Город стоял один, на краю земли, окруженный теплым ласковым морем с трех сторон. Он занимал почти целиком круглый полуостров, и лишь одна дорога сквозь горы соединяла его с остальным миром. В город приходили крутобокие корабли, со всех краев земли, в городе шумела чужая речь и со звоном деньги переходили из рук в руки. Город рос и забыл что такое бедствие, голод, чума, неурожай. Его жители забыли, каково это, умирать не в постели а в поле или на крепостных стенах, не среди родных, но среди огня и смерти.
Тогда в город пришел дракон. Он потребовал отдать все золото, что есть в городе. Жители собрали столько золота, что чтобы перевезти его, понадобилась вереница телег длиной в десять полетов стрелы. Тогда дракон ушел. На следующий день он вернулся и потребовал все драгоценности в городе. Ему собрали столько драгоценностей, что мешок с ними не смог поднять даже самый сильный человек в городе, что разгибал подковы на базаре на потеху толпе. Дракон ушел, но опять вернулся на следующий день и потребовал всех дев в городе.
Печаль и тоска разлилась по городу. Даже колоколу на смотровой башне вырвали язык, чтобы не тревожил своим печальным гулом сердца горожан. Горожане спорили, отдать ли всех дев, или выйти с оружием против дракона и всем полечь. Все склонялись к тому чтобы отдать своих жен и дочерей, но их немногочисленные противники спрашивали: "Что мы будем делать, когда он придет еще раз? Что он потребует тогда?"
В самый черный час, когда дракон опустился на главную площадь города, перед огромной толпой плачущих дев вышел странствующий рыцарь и крикнул : "Ты и я, смерть на смерть!"
И битва настала, битва, которой не видали ни до, ни после. Буря обрушилась на город, и вместе с этой бурей дракон атаковал рыцаря. Непроглядная тьма накрыла поле битвы, и только всполохи молний разрезали ее. Жители в страхе выбежали вон из города и попрятались по окрестным кустам и среди прибрежных скал. На следующий день, когда тьма ушла, а жители начали осторожно возвращаться к своим очагам, навстречу им вышел рыцарь. Его светлый доспех стал черным, а темный волос -- белым, но он стоял на ногах и обращался к жителям спасенного им города.
Он вышел перед ними, воздел свой испачканный темной кровью меч и...
****
Деревянный меч, который Вит держал в руках, развалился. Старое, рассохшееся дерево, с которым рыцаря играли уже несколько десятилетий, выпало из рукояти и шлепнуло его по лицу. В дополнение ко всем бедам, из углубления, раньше помещавшее в себе деревянное лезвие меча, полилась черная жидкость. Вит испуганно взмахнул рукой, но было поздно - ему, как и рыцарю из легенды, испачкало лицо и одежду черной маркой жидкостью. Только это была не кровь, а самые обычные чернила.
Ну, хорошо что чернила. Матеушу вполне могло придти в голову залить туда нашатырный спирт или купорос.
То что это сделал Матеуш, он не сомневался. Главный шут школы, тот регулярно устраивал смешные, по его мнению, розыгрыши. Справедливости ради стоит указать, что он никогда не занимался последовательной травлей, и стать жертвой его шуток мог и толстый апатичный Петрос, и гроза школы хулиган Марислав. Отличная физическая форма и ловкость давала Матеушу возможность не бояться физической расправы, так что его розыгрыши давно стали фоном школьной жизни, регулярной и неотвратимой, как полнолуние.
Надо сказать, шутка удалась. Надменный, гордый вид Вита ,который был в мгновение ока перечеркнут росчерком чернил, вызвал взрыв хохота. Колыхался, разбрызгивая слюни Петрос,
смеялся с побулькиванием и повизгиванием Колек, даже Лех Пионович посмеивался, прикрываясь кустистой седой бородой. Обиднее всего было то смеялась Луна, прикрывая вздернутый носик ладошкой Не смеялись только два человека, сам Вит и Матеуш. Тот стоял на последнем ряду, и с легкой сочувственной улыбкой смотрел на Вита, словно говоря: "Эк братец тебя угораздило"
Отсмеявшись, Старый Лех, как его называли в школе, дважды хлопнул в ладоши. Хохот постепенно стих.
- Ладно. - сказал директор. - Будем считать, что репетиция на сегодня закончена. Вит, иди эээ... попытайся отмыться. Остальные свободны. И не забывайте, что сегодня вечером, во время праздника, я жду вас всех на площади, чтобы сделать важное объявление!
****
На улицу Вит вышел через пол часа, мокрый, взьерошенный и злой как дракон, которому прищемили хвост. К его удивлению в школьном дворе было полно народу. Неподалеку от выхода, рядом со старым раскидистым деревом, стоял Матеуш и о чем то беседовал с Луной. На лице его была обычная мерзенькая улыбочка.
Вит подошел и сильно толкнул шутника в плечо. Он знал, что в драке с ним не справится, но сейчас он был очень зол.
Матеуш медленно повернулся. Улыбка сошла с его лица. Сейчас он был очень серьезен.
- Пожалуйста, не трогай меня руками. Я ужасно не люблю, когда меня трогают мокрыми руками. Да еще и грязными.
- Это была моя любимая рубашка - Вит исподлобья смотрел на своего обидчика
- Сочувствую. Могу посоветовать выводить пятна ацетоном.
- Ты ее испачкал - Вит толкнул Матеуша в грудь. - И ты за это ответишь!
- Вит, успокойся - начала было Луна, но ее перебил Матеуш
- Я? Насколько я помню, ты сам вылил на себя чернила. Понятия не имею зачем тебе это понадобилось.
- Я знаю что в рукоять чернила залил ты!
- Да? И откуда?
- Больше некому! Все знают что ты обожаешь пакостничать!
- Все знают - Матеуш опять начал улыбаться. - Самый беспомощный аргумент. И самый популярный у начинающих ораторов.
- Ну хорошо - Вит задумался. - Потом глянул на скрещенные на груди руки оппонента и выпалил - Почему у тебя руки в чернилах? Ты их испачкал когда заливал!
- А у тебя? - хладнокровно спросил Матеуш
Вит задохнулся от возмущения и снова толкнул Матеуша. Получил сильнейший удар в глаз, ударил в ответ (рука приятно заныла, как минимум он размочил счет) и тут свет на секунду погас, а когда снова зажегся, он лежал на земле, а Матеуш уходил из школьного двора, время от времени трогая себя за губу и недовольно осматривая руку. Рядом сидела на корточках Луна.
- Ну и чего ты к нему пристал? - Луна устала уставилась на Вита
- Я пристал? - Вит с трудом поднялся с земли. - Это он опозорил меня перед всей школой.
- Мати над всеми шутит - Луна пожала плечами. - Через месяц об этом бы забыли все.
- Я бы не забыл
- Ну и дурак
Вит начал отряхиваться, недовольно сопя. Кровь вроде не текла, в худшем случае дело кончится парой синяков.
- Слууушай - Луна по своей привычке лениво растягивала слова, смотря собеседнику прямо в глаза. Незнакомых с ней людей это часто пугало, но Вит учился с ней с первого класса. - Сегодня праздник, завтра будет день горя, потом пьеса и выпуск. Ты можешь вообще Мати не общаться, если не захочешь. Вот смысл драться? Ты в таком виде хочешь на сцене стоять?
