Посвящается Р. Киплингу, а также Лёнушке и Алиске, первым слушательницам всех моих сказок
- Папа, расскажи сказку, - канючит маленькая девочка, кото-рую... ну, дальше вы знаете.
- О чём?
- Да о чём хочешь.
- Тогда я расскажу о том, почему у белого медведя шкура жёлтая. И будет это вовсе не сказка, а совершенно правдивая история.
Алиса забирается с ногами на диван и прижимается щекой к моему плечу.
- Ну, слушай...
...Давным-давно, когда всё было совсем-совсем другим, звери жи-ли далеко на юге, в джунглях, в тех умеренно прекрасных краях, где хотя бы с продовольствием и отоплением нет проблем. А птицы постоян-ных квартир не заводили, перелетали себе с места на место и разноси-ли сплетни. Впрочем, кому-то надо и этим заниматься. Белый медведь, тот самый Белый Медведь, от которого произошли все остальные белые медведи, имел прекрасную квартиру в самом центре, микроволновку и телевизор, а также важную и ответственную должность - Главного наб-людателя за рациональным использованием бананов. Этот пост придавал его обладателю немалый вес в обществе, в котором бананами питалась наиболее уважаемая его часть - собственно, все, кто уже не потреблял материнского молока. Тем не менее Белый Медведь ужасно страдал. Дело в том, что, наряду с массой несомненных достоинств, у белых медведей есть один крупный - я бы даже сказал, очень крупный - недостаток во внешности: тяжёлая задница.
- Фу, папа! Надо говорить: "попа".
- Надо. Однако, как ни печально сие признавать, у белых мишек всё-таки не попа, а задница. Именно это и не нравилось самому перво-му Белому Медведю. Он стеснялся, просто-таки умирал от застенчи-вости, особенно если пребывал в дамском обществе, и потому старался как-то прикрыть неудачную часть тела. Кстати, именно он изобрёл тур-нюры...
- А что такое...
- Не перебивай, я тебе в другой раз объясню. На чём же я оста-новился? Ах, да...
...Итак, он изобрёл турнюры, диеты и аэробику. Лично ему, одна-ко, ничего не помогало. Даже бермуды, которые, естественно, тоже придумал он. В бермудах он выглядел... ну, как медведь в бермудах. И тогда он затеял, едва появляясь в свете, сразу же плюхаться на пер-вое же свободное сиденье, что, как ему представлялось, маскировало неудачную часть его тела. По крайней мере, она не была столь замет-на, как обычно. Может, оно и вправду так, однако же сидячий образ жизни приводил к тому, что Медведь - в хорошем аппетите ему и тогда никто не смог бы отказать - быстро увеличивался в размерах. Особенно пониже талии, отчего он ещё более стеснялся. Вскоре он перестал уме-щаться на стульях и вынужден был перейти - то есть пересесть - на кресла, а впереди с ужасной неизбежностью маячили диваны, возможно, даже изготовленные по спецзаказу. И однажды, забывшись, он совершил ужасную ошибку, собственно, даже преступление. Он уселся в любимое плюшевое кресло самого Будды. Это было... Ну как бы тебе попонятнее объяснить... Представь себе, что Спасителя подводят к кресту, а там уже пристроился большой белый медведь, вольготно раскинулся и нагло отдувается. В общем, Будда обиделся и рассердился.
Эта сцена так и стоит у меня перед глазами: расстроенный Просветлённый, лишившийся любимого места отдыха. И это в субботу! А тут ещё и последняя партия бананов была использована отнюдь не раци-онально. Собственно, её украл и сожрал в одиночку какой-то Австрало-питек, которому вовсе не полагалось там находиться, поскольку, во-первых, это была вовсе не Австралия, а во-вторых, он ещё не прои-зошёл от того, от кого произошли все австралопитеки. Честно говоря, я представления не имею, от кого они произошли и куда со временем делись. Возможно, до сих пор где-то скрываются. Но я рассказываю про Белого Медведя. "Как?! - вскричал Гаутама. - После того, что я сде-лал для всех окружающих, самоотверженно выпав из цепи перерождений, первый же попавшийся медведь с огромным задом занимает моё персо-нальное кресло?!"
Последнее замечание означало, что кого-кого, а уж Будду не уп-рекнёшь в недостатке наблюдательности.
