Все было как обычно. Хотя я и не ждал разительных перемен в этих пустошах, заполненных багровыми вихрями красных частиц, похожих больше всего на хлопья пепла и пустынных, почти развалившихся и продолжающих разваливаться городах. Чуть подергивающееся изображение, передаваемое с единственного уцелевшего спутника не менялось день за днем вот уже... в общем очень долго. Мое имя не имеет значения, потому как некому называть меня по имени в этом пустом бункере. Теперь сама жизнь - театр одного актера, потому как я последний представитель человеческой расы. Да и всей жизни на Земле, должно быть тоже. Не одно насекомое не может пережить смертоносного влияния Кровавой пыли, а ведь некоторые их виды славятся своей живучестью.
Я занес показания в отчет. С меня никто бы его не спросил, и эта работа была, пожалуй, бесполезна. Однако если бы я не делал этого, мне было бы не по себе. Это ощущение, словно у школьника, вдруг осознавшего по дороге на занятия, что он забыл дома портфель. В любом случае факт остается фактом - я все еще изучал феномен Кровавой пыли, хотя именно его изучение уничтожило все живое на Земле.
Руки на клавиатуре замерли, я задумался, подсчитывая, как изменился коэффициент содержания смертоносной пыли в атмосфере. Но нет, показания датчиков такие же. Это даже странно, потому что они по идее должны изменяться хотя бы незначительно. Но все точно цифра в цифру. Вдруг мое внимание привлек шрам на руке, я его не помнил. Я задрал рукав халата и вгляделся в широкий белый рубец, огибавший запястье. Судя по этому шраму, ранение было не шуточным. Подавляя волны недоумения, я попытался вспомнить, когда и как мог получить столь серьезное повреждение. Но нет, ничего отдаленно похожего в памяти не всплывало. Очень странно. Закончив отчет, я решил сделать перерыв на чашку кофе, запас которого, к сожалению, подходил к концу, хотя поставщики нас убеждали, что успеет смениться несколько поколений, прежде чем что-либо закончится. Поколения... Я вновь вернулся к мрачным мыслям о моем будущем, которого не было. Я обречен провести всю жизнь в этих стенах в полном одиночестве. Должно быть, к старости я совершенно сойду с ума.
Мне вдруг вспомнилось, как я впервые вошел в двери главного исследовательского центра в Новой Москве не как участник экскурсии, а как ассистент одного из ведущих в то время, ученого с большой буквы Александра Николаевича Стравинского. Все, что я тогда знал о проекте Красного Камня - это заметки из разных газет и научных журналов, да противоречивые и обрывочные сведения из интернета. Стравинский поведал мне больше. Мы сразу прониклись друг к другу взаимным уважением, думаю, он видел во мне своего ученика, возможно даже приемника и я в свою очередь относился к нему как к учителю. Когда он впервые показал мне "объект", - гигантских размеров камень кроваво-красного цвета, который держали громадные металлические крепления, таким образом, он был подвешен над потолком в этом еще более огромном зале, - я был уже старшим научным сотрудником.
- Ну как? - спросил он и ухмыльнулся, глядя на мое потрясенное выражение лица. - Его нашли под одной из тектонических плит. По заверениям спелеологов все указывает на то, что этот камешек был закопан около трех миллионов лет назад. Это становится еще более интересным, если сопоставить эти сведения со сведениями о другой находке нашего западного отделения, которую тамошние умельцы окрестили "Монолит". Кажется, словно эти камни не случайно были скрыты друг от друга на столь большом расстоянии, да еще и на такой глубине.
Говоря это, он задумчиво почесал подбородок.
- Монолит? - переспросил я.
- Да. Примерно на такой же глубине. Ровная прямоугольная плита из неизвестного материала, обладает довольно необычными свойствами. Поглощает энергию любого типа, но при этом не изменяется сама. Не повышения температуры, ничего. Энергия просто исчезает и все...
- Кто же мог закопать такие громадины миллионы лет назад?
- Загадка, друг мой, кто знает, возможно, нам никогда не узнать истины... - Стравинский поморщился. - Какая заезженная фраза! Все дурное влияние телевидения. Ну да ладно. - Он помахал небольшой кучке грузчиков, перевозивших образец красного камня на ЗМК третьего уровня (Защитный Мобильный Контейнер), - Везите на третий опытный полигон.
Затем профессор достал коммуникатор и связался с кем-то из технического отдела.
- Излучатель готов? - спросил он, и, судя по недовольному выражению лица, в наушнике только что прозвучал отрицательный ответ. - Ты знаешь значение этого эксперимента, Слава, если не хватает мощности - переведи с соседнего полигона, все равно они там ерундой занимаются!
Закончив переговоры с техниками, Александр Николаевич повернулся ко мне и указал в коридор с вагончиками специально построенного для ГИЦа (Главный Исследовательский Центр) магнитного метро.
- Идем. Вскоре мы узнаем, сколь много общего у "Монолита" и нашего "Кровавого Камня" ...