Вит ничего не ответил. Отчистив брюки, он направился к школьным воротам.
Дорога домой пролегала через долгие сонные переулки, залитые запахом моря и теплым солнечным светом. Раньше Вит проходил расстояние до дома за двадцать минут, но в этот раз он потратил полчаса на прикладывание к глазу разнообразной ботаники, разглядывая себя в тусклых окнах первых этажей и попытки примириться с тем обстоятельством, что за пол часа уничтожить синяк невозможно, даже если очень хочется. В конце концов он решил прибегнуть к своему излюбленному плану действий -- сделать вид, что ничего не произошло.
Подойдя к своему дому, Вит глубоко вздохнул, в очередной раз отряхнулся и поднялся на крыльцо. Как назло, вся семья была в сборе. Мама на кухне готовилась к Дням Горя, растапливая сахар. Мельком оглядев Вита, она вздохнула: "Опять подрался". Кот Пузик, заурчав, кинулся к Виту и начал тереться об его ноги, оставляя на брюках длинный рыжий волос.
Оттолкнув кота, Вит поднялся к себе. Переодевшись, он спустился в гостиную, где перед старым пучеглазым телевизором сидел отец. Тот поздоровался с Витом, внимательно осмотрел его лицо, но ничего не сказал. Вит сел рядом с отцом и равнодушно уставился в кинескоп. Покрытое рябью лицо молодой журналистки радостно вещало, что отряды Золтана заперты в Кирском ущелье, и еще немного, и благодаря нашему Президенту война окончится.
Вит зажмурился. Перед его глазами встало Кирское ущелье. Узкий горный серпантин, а вокруг низенькие, но коварные горы, поросшие скользкой травой и кустарником. Они туда ходили с классом пару лет назад... До ущелья шла широкая автострада, единственная связь города с остальной частью страны. Практически сразу после начала войны ее поставили под контроль правительственные войска, и это было единственной причиной по которой город война обошла большей частью стороной.
Но это было не важно. Важно что до ущелья рукой подать. Час езды на машине.
Вит раскрыл глаза. Телевизор рябил. На заднем плане сквозь рябь огромные пушки целились в небо, туда сюда бегали солдаты, багровый от собственной важности генерал раздавал указания.
- Пап... а ведь Кирское ущелье километрах в семидесяти от нас.
- Ну да. И что?
- А что если Золтан вырвется из окружения? Ему же некуда бежать, кроме как к нам.
- Маловероятно. Наша армия все таки недаром свой хлеб ест, как бы я к ней не относился.
- А если все таки вырвется?
- Ну вырвется и вырвется... - отец отвечал рассеяно, взгляд его был сосредоточен на какой то очередной книге, лежавшей на коленях.
- Пааап.. а Золтан правда был твоим одноклассником?
- Правда, сынок. - Видимо, смирившись с тем, что почитать ему не дадут, отец отложил книжку и внимательно посмотрел на Вита. - Хороший был человек. Постоянно заступался за всех, всюду правду отстаивал, не боялся ни бога ни черта. Как то раз заступился за кота, которого старшеклассники хотели замучать. Избили его тогда конечно страшно, весь синий ходил.
- А со старшеклассниками что было? Посадили?
- Нет конечно. Тогда время было такое, война уже два года как шла. Если бы убили или искалечили, тогда пришлось бы наверное что-то делать, а так то что. Дети играются... Отличный был парень, да. Все его любили, только мэр наш, Мика, не ладил с ним почему. Ну он ни с кем не ладил.
- А когда Золтан на войну сбежал?
- Да сразу после выпуска и сбежал. Сыграл в пьесе рыцаря и буквально на следующую ночь исчез. Лет пять о нем никто не слышал, потом дошли слухи что он то у одного командира, то у другого. Кто больше правды и справедливости обещает, к тому и присоединялся. Дорос до батальонного, потом начал свой отряд водить. Видишь, последний остался, все его командиры кто мертв, кто на сторону лоялистов перешел.
- Неужели в твоем классе был одновременно наш мэр и последний полевой командир?
- Я тебе больше скажу. - отец взглянул на сына поверх очков и улыбнулся. - Степан Франьо, земля ему пухом, тоже в нашем классе был. Вообще класс у нас был удивительный, видимо, навещал городишко наш боженька лет за сорок до твоего рождения. Все ребята как на подбор, честные, смелые, умные. Ну или изворотливые и хитрые, как Мика, но тоже не рядового ума люди. Когда на уроке собирались, в воздухе аж искры летели, словно коротит что-то. Потом да... потом кто воевать поехал, кто в Столицу спектакли ставить, Мика наш мэром стал, Степан сгинул... И только папка твой как в школе книжки читал, так и читает..
С этими словами отец придвинул к себе книгу и вновь углубился в чтение. Поняв намек, Вит встал с дивана и пошел на кухню. Там уже сох на плите блестящий сахарный череп.
- Красивый, правда? - мама отвлеклась от кастрюли с супом и улыбнулась сыну.
- Очень. Умеешь ты черепа делать. Мам, а ты помнишь Золтана?
- Кого? - мама одной рукой схватила сына за голову и начала осматривать синяк. - Таааак... пойди помажь тетрациклинкой.
- Мам, отстать - Вит недовольно вырвался. - Я говорю, Золтана помнишь? По новостям сейчас передают.
- Не помню я ничего, он на три класса старше учился. -- мама сыпанула в суп приправ и начала быстро размешивать. - Иди отца своего позови, пусть ест, а то опять до двух ночи с книгой просидит.
- Сейчас пойду.. Мам, а ты не боишься, что Золтан в город придет?
- Кто его сюда пустит? Мышь мышкует, да кот не дремлет.
Словно услышав что говорят о котах, в кухню вбежал Пузик и негодующе заорал. Вит насыпал ему в миску потрохов и позвал отца. За обеденным столом было весело, разговаривали о грядущем празднике, о поездке Вита в столицу, о спектакле. Пузик запрыгнул на стол, но был с позором изгнан.
После обеда Вит поднялся в свою комнату. По давней традиции, в этот праздник было нужно надеть на себя как можно больше побрякушек, амулетов и украшений: говорят, что подарить или обменять подобную побрякушку в день Середины лета к большой удаче. Раскрыв ящик стола, он вытряхнул оттуда миллион записок, старых тетрадей, незаконченных писем и прочего барахла, чтобы не мешалось под руками. Под горой бумаг нашлась старая монетка, которую он нашел три года назад на побережье. Монетка была истерта до блеска, и даже только под определенным углом, на ярком свету, можно было увидеть силуэт какого то человека. Отец говорил, что в древности на монетках не чеканили номинал, просто вырезали профиль короля и государственный герб, и люди сами определяли стоимость монет. Один золотой, в котором тогда уже не было ни грамма золота, только серебро, шел пятнадцать-двадцать гривень, в зависимости от местности и количества серебра в чеканке, а гривна шла в десяток коп, мелких, похожих на чешуйки серебряных монет. Вит тайком запирался у себя и долго сверлил дырочку в монетке, чтобы пропустить через нее кожаный шнурок. Он не хотел, чтобы кто-то, кроме отца, увидел эту монетку до сегодняшнего дня.
