Зеличёнок Альберт Бенцианович : другие произведения.

Как Иванушка-дурачок за пивом ходил

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Внимание! Данная повесть, являясь самостоятельным произведением, в то же время представляет собой составную часть романа "Купериада". Если она вам понравилась и вы хотите узнать о других похождениях тех же героев, читайте в "Самиздате" роман А.Зеличёнка "Купериада"

Альберт Зеличёнок

КАК ИВАНУШКА-ДУРАЧОК ЗА ПИВОМ ХОДИЛ

  
   - Не пей, Иванушка, пятую чекушку, - причитала Алёнушка, подперев пухлой ладошкой подбородок. - Который день уж киряешь. Так скоро совсем алкоголичком станешь.
   - Оставьте ваши низкие инсинуации! - грязно выругался Иван и самоотверженно выпил.
   Вечно жаждущий восполнения утерянной жидкости организм Ванятки должен бы, казалось, воспрянуть, но вместо того неожиданно возразил, внятно содрогнувшись всем нутром. Много перенесший на пару со своей тушкой Ивашка недоумённо помрачнел, но тут же и просветлел, догадавшись: родимый желудок вопрошал пива. Иван намёки единоутробного тела воспринимал на лету и чиниться не стал. Совсем даже напротив, воспев: "Губит людей не пиво, губит людей вода!", затеял сбираться в недальний путь. Алёнушка, знавшая особенности мужней физиологии как свои собственные, пала в ноги:
   - Ой, да не ходи никуда, Ванюшка, чую, беда будет аль неприятность какая! Уж коли нашла на тебя пароксизма окаянная, отчебучь чего-нито мирного да полезного, плитку ли на кухне выбей аль коврики подклей.
   Вот до чего огорчилась Алёнка, жёнка верная: аж язык её безотказный заплетаться начал. Слеза горючая родилась в углу глаза её красивого, коровьего и поползла вдоль румяной щеки. Однако же не устыдился Иван, да ежели бы и устыдился: и не таких врагов русский мужик одолевал, чтобы с укорами совести не совладать! Подхватился он с дивана и, обогнув падшую женщину, в прихожую комнату направил стопы свои. Лишь авоську древнюю по пути подцепил: ни у кого уж таких не оставалось, все пробавлялись пакетами пластиковыми неэкологичными, а у него верная спутница юности ещё сохранилась, хоть и не стирана была ни разу и дух оттого хранила ядрёный.
   - Эхма, - выдохнул Ванятка неизбывную тоску народную, ненароком узрев в заляпанном непонятными пятнами трюмо свою не слишком выразительную - да что там, откровенно заплывшую жирком - фигуру. - Был бы я малость постройней да немного повыше, ну хоть метра два - да разве ж я связался бы с такой халабудой, как ты? Тогда бы я сейчас уже... Или... А с тобой я, навроде, ещё пару вершков потерял. Эх... Не ровня ты мне, ой, не ровня!
   И, не говоря более худого слова, окромя нецензурных, Ваня шваркнул вместо прощания дверью и канул в неприглядный день.
   Благо, и идти-то особо далеко не требовалось, ибо всякая торговая, прости Господи, точка в любое время суток светилась и переливалась пивным изобилием - как местного, так и басурманского разливу - и гонимой алчбой душе оставалось лишь изыскать средь сорных гор жемчужину истинную и, ткнув в оную заскорузлым пальцем истомлённого тела, возопить: "Эврика!"... то есть, конечно: "Эту, эту, Клавдея!" А вышеупомянутая Клавушка, звезда полей и невенчанная царица "ближнего" ларька, уже приветливо хмурилась и готовилась обсчитать на рубль.
  
   Да вот на тебе - не было в киоске по Ванюшкиному местожительству пенного эля, даже и в проклятой Богом и людьми безалкогольной реинкарнации.
   - А не завезли! - счастливо (восемь лет "гастрономовского" стажа никакой частнособственнической контрой не выбить) прошипела Клава и, вздохнув полной сверх всякой меры грудью, довершила описание трагической ситуации, в которую угодила отечественная торговля в её лице. - Да что пиво - карт игральных не доставили! Точно дефолт будет! Или конец света? Одно из двух.
  
   Униженный злыми поставщиками Иванушка обозрел окрестность. Отсутствие очередей - вплоть до горизонта - с очевидностью обличало исчезновение ячменного напитка в округе. Не хотелось, но с неизбежностью выпадало влачить обезвоженное тело на Ярмарочную площадь перед цирком. Там! Благодаря особому Указу Вождя! И попечению Карающих Органов! Всегда! Всё! Было!
  
   К счастью, чудесная влага в крутом с наворотами двухэтажном минимаркете типа "теремок" и в самом деле наличествовала. Но! Имелась и очередь, стекавшая по ступеням на асфальт метров так на пятьдесят. Извиваясь и отплёвываясь ядом от пытавшихся прорваться без, она жадно тянула голову к священному источнику, однако ползла к оному удручающе медленно. Ваня до того истомился от бестолкового топтания на месте, что при каждом перемещении шеренги неосознанно вторгался в личное пространство стоявшего впереди молдаванина - или индуса? - в инстинктивном стремлении очутиться хоть на пару сантиметров ближе к желанному окну. От жары ли либо по иным причинам, но тут-то всё и началось.
   - Verba volant, scripta manent, - произнёс хриплый глас над самым мозгом.
   - Чего? - изумился Ванюша.
   - Слова улетают, написанное остаётся, - перевёл для необразованных голос.
   - Не понял.
   - Мысль изреченная есть ложь, - прозвучало веско, но нелепо.
   Иван в ответ протестующе промолчал.
   - Что написано пером, не вырубишь топором, - прошипел голос, подделываясь под другой голос, ещё более противный. Получилось похоже.
   - Согласен, - заявил Иван свою патриотичную позицию.
   - Так и знал, что пошлый трюизм не вызовет с твоей стороны возражений, - хихикнул нахал.
   Ванятка яростно завращал головой, выискивая злопыхателя. Увы, переминающийся сзади кудрявый всклокоченный недомерок на источник издевательств никак не тянул.
   - Не засоряйте ноосферу глупостями, господа литераторы! - выкрикнул, будто с трибуны, вышеуказанный неидентифицированный голос.
   - Отстань, ты, мочило сортирное! - пугая близстоящих, заорал сорвавшийся с катушек Иван и...
  
   * * *
  
   ...Под ногами вместо родного неровного асфальта хлюпала грязюка, жирная, натуральная - верно, чистый чернозём. Мужики в очереди вроде как-то переменились: поздоровей, что ли, стали, одежонка на них оказалась пообтёрханней, даже скорее деревенская, чем городская - не на каждом алкаше такую увидишь; между тем на бомжей окружающие всё же не смахивали и - хотя пахли отчётливо неприятно - но, однако же, аромат был иным. И какой алкаш навешал бы на себя столько металла?! Кольчуги, шлемы, какие-то ещё железяки на плечах и локтях, мечи... Дальше у Вани иссяк словарный запас, а амуниции на соседях наблюдалось ещё много. Должно быть, поблизости снимали кино. Или рекламу? Но даже это не объясняло, как - и когда?! - современный магазин удалось замаскировать под обширное деревянное приземистое строение, над перекосившейся дверью которого горделиво красовалась корявая надпись "Кабак". Причём хибара - что уж совсем несообразно - была одноэтажной, к тому же почему-то запертой на внушительных размеров висячий замок - видимо, именно такие и именуются обычно амбарными. Между тем, насколько помнил Ваня, точка-то должна была функционировать круглосуточно. И народ вроде уже не столько стоял в затылок друг другу, сколько, вольготно расположившись вокруг, ждал открытия.
   Иван ошалело огляделся в поисках иных перемен. Ох, лучше бы и не осматриваться, а зажмуриться и повторять: "Чур меня, чур!" - в надежде, что всё вышеперечисленное как-нибудь само собой растает в пространстве, вернув миру привычный вид. Вдруг в поле зрения попала мало- - но всё-таки - знакомая кучерявая шевелюра, стоящая дыбом на единственной здесь непокрытой голове. Её обладатель поощрительно кивнул: дескать, да, я тоже тут, дескать, держи, что следует, пистолетом.
   - Ах ты, гад! - вскричал в сердцах Ванюша, по известной российской традиции обвиняя в собственных бедах не виноватого, а ближнего. - Верни всё сейчас же на место, или я не знаю что сделаю!
   Низкорослый сосед, впрочем, не обиделся, продолжая ласково улыбаться Ивану.
  