Писк остановившегося кофейника вернул меня к реальности. Лишенному человеческого общества, да и вообще какого бы то ни было, что еще остается мне как не цепляться за воспоминания об этом населенном миллиардами разумных и неразумных созданий, живущих каждое своей жизнью, мире. Многие персонажи популярных романов и кино, оставаясь в изоляции от человеческого общества, одушевляли неодушевленные предметы, воображая их в роли собеседников... Возможно, я просто еще не сошел с ума до такой степени, но подобный самообман мне, как ученому, претил. И так же, как все люди осознают истинную ценность вещей, только потеряв их, я познал острую нехватку ощущения, какого-либо проявления жизни поблизости. Это давящее чувство одиночества, сковывающего страха, абсолютное... бесконечное... И сама вселенная стала холодной, чужой, ненастоящей. Актер, заблудившийся среди мертвых декораций собственного разума, я давно уже его утратил. Эпизод со шрамом, которого я не помнил не единственное раз и навсегда выпавшее из моей памяти событие.
Всыпав дозу сахарозаменителя в чашку, я пошел по коридору, помешивая раствор пластиковой ложкой. Впереди у коридора были два боковых ответвления, образуя своего рода перекресток. Подходя к нему, я увидел, как тень метнулась из правого входа в левый, оставляя за собой длинный хвост, как бывает, когда ночью за окном проезжает машина. Это случилось неожиданно, и я резко дернулся в ту сторону, куда ускользнула беглая тень. Но в коридоре было темно и совершенно пусто, а окон в бункере не было вообще. Хрипло посмеявшись, я вздрогнул от звука собственного голоса, весьма непривычно звучавшего среди мерного гудения аппаратуры и стука о стены разного мусора кружащего танец в вихре смертоносных частиц снаружи.
- Так-то, - сказал я сам себе. Слова давались с трудом, словно язык забыл, как их выговаривать. Уходя за автоматическую дверь, которая непременно закроется за моей спиной, я погрозил стенам пальцем.
- Скоро тени начнут играть с тобой в прятки.
Собственно, на данный момент мои исследования зашли в тупик, и ограничиваются ежедневными проверками показателей датчиков и осмотром местности, которую охватывает спутник с последующим занесением этих сведений в отчет. Если бы я мог выйти... Вообще-то в комплект запасов оборудования и жизненно необходимых припасов входили несколько скафандров с новейшей системой жизнеобеспечения, но по какой-то причине я не одного не обнаружил. Вот так, из-за небрежности рядовых рабочих наука топчется на месте. Подобная мысль вызвала у меня смех. Хм, смех?
Из полигона, подготовленного для опыта с образцом Кровавого камня, доносился смех. Но едва мы вошли, он тут же смолк. Не обращая особо ни на кого внимания, Александр Николаевич устремился к объекту. Я последовал за ним, с порога вперившись взглядом в кроваво-красный образец неизвестной породы, который словно зачаровывал и приковывал к себе внимание. Излучатель был направлен в его сторону и один из техников до сих пор возился с капризной аппаратурой. Наконец, он с довольным видом водрузил съемную панель, открывающую приборное чрево на место и сообщил, что установка готова к работе. Все присутствующие, включая меня, надели защитные очки и по команде Стравинского тот же техник, что занимался ремонтом, включил излучатель на малой мощности. Не помню, чего я ожидал: что кусок камня расплавится, превратившись в бесформенную лужу жидкости, очень похожей на кровь; что он накалится, словно металл; поглотит энергию как этот, так называемый "Монолит"; взорвется на худой конец! Но я точно не ждал того, что произошло. Потому что не произошло ничего. То есть совсем ничего! Никакой реакции на излучение.
- Выключить. - скомандовал профессор. А затем, подойдя вплотную к объекту, дотронулся до него рукой, прежде чем кто-либо успел его остановить. Не обращая внимания на удивленные восклицания он, словно не рисковал только что остаться без руки, заявил:
- Господа, камень такой же теплый как полчаса назад. Температура нисколько не изменилась!
Повторно испытав волну шока от того, что Стравинский уже касался неизученного, потенциально опасного материала голыми руками и никому не сказал, до всех не сразу дошел смысл его слов. Ну, собственно до техников не дошел вообще, на то они и техники. А вот я... я сказал следующее:
- Возможно, у камня есть внутренняя энергия, которая и сохраняет его температуру, а оболочка не поддается никакому воздействию и играет роль защиты скрытой внутри энергии.
Задумчиво поглаживая подбородок и загадочно улыбаясь, Александр Николаевич повернулся в мою сторону.
- Вполне возможно, что так... однако, у меня есть еще одна теория. Что если... вся порода целиком и есть энергия в чистом виде, но застывшая, то есть перешедшая в другое агрегатное состояние?
Все невольно повернулись к объекту разговора. Возможно ли такое? А почему бы и нет!
- Хорошо. Тогда нужно подготовить все к еще одному опыту. Расщепим образец на молекулы.