Рядом с монеткой лежала маленькая деревянная шкатулка, в ней была небольшая заколка с торчащим из нее вороньим пером. Это был редкий вид ворон, живший только на побережье -- перья молодых птиц сохраняли блеск и силу чуть ли не десяток лет, что сделало их объектом охоты всех парней города. Вит год назад выследил и убил из рогатки молодого ворона, надергав у него из крыла десяток больших крепких перьев. Ворон молчал, укоризненно глядя на молодого охотника, из большой раны у него на туловище медленно вытекала кровь. Вит старался не встречаться взглядом с птицей, но от своего плана сделать заколку с вороньим пером не отказался.
Свою рогатку он не выбросил, но с тех пор к ней не прикасался. Так она и лежала на шкафу, рядом с кучкой матово черных вороньих перьев. А еще одно перо он подарил Луне.
Бандану из яркой блестящей материи, покрытой узорами. Когда то давно, еще до его рождения, отец привез ее из столицы. Завод, на котором делали такую ткань, давно закрыт, а бандана все как новая. Как и любая довоенная вещь, она дорого ценилась.
Осталось только взять закопченное стекло. Это была личная гордость Вита -- большой плоский кусок стекла достать было не просто. Такое стекло шло только на окна, и стоило дорого - новое пришлось бы везти на заказ аж из-за перешейка.
Всю последнюю неделю, как только Вит узнал о затмении, он лазал по старым заброшенным домам, в поисках хорошего, большого отрезка стекла. Разумеется, стекла в этих домах были либо давным давно выбиты, либо их никогда и не было. И только позавчера ему улыбнулась удача. Выбив дверь в подвал заколоченного дома, стоявшего на самом краю города, он среди куч какого то хлама, сгнившей одежды, старых книг и мешков с давно разложившемся картофелем нашел отличный кусок стекла, чуть ли не метр на метр. Аккуратно отколов большой кусок, он тщательно закоптил его над свечей, предварительно обклеив острые углы резиной и тканью. Этот кусок стекла будет выгодно выделять Вита среди прочих. Остальные то будут глядеть в мутные, покрытые разводами бутылки из под первача, что в изобилии валяются возле местных заводов.
Затмение... Директор Лех, который помимо всего прочего, увлекался астрономией, объявил об этом событии неделю назад. Класс радостно завопил. Лех умел заинтересовать своими
увлечениями людей, именно благодаря ему в школе уже лет сорок стоял древний, похожий на артиллерийское орудие, латунный телескоп, настолько тяжелый, что, чтобы изменить угол наблюдения, приходилось звать двух дюжих старшеклассников крутить вентиль. Благодаря Леху, класс ночами наблюдал и Венеру, и Марс, и яркий поток Персеид, а пять лет назад даже показал комету Галилея.
Лех подробно объяснил, как правильно коптить стекло, чтобы не выжечь себе глаза ярким солнечным светом, и объявил о времени затмения - день середины лета, после обеда, ближе к вечеру.
Собрав все необходимое, Вит вышел из комнаты и спустился по лестнице. Из кухни вылетел Пузик и начал громко урчать, потираясь об ноги.
Аккуратно, старясь не уронить драгоценное стекло, Вит ногами начал отпихивать кота, но Пузик не унимался. Вздыбив хвост, он продолжал тереться об ноги, извиваясь и издавая громкое мурчание.
- Что это с котом, пап? - спросил Вит у подошедшего отца.
- Затмение. - с улыбкой ответил отец. - Во время затмения всякая живность как с ума сходит, так и норовит приласкаться. Мне мой отец рассказывал, что за точное время затмения охотники тогда платили полновесно в золоте. За несколько часов можно настрелять столько, сколько в иной раз за пол года не удается.
- Ясно. - Виту наконец то удалось выбраться из кота. - Ты сам то пойдешь?
- Потом. Мне еще надо дочитать кое-что. Ты иди, я догоню.
Улицу заливал мягкий, золотой свет клонившегося к закату солнца. Рядом никого не было. Видимо, подумал Вит, все уже собрались на площади. Мирную пастораль картины нарушал только неожиданно сильный, хоть и теплый ветер, который гнул деревья и громко трещал ветками. Дрыхнувший на обочине пес, услышав Вита, проснулся и подбежал к нему, начав свесив ярко розовый язык. "Извини, песик, для тебя ничего нет" - прошептал Вит, ускоряя шаг. Пес боднул его лбом и продолжил бежать рядом, тяжело дыша.
Животные действительно вели себя странно. Коты, в это время предпочитавшие валяться в тени, изредка вяло поводя ухом, сидели по окраинам дороги, словно мерные столбики, их глаза были пусты и ничего не выражали. Ветер трепал их шкурку, но они не обращали внимания. Прямо перед Витом из травы выполз ужик, заставив его дернутся. Уж быстро переполз дорогу и скрылся в канаве, полную мутной темно зеленой воды. Огромная жаба, которая раньше упрыгала бы при одном виде ужа, равнодушно наполняла воздухом огромный карман на подбородке.
Площадь уже была заполнена народом. Вит увидел Луну, стоявшую поотдаль. Она смотрела на солнце сквозь большую бутылку темного стекла, задумчиво прокручивая ее в руках.
- Привет. - поздоровался Вити повертел в руках свое стекло. - Мне кажется через это будет лучше смотреть.
- Ооооо! - обрадовалась Луна. - Спасибо, будет здорово. Через бутылку ничего толком не видно, слишком мутная.
- А Матиас здесь?
- Не видела. Бродит наверное где то. А зачем он тебе? Я думала вы поссорились.
- Да так, просто спрашиваю. Ты не заметила, затмение еще не началось?
- Да вроде нет. Солнце, как солнце... Да что такое?
Большая, красивая бабочка уселась на платье Луны и попыталась засунуть хоботок прямо в нарисованный цветок. Луна попыталась согнать ее, взмахивая над ней рукой, но та не обращала на это никакого внимания.
Аккуратно поддев насекомое рукой, девушка подняла его на уровень глаз. Бабочка сидела у нее на руке, бессмысленно распуская и собирая хоботок.
Из соседних кустов вылетели еще три бабочки. Ветер сдувал их, но как только он стихал, они продолжали лететь к своей цели, словно это был смысл их короткой жизни. Двое уселись на платье, третья села Виту на плечо, важно помахивая крыльями. Вит дунул на ее, но она немедленно вернулась обратно. Луна широко раскрытыми от удивления глазами наблюдала за насекомыми.
- Это нормально - важно объяснил Вит. - Действие затмения на неразумных тварей. Теряют всякий разум, лезут к людям почем зря.
-- Здоооорово. - протянула Луна. Она подбросила бабочку в воздух, та сделала полукруг и уселась ей на голову. Снова задул ветер, но бабочка крепко вцепилась в волосы, широко распахнув крылья. - Потрясающе.
- Смотри! - крикнул Вит и указал пальцем на тень от деревьев.
