Аннотация: Поль Дефарж - художник, некогда пострадавший, причем так, что пришлось бы отказаться от творчества... продолжает писать. Но как? Мир - мир суперов
Рука художника
Человек на картине выгнулся дугой, вскидывая к небу руки, с которых капала кровь; она окрашивала алым холст на треснувшей раме, сломанную кисть и разбитую палитру. Похоже, круша их в бессильной ярости, художник разбил руки в кровь.
Все вокруг него казалось размытым - и лишь человек и инструменты были выписаны предельно четко, с поразительной реалистичностью.
Подпись под картиной гласила "Кризис творчества".
Эжени поправила тонкие очки, отступая на несколько шагов; она провела в галерее уже около часа, разглядывая разные полотна, но эта картина почему-то особенно привлекала внимание.
Может, потому что журналистка знала - это первое, что Поль Дефарж написал, вернувшись три года назад?
Она перебрала в памяти то, что знала о художнике - как он впервые стал выставлять картины за семь лет до несчастья, как быстро стал знаменит (и неудивительно)...
И как попал в аварию - то ли случайно, то ли подстроенную кем-то. Но в любом случае Дефарж оказался в больнице, очень сильно повредив руки; готовясь к интервью, Эжени разыскала врачей, и те уверенно заявляли - почти наверняка кисть сможет в лучшем случае только держать.
Но получилось иначе. Дефарж уехал куда-то лечиться; вернувшись, вновь принялся писать, так же блистательно, как и раньше. Хотя и слегка поменялся стиль - теперь картины славились удивительно тонкими линиями и точностью деталей.
И теперь он всегда носил перчатки, заявив, что после аварии боится вновь повредить пальцы. Даже и не здоровался ни с кем за руку.
- Вам нравится?
Эжени обернулась навстречу улыбке художника - удивительно обаятельной и теплой. Дефарж легко ладил с людьми и славился мирным характером; теперь, встретившись с ним, девушка поняла, что это чистая правда.
- Да, - искренне ответила она. - Это ведь тут вы...
Девушка замялась; говорить "опробовали новую технику" не хотелось - звучало как-то донельзя искусственно, неприменимо к окружавшим ее сейчас картинам.
- Стал по-новому писать? - помог Дефарж. - Да, пожалуй... хотя тут получилось что-то вроде смешения прежнего и нового.
Он задумался на мгновение, коснувшись темной перчаткой такой же черной бородки и улыбнулся:
- Пограничное полотно.
- Действительно, - согласилась журналистка. Возникла пауза, и чтобы заполнить молчание, она поспешила назваться: - Я Эжени Корайль, мы договаривались о встрече.
- А, это вы? - весело удивился Дефарж. - Право же, по телефону ваш голос звучит совершенно иначе; поэтому я и предпочитаю всегда говорить лично.
Эжени кивнула, не зная, как на это можно ответить. Почему-то десяток разнообразных вопросов, которые она собиралась задать в первую очередь, мигом вылетел из головы.
Художник посмотрел на нее, и вновь усмехнулся:
- Не бойтесь. Я же обещал разговор? Значит, сможете спросить все, что хотите... и я отвечу что хочу.
Странным образом шутка действительно успокоила; мигом припомнилось все, что она собиралась спросить, и Эжени улыбнулась в ответ:
- Здесь?
- Пожалуй, тут не очень удобно... - после недолгого раздумья протянул Дефарж. - Давайте у меня; я предпочитаю беседовать в домашней обстановке. Да и статья у вас получится полнее.
За не очень долгую карьеру в журналистике Эжени уже видела несколько домов знаменитостей, но этот оказался меньше размерами и очень уютным. Как объяснил сам художник - "ну мне же должно хорошо работаться дома, правда?"
Два этажа, на втором - студия, которую Дефарж счел нужным показать в первую очередь. Но она-то как раз оправдала ожидания - просторная, светлая, с большими окнами, разбросанными всюду инструментами художника... такими же, как на той картине.
