Аннотация: По старинной фолковой балладе "Лорд Рэндал". Вуайеризм, половое созревание в условиях средневековья, принуждение к близости и неоднократное упоминание различных имен врага рода человеческого (да будут предупреждены все, кого это касается).
ОН ВОЖДЕЛЕЕТ ЖЕНЩИНУ
***
Сегодня снова она не закрыла окно, и Мартен, кусая губы, прижался спиной к шершавым бревнам, втерся лопатками в стену ее дома. Жила Майреаг на отшибе, в стороне от людей, и старый лес подступал прямо к ее ограде, бросал стылые тени на черепичную крышу и заросшее мхом крыльцо.
Мальчик уж знал, как все будет. Спадет дневная жара, с деревни зазвонит на повечерие колокол, потянет с зеленой пущи холодком - тут и жди гостей. С улюлюканьем и свистом вылетит с опушки кавалькада. Собачий лай всколыхнет воздух, копыта скакунов поднимут дорожную пыль, и охотники, пересмеиваясь, начнут подгонять друг друга - ну, кто первый до замка? Эй, эй, эй, кто?
Они пронесутся мимо, и запахнет лошадиным потом, свежей кровью и лесом. Вскоре всадники скроются вдали - все, кроме одного. Лорд Рэндал, его старший брат и хозяин всех окрестных земель, не поедет в родительскую крепость вместе со своей дружиной: что ему материнские упреки! В ночь после охоты отдохнет он не за накрытым столом и доброй молитвой. Нет, здесь, у чужой калитки, привяжет он своего жеребца и шикнет на лобастых угрюмых борзых.
А потом отворит дверь и... похотью нажрется, блудом нахлебается.
Мартен зажмурился и уткнулся головой в колени. Во рту пересохло, и гадкой тяжестью потянуло в паху. Надо было побороть греховную натуру свою, добежать до часовни, пасть в ноги капеллану и покаяться. Да, да, он уйдет, не будет в этот раз смотреть, не станет дожидаться, пока застонет, прогибаясь под весом Рэндала, кровать Майреаг.
- Эй, эй, эй! - донеслись звонкие голоса с опушки. - Кто первый до замка? Кто?
***
Оконные ставни были растворены, как и ноги Майреаг. Голову она откинула - так, что Мартену даже с улицы была видна ее длинная белая шея. Он смотрел, сглатывая, как одной рукой Рэндал мял грудь девицы, а другой наматывал на кулак ее длинные темные волосы.
Мальчик судорожно скрутил во влажной ладони завязки своих штанов. Над губой его выступили капельки пота, и он слизнул их - языком, по-собачьи, ощутив во рту терпкий соленый вкус.
- Давай, девка, - прорычал там, в комнате, его брат. - Ну!
Ответом ему было придушенное мычание и всхлип. Кровать размеренно скрипела, и похрустывали, шептались между собой деревья в темном лесу за оградой.
Рубаха Рэндала валялась на полу, бессильно раскинув пустые рукава в стороны.
Мартен задрожал и вместе с воздухом проглотил щенячье, скулящее хныканье. Без числа дней он молился - пусть избавят его небеса от наваждения, уберегут от искушения. Напрасны и тщетны были эти молитвы, и отзывался на них лишь дьявол. Каждый раз, как закрывал Мартен глаза, являлась ему Майреаг, полюбовница брата. Видно, лукавый выжег ее образ на оборотной стороне его век, чтобы душа мальчика заблудилась и не смогла отыскать праведной дороги сквозь тьму и порок.
О, ее груди - округлые, высокие, с тонкими прожилками вен под прохладной кожей. И бедра, сильные, как у трехлетней кобылы. Как бы прикоснуться к Майреаг, спустить нательную рубаху с ее плеч... задрать повыше юбки? Он, Мартен, тоже лорд, наследник брата своего, так почему нет? Или простолюдинка посмеет отказать ему?
- Господин... господин... синяки останутся, - приглушенно простонала девушка, и звук ее голоса, жаркий и хриплый, выплеснулся на улицу.
Мартен дрожащими руками уцепился за край окна, не отрывая взгляда от того, что творилось на кровати. В уголках глаз жгло, словно слезы стали огнем; в груди клокотало.
- Что ж, - прерывисто отозвался Рэндал, - это чтобы ты помнила, чья ты, Майреаг.
Мальчик сглотнул, увидев, как ладони брата по-хозяйски прошлись по женскому телу, задержались на полных ягодицах. Девица застонала.