Неоновый свет от экрана, имитирующего своего рода проигрыватель, называемый в стародавние времена телевизором, отплясывал на поверхности пустой кружки дивный танец. Картина подходила к концу. Как интересен этот процесс погружения в события фильма. Как бы ни были сильны страсти, творящиеся в вашей голове, но на время сеанса вы полностью о них забываете. Прямо-таки, своего рода, наркотик. Как много их выдумало человечество... что значит, эта попытка убежать от реальности? Не думая о последствиях, не видя прогресса собственной деградации, лишь бы только ни о чем не думать хотя бы короткий срок. И так до тех пор, пока проблемы сами не явятся и не предъявят счет за беззаботную жизнь. И кое-как разобравшись с ними, не успев сосчитать потерь, снова погрузиться в блаженное забытье, осознавая собственную глупость в повторении старых ошибок упорно не внимать голосу разума.
А может люди вовсе и не сходят с ума так, как мы привыкли понимать это? Может, все мы безумны с рождения, но это безумие дремлет в нас, давая о себе знать только иногда, так что мы сами не замечаем этого? В принципе это одно и то же, просто "стакан наполовину полон или пуст" ...
До начала нового опыта оставалось пара часов, я сидел в кресле и разглядывал потолок. В лабораториях не понять день или ночь, а с этими учеными все привыкали не спать по трое суток. Вот и я вроде ушел вздремнуть, а сам находился в крайнем возбуждении от предстоящего эксперимента. Что мы узнаем? И что нам позволят эти знания? Перспективы открывались завораживающие, если профессор Стравинский прав.
Открылась дверь моей комнаты-кабинета, и вошел никто иной, как сам профессор. Он находился в странном состоянии, которое с виду можно было охарактеризовать как замешательство. На мой вопрос все ли в порядке, профессор махнул рукой, призывая меня следовать за ним, и вышел из кабинета так быстро, что мне пришлось его догонять.
Мы шли, как мне казалось, в сторону отдела охраны. Просто эти два помещения находились рядом, и я понял, что ошибся, только когда Стравинский свернул в другое. Это был пост связи с общественностью, и учитывая, для чего вообще предназначен этот зал, меня удивила неестественная тишина, царящая в нем, учитывая, что там было людно.
На экране царила неразбериха серых помех. Однако, все смотрели на него как завороженные, словно там развивалось заключительное действие крайне интересной пьесы. Я заметил, что не я один оглядываю окружающих с вежливым недоумением. Значит, были еще приглашенные на этот странный консилиум только что. Это было хорошо, поскольку оставляло надежду на объяснение.
По-прежнему не глядя на меня, жестом, Стравинский указал на стул, а сам направился в центр прямо перед экраном. Таким образом, всеобщее внимание с экрана переключилось на него.
- Все собрались? - осведомился он.
Несколько человек, которых, очевидно, посылали за кем-то, утвердительно закивали и после этого, он, оглядев собравшихся начал:
- Буквально десять минут назад, в нашем западном отделении имел место... инцидент, происхождение которого остается пока загадкой. Связь потеряна полностью. Последние минуты передачи, которая велась, потому что мы с коллегой обсуждали некоторые особенности вверенных нам объектов, позволяют предположить значительные разрушения и возможно даже человеческие жертвы. Определенные службы уже извещены и скоро мы, возможно, узнаем, что там произошло. Известно одно... это как-то связано с изучением объекта под названием "Монолит". И еще... - после этих слов профессор снял очки, и протирая их краем лабораторного халата, снова кинул на собравшихся, на этот раз уже испытывающий взгляд, словно оценивая реакцию каждого из них. - Во время нашего разговора, мы с профессором Беликовым выделили-таки сходство между "Монолитом" и "Красным Камнем" ...
После этого монолога воцарилась тишина, которая моментально переросла в невообразимый галдеж, в центре которого Александр Николаевич невозмутимо, словно вокруг него только что не развязались девять концов света, водрузил очки на положенное место и отгородившись отдельными ответами на отдельные вопросы вышел из зала. Я последовал за ним.
- Что же это все значит, Александр Николаевич? - спросил я.
- Это значит, что наш опыт с камнем временно откладывается, - ответил он нахмурившись. - Хорошо будет, если его вообще не запретят...
Он вдруг резко остановился и я с удивлением обнаружил, что мы стоим у моего кабинета. Стравинский осмотрелся по сторонам как беглый преступник и открыв дверь моего кабинета пригласил меня же войти. Я давно привык к таким проявлениям сосредоточенности профессора на своих мыслях, потому, не мешкая вошел. Войдя вслед за мной Александр Николаевич, еще раз посмотрев по сторонам, как пешеход на проезжей части, захлопнул дверь и закрыл ее. Я молча, с недоумением, которое уже пожалуй должно было отпечататься у меня на лице, так долго оно там находилось, наблюдал за его действиями.
- Скажи, ты готов ради продвижения науки пойти на нарушение запрета? - спросил меня мой названный наставник.
