Жорж Лефоре, Анри Граффиньи : другие произведения.

Приключения Русского Робинзона на Луне

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    140 лет тому назад был впервые опубликован этот роман, внешне чем-то смахивающий на Жюль-Верновский "Из пушки на Луну", но гораздо глубже и серьёзнее. Интересна российская судьба его перевода. Авторы изначально сделали его героем французского молодого дипломата, влюблённого в дочку русского учёного, помешанного на мысли о путешествии на Луну. Учёный разрабатывает взрывчатое вещество, которым можно было бы зарядить искомую пушку, и... попадает под подозрение полиции, которая упекает дряхлого 50-летнего старикана в Сибирь... Едва наш тогдашний редактор дочитал до этого места, он сразу же решил, что роману хана! В России его сквозь цензуру не пропустят! И было принято решение (надо полагать, на самом высоком издательском уровне, а печатался роман в издательства П.Сойкина) роман облагообразить. Мол, не наши, русскае держиморды арестовали профессора, а австрийские власти выманили русского гения в свою Австро-Венгрию и облыжно обвинили в шпионаже. И посадили ни в какую не в Сибирь, а в Сербскую крепость, где его по-братски приняли славяне, раскрыли ему тайну золотого клада... И пошло-поехало... Словом, сейчас, когда я читаю этот роман, спокойно опубликованный на Гутенберге, я изумляюсь только фантазии русских редакторов, которые умудрились так перемешать французское с нижегородским, что даже вполне русскую фамилию Ворюгина переделали в Шрайбера, а французского инженера Фриколе представили чехом Сломкой. И такое продлится на протяжении всех 4-х томов... Однако на Руси печатать это издеватеольство над здравым смыслом вскоре прекратили. Помер царь-батюшка Александр, пришел Николай Кровавый - и в воздухе повеяли ветры перемен... А 4-томная эпопея так и осталась неведомой русскому читателю. Тогда её время ещё не пришло, позже - уже ушло... Или не ушло? Почему бы нам с вами, друзья не взглянуть на приключения русского учёного и его дочки в космосе непредвзятым взглядом?

  Жорж Лефоре, Анри Граффиньи

  Русский Робинзон

  Книга 1

  На Луне

  Наша мысль чувствует скрытую связь с этими недоступными мирами.
  Камилл Фламмарион. "Земли небес".

  Предисловие для Ж. Ле Форе и Х. де Граффиньи

  Вы спрашиваете меня, одобряю ли я мысль, которая привела к созданию Необычайных приключений русского ученого, то есть к открытию научного романа, полностью основанного на астрономии?
  Я не только одобряю это, но еще раз, я искренне поздравляю вас с выбранным вами путём.
  Теперь, фактически, астрономия больше не является наукой, которая остается недоступной или равнодушной. Она выходит из этого числа, чтобы стать живым организмом. Именно она касается нас более тесно; без этого мы бы слепо жили посреди неизвестной Вселенной.
  Никто не может быть разумным, ни один культурный дух сегодня не может оставаться незнакомым с великолепными открытиями астрономии, открытиями, которые заставляют нас созерцать великие зрелища природы и ставят нас в прямую связь с возвышенными реальностями творения.
  Это не первый случай, когда кто-то пытается написать про путешествия в космосе. Почти две тысячи лет назад Лукиан Самосатский открыл нам путь, и Сирано де Бержерак два столетия назад перенес всех нас в своих гениальных небесных путешествиях, описанных в книгах "Государства и империи Луны". А также "Государства и империи Солнца", который остался незавершенным.
  Совсем недавно Эдгард По рассказывал нам о приключениях гражданина из Роттердама, взлетевшего на наш спутник и отправлявшего свои новости в его родной город податливым селенитам. Другие писатели, весьма многочисленные, пошли по тому же пути.
  Но именно воображение сыграло главную роль - почти единственную - в этих идеальных экскурсиях. Отныне наука, более продвинутая, может служить прочной основой для таких композиций, и, обрамляя в гениальные выдумки факты, раскрытые изумительными телескопическими открытиями нашего времени, вы предложите интеллектам всех возрастов несравненно больше милого, более поучительного, более соблазнительного, чем всякие замысловатые романы, эта пустая и нездоровая литература, которую ежедневно бросают в пищу для заблудших умов, и которая не оставляет ни правды, ни света, ни удовлетворения.
  Это потому, что само по себе изучение Вселенной, на всех тех, кто это предпринимает, производит глубокое и пленительное влияние. Это то же наслаждение, что мы испытываем весной, паря на крыльях воображения, к тем мирам, которые вместе с нами тяготеют к необъятности небес, к этим кометам, таинственным посланникам бесконечного мира, к этим звездам, сияющим в зените нашего небосклона.
  Какие вопросы нужно решить в этом путешествии сквозь зияющие просторы космоса!?
  Каковы причины изменений на поверхности Луны? Что это за красное пятно, шире Земли, появилось на Юпитере? И что это за каналы, соединяющие моря Марса между собою, и кто их копал? Каково физическое строение этих бледных туманностей, затерянных в небесах, и прозрачного хвоста комет? Какие миры, какие гуманитарные науки освещают рубиновые, изумрудные и сапфировые солнца, которые составляют системы двойных звезд?
  Пусть люди, которые хотят без усталости познавать общее строение Вселенной и понять, что наша Земля и ее обитатели находятся в космосе, последуют за вами в вашей смелой и плодотворной попытке, о вы, которые решили перенести их через великолепные панорамы небес. Приятно жить в созерцании красот природы; приятно витать в эфирных высотах, в сферых ума, иногда забывать о вульгарных сторонах жизни, путешествовать несколько мгновений среди невероятных чудес этого Бесконечного, центр которого везде, а окружность нигде.
  Камилл Фламмарион.
  Обсерватория Жювизи, ноябрь 1888 г.

