Ледяное зимнее утро. Воздух серый, густой, словно туман. Но это лишь видимость. На самом деле просто нет других красок. Только серое небо, серая замерзшая земля. А между ними черные стволы деревьев, голых, прямых, как ровные колья частокола. И тишина. Безжизненная, пустая. Привычное утро. Точнее, могло быть таким.
Матери нет. Ушла искать пищу. Рядом на лежанке дерутся три мои сестры, пытаясь выяснить, кто из них сильнее - бессмысленное занятие, возможности их примерно одинаковы, разве что согреться можно. Ко мне не лезут. Инстинкт не позволяет. Брат спит, прижавшись к другому моему боку, недоступный для жестоких игр. Во сне слышит их визги, морщится, волнуется, покусывает мое плечо. И дрожит. Когда мать вернется, надо будет придержать сестер, чтобы не успели отобрать у него самые сливки. Слабый совсем, маленький. А зима суровая, голодная.
Она возвращается - большая, утомленная. Обводит нас отрешенным взглядом, словно пересчитывает. Встряхивает густую шубу, с которой летят серые комки грязи. И падает на лежанку. Сестры выползают из-под нее, болезненно попискивая. Я поднимаю верхнюю губу, сквозь зубы вырывается глухое угрожающее ворчание. Писк превращается в обиженный. Подталкиваю так и не проснувшегося брата к теплому животу матери. Похоже, он слабее, чем мне казалось. Значит, сестрам придется пропустить кормежку не один раз.
Есть почти не хочется, поэтому я отворачиваюсь. Мать с насмешливым пониманием фыркает. Дергаю покусанным плечом. Инстинкты сильнее нас.
Сквозь щель в навесе проникает что-то странное. Белые пушистые хлопья. Они сверкают и, кружась, опускаются на пол. И исчезают раньше, чем я успеваю до них дотянуться. Пробираюсь поближе, наблюдая за ними. Любое занятие сейчас поможет отвлечься от еды.
Хлопьев становится больше. Их медленное кружение завораживает. Поэтому, когда тянусь к ним, некоторое время не обращаю внимания на то розовое, лишенное волос, с длинными пальцами и прозрачными ногтями, которое ловит серебрящиеся кристаллики. И только спустя несколько мгновений, понимаю, что это часть меня.
Мир вокруг расцветает множеством красок. Вместо запахов и звуков появляются оттенки, от которых режет глаза. Свет, проникающий через щели, не серый, а золотой и сияющий. В глубине родного жилища непривычная тьма. Пол очень жесткий, а воздух жутко холодный.
Глаза матери, желтые, пронзительные, смотрят на меня в упор. Потом она встает, стряхивая с груди брата. Встает сразу на две ноги. Тело ее такое же розовое и лишенное волос, как и мое. Сестры начинают испуганно скулить.
- Пора, - произносит она вслух. Впервые. Но я понимаю.
И пока в моих ушах шумит, а разум наполняется памятью предков, точно так же, как наполнялся инстинктами, при появлении на свет - мать делает шаг к непонятной куче, сваленной в углу, приближаться к которой нам запрещалось. Выхватывает оттуда бесформенный кусок шкуры, в который заворачивает мое почти окоченевшее тело. Затем сама оборачивается в такие же, но большего размера. И выносит меня на свет.
Почти ослепнув и задохнувшись от ледяного воздуха, я трепыхаюсь в ее руках, пока она несет меня куда-то. И открываю глаза только в большом доме, с ровными стенами, потолком и полом. Пространство наполнено непонятными предметами, смысл которых медленно наполняет сознание. Длинный стол. Очаг, с пылающим огнем. Лавки и стулья, на которых сидят такие же двуногие существа, как мать. Как я.
И тогда я впервые вижу отца. Он довольно щурится, разглядывая меня. Высокий, с мощной грудью, широкой шеей и огромными плечами. И такими же желтыми глазами, как у матери. Как у всех остальных. Все эти существа, в которых я чувствую родную кровь, весело переговариваются, обсуждая мои размеры и быстроту превращения.
Мать уходит еще три раза, возвращаясь с сестрами. Бросает их на пол, и они испуганно повизгивая, подползают ко мне, тычась в бока, пытаясь зарыться в меня, как раньше зарывались в материнскую шубу.
Потом мать уходит в четвертый раз, последний. Чтобы больше никогда не вернуться. Вместе с ней навсегда исчезают тепло, спокойствие, единственный брат и улыбка отца. Остаюсь только я. Рранда Йонсахх. Самый крупный щенок в помете. Такая же бесполезная для стаи, как и три мои сестры.
Инстинкты сильнее нас. Поэтому мать выбирала самых сильных и выносливых. Поэтому билась насмерть с рысью за жизнь единственного сына, погибнув вместе с ним в норе, под поваленным деревом, где мы родились. Инстинкты превратили отца в волка-одиночку, лишив его возможности произвести на свет наследника и занять место вожака, после деда. Они же заставили его ненавидеть меня и сестер, как причину, по которой он потерял все.
И те же инстинкты взвалили на мои плечи груз вины, которую я несу всю жизнь. За брата, которого не смогла защитить, за сестер, которых должна оберегать от гнева отца. За судьбу, которая забрала мать и оставила меня. В одиночестве.