С минуту я был в раздумьях, но ответ уже был в голове давно, просто я только сейчас его обнаружил.
- Готов.
- Отлично, - с неподдельным жаром прошептал Стравинский и пожал мне руку. Он всегда становился немного смешным, когда его захлестывали эмоции. - Вот что, проект непременно заморозят, до тех пор, пока не выяснят всех подробностей происшествия с "Монолитом". Мы не можем столько ждать. Мы проведем необходимые тесты сами, втайне от других.
- Профессор, - решился спросить я. - Вы говорили, что нашли сходство, какое же?
Профессор недолго буравил меня взглядом, затем подойдя поближе, снял лабораторные защитные перчатки и продемонстрировал мне свою ладонь. Я смотрел на причудливо изогнутые символы выпукло выделявшиеся, словно вырезанные из кожи или вмурованные в нее.
- Что это?! - потрясенно выдохнул я. - Это та самая рука...
- ...Которая касалась объекта. - продолжил за меня Александр Николаевич. - У Беликова была похожая. Он недавно случайно коснулся "Монолита".
- То есть вы сегодня специально дотрагивались до "Камня" ...
- Да. Но это еще не все...
- Что еще?
Профессор нахмурился, словно загадка не дает ему покоя, всякий раз как он ее вспоминает.
- Мы сравнили наши письмена. Они подходят друг к другу как мозаика.
Я сидел на койке одной из жилых комнат бункера. Каждая такая комната представляла собой средних размеров спальню в квартире обычного жилого дома. Хотя здесь помимо меня не было ни единого живого существа, я всегда запирал дверь на время сна. Просто нравилось уютное ощущение безопасности, которое несла за собой закрытая дверь. Сегодня же я запер ее сразу как вошел. Не знаю, что творилось в моей голове, но что-то заставило меня насторожиться. Я смутно ощущал чье-то присутствие, хоть и понимал, что это невозможно.
Спать я тоже не мог. Все время мерещились неясные шорохи. Скрежет... словно чьи-то когти царапали бетонное напольное покрытие, отрываясь от земли в мягком грациозном шаге... Так ходят кошки... Кошка?
- Кошка?! - вскричал профессор Стравинский. - Какого черта здесь делает кошка?!!
Я взял черного, явно дворового кота подмышки и выкинул за дверь.
- Должно быть, пролез как-то... - предположил я.
Профессор опустил очки на глаза, бурча что-то про невозможные условия и про то, что открывателям атомной бомбы в таких работать не приходилось. Свою испещренную символами руку он держал на столе, рассматривая загадочные знаки. Этим он и занимался, когда на стол запрыгнул черный кот.
Еще бы здесь не появляться время от времени бездомным кошкам, подумал я, все же подвал как никак.
Да, да... загнанные заморозкой исследований и даже возможной угрозой их закрытия, мы были вынуждены устроить лабораторию в подвале заброшенного дома.
В дверь постучали. Открыв ее, я увидел на пороге Беликова. Левая рука забинтована, он так скрывал свои письмена, говоря всем, что повредился во время аварии, Стравинский маскировался перчатками.
- Ужас, что творится, - с порога начал Дмитрий Сергеевич.
- В чем дело? - поинтересовался я.
- Безумцы! - воскликнул профессор ныне не существующего западного отделения. - Толпы сумасшедших, порождаемых "Монолитом". В Севастополе настоящий беспредел!
- "Порождаемых Монолитом"? - переспросил я недоуменно.
- Именно так, друг мой. Боюсь, мы слишком многого не знали об этом артефакте. Множество людей сходят с ума именно в этом городе и в своем бреду упоминают Монолит, как мыслящее существо! Это безумно интересно, но правительству совершенно не нравится такой ход событий. Думаю если бы они знали способ уничтожить объект, то давно бы уже это сделали...
"Уничтожить объект", вот так это было произнесено впервые. Но тогда я не задумался об этом.
- Возможно ли, что "Красный Камень" тоже обладает подобными свойствами? - вместо этого спросил я.
- Возможно, - ответил мой наставник. - Но пока что он ничего такого не проявлял. Мы почти собрали молекулярный расщепитель, - он посмотрел на Беликова. - Совсем скоро мы узнаем о камне много нового.
В конце концов, я решил выйти и обойдя весь комплекс, которым на самом деле и являлся бункер, убедиться, что в нем никого нет. Возможно тогда я смогу спокойно заснуть. Но едва зайдя за поворот я встал как вкопанный... на полу были следы. Недлинные царапины, оставленные таким образом, что возникал вопрос - действительно ли мне мерещились царапающие напольное покрытие когти или этот звук был реален?
Здесь кто-то есть помимо меня. Теперь я окончательно в этом убедился. И этот кто-то вероятно опасен.