Большие старые клены, росшие по краям главной площади, давали большую, прохладную тень, в которой стояли древние, рассохшиеся скамьи. Именно эта тень и привлекла внимание Вита. Если раньше сплошная масса листьев отбрасывала ровную тень без разрывов и светлых пятен, то теперь, каждый листок словно истончился. Листья отбрасывали тень только своих жилок, вызывая неприятные ассоциации со скелетом. Тень превратилась в сложный, постоянно меняющийся узор, который под действием сильного ветра двигался с прихотливостью калейдоскопа.
Подняв одной рукой стекло, второй Вит обнял девушку. Та взялась за стекло со своей стороны. Его воронье перо щекотало ей нос, и она убрала его Виту за ухо, смешно наморщив лицо. Широко раскрытыми глазами они наблюдали, как луна медленно наползает на солнце, закрывая его, пока от солнца не остался только крохотный серпик, как у молодой луны. Огромные, желтые и зеленые стрекозы вылетали из-за деревьев. Их крылья двигались настолько быстро, что даже сильный ветер не двигал их мощные, округлые тела. Помедлив пару секунд, они садились им на одежду. Вскоре на Вите и Луне сидели десятки стрекоз, напоминавшие зацепившиеся сучки, но они не обращали на них внимания. Вит подумал, что его не покидает ощущение нереальности происходящего, словно он спит. Возможно, ему действительно стоит поспать... Вчера он не спал, ворочаясь с боку на бок до утра.
На площади потемнело, словно уже наступил вечер. Гомон и разговоры стихли. На площади воцарилась тишина, сменяемая только свистом ветра в ушах. Луна начала понемногу отползать от Солнца, открывая все больше и больше света. Первый яркий луч солнца горожане поприветствовали радостными криками. Луна отдала свою половину стекла Виту. Ее пальцы были черные от копоти. Тени снова начали наливаться темнотой, а стрекозы одна за другой поднимались на взлет.
На сцену, приготовленную для завтрашнего выступления, тяжело поднялся Лех. Кто то подбежал к нему и протянул древний мегафон армейского образца.
- Дорогие друзья - с улыбкой поприветствовал директор собравшихся. Его голос странно исказился в мегафоне, в нем появились незнакомые раннее сухость и металлические нотки. Или дело было не в мегафоне? - Я надеюсь, вам понравилось уникальное представление, которое предоставила вам природа.
Дождавшись, пока стихнут радостные крики, он откашлялся и продолжил.
- К сожалению, я поднялся на эту сцену не только затем, чтобы поздравить вас с уникальным событием: днем Середины лета и затмением, пришедшиеся на один и тот же день. - Лех обвел собравшихся внимательным взглядом и продолжил. - рад сообщить вам, что сегодня я закончил важный труд, которым занимался последние лет сорок моей жизни. Я составил полный календарь ветра за последние триста лет, опираясь на собственные наблюдения и архивные источники.
- Океан. - Продолжил он. - на берегу которого мы живем, это могучая стихия, до сих пор не познанная. Океан порождает как хорошо знакомые нам водные течения, которые не опасны, по крайней мере пока вы стоите на берегу (в толпе раздались смешки), так и, как ни странно, воздушные течения.
- Скажите, дорогие друзья, вы заметили что сегодня ветрено? - Лех помолчал и продолжил. Ответа он не ждал. То, что сегодня ветрено, заметил бы даже слепой. - Ветры, порождаемые океаном, довольно пунктуальны. Они подчиняются трем циклам, с периодичностью пять, двадцать и стопятьдесят лет. Пятилетний цикл можно отследить за человеческую жизнь. Для того, чтобы открыть двадцатилетний и стопятидесятилетний цикл, я потратил пол жизни.
- Разумеется, я собрал вас не для того, чтобы поделиться радостью открытия. Жаль это говорить, но совпадение этих трех циклов ожидается в этом году. Ни на что не намекаю, но в последний раз такое было триста лет назад. - Лех взял мегафон в другую руку и продолжил - Буду краток. Разумеется, ничего страшного не ожидается. Наш город не унесет, не смоет и не разрушит. Но в ближайшую неделю я никому не советую покидать дома без крайней необходимости. Само собой, завтрашний праздник придется отменить.
Толпа ответила гулом. Внятно никто оспаривать авторитет Леха не решился - все, или почти все собравшиеся были его учениками, и его слово было крайне весомым в любых городских делах. Но так просто отказываться от традиционного празднества?
Мэр подбежал к Леху и выхватил у того мегафон. Повернувшись к собравшимся, он поспешно, выплевывая слова одно за другим, начал говорить.
- Разумеется, то, что сказал наш уважаемый и любимый Лех Пионович, не более чем рекомендация. Каждый может придти завтра на праздник и...
- Мика! - Лех, казалось, не повышал голос, но даже без мегафона его услышал каждый на площади, включая самые дальние ряды. - Ты давно уже не мой ученик, и я, к сожалению, не могу поставить тебе двойку в дневник. Но я клянусь седьмым небом и девятым адом, если ты не замолчишь и не вернешь мне мегафон, ты об этом пожалеешь.
Сконфуженный, Мика отдал мегафон и сошел со сцены. Лех спокойно взял аппарат и снова обратился к городу.
- Разумеется, я не могу запретить вам принимать участие в празднествах. То, что я скажу далее, не более чем советы. Заколотите окна, чтобы их не выбил ветер. Прочистите водостоки, если не хотите утонуть. Запасите еды и свечей. И да поможет вам бог.
Сон не шел совсем. Вит ворочался с боку на бок, закрывал глаза, бессмысленно таращил их в насмешливо белый потолок- ничего не помогало. За вчерашний день у него скопилось слишком много впечатлений. Позор на генеральной репетиции, драка с Матиасом, затмение, праздник середины лета, неожиданное выступление Леха... Несмотря на то, что он бодрствовал уже вторые сутки, его нервы были как натянутые канаты. Все тело ломило, в ушах стоял мерзкий, настырный звон, одновременно напала нервная чесотка. Без толку повалявшись еще пару часов, он поднялся и спустился на кухню. Вит решил заняться тем, чем всегда занимался во время бессонницы: полистать книгу своего отца.
Виктор Бран, его отец, занимал в городе официальную должность библиотекаря и не официальную историка. Собрав и издав большую, толстую книгу об истории города, он специально для себя напечатал отдельный экземпляр. От обычного он отличался только тем, что в конце у него было несколько десятков пустых страниц, куда отец вклеивал газетные вырезки, городские указы, дописывал собственные заметки и все что считал интересным.
Месяц назад книга кончилась, и Виктор поставил ее на полку. Одуревший от бессонницы Вит подумал, что в этом при желании можно увидеть зловещие предзнаменование, но быстро забыл об этой мысли.
Книга начиналась за тысячу лет до сегодняшнего дня, когда на полуострове появились первые поселения рыболовов. Достаточно быстро пройдя восемьсот лет, затормозив только на легенде о рыцаре (разумеется, в книге было развернуто пояснено, что несмотря на обильные свидетельства в городском архиве, не следует воспринимать эту историю как чтото другое, кроме как красивый миф, и что это абсолютно ненаучное предание изложено в книге только как крайне важный, если не ключевой для городского самосознания элемент), книга излагает последние двести лет как жизнь тишайшего уездного городка.
