Аннотация: Ветеран. Человек, застывший на войне. В мирной жизни он оказывается не при делах. Но существует ли она, мирная жизнь? Или война нескончаема?
Carpediemquamminimumcredulapostero (Наслаждайся моментом, никогда не верь будущему)
Гораций
Волны Западного моря, покрытые мгновениями капель дождя, неторопливо прокладывали свой путь сквозь туман ночи. Море играло мускулами, собираясь с силой, и громогласно разбивалось о стену, протянувшуюся от горизонта до горизонта. Тысячелетия оставили свой ржавый след на металле этого рукотворного обрыва, возвышавшегося на сотни метров над мятой поверхностью моря.
Капля родилась в тучах, которые укрывали созвездия от глаз наземных обитателей Корусанта. Водяной шарик пролетел пару сотен метров, прежде чем достиг верхнего края берега-стены. Едва он успел порадоваться неоновым отблескам, пронзившим его насквозь, как тут же наткнулся на угол здания, взорвавшись водяными искрами. Но... покалеченная капля всё же выжила и продолжила свой полёт вдоль обрыва - вниз, к бушующему морю. Она упала на наклонный карниз, пожертвовав ещё толикой своей прозрачной души.
Сюда, вниз, уже не доходил свет неона и огней ночного города. И всё же одна из крохотных капелек, распростёртая на самом краю карниза, каким-то чудом уловила отголосок огня, соединив в себе на краткий миг две стихии. И этот отголосок здесь, во тьме, был смелее и желанней тысячи солнц. Большая капля, дрогнув от усилий, медленно поползла к маленькой капельке. Вокруг, словно снаряды на поле боя, рвались водяные снаряды, но движение капли не прерывалось ни на секунду. И когда путь до слияния уже был почти окончен, небесная бомбардировка достигла цели - смерть капли была тихой и невидимой, тьма не заметила её исчезновения.
Капля-малышка ещё немного подождала на краю карниза и, убедившись в тщетности ожидания, сорвалась вниз, чтобы в единении с морем забыть о том, кого она так и не дождалась на холодной поверхности металла.
***
Кантина "Волна" стояла на самом краю искусственной поверхности столицы. Казалось, прибрежные ветра вот-вот сдуют её в пропасть морских пучин. Но природа была бессильна против низенького одноэтажного здания, которое пережило войны, снёсшие величественные дворцы и храмы с лица планеты. Неоновая вывеска едва рассекала плотные нити ливня. В призрачном красно-синем свете появилась фигура, прихрамывая, подошла ко входу, и в кантине стало на одного посетителя больше.
Уютный интерьер кантины встретил Эвела Готаса спокойной музыкой и тёплым приглушенным светом, сгладившим глубокие тревожные морщины вошедшего. Готас неуклюже стряхнул капли дождя с плаща, поправил чёрную повязку на глазу и направился к стойке бара. При каждом шаге сервомоторы левой ноги издавали чуть слышное жужжание. Когда Готас огибал последний столик на своём пути, его окликнул бармен-родианец:
- Эй, отец! Тут милостыню не подают, ищи другое место.
- У меня есть деньги, ты!.. - сдвинул брови старик. Хриплый негромкий голос резко контрастировал с вибрирующим звонким тенором родианца. Вместо окончания фразы Готас извлёк из недр плаща тонкую пачку кредиток и припечатал одну купюру к дереву стойки бара. Родианец склонил голову, чуть приподняв плечи, как бы говоря "Вот теперь другой разговор!"
- Ты бы себе глаз и ногу лучше купил, отец, коли деньги есть. Что будешь пить?
- "Рэйндроп", - Эвел хитро прищурился. - На нормальные протезы у меня нет денег. А на пойло есть.
Родианец налил полбокала, и уже убирал бутылку, но его руку перехватила ладонь Готаса, ещё мокрая от дождя. Бармен поставил бутылку рядом с бокалом и уставился своими фасеточными глазами на инвалида.
- Значит, будем безуспешно топить воспоминания о своей горькой судьбе в вине?
Готас усмехнулся, изучая занятный узор на потолке.