  Предупреждение издателя

  Мы далеки от мысли добавить что-либо к строкам только что вами прочитанным и оставить читателя на пороге этой книги теперь, когда знаменитый астроном и писатель, подписавший это предисловие, открыл дверь своей высокой компетентностью и бесспорным авторитетом.
  Лучше, чем мы, он подчеркнул те моменты, по которым настоящая работа отличается от предпринятых ранее попыток; лучше, чем мы, сказал он, и его утверждение заслуживает гарантии того, что в "Исключительных приключениях русского учёного", читатель, который стремится к научным истинам, сможет, просматривая иногда драматические страницы, часто духовные, всегда интересные, на уровне астрономических открытий, самые последние из которых, в этом же году, поразили ученый мир.
  Но мы хотим подчеркнуть следующее:
  До сих пор в более или менее научных романах, посвященных астрономии, почти ничего не говорилось о самой Луне; никто из авторов не провёл своих героев через все небесные миры, не пропуская ни одного, с нашего скромного спутника, первой станции путешествия, к великолепным звездам и за их пределами, проходя через солнце и телескопические, средние или гигантские планеты нашей системы.
  Ла-Форе и Граффиньи взялись за эту трудную задачу, и мы имеем право подтвердить, после слов Камиля Фламмариона, что они достойно завершили ее, потому что им удалось сформулировать свое повествование в форме наиболее оригинальной, собрав и обобщив все научные данные, которые в астрономии необходимо знать сегодня.
  Два художника, известные и любимые публикой, Л. Валле и Генрио, со всем одушевлением и талантом своего карандаша боролись за то, чтобы превратить эту книгу в чудо издательского мастерства, которое оставляет далеко позади то, что появлялось до сегодняшнего дня в публикациях того же порядка - мы имеем в виду те, что предназначены для людей со вкусом.
  Следует добавить, что по форме и содержанию эта работа адресована всем любителям, в том числе молодежи, увлекающейся приключениями, а также людям, которых увлекает дружелюбная и познавательная наука.
  Нашим последним словом будет публичная благодарность высокой научной личности, любезно принявшей спонсорство над Необычайными приключениями русского ученого.
  Г. Эдингер.
  

  ГЛАВА I. В которой немного говорится о браке и много о Луне.

  Читатель знакомится с героиней нашего романа. - Прерванные мечты. - Слуга Василий, - Сам главный герой романа является на сцену. - Отчего произошел взрыв. - Еленит. - Идея старого учёного. - Секреты отца и дочери. - История одной любви. - О том, как молодой дипломат превратился в великого учёного. - Отчего молчал старый профессор.
  