Не выдержав, не сдержавшись, с ней в унисон застонал вслух и Мартен - так горячо было ему, и больно, и сладко, и брезгливо. Стон еще не затих в его горле, как мальчик понял, что натворил, прижал в ладони ко рту, прикусил пальцы. Паника зажглась в нем так же стремительно, как до того - похоть. Услышали ли его в комнате?
- Что? - раздался медленный, низкий голос Рэндала там, в доме. Зашуршала ткань, и скрипнули под мужской ногой половицы.
Недовольно всхлипнула Майреаг. Спросила хрипло, на выдохе:
При мысли о том, что сейчас сам Рэндал, насмешник и богохульник, поймает его вот так, в грехе, в стыде, мальчик заскреб пальцами по земле. Майреаг посадила под своим окном кусты крыжовника - в них удобно было прятаться, хотя Мартен и вытаскивал потом из ладоней мелкие прозрачные шипы. Не раз он приходил сюда, таился, смотрел... вожделел. Коли дьявол привел его сюда, к чужому окну, неужели не выведет назад?
Втягивая воздух сквозь сжатые зубы, мальчик на четвереньках пополз в сторону, к ограде. Борзые, лежащие у крыльца, приподняли головы, принюхались. Черные мокрые носы их задвигались. "Свой", - сказал им запах, и могучие псы вновь прикрыли глаза.
- Кого тут нечистый носит к ночи? - крикнули сзади.
Оглянувшись из тени, Мартен увидел в оконном проеме брата: широкие плечи, волосы вьются, лицо злое - и юркнул в тень. А потом, по-заячьи петляя и подвывая от страха и неутоленного любострастия, рванул к замку.
ОН ЗАВИДУЕТ БРАТУ СВОЕМУ
К ужину Мартен поспел, даже раньше должного явился, матушка и рассердиться не успела. В общей зале было сумрачно. Слуги, тихие и незаметные, ставили на длинный стол кушанья.
"Склеп", - вот что говорил про их родовой замок Рэндал. Он и не показывался там почти, его смешливый и грозный старший брат, приходил лишь изредка, и тогда уж нещадно изводил матушку своеволием и злоязычием своим.
Мартен огляделся. Со стен рядами глядели на него чучела-трофеи: их добыл когда-то отец, сейчас уже покоившийся в семейной гробнице. Был он в свое время знатным охотником, еще и до сих пор ходили по округе истории о том, как один на один выходил благородный лорд против дикой кабанихи - была, мол, такая у него забава. А птицу, рассказывал мальчику старый мажордом, тан из лука бил без промаха не хуже лесных разбойников.
"Бешеный был, - добавлял старик, гладя Мартена по голове. - Рэндал-то наш ровно в него пошел, такой же дикий. Старая кровь, густая, от нечистых идолищ".
Отца не было с ними уж лет семь, а чучела... чучела остались. Олень с блестящим пустым взглядом - вместо глаз мастер вставил полированные камешки, - медведь с оскаленной пастью, ощерившийся волк. Головы их, прибитые к дубовым доскам, молчали, и мальчик всегда думал, что они смотрят на него с ненавистью.
- Садись, сын мой Мартен, - сухо поприветствовала его матушка.
Восседала она в этот раз во главе стола, прямая, стройная, строгая, вся в черном. Траур по отцу так и не сняла, и за это соседи-таны уважали ее, побаивались даже. Если старого лорда они за глаза звали Лютым, то ее - всегда только Волчицей. С самого девичества была она такая - несгибаемая, резкая. За то и взял ее отец.
Мартен пригладил волосы и опустился на лавку. По правую руку от матери в нос, с присвистом, дышал замковый капеллан: щеки дряблые, нос крючком. Напротив самого мальчика, опустив ресницы, притаилась Гленна - младшая сестренка. Мартен улыбнулся ей, и она приподняла уголки губ в ответ.
- Будет ли молодой тан сегодня ужинать с нами? - проскрипел священник.
Мартен склонился над столом, заметив, как по-взрослому вздохнула Гленна. Слуги затаились, словно мыши при виде голодного амбарного кота. Мальчик видел - чуть дрогнули материнские руки, а больше ничем не выдала вдовствующая госпожа своего гнева. Лицо ее, худое, красиво состарившееся, осталось таким же спокойным.
- То мне неизвестно, - вымолвила она. - Сын мой Рэндал сам себе господин, и над нами он властен, а мы над ним - нет.