   - Вспомоществование к отпуску опять задержат? - спросил хрипловатым басом кто-то из чудно одетых мужиков.
   - Если вообще дадут, - откликнулся язвительный тенор.
   - Ну... как же оно: "не дадут"? - засомневался бас. - Я же тогда... это... осерчаю. Начальству доверяться перестану.
   - И что до того начальству? Приказ, что ли, громить пойдёшь?
   - Не... Я что, зверь, что ли?.. Нешто я не понимаю: власть, она мудрая, просто ей со своей вертикали меня и не видать. Однако же огорчусь сильно.
  
   - Ну и чем дело кончилось? - беседовала другая пара.
   - Чем-чем? Мы победили, понятное дело.
   - Крепко победили-то?
   - Да как всегда - на всю катушку. Вот только своих положили неслабое количество, а кто из наших уцелел - тем бока здорово намяли, два города потом пришлось басурманам в качестве этих... репараций и контрибуций отдать...
   - Но победили?
   - Конечно. Как всегда. Нешто мы можем не победить?!
   - Потому нас все так и не любят. Завидуют, черти заморские.
   - Это да. Только спина, зараза, здорово болит. И жопа ноет.
   - Припарки попробуй...
  
   - А сколько ж детей у него народилось?
   - У Тугарина, что ли?
   - У него, злодея.
   - Тройня. И все мальчики.
   - Ох, ё-о-о...
  
   - Слушай, парень, - обратился Иван, боевой задор которого как-то сразу пропал, к единственно сколько-нибудь близкому здесь человеку, - где это мы, а?
   - Не уверен на сто процентов, - рассудительно сказал взлохмаченный, - но похоже то ли на сказку, то ли на былину.
   - И какого же... нас сюда занесло?!
   - Боюсь утверждать наверняка, но...
   - Да начхать! - перебил Ваня, однако, вопреки обещанию, не чихнул, а смачно сплюнул. - Эй, мужики, пиво в данной забегаловке имеется?!
   - Не знаю, - грустно ответил знакомым хриплым басом бородатый широкогрудый мужик с синяком под левым глазом. - Не в курсах я. А спросить не у кого, заведение открывается только с одиннадцати. Однако тут всегда отличная медовуха.
   - И бражка! - добавил кто-то.
   - "Государево зелено вино", - прочёл смуглый худощавый парень строку из "Перечня блюд и напитков", небрежно прибитого возле входа.
   - И бражка.
   - "Наливки разные".
   - И бражка.
   - "Квас ядрёный пяти сортов с бесплатными сушками. Самогон наилучший. Виски басурманские". И... что-то вроде забыл, а на бумаге здесь пятно.
   Повисла неловкая пауза. Народ мучительно размышлял.
   - А, да - бражка.
   - Мне бы лучше всё-таки пивка, - с противными даже самому себе заискивающими интонациями сказал Иван. - Ничего особенного, "Будвайзер" там или "Хейнекен" отлично подойдёт. Может, где-нибудь отыщется, а? Не подскажете?
   Ой, зря он это произнёс. Окружающие как-то сразу начали перешёптываться, неприязненно глядя на Ивана с кудрявым.
   - Робяты, поберегись, не наши это молодчики, - просипел престарелый богатырь с длинной неопрятной бородой. - Зуб даю: лазутчики ляшские.
   Зубов у него, кстати, имелось всего два, да и те особой ценности не представляли ввиду явной гнилости.
   - Али татарские, - задумчиво произнесли из толпы, которую поспешно образовала ранее вольно бродившая публика. - У низенького, гляди, нос с горбинкой, волосы кудрявые, рожа умная. Точно, лазутчик басурманский, наши такими не бывают. Наверняка татарин. Али немчура?
   - А у другого русская морда вроде, - засомневался молодец с синяком.
   - Стало быть, подкупленный, - уверенно констатировал старец. - Должно этот, с царём-батюшкой не согласный. Дьяк на площади вчерась баял, что они поголовно у басурман на содержании. На площади секретный камень, баял, стоит, изнутри хитро выдолбленный, в нём шпионы немецкие для вон эдаких деньги оставляют, притом не наши даже денежки, а свои, бесовские, на которые всё, что хочешь, купить можно. Ничего-ничего, - добавил пенсионер, - скоро, их переловят, а кто помогать в этом деле царёвым людям станет - награда обещана. Грамотку дадут; может, и деньгами добавят. А нечего народ русский доверчивый зря словами заморскими баламутить! Бей их, робяты!
   - Не, пожалуй, что и не татарин, - продолжал рассуждать кто-то. - Азият, точно, азият. Хотя глаза не косые. Нет, всё же не азият. Должно, англичанин.
   Между тем богатыри угрожающе отступали от Ивана и кучерявого. В тылах вскипело некое шевеление, и вперёд, преодолевая сопротивление и игнорируя протесты, вытолкнули мощного румяного мужика лет двадцати пяти, облачённого в начищенные доспехи и отчаянно скрипящие сапоги, с увесистой палицей, свисавшей с кушака справа. Могучий живот молодца плавно и красиво переходил в головогрудь. Оказавшись на авансцене, герой шумно высморкался в ладонь, после чего скромно затих. Крики "Ну, этот им покажет!", "Ух!" и "Приложи им, Илюша!" на ситуации отражались слабо, разве что поощряемый массами начинал в ответ вяло скрестись о фронтальную часть толпы, стремясь вновь слиться с народом.
   Окружающие переминались с ноги на ногу, что-то неразборчиво бормоча. Наконец Илья, отчаявшись прорваться в тыл, воскликнул срывающимся тенором:
   - Соратники! Да нас же много, а ворогов всего двое. Проявим отвагу молодецкую, напряжём силушку могутную! Пусть изопьёт земля родная крови басурманской! А ну-ка вызовем стражу царскую да и поразим злодеев!
   Воодушевлённые герои русские отбросили сомнения и смело ринулись - кто вперёд, кто за подмогой, но...
  
   * * *
  
   ...На плакате, который единственным светлым пятном выделялся на фоне угольно-чёрной стены, почти одетая блондинка томно возлежала на руках парочки мускулистых субъектов, с двух сторон вонзивших клыки в её неестественно белую шейку. Полоски ткани, драпирующие культуристов, лишь подчёркивали сексуальное напряжение сцены. Пейзаж довершали яркие мазки крови, прихотливо покрывавшие пейзаж. По диагонали поверх туловищ багровели буквы: "Бар "Лазоревый труп" ждёт именно тебя!".
   Под афишей громоздилось... нет, грубо... парило... ну, это уж перебор... вот!.. занимало подобающее лишь ему место во вселенной хромированное, никелированное, включающее в свой состав стальные и стеклянные панели чудо дизайна. В центр сего мощного испражнения передовой конструкторской мысли невесть как затесалась кляксоподобная подушка. Видимо, шедевр изначально задумывался как диван, но творца повело. На подушке скорчился, безуспешно пытаясь одновременно принять расслабленную и притом величественную позу и избегнуть близких контактов неприятного рода с холодным металлом, голый по пояс мачо. Щёки, шея и мощная грудь мужика были припорошены - нет, скорее вовсе заметены - трёхдневной - по моде - щетиной. Прямые волосы - слишком уж чёрные, чтобы можно было поверить, что это их натуральный цвет - стекали с накачанных плеч на мускулистую спину и, похоже, в расправленном виде достигали коленей. Хозяин волосни явно не особенно часто утруждал себя её мытьём, и правильно: незачем разрушать цельный типаж. Пёстрые штаны столь тесно облегали ляжки детины, что выглядели нарисованными на оных. Хотя и казалось странным: как можно изобразить на ногах толстые штаны оленьей кожи да ещё и отчётливо проступающие под ними боксеры? А достоинство? В смысле - не то, которое так именовали полвека назад, а то, что имеют в виду, произнося данное слово в наши дни. Если оно просто раскрашено, то должно, наверное, смотреться как-то иначе? И, кстати, какой нормальный гомо сапиенс носит оленьи штаны? Жарко же должно быть чертовски и вообще неудобно. Впрочем, это был не совсем гомо: торчащие изо рта дюймовые клыки не оставляли сомнений в его роде занятий и видовой принадлежности.
   Осознав присутствие внезапно возникших невесть откуда гостей, супермачо оживился и с лёгким кряхтением сменил позу, от чего его грива, колыхнувшись всей неопрятной массой, вяло переползла на новые позиции. "Бедняга, - подумал Лёва (вы его, конечно, узнали?), - при его способе питания шевелюра должна здорово мешать. Волосы свисают на шею жертвы... то есть попадают в пищу, лезут в рот... Фу! Может, он их подвязывает или подкалывает? Нет, тут полумеры не помогут. Что бы ему не подстричься малость? Ноблесс оближ, что ли? Традиции обязывают?".
   Глаза хозяина между тем неприятно-заманчиво заблестели.
   - А вы вовремя, пацаны, - хриплым дискантом объявил он. - Как раз к обеду. Или к ланчу? - засомневался он, взглянув на настенные часы в виде головы Клайва Баркера. - Всё равно кстати.
   - Меня зовут Лев, - представился вежливый Куперовский. - Можно просто Лёва.
   - Иван, - пробурчал Ваня. - Можно просто Иван.
   - Заткните хлебала, фраера. С пищей не знакомлюсь, - отрезал невоспитанный вампир, разминая в предвкушении активных физических упражнений икроножные мышцы и нехорошо облизываясь.
   - Ну что вы так сразу? - расстроился Куперовский. - Давайте попробуем сначала мирно договориться.
   - И не разговариваю. То есть это... базаров не развожу.
   - Но всегда можно найти...
   - Не-е-эт, ты завязывай мне репу окучивать. Да чё вы, не мужики, что ли?! Я - реальный пацан, понятно?! Мне с такими, как вы, даже шконку давить рядом - западло. Прикройте чавки и не мешайте жрать. Хавчик хуже усвоится, допетрили? Кончай базар, кому говорю! Умирать тоже надо по-пацански. Доступно излагаю? Или чего-то неясно?
   - Ах ты, упырь обдолбанный! - возмутился Иван, который в алкогольных очередях слыхивал и не такое, и закатал рукава выше тоже весьма неслабых, хоть и заплывших жирком бицепсов. - Значит, не отоваривши бела лебедя да кушаешь?! Сейчас я тебе, кровосос мелкобуржуазный, твою пропаганду подрывную вместе с зубами вобью в империалистическую глотку! Ой, подавишься, брателло, ей-богу, поперхнёшься. Не на тех бочку покатил, ханурик! Не правда в силе, брат, а сила в правде. Мамой клянусь!
   - Не понял, - воскликнул вампир, - а почему вы со мной разговариваете на "ты"? Мы с вами, между прочим, ещё на брудершафт не пили. А, кстати, отличная идея! Из горла, а?!
   - А ты чего сам-то наезжаешь? Типа особо крутой, что ли? - выразил недоумение Иван.
   - Мне можно, я здесь смотрящим от Дракулы поставлен. Лично. От Владика, уразумели?!
   - А по мне - хоть от Вольдемара Питерского, понял, нет?! Полезешь внахалку - буркалы вышибу! Рогом упрусь, но климат тебе попорчу, шавка медицинская!
   - Ладно, - сказал вурдалак. - Давайте прекратим эту несимпатичную сцену. Или так и будем общаться на уровне русского шансона?
   - Не я первый начал, - буркнул уже успокаивающийся Ваня.
   В дверь тихонько постучали. Потом ещё раз, а затем грянули и вовсе неделикатно.
   - Можно! - рявкнул хозяин, и в кабинет вошли двое его соплеменников с ног до головы в искусственной - и на том спасибо - коже.
   - Габриэль, - сказал тот, что пониже, - там ревизор пришёл и чего-то недопонимает, а бухгалтер, как всегда, не может внятно объяснить.
   - Мне надо отлучиться, - поморщившись, произнёс Габриэль. - Ненадолго, буквально на пару минут. Пока что с вами побудут мои друзья. Никуда не уходите, - с ухмылкой добавил он.
  
