Он мог бы сказать, что ничего такого не было. Ну, или на крайний случай, что он ничего такого не припомнит.
И в одном и в другом случае было явно заметно, что он врет. При том что в обычной жизни Винилов старался не врать. Ему как бы не с руки была любая ложь. Человек он был честный и ответственный. Ну, в смысле, ответственно относился к разным своим поступкам.
В то время как старался попросту не совершать те поступки, за которые в последующем ему могло быть стыдно. То есть, все как бы разгадывалось просто.
Но не все было так просто. Слишком часто у него возникали вопросы, на которые он уже устал отвечать. Ему даже иной раз хотелось не ответить, развести руками, признаться, что он не знает, что сказать. И это была бы ложь. Потому что он мог не знать все, но знал многое. А обманывать не любил. Придерживался даже какого-то кодекса поведения, согласно которому должен был совершать в своей жизни определенные поступки. И даже как-то радоваться, совершая их. Зачем радоваться? Для надежности. Чтобы закреплялся рефлекс. Поступки - радость, радость - поступки. Таким образом он добивался, чтобы его интуитивно (подсознательно) тянуло к совершению чего-то доброго и вечного. Пусть даже не общественно значимого (был он все-таки единоличником), но чего-то действительно положительного. И тогда к нему приходила радость. Как у собаки Павлова.
Однако, в большинстве случаев все не было так просто. Ну, например, Винилов (Всеволод Винилов, сорок три года, старший преподаватель института иностранных языков) мог внезапно забыть про все на свете, сесть на электричку, и уехать куда-нибудь за город.
Причем он совсем не мог с собой совладать. И по настоящему приходил в себя только когда оказывалось, что путей к отступлению как будто и нет.
И ведь не был каким идиотом. А вот совершал нечто, в чем потом непременно хотел разобраться.
Винилов действительно не был идиотом. И даже не походил на него. Все происходило так, словно бы ненавязчиво в голове Всеволода возникало какое-то необъяснимое желание отправляться на какую-нибудь встречу. Кто должен был встречаться с ним - тогда Винилов такой вопрос даже не задавал. Он садился в электричку и ехал. Причем встреча каким-то таинственным образом намечалась за городом. Ну и конечно, в итоге никакой встречи не происходило. А наш чудак возвращался обратно. При этом, что у него на самом деле было в голове - никто не знал. И не понимал. Да Всеволод ни с кем и не делился. Он словно бы знал все сам. Знал ответ на вопрос, на многие вопросы, но не знал зачем, какая сила гонит его из города на какой-нибудь полустанок, где он дожидался или того с кем должен был встречаться, или что еще вернее - обратного поезда. А, возвращаясь в город, искал его (кого?) там; и уже после, окончательно успокаиваясь, приходил домой.
Может Винилова не радовал дом? Надоела, например, ему суета. Хотелось, наконец, каких-то острых ощущений?
Нет. Все это было не так. Винилов знал, конечно, что он хотел. Но вот наступал какой-нибудь день, и Всеволод уже чувствовал, что в этот день он вновь сорвется и уедет, куда глаза глядят.
Впрочем, глаза его глядели за город. И оказавшись там, Винилов возвращался обратно. Словно бы успокаиваясь и с чувством выполненного долга. Ну, или снятой ответственности. При том, что то, что это была настоящая загадка, было видно без подозрений. Да понимал это и сам Винилов. Но вот только был он... Ну, сказать странный - ничего не сказать. Но лучше предположить, что он был загадочен. И как-то по особенному красив в этой своей загадочности.
Ну а то, что он не знал зачем ездил за город и кого там ждал? Ну, так у всякого человека есть какие-то загадки. Бывает даже что загадки эти страшные. Случается, несут угрозу обществу. А загадки Всеволода Винилова были безобидные. Можно даже сказать детские. И он, в свои сорок три, все равно оставался ребенком. Большим ребенком. И не находил, что это так-то уж слишком плохо. Ну, или таинственно. Ничего таинственного здесь не было. Все было до обидного просто. Потому что вскоре выяснилось, что за город Винилов ездил, потому что хотел там встретить некоего человека, с которым давно расстался. Точнее - в одну из встреч этот человек (девушка) должен был приехать за город, на один из безымянных полустанков в пригороде. Но Винилов забыл название этого полустанка. И с девушкой не встретился. Больше она ему не позвонила. Прошло уже почти семнадцать лет (он помнил каждый год их разлуки). И вдруг Винилов начал испытывать необъяснимые угрызения совести. И стал приезжать на каждый из полустанков, в ожидании...
Встречи? Идиот, скажите вы. Может и идиот. Даже сам Винилов готов был согласиться с этим.
Да вот надеялся на какое-то чудо. И ему казалось (почему-то действительно казалось), что чудо это могло произойти.
Ну, может и могло. Если что-либо очень захотеть, вполне возможно, что и произойдет. Хотя?..