  По улице шел снег; его белые хлопья, мягко и бесшумно падая, осыпали деревья и дома, устилая улицу пушистым ковром, по которому неслышно скользили сани. Одни только звонки конок, изредка проходивших по этой части Петербурга, нарушали царившую здесь общую тишину. Глубокая тишина царила и в доме, глядевшем на молчаливую улицу своими полуосвещёнными окнами. В комнатах слышно было лишь шипение огня в топившемся камине, да монотонное тиканье больших часов, висевших на стене против входной двери, в деревянном резном футляре.
  В амбразуре окна, выходившего на улицу и занавешенного тяжелым драпри, сидела в задумчивой позе молодая девушка, бросив на колени начатое рукоделье. Со своим прекрасным, немного бледным личиком, голубыми глазами, тонким и прямым носиком, алыми губками, роскошными русыми волосами, заплетенными в две толстые косы, перевязанные лентами, эта девушка могла быть названа типом русской женщины. По тонким плечам, мало развитой груди, тонкой и гибкой талии и нежным рукам девушке можно было бы дать не более шестнадцати-семнадцати лет, но высокий лоб и серьезное выражение сжатых губ придавали ей вид двадцатилетней.
  Среди царившей тишины часы вдруг пробили пять.
  
  Девушка вздрогнула, очнулась из своей задумчивости и прошептала:
   - Пять часов... Вероятно, он не придёт... Но Ольга Александровна обещала мне наверное...
  Её взгляд упал на окно, сквозь которое виднелись хлопья снега, крутившиеся в воздухе.
   - Может быть, его задержала погода, - прибавила девушка, стараясь объяснить себе промедление того, кого она ожидала. - Но если он меня так сильно любит, как уверяет Ольга Александровна, то снег не должен быть ему помехой... - и девушка надула свои губки.
  В это время страшный взрыв потряс весь дом, стены и пол заколебались, несколько стекол в рамах разлетались вдребезги, стоявший у стены большой шкаф с разными инструментами повалился на пол, книги с грохотом попадали с полок... Затем тотчас воцарилось прежнее молчание, прерываемое лишь монотонным тиканьем часов, уцелевших на своем месте. Удивленная и испуганная, девушка быстро вскочила и несколько мгновений стояла неподвижно, но скоро оправилась от испуга.
   - Ах, этот папа, - прошептала она, уже улыбаясь, - он непременно когда-нибудь взорвет и себя, и всех нас со своими опытами. - Затем, вздрогнув от потока холодного воздуха, хлынувшего в комнату через разбитые рамы, она подошла к столу и позвонила. На зов вошел слуга, одетый по-русски, в красную рубашку.
   - Василий, - приказала ему молодая девушка, указывая на разбитое окно, - это надо поскорее закрыть.
   - Ох, уж мне этот барин! - проворчал слуга сквозь зубы. Потом, увидев валявшиеся на полу осколки. Василий всплеснул руками.
   - Мать Пресвятая Богородица! - вскричал он, - что-то скажет Михаил Васильевич, когда увидит инструменты в таком виде?.. его телескоп... его стекла... его колбы... всё-то, всё разбито!
  И, встав на колени, Василий начал подбирать осколки, предаваясь ламентациям при виде каждой испорченной вещи.
   - Василий, - вскричала девушка, - да закрой наконец чем-нибудь сначала окно, - в него страшно дует!..
  Слуга поднялся и вышел, чтобы исполнить приказание барышни. Едва успел он выйти, как дверь с шумом отворилась, и новая личность, как бомба, влетела в комнату.
  Это был низенький старичок лет шестидесяти, весь седой, но чрезвычайно живой, бодрый и энергичный; широкая лысина увеличивала и без того высокий лоб старичка, и только на затылке и висках оставались еще длинные седые волосы; умные, быстрые глаза пытливо глядели через стекла очков. Одежда старичка и его длинный кожаный передник повсюду были запачканы, проедены и обожжены кислотами и другими химическими продуктами. Руки его до самых локтей были по местам также обожжены и в ссадинах. В одной руке он держал стеклянную маску, защищавшую лицо от взрывов во время опасных опытов, а в другой - металлическую трубку, всю законченную вследствие взрыва.
   - Леночка, Лена! - вскричал старый учёный, вбежав в комнату, - что я открыл!?..
  И, поцеловав свою дочь, он с торжеством показал ей трубку, во всю длину которой шла широкая трещина.
   - Видишь?.. Формула найдена... и никто в мире не станет ее оспаривать у меня... Грамм... - слушай внимательно, - только один грамм этого вещества, взорванный искрою, развивает десять кубических метров газа... Понимаешь ли, Лена?.. Десять кубометров!.. Если я возьму обыкновенное ружье и вместо патрона заряжу его кусочком этого вещества, величиною с маленькую серебряную монету, то знаешь ли, что произведёт взрыв этого кусочка?.. Он задаст платиновому шарику, весом в сто граммов, начальную скорость в две тысячи метров в секунду и полёт на расстоянии шестнадцати километров, то есть почти пятнадцати верст...
  Молодая девушка открыла рот, чтобы ответить на эту тираду, но отец не дал ей говорить.
   - Понимаешь ли ты, - продолжал он с воодушевлением, - какой переворот произведёт мое открытие в баллистике?.. Все известные до сих пор взрывчатые вещества будут отброшены, начиная с пороха и кончая динамитом, робуритом и даже мелинитом!... Несколько фунтов этого, - и старичок указал на трубку, - могут взорвать любой большой город, а сотня пудов его разорвёт на куски весь земной шар.
  Говоря это, старый учёный, с сияющим лицом, с блестящими глазами, шагал по комнате, насколько позволяли ему его коротенькие ножки. Потом он вдруг остановился перед дочерью.
  
