|
|
||
"То, что женщина, умершая в нашей подворотне, оказалась еврейкой, чистая случайность, может быть, даже исключение. Но то, что я, мальчик, воспитывавшийся в тогда еще довольно замкнутой и традиционной еврейской среде, никуда еще за ее пределы не выходивший, с легкостью отнес и ее к категории этих "других, которых не жалко", которых жалеть стыдно, - факт вполне типичный и знаменательный. Это забвение ближнего во имя сохранения цельности мироощущения и было самым тяжелым грехом жизни нескольких поколений нашей интеллигенции любого социального и национального происхождения, нашим, выражаясь словами Генриха Бёлля, "причастием буйволу". Отец мой - в отличие от меня в юности и г-жи Вебб в зрелости - этого "причастия" не принимал никогда, какой бы "красивой" ни выглядела в его глазах "идея".
Эта противоестественная полоса отчуждения вокруг страдания, создаваемая сознательно и не свойственная ни русскому, ни какому бы то ни было другому духу, - одно из страшнейших достижений большевизма. Потом оно обратилось своим острием против самих его изобретателей, но вины это с них не сняло.
Сегодня коллективизацию и раскулачивание поносят многие, почти все. Она до сих пор еще тяжело сказывается на судьбе всей страны. Она - грех. Но грех не только тех, кто в этом прямо участвовал. То, что видел я, в той или иной степени видели многие мои сверстники, не говоря уж о людях чуть и не чуть старше. Видели - и жили потом как ни в чем не бывало. Причем даже не всегда нечестно. Некоторые, даже отстаивая - пусть и с ортодоксальных позиций - правду и справедливость, сами попадали под топор: ортодоксальность не спасала от расправ. Но коллективизация из их памяти как бы выпала и мимо их совести прошла. До времени, конечно. До очень тогда еще неблизкого времени.
. . .
В русской литературе тогда все, кроме "далекого от народа" Мандельштама, прошли мимо этой трагедии. Разве еще в романе А. Малышкина "Люди из захолустья" проглянула страшная правда, хотя автор и пытался ее оправдать. Больше никто.
. . .
Но в чем-то тут проявилось общее отношение. Получалось, что женщина, которую швырнули в грузовик, вообще никакого значения не имела. Как будто она не родилась когда-то на радость родителям, как будто не чувствовала, не думала, не надеялась. Однако будущее прояснило, что значение она все-таки имела. Оказалось, швырять так можно кого угодно. Только покажи, что это можно, а желающие найдутся.
. . .
А. И. Солженицын где-то, кажется, в "ГУЛАГе" сказал, что во время коллективизации русская интеллигенция перестала быть интеллигенцией. Вероятно, эти слова с полным правом можно отнести и к интеллигенции мировой. А иногда мне кажется, что дело еще хуже - что в какой-то степени все вообще тогда перестало быть самим собой: народ народом, цивилизация цивилизацией, а человечество человечеством. Это была первая в новой истории, если не считать геноцида армян в Турции, хотя и более сумасбродная по выбору объекта, попытка "окончательного решения" вопроса о том, кому существовать, кому нет. Она открыла путь, и по нему следуют многие."
"Сотрудники ОВД "Покровское-Стрешнево" составили на одну из участниц марша в поддержку журналиста "Медузы" Ивана Голунова административный протокол за то, что она выкрикивала антиправительственный лозунг "Иван Голунов". Об этом сообщают "Открытые медиа".
. . .
Обновление 20:25. Сотрудники полиции начали "экстренно" исключать из протоколов фразу про "антиправительственный лозунг "Иван Голунов"", пишут "Открытые медиа" со ссылкой на своего корреспондента. Одной из задержанных, вышедшей на свободу, полицейский по телефону предложил прислать на почту "исправленный протокол"."
|