Можно было, конечно, удивляться многому. Но как-то так вышло, что за свою жизнь Вера Нежина удивлялась так много раз, что незаметно для себя прекратила удивляться вовсе. И словно бы стала принимать жизнь такой, как есть. Как та была. Как та, быть может даже, могла быть. Особенно если бы Вера Нежина ничего не знала про то, какой эта жизнь должна бы быть. Но она ведь знала. В том и вопрос что знала. И тогда уже ее нынешняя позиция не больше чем подстраиваемость под какое-то настоящее. Тем более что прошлое она знала. А будущее предполагала, какое-то могло быть при подобных раскладах. От которых, надо заметить, Нежина все время старалась как-то дистанцироваться. И у нее даже получалось. Не всегда, конечно. Но иной раз это было так. Потому и оставалась она, в последнее время, довольна собой. И считала, что многое у нее может получиться вообще исключительно замечательно. Ну, если, разумеется, она не будет излишне подгонять судьбу. Сводя жизнь к единой спешке. Которая была ей на самом деле не только не нужна, но и в какой-то мере даже противопоказана. Ведь так выходило, что совсем не знала она... Она вообще тут поймала себя на мысли, что знает неприлично мало. И пошла учиться.
Подруги и муж качали головой в легком недоумении, а Вере как-то вдруг стало безразлично и до их мнения и до их недоумения. Потому что она совсем неожиданно нашла себя. Да еще и влюбилась, до кучи, в преподавателя. Который ей поначалу даже и не понравился. Ну, или вернее, она просто не обратила на него внимания, подсознательно полагая, что не было в нем ничего существенного (ничего - заслуживающего ее внимания).
А тут вдруг присмотрелась, разглядела, и полюбила самой отчаянной любовью, на которую только могла быть способна тридцатисемилетняя женщина. Женщина, надо заметить, весьма симпатичная. Стройная, чуть выше среднего роста, черненькая. Ну в общем, жить бы ей и жить (муж, ребенок, любимая свекровь и свекор, который тайно был в нее влюблен), а тут на тебе. Что-то нашла в невзрачном очкарике-преподавателе. Который был и ростом чуть пониже ее, и почти вдвое шире, и прическу носил какую-то непонятную, и взгляд имел вечно недоуменный, да и не любил видимо себя вовсе. Так показалось Вере. А она (словно для эксперимента, точнее - убедив себя, что в случае неудачи это можно списать на неудачный эксперимент) решила присмотреться к нему получше. А присмотревшись, поняла что на самом деле все не так плохо. Особенно если вставить вместо очков линзы, посадить на диету, причесать, подогнать мешковатую одежду по росту и размерам, и следить чтобы не горбился. Ведь тогда чем черт не шутит - может получиться даже очень неплохой мужичек. Тем более открылось Вере, что был Тихон Васильевич (преподаватель) мужчина вежливый и обстоятельный. Ну а взгляд и манера шутить ни к месту, как-то быстро объяснилось тем, что у него долго не было женщины. А если мужчина долго без женщины, да еще если и думает все время о том, что он без женщины, то становится похож он на этакого дурачка. В том плане что иной раз ведет себя... Ну в общем, в поступках своих совсем забывает о возрасте, при котором, в мнении окружающих, вполне уже должна была проявляться степенность. И даже если не степенность (не каждому это и дано), то уж в сорок три (столько было Тихону Васильевичу Хренникову) таким придурком было выглядеть как минимум глупо.
Но оказалось что он вовсе не придурок. А если и казался таковым, то исключительно от переполнявшей его радости. Притом что вскоре он и вовсе преобразился. И еще даже не переспав с Верой (Вере почему-то тоже захотелось переспать с доцентом Хренниковым), Тихон Васильевич стал как будто совсем другим. И что уж точно, он почувствовал внимание к себе со стороны женщины. Особенно после того, как, однажды провожая его (шел провожать он, получилось наоборот), она на прощание, словно случайно, вложила в его руку свою грудь. И хоть грудь была под одеждой, но Вера явно ощутила, как инстинктивно сжались пальцы Тихона Васильевича. И она уже ожидала продолжения, да доцент Хренников вдруг как-то смутился, извинился, и чуть не убежал. Вера быстро поцеловала его в щеку (для Хренникова по воздействию на его сознание это было равносильно минету) и ушла. А он стоял в недоумении, размышляя о том, какая начинается у него счастливая жизнь.
А на следующий день доцент Хренников признался Вере в любви. Причем по внешнему виду Тихона Васильевича было заметно, что он не спал всю ночь. А он и действительно не спал. Он всю ночь анализировал случившееся с ним. И при любых расчетах именно прощальный Верин поцелуй перевешивал все. Словно козырным тузом перекрывал он любые сомнения. А ведь жизнь Тихона Васильевича состояла почти исключительно из сомнений. А тут вдруг как-то быстро, разом, и словно бы даже независимо ни от чего, разрешились эти сомнения. Отчего становилось все ясно. Сразу и бесповоротно. Ну и хотелось, собственно, жить дальше.