На складе было оружие. Часть карабинов я давно разобрал, в надежде, что смогу создать покрытие, не повреждаемое частицами красной бури. Однако задумка не удалась. Как и все предыдущие. Я прокрался на склад, по счастью мне никто не встретился. Бункер был довольно большим, так что два существа могли долгое время бродить по нему не натыкаясь друг на друга. Я, помнится даже заблудился в нем в первый раз.
Да, я хорошо помню, как впервые вошел в этот бункер, не зная еще, что больше никогда не смогу его покинуть. Едва я получил зашифрованное сообщение от Стравинского, о том, что он переносит нашу "лабораторию" в этот экспериментальный бункер я отправился сюда.
Александр Николаевич как раз настраивал только подключенное оборудование, когда я пришел.
- Не слишком ли это рискованно? - спросил я с порога без приветствия и дальнейших этических отступлений.
- Все, что мы делаем - рискованно, - точно так же ответил профессор. - Могу вас заверить, что это безопасно. Никто не сунется сюда по крайней мере пару дней. Этого нам хватит.
- Пара дней?! - я не поверил своим ушам. - Да что можно сделать за пару дней? Все что мы успеем, это расщепить объект на молекулы, а как же остальные исследования?
- Скоро вы все поймете, - проговорил Александр Николаевич, заканчивая диагностику. Я не стал спорить, от него сейчас ничего не добиться, а ответ все равно вскоре сам выплывет на поверхность.
- А где профессор Беликов? - успокоившись, спросил я.
- Ждет окончания нашего опыта. Если он оправдает наши ожидания, мы перешлем готовый образец Беликову и тот приступит ко второй фазе эксперимента.
- Второй фазе? Вы ничего не говорили ни о какой второй фазе.
- На этой стадии мы думаем совместить образцы "Монолита" и "Красного Камня" в его новом виде, - невозмутимо проговорил Стравинский.
- А не слишком ли это рискованно? Мы очень мало знаем об обоих объектах. Неизвестно какие последствия это может вызвать.
- Нет никаких причин для опасения. Мы знаем, что делаем.
- А как насчет тех сумасшедших? Беликов говорил, что так на них подействовал "Монолит". Не грозит ли это ему самому?
- Об этом так же не стоит беспокоиться. - Тень какой-то непонятной, чуждой профессору (насколько я его знаю) ухмылки скользнула по его лицу. Но я не стал спорить и настаивать разъяснить мне все. Я верил ему. Слишком часто я видел, как в этом человеке рождались немыслимые идей, кажущиеся на первый взгляд бредовыми, и именно они потом становились истиной. И вообще это было нормой для него, не говорить о чем-то пока вы сами не увидите и не поймете его правоту.
- Хорошо, - тем временем пробормотал Стравинский, подходя к невысокому черному металлическому столбу с восьмигранной пластиной, на которой покоился образец "Красного камня". Убедившись, что он надежно закреплен, профессор вернулся к компьютерным панелям и отдал соответствующие команды. Из-под потолка к пластине опустились четыре вертикально висящих "лепестка", теперь весь механизм напоминал цветок, готовый закрыться (лепестки висели в таком положении, что между ними по отношению друг к другу и к пластине оставался небольшой зазор). Затем сверху спустилась такая же пластина как та, на которой лежал камень и держалась она таким же металлическим столбом.
Конструкция повисела так с минуту, затем с характерным щелчком совместилась не оставив зазоров.
- Начать химическую реакцию, - распорядился мой наставник. Я подошел и запустил первую стадию работы расщепителя. Загудели преобразователи материи внутри обоих столбов - нижнего и верхнего. А мы с профессором следили за процессом, внося необходимые поправки. Я посмотрел на прибор. Снаружи он остался таким же. Но в это же время внутри царил хаос частиц. На самом деле, я смотрел на начало конца жизни, какой я знал ее. Там внутри этого восьмигранного куба умирала вся моя, и не только моя, жизнь.
Я резко обернулся на звук, направляя дуло карабина в ту сторону, откуда, как мне казалось, он звучал. Однако коридор был пуст. Опустив модифицированное мной от нечего делать оружие, я побрел дальше, напряженно вслушиваясь. Звуки были повсюду. За моей спиной, за каждым углом. Словно неведомое существо исчезало как раз тогда, когда я поворачивался в его сторону, появляясь в другом месте. Или может быть они существовали лишь в моей голове. Но они были необычны. Какие-то приглушенные. Словно издалека.
Занятый этими размышлениями я не заметил, что стою на месте. Сжав карабин я двинулся дальше. Этот стандартный V 800, не так давно (по меркам давнего времени, когда оно еще имело значение) поступивший в производство я снабдил немного более сложными системами охлаждения и навигации. Собственно система охлаждения, укомплектованная вместе с несколькими такими же, практически не давала плазме нагревать ствол и ускоритель плазменных частиц, который и формировал заряд. А, снятая с одной из ставших бесполезными камер слежения, (за кем мне тут следить то?) система опознавания и фиксации цели значительно увеличила функциональность навигации оружия. Конечно, изначально предназначенная для камеры, а не для монитора прицеливания, система неохотно внедрялась в оружие. Пришлось разобрать значительное количество камер. Вот почему я сейчас не в охранном центре закрываю неведомую тварь в одном из коридоров!