- Ну а что, неплохое занятие. Жизнь всё равно бежит вперёд... порой слишком быстро, и что тогда такого в лишней бутылочке "рэйндропа"? Да и не в забытье дело. Мне есть, что вспомнить. Жил, воевал. Вот, помнится, производили мы как-то разведку около...
Готас прервал свой рассказ на полуслове - бармен отошёл обслуживать другого посетителя, потеряв к старику всякий интерес. Ветеран вздохнул, подхватил бокал и бутылку и повернулся к залу, выискивая свободный столик. С этим были проблемы. Ещё не была пересечена граница, отделявшая летний, хотя и дождливый, вечер от сонной пустоты ночи, и зал был довольно оживлён. Свободных столиков не было.
Старик оглядел помещение, пытаясь найти место, где можно примоститься без риска быть прогнанным. Взгляд его наткнулся на девушку. Юная, годится ему в дочки... а может, и во внучки. За столиком она сидела одна, развернувшись боком, и смотрела какой-то клип, витавший в воздухе под потолком на противоположном краю зала.
Готас подковылял к столику, приосанился и вежливо наклонил голову.
- Миледи, разрешите присесть за краешек вашего столика? К сожалению, тут... это... позанимали тут всё, - окончание галантно начатой фразы оказалось чуть смазанным.
Обернувшаяся девушка быстро, почти незаметно, смерила Эвела взглядом и снова отвернулась к проектору.
- Пожалуйста.
- Спасибо, - старик сел, вытянув под столом ногу, поставил бутылку на стол и, отхлебнув из бокала, стал рассматривать сидящую к нему в профиль девушку.
Симпатичная, хоть и девчонка ещё. Сколько ей? Двадцать? Меньше? Волосы покрашены в модную бордовую полоску. Скучающий взгляд, рассеянно наблюдающий за голограммой. Одета довольно консервативно. Нет, это явно не из "тех" девушек. Что она делает в этой забегаловке, чистенькой, но явно не слишком высокого пошиба?
На столе стоял бокал с каким-то коктейлем. Оставалось там уже всего ничего, а ведь при Готасе девчонка не притронулась к нему. Сколько она уже здесь сидит?
Эвел осушил свой бокал до дна, налил новую порцию и обратился к девушке.
- Прошу прощения, - при этих словах незнакомка обернулась, её изящный носик едва, но всё же заметно наморщился в недовольстве. - А что это за действо там на голопроекторе?
- Андервектор, - и снова поворот головы, демонстративно оставляющий Готаса в стороне. Произнесенное слово (название группы?), ничего не говорило Эвелу. Какое-то время он пытался понять, что происходит на голограмме, затем снова попытался начать разговор.
- Нет, это зрелище не для мозгов старого Эвела, миледи, - иронично заметил он. - Кстати, могу узнать ваше имя? А то "миледи" - как-то черезчур официально, на мой вкус.
Вопрос остался без ответа. Девушка не шелохнулась.
- Был забавный случай с моим именем. Как-то раз, когда мы встречали бойцов из соседнего соединения, то вдруг...
- Вы извините, но я как-то не настроена на разговоры. И ещё, чтобы прояснить ситуацию - я жду своего молодого человека, он скоро придёт. Так что у нас с вами разговор не получится. Извините.
Старик кивнул, погрузился в какие-то свои думы. Молча отпивал из бокала, молча вертел его в ладонях. Так прошло несколько минут.
- Он не придёт.
Поворот головы, удивлённо приподнятая бровь под небрежно лежащей чёлкой.
- Он не придёт, - повторил Готас. - Одно из двух. Либо он уже был здесь и ушёл, ну не без ссоры, конечно. Либо он вызвал вас по комлинку, сообщив, что у него важные дела и он не сможет прийти. Вызов был, конечно, через полчаса после назначенного времени встречи.
Девушка покачала головой, во взгляде смешалось удивление и возмущение.
- Вы не психолог, случайно?
- Нет. Одно время был фермером. А сейчас... вообще... - Эвел махнул рукой.
- Сожалею. Вы упустили блестящую карьеру спеца по душам. Мои соболезнования, - девушка теперь повернулась не в профиль, а почти что спиной. Оставила его позади на своём ярком жизненном пути.
