Водитель самосвала, гружёного чернозёмом, сдал задом к клумбе с роскошными тюльпанами и начал поднимать кузов. К грузовику степенно подошёл местный работяга и с ленцой заметил:
- О, землица приехала. Только ты, братишка, лучше бы её сбросил во-он на ту делянку, а то здесь все цветы помнёшь.
- Не помну, - не вынимая изо рта цигарки, ответил водитель.
- Как же - не помну? Смотри куда сыпешь - прямо на тюльпаны!
- Не ссы - всё будет путём.
Огромный кузов Камаза поднимался всё выше, и уже отдельные комья начали выпадать из него и шнырять по цветнику, задевая тугие хрустящие стебли. К грязному ботинку местного подкатилось несколько чёрных сухих комков. Он инстинктивно сделал два шага назад:
- Что же ты делаешь, чертяка, - сказал он без особенного, в общем-то, напора, - гляди: сейчас все цветы похоронишь. Это, наверное, почва для вон той клумбы, - он нехотя махнул головой в сторону огороженного бетоном прямоугольника.
- Да ни хера твоим цветочкам не сделается, - щурясь на дым, спокойно ответил водитель.
- Зря ты, всё-таки ... - без выражения сказал местный, - протянул бы десять метров влево...
- Да, всё будет нормуль, - отмахнулся водитель.
Они вместе пронаблюдали, как последние камушки перекочевали из машины на верхушку полутораметрового кургана, насыпанного прямо на тюльпаны. Ни один листик не выглядывал из-под кучи. Водитель выплюнул окурок под колесо и задумчиво протянул:
- Да-а, таки привалил я маленько твои цветочки.
Местный как-то грустно помолчал. Водитель сел в кабину, завёлся и проехал метр вперёд. Кузов отдал остатки грунта. Камаз медленно покатил к выезду со двора, на ходу опуская кузов.