Последовательно и нудно в книге описываются события, могущие заинтересовать только человека, искренне любящего либо сам город, и либо автора, как то: постройка театра, расширение главной площади, выход города на первое место по количеству выловненной рыбы, масштабные празднования двухсотлетия со дня явления рыцаря. Оканчивается книга подробным описанием закладыванием большого морского порта, на которое прибыл сам государь (впервые за всю историю города)
Далее идут вырезки и скупые записи. Объявления в местной газете о начале войны, размытые крупнозернистые фотографии восторженной толпы на площади, фотографии полка, сформированного в городе и ожидающего отправки на фронт. Рядом скупая приписка отца "Писал Георгий. От их полка осталось десять человек. На фронте разгром. Кругом газы, госпитали завалены отравленными" Сообщения о забастовках в крупных городах. Сообщения о забастовках в столице. Дивизии снимают с фронта и отправляют в тыл, подавлять восстания. Записи Виктора "Второй месяц нет подвоза еды в город. Зимой кончится лов, если не привезут, будет голод". Захват столичного дирижаблепорта. Сообщения об объявлении независимости соседнего региона. Сообщение об убийстве государя бомбой. Вражеский десант на полуостров, героически отбитый дядюшкой Мика, нынешнего мэра. Череда регентов, правительств и чрезвычайных комитетов. Их так много, что несколько страниц подряд полностью заклеены только ими. Потом перерыв в несколько лет и скупое сообщение о первых в стране всеобщих демократических тайных выборах.
Увлекшись чтением сотню раз прочитанных вырезок, Вит сам не заметил как началось утро. С кухни вкусно запахло завтраком. Заскрипела лестница - это спускался отец. Положив книгу на место, Вит понуро отправился на кухню.
- Ну что, - спросил его Виктор. - Поможешь мне заколачивать окна?
- Ты все таки собираешься это сделать? - равнодушно поинтересовалась мама, переворачивая гренки.
- А что? Мы оба знаем, старый Лех мимо не каркнет. Тем более, ветер действительно разгулялся. Так как, Вит?
Вит неопределенно пожал плечами. До вечера у него не было никаких планов. Восприняв это как согласие, отец снова уткнулся в книгу, с аппетитом жуя гренки.
После завтрака отец и сын спустились в подвал, где аккуратной стопкой лежала фанера. Вит передавал фанеру наверх, а отец отмывал ее и складывал возле входа в подвал. Потом из подвала была извлечена лестница, и фанерой заколотили все окна на первом и втором этажах.
Обед проходил мрачно, без привычных шуток и веселой болтовни. Сквозь щели в фанере просачивались тусклые лучи света, и на кухне было темно и уныло, как поздним осенним вечером.
После обеда Вит пошел переодеваться к празднику середины лета. Поднявшись к себе, он достал грим к Дням Горя. Белила, уголь, киноварь и лазурь лежали в маленькой коробочке в столе. Взяв баночку с белилами, он аккуратно намазал под глазом и посмотрел в зеркало.
Синяк все равно было виден.
Вздохнув, Вит начал готовиться к празднику. Аккуратно наложив слой белил на лицо, он взялся за уголь. Уголь был твердый, царапался и плохо крошился. Аккуратно обведя себе лицо, Вит подвел глаза и закрасил нос. С основой было покончено.
Взяв руки киноварь, Вит задумчиво посмотрелся в зеркало. Наступил самый важный момент, киноварь почти не смывалась, поэтому действовать надо было наверняка. Оттянув кожу, Вит начертил багровые узоры на щеках, потом аккуратно начал расписывать лоб. Покончив со лбом, Вит придирчиво оглядел себя и взялся за лазурь.
Быстро закрасив себе губы, он аккуратно дополнил синим красные узоры на щеках. Получалось неплохо. Спрятав краски, Вит решил пойти прогулять свой новый грим по городу.
Пошатавшись по улицам, Вит отправился к своей школе, разумно предположив, что сможет найти там кого нибудь из знакомых. Но возле школы тоже никого не было, город практически вымер. Почесав в затылке, Вит уже было решил отправиться домой, как натолкнулся на директора.
- А, Вит! - Лех подозвал его к себе. - Все хорошо? Я слышал, что на школьном дворе произошел какой-то.. конфликт.
- Да, Лех Пионович - вздохнул Вит. - Конфликт был. Давайте не будем это обсуждать?
- Хорошо. Не хочешь посидеть у меня? Выпьем чаю.
- Конечно! - поболтать с Лехом считалось большой честью в школе, далеко не каждый заходил в большой старый дом возле школы, где доживал свои дни директор.
Дом этот, огромный, старый, спрятавшийся в глубине буйно расхриставшегося сада считался чуть ли не самым старым в городе. Говорят, когда то он принадлежал предкам Леха, важным помещикам, которые и построили этот город. Видимо, господь не был благосклонен к этой семье, поэтому древний род угасал, съеживался, и вместе с ним угасал и съеживался дом, скрываясь от солнца в глубине древнего сада. С тех пор прошло много лет, и из всего древнего и гордого рода остался один дом и один Лех. Половина комнат была закрыта уже много лет, ставни заколочены, и по вечерам казалось что дом давно заброшен. Но тут жил директор, хотя и пользовался он только кухней, спальней и еще тремя комнатами, где располагалась лучшая в городе библиотека.
Зайдя в дом, директор не спеша разулся и пригласил гостя на кухню. Вит с любопытством оглядывался по сторонам. Кухня была так завалена книгами, что опознать это помещение можно было только по старой кирпичной плите, сложенной в углу. На столе, на стульях, на кресле - везде валялись большие стопки книг, причем на некоторых покоился внушительный слой пыли. Директор гостеприимно переложил часть книг на пол и начал разводить огонь. Кинув пару дров в печь, он подложил туда скомканную газету, и, кряхтя, потянулся за спичками. Разведя огонь, он поставил огромный пузатый чайник и со вздохом уселся на кресло. Вит притулился на табуретку. На кухне повисло молчание.
- Лех Пионович... А вы помните Золтана?
- Помню, конечно. Я всех вас помню.
- Какой он был?
- Да.. не знаю что и рассказать. Неслух как неслух, много я таких перевидал. Вечно проблемы из-за них.
- Вы смотрели дневной выпуск? Наверное, его скоро убьют. Президентские войска зажали его в Кирском ущелье.
- Да если бы только его... - непонятно ответил директор и замолчал. Тишину нарушали только потрескивание дров.
- Что вы имеете в виду?
- Ты знаешь... - директор, вздыхая, взял кочергу и начал шурудить в печке. - Ты знаешь, Вит, я уже стар. Я слышу шепот смерти громче чем прочие. Даже громче чем мне хотелось бы. Она говорит что зря мы вот этим всем, - тут директор ткнул пальцем в разукрашенное лицо Вита, - занимаемся. Да! Зря грим, зря черепа, и пьеса тоже зря!
В чайнике начала закипать вода. Вит молчал. "Все таки начал сдавать дедуган", с сожалением думал он, - "А жаль, но старость никого не щадит "
- Ты же слышал про вторую часть Наследия рыцаря? - Спросил Лех
- Да. У отца есть книги... Короче, рыцарь завещал городу, что каждый может бросить вызов кому угодно, крикнув "Кровь на кровь, смерть на смерть!". Это даже малые дети знают. И еще он сказал, что город не должен был выжить. И все, что случится после, оно как бы взаймы. И что он простоит еще триста лет, а потом погибнет. Об этом мало кто знает. Только в паре книжек есть упоминания.