Одно странное обстоятельство заставило меня отвлечься от всех мыслей и насторожиться. Звуки изменились. Нет, они по прежнему скакали везде вокруг меня, нечеткие, словно я слышал их по радио. Но к ним добавился новый. В сущности он представлял собой тот же скрежет когтей по настилу пола, но он был другим. Четким. Настоящим. Я повернулся как раз вовремя, что бы заметить, как за поворотом исчезает гибкая спина четвероногого в панцире, покрытая шипами.
Меня охватило чувство беспокойства и, не скрою, страха. Руки предательски тряслись, но ноги твердо повиновались голове и понесли меня вслед за незнакомым существом.
В комнате, в которой я оказался преследуя пресловутое животное, никого не было. Но я отчетливо слышал скрип когтей на изготовке, так словно они были прямо у моего уха.
Прыжок был совершен точно и рассчитано. Существо было охотником по натуре, в отличии от меня. Я слишком поздно это понял. Охотник загонял дичь в выгодную для него позицию... и глупая дичь, вообразившая охотником себя, попалась. Резко развернувшись, я встретил монстра лицом к лицу. Ничем другим, кроме как монстром существо назвать было нельзя.
Это было что-то наподобие льва, в коем млекопитающее перемешалось с насекомым. Основа строения сохранялась львиная, однако корпус был покрыт толстым, с виду хитиновым, панцирем. Когти тоже были какие-то неестественные. Большие, загнутые с тыльной стороны прозрачные, как комариное брюхо, наводящие на мысли, что оно может высасывать кровь. Голова же сверху была львиная, даже с местами облезшей грязной гривой. А ниже носа это была насекомоподобная безобразная воронка. С двумя большими жвалами по бокам и кучей маленьких острых зубов внутри.
В падении, я выронил оружие и оно, стукнувшись об пол оглушительно прогремело энергетическим выбросом, который, сжигая кислород на своем пути, повстречался со стеной бункера. Правда мне было в тот момент совершенно не до этого. Я был поглощен в фигуральном смысле чудовищем, придавившем меня своим весом. И понял, что если не предприму что-нибудь в ближайшие секунды, буду поглощен в прямом смысле...
Стравинский был поглощен действием, разворачивающемся в кубе. Правда видеть он его не мог, но, должно быть, довольно ясно представлял себе, что там происходит. Я же следил за этим по показаниям приборов. Скоро должна была закончится вторая стадия работы расщепителя. После того, как первая увенчалась успехом и теория профессора о том, что весь камень целиком является энергией с блеском подтвердилась, мы провели некоторое время изучая водоворот частиц, называемый сотрудниками "ничто".
В ходе чего и было выяснено, что лучше всего масса чувствует себя в газообразной форме. В которую расщепитель сейчас и перестраивал ее молекулы.
- Удивительное вещество, - восхищался Александр Николаевич, поблескивая очками. - Действенно в любом состоянии, пускай и в газе наиболее. Именно так оно становится источником мощного энергетического выброса, который, однако, не сгорает и не испаряется и может быть переработан вновь. Нужно только вычислить возбудитель и источник энергии получится практически неиссякаемый. По сути, друг мой, мы открыли вечный двигатель!
Перспективы возможных открытий приятно будоражили воображение. А так же радовала мысль, что никто теперь не посмеет упрекнуть нас за неодобренные комитетом исследования. С таким открытием этот пустяк просто замолчат!
- Образец готов, - прокомментировал показатели приборов профессор. - Подготовим его к транспортировке.
Несколько несложных операций... Объект помещен в надежную транспортную капсулу.
- Мне отнести его на почту? - спросил я не поворачиваясь, предвидя что придется напридумывать по поводу такой загадочной посылки.
- Да нет... - странно ответил Стравинский. - Я сам справлюсь.
- Так что же, я больше не нужен? - не понимая спросил я, по прежнему не оборачиваясь от экрана.
- И снова ошибаетесь, - по голосу было заметно, что говоривший улыбается. - Вам отведена наиважнейшая, я бы сказал, главная роль!
Тупая боль обожгла затылок. В глазах на секунду потемнело, затем весь мир покачнулся и стремительно приблизился пол бункера. В висках стучало. Еще не оправившись от удара я с неимоверным усилием поднял голову от пола и в этот момент ее настиг непонятный деревянный предмет, вспышкой вставший перед глазами. Эта вспышка стала последним воспоминанием, перед тем как я потерял сознание.
Мерзкое чудовище тянуло ко мне жвала. От зловония, исходившего от пасти я, казалось, вот-вот потеряю сознание. А может дело было в том, что когти, впившиеся в мою плоть непрестанно выкачивали из меня кровь. Я схватил жвала руками, понимая, что не смогу их остановить. Однако, существо замерло и отчаянно напрягаясь стало давить на меня. Может ли такое быть?! Я остановил его? Конечно, я наслышан, что в критической ситуации человеческий организм способен на невероятное, но это... Или возможно, монстр был так голоден, что ослабел. В любом случае, проявляя неожиданную силу, я отвел от себя страшную голову.