2
На самом деле жизнь Всеволода Винилова изменилась после одного случая. Тогда он еще был студентом. Любил красивую жизнь. Кто знал Винилова сейчас - не мог бы подумать (да и не поверил бы, списав подобную информацию на что угодно, только не на правду), что когда-то затурканный ныне жизнью Винилов был очень даже отвязным молодым человеком. Носил волосы до плеч (сейчас был почти лыс), курил траву (покуривал и сейчас), пил (сейчас временно не пил; подшился), да и вообще, вел самый, что ни на есть, антиаморальный и антиобщественный образ жизни. И при этом - считал, что все делает правильно и разумно. И, разумеется, не мог и подумать о том, что когда-нибудь его так шандарахнет (преимущественно по голове), что он напрочь забудет прежние привычки, быстренько закончит институт (два раза оставался в академический отпуск), аспирантуру, да и еще и с блеском защитит диссертацию, которая при иных раскладах могла бы сойти и за докторскую.
В общем, изменился круто. На 180 градусов. А изменившись, стал резким противником жизни прежней. И студентов своих наказывал соответствующим образом. Да и вообще, был сам себе на уме. К тому же никто не знал, что было у него на уме. И все только удивлялись...
Впрочем, никто как-то по особенному не удивлялся. Для этого Винилов сменил круг общения. И хоть особо ни с кем он не общался, но с теми, с кем приходилось контактировать по работе (или для решения вопросов в социальной жизни) никогда бы и не узнали в этом чистюле и шизике - оторву и бандита (хулигана, наркомана, пьяницу и дебошира). Стал он другим. Хотя и возраст как будто бы небольшой (для каких-то кардинальных изменений), а вон на тебе как усмехнулась судьба. Ведь таким Винилов уже стал и в тридцать лет. Ну, то есть, стал совсем другим человеком. И тот случай с девушкой,-- был как бы невольным подтверждением тогдашнего изменения Винилова. Когда он познакомился с Лелей - он был еще тот парень. А когда должен был ехать на второе свидание - не поехал. Ему показалось, что Леля блядь и хулиганка. Он вспомнил, как она сначала курила марихуану, а потом делала ему минет (после чего снова курила). И что-то тогда восстало против всего того образа жизни, который он положил в основу своего существования. Причем столь сильно восстало, что он разом изменился (друзья сказали - поглупел). А изменившись -- сменил окружение.
Но вот прошло много лет, и признался себе Винилов, что не может он до сих пор забыть ту девушку. И когда имя Лели уже стояло в его ушах сутки напролет, он решился, и поехал первый раз на встречу. А после этого ездил постоянно. Словно бы тщетной надежде все же отыскать ее. Найти, и...
Всеволод Винилов не знал, что будет после этого "и".
Но он признался, что готов на все. И даже если придется вновь вернуться к прошлой жизни (если жизнь поставит такие условия), то он вернется. Намного важнее общественного положения, статуса и прочего - утихомирить, усмирить душевную боль. И ради этого Всеволод Винилов был готов на многое. И не намерен был считаться ни с чем.
3
На самом деле, конечно же, все могло, при случае, объяснится просто. Всеволод Винилов, несмотря на свой возраст, просто еще фактически не нашел себя. И искал пути к иному завершению вопроса жизни. Видимо намереваясь что-то в этой жизни изменить. Можно даже сказать - переиначить.
И уже руководствуясь всем этим,-- и совершал он поступки, которые, на первый взгляд, могли иметь не мотивированный характер. Но на самом деле были вполне понятны ему. Хотя бы потому, что он находился в ином измерении восприятия жизни. И потому что чувствовал, что жизнь часто его била (преимущественно по голове), он считал, что непременно должен найти в этой жизни какой-то иной путь к успеху. Ну а то, что пока не нашел, было вполне оправданно. Искал. Искал, стремясь достучаться до небес. В поисках чего-то такого, что мог бы принять раз и навсегда. И после этого, уже не мучаясь напрасно, идти к запланированной цели.
Цель, при этом, все время балансировала по краю. Словно бы тоже ожидая разрешения его потуг. И намереваясь, быть может, чем-то помочь этому человеку. В случае, например, если окончательно почувствует, что он уже готов к преобразованиям в судьбе. А в ином случае, как говорится, и делать, как будто, пока ничего не стоило. По крайней мере,-- действительно пока. Ведь Всеволод все еще искал. Продолжал искать, отрабатывая различные версии-варианты происходящего. И в принципе, у него уже наметился выход из положения. И обозначилась перспектива. Пусть еще и не совсем четко, но уже было ясно, что получится. Да и сама ситуация должна была измениться в ближайшее время. Необходимо было лишь немного подождать. Подождать, просто доделывая свою работу. Свои поиски. Поиски счастья. И тогда... Тогда все получится. Главное было не переживать и идти к намеченной цели.
И окончательно осознав все это, Всеволод Израилевич Винилов (по матери Якобсон) шел к намеченной цели. Уже не слушая никого. И не обращая внимания на советы. Которых в последнее время стало раздаваться все больше.
Но это уже было не страшно. Он вообще почувствовал, что ему ничего не страшно. А его вопрос - разрешится исключительно положительно. И он это знал.