Аннотация: Сказка о вопросе Ильфа и Петрова Президенту Рузвельту, Томасу Эдисону и Николе Тесле
Сказка о вопросе Ильфа и Петрова Президенту Рузвельту, Томасу Эдисону и Николе Тесле
Ильф и Петров приехали в Америку и направились в Белый дом на пресс-конференцию президента США Франклина Рузвельта.
"Перед нами", - вспоминали писатели, - "в глубине круглого кабинета, на стенах которого висели старинные литографии, изображающие миссисипские пароходы, а в маленьких нишах стояли модели фрегатов, - за письменным столом средней величины, с дымящейся сигарой в руке и в чеховском пенсне на большом красивом носу сидел Франклин Рузвельт...
Начались вопросы. Корреспонденты спрашивали, президент отвечал".
Пришла очередь Ильфа и Петрова.
- Господин президент, - задали они вопрос, - США - большая страна. Но и СССР, и Китай - большие страны. Существуют и другие большие страны. Европа - не маленький регион. Но объемы производства вооружений и другой продукции в США и до и после начала Второй мировой войны производят впечатление. Общее впечатление такое - что у США по этому направлению нет конкурентов.
- Объемы производства действительно большие, - согласился президент Франклин Рузвельт. - Размеры территории, количество населения - важные факторы... Я попрошу мою пресс-службу, она организует вам встречу с мистером Томасом Эдисоном.
К писателям присоединился находившийся в командировке в США М.Я. Лапиров-Скобло. Он выступил в качестве своеобразного экскурсовода.
- Лаборатория Эдисона в Вест-Орандже находится в шестидесяти километрах от Нью-Йорка. Вот мы в имении Эдисона. Вы слышите гудки фабрик и заводов, расположенных в Вест-Орандже и занятых массовым производством разнообразных предметов - изобретений Эдисона.
Справа от ворот - большой трехэтажный дом. Большая, высокая библиотека Эдисона, где сосредоточено около 60 тысяч книг и журналов, которые Эдисон собирал в течение всей своей долгой жизни.
Точных цифр, характеризующих состояние Эдисона, я не встретил, но, полагаю, что без натяжки его можно назвать человеком весьма обеспеченным.
Я ранее посещал Томаса Эдисона в составе делегации. Он сообщил:
"Я получал очень много, но то, что мне оставалось, составляет приблизительно годовое жалованье председателя железнодорожной компании, само собой разумеется, председателя большой железнодорожной компании. Деньги у меня тают в руках, так как в течение всей моей жизни я делал опыты, а на это уходит неимоверное количество долларов в год. На лабораторию я трачу ежегодно по крайней мере один миллион долларов".
Эдисон стал своего рода законодателем мод в области культуры организации изобретательского, интеллектуального труда.
На фотографиях или в биографиях отсутствуют признаки пристрастия Эдисона к предметам роскоши.
Можно предположить, что после внедрения в общественное сознание "культурных стереотипов" Эдисона, принадлежность к интеллектуальной сфере мало совмещалась с пристрастием к предметам роскоши.
Несколько идеализируя, можно так сформулировать впечатления от того типа человека - "инженера-электрика" - который предстает на некоторых фотографиях Томаса Эдисона.
Хорошо одет, хорошо выглядит. Он бодр, подтянут, в хорошем жизненном тонусе, его лицо отражает позитивный настрой, позитивные эмоции. Интеллектуален. Фотографии фиксируют пиджак, галстук, белую рубашку. Иногда видны шляпа и жилетка. По позам и выражениям лиц персонажей видно, что одежда для них комфортна.
В общем, это вид преуспевающего, культурного, интеллектуального человека.
Естественно, такие фотографии выполняют определенную лакировочную функцию, ведь не всегда условия работы, например, экспериментов, позволяют одеваться таким именно образом, но, тем, не менее, общий стиль отражается.