Существо издало протяжный звук - что-то среднее между рыком и жучиным стрекотанием, а в следующую секунду жвала оторвались, облив меня потоком ярко-красной крови. Не собираясь дожидаться пока болевой шок пройдет я что было сил толкнул полу-насекомое руками в грудь. Эффект получился неожиданный: монстра отбросило к стене, словно он налетел на идущий автобус.
Не задумываясь о таких странностях я нырнул за оружием на пол. И вот уже расклад снова в мою пользу.
Потряхивая безобразной головой и ежесекундно издавая тот самый странный звук, лев приходил в себя. Но я решил не давать ему такой возможности. Выстрел пришелся прямо в корпус. Запахло озоном, паленой плотью и сталью. Плазма прорезала чудовище насквозь и угодила в стену. С громким рычащим стрекотом насекомоподобное млекопитающее свалилось на пол, растекаясь в луже крови и расплавленных дымящихся внутренностей.
Я стоял над трупом и размышлял. Как это существо проникло сюда? И откуда взялось? Ведь это невозможно, нет ничего живого за пределами бункера и быть не может! И вместе со мной оно тоже не могло здесь находится все время. И что это вообще такое? Что за чудовищный гибрид... Но, подняв глаза, я увидел то, что выбило из головы все вопросы. Словно затишье перед бурей.
Потому что я увидел небо. Клочок бездонной синевы в том месте, где выброс из карабина проплавил обшивку бункера. А так же зеленые листья какого-то растения. И никакой бури. Это было не вероятно. Это было невозможно!
Противная дрожь вновь вернулась ко мне. Я ринулся к комнате с монитором, выводящем изображение с единственного уцелевшего спутника. Почему-то только сейчас мне подумалось... Опасность только в буре смертоносных частиц, а спутники то от чего пострадали? Но сейчас это не имело значения. Спутник показывал окрестности моего бункера. Я видел на мониторе не меняющуюся, изредка подрагивающую от помех картину руин и пустошей, заполненных бурей...
Ложь... все ложь...
Я очнулся на медицинском столе в лазарете бункера. Голова все еще болела, в том месте, где она соприкоснулась с тяжелым тупым предметом, предположительно - скалкой. Смешно. Александр Николаевич Стравинский вырубил меня скалкой. Зачем? И почему теперь я здесь.
Помимо головы болели так же и руки. Посмотрев на них я опешил. Это были не мои руки. Ровные надрезы опоясывающие чуть ниже запястья всю руку. Довольно качественно и умело совмещенные, словно сплавленные - работа медицинского оборудования высочайшего класса, которым оборудован бункер. Однако, они слушались меня как мои собственные! Это поразительно. Взгляд наткнулся на символы, которые так давно мне показывал Александр Николаевич... А на другой - их зеркальное отражение. Мозаика. На руке Стравинского красная от "Красного камня", на руке Беликова синяя от "Монолита". Потому что это были их руки, пришитые вместо моих. Левая и правая. Альфа и Омега...
Я встал со стола, потрясенно всматриваясь в стену, на которой был прикреплен лист с одной фразой "радиорубка".
Почему я не ринулся сразу к выходу? В полицию, Стравинский обезумел и плевать, что я в этом участвовал. Не это заставило меня искать план убежища в поисках радиорубки. Может быть, я все еще верил...
Я смог отыскать нужную комнату довольно быстро. Большой монитор на стене. Еще несколько поменьше над приборными панелями. Все было включено и словно ожидало, что кто-то придет. На большом экране было изображение Александра Николаевича, поставленное на стоп. Значит, он оставил нечто вроде видеописьма...
Проигрыватель отреагировал на команду далеко не сразу, это показывало, что остановлено воспроизведение было давно. Однако скорость пришла в норму и смотревший на меня с экрана Стравинский, придерживая забинтованный обрубок правой руки, заговорил:
- Итак, началось. Я начинаю свое обращение с банальной фразы - "сейчас, когда ты смотришь это, меня уже нет в живых," - он всплеснул руками. - Все дурное влияние телевизора. В любом случае, это так. Но погиб не только я. На Земле ни осталось никого. Ты - единственный живой организм на всей планете. Мы с Беликовым погрузили тебя в криогенный сон, предварительно пришив тебе образцы, которые вероятно потребуются тебе. Я мог бы просить прощения, за тот удар. Но ты должен понять - это необходимо! Исследования должны быть продолжены! Они важны для всей вселенной. "Монолит" и "Красный камень" более древние и могущественные артефакты, чем это может показаться на первый взгляд. Я предоставляю эту честь тебе. Не волнуйся, однажды ты все поймешь. В базе данных этих компьютеров, - он обвел левой рукой находящиеся вокруг него терминалы радиорубки, в которой он и находился во время записи, - есть все, что мы знаем. И то, что случилось после твоей заморозки. Результат опыта совмещения "Монолита" и преобразованного в газ образца "Красного камня", последующие события, повлекшие за собой исчезновение всего живого с планеты Земля. Главное, ты должен понять, то что случилось - было неизбежно! Мы лишь уберегли тебя и образцы, что бы ты смог продолжить исследования. И еще кое что, снаружи бушуют вихри красных частиц. Они смертельны для любых живых тканей, так что не выходи на поверхность, пока не убедишься, что там безопасно. Здесь есть изображения со спутников. Удачи.