   - И знаешь, - вскричал он, - как я назову это вещество? Я назову его в твою честь селенитом.
  Девушка сделала жест отвращения.
  
   - Чтобы я позволила назвать своим именем столь разрушительное вещество! - воскликнула она, - Нет, никогда... никогда...
  Потом прибавила тоном упрека:
   - И зачем только ты, папа, тратишь свой ум и силы на изобретение подобных вещей, гибельных для человечества?
  
  Старичок подпрыгнул на своем месте, тронутый за живое упреком дочери.
   - Что ты говоришь, Леночка? - проговорил он. - За кого ты считаешь своего отца! Будь спокойна: если я хочу дать твое имя изобретенному мною веществу, то вовсе не имею в виду каких либо разрушительных целей. Иная цель есть у меня, цель более высокая, цель более достойная Михаила Осипова, члена Петербургской академии наук.
  Говоря это, старичок выпрямился во весь рост, и благородное воодушевление засветилось в глазах его. Потом вдруг, растрогавшись, он подошел к дочери, обнял ее и, крепко прижав к груди, несколько мгновений не говорил ни слова.
   - Дорогая моя, - произнёс он наконец, - ты знаешь, что она и ты наполняете всё моё существование. Она занимает мой ум, ты всецело владеешь сердцем; и часто ночью, среди занятий, ты представлялась мне, прекрасная и чистая, в таких же лучах. какими сияет она.
   - Папочка... - прошептала в смущении девушка.
  
  - - Ах, Леночка, - продолжал между тем старый учёный, - как я счастлив сегодня! Я хочу и с тобою поделиться своею радостью...
  Тут, внезапно охваченный какою-то мыслью, профессор подошел к окну и, наклонив голову, стал задумчиво смотреть на улицу, шепча что-то про себя.
  Наступило молчание.
   - Леночка, - заговорил вдруг старый учёный, - Леночка, я хочу тебе кое-что сообщить.
   - Мне, папа? - смущенно спросила девушка.
   - Да, дочка, - ты уже взрослая, и я хочу познакомить тебя с проектом, над которым давно ломаю голову.
  Смущение молодой девушки возрастало, на щеках вспыхнул румянец стыдливости, и голубые глазки потупились. Потом вдруг с видом решимости она зажала ручкою рот отца, уже собиравшегося начать речь.
   - И я тоже, папочка, - проговорила она, - имею тебе кое-что сказать.
  Михаил Васильевич Осипов с изумлением взглянул на дочь.
   - И у тебя секрет? - спросил он.
  Леночка утвердительно кивнула головой.
   - Какой же?
  Молодая девушка, не отвечая, взобралась на колени отца, обняла руками его шею, спрятала на груди старичка свою голову и чуть слышно сказала:
   - Я люблю...
  Это одно слово заставило Михаила Васильевича в удивлении вскочить со своего места.
   - Ты любишь? - переспросил он. - Что ты хочешь этим сказать?
  Тогда девушка, робко потупив глаза, начала признание.
   - Ты знаешь, папочка, что я каждое воскресенье бываю за обедней в Казанском соборе. И вот однажды, это было месяца два тому назад, - когда народ выходил из церкви, я оступилась в дверях и наверное была бы смята теснившеюся толпою, если бы мне не помог подняться на ноги и выйти один молодой человек...
  Леночка остановилась на мгновение, чтобы услышать, что скажет отец, но тот молчал, и она продолжала:
  