Готас долго молчал.
- Моя сестра была психологом. Умница, подалась в город, выучилась. Её арестовали, когда она отказалась помогать в допросе "нестабильных элементов общества". Двадцать три года назад. Она очень красивая. Жаль, у меня нет с собой её голограммы. Вы бы со мной согласились.
Молчание. Девушка медленно развернулась, обхватила бокал коктейля ладонями.
- Извините. Мне и правда настроение испортили малость... Меня зовут Оури.
- А я Эвел.
- Да, я помню.
Девушка наконец сделала глоток.
- Когда вы воевали?
- Тебя, Оури, тогда ещё на свете, наверное, не было. Не против, если я буду на "ты"? Хорошо? Так вот, взялся за оружие я в начале Гражданской войны, ещё при Палпатине. Он тогда повстанцев по всей Галактике гонял после взрыва Звезды Смерти. Ну а мы попытались гонять имперцев, хе-хе.
- Так вы были на стороне мятежников?
- Альянса! - глаз Готаса блеснул недобрым огнём. - Чему вас сейчас только в Республике учат?
Оури хотела что-то ответить, но, видимо, так и не решилась, и снова открыла рот только после небольшой паузы.
- Вы уже несколько раз упоминали - "мы". Кто это был? Вы воевали здесь, на Корусанте?
Эвел рассмеялся.
- Да, нет, я же сказал, что был фермером. До войны был. А чего здесь выращивать? Небоскрёбы? Нет, я родился и вырос на Алурионе.
- Хм... вроде бы не слышала о ней ничего запоминающегося.
- Ну да, далековата она от самых жирных планеток Галактики. Но красива-ая, уу... - Готас закатил глаз. - Природа - просто сказка. Плодородная, богатая. У нас почти все земле кланяются, земледелием занимаются, кроме особо одарённых, которых набралось на несколько городов, - старику удалось вызвать улыбку у девушки. Но сам он оставался серьёзен и продолжал рассказ.
- Палпатин начал Империю строить, когда мне лет шестнадцать было. Помню, сместили тогда местные власти, поставили каких-то имперских вертухаев... народ сильно недоволен был. Начали выкачивать ресурсы от нас, и всё туда - в Империю, в центр. Всё внушали нам - восстановление разрушенной экономики идёт после Войн Клонов, тяжёлые времена настают, но это временно, а потом будет полегче... А оказывается, все двадцать лет на армию всё кидали, Звёзды и крейсера строили пачками.
- Государству нужна сильная армия, - возразила Оури.
- Ага, нужна. Чтобы государство от народа защищать... В общем, когда повстанцы начали действовать, у нас тоже активисты появились, пошли народ вербовать. Имперцы чистки начали, стукачество началось, допросы. Тогда вот моя сестра и... В общем, как объявили, что обвиняется она в измене, бросил я землю и тоже в Восстание записался. В одну ночь штурманули мы резиденцию властей и полицию, смели там всё, к гнилым корням. И наутро Империя осталась без Алуриона.
Оури промолчала, уставившись в бокал.
- Мы думали - сейчас нас в блокаду охватят, но повстанцы конечно же помогут со временем, а пока мы и так на планете продержимся. Ага, как же. Прибыл флот имперский, и пошёл орды десанта высаживать. Коммандос, шагоходы, батальоны штурмовиков - чего там только не было! Ну, тут уже деваться некуда. Только драться. За каждый клочок, за каждую пядь земли. Нашей земли. Ох, сколько тогда народу полегло. Целые деревни потом пустыми стояли - некому возвращаться было. Но мы их задавили, научились воевать крестьяне, ха! Переломили ситуацию. Три года воевали. Уже в самом конце меня вот взрывом зацепило... Но мы выкинули их с поверхности! А потом весть дошла - Император убит у Эндора. Столько радости было... Поначалу. А потом - рухнуло всё.
- Разрушители ведь на орбите остались, так? - решила блеснуть знаниями девушка. - И они применили Базу-Дельта-Ноль?
В глазах девушки промелькнуло сочувствие. Но Готас покачал головой.