Так это и началось. Точно так же как сейчас, я смотрел на пустоши с красными вихрями, которые показывал монитор. На нем было видно, что бури поднимаются до небес, однако, я только что своими глазами видел чистое синее небо, не смотря на то, что бункер находится почти под землей. Неужели это ложь? Всего лишь запись, умело замаскированная под подлинные данные?
Сломя голову, я кинулся к шлюзу. Компьютер исправно предупредил меня об опасности загрязнения, но я велел ему замолчать, совсем не подумав о том, что он неживой и по своей воле говорить не умеет. Но недопустимо, что бы какой-то кусок железа мной понукал!
Зажужжали гидравлические замки, один за другим раскрываясь и впуская кислород в бункер. Воздух в бункере искусственным путем перерабатывает углекислый газ обратно в кислород - одно из изобретений профессора Стравинского, таким образом, создавая замкнутый цикл и обеспечивая бункер воздухом на сколь угодно долгий срок без затраты ресурсов. Однако, его нельзя назвать чистым. Дышать им немного тяжело, а так же был выявлен побочный эффект в виде повышенного давления на мозг, но жить можно. Однако снаружи воздух был чистейший. Каким он не был даже во времена рухнувшей теперь цивилизации.
Я ошалело огляделся. Все вокруг заросло. Покромсанные обколотые стены затянуло буйным плющом. Трава поднималась чуть ли не до головы. Деревья же были вроде бы привычных размеров... Но что-то все же было с ними не так. Кора пульсировала, довольно длинные и острые шипы придавали веткам хищный вид. На моих глазах непонятная птица, больше всего похожая на стрекозу с перьями и птичьими крыльями, уселась на одну. После чего была нанизана на один из шипов дернувшейся ветки. Затем, ветка метнула добычу в рот, открывшийся в разошедшихся створках коры, дальнейшее шевеление которых можно было расценить как пережевывание.
От открывшейся мне правды я на минуту полностью лишился всех чувств. Истина надавила на мой рассудок, навалилась мощным ударом и придавила меня к земле - я упал на колени. Нет, не может быть! Все это время... Сколько? Сколько прошло времени на самом деле? Десятки лет?! Сотни?!! В приступе исступленной ярости я ударил кулаком в бетонное покрытие, местами покрошенное пробивающимися корнями. И не почувствовал боли и даже не удивился тому, какую дыру мой удар оставил в полу, еще больше раскрошив поверхность.
Однако, через минуту я пришел в себя. Мне вспомнилось, с какой легкостью я швырнулся чудовище через всю комнату к стене - как котенка. Что со мной сделали? Что я теперь такое? И что мне со всем этим делать?! Такие кардинальные изменения не могли произойти за столь короткий срок как утверждал профессор. Еще одна ложь. Со мной явно было не все в порядке, возможно ли что я не старел, или старел, но очень медленно? Надо признать, Земля довольно быстро опомнилась от потери самого разумного вида на планете. Точнее, от вреда, который он нанес. Вот в чем правда. Человечество - зияющая и истекающая гноем рана на теле Земли. И вот, она наконец от него избавилась. Насекомые - самый живучий род, к ним природа и обратилась для выживания. Все вокруг приобрело насекомоподобные черты. Практически все в том сообщении было ложью.
В каком-то новом приступе сумасшествия я закричал:
- Этого ты хотел, Стравинский? Узнать, что случится после конца рода людского?! Ты, сбрендивший маразматик!
Я готов был и дальше костерить своего горе-наставника, но мое внимание привлекло сияние. Оно исходило от моих рук, а точнее от неизвестных письмен, запечатленных на них. Следом мой мозг пронзила страшнейшая боль, я закричал, упав на землю и схватившись руками за голову.
Но я поднялся через секунду. Боль ушла так же внезапно, как и началась. Теперь шепот сотни тысяч голосов звучал в моей голове. Разные голоса повторяли одно и тоже в разный период времени, некоторые похоже говорили задом на перед. Конкретно ничего не разобрать, но в целом, в мой мозг поступала информация, которую я не мог осмыслить, но понимал, что должен делать.
Исследования должны быть продолжены. Мне предстоит множество превращений и мое тело идеально для этого подготовлено. Ключи на месте. Я должен найти Вершителя или как низшие существа называли его - "Монолит".