Давно уже доцент Тихон Хренников не замечал в себе желания жить дальше. Он, конечно, жил. И о смерти вроде как не думал. Но вот если бы спросили его, живешь ты с радостью или с печалью, наверняка задумался бы Хренников. Ибо обманывать не привык, а правду говорить не хотел.
А вообще по жизни он был неудачник. По накатанной закончив школу--институт--аспирантуру, защитив диссертацию и получив звание доцента, Тихон Хренников как бы старался и не задумываться о том кто он есть. Потому как знал, стоит ему задуматься, и тотчас же на жизнь начинала опускаться маска печали и тревоги. Хотя и тревожность, развивающаяся в его душе, была на самом деле неким катализатором, помогающим сдерживать излишне наслаивающиеся на сознание обстоятельства жизни. Превращая эту жизнь попеременно то в тягость, то в праздник. И фактически все время держа Тихона Васильевича в неком подвешенном состоянии. Потому как не мог он в полной мере распоряжаться своей жизнью. Была она у него расшатана, разболтана, да и вообще, не такой, какой он хотел ее видеть.
Притом что в душе Тихон Хренников стремился исключительно к порядку. Даже, быть может, и сам состоял из порядка.
Но вот порядок, на самом деле, в его душе редко когда наступал. А что наступало? Да сущее безобразие. Всякая ерунда, в общем, шла в его лысую голову (по недоразумению - Вера попросила подстричься, он состриг все волосы - Тихон Васильевич стал вдруг совершенно лысый). И если бы только эта ерунда... Вера давно уже подозревала, что доцент Хренников придурок, каких свет не видывал. Но она и не могла ничего изменить. То ли своей тревожной нервозностью, то ли еще каким психопатологическим безобразием, но Тихон Васильевич притягивал девушку к себе; и даже если бы она захотела, то вряд ли смогла бы так просто соскочить с крючка. Притом что глупо было бы подозревать Тихона Васильевича в разбрасывании каких-то крючков, наживок и проч. Это действительно был придурок каких мало. Но точно так же он и действительно обладал какими-то чертами (то ли во внешности, то ли в характере) после чего люди, раз-два пообщавшиеся с ним, уже не могли так просто избавиться от мыслей об этом человеке. Словно тревога накатывала на них в таких случаях (в случае принятия решения послать Хренникова к черту). И они вновь и вновь были вынуждены усмирять себя. И чуть ли не на поклон идти к этому человеку. Который, создавалось впечатление, и не понимал оказываемого им на других влияния. По крайне мере внешне ничем не выражал. А как только видел в зоне внимания какого знакомого, тут же принимался рассказывать ему очередную белиберду из собственной жизни. После чего тот знакомый улучал момент и бежал сломя голову. Коря себя за неистребимое желание показываться на глаза этому недотепе. Потому что такими же придурками (пусть и только на какое-то время) становились они. И это им не нравилось.
Вере удалось посредством невероятных усилий изменить отношение Тихона Васильевича к жизни. Теперь он не был уже настроен так отрицательно к этой самой жизни. И даже мог признаться себе, что не только любит женщину (в минуты кризиса он, было, уже начал посматривать на мужчин), но и желает ее. О чем пока, конечно, не мог признаться Вере Нежиной. Но дарил ей такие раздевающие (и совращающие ее) взгляды, что Вера Нежина запланировала в самое ближайшее время переспать с доцентом Хренниковым. Посчитав, что лучше переспать с ним добровольно, чем он будет при каждой встрече насиловать ее взглядом.
На удивление, в постели Хренников не показал ничего того, что Вера уже было намечтала. Ей, если честно, вообще не понравилось. И хотя она улыбалась и говорила что все в порядке, и он очень хороший любовник, по тому сколько раз она это повторяла Тихон Хренников понял, что он вообще ни на что не способен. И уже хотел, было, опуститься в омут депрессии, да Вера как-то ловко сделал ему минет. Причем на этот раз у Тихона Васильевича все получилось. Правда, он не смог бы признаться Вере, что для того чтобы все получилось, представил на месте ее другую женщину. Но это, быть может, было и неважно. Сам ведь процесс прошел удачно. И завершился тем, чем должен был. Чему подтверждение Вера, сидевшая перед ним, и наносившая на свои губы новый слой помады взамен съеденной во время сеанса любви.
