обращали ни малейшего внимания на то, что висело у них над головами. Единственными астрономами-любителями в Межевом сейчас были они с Петром. Игнатьев весь путь проделал задрав голову в небо, не в силах оторвать взгляд от удивительной картины. Одна луна, отдававшая синевой, уже висела над горизонтом и терялась в лучах восходящего солнца, зато вторая - мелкая и ярко-красная, висела точно в зените. Временами сержант без предупреждения тормозил, тыкал пальцем небо и, с сомнением глядя на гаснущие звёзды, беззвучно шевелил губами.
  - Не признаю. Не наши...
  Из созвездий Андрей мог уверенно опознать лишь Полярную звезду, да ковшик Медведицы. Здесь ничего похожего не наблюдалось, отчего ноги у Миллера становились ватными и грозили подкоситься.
  - Посторонись!
  Миллер и Игнатьев оттащили храпящего Семёна на обочину. Мимо них, как ни в чём не бывало, прошествовало стадо, подгоняемое пастухом на лошади. За спиной у него висело ружьё.
  - Э. Э! Уважаемый! Вы куда? Там же...
  Пастух в ответ лишь щёлкнул бичом и заорал на отбившуюся бурёнку.
  - Куды? Куды пошла тварь!
  
  "Мда... война - войной, а обед, тьфу! То есть дойка - по расписанию..."
  
  Свой дом Андрей нашёл в полном порядке. Ну почти. Заборчик палисадника, сделанный ещё дедом, был сломан в хлам. Черёмуха и кусты сирени, росшие между домами, безжалостно изломаны и ободраны, а заросли любимой красной смородины и малины - капитально проутюжены. Серёгина бронемашина с картофельных грядок уже исчезла, оставив после себя на приусадебном участке форменный разгром, отчего в груди у Миллера не вовремя заворочалось чувство собственника.
  "По своему огороду значит не поехал, а по моему, значит, можно?"
  - Ох, Андрюша, - из соседских ворот вышла тётя Лена со штыковой лопатой наперевес, - помоги...
  
  - Я не смотрю, я не смотрю.
  Малец из последних сил держал под уздцы лошадь, зажмурившись и прикрыв ладошкой лицо. Непонятного серого цвета кобыла фыркала, испуганно косила глазом и норовила смыться из этого ужасного места, отчего розвальни дёргались туда-сюда.
  - Не смотри, не надо. Ртом дыши, понял?
  Сержант отвернулся, подхватил обгорелую тушку под мышки и поволок его с огорода к телеге, стоявшей на просёлке. Андрей огляделся. Огород тёти Лены от тел налётчиков они уже почистили. Оставались лишь те, кто лежал на самой дороге. В плюс Миллер засчитал то, что таскать там было недалеко, не то, что с огорода. В минус - то, что трупов на дороге и опушке леса было куда больше. И почти все они были слегка (или не слегка) поджаренными. Воняло всё это дело просто кошмарно. Поначалу Андрея тошнило и выворачивало наизнанку, но потом он притерпелся, Игнатьева, несмотря на всю его милицейскую закалку, тоже пару раз вывернуло, но затем работа как-то сама собой пошла. Это хорошо, что тётка выдала им по паре толстых резиновых перчаток, а то б вообще...
   - Давай подсоблю.
   Андрей помог перевалить тело через забор и перелез следом.
   - Слушай, сержант, - дышать Миллер старался через раз, - что-то они на инопланетян не очень похожи.
   - А ты, - Игнатьев поднатужился и затолкал тело на телегу, - спец по зелёным человечкам?
   Спецом по зелёным человечкам Миллер, разумеется, не был. Но... перед ним сейчас стола телега нагруженная кучей трупов вполне обычных людей. Во всяком случае, ничего экстраординарного, типа щупалец или третьего глаза он не обнаружил. Две руки, две ноги. Хрен и яйца - в наличии. Смуглые прокопченные лица. Чёрные волосы. Куцые бородёнки. Кстати, на сибирских аборигенов они совсем не походили. Мордами они смахивали на каких-нибудь полинезийцев. Или нет. Или... Андрей присмотрелся... на дикарей первобытных. Одеты кто во что горазд. Кто в пончо из шкуры, кто в штаны и жилетку из всё тех же шкур, а кто и вовсе - нагишом. А вонючие...
   Брррр!
   Андрюху тряхнуло. Похоже, эти гаврики ни разу в жизни не мылись. И оружие у них - засаленное. Даже в перчатках брать противно. Он получил от тётки ЦУ куда нужно ехать, отобрал у мальчишки поводья, отправил его домой и, причмокнул.
   - Но, родимая!
   Следом, с парой лопат на плече, топал Игнатьев.
  