Капеллан поджал губы, кивнул медленно и неодобрительно. Мартен посмотрел, как качнулась сморщенная, вислая кожа на подбородке у старика, и почувствовал вдруг, как желчь поднимается к горлу, как мерзостный вкус ее вязнет на языке. С ужасом подумалось, что если раскроет он сейчас рот, то не слова - гады ползучие посыпятся на стол.
- Сегодня охота, матушка, - против своей воли все же выдавил мальчик и сделал виночерпию знак, чтобы тот наполнил его кубок.
Густая, тревожная тишина повисла в зале. Священник по-паучьи пошевелил своими длинными белыми пальцами, откашлялся. Всем было известно, у кого после охоты остается на ужин лорд Рэндал, с кем коротает вечерние часы - с простой деревенской девкой, грязной и босоногой.
"С Майреаг", - ласково прошептал дьявол в голове у Мартена, и как вживую привиделись мальчику раскинутые в приглашении белые ноги, судорожно приоткрытый в стоне рот.
- Помолимся же, - наконец проскрипел капеллан, и Мартен с облегчением склонил голову - спасся, в этот раз спасся он от наваждения.
Когда затихли последние слова молитвы, слуги засуетились, и на несколько минут мальчику даже показалось, что зал посветлел. Но тут подняла глаза его мать - и он невольно сжался. Ни покоя, ни смирения не было в ее взгляде - только воинственная непреклонность.
- Гордыня и сластолюбие, - тяжко выговорила владетельница замка, - и гнев, и невоздержанность - вот мой старший сын. На своей груди вскормила я беса!
Взблеснули на холеных руках перстни, едва слышно звякнула о серебро двузубая вилка, и больше уже никто не решился прервать тягостного молчания. В полной тишине слуги приносили и уносили новые блюда. Сдержанно чавкал каплан. Гленна, по-прежнему улыбаясь своим мыслям, утомленно отламывала от хлебной краюхи маленькие кусочки и сбрасывала их под стол - подкармливала замковых собак.
"Должно быть, уже совсем вечер", - думал Мартен.
Скоро матушка отпустит из-за стола, и можно будет пойти к себе: в комнате у него были свитки с нечитаными еще житиями святых. Там, в прохладе, в темноте, дьявол обычно оставлял мальчика в покое, не нашептывал непотребного, распутного. Так ясно представил Мартен свой чистый, благостный вечер, что успокоенно улыбнулся себе в тарелку и не заметил, как насторожились дремлющие у камина собаки, а вместе с ними - Гленна, чуткая к человеку и зверю. Лишь когда распахнулись двери в обеденный зал, он понял - беда. Беда. Рэндал вернулся.
Брат ворвался в замок, как весенняя гроза. Порскнули в стороны слуги, залаяли псы, приветствуя хозяина, а с ним и своих вожаков - крупных черных борзых. Захохотали неподалеку грубые мужские голоса, а потом раздался и заливистый, игривый женский смех - это в их-то замке!
Мартен застыл, глянул на матушку. Она не двинулась с места - так и осталась сидеть на своем месте, бледная, с прямой спиной.
- Как? - взвился к потолку голос Рэндала, сильный, как у менестреля. - Тан приехал домой, и тана никто не встречает?
И брат вошел в зал, усмехаясь, по-волчьи показывая зубы. Мартен прикусил губу. Так красив был лорд Рэндал - словно бессмертный лесной воин из древних легенд, как сын старых нечестивых богов! Каждый раз, когда мальчик видел его, что-то черное, ядовитое шевелилось у него в груди - как же случилось, что старшему в роду столько милостей даровала судьба, а ему, второму, совсем ничего не досталось?
Потому что там, где Мартен был узок в кости и слаб телом, Рэндал был строен и широкоплеч. И когда Мартен медлил, Рэндал шел вперед. И если лорд Мартен плакал, то лорд Рэндал смеялся. Досталось старшему солнце - золотая кожа, светлые кудри до плеч, - а младшему пришлось принять в наследство ночь, и бледные щеки, и худобу.
- Здравствуй, брат, - поднялся Мартен из-за стола. - Мы не ждали тебя сегодня, ведь я видел с утра, что ты уехал на охоту.
-Ай, привет тебе, маленький книжник, - белозубо ухмыльнулся Рэндал. - Недавно узнал я новость, которую отпраздновать можно лишь дома. Но я гляжу, ты совсем осунулся, и так оно и бывает, когда вместо девки у тебя на коленях Библия.