Лаборатории Томаса Эдисона и его современников - представленные на фотографиях, в воспоминаниях очевидцев - формировали идеализированное представление о неких стандартах дизайна. Современное, "свежее" здание. Просторное, как правило, светлое помещение. В ряде случаев заметны высокие потолки. Мусор - понятие относительное; почему-то возникает впечатление, что внутри помещение - чистое. Когда мы видим общий вид здания с некоторыми деталями окружения, может возникнуть впечатление, которое описывается термином "просторность".
К лаборатории Эдисона "прирастает" мастерская. Через определенное время мастерская оказывается научно-техническим предприятием.
Естественно, и лаборатория с мастерской, и научно техническое (электротехническое) предприятие не возможны без "коллективности".
Томас Эдисон сказал нам: "...Мне не нужны обычные утехи богачей. Мне не нужно ни лошадей, ни яхт, на все это у меня нет времени. Мне нужна мастерская!"
В течение жизни Эдисона Бюро патентов США выдало ему 1093 патента - такого количества никогда не получал ни один человек.
В этой необыкновенной творческой производительности - получении 1093 патентов - не скрывается ли ответ на ваш вопрос об истоках промышленной мощи США, уважаемые писатели?
Ильф и Петров задумались.
В этот момент открылась дверь в библиотеку, и кто-то из сотрудников Томаса Эдисона пригласил их войти.
После кратких приветствий Томас Эдисон сказал:
- По моему сегодняшнему расписанию у меня сейчас - важное мероприятие. Но я задержал приехавшего ко мне для знакомства мореплавателя, с которым я беседовал перед встречей с вами.
Знаменитый мореход Вильям Виллис родом был из Европы. Он переехал в Америку и на завершающем этапе свой жизни осуществил два плавания на плотах через Тихий океан.
Он не стал Ильфу, Петрову и Лапирову-Скобло рассказывать о своих знаменитых плаваниях на плотах, но для некоторой наглядности рассказал о начале своей морской карьеры.
- Я нанялся на три года юнгой с жалованьем 5 марок в месяц на четырехмачтовый барк "Генриетта" водоизмещением три тысячи тонн. Ему предстояло идти вокруг мыса Горн в Санта-Росалию в Калифорнийском заливе.
Среди матросов "Генриетта" слыла проклятым Богом кораблем, и набрать на нее команду было нелегко. Во время последнего плавания капитан, человек прижимистый, умер от заражения крови недалеко от мыса Горн. Много дней он пролежал в своей каюте беспомощный, без всякого ухода, а когда скончался, его труп выбросили за борт без подобающих почестей. Командование взял на себя помощник. Он облачился в парадную форму покойного и с важным видом расхаживал по палубе. Кончилось тем, что он сошел с ума. Угрожая матросам шестизарядным револьвером, он загнал их на реи и пытался перестрелять...
Утром моя мать пришла прощаться - назавтра мы выходили в море. Был жаркий летний день. Я укладывал в рубке уголь для камбуза. Трудную эту работу приходилось делать, лежа на спине, чтобы как следует заполнить пространство между бимсами. Я выполз наружу. Руки мои были покрыты мозолями от лопаты, колени - я не раз ударялся ими о перекладины - кровоточили, пот струйками стекал по грязи, покрывавшей меня с ног до головы. Мать меня не узнала.
- Мама! - окликнул я ее, подойдя совсем вплотную.
Ее глаза наполнились слезами.
Ко мне подошел помощник капитана, здоровенный детина.
- Заруби себе на носу, если тебе что не нравится, можешь прыгать за борт, - деловито сообщил он ледяным тоном.
И я, на целых три года привязанный к "Генриетте" и помощнику, почувствовал себя пленником.
На сто шестьдесят девятый день мы бросили якорь в Санта-Росалии - маленьком мексиканском порту на Калифорнийском полуострове. На следующее утро мы приступили к разгрузке угля - он предназначался для плавильного предприятия большого медного рудника. Всю неделю, кроме воскресенья, мы работали с шести утра до шести вечера. Месяца через два весь уголь сгрузили и на борт взяли балласт.