   Третьим рейсом вывезли останки тех, кого нашли в лесу, у места прорыва заграждения. Сержант, как более опытный в этих делах человек, сходу определил, что полоса за сеткой заминирована, а потому соваться туда не стоит. Андрей сгрёб лопатой ошмётки в одну кучу.
   - Ещё пара. Итого пятьдесят.
   Местом захоронения служила поселковая свалка в полутора километрах от Миллеровской слободы. В овраге среди куч мусора орудовали лопатами два десятка пацанов лет пятнадцати-шестнадцати, так что самим копать не пришлось. Когда приходила очередная телега, мальцов гнали подальше, но они всё равно лезли смотреть на покойников.
   Кроме привычных уже на вид дикарей к яме привозили и других. Совсем непохожих. Низких, плотных и крепких мужчин в кожаных доспехах. На каждом были надеты парусиновые штаны, сандалии и шапка из толстой кожи. Да и лицами они отличались. Более цивилизованные что ли...
   Андрей так устал, что ничего уже не соображал. Он механически переставлял ноги, таскал в яму тела и помогал пацанам присыпать землёй очередной слой покойников. А потом их телега опустела, а Игнатьев застелил окровавленные доски невесть откуда взявшейся охапкой травы и приглашающе махнул рукой.
   - Садись, Иваныч. Поехали.
   Андрюха завалился в труповозку и моментально заснул.
  
   Следующий день Андрей, Пётр и Семён провели на завалинке, возле починенной сержантом ограды палисадника, безуспешно предлагая местным свою помощь. Аборигены, как сговорившись, лишь досадливо отмахивались, и неслись по своим делам, временами порыкивая на чересчур навязчивых приезжих.
   Порядок в Межевом имел место быть!
   На все просьбы Миллера приставить их хоть к какому-нибудь делу, дядья вообще не реагировали, а Серёга только мотал головой и твердил "потом, ладно?", не забывая при этом напоминать Андрею, чтоб он и его "квартиранты" сидели дома и никуда не отлучались, дабы не путаться под ногами. Сержант в ответ страшно скрипел зубами и молча садился на скамеечку у ворот, а Семён, неимоверно довольный тем, что его не трогают, уматывал на огород устранять причинённые разорения.
   Первым, как ни странно, мобилизовали именно его. На второе, после боя утро, к дому подкатил мотоцикл за рулём которого сидел тот самый охранник, что когда-то шваркнул Андрея мордой о землю.
   "Как его... Пашка, вроде..."
   Пашка продемонстрировал могучую бумаженцию с печатью, где чёрным по белому приказывалось Кулькину Семёну Яковлевичу, явиться на службу в "спецотдел". Подписано всё это дело было Командующим силами самообороны Ларионовым Ю. А. и Комендантом п.г.т. Межевое Шацким В. П.
   Андрюха понял, что он как-то выпал из текущей реальности и много чего упустил. Судя по выпученным глазам сержанта, тот думал о том же.
   - А мы?
   - А что, вы? - Громила ласково взял обомлевшего Сёму за шкирку и усадил в коляску мотоцикла, - про вас я не в курсе.
  
   Попытка пойти в Управу закончилась ничем. Через три дома, за углом, обнаружился блок-пост в виде пары стариканов с ружьями и с красными повязками на рукавах.
   - Нечего шляться без толку. По домам идите! Не велено!
  
   Вечером забрали Игнатьева. Из древнего жёлто-синего УАЗика выбрался целый подполковник милиции, отчего сержант подскочил словно ужаленный и отряхнув с себя шелуху, лихорадочно принялся приводить форму в порядок.
   Миллер, лениво лузгавший семечки по соседству, тоже встал. Подполковник был... солидный. Старый, правда, лет семидесяти, но солидный. Вся грудь в орденах, медалях и прочих памятных знаках. Древний на вид китель милиционера был тщательно отглажен, брюки - отутюжены, а туфли - начищены.
   "Лютый дед!"
   - Здорово, сынки!
   - Здравия желаю тащполковник! - Игнатьев выпятил грудь и "случайно" забыл добавить "под".
   - Здрасьте. - Миллер орать не стал, а просто кивнул.
   Затем дедуля предъявил сержанту очередную бумаженцию из которой тот узнал, что приказом Комитета обороны, все лица, ранее проходившие службу в органах внутренних дел, вновь встают в строй, невзирая на возраст, выслугу и прочие медицинские показания. И что на основе опорного пункта полиции будет развёрнут полноценный ОВД.
   - Пока двое участковых, пятеро пенсионеров, включая меня, да вот ты, Пётр Иродович... - старикан аккуратно поправил галстук, - ничего, даст Бог, справимся. В машину сержант.
  
   Если не считать автомата, лежащего на коленях, да двух лун на усыпанном звёздами небе, то мир вокруг Андрея Миллера, практически не изменился. Также гавкали бобики у соседей, также светили фонари и горел в окнах свет. Да и сам Андрей, несмотря на произошедшие с ним события, чувствовал себя прежним. Разве что...
   "Мими..."
   Мимишки ему не хватало. Очень-очень. Не хватало её смеха, её любопытных глаз. Просто её присутствия не хватало. Андрей сначала призадумался, а затем честно себе ответил, что всё-таки, если уж быть совсем откровенным любви между ними не было, зато под определение Настоящий и, по большому счёту, единственный Друг, Мария подходила полностью.
   Андрей посмотрел на ярко-красную луну и с силой втянул носом воздух.
   "Где она сейчас?"
   Млечного пути в местном небе не наблюдалось. Воздух... тоже... Андрей ещё разок принюхался. Кошмарный запах обгоревших тел, преследовавший его после боя, наконец выветрился из мозгов и Миллер стал различать другие запахи.
   "А воздух то... Воздух..."
   Пахло хвоей и морем. Ветер был солоноват и мягок. Пусть и изрядно прохладен, но не студён. И болотом он не пах. И с Паръяха не тянуло стылой и промозглой влагой. И тучи комарья...
   Андрей подскочил. Точно! Комаров не было! Вот вообще!
   - Ничего себе.
   Миллер оттопырил ухо, но знакомого писка не услышал.
  
