Чем больше он думал об этом, тем больше все казалось ему каким-то странным. И отчего по телу его расползалась какая-то предательская неуверенность.
И потому он иногда совсем старался не думать ни о чем. Словно это и на самом деле приносило ему лишь только разочарование. И после этого - уже больше ничего не хотелось. Как только напиться, и, например, уткнувшись в подушку (лучше просто было сесть у окна, оперев подбородок на раскрытые ладони) и начать плакать.
Если Федя когда-либо себе и позволял это, то старался, чтобы никто его при этом не видел. А так как его плачь с возрастом (сейчас Феде было 27) случался все чаще, то Федя вынужден был и работу подобрать себе такую, чтобы не связывать себя необходимостью общения.
Поэтому Федя был гармонистом.
Репетировал он исключительно дома. И почти всегда - в полном одиночестве. Притом что, если и можно было допустить нахождение рядом с Федей хоть кого-нибудь, то этим кем-то могла оказаться лишь только его бабушка. Почти совсем слепая и слабослышащая.
Но бабушка каким-то образом улавливала доносившуюся до нее из соседней комнаты (Федя играл в своей комнате) музыку. И должно быть это будило в Фединой бабушке (маме отца) какие-то воспоминания. Судя по всему - приятные воспоминания. Потому что бабушка вдруг ни с того ни с сего начинала смеяться. Или даже - подпевать.
Федя тут же прерывал игру и как-то даже смущался. Пусть бабушка и была единственной его слушательницей, но ведь это все-таки был слушатель. Воображение Феди рисовало какие-то совсем уж воздушные картины, в коих были цветы и поклонницы, и явно тешило Федино самолюбие. И от этого ему не только становилось приятно, но и он явно начинал смущаться. При этом, случалось, погружался в какой-то удивительный мир. В котором было совсем не так, как на самом деле.
И чем больше Федя пребывал в этом мире, тем больше он верил самому себе. А о том, что все это были лишь его иллюзии, уже не думал. Бессознательно боялся. Не хотел. Исключал для себя такую возможность. И желал... В душе Федя желал чтобы было все иначе. А как оно на самом деле было?
2
На самом деле все было, конечно же, не так. Но, наверное, мало кто из нас так-то уж желает жить в какой-то правде. Потому что будь она такой - и отказывалась бы психика в иных случаях принимать даже половину из нее. Ведь существует достаточно большое количество людей, которые возводят желаемое в действительное. И в этом даже не было бы ничего страшного, если бы тем самым эти люди не запутывали себя. И после уже начинали жить в исключительно искаженном мире, мире искаженной реальности.
Хотя и в ином случае, быть может, и вообще бы никакого мира не было. А опустились бы у них руки. И не хотелось бы больше ничего. Как тому же Феде. Ведь иногда на него накатывало именно такое состояние. И в лучшем случае он мог начать пить. И играть на своем баяне. Словно бы возводя с музыкой волшебный замок, который все время оставался недостроенным в его воображении.
И уже как бы то ни было, это вполне устраивало Федю. Хоть и действительно во всем этом больше угадывалось какой-то вынужденности. Чем... реальности.
3
Трудно было сказать: каким же Федя Кулибин был на самом деле?
Мне почему-то казалось, что он не был таким уж недоумком. Да и нельзя, наверное, было говорить об совсем уж отсутствии у Феди какого-то ума. Скорее всего уместней было вести речь о некоторых заложенных в подсознание Феди странностей.
И тогда уже именно эти странности порой и отзывались появлением загадочных поступков его. А еще раньше - характеризовались возникновением почти столь же странных (нелепых и загадочных) мыслей. Мыслей, которых никому почти и угадать-то было невозможно. Разве только хоть как-то предположить возникновение их.
Но и это почти совсем не решало проблемы. Ибо должно быть самой проблемой (главной проблемой) была жизнь Феди. Жизнь, с которой он иногда (случались такие мгновения) хотел и расстаться.
Но и все же мне почему-то казалось, что это было в большей степени неосознаваемо Федей. (Просто мне не хотелось верить, что он готов был сознательно уйти из жизни.) А Федя? А Федя, наверное, не думал и половины из того, о чем думали другие. А просто когда подступали совсем уж печальные мгновения - садился и играл. И играл он так, что хотелось плакать. Ибо в такие минуты и сам Федя необычайно преобразовывался. И у тех, кто оказывался невольным слушателем его (помимо бабушки - были еще люди, пусть и случайные в большинстве своем; ну, соседи, например) как-то подбиралось настроение, схожее с тем, которое было на тот момент в душе Феди. И окончательно мешала им всем разрыдаться именно музыка. Потому что совсем нельзя было допустить, чтобы упустить хоть аккорд из нее. И музыку хотелось действительно слушать. И как завороженные все следили за игрой Феди Кулибина, который играл как очень одаренный музыкант.
И музыка эта многим помогало что-то понять по-другому. И что-то вспомнить, что уже вроде как окончательно было забыто. И это действительно было так. Музыка радовала, будила воспоминания, и даже казалось - давала ответы на какие-то жизненные вопросы. Которые, конечно же, были у каждого. А тут вдруг - словно исчезали.
И пусть все знали, что музыка закончится, и все возвратится на круги своя. Ведь можно было допустить, что такого могло и не произойти.
А может и действительно не произойдет. Особенно если искренне верить...