- Да какая там Дельта-Ноль... Разрушители убрались, им не до нас было. Нет, всё нормально, Алурион официально вошёл в состав Республики. Прошли выборы правительства планеты, из местных. Только не тех выбрали. И самое главное - власть уже мало на что влияла. Многие с войны не вернулись, а кто вернулся - или запил, или в качестве наёмников пошли по Галактике колесить. Работать некому было. Я вернулся калекой. Выплатили мне сумму, неплохую по тем временам, на хорошие биопротезы и лечение. Только... всё в бутылку ушло. Бесконечные кутежи-гулянки, сначала от радости победы... а потом от горя бесперспективности. Со временем сумел остановиться, сказать себе - "хватит"! Когда очнулся - уже ничего собой не представлял. Ни я, ни моя планета. Нищета, безденежье, развал. Республика закрыла глаза на всё то, что происходило на Алурионе.
Эвел пригладил седеющие волосы.
- Всё же подкопил денег - тогда ещё пособие неплохое было - на дешевый протез ноги и на билет до Корусанта. На глаз уже даже и не замахивался. И подался в столицу. Горько было смотреть на то, что на родине происходит. Ничего у меня там не осталось, кроме воспоминаний, надоела мне бесконечная депрессия. Думал - уж в столице не пропаду, выучусь ремеслу какому-нибудь, буду при деньгах, хотя бы малость зарабатывать буду. Ага, сейчас. Только меня здесь и ждали, одноглазого и одноногого. В общем, не сложилось, ни с работой, ни в личном плане, хотя много чего было, и хорошего, и плохого. Сейчас вот путешествую, пользуясь бесплатным внутрипланетарным проездом, по кабакам и дешевым мотелям. Герой войны... жертва мира.
Готас замолк. В баре поубавилось посетителей, музыку приглушили, ничто не прерывало безмолвия Эвела и Оури.
- Получается, вы сражались ни за что, - подала, наконец, голос девушка. - Сражались напрасно.
- Как это напрасно? - нахмурился Готас. - Я сражался за свою родину. За свою землю. За свою сестру.
- И что это вам дало? При Республике стало лучше, чем при Империи?
Старик прищурился, пытаясь пробить синий лёд в глазах Оури.
- Ты считаешь, что при Империи сейчас жилось бы лучше, да? Сейчас модно охаивать Альянс, дескать, с жиру бесились. Только, милая моя девочка, ты хоть одним глазком видела Империю?
Оури выдержала взгляд ветерана.
- Нет, я не застала Империю. Но много читаю...
- "Читаю", ха!
- ...изучаю материалы. Я учусь в Академии гуманитарных наук, на историка. Меня очень интересует имперский период. Это было великое государство. Да, у Палпатина были перегибы, но...
- Девочка моя, это...
- Я не ваша девочка.
- Неважно. Оури, наивное ты моё существо, эти "перегибы" уносили жизни, много жизней! Я сражался за свою жизнь, за жизнь тех, кто мне дорог!
- Не хочу вас обидеть, Эвел, но мне кажется, вы прежде всего мстили за свою сестру. Именно это... событие подтолкнуло вас на путь восстания.
- Да, мстил. И мне это удалось. Око за око, зуб за зуб. На войне всё просто - есть друг, и есть враг. За друзей надо сражаться, врагов надо убивать. Всё просто. Ты прав, а твой враг - нет.
Оури кивнула.
- В том-то и дело. Всё слишком просто. На самом деле всё сложнее. После победы все проблемы вылезли на поверхность. Эвел, вам ведь тоже не нравится нынешняя власть... или я ошибаюсь?
- Мон Мотма? Да она нихрена ничего не решает уже, там сплошные интриги. В Альянсе всё было по-другому, - махнул рукой Готас.
- Вот видите. Разрушать всегда легче. Империя, хотя и была милитаризованной донельзя, всё же была государством мира, войн не было, пока не появились повстанцы.
- Именно. Войн не было, пока... Пока! Не во всяком мире можно жить.
- Надо менять что-то изнутри, мирным путём.
- Как Империя родилась, так и сдохла, вместе с Палпатином.
- Ну, во-первых, не сдохла...