Гленна, на которую, как обычно, никто не обращал внимания, покраснела. Впрочем, и Мартен тоже залился нервным румянцем - старший брат привык говорить то, что просилось ему на язык, и мало думал о тех, кто услышит его слова.
- Сын мой, лорд Рэндал! - чуть повернула голову мать, едва двинула бровью - и замолчало все вокруг, отшатнулось от ее холодной неприступности.
- Матушка, - улыбка лорда стала кривой, злобной, как у зверя, почуявшего кровь. - Скучала ли? Неужели не поцелуешь меня, старая ведьма?
Капеллан всплеснул руками, приподнялся было, но наткнулся взглядом на бешеный взор своего господина - и замолчал. Мартен знал, кто кормит священника, и с чьих щедрот накапливаются жиры у божьего человека. "На землях этого тана только один хозяин, и пусть Отец и Сын, и Дух Святой потеснятся", - вот как всегда говорил Рэндал, святотатец и его брат.
- Ты несдержан, сын, - спокойно произнесла матушка, каменея еще больше.
- Не поцелуете, значит, - в притворной печали развел руками лорд. - Что ж, переживу, перестрадаю в горести - и утешусь. А сейчас пошла прочь с моего места, траченная курва, и чтоб не смела больше опускать свою тощую задницу туда, где дозволено сидеть одному только тану!
Гленна закрыла руками уши, сжалась - как будто где-то в замке можно было спрятаться от этого грохочущего голоса, от этих светлых глаз! А мать... Губы у бывшей госпожи замка сжались, и она поднялась с хозяйского кресла, опираясь на стол тонкой рукой. Впервые Мартен подумал, что матушка его состарилась, что выпали у Волчицы зубы и затупились когти.
- Как ты смеешь, сын мой! - прозвенел ее ледяной голос.
- Бога побойтесь, - прошелестел за спиной своей леди дрожащий капеллан.
Мартен сжался внутренне, ожидая горя. Руку на мать брат до сих пор не поднимал, но что это значило? Ничего. Это был Рэндал. Он мог. Он все мог.
- Я все смею, - вдруг светло улыбнулся Рэндал, настроения его сменяли друг друга так же быстро, как облака на летнем небе. - Матушка, любезная моя тварь, извольте выполнить приказ, а не то!..
И он приподнял ладонь и хлопнул ей по столу. Взвились с тихим рыком с земли его борзые, вздыбили тяжелые загривки. Мартен приоткрыл рот, не веря своим глазам. Псов натравить? На родную мать? Да, с того дня, как умер отец, не было между братом и матушкой согласия, но чтобы такое?
- Рэндал, что ты, - воскликнул он, позабыв и про дьявола, и про страх. - Брат!
Но старая леди покачала головой, останавливая младшего сына. Лицо ее было серым, кожа нездорово блестела.
- Место тана - во главе стола, Мартен, и с этим никто спорить не станет, - ломким голосом сказала женщина. - Так садись, сын мой Рэндал, ешь и пей вдоволь.
И она отошла в сторону, освобождая широкий стул с резной спинкой. Капеллан что-то быстро забормотал себе под нос, сполз со скамьи и попятился к выходу - задом, по-крестьянски. Чучела смотрели, смотрели, смотрели, и Мартену внезапно захотелось завизжать, топнуть ногой, расплакаться - только чтобы они исчезли. "Если буду таном, - пришла ему в голову лихорадочная клятва, - прикажу убрать их! Сожгу истуканов!"
- Стоять! - рявкнул капеллану Рэндал и одной рукой отодвинул в сторону хозяйское кресло.
С пронзительным скрипом тяжелые львиные ножки его проехались по каменным плитам, раздавили стебельки соломы, которая устилала пол. Священник застыл, полусогнувшись. Мать по-прежнему стояла в стороне, в тени, сложив на груди бессильные руки.
- Тан желает ужинать, - приказал брат и добавил, неприятно усмехаясь: - В кругу любящей семьи и друзей своих.
***
...И продолжилась пытка, только на иной лад. Вскоре обеденный зал заполнили мужчины: сыновья младших кланов и доверенные дружинники, свита Рэндала. Вспыхнул огонь в камине, посыпались на пол обглоданные кости, захихикали потаскухи, которых притащили вместе с собой гости. Кто-то затеял соревнование на меткость, и ножи полетели в головы чучел.