- Ну и что ты об этом думаешь?
- Ну что я думаю. Чушь все это, вот что я думаю. - резко ответил Вит и даже сам опешил от своей храбрости. - Город стоит, ничего с ним не сделается.
- А если сюда заявится Золтан? - неожиданно спросил Лех.
- Да кто же ему даст? - ответил Вит чужими словами. - Там вся армия. У них вон какие пушки.
Внезапно чайник захрипел, забулькал и издал первый громкий свист. Лех поднялся с кресла, обмотал руку тряпкой и снял чайник с плиты. Вит решил воспользоваться передышкой, чтобы успеть свалить отсюда.
- Извините, Лех Пионович.. -- забормотал он, отступая в кухню. - Я тут вспомнил, мне надо домой зайти, череп взять. И с друзьями мы собирались встретиться. И вечереет уже, скоро праздник...
- Да да, Вит, иди, конечно, иди - улыбнулся директор. - Я и один чай попью. Ты извини меня старика, что-то расклеился я сегодня... На погоду видимо, давно я таких туч на горизонте не видел....
Вит выскочил из дома и отправился за черепом. Аккуратно, чтобы не встретится с матерью и избежать обмазывания тетрациклином, он схватил череп и побежал на улицу.
Вечерело. На главной улице пара фонарщиков уже разжигала фонари. Почти все население города, взрослые и дети, с перемазанными лицами, кто с черепом, кто с вилами, кто с бутафорской головой дракона, спешили на площадь. Почти все окна были забиты досками и фанерой - город все же послушался старого директора. Факельная процессия посреди приумолкшего, затихшего города, мимо заколоченных ставень производила жуткое впечатление, напоминая о легендарных временах эпидемий.
Почти сразу Вит увидел Луну. Поравнявшись с ней, он схватил ее за плечо. Та обернулась.
- Привет.
- Привет. Ты где был? Я весь день тебя искала.
- Да так, у Старого Леха сидел. - небрежно ответил Вит. - А зачем искала?
- Поболтать хотела. О, а вон и Мати. Привет, Мати!
Луна помахала рукой и побежала вперед, вскоре исчезнув в толпе. Вит лениво шел, не пытаясь ее догнать. Настроение у него испортилось, но он надеялся, что оно исправится после речи мэра, когда на сцену выйдут огнеглотатели и фокусники.
На площадь уже выкатили тележки с соленой кукурузой и сладким картофелем. Те, кто не успел сделать свои сахарные черепа, торопливо раскупали привезенные. Ктото случайно подпалил верх торговой палатки и под негромкие смешки толстый усатый торговец торопливо сбивал пламя.
Редкая толпа собиралась на главной площади у сцены. Над площадью царил возбужденный гомон, у многих были факелы. Все нетерпеливо ждали речи мэра -- в городе его никто не любил, но оспаривать его власть освистыванием или, того хуже, протестом против традиционной летней речи мэра никто не осмеливался - все прекрасно помнили судьбу Степана.
Наконец на сцену поднялся сам мэр. Раздались жидкие аплодисменты. Улыбнувшись, мэр поднял руку, призывая к тишине. Затем он откашлялся и начал речь.
- Друзья! Сограждане! Горожане! - мэр ослепительно улыбался. - В первую очередь, я хотел бы вас поздравить с праздником середины лета, праздником, который мы отмечаем в честь нашего далекого предка, спасителя от дракона!
Снова зазвучали аплодисменты, на этот раз значительно громче.
- А сейчас. - снова начал говорить мэр. - Я хотел бы спросить у вас кое-что. У многих у вас сейчас в карманах и кошельках деньги. А когда они приобретают свою ценность?
Площадь молчала. Люди подозрительно перешептывались. Когда мэр заводил разговор о деньгах в их карманах, не нравилось никому.
- Когда вы с ними расстаетесь! Как только я закончу говорить, начнется праздничная ярмарка. Вы будете получать товары! Покупать сахарную вату и соленую кукурузу, обменивать ее на деньги! Как только вы отдаете деньги, они приобретают ценность кукурузы. Пока они у вас в карманах, они ни стоят ничего, даже все деньги мира. Вам от них просто никакой пользы!
Мэр замолчал, переводя дух. Площадь безмолвствовала. "Еще один кукушку потерял" - с тоской подумал Вит. "Эпидемия у них ,что ли".
- Так почти со всеми важными вещами. Они имеют смысл, только когда имеют конец. Именно поэтому наш бог не стал наделять нас бесконечной, а значит бессмысленной жизнью: чтобы мы могли подвести итог нашему бытию. Так что, я думаю, вы меня поймете... - мэр облизал губы, - поймете, если я скажу, что нынешний праздник последний!
Площадь взорвалась криками. "Как смеешь!", "Долой!", "Сам ты последний!" кричали со всех сторон. Кто-то запустил сахарным черепом в мэра, он с треском развалился на сцене, не долетев пол метра. Мико, судя по всему, сам не ожидал что его речь произведет такую реакцию. Что то шепнув стоявшему рядом седому грузному полицмейстеру, отцу Матиаса, он быстро сошел со сцены. Его место заняли артисты. Один, напряженно улыбаясь, начал поджигать цепи.
Но людям было не до огненного шоу. Вокруг Вита сами собой образовывались кучки недовольных, сердитых людей. Пару раз его сильно толкнули, и он решил выбираться из толпы к самой сцене, чтобы его не затоптали.
Вит вышел на край площади, к тому самом месту, где он вчера смотрел на затмение с Луной. Там уже стояли, негромко переговариваясь, его одноклассники, Петрос и Элтас. Подойдя к ним, Вит важно пожал им руки и вполоборота начал осматривать бушующую толпу.
- Черт знает что происходит. - пожаловался он. - Говорил недавно с Лехом, старик совсем плохой стал, ерунду какую то несет. Теперь еще и мэр. Поветрие какое то что ли, я не пойму?
- Нет, это не поветрие. - серьезно ответил Элтас. В школе он был известен привычкой отвечать на все вопросы, даже заведомо риторические. - Что то странное происходит. Они об этом знают, но сказать почему то не могут. Вот и говорят всякую чушь.
- Ты то откуда знаешь?
- ...Мой батька недавно мертвую лису нашел на окраине. - помявшись, сказал Элтас - Молодую совсем. Без повреждений, без ран. Словно бежала и умерла. В наших краях, сам знаешь, лис не найти, ни живых, ни мертвых. Плохая примета, найти мертвого зверя летом. Для всего города плохая.
- Хватит верить в приметы. - поморщился Петрос. - Ты смотрел на календарь недавно? Какой век на дворе?
- Если лисы ни с того ни с сего умирают, что мешает умирать людям?
- Заболела твоя лиса?, да и все.
- Нет. Отец в этом разбирается. У нее мех крепкий и блестящий. У больных животных такого не бывает.
- Значит отравилась. - предположил Вит.
- У нас не раскидывают отраву на лис. Именно потому что у нас нет лис.