   - И как же, любил я твою маму, всё это понимать? - повторил Ваня свой вопрос, на который не успел получить ответ в давешней очереди в кабак. - Что за фигня такая? Где мы, в конце концов?
   - По-моему, это мир хоррора.
   - Чего?
   - Ну, ужастиков.
   - И какого же фаллоса нас сюда занесло?!
   - Не знаю точно, но есть у меня теория, что в некоторые моменты времени ткань вселенной становится ветхой, и тогда через дыры можно провалиться на иной уровень бытия.
   - В подпространство, что ли? - блеснул эрудицией Иван, как раз накануне происшествия смотревший по каналу "Мистика и быт" соответствующую документальную фильму.
   - Не исключено, - не стал отпираться Лёва. - Однако лично я попадал в самые разные миры. Даже в придуманные. Сказочный, к примеру.
   - А-а. Только чего это раньше со мной подобных безобразий не случалось? Я за пивом, между прочим, частенько выхожу и никогда ничего...
   - А со мной, - вздохнул Куперовский, - постоянно что-нибудь происходит. Я вообще в странных взаимоотношениях с Вселенной. Только не подумайте, что я умею сознательно вызывать такого рода события. Они просто вокруг меня концентрируются - и всё. Флуктуация. В этот раз, видимо, и вас зацепило. Впрочем, учтите, это только гипотеза. На самом деле причины происшедшего могут быть совершенно иными.
   - Так это из-за тебя вся эта любовь?!
   - Я же сказал - точно не знаю. Может быть, судьба выбирает того, кто очень хочет чего-то. Вот ты Иванушка, так?
   - Ну да, Иван вроде. И что?
   - Значит, тебе положено чудо искать. Согласно каноническому сюжету.
   - Не, - отмахнулся Ваня. - Я больше по пиву. А ты что - за чудом, что ли, к магазину приходил? Чудик ты и есть. С другой буквы только.
   - За "Байкалом", - застенчиво улыбнулся Лёва. - Я вообще-то спиртного не потребляю.
   - Напрасно, - отрезал Иван. - Лишаешь себя возможностей. Сила никогда не выбирает трезвого. Да знаешь ли ты, Лев, истинную тайну алкоголизма? Запомни: только профан считает, что это так просто: принял грамм двести - и всё. В основе древнего искусства выпивки лежит глубокая философия. Чувствую, надо мне тобой заняться. Если судьба подарит нам достаточно времени, то мы изучим творения мудрецов давно прошедших веков, дошедшие до нас не только на обрывках папируса и на осколках глиняных горшков, но и из уст в уста. Под моим руководством ты освоишь навыки дыхательной и глотательной гимнастики, априорной концентрации и апостериорного расслабления, постигнешь высокое мастерство правильно считать бульки при разливе, коим владеют лишь избранные. Задумывался ли ты когда-нибудь, ученик, почему посвящённые обычно распивают именно на троих? Сакральное число три было известно ещё индейцам майя, а также якутским шаманам; оно позволяет подавить злые начала в человеке, развить добрые устремления, раскрыть чакры и тем самым оптимальным образом подготовиться к процессу поглощения таинственной влаги. Конечно, принимать священную жидкость допустимо и в одиночестве, однако в таковом случае необходима тщательная предварительная подготовка, внутреннее самоочищение путём медитации; закуску, кстати, тоже стоит заранее купить. И притом всё это - азы, доступные даже дилетанту. Мы пойдём глубже! И лишь после завершения предварительного тренинга, после полугодового курса аскезы и двух недель рефлексии, после сдачи экзамены мы приступим к главному. Начнём с малого - с чекушки. Кстати, отныне можешь звать меня "гуру".
   Учитель погрузился в молчание, да и несколько потрясённый ученик не нашёл, что сказать. Безмолвие прервал Иван.
   - А не пора нам делать ноги?
   - Вряд ли эти двое пропустят. Что-то смотрят уж больно подозрительно.
   - Ладно, - констатировал Ваня, - тогда будем действовать по обстановке.
  
   - Ну вот я и снова с вами, - радостно сообщил от двери Габриэль, жестом отпуская охрану. - Значит, договоримся так: с вас два раза по двести грамм. Готов пойти на уступки: с более мелкого - скидка двадцать процентов.
   - Вот спасибо, - пробормотал более мелкий Куперовский.
   Иван молча шевелил носом, полагая, что раздувает ноздри и что это выглядит достаточно устрашающе.
   - Лично я считаю сделку взаимовыгодной, - бодро заявил вампир.
  
   Дверь грохнула о стену так, что посыпалась чёрная штукатурка. На пороге стоял один из секьюрити.
   - Шеф, беда!
   - Какая там беда?! Ты дискредитируешь меня перед гостями. Точнее даже перед деловыми партнёрами. Бед у нас в заведении не бывает. Небольшая неприятность, я думаю.
   - Большая неприятность, босс! Там пришла эта... Истребительница!
   - Анька, что ли?! Значит, как обычно, всё сексом на троих кончится. Вервольф с ней?
   - Нет, шеф, она одна. И злая!..
   - Ничего без меня решить не можете. Даже девушку удовлетворить. Пошли. А вас я пока что опять попрошу поскучать без меня. Недолго.
   Вампиры выскочили из помещения.
   Обнаружив, что на сей раз Габриэль позабыл или не посчитал нужным оставить охрану, Ваня и Лёва бросились наружу.
  