  
   - После того я каждое воскресенье видела этого молодого человека в Казанском соборе, стоящим около входных дверей. Ike время службы он не спускал с меня своих глаз, смотря на меня с уважением и... и... ну, как бы это сказать?.. одним словом, взгляд его и стеснял меня, и вместе был приятен...
  
  Молодая девушка снова бросила вопросительный взгляд на отца, но лицо последнего было равнодушно и не выражало ни одобрения, ни порицания.
   - Несколько дней спустя, когда мы возвращались домой от обедни вместе с Марьей Петровной, она сказала мне, что какой-то человек следит за нами от самого собора. Я не обернулась, но почувствовала, что это он... Когда Василий отпер нам дверь, я однако не утерпела и бросила взгляд назад, - он действительно стоял на углу улицы, шагах в пятнадцати, и не спускал с меня глаз...
  
  Это было в воскресенье, а на другой день был назначен вечер у Ольги Александровны Колосовой; ты не мог, папочка, меня сопровождать, так как в этот вечер было назначено собрание в обсерватории для рассуждения об эллипсе... эклипсе... ну, я не знаю, каком эклипсе. Словом, я отправилась одна к Колосовым, и вот, когда я входила в гостиную, первым лицом, кого я увидела, был он... он стоял у окна и с улыбкою глядел на меня...
  
  Елена Михайловна, вся трепеща, остановилась и ждала, что наконец скажет отец, но старый учёный по-прежнему упорно молчал, и она продолжала.
   - Через несколько минут m-me Колосова представила мне его. как отличного вальсора, и я танцевала с ним... Потом я не пропускала ни одного понедельника у Колосовых и каждый раз встречала там его. Он мне всё более и более нравился... Однако я крайне удивилась, когда Ольга Александровна передала мне, что он меня любит и просил её узнать, может ли он питать надежду... Тогда, папочка, я обняла добрую Ольгу Александровну... Она поняла и обещала прислать ого к нам сегодня с официальным предложением...
  После короткой паузы девушка прибавила:
   - Он небогат!.. Служит при здешнем французском посольстве... имя его Гонтран де Фламмермонт.
  При этом имени старый профессор вскочил и, сжав руки дочери, воскликнул:
   - Фламмарион?! Ты говоришь, Фламмарион?!
   - Ах, папочка, - решительно отвечала молодая девушка, - его фамилия Фламмермонт, я люблю его и он должен сегодня явиться к тебе сам просить моей руки.
  Михаил Васильевич в волнении бегал по комнате и повторял:
   - Фламмарион будет здесь! Он любит тебя и желает быть моим зятем... О, я не надеялся на такое счастье...
  Леночка широко раскрыла глаза.
   - Разве ты, папочка, знаешь его?.. - спросила она.
   - Знаю ли я его?! Кто же из лиц, хотя немного знакомых с астрономией, не знает Фламмариона, этого французского учёного, открытия которого так много подвинули вперед науку! В моей библиотеке есть все его труды, и я читаю и перечитываю их... Я ношу их в своей голове... О, это удивительный человек!.. замечательный!..
  Молодая девушка удивленно смотрела на отца.
   - Вероятно, - прошептала она, - это только однофамилец. Ведь - Гонтран дипломат и ничего не смыслит в науках, особенно в астрономии.
  Тут Леночке стало понятно упорное молчание отца; очевидно, он не слышал ни одного слова из её признаний, будучи занят какой-нибудь астрономической проблемой, и только имя Фламмариона, последнее слово, произнесенное девушкой, привлекло его внимание.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"