- Эти остатки я за империю не считаю. Что наши, что Пеллеон - грызутся друг с другом за место в Галактике, как стая массифов. То дерутся, то мирятся. Власти играют - народ умирает.
- Тут я с вами согласна, но...
- Хоть в чём-то согласилась, за это стоит выпить! - Готас поднял бокал.
- Вы мне дадите хоть слово сказать? - сердито-шутливо воскликнула Оури, но бокал подняла. Чистый звон соприкосновения затих в почти пустом зале.
- Так вот, - продолжила девушка. - История учит, что систему надо менять изнутри. Если её просто сломать, не задумываясь о последствиях - на обломках вырастет нечто ещё более уродливое. Это, конечно, не к вам претензия... но Империю нельзя было разрушать. Сколько войн произошло после раскола единого государства, это же ужас! Сколько они унесли жизней!
Разволновавшись, Оури осушила бокал до дна. Готас приподнял бутылку "рэйндропа", предлагая налить, но девушка резко замотала головой и перевернула бокал. Старик налил себе до краёв и принялся гипнотизировать стакан.
- Я неважно разбираюсь в политике, - взгляд Эвела не отрывался от стеклянного цилиндра. - Но я хочу вот что рассказать... Оури, ты родилась на Корусанте?
- Нет, на Кореллии. Мы с родителями переехали сюда пятнадцать лет назад, после Разрушения, когда сюда со всей Галактики приглашали переселенцев.
- А, понятно. Левое крыло Дворца ты не видела, оно как раз тогда было уничтожено. Во Дворец прежде экскурсии организовывали, но часть под левым крылом была закрыта. Так вот, лет двадцать назад встретил я здесь на Корусанте кореша, с Алуриона, представляешь? Тоже за Альянс сражался, а потом устроился охранником во Дворец. Так вот, говорит он мне: "Хочешь, покажу кое-что интересное?" И провёл меня туда. Тюремные камеры, куда свозили всех, кто не попадал под юрисдикцию местного правосудия. Врагов режима то есть. Огромный, огромнейший комплекс! Два десятка ярусов, несметные тысячи дверей, всё это убегает вдаль, пока не сжимается в точку. Стоя внизу, ощущаешь себя букашкой в ангаре. И вот что я подумал - эту проклятую махину не сломить изнутри. Не сломать снизу. Только уничтожив верхушку, можно на что-то надеяться.
- Уничтожение вершины айсберга ничего не даёт. Сейчас, думаете, всё принципиально по-другому?
- Да мне плевать, что там сейчас. Я знаю одно - за одной из этих дверей находится стена. Неприметная, серая, гладкая. И эта стена - последнее, что моя сестра видела в жизни.
- Вы специально накручиваете себя. Надо забыть об этом, это прошлое, и его не изменить.
- А что мне остаётся, кроме воспоминаний? Смотреть на тот бардак, что сейчас творится?
- Я не пойму вас, Эвел, - девушка потёрла виски. - Вы против Империи, против Республики, против Пеллеона. Вы хоть в одном государстве будете довольным?
- Я шестнадцать лет своей жизни жил при Старой Республике. Вот за это славное время я и боролся.
- Не такое уж и славное было - слабое государство, коррупция. Просто воспоминания детства всегда такие. Я Кореллию тоже вспоминаю, как размытый образ бесконечного счастья.
- Я не был ребенком в то время! - чуть возвысил голос Готас. - Мне было шестнадцать. Я с десяти лет в полях. Трудился и видел плоды своего труда. Как и другие. И никто нам не мешал, не указывал, как жить.
- И при Империи многие неплохо жили, и сейчас таких много. Вы просто оказались не в то время не в том месте.
- А может наоборот, в том? Родилась бы ты, Оури, были бы живы твои родители, если бы ситуация не изменилась?
- Да, - уверенно кивнула девушка. - К ним не было причин докапываться. Они не были изменниками или кем-то подобными.
Готас, который как раз делал очередной глоток, поперхнулся и закашлялся. Девушка испуганно съёжилась.
- Ой, извините, я не имела в виду...