   И это его окончательно добило.
  
   Вся эта дурацкая история с поездкой на край земли с кучей пересадок и проблем, воспринималась Андреем как кинофильм, с ним, любимым, в главной роли. Чем дальше, тем кино становилось страшнее, но зрителем Миллер был бывалым и эту помесь детектива, боевика и фильма ужасов, он смотрел, не особо напрягаясь. Что может произойти со зрителем? Вот сержант и Сёма - они местные. Они тут живут и для них это не кино. Они даже, наверное, погибнуть могут. А он?
   А он - нет.
   Даже когда пришлось бежать к горящей машине, уворачиваясь от летящих с неба стрел, в голове плотно сидела спасительная мыслЯ.
   Это не со мной. Я вот нажму Alt - Tab или вообще Ctrl+Z и всё!
   А тут... а тут КОМАРОВ нет.
   Нет комаров!
   Да что же это?! Ну ладно декорации. Ну ладно артисты - статисты. Но комаров то куда дели, а?!
   - Куда, ...ять, комаров дели, а?!
  
   - Андрей! Андрей! Очнись! Андрей не кричи! Андрей, какие комары? Не матерись. Не кричи, спят все уже...
   - А?
  
   Миллер очнулся и обнаружил себя стоящим на лавке, с заполошным дыханием и открытым ртом. Сильно болело горло и глаза, почему-то, заволокло чем-то мутным.
   - Дядя Юра, не трясите меня. - Андрей проморгался, утёр слёзы рукавом, и слез с лавки.
  
  
  Глава 7.
  
  Утром Андрюху одолела апатия и пофигизм. Он просто валялся в постели, пялился в потолок и тихонько ныл на тему 'какого чёрта меня сюда вообще принесло?'. Завтрак, принесённый тётушкой, Миллер тоже проигнорировал. Есть не хотелось. Хотелось выпить, но дома не было ни грамма спиртного, а вставать и идти к Серёге - было лень.
  Из растительного состояния Андрей вышел ближе к вечеру, когда к нему домой заявился сержант вместе с Семёном.
  Игнатьев был мрачен и раздражён, а Кулькин имел бледный вид, подкашивающиеся ноги и трясущиеся руки.
  - Принимай жильцов, Иваныч, - полицейский устало присел на табурет у входа, - нынче нас к тебе в квартиранты определили. Вот и паёк выдали. На нас троих.
  Он водрузил на стол здоровенный рюкзак.
  - Сейчас ужинать будем.
  Сёма издал странный булькающий звук, позеленел и, зажав рот ладонью, опрометью бросился из дому.
  
  - Круто дядья твои замешивают. Ох круто, Андрей Иванович... Боюсь не провернут такую кашу. На, читай. - сержант вытащил из кармана бумагу. Оная бумага являлась очередным приказом Главнокомандующего Ларионова и Коменданта Шацкого, в которой черным по белому перечислялось чего жителям Межевого делать запрещалось и чего вменялось в обязанности.
  Запретительных пунктов Андрей насчитал аж двадцать восемь штук. Начиная с запрета на собрания и заканчивая 'временной' приостановкой Российского законодательства на территории п.г.т. Межевое и окресностях. Единоличным правителем всея Межевого также объявлялся дядя Вова.
  Из обязательного удивил пункт о безусловном исполнении всех приказов и распоряжений Администрации. О вводе карточной системы распределения продуктов, продуктовом налоге и призыве на службу ВСЕГО мужского населения в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет.
  Миллер присвистнул.
  - И что народ об этом, - он помахал бумагой в воздухе, - думает?
  Игнатьев скривился.
  - В обезьяннике полторы сотни человек сидит. Порки ждут.
  - Чего ждут?
  - Порки. Не стрелять же их за то что продукты отдавать не хотят. Ты думаешь чем 'спецотдел' занимается?
  У Андрея глаза на лоб полезли.
  - Значит, Сёма...
  - Ага.
  Сержант намазал холодную тушёнку на горбушку хлеба, отвернулся и, невидяще уставясь на барометр, принялся жевать.
  
  Честно говоря идея пойти повоевать 'за справедливость' Андрею даже в голову не пришла. По большому счету ему было глубоко наплевать на задержанных, но вот то, что сидеть в одиночестве, не зная что творится вокруг, он больше не может и не будет, Миллер понял абсолютно точно.
  - Пётр Иродович, о Семёне позаботесь, пожалуйста.
  
  -
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"