"Нет, - продолжал слоноухий праведник, - если так пойдёт, того и гляди, небеса рухнут на землю". И он приговорил белого нахала к вечному пребыванию в Арктике.
"Пусть-ка там найдёт себе уютное седалище", - вот последнее, что услыхал несчастный от Будды перед тем, как божественный вихрь увлёк его с благодатного юга к снегам и торосам...
Вот потому-то белые медведи и живут на Севере.
- Погоди! А при чём тут шкура?!
- Ах да. Ну что ж, тогда слушай дальше.
У тебя может создаться впечатление, что Медведь отправился к айсбергам сразу же после того, как Всеблаженный назначил ему такое наказание. На самом деле это было далеко не так. Запомни: бюрократи-ческая машина - а это самая сложная из машин - действует совершенно иначе. Даже в джунглях. Ну посуди сама: а надлежащим образом задоку-ментировать решение, а получить соответствующие резолюции руко-водства, а пропустить через бухгалтерию? И это не считая машбюро и вычислительного центра с его хронически зависающими компьютерами. В общем, прошло ещё несколько месяцев - если не лет - прежде, чем оск-вернитель святыни перебрался на новое место жительства. И надо тебе сказать, почти каждый вечер - за исключением тех, когда небеса оро-шали джунгли тропическим ливнем - он ел, пил и танцевал. Собственно, это была идея Мартышки. "Как?! - вскричала она, услыхав об опале и ссылке неудачника. - Неужели мы допустим, чтобы наш дорогой Медведь покинул нас незаметно, будто какой-нибудь мелкий Петух?! Нет, мы проводим его так, что ещё долго, пребывая вдали от друзей, он будет вспоминать эту гулянку!"
Скажу тебе по секрету: до происшествия с креслом Будды Мартышка никогда (или почти никогда: она всё-таки была одним из основных ути-лизаторов бананов в джунглях) и не вспоминала про будущего преступ-ника (я бы скорее назвал его п р о с т у п н и к о м, если бы мне не запретил Орфографический Словарь). Просто Мартышка, как и все Обезьяны, обожала балы. А тут и в самом деле подвернулся подходящий повод.
К отвальной готовились всем лесом целую декаду, а празднова-ли... да вплоть до отъезда и праздновали, да и потом, кажется, тоже. Не могли остановиться. Ещё бы: такой Медведь пропал. Ну, не совсем пропал, конечно, но всё же... Унесён, можно сказать, волной Божест-венного гнева. Ах, замечательный косолапый был, совсем, совсем косо-лапый. Так выпьем же за то...
Кажется, я слегка отвлёкся. Хотя и не совсем. Медведь и вправду был весьма косолапый. Неуклюжий, одним словом. И во время танцев... как бы помягче выразиться... не то чтобы затоптал кого насмерть...
"Неправда, - воскликнула Мартышка. - Я тоже плясала с ним в па-ре, и ничего мне не сделалось".
"Ещё бы! - едко возразила Дикобразиха. - Ты вон как высоко и ловко прыгаешь. А меня только иглы и спасли! Посмотри-ка на панцирь Черепахи. Что он с ним сотворил?!"
"Точно! - вмешалась в спор Гиппопотамша (родилась она простой Бегемотихой, но окончила колледж, университет и даже защитила диссертацию в области романо-германской филологии; неудивительно, что где-то по дороге она потеряла прежнюю вульгарную фамилию) - Я не хотела бы жаловаться, но кто, интересно, испортил мне педикюр? А госпоже Самке Страуса наш дорогой, но, увы, несколько брутальный друг ободрал во время кадрили всю шерсть с ног".
"Кто бы говорил", - прошипела со вздохом проползавшая мимо Змея и, не прибавив ни слова, скрылась в высокой траве. Собеседницы (или точнее было бы назвать их сплетницами?) переглянулись и замолчали. Действительно, её случай оказался самым печальным: до пресловутой вечеринки у Змеи были лапы.
А Медведь даже ничего не заметил, так и отплясывал раз за ра-зом, не реагируя ни на тональность мелодии, ни на частую смену парт-нёрш. Да и то сказать: он же не нарочно. А не иди танцевать с Медве-дем! И до того он пристрастился к твисту, что завёл привычку в пого-жий денёк, встав на четыре конечности, покачиваться из стороны в сторону. Эту манеру он передал своим детям, те - своим, и доныне...