- Барышня, за языком следите!! - на грохот неожиданно громкого голоса ветерана обернулся даже задремавший бармен, облокотившийся о стойку. - Моя сестра не была изменницей! И я не изменник! Я сражался за свою родину! И за Республику! За свободу! Да, за свободу - для меня это слово кое-что значит, не то, что для вас, поколения молокососов, родившихся уже после...
- По крайней мере, у нас открыты глаза, чтобы оценить всё с точки зрения истории, исторической справедливости, а не одной из сторон! - девушка тоже повысила голос.
- Да в гробу я видал вашу справедливость! Нет её, барышня! Есть друзья, и есть враги. Вот и вся справедливость. Валяйте, изучайте дальше бумажки в этой вашей Академии. Умники выискались, тоже мне! Да если вы к власти придёте, вы хуже Палпатина будете! За цифрами людей не видите.
- Ну вот, пошли обобщения и навешивание ярлыков, - закатила глаза Оури. - Извините, Эвел, этот разговор бессмысленный. Я, пожалуй, пойду.
Девушка встала. Готас откинулся на спинку стула.
- Конечно бессмысленный, я ведь тебе про людей, а не про цифры толкую, да? А вы, историки, в этом ни хрена не смыслите. И... Ладно, оставим это. Садись, Оури, не буду больше тебя своими бреднями мучить.
- Дело не в этом. Разговор стал неконструктивным. Да и домой мне пора, засиделась я за нашей занимательной беседой. Всего доброго.
Оури направилась к выходу, потянув за собой за ремешок сумочку-косметику, которая поплыла за ней на репульсорах.
- Оури! - окликнул её Готас. - Да постой ты! Давай я тебя провожу, ведь поздно уже, такси не поймать.
- Вы ведь первый раз в этой кантине, да, Эвел? А я здесь часто бываю, живу неподалёку. Так что спокойно справлюсь сама, не стоит беспокоиться.
Оури прошла сквозь силовое поле входа и исчезла в струях дождя.
Инвалид оглянулся. Дроиды уже протирали столы в пустом зале, бармен наводил порядок за стойкой. Музыку выключили, лишь раскаты грома с улицы нарушали тишину. Готас разом осушил стакан, вылил в него остатки "рэйндропа", и вторым залпом уничтожил напиток. Поставил локти на стол, низко опустил голову и впился обеими пятернями глубоко в клочковатую седину волос.
***
Выйдя из бара, Оури зашагала по скудно освещенной улице, пытаясь активировать зонтик. Бесполезно - поле так и не возникло; видимо, сели энергоэлементы. Девушка в раздражении выбросила дешёвую поделку в ближайший мусоросборник и смирилась с властью дождя. Она всё ещё пребывала в негодовании от разговора в "Волне". По крайней мере, она всё сделала правильно, уйдя прежде, чем могла бы высказать бедному старику ещё кучу малоприятных для него вещей.
Есть только враги и друзья, ну надо же! Первобытное мировоззрение. Этот ветеран навечно застыл на своей войне, не понимает современных тенденций. Тенденций, которые мало-помалу, но ведут Галактику вперед. Да, жизнь потрепала его, но это не значит, что теперь все вокруг него стали его врагами. Война окончена. Сейчас идёт другая война - за взаимопонимание, и постепенно в ней одерживаются первые победы. Которые, скорее всего, будут намного важнее для будущего, чем Эндор.
Оури, вымокшая уже насквозь, свернула в один из коротких тёмных переулков, намереваясь выйти на набережную. И когда она уже подходила к выходу из узенького переулка, перед ней от стены отделилась какая-то тень. Девушка сразу же развернулась на сто восемьдесят градусов, быстро пошла обратно... и из дождя выступили ещё два силуэта.
Девушка застыла как вкопанная, сердце забилось, словно молот, гулко отдаваясь в висках. Три человека (один сзади, двое спереди) не торопясь, подошли ближе. Вернее, два человека и тви'лекк. У каждого в руках блестели мокрые от дождя лезвия. У Оури в глазах потемнело, она едва не падала в обморок.
Нет.
Этого не может быть.
Не сегодня.
Не с ней.
Почему она? Нет никакой причины.
Почему она не осталась в баре? Почему вообще вышла сегодня из безопасного дома?