Их разговор прервал звон разбитого стекла и женский крик. Ктото швырнул бутылку в фонарь, не попал, и она с треском разбилась, окатив ближайших людей брызгами стекла. Вопли "Долой!" раздавались все громче. Толпа угрожающе пододвигалась к мэру, тот растерянно улыбался. Взять свои слова он уже не мог, но настоять на своем было чревато. Полицмейстер и его подчиненные взяли мэра в кольцо, но их было всего десяток человек, и в городе они в основном занимались снятием котят с деревьев расследованием пропажи белья, сушившегося во дворе, и как вести себя сейчас, они явно не понимали. Черт знает чем бы это кончилось, если бы внезапно в толпе не раздались выстрелы и гудки машины. Кто-то закричал. Люди бросились в рассыпную. Окончательно переставший что-то понимать Вит уже решил, что мэр приказал давить взбунтовавший город, но тут прямо перед сценой затормозила машина с открытым верхом. Не открывая дверь, оттуда выпрыгнул человек лет сорока со злодейского вида бородой и в камуфляже. Забравшись на сцену, он оттеснил мэра и повернулся к толпе. Тут и там начали сновать какие то люди с винтовками и в форме. Полицейских моментально разоружили, мэра оттащили куда то во тьму. Где-то плакал ребенок.
- Ваш город. - Мужчина поперхнулся и закашлялся.
На площади воцарилась тишина. Ее нарушал только звук с которым усталый, больной и давно уже немолодой человек пытался прочистить горло.
- Ваш город, - повторил он, - захвачен народной армией освобождения! Меня зовут Золтан Верск, я являюсь командиром армии, и временно исполняющим обязанности правителя вашего города. Мы освободим вас, как и всю страну, от тирании так называемого президента. Все желающие записаться в армию освобождения, сделайте шаг вперед.
Никто не сдвинулся с места. Тысячи лиц, перемазанные в белилах и лазури, словно армия мертвецов, смотрела на самозваного правителя. У каждого второго в руках белели черепа, добавляя происходящему еще более макабрический вид.
- Я повторяю. - снова обратился Золтан. Он прикрыл лицо ладонью, разминая глаза, и его бледность, а так же сухие блестящие глаза сказали Виту, что он не спал уже несколько дней, и держится на ногах только на силе воли. - Кто хочет с оружием в руках скинуть тиранию и сделать свою страну свободной, сделайте шаг вперед.
Снова молчание. Золтан тяжело спрыгнул со сцены и подошел к первым рядам собравшихся. Люди не выдерживали его взгляд.
- Никто, значит... Поняяяяяяятно. - он начал вышагивать перед собравшимися, словно тигр в клетке. - Как же мне это знакомо. Сотни раз я это видел. Входишь в город и видишь вместо людей баранов. Которые смотрят на тебя пустыми глазами. Входит президент, они так же смотрят. Входят анархисты -- они опять пучат свои пустые нарисованные глазенки.
- НА ЧЕРТА! - заорал Золтан в лицо какому то горожанину. - На черта я двадцать лет воюю, укладываю в землю лучших людей? Когда вас любая власть устраивает, даже та, что обращается с вами как со скотом, которым вы и являетесь? Вам хоть что-то от жизни надо?
Люди молчали. Кто-то пытался потихоньку уйти, солдаты их ловили и прикладами отправляли обратно. Вит с ужасом смотрел на происходящее. Золтан стоял, сложив большие пальцы под старый растрескавшийся ремень, и ласково улыбался.
- Вы знаете. - внезапно сказал он. - А ведь мне никуда отсюда не деться. Отсюда только два выхода, по морю, и по старой дороге через Карское ущелье, и оба для меня закрыты. Может...
- он прошелся вдоль толпы и остановился перед какой то девушкой, в которой Вит с ужасом узнал Луну. - Может мне расстрелять всех вас? Мне терять уже нечего, правительственные газеты все равно клевещут на меня почем зря, так не буду разочаровывать их хоть раз... Тем более, видит бог, это единственное, о чем я мечтаю последние лет пять...
- Ну-ка ты, - он схватил Луну за руку и выволок перед собой. - скажи мне, девочка. Есть хоть одна причина не расстрелять вас всех прямо здесь, на площади?
Луна молчала, с ужасом глядя на Золтана. В толпе раздалось негодующее перешептывание. Вит молчал. Он знал, что сейчас должен сделать, и боялся этого больше всего на свете. Голова кружилась, в ушах звенело, ноги стали ватными, во рту поселился мерзкий медный привкус. В сторону Луны он старался не смотреть.
- А ну молчать! - заорал Золтан, доставая из кобуры большой маузер. - А ты отвечай!
Тут он дернул Луну за руку. "Мне больно!" - вскрикнула она. В этот момент Вит с ужасом понял, что сделал шаг вперед. Он наблюдал за собою как со стороны. Вот он выходит, вот Золтан с любопытством поворачивается к нему, вот он останавливает солдата, замахнувшегося прикладом на Вита, вот Вит открывает рот и громко заявляет.
- Кровь на кровь, смерть на смерть! Я вызываю тебя, Золтан Верск!
В городе этот вызов никто не слышал уже столетия. Над площадью повисла густая тишина.
Первым засмеялся непонятно откуда появившийся мэр. За ним захохотал солдат рядом с Витом, потом Золтан, утробно сотрясаясь всем телом, потом хохот раскинулся по всей площади. Видимо, людям нужна была возможность скинуть напряжение, и они радостно ухватились за первую попавшуюся.
В душе Вита поселилась трусливая мыслишка, что он может съехать, выставить все как шутку, тем более Золтан отпустил Луну, и та уже затерялась в толпе, и можно не драться с этим страшным человеком со зрачками как штурмовые орудия, а потом в город войдут войска, и все опять станет хорошо.
Внезапно Золтан вскинул маузер и разрядил его в звездное ночное небо. Все разом замолчали. Очень тяжело, внятно наступая на каждую ногу, Золтан подошел к Виту и посмотрел ему прямо в глаза.
- Я согласен, парень. Завтра, вечером.
***
Вит лежал и смотрел на стенку. Комнату наполняло отвратительное сумрачное марево, то самое, которое хорошо знакомо тем, кто не спал всю ночь, причем не потому что занимался чем то веселым и забавным, а потому что из-за нервов или забот не мог заснуть до утра. В голове тяжким сгустком пульсировали мысли, в затылки поселилась тупая ноющая боль. Мучительно хотелось спать, но спать не получалось.
В ушах стоял звон. Виту поминутно казалось ,что это комары, но это было лишь его расстроенное воображение. Простыня под ним смялась и пожухла, подушка была жесткой и неудобной.
Все это были сущие пустяки по сравнению с тем, что завтра ему придется умереть.
Он плохо помнил возвращение домой. Если честно, первое время надеялся, что благодаря своему поступку стал героем в глазах окружающих. Он сдавленно улыбался и старался держаться с независимым видом. Однако люди вовсе не подходили к нему, не хлопали его по плечи и не говорили "Молодец! Ты ему показал! Будет знать наших"
Напротив, вокруг него немедленно образовалось пустое пространство, а люди смотрели на него внимательно и серьезно, как смотрят на человека, который внезапно громко засмеялся на похоронах или сделал еще что-нибудь такое же глупое и оскорбительное для окружающих.