Ночью, когда все спали, я засунул свои вещи в старый залатанный мешок, подарок гамбургского старьевщика, и, стараясь не шуметь, вышел из жилого помещения для команды.
Оставив мешок в матросском кубрике английского парусника, стоявшего впереди "Генриетты", я пересек сонный город и спрятался среди холмов: капитан мог сообщить о моем бегстве в полицию, меня бы задержали и в кандалах доставили на борт...
Я так устал от ходьбы по раскаленным холмам, что тотчас заснул глубоким сном. Проснулся я оттого, что чья-то сильная рука вцепилась в мое плечо и стащила меня с койки. В тусклом свете керосиновой лампы, свисавшей с потолка, я увидел четырех незнакомых матросов. Оказалось, что они с "Бермуды", английского четырехмачтовика, которому утром предстояло выйти в море. На судне не хватало одного матроса, вот они и пришли за мной.
Мне предлагали должность матроса первого класса с жалованьем в двадцать раз больше, чем на "Генриетте". Это решило дело.
Здесь была совсем иная обстановка, чем на "Генриетте". Каждый был сам себе хозяин, делал свое дело так, как считал нужным, говорил что хотел. Никто не следил за дисциплиной, люди не чувствовали железной руки, острого глаза, подмечающего каждое их движение, не боялись, что их обругают или накажут. Матросы, веселые ребята, любили и умели работать. Все они уже много лет ходили на парусниках. Команда состояла в основном из скандинавов, англичан и немцев, еще были два американца - один, из Чикаго, плавал раньше по Великим озерам, а второй, индеец-полукровка, работал на медных рудниках в Санта-Росалии, - молодой австралиец и финн-плотник. "Генриетта" походила на тюрьму. Здесь я пользовался полной свободой и, главное, уважением. Я и не предполагал, что могу быть в плавании так счастлив.
В Гамбурге с нами расплатились. Я вышел из английского консульства, позвякивая в кармане золотыми монетами...
Я не собираюсь делать обобщения, уважаемые писатели! У каждого своя судьба и свои личные обстоятельства жизни. Но не кажется ли вам странным, что я "вдруг" почувствовал себя счастливым, свободным человеком? Что "вдруг" оплата моего труда выросла в двадцать раз? Даже если считать описанные обстоятельства случайными и единичными, то в любом случае они привлекают к себе внимание и побуждают задуматься.
- Насколько показателен Ваш рассказ? "Генриэтта" была английским кораблем, а не американским, - высказали сомнение писатели.
Эдисон и Уиллис слегка улыбнулись.
- Обратите внимание на состав экипажа..., - заметил Уиллис.
Затем Томас Эдисон принял серьезный вид и сообщил:
- Сейчас я спешу по ранее запланированному делу. Кто может ответить на Ваш вопрос лучше Николы Теслы? Я попрошу моих сотрудников организовать вам встречу с ним - через Общество инженеров-электриков.
Через некоторое время Ильф и Петров были у Николы Теслы.
- После увольнения из компании Эдисона и печального опыта участия в акционерной компании я тяжело работал в уличных ремонтных бригадах Нью-Йорка, едва зарабатывал, чтобы выжить. Позднее я редко вспоминал этот свой болезненный жизненный опыт. (Об этом периоде коротко написала Маргарет Чейни в биографической книге обо мне).
Но неожиданно моя судьба приняла новый оборот. Узнав о моем индукционном моторе, один из его знакомых по прежней работе устроил мне встречу с А. К. Брауном, управляющим компании "Вестерн Юнион". Браун не только знал о переменном токе, но и был лично заинтересован в реализации этой новой идеи.
Браун отчетливо увидел грандиозное будущее новой технологии. С его помощью была создана еще одна компания под именем Теслы. Электрическая компания Теслы имела особую цель - наконец-то развить систему переменного тока, которую изобретатель "увидел" в парке Будапешта в 1882 году.