Капеллан, ворон-альбинос, прикрыл веки. Мартен видел - он перебирал под столом четки, как будто надеялся, что молитва огородит его от разгула и разврата. Маленькая Гленна съежилась, стала совсем незаметной. Мать их сидела и молчала, а сам мальчик рассматривал распутниц с полными, круглыми плечами, с налитым выменем. Ни одна из них не могла сравниться с Майреаг, только и годились они, чтобы вертеть задом перед сервами и солдатней.
Невидимый дьявол вновь вскинул свою рогатую голову, зашипел непотребства, сжал в своей лапе сердце Мартена. О, белорукая Майреаг, темноглазая Майреаг!.. Улыбаясь, ждет она по вечерам Рэндала, часами расчесывает волосы, в которые брат потом так жадно запускает свои руки! Была бы она так покорна с ним, с Мартеном, если б он приказал?
Мальчик сглотнул, чувствуя, как налился жаром живот, дернулись мышцы на ногах. Более всего хотелось ему сбежать из-за стола, кинуться в часовню и молиться, молиться - только бы заглушить грязный голос собственной плоти.
Он даже привстал было, думая попросить у матери разрешения откланяться, но тут во главе стола раздался какой-то шум, возгласы - и поднялся во весь свой рост лорд Рэндал. Волосы брата волнами спускались к плечам, полные губы торжествующе улыбались. Все замолчали - никто здесь не решился бы проявить к молодому тану непочтение.
Мысли о братниной любодейке мигом вылетели из головы мальчика, а вместе с ними, неохотно заворочавшись, затих и дьявол. Что бы ни хотел сказать лорд, это будет недобрая весть - иных от Рэндала ждать не приходилось.
- Возрадуйтесь же! - взревел брат. Голос его полетел по комнате, рассыпался искрами в огне. - Потому что есть у вашего тана новость, и что за славная это новость!
Мартен сглотнул и посмотрел на матушку. Была она безучастна и невозмутима - статуя, не человек. Только глаза на застывшем лице блестели расплавленным железом.
- Сегодня узнал я, что женщина моя родит мне дитя к следующей весне! - воскликнул Рэндал, скалясь, и взял со стола резной, инкрустированный камнями кубок. - Крепкие бедра у нее и сильное чрево, и знаю - будет сын! Пейте же сегодня вместе со мной за будущего наследника этих земель! Пейте без оглядки!
Дружинники и прихвостни его примолкли было, а потом послушно взревели. Расплескивая темное вино, поднялись в воздух руки с кубками и чашами.
А Мартен поначалу даже и не поверил своим ушам. Что за глупые шутки? Не было у брата законной жены, и святые узы не осветили его союз с доброй христианкой. Какой наследник?
Но замешательство мальчика было недолгим. Нет жены, есть полюбовница. Нет законного сына - будет бастард. Но неужели... Неужели брат решил отпраздновать то, что другие лорды замалчивают и таят? И как же - всерьез хочет он узаконить плод, рожденный от простой девки? Чтобы после него крестьянская кровь правила лучшими землями страны?
Мартен вцепился в край стола, не решаясь поднять глаз. Не бывает так, противно это порядку, установленному свыше.
- Объяснись, сын, - пробился вдруг сквозь праздничный гомон голос, острый, как февральский лед, и хозяйка замка расправила плечи, уставилась немигающим взглядом на своего старшего сына.
Быстро затих пьяный, веселый шум: мать Мартена всегда приводила за собой тишину. Лишь лорд Рэндал не опустил глаз - и с чего бы господину над любым человеком и тварью в этих краях кланяться своей родительнице?
- Улыбнись же, ведьма, - приказал он. - Скоро привезу в замок твоего первого внука и свою женщину.
- Незаконнорожденного ублюдка? - спросила черная старуха, и тут только Мартен увидел, как дергается от негодования ее лицо, сжимаются и разжимаются скрюченные руки. - Шлюху?
- По закону я признаю свое дитя, - с торжеством сказал Рэндал, будто радовало его не только близкое рождение ребенка, но и отчаяние собственной матери.
- Щенок! - взвилась наконец она, страшная и темная. - Исчадие ада! Прелюбодей! Чтобы ноги твоего выблядка не было в моем доме! Сгною!
А Рэндал расхохотался, весело и довольно. Он любил, когда ему угрожали: много силы и мало страха было в молодом лорде.
- Выведите вон мою матушку, - скомандовал наконец тан, отсмеявшись и утерев ладонью выступившую слезу, - и отправьте ее отдыхать в спальные покои. Помутилась она разумом от нежданной радости.
Мартен не мог заставить себя пошевелиться. Позор. Позор и проклятие - вот что принес его брат в их дом, и никуда не деться было от греха, не спрятаться. Дьявол хихикал по углам, глумился из теней.
Слуги под руки увели старую хозяйку замка, и продолжился пир.
ОН ГОВОРИТ С НЕЧИСТЫМ
Спалось Мартену скверно. Нечисть являлась ему в кошмарах - козлоноги с отвислыми губами и длинными носами, многоголовые змеи и шипастые ехидны. Они ползли к нему, прикасались длинными мохнатыми лапами к его телу, запускали под кожу ядовитые жала, и наконец мальчик проснулся - рывком, с криком на губах.
Занавеси на окнах были плотно задернуты, свеча погашена, и плотная, шевелящаяся тьма, казалось, смотрела на него тысячью налитых кровью глаз. Мартен представил, что, пока он спал, пробил последний час этого мира, и сошел на землю Князь Ада, которым стращал капеллан свою паству.
Мальчик сел, закутался в одеяло - и тут дверь в его комнату приоткрылась. Мартен уставился на темный проем, часто дыша. Какое чудовище пришло за ним? Что за мерзостная тварь выгрызет ему живот, высосет глаза?
- Брат? - раздался в темноте тихий голосок, и в комнату проскользнула худенькая фигурка в длиннополом ночном платье.
- Гленна? - выдохнул мальчик, дрожа. - Ты... что ты пришла?
- Неспокойно мне. Плохая сегодня ночь.
Мартен обхватил себя руками: ему тоже было не по себе. Но признаваться в собственных страхах мелюзге, с которой дружили лишь замковые псы?
- Глупости, - фыркнул он. - Ты переела за ужином жареных баклажанов, и теперь тебя пучит, только и всего.
Она подошла к его кровати, села на краешек, подтянула к груди босые ноги.
- Матушка не спит, - прошептала сестренка. - И в зеркалах... кто-то шуршит.
Мартен почувствовал, как грудь заливает тяжелым, холодным ужасом. Гленна всегда была странной: разговаривала с живностью и утверждала, что в ветре и воде слышит голоса эльфов, а в старых зеркалах видит чьи-то тени. Мажордом, с детства приглядывающий за ними, крестился и снова поминал "густую нечистую кровь", но сам мальчик всегда считал, что сестра просто родилась порченой, с придурью. Только вот... в такую ночь, когда даже луна не захотела выглянуть из-за туч, суеверия словно обрастали плотью, и было страшно.
- Матушка злится из-за Рэндала, вот и все, - неуверенно возразил Мартен. - Он был непочтителен и дерзок.
- Рэндал хороший, - вздохнула Гленна.
- Злой.
- Он не со всеми, - опустила голову на сложенные руки сестра. - Только с ней. С мамой.
Мартен вскинулся было, чтобы поспорить, когда неожиданно понял, что Гленна права. Рэндал не знал меры и границы, но по-настоящему жестоким бывал редко. Однажды, вспомнилось мальчику, брат своими руками выстругал ему из дубовой дощечки несколько тонких узорчатых закладок, которыми так удобно было отмечать прочитанное в тяжелых старых фолиантах. "Для тебя, маленький книжник", - сказал лорд тогда и потрепал его по голове.
А малышке Гленне он всегда привозил из далёких поездок горсти дорогих цветных бусин. Одну лишь матушку он словно видеть не мог, весь чернел - и лицом, и душой.
Почему?
Мартен в задумчивости потеребил край одеяла и вздрогнул, когда тонкая лапка сестры легла ему на запястье.
- Мне страшно. Я слышала голоса - там, у матушки в покоях, кто-то есть.
- Конечно, есть. Она сама и ее служанки, глупая ты овца, - снисходительно улыбнулся мальчик.
Гленна замотала головой, да так, что ее светлые волосы - она, как и Рэндал, пошла лицом и цветом в старого тана - хлестнули Мартена по щеке.
- Там мужчина, - выдохнула она. - И он разговаривает - будто зверь рыкает. Как я услышала, то вся заледенела, Мартен, - и двинуться было страшно!
- Все ты выдумываешь странное! - заново пугаясь и стыдясь своего страха, мальчик резко отбросил в сторону руку сестры. - Вот я пойду и сам гляну - коли врешь, получишь у меня сполна!
Гленна затряслась и вцепилась в него, прижалась к плечу. С удивлением и гадливостью он почувствовал прикосновение ее холодных пальцев к своей шее.