Загадочный мир обрамлял жизнь Матвея Вершинина. Это только самому непритязательному наблюдателю внешний вид Вершинина мог ни о чем не сказать. А что ж тогда говорить о мире внутреннем? На самом деле можно было заметить, что и внешний и внутренний мир Матвея был как-то по особенному раним и прекрасен.
Создавалось даже впечатление, что Вершинин вообще был настоящий художник. Даже несмотря на его довольно приземленную работу проектировщиком (инженер-чертежник, по-простому), душа Вершинина жаждала гораздо большего. А сам Вершинин был преисполнен решимости добиться этого большего. Пусть не сейчас. Пусть еще придется какое-то время ("совсем незначительное",--верил он) подождать. А уже потом он насладиться счастьем.
И никуда уже это счастье не отпустит. Да и как можно отпустить то, что так долго искал. С таким трудом завоевывал. К чему всю жизнь стремился.
На счет срока жизни следует сделать уточнение. Несмотря на то, что на вид Вершинин выглядел явно за сорок, было ему на самом деле всего двадцать шесть лет. Вполне умеренный возраст для реализации каких-либо жизненных целей и задач. Хотя и уже возраст, переходящий некую грань, если учитывать, что крайне желательно было в таком возрасте уже определиться. Хотя бы с чем-нибудь. А не так, как Вершинин, плавать в неизвестности.
То, что Вершинин там плавал, было однозначно. Другой вопрос, что признавался он в этом только себе. Но опять же, это могло быть и нормально. Совсем не обязательно на каждом шагу говорить о том, что мудак. Да разве он был мудаком? Нет. Не был. Просто были у него определенные странности, которые при ином ракурсе, могли выглядеть весьма любопытными. (Всегда можно посмотреть на любое событие под разным углом зрения. И тогда даже гадость может показаться идеалом. А идеал...)
Вершинин все еще искал цели в жизни. Кто-то мог сказать, что такую цель Матвей уже нашел. Но мы же не можем обращать внимание на высказывания кого ни попадя. Тем более что и Вершинин не любил высказываний таких людей. Он вообще стремился как-то упорядочить все, что происходило вокруг него. По возможности стараясь этот круг значительно ограничить. И впредь вводить туда только проверенных людей. Заранее исключая тех, кто мог бы сказать, что Вершинин дурак и пьяница.
Да, он пил. Пил иной раз много. Но в этом пьянстве совсем не следовало искать какого-то такого уж особенного желания Вершинина. Следовало бы говорить, что Вершинин вообще пил по необходимости. Необходимости пить. Да и пил он только слабоалкогольные напитки. Пиво, например. Правда, пива этого он выпивал столько, что становилось страшно даже ему. Но страшно становилось на другой день (когда у него начинала развиваться фобийная зависимость). А тогда же когда он пил... Тогда все было нормально. И многое даже становилось на свои места. Причем что это были за места, на другой день Матвей вспомнить не мог. Да и не стремился к этому. Важно было уже то, что в момент употребления алкоголесодержащих напитков (мы условились, что это было пиво; хотя уже можно предположить, что Матвей пил все что горит), Матвей Вершинин чувствовал себя человеком, контролирующим ситуацию. А это было и действительно важно. И от этого становилось как-то по-особенному приятно. И на многое раскрывались глаза. И замечалось даже то, что раньше каким-то образом ускользало от его сознания. Но что такое раньше? Любое раньше, с помощью алкоголя, Матвей возвращал. И в минуты, когда ядреная жидкость бережно разливалась по телу, питая мозг, Матвей чувствовал себя на вершине счастья. Вот, правда, мозг его при этом (это началось в последнее время) реагировал весьма по-разному. Как мы говорили, он мог активизировать рецепторы счастья (это было веселое время для Матвея); а мог и наоборот - насылать на него всякую гадость. О страхах мы уже упоминали. А еще были депрессивные состояния. Когда ничего не хотелось делать, и всего приходилось бояться. Так же как и считаться со всем что происходило.
Когда происходило? Обычно после того, когда заканчивалось целительное действие алкоголя. Но иногда (и это было самое печальное) какая-либо гадость начинала развиваться сразу. Вроде как и выпил он. Вроде как и живительное тепло начало уже расходиться по телу. Вроде как... Нет. Как будто обрубало. И все хорошее разом прекращалось.
И тогда Матвей забивался под стол (или под кровать), боялся пошевелиться от страха (пошевелиться - значит выдать себя), и вообще, чувствовал себя пресквернейше. Так же, как и на другой день. Да и вообще Матвей вдруг заметил, что алкоголь как-то резко перестал приносить ему радость. И от этого наступала грусть.
Со временем Матвею удалось выработать определенные правила пития. Главное при этом было установить четкие границы. Даже, может быть, какую-то последовательность, сродни лунному гороскопу.
Хотя и ни в какие гороскопы Матвей не верил. Он вообще старался верить только в себя. И потому как-то скоро выявил, что питье от питья отличается. И дни тут даже были не при чем. Точнее, дни, если рассматривать их в ключе сменяемости их друг другу. Если же брать во внимание то, что происходило в этот день, то тут уже намечалась определенная закономерность, а то и выстраивалась удивительная парадигма. Прежде всего, нельзя было пить просто так. Пить просто так,--значит неминуемо навлечь на себя беду в виде развития душевного несчастья,--вывел раз и навсегда Матвей. Следовало пить только в случае, если организм (и, прежде всего психика, сознание) испытывал какой-нибудь стресс. Тогда это было самое милое дело. Алкоголь выступал как блокиратор стресса. По крайней мере, организм Матвея реагировал подобным образом. И как только происходило подобное, ему уже можно было ничего не бояться. И напиваться вдосталь. В хлам, в общем (если стресс был уж слишком большим). Если же не очень - следовало выпить столько же, немного. И тогда не было никаких последствий.
И стал Матвей умело использовать выработанные им правила. И поначалу даже боялся их окончательно проговаривать в своем сознании. Словно опасаясь, что они возьмут,-- и исчезнут (ну, то есть, метод перестанет работать).
Но потом бояться перестал. Стал более уверен, что ли. И хотя пить продолжал, уже не было у него ни страха, ни беспокойства. Да и вообще какой-либо негатив исчез из его некогда ранимой души. А сама душа (также как и психика) стала здоровой и даже немножечко великой. Впрочем, состояние величия могло быть вполне субъективным, и вызываемым определенными мыслями Вершинина. Но вот то, что на здоровье Матвей перестал жаловаться, был факт, как говорится, неоспоримый. Да и возможно ведь было подобное, почему нет. А раз возможно, то и уже можно было признать, что подобное происходило и с нашим героем.
Вообще же, можно заметить, что подобная культура пития (Матвей стал называть это культурой пития) ему очень даже понравилась. Главное было помнить все выработанные правила, и соблюдать единожды оговоренные условия. И тогда от употребления алкоголя получалась только польза. Для Матвея Вершинина, по крайней мере (он скептически относился к использованию своего метода, считая, что все должно быть для каждого свое).
И он даже радовался. Напивался вдрызг, и радовался. Выпивал чуть-чуть - и тоже радовался. Почти совсем не пил - и все равно радовался. И даже (как-то кто-то подметил) Матвей радовался, когда только думал (или не думал) о питье. Да он и действительно стал веселым человеком. Быть может даже слишком веселым, чтобы уже когда-нибудь начать грустить. Да и к чему грустить,--рассуждал, бывало, Матвей Вершинин. Грусть была действительно ни к чему.
А потом Матвей исчез. И никто не знал где он. И его даже пытались искать, да пришла информация, что он жив-здоров, просто уехал. Куда? Не говорили. А может и не знали.
И постепенно, после исчезновения Матвея, стали забывать о нем. А о методе его интереснейшим образом помнили. И уже начало казаться, что и не было у этого метода какого-то одного автора. Автором становился народ. Потому что усовершенствовали с тех пор (с момента исчезновения Матвея прошло уже больше семи лет) подобный метод. Можно даже сказать, что каждый внес в него необходимые коррективы в варианте "для себя". И стал пить и радоваться.
И только иной раз кто-нибудь нет-нет да и вспоминал про Матвея Вершинина. Мол, зачем он исчез? Куда исчез? Загадка...
А потом все снова забывали про него. Видимо решив, что если жив-здоров, то значит когда будет надо - появится.