--
Это та самая картина? - спрашивала маленькая черноволосая женщина у другой, глядя на небольшую фотографию, которую та держала в руке, повернув изображение к тусклому зимнему предвечернему свету из окна.
--
Нет, что ты, - ответила пышноволосая блондинка, её стройную фигуру обтягивал серый спортивный костюм. - Тот портрет у меня давно забрали, ещё до того, как я сюда попала.
Разговор этот происходил в палате психиатрической больницы, пациентками её были две собеседницы. Кроме них двоих, в большой палате было ещё шестеро женщин. Некоторые из них лежали, отсутствующе глядя в потолок, другие сидели, не мигая, глядя перед собой или в пол. Одна полная седоволосая раскачивалась из стороны в сторону, что-то негромко бормоча про себя.
--
А знаешь, что я поняла? - спросила черноволосая блондинку.
--
Что? - равнодушно спросила та, глядя на фотографию в руке.
--
Если человек делает так, как хотят другие, его считают дураком. А если не делает, то сволочью. Мерзавцем. Гадом, - она оглянулась по сторонам. - Тут сколько этажей, четыре? На всех - психи. И только тебе может быть понятно то, что я сказала.
Блондинка спрятала фотографию в карман брюк.
--
И что делать?.. - спросила она, глядя на раскачивающуюся старуху. - Вон видишь, преподавала английский... Бормочет теперь стихи Блейка. Что ей надо было выбрать?.. - вдруг громко спросила она, поглаживая ладонью свалявшуюся шариками поверхность клетчатого зелёного одеяла.
В дверь вошёл высокий широкоплечий санитар с рыбьими серыми глазами, сходящимися у переносицы.
--
А ну не орать! - негромко и лениво приказал он, взглянув на нарушительницу порядка. - Сульфазина захотелось? - и так же лениво вышел из палаты.
--
Мимо, наверно, проходил... - тихо, сочувственно прошептала брюнетка. - А где сейчас картина, из-за которой ты сюда угодила?
Блондинка молчала, глядя в окно, за которым мелкими хлопьями неторопливо шёл снег, - лениво, как входивший сюда санитар.
--
Не знаю где, - сказала она. - Выбросили, наверно. Это всё, что осталось... - она хлопнула себя ладонью по карману брюк. Надо бы спрятать...
--
Её рисовал твой муж? - так же тихо спросила маленькая, убирая со лба пряди чёрных сальных волос. - Хоть бы в баню скорей повели... - жалобно пролепетала она высоким голоском.
--
Девочки, скоро на обед! - заглянула в палату толстуха-раздатчица, сверкнув широкой золотозубой улыбкой.
--
Да, - сказала блондинка, причёсывая гребешком лёгкие золотистые волосы. - Незадолго до ухода.
Чёрненькая с интересом и завистью взглянула на подругу:
--
Ушёл, когда ты заболела?
--
Заболела, когда ушёл, - блондинка бросила гребень в тумбочку. - Дура ты, в самом деле, какая болезнь... Просто везде носила с собой портрет, всего-то... А они прицепились...
--
Да, - вздохнула чёрненькая. - Так и ко мне... Я им говорю: с инопланетянами разговаривала, к себе обещали забрать. Непонятно, что ли?.. А они... А чего ты с портретом-то ходила? Лучше б дома хранила, целей бы был.
--
А... - махнула рукой блондинка и встала с кровати, одёргивая куртку костюма. - Он ведь там был, на той картине, и сейчас там, никуда он с неё не ушёл... И я тоже. Непонятно, что ли?,, А они...
--
Фотографию с картины он делал? - спрашивала чёрненькая, идя к двери следом за блондинкой.
--
Портрет это, понимаешь? Портрет! - зло бросила ей блондинка, выходя из палаты в коридор.