В центре комнаты на подрамнике стоял холст, аккуратно прикрытый тонкой тканью - видно, незаконченная работа.
Но разговаривать они стали, разумеется, не здесь, а внизу, в гостиной.
Для Эжени это было самое... тихое и уютное интервью, иначе не скажешь. Она сидела в мягком кресле напротив камина, положив на столик рядом диктофон, и просто по привычке делая пометки в блокноте; Дефарж неспешно ходил по комнате и говорил, иногда делая глоток из бокала, наполненного легким вином (он предложил и Эжени, но она отказалась, решив, что внимание не стоит ничем отвлекать).
Ей очень хотелось задать вопрос - как же он смог снова работать после аварии? Но не решалась, опасаясь, что это будет уж чересчур нахально... а сам Поль (он еще в самом начале предложил называть его по имени) эту часть жизни изящно обходил.
А вот обо всем другом говорил охотно и подробно, с теплым юмором, умудряясь находить что-то смешное даже в, казалось бы, совсем мрачных временах.
Он говорил так же, как и рисовал - неспешно, спокойно, но очень выразительно. И эта речь увлекала за собой, заставляя не обращать внимания ни на что окружающее - только слушать, задавать вопросы, наслаждаться беседой...
Потому-то Эжени и не сразу заметила неправильность.
Дефарж стоял у камина, держа бокал в одной руке; вторую же опустил вниз.
Пальцы в перчатке почти касались огня - но художник, похоже, не чувствовал жара, даже не замечал его.
Эжени замерла; ручка застыла над листом блокнота.
Дефарж, заметив изумленный взгляд, бросил взгляд вниз и быстро отдернул руку от огня, но девушка уже осознала увиденное.
Художник со вздохом пожал плечами, отвечая на ее взгляд; Эжени коротким движением выключила диктофон и решительно спросила:
- Поль, что у вас с руками?
- Если я скажу, что просто очень толстокож, вы не поверите? - с надеждой спросил Дефарж, но девушка покачала головой.
Художник снова вздохнул, поставил бокал на каминную полку.
- Надо же, три года никто ничего не заподозрил, а вот так на полном пустяке и раскрылось...
И стянул перчатки.
Эжени не смогла сдержать изумленного возгласа: блики пламени в камине заиграли на полированной стали, скрывавшейся под черной тканью.
Протезы.
- Но... как? - только и смогла вымолвить журналистка. - Как же... как вы работаете?
- Руками - никак, - пожал плечами Дефарж, вновь надевая перчатки. Металл скрылся из виду, и девушке стало как-то легче. - Они хороши, но... для кисти не подходят. Я могу ее удержать, но никак не рисовать.
- Но, если вы...
- Нет-нет, - усмехнулся Поль, точно угадав невысказанный вопрос. - Это действительно мои картины. Никто другой к ним не прикасался.
- Тогда как?
Дефарж задумался, а потом протянул руку к столику слева - там, где стоял второй бокал и темная бутылка.
И на глазах Эжени пробка с легким хлопком выскочила; бутылка приподнялась в воздух, наполняя бокал жидким рубином. Спустя пару мгновений воспарил и бокал - чтобы, пролетев небольшое расстояние, опуститься на столик рядом с девушкой.
Та переводила взгляд с бокала на Дефаржа, не в силах вымолвить ни слова. Конечно, она знала, что существуют люди с... с такими способностями. Видела даже на экране. Но никогда не сталкивалась с ними и не думала, что столкнется.
- По-моему, выпить вам все же стоит, - улыбнулся художник.
Журналистка отпила вино, не чувствуя вкуса, и выжидающе уставилась на Дефаржа. Тот легким движением взял свой бокал.