   И оказались в шикарном зале: меблировка - по современной моде - минимальна, стены в зеркалах и цепях с кандалами, столики конструктивистского дизайна блещут хромом и нержавейкой, официантки топлесс разносят пыльные бутыли с шампанским, заплесневелый сыр и свежайший кавьяр, в углах жмутся пирсингованные в стратегически важных местах стриптизёры-вурдалаки в минимальных плавках и без оных. А на краю подиума, с которого их только что согнали, опираясь спиной о шест и широко расставив ноги, стоит миниатюрная - не выше ста шестидесяти - белобрысая сексапильная девица в обтягивающей пятый номер блузке с глубочайшим вырезом и мини-юбке, позволяющей подробно исследовать стройные бёдра.
   - А ну, кровососы долбаные, кто на моём любимом игрушечном пингвине опять клыки на остроту проверял?! Я вас пока добром спрашиваю - кто?! Людей уже недостаточно, на цацки бросаемся?! Я, кажется, предупреждала: моя коллекция - это святое.
   В правой руке компактная фурия сжимала устрашающего калибра автоматический пистолет, левой поминутно одёргивала мини-юбку, от чего макси-грудь синхронно покачивалась. Атмосфера вибрировала от сексуального напряжения. Впрочем, посетители и большая часть прислуги не обращали на блондинку особого внимания.
   - Не стреляй! - закричал Габриэль, от чего интерес публики к происходящему резко повысился.
   Вампир, с которого две бальзаковские матроны небезуспешно пытались стянуть леопардовой расцветки стринги, громко взвизгнул...
  
   * * *
  
   ...Транспарант "Добро пожаловать во дворец!" был нанесён на ситец столь выспренного оттенка красного, что возникали обоснованные подозрения, будто он прикрывает дыру в штукатурке. Мощные чугунные врата дополняли две запорные балки и цифровой замок. Впечатление слегка портила незначительная, в общем-то, деталь: створки были распахнуты, а на их внутреннюю поверхность некто прилепил бумажку с угрожающей просьбой: "Не закрывать! Ждём столяра".
   Иван и Лёва, синхронно пожав плечами, вошли. Если уж Фортуна вздумала таскать их по мирам, то лучше этой капризной даме не противиться. Из трёх коридоров они выбрали тот, где пол был покрыт алым ковром, - центральный. Периодически от него ответвлялись и его пересекали узкие боковые проходы, по всей видимости, служебного назначения. Ближайший перекрёсток был оснащён каменным столпом, ощетинившимся указателями: "В пиршественную залу", "Кладовые и казна (вход по спецпропускам)", "Хранилище артефактов и заморских рукописей (вход по спецпропускам)", "К опочивальне царевны (вход по спецприглашениям)". Огромная стрела протянулась по правой стене: "Стало быть, на приём к царю-батюшке?". Слева в обратном направлении благословляло граффити: "Пошли вон, уроды!". Кое-где пейзаж оживляли фрески с одной и той же девицей различных этапов обнажения. Получалось что-то вроде простенького анимэ.
   - Царевна, что ли? - высказал сомнительное предположение Иван.
   - Не думаю.
   - Да и я, знаешь, сомневаюсь. А жаль. Женихи, по крайней мере, получили бы достоверную информацию. А то, понимаешь, некоторые в платье вроде ничего, а как разденется - ну чистая росомаха!
   - Кстати, - оживился Куперовский, - если это сказочный мир, то здесь у меня приятель был, Вася, он, когда после подвигов на покой отправился, издал книгу воспоминаний. Назвал "Непротивление злу Василием". Говорят, имел успех. Наверное, он мог бы нам пригодиться. Только, боюсь, найти его будет довольно сложно, он неплохо умел маскироваться.
   - Погоди ты, - одёрнул спутника Ваня. - Кажись, пришли.
  
   Действительно, спутники оказались в зале, размерами напоминающем самолётный ангар. Вдоль стен тянулись скамьи для просителей да столы для челяди царской, коя к бюрократической работе способности явила.
   - И здесь очередь, - злобно констатировал Иван.
   Впрочем, двигалась она куда как побыстрее прежних. Большинство стояльцев, не выдержав лицезрения любимого венценосного лика и сияния золочёных нарядов дворцовых прихлебателей, сворачивали с полдороги и убирались подобру-поздорову до дому. А вдруг гарант самодержавия осерчает?! Нет, лучше уж держаться от греха да от начальства подальше. Вскоре напарники прошли не менее двух третей пути, и царь был уже хорошо им виден. И в самом деле: ничего так себе оказалось местное величество. Весь он был широк да ядрён; собой положительный, в лице округл, щекаст да румян, в плечах широк, в талии грузен. Руки и ноги имел могутные, внушительные, повышенной упитанности, а волос светлый да волнистый, мягкий да реденький, будто у младенца безгрешного. Не человек, а сплошной отличник боевой и политической подготовки. Прямо с какой стороны не взглянешь - ну чистый олигарх! Простой как правда (да что там правда - как "Правда"!) и подлинный, как она, даже подноготный какой-то. Плоть от крайней плоти народной.
   - Ишь, красавец! - восхищённо пробормотал Ванюша. - Орёл! Вылитый старший сержант Фитько!
  
   Царь-батюшка как раз, временно прервав приём, диктовал дьяку:
   - ...И выдать войску великую прорву одеколону отечественного разливу, дабы воняло ото всех сугубо приятственно, однако же притом патриотично.
   Трон его был несколько приподнят над полом, дабы посетители даже и инстинктивно не дерзнули помыслить себя ровней самодержцу. К основанию трона было пришпандорено расписание в кованой рамке под золото: "Приём по личным вопросам - среда с 10.00 до 12.30. Приём по государственным вопросам - четверг с 11.00 до 12.00. Разбор жалоб и принятие презентов - ежедневно с 15.00 до 17.00. Публичное поношение министров - понедельник с 13.00 до 13.45. Приём иноземных послов - пятница с 10.00 до 11.30 по предварительной записи".
  
   Между тем аудиенция возобновилась. У трона на коленях отстаивали каждый своё два здоровенных стриженных ёжиком мужика. Рядом с просителями громоздились туго набитые кули-близнецы - видать, с презентами.
   - Ох, не вели смертию казнить, ваше величество, вели слово молвить, - дурным голосом завёл первый.
   Царь поморщился:
   - Да уж сделай милость. Только не гундось так. У меня от твоего тембра позолота от трона отваливается.
   - Осмелюсь доложить, батюшка, звать меня Прокопием Голоштановым. Изволю пребывать купцом самой что ни на есть второй гильдии и держу лавку с разным скобяным, книжным и прочим деликатным товаром у Гнилого моста. Ежели понадобится чего вашему величеству али каким твоим приживалам - у меня для хороших людей завсегда скидка имеется. Шесть процентов, как с куста. И не старайся, отец родной, нигде лучшего товара не сыщешь.
   - Со скидкой понятно, ты по сути говори. Проторговался, что ли?
   - Никак нет. То есть да. Ну, то есть не совсем... Решил я, величество, затеять новое дело. Так сказать, расширить сферу влияния. И очень мне притом хотелось на благо Руси святой послужить, само собой. Задумался я, значит, чего народу нашему богоносцу особенно не хватает, чтобы туда, конечно, направить инициативу и все силы моего мелкого на тот период бизнесу. И дошло до меня, батюшка, что людям катакстрофически не хватает прессы. И не такой, чтоб на басурманский манер обманывала да сенсации поганые выискивала, а истинно расейской, чтобы, значит, и про погоду, и кроксворд, и гадания разные, и чтоб удобно было сворачивать кулёк для семечек. И вот, значит, под энтот инновационный проект в области СМИ одолжил я вот у энтого змея подколодного три тысячи рубликов ассигнациями.
   - И что, не пошло дело-то?
   - Как не пойти? Хорошо было совсем пошло. Изголодался народ православный по настоящей, значит, прессе. А то на рынке семянки уж не сказать во что заворачивать начали. Только я, понятное дело, с первой же прибыли того... Ну, фуршет, ясно дело, Куршевель, девки... Загудел, одним словом. Русский же я мужик, батюшка, не немец какой. Само собой, доход тю-тю, аж опохмелиться не на что. А Кузька, вот энтот гад, ничего знать не хочет. Или деньги, говорит, или лавку отдай за долги. По миру, стало быть, пустить хочет. Укороти его, батюшка, не дай превратить меня в несознательный деклассированный элемент! Я же в случае таком вовсе сопьюсь. Детки по миру пойдут, а жена по рукам. Она уж и грозилась.
   - А ты что на это скажешь, Кузьма... э-э-э?.. - перевёл самодержец взгляд на второго мужика.
   - Чубасов Кузьма Парфёнов сын, ваше величество. Дык... всё правда. Этот архаровец прибыль пропил-проел, возвращать нечего. Имеем, таким образом, неквалифицированный менеджмент. Следовательно, пусть продаёт предприятие. Долги возвращать надо!
   Его величество задумалось. Мысли волнами пробегали по челу, завершаясь рефлекторными подёргиваниями левого уха. Наконец решение, похоже, было найдено.
   - Ты патриот? - последовал неожиданный вопрос кредитору.
   - Да, конечно. Но при чём...
   - Истинные сыны Отечества должны быть готовы на жертвы во благо Родины?
   - Конечно, однако...
   - Тогда должен понять. Объявляю своё решение. Обязательства Прокопия Голоштанова перед Кузьмой Чубасовым волею Верховного главнокомандующего... то есть моей... признать аннулированными. Для тупых объясняю: долг простить. Ибо в противном случае голоса враждебные забугорные обвинят нас в покушении на свободу слова окаянную, будь она неладна, а нам то обидно будет. Означенному же Кузьме о своих претензиях забыть и боле не беспокоить ими наш слух. А теперь идите себе, идите!
  