Эту ситуацию как-то надо исправить. Всё не должно быть так.
Один из людей угрожающе прорычал:
- Закричишь или попробуешь бежать - будешь валяться тут, издыхая в луже крови. Тебе ясно?
Оури закивала, глаза её испуганно бегали, ища выход. Она до сих пор не верила в реальность происходящего. Нет. Она ничего не сделала. За что?
- Давай сюда сумку и комлинк, снимай все украшения.
Оури, безуспешно пытаясь унять дрожь в руках, нарочито медленно начала доставать из поясного кармана комлинк. Должен быть какой-то выход. Её не столько угнетал сам факт потери ценностей, сколько унижение. Унижение от того, что она оказалась слабой перед лицом сильных. Факт того, что она жертва, а не хозяйка ситуации, как было до сих пор.
- Быстрее! Или тебе помочь, полоснув по морде?!
- Ник, - подал голос стоящий сзади. - А девочка ничего. Может заберем с собой? Жалко ведь убивать просто так, давай позабавимся сначала.
Оури окаменела, не могла сделать ни одного движения. Губы раскрылись, но голосовые связки отказали.
Предводитель, громила по имени Ник, склонил голову набок, что-то раздумывая, когда за его спиной раздался знакомый хриплый голос:
- Что тут происходит?
Ник молниеносно обернулся, выхватив из кобуры небольшой бластер, который он направил на Готаса.
- Вали отсюда, отец, пока жив.
За ответным действием старика не уследил никто. Взмах плаща, брызги капель - и в руке оказался огромный бластер военной модели, глядящий на Ника.
- Сынок, ты уж повежливей с ветераном.
Остальные бандиты застыли со своими ножами, глядя на Ника и Готаса. Инвалид направился к Оури мимо Ника и тви'лекка, не сводя прицел с главаря. Тот попытался шагнуть, загораживая дорогу, но Готас вытянул руку с бластером чуть дальше - "не стоит!"
- Старикан, тебе труба. Твоё тело даже не найдут, - Ник тоже не сводил бластера с Эвела. Тот ничего не ответил, подошёл к Оури и остановился.
- Сейчас будем мочить. Обоих, - пообещал Ник.
- У тебя есть одна попытка, чтобы слинять отсюда, - голос Эвела был тихим, но странное дело - в нём слышалась такая скрытая угроза, какой не было даже в рыке бандита. - Я шпану типа тебя валил, когда ты ещё в песочнице игрался.
- Что?! - изумился Ник. - Ты угрожаешь мне? Да я тебя на лоскуты порежу живьём.
- Ты бы сначала бластер зарядил, герой, - усмехнулся старик. - На какой свалке его откопал? Купить рабочий кишка тонка? А вот это неверное движение. Назад, или я снесу ему башню.
Последние слова относились к стоящему сзади бандиту, который начал было вытягивать руку с ножом. Тот отпрянул.
- Бластер заряжен, отец. Сейчас ты в этом убедишься, - в голосе Ника, кроме тщательно отточенной показной злости, почувствовалась и... нервозность. Отчего? Оттого, что старик был прав, или оттого, что громила был готов сорваться и начать перестрелку?
- Беги, - снова прошептал Эвел, затем продолжил во весь голос. - Не капай мне на мозги, дрох пууду. Или стреляй, или сваливай. Потому что тогда буду стрелять я. Пять. Четыре. Три.
Всё произошло молниеносно. Все трое грабителей сорвались с мест и, пригнувшись, разбежались по теням, уклоняясь от возможных выстрелов. Стоявший сзади пронёсся мимо Готаса, и троица сбежала в направлении, откуда пришёл Готас. Гулкое эхо шагов вскоре растворилось в шуме дождя. Оури, словно очнувшись от какого-то заклятия, побежала в противоположную сторону, на набережную, побежала со всех ног, словно именно сейчас от этого зависела её жизнь.
Эвел остался один посреди переулка. Бластер всё ещё был направлен вослед убежавшим бандитам. Капли, стекавшие по лицу и попадавшие в рот, стали солёными от пота. Хмель как рукой сняло.
- Есть только друзья и враги, - одними губами наметил Эвел слова. - Всё просто.
Старик не двигался. Прошла минута, две. Вытянутая рука с бластером задрожала под весом оружия. Только под весом оружия, повторил себе Готас. Только от этого. Он наконец опустил руку, убрал бластер под плащ и вышел из переулка на набережную.
За краем пропасти рокотало невидимое отсюда море, с его голосом соперничал дождь, выбивавший дробь по тротуару. На ярко освещенной набережной не было ни души, здесь безраздельно царствовал вездесущий дождь. Готас, прихрамывая, подошёл к витрине одной из лавок, всмотрелся в своё отражение.
Падающий сверху ядовито-жёлтый свет фонарей превращал его в древнего старца, морщины были глубже, чем каньоны Корусанта. Но перед глазами любой внешний свет был бессилен. Там горел внутренний огонь, который не могли погасить ни жестокие войны, ни не менее жестокие годы мира. Огонь, пробивающийся сквозь чёрноту повязки на пустой глазнице. Огонь, пугающий врагов, и привлекающий друзей. Огонь правды. Правды, которую так часто пытались опровергнуть те, с кем он встречался на своём пути. Правда, которая не была логичной, не была прогрессивной. Но которая была правдой Готаса. Другой у старика не было.
Эвел Готас долго смотрел сквозь своё отражение куда-то вдаль. Дождь постепенно стихал. Старик закрыл глаз.
Картина, которая предстала перед ним, почти ничем не отличалась от реальности. Ночная набережная, умытая только что окончившимся дождём. Только один штрих дополнял картину до совершенства - Оури стоит рядом.
"Спасибо", - тихо говорит она.
"Наверное, всё же стоит проводить тебя домой", - улыбается Эвел.
"Только больше никаких разговоров о политике", - улыбается в ответ девушка.
"Договорились. И никаких воспоминаний о прошлом".
Старик и девушка медленно идут по набережной.
"Не представляю, как вам удалось пронести бластер в кантину. Там стоят детекторы".
"Они реагируют на заряд".
"Вы хотите сказать?.."
"Энергоячейки уже двадцать лет покоятся на дне самой глубокой реки Алуриона. Война окончена, Оури. В этом ты права".
Какое-то время они идут молча, вдыхая свежий ночной бриз, слушая дыхание волн.
"Если хотите, можем зайти ко мне домой, Эвел. Вы промокли насквозь. Я приготовлю вкусный чай и..."
"Нет, нет, и ещё раз нет, Оури. Спасибо за приглашение, но наше путешествие закончится у порога твоего дома. Дальше у меня своя дорога".
"Жаль. Правда. До моего дома отсюда всего полчаса пешком".
"Это хорошо. Не пять, не десять минут. Целых полчаса!" - восклицает Готас.
"Ну... да", - смеется Оури. - "С этой точки зрения это хорошо. Похоже, вы превращаетесь в оптимиста, Эвел".
"А что мне ещё остаётся?" - Эвел и Оури переглядываются. Во взглядах читается... нет, не понимание. Не единение, не привязанность, не любовь. Просто - симпатия. Не так уж и плохо для этого места и времени, посреди враждебной ночи, таящей в себе все опасности мира.
В воображении Готаса путешествие продолжалось. Но затем картина померкла, отступив перед звуком шагов, донёсшихся из реальности. Шаги приближались.
Готас открыл глаз. Он всё так же стоял перед своим отражением. Со спины к нему приближался размытый в каплях витрины силуэт. Шаги приблизились вплотную и смолкли, словно боясь спугнуть тишину.
- Спасибо.
***
Крошечная капелька, беззащитная в своём падении перед воздушной стихией, всё-таки достигла спасительной поверхности моря. Капля тут же погрузилась вглубь, пребывая в восторге от бурных течений и величия этого прозрачного мегаполиса. Но перед тем, как навсегда закружиться в бесконечном танце с миллионами новых друзей, она кинула мимолётный взгляд ввысь, туда, где холод и тьма покрывали дрожью поверхность моря. Капелька ждала прибытия спутника, с которым судьба устроила ей мимолётную встречу на карнизе. Но дождь закончился и все капли, кто не сумел достичь моря, отправились в прошлое.