Слухи о его поступки оказались быстрее его самого. Мама плакала на кухне. Отец серьезно посмотрел на него, сказал "Я надеюсь, ты хорошо подумал" и вышел из комнаты. Даже кот Пузик, словно чувствуя, что в город пришло большое зло, спрятался под диваном и отказывался выходить.
Тем временем, в комнате окончательно рассвело. Вит спустился на кухню и поставил чайник. В плите одобрительно зашумело пламя, кот Пузик устал делать вид что он испуган и сердит и вылез попрошайничать еду. В доме было тихо. Мама уснула на диване, подложив под голову так и не дочитанную книгу. Отец видимо спал в спальне. В тишине и покое ситуация внезапно стала казаться вполне разрешимой. До вечера еще далеко. Все сто раз может измениться. В конце концов, армия наверняка уже на подходе. Кстати, почему ее до сих пор нет?
Вит налил себе чаю и призадумался. Верить, что Золтан разгромил окружившую его группировку или хотя бы нанес ей существенные потери не стали бы даже малые дети. Скорее всего, он нашел в кольце слабину и вырвался с горсткой верных людей, бросив оставшихся на верную смерть. Но где же в таком случае армия?
Наверное, она как раз заканчивает с окруженными отрядами. Да, точно. Сегодня ночью в Кирском ущелье шел бой, а утром они погрузились на броневики и двинулись к городу. Уже к обеду они будут здесь.
Вит представил, как Золтана вешают на главной площади. Ему стало почему то его жалко, даже не смотря на то что он обидел Луну. Еще и мэр какую нибудь речь толкнет. Это совсем чересчур. Никто не должен перед смертью слушать разглагольствования мэра, мы же цивилизованные люди, мы против бессмысленной жестокости...
Потом Вит начал думать о своем вызове. Утром этот поступок казался совсем не таким, каким он был ночью, при неверном свете факелов, под лязганье затворов и пыхтение дизельных движков. Вит почему то представил, что максимум через месяц вся эта история станет забавным анекдотом с ним в главной роли. Новые события в городе случались редко, поэтому местные жители с удовольствием вспоминали старые, каждый раз рассказывая затертые, заскорузлые байки с неослабевающим удовольствием. В школе вспоминали, как биологичка запустила учебник в Матиаса, промахнулась и попала точно в лицо Кайсе. Люди постарше, каждый раз, как собирались пропустить по кружечке в местной пивной, вспоминали, как Толстый Яков вздумал удить рыбу с лодки, встал на край и она перевернулась, накрыв его сверху.
- И вот представьте - раздался в Вита в ушах как живой голос Бажена. Ему даже показалось, что он сидит прямо за ним, а нос защекотало запахом пива, красок и ртути: Бажен работал на производстве кожи. - прошло десять секунд, двадцать, тридцать... Я уж думал рубаху скидывать, спасать дурака!.. *хохот* И только я начинаю стягивать, как из под воды с диким ревом появляется угадайте кто? *громкий хохот* Весь красный, даже багровый, перемазанный в какой то тине, водорослях, где он ее нашел только. *громкий хохот и стук кружек*
Вот теперь такими персонажем анекдота станет Вит. Он уже представлял, как артистично будет пересказывать эту историю Матиас, какие будет корчить рожи, как противно попискивать "Смерть за смерть". И все будут смеяться.
И Луна будет. Куда она денется.
Наверняка Матиас придумает ему кличку. Он мастер придумывать клички, липнут намертво. Он один раз скажет чтото типа "Эх ты, храбрый поваришка", и иначе как поваришкой его теперь звать не будут. Дети малые будут бегать и кричать на улице: "Повариска, повариска!"
Вит аж покраснел от пережитых мыслей. Поззорище! И кто его за руку тянул? Что ему, больше всех надо?
Отдышавшись, Вит отхлебнул еще чая и успокоился. Ну да, будут дразнить. Еще пару минут назад он на полном серьезе думал, что умрет сегодня вечером. По сравнению с этим перспектива быть дразнимым не казалась особенно ужасной. Плюс он все равно уезжает в Столицу этой осенью.
Вит зажмурился и начал думать о своей жизни в столице. Это был его способ уходить от проблем : если чтото не ладилось, он думал о том, что всего через пол года его начнуть волновать совсем другие проблемы.
В Столице он не бывал ни разу, только слышал. И про Капитолий, и про Лисскую площадь, и про Колоннаду шестисот, и про самый большой на континенте дирижаблепорт, сейчас разрушенный и бездействующий. Его в самом начале войны захватили кадеты, держались там пять лет, пока не нашелся решительный генерал, выкуривший их фосгеном. Подумать только, мятежники в получасе ходьбы от президентского дворца!
Вит начал думать о кадетах. О вчерашних школьниках, которые сидели внутри огромного ветшающего здания, под практически постоянным многолетним артобстрелом. Снаряды падали и падали, воронки срастались одна с другой, на вышке диспетчера сидел снайпер, расстреливая редкие наступающие цепи, потом его убивали, и на вышку поднимался новый снайпер. Интересно, что они писали на стенах своей огромной цитадели? Вот бы сходить проверить! Вспоминали ли они о тех, кто умер несколько лет назад? Мальчики день за днем взрослели, становились мужчинами и умирали под неумолчный свист снарядов и мин.
Верили ли они до конца в свое дело? Поняли ли они, что они просто будут умирать день за днем, пока не умрут все, или до конца верили в победу, пока однажды утром отчаянно, смертельно ясно не запахло свежескошенным сеном?
А главное, не стеснялись ли они начинать свой кровавый бунт? О чем думал тот безымянный кадет, когда надел красный бант и запинаясь и краснея, заявил командиру, что отказывается подчиняться его приказам? Не испытывал ли он стеснения, когда ворвался в кабинет к директору дирижаблепорта, толстому, вальяжному, солидному мужчине, и, запинаясь, нетвердым, юношеским голосом объявил что здание экспортируется на благо революции?
Вит представил истлевший скелет лежащий на полу гулкого облупленного этажа, спрятавший оскал за так и не истлевшим ярко-красным платком. Почему то ему казалось что этот скелет прекрасно бы его понял.
Дверь кухни открылась, и вошел отец. В руках он держал ободранный кожаный рюкзак, окрашенный в ярко-красный с широкими коричневыми лямками. Дурацкий, неудобный рюкзак, которой подарил ему его отец еще в школе. В последнее время Вит очень полюбил эту никчемную неудобную штуку. Но сейчас рюкзак намекал на грядущий неприятный разговор.
- Вот. - отец с грохотом бросил на стол набитый рюкзак. - Тут еда, белье и спальник. Спрячешься на побережье, в ущельях. В тамошних пещерах вполне можно спрятаться, если захотеть... Спичек я тебе не дам, померзнешь. Недельку посидишь там, поголодаешь, а там и наши подойдут.
- Пап, я не собираюсь убегать! - запальчиво ответил Вит. Он не знал, что ему делать, но уже прекрасно понимал, что он делать не собирается.
- Я вчера ночью до трех часов успокаивал твою мать.
Вит задохнулся. Он ожидал ироничного ответа "О да, ты у нас будешь сражаться самым опасным человеком в стране", или холодной отповеди "Никаких но, бери рюкзак и марш из дома", но сразу подключать мать, это было.... нечестно.