   А к ногам царя - понятное дело, фигурально выражаясь, - припала фигуристая баба лет примерно тридцати в изумрудном сарафане, белой рубахе, багряном платке и жёлтых узорчатых сапожках.
   - Царь-батюшка, - возопила женщина, - свет ты наш в окошке! Защитник Отчизны, хранитель старины и провозвестник инноваций!
   - Ну хорошо, хорошо, ладно. Для того я волей Божьей и поставлен.
   - Попечитель малых и убогих!
   - Заканчивай.
   - Покровитель прав и свобод! Гроза врагов!
   - Хватит, я сказал. Свои заслуги я и сам знаю. О деле давай.
   - Так я ж к нему и веду. Слыхала я, сокол ты наш ясный, что супружница твоя закрыла свои серы оченьки...
   - Верно, случилось такое несчастье. Неприятность ну просто государственного масштаба. Однако же, как видишь, я на боевом посту.
   - Вот и я о них, батюшка, о масштабе и о посте. Не по масштабу тебе, коршун ты наш чернокрылый, пост соблюдать, да и бобылём блудить ни к чему. Не по чину. У тебя, стало быть, бычок... то есть ты сам, не обессудь, надёжа-государь... у нас ярочка. Поскольку и я, значит, тоже освободилась в прошлом году от алкаша своего и теперича, стало быть, снова женщина одинокая, беззащитная. Всякая зверь обидеть может. Один ты у меня, стало быть, на данный период защита и опора. Причём я, не соврать, в самом соку, да и ты ещё ничего себе пока, чего ж мешкать-то? Когда все вокруг всё одно спят и видят обмануть тебя, ваше величество, и поживиться за твой счёт, неужто ты откажешь в том же самом одинокой вдовице?! А лучше меня всё одно не найти, тебе всякий мужик подтвердит. Нечего и тянуть-то со свадьбой нам с тобой, двум горемыкам. Давай на сретенье и сыграем. У меня уж и список гостей заготовлен. В смысле - с моей стороны. На трёх листах, дьячком нашим Ерёмкой писанный.
   Царь побелел, потом побагровел, вскочил, затопал ногами и, брызжа слюной, заорал:
   - Кто?! Пустил?! Сюда?! Эту?! Сумасшедшую?! Вывести, сей момент вывести!
   - Ваше величество, подумаешь ещё, может? - отбиваясь от стражников, причитала вдовушка. - Ой, да не лапайте вы, чай, они не резиновые. Не тискай, кому говорю?!..
  
   Пока претендентку на трон с трудом выводили, царь стоял торчком, нервно шевеля пальцами и постепенно возвращая свой естественный цвет. Видимо, находясь на возвышении да ещё и в вертикальном положении, самодержец углядел нечто особенное, потому что резво соскочил на пол и кинулся, расталкивая встречных, в недра вереницы просителей. И Лёва вдруг понял, что венценосец пробивается именно к ним с Ваней.
   - Разойдись! - пугал он. - Разорю! Запорю! Казню! Как врага народа, мать твою и всю фамилию!..
   Добравшись до наших скитальцев, он пронзительно уставился на Ивана.
   - Кто такой?
   - Чужестранцы мы, - выдавил из себя несколько напуганный Иван.
   - Путешественники, - уточнил Куперовский.
   - А как звать тебя, добрый молодец?
   Ваня, который был скорее раздобревший, чем добрый, чуя неладное, с трудом пробормотал:
   - Иван я, ваше это... величество. Да, Иван. Но мы ничего не нарушали. А что во дворец без спросу явились - так это случайно. Все заходили, и мы зашли. По ошибке.
   - Точно, он и есть! - воскликнул царь. - Иван-царевич, сынок мой ненаглядный, десять лет тому цыганским табором украденный. Я ж чую - родное лицо. Буквально моё, как две капли. А посетители почему не радуются?! А ну радоваться! Всем выглядеть счастливыми, кому говорят?! Царь сына отыскал, не хухры-мухры.
   Вокруг разом прибавилось оптимизма. Между тем хранители богопомазанника потихоньку, но настойчиво оттирали Лёву от его спутника.
   - Ну что, чадо блудное, желаешь быть наследником трона могучего, едрить его, государства?! Нас все и так уж опасаются, теперь вдвойне бояться станут.
   - Не желаю править! - вывернулся из державных объятий Иван. - Я пива хочу, а более - ничего.
   - А надо, - вздохнул царь. - Долг требует. Родина зовёт. Держите его пока что. Я ему самолично позже мозги на место поставлю. И второго приберите, на всякий случай. Нечего ему про царского сыночка ложные измышления распространять, будто он с ним тесно знаком! Будем считать - превентивное задержание.
   Широко, но нехорошо улыбаясь, стражники подступили к Ване и Лёве.
   - Опричники! - жалко взвизгнул Иванушка, вспомнив обидное словечко из школьного курса истории, и изготовился покориться судьбе, но тут...
  