- Папа, ты опять?
- Нет-нет, я же не закончил.
Ты, наверное, не знаешь, но в древности у Белого Медведя были короткие, ухоженные коготки. Его маникюр, который ему наводили Боль-шие Рыжие Муравьи, мог поспорить качеством с преждевременно утрачен-ным педикюром Бег... Гиппопотамши. Однако бедняга слишком любил ко-ка-колу. Да, ты правильно догадалась: в джунгли колу доставляли носорожьим экспрессом в толстостенных металлических банках. Попробо-вали бы вы перевозить на Носорогах что-нибудь менее прочное. Увы, колечко на крышечках банок тогда ещё не придумали, а бегать каждый раз за консервным ножом Медведю, конечно, было лень. Ну, и он, естественно... Опять угадала! Вот поэтому у всех современных белых медведей длинные кривые когти.
- Папа!
Праздники тоже, к сожалению, однажды завершаются, и наш Белый Медведь, как я уже отмечал выше, был в конце концов подхвачен и унесён в край пронизывающих ветров и пропадающих без вести экспеди-ций. А там его ждали те, кого отправили в снега раньше. Собственно, Север уже был порядком обжит. Будда божественно справедлив, но до-вольно-таки обидчив. Однако никто из ссыльнопоселенцев не занимал раньше столь высокий пост, как наш герой, и никто не достал... то есть не уязвил Непогрешимого так чувствительно. И вот все, буквально все: и Нерпа, и Тюлень, и Морж, и остальные - принялись унижать и оскорблять бывшего большого начальника. Они рассказывали анекдоты про его прежнюю и нынешнюю личную жизнь, они передразнивали его по-ходку и любимые словечки, они печатали про него клеветнические статьи в бульварных журнальчиках. Словом, ни малейшего сострадания. Очень нехорошо. Медведь такого отнюдь не ожидал и ужасно страдал. И только Рыбы ничего не говорили. Как казалось Мишке, их безмолвие бы-ло сочувственным. С тех пор белые медведи очень любят рыбу. Из бла-годарности.
- Мы когда-нибудь доберёмся до шкуры?
- Конечно. Я как раз и собираюсь к ней перейти.
В те давние времена шерсть у Белого Медведя была вовсе не бе-лой, а наоборот, фиолетовой в мелкий красный цветочек. Его, собственно, и называли тогда не Белым, а Фиолетовым В Красный Цвето-чек Медведем. Великолепная была шерсть. В джунглях, кстати, у многих яркая внешность. Ну подумай сама: от кого там скрываться? Всё равно не спрячешься. Другое дело среди торосов. Доброжелатели предупрежда-ли Медведя, что если он не исправит как-либо свою демаскирующую ок-раску, то и на ужин, пожалуй, ничего не добудет. Не говоря уже про завтрак и обед. "И что же делать бедному косолапому, если он таким уродился?" - интересовался наш практически невинно пострадавший. "Стирать с отбеливателем!" - в один голос советовали друзья. Вот только отбеливатель каждый рекомендовал свой. А Медведь, как вежли-вый че... как вежливое четвероногое, испытывал на своей шкуре все рецепты. Стирал и кипятил, кипятил и стирал неподходящего цвета шу-бу, и при этом неуклонно белел. Так ему, по крайней мере, казалось. И только на Севере обнаружил, что шерсть у него порядком отдаёт в желтизну. На снегу-то хорошо видно, это тебе не джунгли. Однако де-лать нечего, приспособился как-то, так теперь и живёт.
Вот почему у всех нынешних белых медведей шуба с... как бы это поизящнее выразиться... лимонным оттенком. Предок застирал.
- И какая, интересно, отсюда вытекает мораль?
- Мораль? А разве непременно должна быть мораль?
- Естественно. Иначе не полагается. Я точно знаю.
- Ну, раз так... А ты сама разве не догадываешься?
- Нет. По-моему, папа, ты её вовсе не придумал! Поэтому сказка твоя неправильная!
- Вот и ошибаешься, моя история самая правильная. И мораль в ней есть, причём первосортная.
- Какая же? Говори, я жду.
- А вот такая: всегда выбирай надёжный отбеливатель! Прекрасная мораль!