Электрическая компания Теслы, с капиталом в полмиллиона долларов, открыла свое дело в апреле 1887 года. Для меня, изобретателя, так долго ожидавшего этого момента, это было осуществлением заветной мечты.
Я начал работать, подобно одной из своих динамо-машин, день и ночь. Без всякого отдыха.
Поскольку все замыслы хранились у меня в уме, мне потребовалось лишь несколько месяцев для того, чтобы начать оформление патента для многофазной системы переменного тока.
Мои многофазные системы были столь оригинальны и всеохватны, что стояли вне конкуренции.
Известия о такой совершенной системе из Патентной комиссии США потрясли Уолл-стрит, равно как и промышленные, и научные сферы.
Мои патенты были тем недостающим ключом, которого так ждал Дж. Вестингауз.
Вестингауз посетил меня в моей лаборатории.
Записи показывают, что за свои сорок патентов Тесла получил от фирмы Вестингауза примерно 60 тысяч долларов. Включая 5 тысяч долларов наличными и 150 акций основного капитала.
Однако существенно было то, что я должен был получать 2,5 доллара за каждую проданную лошадиную силу. Через несколько лет такие отчисления должны были составить огромную сумму - миллионы долларов.
Я согласился работать консультантом на Вестингауза с зарплатой в 2 тысячи долларов в месяц, дорабатывая свою однофазную систему электрического тока.
Вестингауз испытывал сверхнапряжение в своем стремлении перевести всю страну на систему переменного тока.
Отчисления с проданной продукции Тесле за его патенты, благодаря великодушному соглашению Вестингауза, согласно мнению банкиров-инвесторов - деловых партнеров Вестингауза, могли "потопить любой корабль".
Джорджу Вестингаузу пришлось обратиться ко мне с возникшей затруднительной ситуацией.
Я сказал: "М-р Вестингауз, вы были моим другом, вы верили в меня, когда у других не было никакой веры, вы проявили мужество в устремлении вперед, когда остальные отступили. Вы поддерживали меня, когда даже у ваших собственных инженеров отсутствовало видение тех грандиозных вещей, которые видели вы и я, вы оставались мне другом... Вы сохраните свою компанию, чтобы продолжить развитие моих изобретений. Вот ваш экземпляр договора, и вот мой - я порву их оба, и у вас больше не будет никаких сложностей с процентами мне. Достаточно ли этого?"
Ежегодный отчет Компании Вестингауза 1897 года утверждает, что Тесле было выплачено 216 600 долларов за окончательную покупку его патентов, чтобы избежать выплаты ему процентов с продаж.
- Каковы же Ваши выводы, мистер Тесла? - задали вопрос Ильф и Петров.
Ответ Николы Теслы был неожиданным:
- Все дело в общей культурной направленности, в менталитете. Каково отношение к способностям, талантам, к творчеству человека? Скучающе-безразличное? Злобно-ревниво-враждебное? Или позитивно-поощряющее? У вас, в России, есть Максим Горький, которой старается создать позитивную атмосферу для творческих людей. Это человек с большим жизненным опытом и широкими взглядами. Он хорошо знает Россию. Но, вместе с тем, он почти половину своей взрослой жизни прожил за границей России. Мой персональный жизненный опыт позволяет мне утверждать: у нас, в Америке (я недавно получил американское гражданство), позитивное отношение к творческим людям "перевешивает" негативное. Если использовать образ Максима Горького, то у нас не один Горький, а, так сказать, массовый, коллективный Максим Горький.
Это мой ответ!
Можете воспроизвести мой ответ в вашем репортаже!
Ильф и Петров вышли из лаборатории Николы Теслы, обсуждая, как лучше изложить полученную информацию.
В одном из газетных киосков они увидели газету. В ней была заметка: "Максим Горький находится на лечении! Обострение болезни!"
"Срочно едем в Россию! Пока жив Горький!" "Писать будем по дороге!" - решили писатели и срочно отправились на родину.