   * * *
  
   ...И затейливой вязью на листочке было начертано: "Дёрни за верёвочку, милый, дверь-то и откроется". Ваня, который и в реальной жизни был мужчиной недоверчивым, а в экстремальных условиях это его качество многократно усилилось, с сомнением покрутил головой. Ему здесь не нравилось. Впрочем, ему нигде не нравилось. Даже дома, на диване. Сочетание воблы, пива и футбола представлялось ему достаточно комфортным, однако этим всё и ограничивалось. Остальную действительность, включая Алёнушку, он лишь терпел. По необходимости.
   Гораздо более позитивный, к тому же подкупленный ласковым тоном объявления Куперовский дёрнул-таки за бечёвку, и дверь, естественно, отворилась.
   Навстречу визитёрам из глубокого кресла поднялся - нет, скорее, взметнулся - довольно странный типчик. Фигура его включала в качестве составных частей трапециевидный торс, расширяющийся, к счастью для его обладателя, именно кверху и затейливо украшенный мышцами; стройные - пожалуй, даже слишком стройные для мужчины - ноги; весьма мускулистые руки, заканчивающиеся неожиданно изящными ухоженными кистями с длинными пальцами, ногти на которых были безупречно наманикюрены; долихоцефалическую голову с несколько избыточной челюстью и приятными, но незапоминающимися чертами лица. Однако облачена эта фигура была уж очень специфически. Наряд состоял из распахнутой чёрной жилетки блестящей искусственной кожи, белых полупрозрачных плавок в голубой цветочек, выпячивающих именно то, что они и призваны были выпячивать, и сетчатых чулок с резинками. Белокурые волнистые волосы своеобразного господина были заплетены в косу, которая стекала до узкой талии; на голове наблюдались в массовом количестве заколки - преимущественно в виде медвежат и зайчиков.
   Обнаружив в качестве гостей пару незнакомцев, хозяин заметно огорчился и даже всплеснул руками. Однако тут же подавил неудовольствие и гостеприимно воскликнул:
   - Новые неизвестные друзья! Как приятно! Меня звать Вольфганг, и я весь, буквально весь к вашим услугам, калорийные вы мои!
   При этом он помавал верхними конечностями, принимал изящные неестественные позы, а то и вальсировал по комнате, демонстрируя пухлую задницу, отчасти декорированную стрингами.
   - Вам по пути никто не встречался, дорогие? Допустим, девушка? Такая... заметная? Нет? Жаль. Ну, ничего. А как вам, кстати, мои ягодицы? Идеальных пропорций, не правда ли, сладкие вы шалунишки?! Как я вам завидую! Вы можете ими сполна насладиться. Кстати, не желаете? Долг гостеприимства требует, особенно если встретятся столь аппетитненькие мальчики. Такие легкоусвояемые-легкоусвояемые. Странно. Ну, если что, я здесь, поблизости. А вот я могу лишь полюбоваться собственной попочкой в зеркале. Печально, не правда ли? Увы-увы. Кстати, а как вы относитесь к игрушечным пингвинам?
   Лёва озирался, пытаясь определить источник больничного запаха, отчётливо ощущавшийся в помещении, и обнаружил в углу овальный трёхногий столик, полускрытый застеленной кроватью. Столешница была густо уставлена склянками и завалена пакетиками характерного аптечного вида. Количество лекарств заставляло относиться к масштабам заболевания хозяина с уважением. Или с опаской - Куперовский углядел в груде фармацевтической продукции известное ему сильное успокоительное и несколько различных транквилизаторов.
   Когда он вновь посмотрел на Вольфганга, ситуация переменилась и ощутимо накалилась. На месте изящного юноши возвышался, поднявшись на задние лапы и угрожающе выставив передние, двухметровый волчина. Его иссиня-чёрная шерсть матово переливалась на свету, глаза свирепо блестели, с клыков периодически капала слюна. Острые длинные когти также не сулили приятных перспектив. На мохнатой груди животного болтались жалкие клочки жилетки. Однако чулки и трусики, видимо, были изготовлены из более эластичных материалов и выдержали метаморфозу хозяина. На волчьем теле они смотрелись довольно странно.
   - Гляди, как волосами-то сразу оброс. И носяра вон какая стала длиннючая да горбатая! - прошептал Иван Лёве. - Я так и подумал сразу: не русский он, нет, не русский! А маскировался, вражина!
   Между тем зверь не нападал. Он зарычал, и этот рык, если прислушаться, складывался в достаточно членораздельную речь:
   - Слушайте меня, заблудшие твари, взыскующие наслаждений греховных, противных естеству!
   - Э, нет, - запротестовал Ваня. - Это вовсе не мы. Это же ты - голубой... то есть педераст... гей... погоди, не обижайся, я как раз хорошо отношусь к гомикам...
   Впрочем, монстр не обращал на его лепет внимания.
   - Не убий! - вновь взревел он, но тут его как-то странно перекосило, и даже шерсть побелела, а затем пошла красными пятнами; голос тоже несколько ослаб. - Ну, хоть не каждый день. И не на трибуне, слышали?! Хоть до переулка дойдите, сучары. И плюшевых пингвинов не троньте, ни при каких обстоятельствах не прикасайтесь к ним, ясно?! - на несколько мгновений он вернул первоначальные цвет и напор. - Не укради! - вновь стал красно-белым. - Не укради из супермаркетов с видеонаблюдением, пожалеешь, - опять чёрный. - Не прелю... - воздух с трудом проталкивался через бронхи Вольфганга, белая морда была искажена страданием. - А я говорю - не прелюб... Ох... Ну хоть не каждый день и не по пьяни, - потемнел. - И не с мужиками чтобы, а как положено! И не с пингвинам мягкими! И чтоб никаких резинок богомерзких! Плодитесь и размножайтесь мне тут, кому сказано?! - красно-белый. - А то нарожали уродов да полукровок, теряем генофонд нации, - чёрный. - А к ближнему относись как... - красно-белый, - как тузик к грелке!
   Посреди комнаты вновь стоял человек, правда, порядочно измотанный и лишившийся жилета, но не стиля.
   - Мальчики, ну дайте, я откушу кусочек, у вас же снова вырастет, вот увидите. Нет, если я укушу - точно вырастет! Ну, паца-аны... А кстати, милые, вы, случайно, не в курсе: привычка спать с игрушечными пингвинами свидетельствует о прогрессирующей шизофрении? Или всего лишь о лёгкой дебильности? Нет, что вы, мальчики, это я так, просто интересуюсь.
   Его тело пошло волнами, неопрятные бугры вспучивались то здесь, то там - и опять вздыбилось красно-белое чудище.
   - И грядут четыре всадника на дьявольских конях, и имя тем всадникам Игнашевич, Рахимич и братья Березуцкие! И лишь праведные, сплотившиеся на стадионе в Тарасовке, спасутся! И будет геенна огненная, и стон, и вой, и поражение! Ой, что несу!.. Пингвина мне, пингвина! Срочно!
  
   Дверь распахнулась, и в дом ворвалась разъярённая невысокая девушка в багровой мини-юбке, белой кофточке с глубоким декольте, смело обнажавшим рубенсовских масштабов грудь, и в кокетливом алом беретике. Из её корзинки выглядывала рукоять пистолета.
   - А ну-ка, милёнок, - гаркнула нежным контральто Красная Шапочка, - отвечай, как на духу: кто спал на моей кровати?! Кто брал моих пингвинов?! Не отворачиваться! В глаза смотреть!..
  
   * * *
  
   ...А поперёк тропы, у самого входа в пещеру возлежал здоровенный упитанный дракон о трёх головах и чесал когтем передней лапы спину в районе загривка. Лоснящаяся от стабильного притока питательных веществ шкура оставляла надежду, что рептилия сыта.
   Первой заметила путешественников правая голова:
   - Ба, народ подваливает! Корешки, а что это вы делаете возле моей студии?
   Чешуйки на её макушке были раскрашены в разные цвета, образуя психоделическую симфонию. В заострённом ухе торчала огромная скрепка. К уголку рта небрежно подклеилась подозрительного вида самокрутка, с кончика которой периодически срывался и таял в небе сизый дымок. В целом вид был весьма богемным. По причине ли наличия сигареты, по застарелой ли привычке правая башка цедила слова сквозь зубы, почти не размыкая губ. Парадоксальным образом получалось, однако, вполне дружелюбно.
   - Ладно, раз уж прихиляли сюда, заваливайте внутрь. Готов лично провести экскурсию. Кстати: Вангог, художник.
   И он поочерёдно мощно тряхнул руки Ивану и Лёве правой хватательной лапой, прервав ради этого ритуала процесс почёсывания общей туши. При этом самокрутка совершила ловкое движение в противоположный угол пасти и обратно, не переставая дымиться.
   Центровая голова властно отодвинула делателя искусств и поздоровалась медленным кивком, исполненным самоуважения. Её лысый кумпол был отшлифован до матового блеска. На чудовищных размеров носу примостились квадратные очочки в металлической оправе с тонкими, абсолютно прозрачными, практически не существующими стёклами. На могучей шее примостился элегантный галстук-бабочка.
   - Позвольте представиться: Тумеладзе, можно просто Доктор Туме, импресарио этого парня. Вы заказчики? Поверьте, он гений, истинный гений и, как все таланты, крайне непрактичен. Готов свои шедевры чуть ли не даром отдавать. Потому любые деловые переговоры только через меня.
   - Да мы, в общем-то, и не планировали, - стараясь быть ещё более вежливым, чем обычно (наилучший способ общаться с монстрами; к сожалению, действует только в случае сытых чудовищ), сказал Куперовский. - Мы просто шли мимо. Собственно, мы ни при деньгах, да и вообще не имеем отношения к...
   - Неважно, - отрезал импресарио. - Паблисити - тоже вещь необходимая. Можете тогда просто пообщаться с творцом. А там, не исключено, передумаете.
   - Извините, - попытался настаивать Лёва, - мы действительно торопимся.
   - Спешка вблизи бессмертных произведений искусства недопустима. Побеседуйте, господа, побеседуйте.
   Между тем левая голова, лениво перемалывая белоснежными зубами жвачку и временами пуская пузыри, явно порывалась включиться в разговор, но не находила повода и лишь подбиралась поближе. Уловив небольшую паузу, она наконец не выдержала и, растягивая гласные, представилась, поднеся к самым лицам путешественников ближнюю лапу ладонью вниз:
   - Фристайл. Временно безработный. Вы не из столицы? Вид у вас - по крайней мере, у одного из вас, - он бросил презрительный взгляд на Ваню и навеки отвернулся от него, - довольно стильный. Какие новости в мегаполисе? В смысле - что слышно в мире высокой моды?
   Макушка Фристайла была вызолочена, глаза скрыты за огромными круглыми светофильтрами почти без оправы. В одном ухе имелась серёжка в виде пронзённого платиновой молнией серебряного круга, с другого свисал на тонкой золотой цепочке брюлик карат так в пятнадцать. На ноздре наблюдался бриллиант поменьше. На длинной шее был вытатуирован вставший на дыбы чёрный конь на фоне жёлтого щита.
   - О чём пишут? Лично я признаю только глянцевые журналы, а они сюда попадают редко, поэтому практически не читаю. Да что там говорить - здесь даже негде нанести приличный макияж, всё приходится делать самому. Элементарных вещей днём с огнём не найти. Про спа-массаж я уж и не говорю! Так каковы же модные тенденции? Говорят, сейчас котируется Денис Симачёв? В любом случае, "Шанель", "Армани", "Дольче и Габбана" уже банальны. Вы со мной солидарны? И пусть дьявол носит "Прада"! "Прада" - это отработанный материал. Прошлый век, замшелое старьё! А вы, кстати, не папарацци? А знакомых папарацци у вас нет? Ведь не случайно сказано: каждый имеет право на пятнадцать минут славы. Думаю, меня бы хватило на большее.
   - Не обращайте внимания на нашего тусовщика, - объявил Вангог, ловким движением шеи втираясь на авансцену. - Лучше гляньте сюда, старички, - он продемонстрировал сверкающий стальной лист с обожжённым до красноты центром. - Моё, текущего периода. Называется "файеризм". Сам придумал. Раньше-то я был кубистом, но метод себя исчерпал.
   - Вуайеризм? - вспомнил Иван знакомое непонятное слово.
   - Нет, файеризм. Это немного другое. Рисую огнём на любых поверхностях и в пространстве.
   - Между прочим, - вставил веское слово Фристайл. - недавно мне повезло добыть сумку от "Луи Вюттон" и кепочку от Диора. Не знаете, где бы приобрести туфли от Маноло Бланика? Говорят, они открыли мужскую линию.
   - Забавно, - пробормотал Вангог, глядя в небеса. - Братец искренне считает себя мужчиной.
   - Произведения моего подопечного, - значительно посверкивая очками, произнёс Доктор Туме, - находятся в головном офисе Газпрома, в столичном Манеже, во многих частных коллекциях. И это только начало.
   - А про пожар в Греции помните? - продолжил мысль художник. - Тоже продукт моего творчества.
   - Думаю нарастить волосы, - поделился планами Фристайл. - Тогда обязательно сделаю себе графическое каре с тяжёлой чёлкой. Полагаете, мне пойдёт?
   - Ван, Ту, Фри, - донёсся из недр пещеры рокочущий бас, - немедленно ужинать!
   - Мама, обождите, - досадливо простонал Тумеладзе, - у нас клиент.
   - А может, что-нибудь этакое стремительное? Например, блестящий, слегка, самую малость завитый блонд до плеч плюс чёлка? Жаль, плечи у меня далековато. И непременно надо следить, чтобы линия бровей оставалась чёткой. А помаду я предпочитаю терракотовую. И не убеждайте меня, что это старомодно. Не нужно мне такого говорить. Я могу огорчиться. Кстати, - манерно добавил он, - по чётным числам я стараюсь не ужинать. Когда бы не эти двое...
   - Если остынет, она разогревать не будет, - резко оборвал тусовщика Вангог. - Вы, мужики, как знаете, а я уже жрать хочу.
   Но прежде, чем кинуться на материнский зов, он выдул огромное огненное сердце - честно говоря, довольно кривое. И оно ещё не успело развеяться в воздухе, когда...
  
