Смешно. Это все было, конечно же, смешно. Разве что Капризин не смеялся.
С недавних пор он смеялся только в исключительных случаях. Мог это себе позволить. И даже если и обижал тех, кто стремился развеселить его, на самом деле не обижал. Подстраиваясь под них. И уже получается, навязывая им свое восприятие мира.
Об этом ему так и сказали. А он тогда только произнес, что принял информацию к размышлению. И не больше. На большее Капризин оказаться способен не хотел. Он просто не знал, чего хотел. Потому как можно было, конечно, предположить, что хотел он многого. Но это на самом деле было не так. И все, к чему Павел Андреевич стремился, не выходило за рамки какого-то обыденного восприятия действительности. Восприятия, свойственного, должно быть, многим людям. Так считал Павел Андреевич. Это предусматривалось само собой. Да и вообще, Павел Андреевич знал, что в жизни ему еще многое предстоит совершить, прежде чем он сумеет понять эту жизнь. И наметит какие-либо точки противостояния себя с жизнью. Это наверное будет немного позже. Хотя сейчас Капризину было тридцать два, он знал, что это совсем не возраст. Все что с ним случится знаменательного - произойдет намного позже. Ну, что уж точно не сейчас. Пока было еще рано.
В один из дней Капризин проснулся раньше обычного, и по каким-то только ему заметным признакам понял, что уже настал тот день, когда в его жизни произойдет знаменательное событие.
Конечно, он еще не знал, что оно из себя будет представлять. Но уже наверняка по его телу разливалась радость в предвкушении наступления этого знаменательного события. И подобного Павлу Андреевичу пока было достаточно. По крайней мере, он теперь мог еще подождать. И даже был готов к тому, что само событие так скоро может и не наступить. Ну, то есть, что сегодня оно может не наступить. А если наступит...
Ну, если наступит, - так он готов. И даже сможет, если потребуется, как-то это событие приблизить. Потому что, признаться, уж очень хотел Павел Андреевич Капризин наступления этого события. Ведь это могло означать, что в душе его начнется праздник. А если праздник,-- то после этого праздника все будет прекрасно. По крайней мере, что уж точно - во время него.
Да и вообще Капризин ожидал чего-нибудь поистине замечательного. Быть может даже слишком замечательного, чтобы это на самом деле произошло.
День подходил к концу. Павел Капризин решил ждать до полуночи, а потом ложиться спать. Или, что вернее - напиться. С горя? Ну, скорее не с горя (ведь в какой-то мере, того что ничто не произойдет сегодня, вполне можно было ожидать). И тогда уже напиться - потому что напиться. Алкоголь должен был на время изменить сознание Капризина. Позволив ему пообщаться с собой же, но как бы находящимся в другом измерении. В мире, где царили порядок и гармония, созданные исключительно заслугами Павел Андреевича. И там никто не собирался приумолять эти заслуги. Потому что в ином случае...
Ну, в общем, в ином случае было бы неправильно. Да и иного случая в том мире не существовало. И там была исключительная радость. Радость, которой сразу переполнялся Павел Андреевич, как только оказывался в этом мире. А оказывался он там в последнее время часто. И - не хотел возвращаться обратно.
Это был действительно прекрасный мир. Мир его юности. Хотя, по большому счету, одно из преимуществ этого мира - он не имел возраста. В любом возрасте, попадая туда, вы чувствовали радость и избавление от тревог и сомнений. Все ваши поступки становились правильными и интересными для окружающих. Ничто и никто не противиться вам, и такого понятия как одобрение или неодобрение там попросту не существовало. Потому что не существовала вообще какая-либо альтернатива. Все только со знаком плюс. Все приносит исключительную радость. Все становится прекрасным, и преобразуется самым удивительнейшим образом.
И никто не в силах создать подобное. Этот праздник души. Потому что если кто намеренно попытаться создать что-то похожее, то уже изначально потерпит поражение. Изначально.
И с этим не надо было спорить. С подобным необходимо считаться. И выстраивать дальнейшие условия существования в жизни исключительно с учетом имеющихся данных.
А данные были более чем великолепны. И подтверждались исключительно реальным опытом. Чего-то надуманного не было. Опыт многих и многих поколений служил подтверждением того, что все будет и в дальнейшем прекрасно. Да так, в общем-то, и было. А какой-либо негатив должен был остаться позади. Потому что в этот мир грез и фантазий наяву могут впустить каждого, но обратно выпустить не всех. Кто-то ведь должен был и страдать,--рассудил Капризин, когда додумался до этого. Все наши размышления принадлежали исключительно Павлу Андреевичу. Он много в последнее время размышлял. О многом уже начинал догадываться. К еще большему подбирался в своих догадках. Да и вообще - все у него явно должно быть хорошо. Ведь он этого заслуживал. Ну а если человек заслуживает что-либо, так почему же этого не дать,--предположил Капризин, и понадеялся что скоро, совсем скоро произойдет в его жизни что-то по настоящему хорошее и замечательное. И он сможет...
Пока он боялся загадывать, что он сможет в этом случае. Понятно, что многое.
Но ведь у него и было многое. Была квартира, жена, дети (жена и дети уехали на юг), высокооплачиваемая работа (в банке, юристом), были живы все ближайшие родственники, и у них тоже все было в порядке. Да и вообще, если разобраться, можно было пока и вообще ничего не загадывать,--подумал Павел Андреевич, и вдруг он понял, что мог бы заказать у судьбы. Избавления от любых тревог и волнений! То есть - исключительного права обладания душевным спокойствием. Что бы никогда,--Павел Андреевич даже привстал с кресла, куда присел после того как пропустил внутрь себя первую рюмочку коньяка для поддержания сил и стимулирования работы мозга, - чтобы никогда,--повторил он, озираясь по сторонам в поиске возможного собеседника (никого в квартире кроме Павла Капризина не было),--чтобы никогда, никогда, никогда - не было каких-либо душевных мук!--наконец-то выговорил Павел Андреевич, и повернулся вокруг себя, словно проверяя, действительно ли он один. Чтобы никогда не было душевных мук,--повторил Павел Андреевич теперь медленно и с каким-то акцентом на каждом слове, словно стремившись навсегда запомнить сказанное. И чтобы наступил вечный праздник, праздник души,--сказал он, и улыбнулся. Улыбка у него была красивая. Когда Павел Капризин улыбался - на него заглядывались девушки и тайно влюблялись женщины. Да и вообще ему надо было почаще улыбаться.
И он решил - что с этого дня будет улыбаться всегда. Потому что как раз с этого дня и должна была наступить вечная радость и праздник.
И улучшилось настроение у Павла Андреевича. И даже пустился он в приприжку, поставив музыкальный диск, и став подпевать исполнителю.
Ну а то, что через время стали стучать соседи, требуя покоя, так это было уже неважно.
Павел Андреевич Капризин только что осознал, что ожидаемый им праздник наступил. И заключался он в осознании того, что теперь все будет в его жизни по другому. И это было самое главное.