Тихону Васильевичу даже показалось что он герой. Не герой-любовник, конечно (пока такой статус если и виделся Хренникову, то только в самых смелых снах, да и то, если честно, было подобное только один раз, когда он смешал какие-то алкогольные напитки, уснул, а во сне стал вдруг таким, что готов был брать пример с себя), но то что было, видимо тоже было неплохо.
И еще. После произошедшего с Верой, у Тихона Хренникова внезапно прошли те многочисленные сомнения, которыми до селе была с избытком насыщена его жизнь. И ему уже через время стало казаться, что какого-либо душевного негатива у него и вовсе не было. А что было? Да то что и сейчас: безмерная радость и счастье. Счастье для доцента Хренникова являлось производным его духовного общения с женщиной, с Верой Нежиной. Радость давало ему половое общение с ней. И на удивление как-то быстро у Тихона Васильевича все выравнилось и сравнялось. И он даже подумал, что вполне может рассчитывать на продвижение, на картерный рост. Притом что об этом как-то не мог он даже задумываться раннее. Потому что раньше не жил, а выживал. Теперь же все стало удивительным образом наоборот. И его былые многочисленные стремления к достижению какого-либо результата подкреплялись вниманием к нему Веры Нежиной. И это поистине вносило успокоение в его больную, ну или точнее - выздоравливающую, душу. И ни о чем другом он старался не думать. Поэтому когда однажды Вера внезапно отменила их встречу, сославшись на день рождения мужа (встречу отменила внезапно; когда назначала - забыла про праздник рождения мужа), Тихон Васильевич очень огорчился. Но вскоре успокоился, и понял, что попросту должен отбить свою любимую женщину у другого мужчины.
И при этой мысли он был преисполнен решимости действительно сделать это. Причем, наверное, готов был даже силой забрать ее. И мужу...
Реальность к сожалению была другой. Доцент Хренников как-то никогда не занимался ни спортом, ни даже физкультурой. А муж Веры был крепкий и немного тупоголовый мужчина. То есть, как понял Хренников, была вероятность того, что, узнав о нем, муж Веры Нежиной вообще поколотит его. А может даже и изобьет. Как собаку. И потому...
Ну, в общем, какое-то время в голове доцента Хренникова рождались различные идеи, от киллеров до переезда в другой город; а потом он внезапно понял, что Вера Нежина ему не нужна. Просто не нужна.
И уже стало приходить в его голову все, что могло убедить его в подобной мысли. Среди выдвигаемых доводов лидировало мнение, что Вера Нежина является женщиной легкого поведения. А с ним, с доцентом Хренниковым, решила не только переспать, но и влюбить его по причине своего обучения в вузе, в котором он являлся преподавателем (Хренников к тому же был ее научным руководителем, фактически написав ей диплом и уже давно окучивая возможных членов комиссии, формируя в их подсознании положительный образ студентки Веры Нежиной). И все это вдруг как-то разом отвратило Хренникова от желания общаться с Верой. И он даже перестал ей звонить. А на занятиях был подчеркнуто корректен. Мысленно говоря ей - "отстань, бесовка"...
Не помогло. Когда Вера, улучив момент и сделав доценту Хренникову минет прямо в аудитории, после чего выпорхнула, оставив его наедине с его мыслями, Тихон Васильевич признался, что продолжает любить Веру Нежину. И будет любить, даже если она будет продолжать оставаться женой другого. И никогда не станет женой его. "Вера Нежина - не жена моя",--повторил Хренников напросившийся каламбур, и ему стало даже как-то весело. И что уж точно, он успокоился и стал готовиться к следующему занятию.
А что до Веры, так ее вполне устраивало то состояние, когда ее любили сразу два мужчины. Тем более что муж как вроде бы ни о чем не догадывался. А если бы и догадывался, то он, верила Вера, был цивилизованный человек (хоть и по виду варвар), и вполне, считала она, способен был допустить адюльтер супруги.
"Да и сам гуляет как конь",--подумала Вера, вспоминая о том, сколько раз ей уже говорили, что муж изменяет.
Но она не считала это изменами. Да и какие это были измены, если подобное, на ее взгляд, только укрепляло брак. Выкристаллизовывая чувства. И сопровождая на пути к прекрасному.
А доцент Хренников вскоре стал профессором. Докторскую диссертацию он успешно подготовил и защитил. И сейчас готовил Веру Нежину к защите кандидатской. В женщине вдруг проснулось стремление к знаниям. А может ей просто хотелось быть все время рядом с профессором Хренниковым. Ведь вполне так могло получиться, что, забрав то единственное, что скрепляло их (интуитивно Хренников полагал, что это все-таки учеба),-- и не виделись бы они уже так часто. И каждый принялся бы жить своей жизнью. И еще совсем неизвестно, нашел бы он в этой жизни место для другого. А так - все были довольны и счастливы.