   * * *
  
   ...Тёмное облако провокационно искрилось, клубилось, клокотало саркастическим клокотанием. Мерзко булькнув, оно возгласило:
   - Я - Ад! Я - ужас! Я - часть той силы, что вечно жаждет зла, но у неё никак не срастается. Я из Тени в Тень перелетаю. Я - Неназываемая Сущность. Я отрываю Город от Деревни, умственный труд от физического, дитя от груди матери. Я способна на всё. Я могу вбить клин, причём не один, между рабочим классом, трудовым крестьянством и народной интеллигенцией. Если бы у меня были грязные лапы, я непременно протянула бы их к кормилу государственной власти. Да что там толковать - мне даже президент не указ! Плевать я хотела отходами личной жизнедеятельности на лидера нации!
   Извергнув сию гнусность, Неназываемая Сущность вскипела в восторге от собственного бесстрашия.
   - Извините, - вмешался Лёва, - вам не кажется, что большинство из предложенных вами свершений ныне неактуальны?
   - Истинное зло не может быть неактуально. А я - Абсолютное Зло. Я сжигаю рукописи! Только вчера спалила штук четырнадцать. И если бы среди них не встретились стихи Арона Вергелиса, жгла бы и до сих пор. Но Арончика я уничтожить не могу. Зачиталась. Он сам жжёт! Он крутой поэт, мужики. Но и я крута. О, как я крута!
   - И чего? - спросил Ваня. - К чему ты о черновиках-то говорила? Что-то я не всасываю.
   - Ты не понял, Иван, - пояснил Куперовский. - Рукописи-то не горят, это совершенно невозможно. Не знаешь, что ли?
   - Ну, вы даёте! - удивился Ванюша. - Я как-то на складе вторсырья работал - поганое место, кстати, украсть просто совершенно нечего - и так вам скажу: вы мне эти интеллигентские штучки бросьте! Рукописи отлично горят. А если полежат подольше, то рукописи гниют.
   Неназываемая Сущность всплеснулась от возмущения и превратилась в Дракулу, почему-то с лицом Лесли Нильсена. Вампир плавно перетёк в весьма натурального Фредди Крюгера, который затем преобразовался в Питера Вентца. На Пите Сущность застопорилась надолго, хотя время от времени и переключалась на грандиозный кукиш.
   - И всё-таки, - стараясь попасть в здешние правила этикета, слегка дрожащим голосом спросил Лёва, - что тебе нужно от нас, о злобный посланец инфернального разума?
   - Чего ж только посланец-то? - обиженно провыла Неназываемая губами Питера. - У меня и собственный интеллект имеется. Сказано же было: я - Конец Света, я - мгла, нависшая над планетой. Вскоре я захвачу власть над миром, и тогда мёртвые позавидуют живым.
   - А разве не наоборот? - уточнил Иван.
   - М-м... Да, пожалуй. Впрочем, не всё ли равно? Живые позавидуют мёртвым, мёртвые - живым, качки - задохликам, птицы - рыбам, ну и так далее.
   - Простите, но это не объясняет, зачем мы-то вам понадобились? - настаивал на своём Куперовский.
   - Неужели неясно? Одинокая я, устаю на работе, а поболтать не с кем. Видите, какие времена настают?! В эти трагические часы не побеседовать ли нам о живописи? По-моему, авангардистские течения в изобразительном искусстве, несмотря на показную бодрость их представителей, переживают в настоящий момент тяжёлый кризис, причины которого были заложены на генетическом уровне? Вы согласны со мной? Или вы всерьёз полагаете, что "Чёрный квадрат" Малевича - вершина, квинтэссенция и завершение живописи?
   - Видал я тот квадрат, - сказал Иван. - На открытке. Я такое уже в первом классе мог намалевать. В тетрадке по математике. Жалко, мне таких денег, как Малевичу вашему, никто не предлагал.
   - А если бы, - продолжала Неназываемая Сущность, не обращая внимания на раздавшуюся реплику, - это был круг? Тогда не вершина?
   - Нет, - рискнул ответить Лёва на заведомо риторический вопрос.
   - Почему?
   - Останутся светлые уголки, то есть чернота уже не будет абсолютной. Следовательно, совершенства достигнуть не удастся.
   - А если сделать круглую рамку? - высказал идею Ванюша.
   - Так, - констатировала Сущность. - Диалог о живописи буксует. Попробуем более доступную тематику. Как вы относитесь к интеллектуальному кинематографу? Феллини, Бергман, Гринуэй? Тарковский, Сокуров? Сорок секунд экранного времени дождь барабанит по крышке канализационного люка, а потом камера отъезжает и навсегда забывает про этот fucking люк. Да, это высокое искусство. Когда в кадре в течение полутора-двух часов ничего не происходит, даже бегущие титры воспринимаются как откровение.
   - Не, братаны, - встрял в монолог Ванечка, - шла бы ваша заумь куда подальше. Лично я трэш предпочитаю. Стриптизёрша с пулемётом вместо ноги, косящая зомби, блин, как нарик травку, всяко завлекательнее, чем паренёк лет пятидесяти, тетёшкающийся со свечкой среди развалин по поводу нахлынувшей ломки от ностальгии. Я прав, мужики? Я прав! А вот чего не хватает стране долбаных грёз - это секса! То есть его много кое-где, а всё равно не хватает. Мне лично - недостаёт.
   - Нет, - заявила Неназываемая не своим голосом, замедленно, будто в трансе, произнося слова, - не в том проблема. Где в современном кино адекватное отражение возникающей у широких масс потребности спать с плюшевыми пингвинами? Где, я вас спрашиваю? Педофилия после "Лолиты" успешно отражена, зоофилики могут наслаждаться "Кинг-Конгом" и "Кто подставил кролика Роджера?", про поклонников "Горбатой горы" уж и не говорю. А где апофеоз тойпингвинофилии?
   Вовсе разволновавшись, Сущность смяла Вентца и начала формировать бюст пятого размера и нежные девичьи ручки с наманикюренными бритвенными лезвиями вместо ногтей.
   - Ой, Лёва, по-моему, нам пора сматывать удочки, - дёрнул заглядевшегося Куперовского за рукав бдительный Иван.
   - Тьфу на вас! - очнулось облако. - С вами совершенно невозможно разговаривать на серьёзные темы. Вы чудовищно неинтеллигентные люди. А не пошли бы вы нафиг, господа?!
   И, срыгнув чёрным протуберанцем, Неназываемая Сущность, невнятно поругиваясь, трансформировалась в живую мглу. Агрессивная протоплазма метнулась...
  
   * * *
  
   ...На плетне, покачивая ногами в начищенных до блеска хромовых сапогах и культурно сплёвывая шелуху от семечек в ладонь, восседал высокий кудрявый парень в гимнастёрке и галифе и с лихим белоснежным чубом, выбивавшимся из-под кубанки. Рядом, привалившись спиной к загородке, отдыхал на травке мужчина постарше, также в военной форме; кроме того, в пересечённой алой лентой папахе, бурке и почему-то без сапог. Собой он был темноволос, усат, а его усмешечка и пронзительный прищур хитрых карих глазок казались давно знакомыми, хотя Лёва был абсолютно уверен, что раньше никого из этой парочки не встречал.
   - Не узнаёшь? - спросил тот, который в возрасте. - Да Василий Иванович я, а это Петька. Вон и Анка лежит, устала за ночь белым-то противостоять, а в гардеробе, должно быть, опять этот лоботряс от меня заховался, вот и спит в чём была.
   Действительно, неподалёку, развалившись одновременно в стогу и в откровенной позе, почивала дезабилье ядрёная шатенка повышенной сексапильности.
   - Но этого не может быть, - встрепенулся эрудированный Куперовский. - Пётр Исаев, по свидетельствам очевидцев, был низкий и кривоногий.
   - Да при чём тут твои свидетели?! Мало ли что там биографы наврут. Важно, как народ думает. Свидетели, понимаешь ли... Я те щас продемонстрирую факты. Петька, а ну-ка покажи ему!
   Пётр обернулся к лесу передом, к Лёве задом и с готовностью снял штаны.
   - Вишь, и ноги нормальные, и жопа выдающаяся, - констатировал Чапаев. - Понял, нет?
   - И ещё: Исаев, кажется, отнюдь не славянин, а мордвин или чуваш, - не желал успокоиться Лёва.
   - Ну до чего же въедливая нация! Мало мы, ох, мало вас под этим... под Университетом рубали. Петька, предъяви данным недоверчивым буржуям наши дополнительные аргументы.
   Петька, крутанувшись вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов, продемонстрировал ещё кое-что.
   - Видал миндал? Необрезанный, так? Стало быть, не башкирец какой-нибудь. Ты ещё скажи, что он татарин или, прости господи, иудей. И запомни: будешь с контрреволюционными вопросами приставать, самого обрежу так, чтобы не выросло. А ты, Ванёк, иди-тко сюда. Дай обойму. Люб ты мне.
   - Неужто в самом деле люб? - изумился Иван.
   - Идиот ты, что ли? Нет, конечно, на черта ты мне сдался?! Гей я, по-твоему, али этот... педераст?! У меня Анка есть; в конце концов, Петька - на крайний случай. Просто этого... нерусского уязвить хотел. Пусть ему обидно будет!
   Вечерело. Вдали, у невидимой реки кричали гортанными голосами то ли чайки, то ли иноземные оккупанты. С крыши бревенчатого сарая им отвечал петух. Негромко постукивал за околицей пулемёт. Дул свежий ветерок.
   - Так, говорите, ведём себя неадекватно? - задал неожиданный вопрос Чапаев, будто научился читать Лёвины мысли. - Ладно, учтём. А чего вы вообще-то ожидали от фольклорных персонажей? Нам, народным героям, можно всё! Петька, какая там в лесу намечается ситуация?
   - Белые в лесу, Василий Иванович.
   - Ну что ж, беги, маскируйся.
   - А как же вы, Василий Иванович? Где будете сегодня: на дереве или под деревом?
   - Не, Петька, я прятаться не стану - сызнова боком выйдет. Я здесь подожду.
   - А я, как всегда, под юбкой у Анки укроюсь.
   - Во дурачок! Туда же они в первую очередь и полезут. Да я смотрю, в данный стратегический момент на ней и юбки никакой не наблюдается.
   Мимо как раз двигалась строевым шагом давешняя шатенка, по-прежнему обнаженная.
   - Анка, почему голая? Опять платьев нет?
   - Так ведь белые наступают, товарищ Чапаев! Одевайся, раздевайся - а руки-то, чай, не казённые!
   Из-за горизонта, быстро приближаясь, доносились лязг сабель, женский визг, громкие, но неуверенные препирательства терпящих очередное поражение красногвардейцев. Видимо, там творилась история.
   Тем временем Петька удалился вслед за Анной в сарай. Тут же в сенях раздался грохот, и бравый ординарец вновь показался на свет, но уже с синяком под глазом. Прислушался. На двор вышла и Анка, в юбке и кожанке.
   - Василий Иванович, - объявил, кинув на неё косвенный взгляд, Пётр, - кажись, отходят белые-то. Согласно народным приметам утверждаю.
   - Эт-то хорошо. А вот почему у вас, рядовой Исаев, фингал не по уставу? Выйди-ка и доложись по новой, как положено!
   Петька бросился в сени, там опять загрохотало, и боец вернулся с фонарями уже под обоими глазами.
   - Вот, теперича правильно. Что ты знаешь про Чингачгука, Пётр?
   - Индейский вождь? - предположил Исаев.
   - Не то.
   - Большой Змей?
   - Нет.
   - Чингачгук два раза на одни грабли не наступает?
   - Точно. И все они такие: плюгавые, трусливые, дотошные да предусмотрительные. Тьфу! Не то что мы, русаки. А что же из вышесказанного вытекает, Петенька?
   - Что я русский и ни в коем разе не Чингачгук!
   - Молодцом, рядовой! И не забывай об этом. Записывай приказ по дивизии. "За героизм и находчивость при отражении подлого удара в спину со стороны белых войск..." Зафиксировал?
   - Ага.
   - Продолжаю... "...проявленные путём изнасилования разведгруппы противника, наградить известную Анну-пулемётчицу красными революционными нижними штанами типа "трусы". Подпись комдива. Время. Дата. Печать". Ну что, мужики, теперь всё нормально, по канону? Не совсем? Ладно, тогда волоки сюда, Петька, наш аэроплан из штакетника. Сейчас мы на нём все вместе летать будем. До полной, значит, идентификации.
   - Не надо, мы вполне удовлетворены, - выкрикнул Ваня. - А со своим товарищем, который никому из нас вовсе не товарищ, я после договорюсь.
   - Да? Жаль. Очень хотелось в небо.
   - А может, выпьем? - предположил Иван. - Пива нет, случайно?
   - Думаю, должно быть. Эй, буржуй недобитый, - обратился он к Куперовскому, - не жмись, доставай пивка!..
  
   * * *
  
   - ...Чего желаете, милостивый государь? - явно не в первый раз и потому довольно грубо рявкнула из-за прилавка ражая продавщица с провинциальным огненного цвета перманентом.
   - Господи, я дома! - заорал Иванушка. - И очередь подошла. Волшебница, душечка, пива мне!
   - "Белый Запад N 13" подойдёт?
   - Годится.
   - А другого всё одно нет. Сколько бутылок?
   - Ящик давай! Нет, два ящика! И в ближайшую неделю я из квартиры ни ногой!
   Гремя стеклотарой, он круто развернулся и навсегда исчез из нашего повествования.
   - Ну а вам что, хороший кудрявый господин?
   - Мне? - растерялся Лёва и задумался. - Чего-нибудь безалкогольного, наверное. Есть у вас минералка?
   - Вы что, молодой юноша, с луны свалились? Какая минералка, когда на Кавказе международная обстановка и повсюду сплошной терроризм?! Берите водку, как нормальный человек. Или уж, на худой конец, пива, ежели трезвенник такой. Можете также приобрести энергетический напиток "Буратино", поддержать отечественного производителя.
   - И кваса бутылочного нет? - спросил с последней надеждой Куперовский.
   - Выпили квас. Такие вот, как ты, и выпили.
   - Да, - сказал Лёвушка, - это уже не роман, это квест какой-то получается. Автора - к ответу!
   - Не поняла, - вяло удивилась продавщица, - это вы о чём?
   - Так, - махнул рукой Куперовский, - некоторые претензии к... к Богу, видимо. Кстати, о Боге. Нет ли у вас в продаже чуда? Может быть, завалялось случайно? Я бы купил.
   - Не подвозили в последнее время. Неформатный товар. Да и не сезон.
   - Ну что ж, - пожал плечами Лёва. - Будем искать.
  
   Он вышел на улицу и только здесь почувствовал, что в правом кармане его джинсов топорщится нечто постороннее. Лёвушка сунул туда руку и вытащил некрупного - с ладонь - мягкого игрушечного пингвина. С симпатичной плюшевой мордашки таращились на белый свет огромные круглые от удивления глаза. Клюв птички был чуть приоткрыт. Казалось, что птенчик улыбается.
  
   * * *
  
   Самое же печальное, дорогой читатель, во всей этой истории то, что её никогда не было...
  
   * * *
  
   Или была?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"