- У меня руки тогда действительно очень сильно пострадали; а когда покинул больницу - как выяснилось, началось заражение или что-то вроде этого... в общем, рекомендовали ампутацию. На это согласился мой кузен; я в то время... был не в состоянии принимать решения. В какой-то степени это спасло мне жизнь дважды - и от заражения, и потом... когда я был в таком отчаянии, что думал о самоубийстве. Но попробуйте наложить на себя руки, когда этих самых рук нет!
Он весело улыбнулся, словно и не говорил о самом страшном времени своей жизни.
- Для меня это был настоящий кризис - причем всего. Здоровья, жизни... даже творчества. Раньше у меня в голове кружились сотни образов, так и просившихся на холст, а тогда ощущал лишь пустоту. К счастью, я вовремя вспомнил совет одного моего доброго друга - не сдаваться никогда.
И я не сдался. И обнаружил у себя этот... думаю, лучше всего назвать даром. Случайно - когда машинально потянулся сдвинуть какую-то вещь, забыв об увечье... но сумел сдвинуть.
Я сумел его развить. Тяжелые предметы мне не под силу, но с легкостью поддается все обыденное - вот, пожалуйста, посуда, одежда... кисти.
- То есть теперь вы не держите кисть в руке, а левитируете ее? - уточнила Эжени.
- Да, - кивнул Дефарж. - Я очень удивился, когда понял, что даже лучше контролирую кисть таким образом; вот потому теперь мне и удаются столь тонкие детали, о которых раньше только мечтал.
Он неожиданно улыбнулся.
- А еще больше был удивлен, когда узнал, что похожее уже случилось, хотя не в жизни. В одном старом сериале... но там человек растратил дар на месть. Я же предпочитаю рисовать.
- И что, никто не знает?
- С десяток человек только. Мои помощники, близкие друзья... ну, конечно, еще тот врач, что ставил мне протезы, и те, кто ампутировал...
- А они тоже молчат?
- А я им заплатил, - без малейшего смущения признался Дефарж. - Вреда от этого никакого, так что они согласились.
- Но почему вы это скрываете? Картины ведь ваши, причем теперь даже... - Эжени помедлила, подбирая подходящие слова, - даже не рукой написанные, а сердцем.
- Артур - это тот самый мой друг, - то же самое сказал, - рассмеялся Дефарж. - Но причина есть, причем довольно простая. Если не притвориться, что все по-прежнему, то на мои полотна будут смотреть не из-за них самих... а просто как на какую-то диковинку - смотрите, картины, нарисованные без помощи рук, особым даром! А я этого не хочу. По-моему, мои полотна заслуживают того, чтобы их оценивали за их собственные достоинства, правда?
- Да... - согласилась Эжени. И задумалась, пытаясь разобраться в чувствах, сейчас смешавшихся в ее собственной душе.
- Вы не хотите выдавать мою тайну, но журналистская привычка требует не упускать такую потрясающую историю, - безошибочно угадал ее мысли Поль, и девушка вспыхнула от смущения.
Дефарж же неспешно прошелся по комнате.
- Подкупить вас, как я понимаю, не выйдет... - задумчиво протянул он.
- Я не столь ценю деньги, - пожала плечами Эжени. - Но вы правы... я не хочу ничего рассказывать, но не уверена, смогу ли устоять.
Поль повернулся к девушке и ярко, озорно улыбнулся.
- Эжени, а хотите свой портрет?
- Что? - опешила она.
- Свой портрет, - повторил художник. - Кисти Поля Дефаржа... Хотите?
- Это такой способ подкупа? - с сомнением уточнила девушка, пытаясь сдержать искреннюю радость, поднявшуюся в душе.
- Считайте чем угодно, - рассмеялся Дефарж, - но я все равно собирался об этом попросить.
- Правда?
- При всех моих недостатках лгал я только об этом, - Поль выразительно поднял руки. - Так что - хотите портрет?
Эжени задумалась. А потом, весело улыбнувшись в ответ, сказала: