Море с шумом и пеной носило песок вдоль берега. Волны перекатывались одна в другую, и поблескивали серебристой белизной, растворяясь в глубине и возникая снова из неоткуда. Небо казалось высоким и необыкновенно лазурным, а солнце ослепляло ярким светом своих горячих лучей.
На берегу неугомонные перекаты то и дело играли с чем-то непонятным и почти бесформенным.
Малыш Шейн лежал неподвижно, и не подавал никаких признаков жизни. Его волосы, некогда блестящие и солнечно-красивые спутались, а лицо все испачкалось в песке. Увы, прилив не пощадил его, из-за долгого пребывания в воде губы стали иссиня-черные, кожа бледно-зеленой, а физиономия распухла, как губка впитавшая в себя соленую воду, и вообще Шейн походил на тех утопленников, которых бурливое море сначала безвременно забирает, а потом выбрасывает на берег за ненадобностью. Солнце нещадно палило, высушивая влагу, и оставляя только едкую соль на его теле.
А вдалеке, быстро перебирая своими маленькими ножками, бежала шустрая, как пчелка, рыжеволосая девочка. Ее огненные пышные волосы играли на свету, то рубинами, красными, как кровь, то брильянтами, яркими, как солнце, то просто радужными переливами. Белое кружевное платьице, со множеством бантиков и рюшечек, выделялось на фоне черных скал и желтого песка, словно маяк в ночи. Она постоянно вертелась, весело подпрыгивала, размахивая маленькими ручками, иногда останавливаясь, замерев на минуту, и пытаясь танцевать, плавно раздавая реверансы на право, и на лево.
"Малютка - принцесса" собирала ракушки, принесенные ей в подарок непокорным океаном. Она складывала их в мешочек, гордо встряхивала его, проверяя все ли ее находки на месте.
Немного проскакав вперед, она наткнулась на большую непонятную штуку, с виду похожую на гитару, но только очень странную, конечно же, любопытная малышка кинулась вытаскивать ее на берег. При более близком рассмотрении, это действительно оказалась гитара, покрытая черным блестящим лаком с золотыми узорами- завитушками, она намокла, и дерево взбухло.
Но тут внимание девочки привлек предмет более странный, чем какая-то гитара, это был человек....
Как лиса, почти на цыпочках она стала подкрадываться к нему, но кажется человек, не обращал на нее никакого внимания, что, конечно же, вызывало огромную досаду малышки. Осмелев, она твердым шагом подошла ближе и с обидой в голосе звонко прострекотала по-французски:
- Эй! Ты, что меня не видишь?
Но ответа не последовало и в этот раз, тогда малютка присела, и подняла руками лицо лежащего....
Тут же, как молния, отскочив в сторону, она пронзительно завизжала и с криком: "Мамочки, мертвец!!!", - кинулась бежать со всех ног в обратную сторону.
Шейн-Леон приоткрыл глаза, все было белым, а яркий свет слепил его еще больше. Он не чувствовал ни рук ни ног, и вообще ощущал себя странно, будто душа отделилась от тела и собралась существовать от него отдельно. Почему-то сильно хотелось пить, хотя он не был до конца уверен, что все еще жив.
- Надо пошевелить, хоть чем-нибудь - подумал он.
Но при первой же попытки приподнять голову, яркий свет вдруг превратился в кромешную тьму, и Шейн снова потерял сознание.
Через некоторое время возле несчастного бедолаги собралась целая толпа народа, их привела за собой рыжеволосая принцесса, которая так быстро удалилась от своей находки. Это были ее мать, отец и несколько рабочих из ближайшего порта под названием "Gold North", что означало "Северное золото" или "Золото севера", кому как угодно. Малютка по-прежнему верещала и пряталась за широкий подол юбки матери. Женщина ахала, и сжимала руки на груди.
Находку отнесли подальше от воды, проверили, жив ли он, и после того, как окончательно убедились, решили перенести в порт. По дороге Шейн-Леон неожиданно опять пришел в себя и увидел маленькое рыжее чудо.
- Наверное, я все-таки умер - подумал он и закрыл глаза.
Другую находку малютки, гитару, подобрал огромного роста юноша и понес следом за процессией.
В небольшой комнатке зажгли свечи, их тусклый свет плясал тенями по стенам. Малыш-Шейн лежал не деревянной кровати, покрытой медвежьими шкурами. Примечательно было то, что в комнатушке совсем не было окон, каменный очаг, кровать и стол со стулом, вот и вся здешняя обстановка, конечно, это не то, к чему он привык на корабле, но впрочем, ему сейчас было все равно.
Над ним стояла молодая лет тридцати шести, красивая женщина в чепце, мать рыженькой малютки. Она сняла с Шейна мокрую одежду и не мало удивилась его развитому торсу, в пятнадцать лет редко можно было видеть такого крепыша.
- Боже, красив как херувим! - неожиданно воскликнула она.
Никаких ран, кроме ушибов на теле не было, парнишка просто долго был в воде.
Она затопила очаг и стала кутать его в шкуры, когда заметила медальон на шее. Трясущимися пальцами женщина потянула медальон на свет, и вдруг вскрикнула как ошпаренная, закрыв лицо руками, затем выбежала из комнаты прочь, и принялась рыдать и всхлипывать:
- О Боже! Не может быть! - кричала она, заливаясь слезами.